Несмотря на то, что Лиза и другие бармены готовы были подстроить график и дать Лёше пару выходных, он всё же решил выйти на работу, наглотавшись перед этим всех тех лекарств, что выписал врач. Стасу эта идея не казалась хорошей, он пытался отговорить парня, резонно заметил, что с синяком около губы за баром стоять такое себе. Тогда Лёша показал чёрную маску с кошачьим ртом, парой торчащих клыков и усиками, которую когда-то дарила ему Лиза. В ней он мало того, что выглядел невероятно мило, так ещё и рисунок эффектно светился в темноте. Поняв, что возлюбленного не переубедить, Стас заявил, что пойдет с ним. И тогда они впервые оказались на грани ссоры.

Лёша нахмурился и посмотрел на Стаса исподлобья холодным, колким взглядом. Золотко сжал кулаки и решительно глядел на замершее в совершенно новых эмоциях бледное лицо. Они долго сверлили друг друга взглядом, всем видом показывая, что от своего не отступят, так долго, что когда послышался ровный, суровый голос, Стасу показалось, будто затвердевший воздух с грохотом разбился на осколки:

— Кажется, мы условились на том, что ты мой парень, а не нянька.

— И как твой парень я переживаю.

Лёша повёл плечом, нервно дернул головой, убирая пряди с лица, и остервенело принялся застёгивать пуговицы на манжетах чёрной рубашки.

— Это не переживания, это контроль.

— Контроль — это если бы я запер тебя дома и не отпускал, а я просто хочу составить тебе компанию.

— И чем твоё присутствие поможет? Ты вылечишь мой гастрит? Вероятнее всего, ты, наоборот, будешь меня отвлекать.

— Что-то до этого я ни разу не слышал, что отвлекаю тебя.

Просверлив Стаса взглядом, Лёша одёрнул манжеты вниз, развернулся и направился в коридор. Его шаги были всё такими же тихими, как и обычно, но, казалось, приложи он хоть немного усилий — стопа пробьёт пол и можно будет поздороваться с соседями.

Лёша присел на корточки, чтобы натянуть кеды, а когда выпрямился, столкнулся со стоявшим перед дверью Стасом. Золотко был куда выше и шире него, а сейчас, скрестив руки на груди и твёрдо смотря на парня, казался и того больше. Не обойти, не перепрыгнуть.

— А вот это уже контроль, — сказал Лёша.

— Нет, — стоял на своём Стас, затем вздохнул и разомкнул руки, принимая более расслабленную позу и показывая, что искренне хочет поговорить. — Я просто не хочу, чтобы мы заканчивали разговор на этом. Должно же быть какое-то решение, которое устроит нас обоих.

Лёша задумался и вскоре произнёс:

— Если что-то будет не так, я обязательно позвоню тебе. Идёт?

— Идёт, — тут же ответил Стас, чуть отходя в сторону.

— Хорошо, — Лёша повернул ключ в замке и, открыв дверь, сказал: — Пока.

— Пока.

Дверь закрылась, компромисс достигнут, но холод никуда не делся. Стас с горечью заметил, что они не поцеловали друг друга на прощание.

Эта небольшая ссора, её скомканная завершённость и недосказанность поразительным образом высосали из Золотко остатки сил. Будто маленький паразит в организме: его и глазом не заметить, зато аппетит необъятный, с жадностью сожрёт изнутри и оставит после себя лишь пустоту.

Стас заварил чай, вдохнул запах ягод и устало присел за кухонный стол. Он думал, что надо просто чуть подождать и всё придёт в норму, пустота затянется, но вот чай уже был допит, а Золотко всё сидел, пялясь на обои в цветочек и прокручивая в голове недавнюю сцену.

У него были планы, он хотел поискать какую-нибудь работу, хотя бы посмотреть, требуют ли работодатели портфолио или что-то вроде, но теперь ясно понимал, что до прихода Лёши, до того, как всё не будет решено окончательно, вряд ли сможет сделать что-то дельное.

Стас воткнул в уши наушники и принялся мыть посуду, но даже на фоне музыки то и дело проскальзывал их диалог.

«Может, головой долбануться хорошенько и просто вырубиться?» — подумал Стас, с одной стороны понимая глупость этой затеи, а с другой уже начиная скользить взглядом по кухне и искать, обо что бы приложиться.

Его голову, хотя бы физически, спас телефонный звонок. Сири оповестила, что это Денис, и Стас велел ей принять вызов.

Друг звал проведать Гришу, сказал, что примерно через полчаса сможет заехать за Стасом, и Золотко согласился. Он уже не злился на приятеля, а ещё считал, что им следует помириться. Стас даже чувствовал вину, в конце концов, Грише сейчас непросто, у него ломка, которая нередко сопровождается депрессией, поэтому даже малейшая неурядица могла сильно на него повлиять. Тогда он искренне переживал за свою ошибку, а Золотко просто отмахнулся.

К тому же в данный момент Стас всё равно был не способен сделать что-то полезное, а так хотя бы отвлечётся. Он был экстравертом, ему всегда становилось спокойнее, когда кто-то находился рядом, даже если этот кто-то просто молчал, а одиночество и тишина сводили его с ума. Может, в этом и была проблема?

Стас хотел бы ежесекундно быть с Лёшей, положить его в кармашек и всегда носить с собой. Слышать, видеть, ощущать, быть максимально близко. При соблюдении всех этих условий Стас чувствовал себя очень комфортно и счастливо. Но вот с Лёшей дела обстояли иначе. Он не возражал против прикосновений и любил поговорить, целовал и обнимал первым, но нередко сидел на кухне, читая книжку, пока Золотко работал за ноутбуком в комнате, а когда Стас приходил перекусить, мог уйти в комнату и так же в одиночестве сидеть там.

Лёша любил проводить время со Стасом так же, как и наедине с собой. И что более важно — эти две вещи были ему одинаково необходимы. Но Золотко, кажется, покусился на его зону комфорта, что Лёшу и разозлило.

— Так вот где ваше гнездо, — сказал Денис, стоило Стасу сесть в машину. — Когда в гости позовёте?

— Какие гости, Дэн? У нас всего два стула.

— А если я со своим приду? — еле сдерживая смех, спросил Денис. Стас хмыкнул и закатил глаза.

Однако уже через пару кварталов настроение Золотко вновь упало ниже нуля, что не утаилось от друга.

— Что такое? Выглядишь не очень.

— Мы поссорились.

— Сильно?

Стас пожал плечами и тоскливо уставился на светофор, что вот-вот должен был загореться зелёным.

— Не знаю. Вроде пришли к компромиссу, но … — Стас замолчал, но вскоре всё же решился добавить: — Он ушёл, не поцеловав меня на прощание.

— Знаешь, — начал Денис, — если я что и уяснил из всей этой ситуации с Катей, так это то, что надо почаще использовать рот.

— Я учту, когда дело дойдёт до примирительного секса.

— Идиот, я не о том, — Денис не глядя попытался стукнуть Стаса, попал куда-то в плечо, а затем добавил: — Хотя, вариант «соси/лижи прощение» всегда беспроигрышный.

Стас прыснул от смеха, не удержался и засмеялся в голос, Денис загоготал следом, но затем они резко замолчали, не моргая уставившись на дорогу.

— Чёрт возьми, нам просто необходим Гриша.

— Точно, такие шутки должны быть только на его совести, — согласился Стас.

— Но я серьёзно, поговори с ним.

— Да, я так и планировал, — сказал Золотко, чувствуя, что ему стало немного легче.

Уже знакомая собака обнюхала Стаса, и пока она уделяла внимание Денису, парень поднялся по лестнице и направился к комнате Гриши.

— Стас? — Гриша не мог поверить своим глазам, а когда Золотко слегка улыбнулся, не удержался и крепко обнял его. — Прости.

Стас похлопал его по спине и как можно бодрее произнёс:

— Всё путём, ты не виноват. Я зря вспылил.

Внезапно они почувствовали ещё одни объятия, и раздался задорный голос Дениса:

— Вот она — крепкая мужская дружба.

— Ага, — в тоне Гриши начали проскальзывать привычные пошлые нотки, — только пососаться осталось, чтоб прям совсем по-пацански.

— Не, Гриш, это так, считай знакомые, — сказал Денис, расцепляя объятия. — Для действительно крепкой дружбы нам нужна твоя кровать.

Они засмеялись, но Стас вдруг резко остановился и произнёс:

— Чур я сверху.

Он с удовольствием пронаблюдал, как Гриша и Денис вздрогнули, пытаясь осознать, продолжалась шутка или нет, и плюхнулся на яркий пуфик. В голове проскользнула мысль, что ему начинают нравиться такие приколы. Ребята присели рядом, вскоре им принесли закуски и Гриша спросил:

— Что у тебя с лицом?

Стас невольно коснулся немного сошедшего, но всё ещё заметного синяка и коротко произнёс:

— Игорь.

Парни замерли, казалось, даже лишний вдох сделать боялись, и молча смотрели на Стаса. Они не знали, как лучше подобрать слова, как спросить, и Золотко решил рассказать всё сам.

— Я не понимаю, — Гриша схватился за голову и провёл по свежей стрижке милитари. — Он любил тебя?

— Разве это любовь? — невесело хмыкнул Денис.

Стас взял тарталетку с твороженным сыром и помидорами, повертел её между пальцев, но затем передумал и положил обратно. Ему нравились помидоры черри, но сейчас кусок в горло не лез. Хотелось выпить, да чего покрепче, но они с Денисом условились, что не будут совмещать спиртное и Гришу, чтобы лишний раз не выводить друга на тропу соблазна.

— Наверное, Игоря отправят в рехаб. Его диагноз к этому располагает, плюс там до него не доберутся эти карательные отряды или как их там?.. И, кто знает, может, он станет лучше, — задумчиво произнёс Гриша.

— Не всё ли равно? — голос Дениса звучал холодно и безразлично, будто речь шла не об их бывшем приятеле, а каком-то преступнике: упекли за решётку, не угрожает другим гражданам — и славно.

— Знаешь, наркотики могут изменить тебя до неузнаваемости… — попытался объяснить Гриша, но Денис перебил его, мягко, но настойчиво:

— Но Игорь изначально был далёк от идеала.

Стас уже успел понять, что когда речь шла о Кате, синтепон в Teddy Bear превращался в настоящую медвежью ярость. Денис никогда не простит того, кто хоть слово о ней плохое скажет. А Игорь наговорил немало.

— Знаете, проблема в том, что… — Стас устало провёл ладонями по лицу и откинулся назад, почти утонул в пуфике-мешке. — Мне до сих пор не всё равно. Я злился на него тысячу раз ещё до этого случая, за всё дерьмо, что он сделал ради веселья, а после того, что он сотворил с Лёшей… Вы просто не видели, с какой яростью я пинал Игоря. Я должен его ненавидеть. Потому что Лёша мне в миллион раз дороже. Но я не могу… Понимаете? Я зол на него, но не могу не думать об Игоре? Что с ним, как он, что будет потом? И эти вопросы не сопровождаются злорадством и мыслью: вот ему попадёт от отца, вот его запрут в рехабе. Нет. Я хочу, чтобы с ним всё было хорошо, чтобы он, как и сказал Гриша, стал лучше. Я будто чувствую вину за то, что не заметил его одержимости, постоянно думаю о том, что если бы понял это раньше, столько всего удалось бы избежать.

— Стас, слушай. — Но Стас никак не отреагировал, не поднял головы, тогда Денис подвинул к нему свой пуфик и легко стукнул по колену, привлекая внимание. — Давай, послушай меня. Вспомни, как мы подрались из-за Кати…

— Ты меня добить решил, что ли?

— Да послушай! Я злился из-за того, что ты не понял моих чувств, а ты считал, что и не должен был их понимать, если я сам не сказал. Гриша понял, ты с Катей нет, но это не делает кого-то хуже, а кого-то лучше. Удобней для меня в этой конкретной ситуации — да, например мне не пришлось объяснять Грише, думать, как рассказать об этом и всё такое. Но так же, как он увидел мою симпатию к Кате, он не заметил многих других вещей. Понимаешь, люди не обязаны читать чужие мысли, это за гранью их возможностей, и замечать что-то — тоже, потому что их внимание в этот момент может быть направлено на что-то другое. Такие случаи — это счастливое исключение. Правило же гласит, что без разговора никто ничего не поймёт. Может, всё и вправду было бы иначе, заметь ты одержимость Игоря раньше. Но в том, что так не случилось, нет твоей вины. Как ты мог догадаться о том, о чём он не говорил? — Денис прервался и закинул в рот тарталетку, задумчиво пережевал её, запил соком и сказал: — Понимаю, ты с Игорем был ближе всех, вы общались много лет, между вами… — Денис неопределённо повертел ладонями, — связь. Но давайте признаем кое-что, вслух, вот прямо сейчас! Потому что так оно и есть — это, — следующее слово Денис произнёс по слогам: — не-нор-маль-но. И ты пытался объяснить ему, Стас, ты не послал его тут же, как понял это, а разложил всё по полочкам. Но Игорь не послушал, — жёстко закончил Денис.

— Знаешь, Стас, — подключился Гриша, — я понимаю, что это очень сложно, контролировать чувства вообще задача непростая. К тому же если речь идёт об Игоре. Он ураган, безумный, неудержимый. Ты вроде с ним и не откровенничаешь, но из-за этого постоянного погружения в вихрь он кажется тебе кем-то близким. Но Денис прав.

— Конечно, я прав! — громче, чем следовало бы, воскликнул Денис. Разговор об Игоре не на шутку распалял его. — Вот если бы Катя мне отказала, что мне — выслеживать её? Угрожать? Я бы чувствовал себя ужасно и предпринял бы ещё несколько попыток, но нормальных, адекватных. Я бы не стал шантажировать её, избивать. Господи, да как такое вообще может в голову прийти?!

Стас, наконец, решился съесть тарталетку. После слов друзей он не стал ощущать меньшую ответственность за Игоря, но мысль о том, что она неуместна, позволила отделить её от прочих чувств и отложить куда-то подальше, в тот уголок, который не слишком дёргал по ниточкам эмоций.

***

Они просидели у Гриши до утра и вышли из дома вместе с его родителями, вот только если те собирались на работу, то Стас и Денис — спать.

Сев в машину, Золотко рискнул позвонить Лёше и спросить, может ли встретить его, и вскоре Денис высадил Стаса возле бара.

— Передавай привет.

— Ага, — Стас махнул другу на прощание, облокотился о кирпичную стену недалеко от входа и закурил.

Мир на секунду замер. Облака поплыли медленнее, всё ещё летавший тополиный пух застыл в воздухе, лучики утреннего солнца замерли среди неподвижной листвы. Стас выдохнул дым, и всё вновь пришло в движение, даже чужой разговор долетал до его ушей. Золотко повернул голову на знакомый голос и обнаружил, что Денис припарковался всего через пару метров. Окно машины было полностью опущено, и из него то и дело струился дым. Видимо, другу кто-то позвонил, и он тоже решил покурить.

Тяжёлая дверь в бар распахнулась не с первого раза, сначала лишь чуточку приоткрылась, а потом на неё легли всем весом, заставляя выпустить наружу. Ещё не обернувшись, Стас уже знал, кто это вышел: по мягким шагам, тихому дыханию, сейчас почему-то слишком частому. Золотко хотел быть мягким, спокойным, чтобы показать Лёше, что он хочет помириться, но стоило ему увидеть сведённые тонкие брови и прижатую к животу руку, как Стас не выдержал и обеспокоено воскликнул:

— Лёша! Ты как? Что такое?

Стас подскочил к нему и аккуратно сжал плечи, придерживая на случай, если Лёше станет совсем плохо.

— Я взял отгулы на пару дней, — тихо произнёс парень.

Стас не стал придавать этому значения и задал главный вопрос:

— До дома дойдёшь?

— Потихоньку если.

С каждым шагом Лёша сгибался всё сильнее и сильнее, и уже через пару метров стало ясно, как он себя переоценил. Стас велел парню успокоиться, облокотиться об него и ждать, пока Золотко вызовет такси.

— Эй, ребят, вас подвезти может?! — выкрикнул Денис.

Стас перевёл взгляд на вышедшего из машины друга и, радуясь, что тот ещё не уехал, согласился.

— Может, лучше в больницу? — спросил Денис. В зеркале заднего вида он разглядывал Лёшу, который опустил голову на колени Стаса, и думал о том, что рыжие могут быть ещё бледнее, чем он себе представлял.

— Всё нормально, мы уже были, — сказал Стас и ободряюще сжал плечо Лёши.

Денис высадил их у подъезда, проводил взглядом, отмечая, как бережно Золотко придерживает парня, оглядел старую девятиэтажку и подумал, насколько же может быть непредсказуема жизнь.

***

Когда Лёша сказал, что хочет ополоснуться, Стас не стал спорить, лишь помог расстегнуть пуговицы на рабочей чёрной рубашке и попросил не закрывать дверь в ванную на замок. А потом расстелил диван, уложил возлюбленного и сам отправился мыться.

— Сильно болит? — спросил Стас, лёжа на боку и поглаживая Лёшу по голове.

— Не сильнее, чем обычно.

— Всю ночь так было?

— Нет, сначала нормально, я даже подумал, что всё прошло. Но в последний час стало нарастать и под конец совсем нехорошо.

Стас подумал, что вряд ли в начале рабочего дня у Лёши совсем ничего не болело. Скорее всего, он просто привык к боли, и когда лекарства немного утихомирили её, на фоне прошлого дискомфорта решил, что всё прошло.

«Да, это было бы вполне в его духе», — подумал Стас, придвинулся поближе и поцеловал Лёшу в висок.

— Стас, прости меня, — вдруг жалобно начал парень, — надо было тебя послушать.

— Я вовсе на тебя не злюсь, — тут же произнёс Золотко и быстро добавил: — Ты тоже прости меня. — Он аккуратно положил руку на бледную ладонь, которую Лёша прижимал к животу, и спросил: — Почему ты не захотел брать отгул сразу?

— Я боюсь, что меня уволят. Из всех мест, где я работал, этот бар самый лучший. Во многих аспектах. Мне бы не хотелось терять такую работу.

— Но ты ведь не просто так просишь отгулы. Ты болеешь. Можно сделать больничный.

— Я не оформлен.

Стас навис над Лёшей и внимательно заглянул в уставшие зелёные глаза, провёл по веснушчатой щеке, успокаивающе поцеловал губы и сказал:

— Эй, всё будет хорошо, не переживай. Ты готовишь слишком вкусные коктейли, никто в здравом уме не станет от тебя отказываться.

Какое-то время Лёша молчал, наслаждаясь ласковой ладонью, что гладила его по лицу, а потом с надеждой посмотрел в голубые глаза и спросил:

— Тебе ведь завтра никуда не надо?

— Нет, я буду с тобой.

Стас поцеловал изогнувшиеся в улыбке губы, закрыл глаза и быстро погрузился в сон.

***

С работой не клеилось. Стас понимал, что легко не будет, но он отправил уже штук двадцать откликов на сайте, и пока никто не собирался звать его на собеседование, а часть уже написали отказ. Конечно, студенты даже после выпуска особо не нужны, что уж говорить о том, кто ещё не закончил? Однако Стас и не требовал брать его в какую-то крутую фирму с жёстким отбором и платить миллионы. И, в отличие от случая со сдачей квартиры, в этот раз он был уверен, что выставил адекватные условия.

Золотко горестно отложил телефон на кухонный стол и отпил чай. Но входящий звонок заставил вернуться к смартфону.

— Привет, Стас, — послышался голос Гриши, — я сегодня думал купить очки, но не уверен насчёт оправы, а от этих консультантов толку ни хрена — лишь бы продать. Но у тебя со вкусом никогда проблем не было. Может, пройдёшься со мной по паре салонов?

— Нет, Гриша, сегодня не получится.

— Что, прям совсем? — не отставал друг. — Даже часика на два вырваться не сможешь?

— Нет, мне ещё готовить сегодня, — Стас посмотрел на два килограмма картошки, которую предстояло почистить, и постарался не думать о горе посуды, которую после его кухонных войн придётся вымыть.

— Погоди, Стас, позволь уточнить: ты гей и домохозяйка?

— Уточняю: я не гей, я би.

— Ну, флаг-то у тебя радужный?

— Откуда я знаю?!

— Ладно, речь ведь не об этом. Стас, ну сходи со мной! — с новой силой начал упрашивать Гриша, но Золотко оставался стойким:

— Не могу, я обещал провести время с парнем.

— Ну, давай я сегодня побуду твоим парнем.

— Гриша, ты что, рыжий?

— Нет. А это имеет значение? Я думал, что для тебя главное член в штанах.

— Ты ошибся. Для меня неважно, что в штанах.

Гриша замолчал, раздумывая, какую тактику ещё предпринять. Он так долго грезил об очках, что когда, наконец, решился, ему хотелось заполучить их как можно скорее.

Лёша зашёл на кухню и включил чайник, принялся резать пастилу — одно из редких вкусностей, которое ему было можно. Стас наблюдал за его плавными движениями, и, залюбовавшись, не сразу сосредоточился на голосе Гриши:

— Бери его с собой.

— Чего? — нахмурившись, протянул Стас. Он уж понадеялся, что Гриша сдастся и попрощается с ним.

Лёша вопросительно склонил голову на бок, поняв, что разговор явно о нём. Стас мельком вспомнил про громкие динамики и пояснил:

— Мой надоедливый друг совершенно ничего без меня не может…

— Эй, я всё слышу! — раздался возглас Гриши, но Стас проигнорировал его и лишь убрал телефон подальше от уха.

— Он хочет, чтобы я помог выбрать оправу для очков. И предлагает тебе поехать с нами.

Лёша откусил кусочек пастилы и задумчиво посмотрел наверх. Стас решил, что сейчас парень откажется, и он с чистой совестью пошлёт Гришу, но возлюбленный вдруг сказал:

— Я хотел посмотреть себе новую футболку.

— Ну, всё, Стас, теперь не отвертишься! — возликовал Гриша.

— А что с готовкой мне делать прикажешь? — осадил Стас, и друг вновь задумался.

— Ладно, я привезу вам, что надо. Попрошу домработницу приготовить.

— Ну, не знаю, сможет ли она попасть в наши изысканные вкусы… — важно начал Золотко. Эта идея ему нравилась, но так просто сдаваться Грише не хотелось.

— Если твой парень не требует омаров, то сможет.

Стас серьёзно задумался, можно ли Лёше омара? Но очень быстро эти мысли сосредоточились на словах «твой парень».

«О, да, мой», — довольно подумал Золотко и очнулся только тогда, когда Лёша вопросительно вздёрнул бровь в ответ на его глупую улыбку.

— Хорошо, тогда ждём тебя, — великодушно сказал Стас, отключил вызов и довольно посмотрел на Лёшу: — Я, картошка: один-ноль.

— Как бы она не зацвела к тому времени, как ты решишься к ней подойти, — заметил Лёша, переведя взгляд на пакет с картошкой, что уже два дня лежал на полу около стола.

— Погоди, у неё что, будут красивые цветы?! — воодушевился Стас.

— Нет, её просто придётся выкинуть, — флегматично ответил Лёша.

***

Стас сразу сказал, что Грише с его округлым лицом нужна светлая или тонкая, а лучше всё вместе, оправа, которая не выглядела бы на нём агрессивно. И чтобы он даже не думал смотреть в сторону авиаторов и круглых оправ. Но Гриша решил убедиться сам, в результате чего они застряли в оптике на полчаса.

— Зачем ты меня звал, если не слушаешь? — спросил Стас, поёрзав на стуле, с которым серьёзно рисковал срастись. Сидевший рядом Лёша потянулся и вновь облокотился о стол между ними.

— Мне просто интересно, — в сотый раз повторил Гриша, примеряя очередную оправу. — Но что-то я запутался…

— Неудивительно, — пробурчал Стас.

— Тебе надо отвлечься, чтобы освежить взгляд, — подсказал Лёша, и Стас тут же ухватился за эту возможность:

— Точно, поэтому мы пойдём смотреть тебе футболку!

— О, точно, я же хотел футболку… — рассеяно вспомнил Лёша.

Когда Гриша приехал к ним, чтобы передать обещанные блюда, он удивился двум вещам: квартире и Лёше. Квартира оказалась ещё меньше, чем он думал, а такие обои, как у ребят на кухне, Гриша в последний раз видел, наверное, у прабабки. Он не мог представить, что былая огромная комната Стаса со стильной дизайнерской мебелью будет заменена на нечто столь крохотное и потрёпанное, как не мог вообразить и того, что Золотко в таких условиях будет ощущать себя вполне комфортно.

«Посудомойку бы», — только недовольно сказал он.

Лёша тоже был не таким, каким Гриша представлял. До встречи с ним парень так и не смог собрать точную картину в голове, только смутный образ, в который Лёша всё равно не вписался. Он был совсем не таким «гейским», каким ожидал Гриша. Ну, может лишь капельку, но это было больше вызвано стереотипом о худых низких мальчиках, которых вечно любили сравнивать с девчонками. Жилистый Гриша, еле дотянувший до метр семидесяти и сам нередко отмахивался от подобных замечаний.

— О, я и не знал, что в этом магазине такие классные принты, — сказал он, остановившись у манекенов, а после указал на верхнюю полку со стопкой понравившихся ему футболок. — Ну-ка, Стас, достань мой размер.

— Я занят, — огрызнулся Стас, а потом с совершенно другим, ангельским лицом повернулся к Лёше и спросил, какая ещё футболка ему понравилась и надо ли поискать нужный размер.

Гриша до сих пор не мог поверить в то, что дамский угодник Стас окажется геем. Ладно, не геем, а бисексуалом, как Золотко напоминал раз за разом, но меньше от этого Гриша удивляться не стал.

Он не был толерантным в полном понимании этого слова. Да, Гриша не стал бы избивать кого-то, как это сделал Игорь, но влечение мужчины к другому мужчине считал откровенно странным. Девушки, они же такие красивые, мягкие, очаровательные, яркие, а мужчины пошляки, извращенцы, то рыгают, то харкают. Как можно променять первое на второе? Гриша не понимал. И это непонимание разжигало в нём любопытство.

— Теперь понятно, почему ты упоминал рыжих, — сказал он, бродя вместе со Стасом от стеллажа к стеллажу и убивая время, пока Лёша был в примерочной. Гриша вдруг вспомнил, что тот парень на давней вечеринке тоже был рыжим. — Вера брюнетка. И высокая, — заметил он.

— Вера и не парень, — спокойно отозвался Стас и, заметив непонимающий взгляд Гриши, пояснил: — Считай это фетишем. Я и сам не могу толком объяснить.

«Неужели торчащих косточек и рыжих волос достаточно для того, чтобы переспать с парнем? — подумал Гриша. — Судя по той злосчастной для Стаса тусовки — да. Но ладно просто переспать, я и сам порой творил в постели те ещё извращения, но иметь серьёзные отношения?..»

А то, что у Стаса и Лёши была не просто интрижка, Гриша прекрасно видел. Конечно, они не вешались друг другу на шею, даже касались по минимуму, но если знать про их ориентацию и помнить прошлого Стаса, понять это не составляло труда.

«Интересно, ему и вправду совсем без разницы, что там, когда спустишь штаны: член или вагина? Вот прям совсем, даже на чуть-чуть не будет больше склоняться к последнему?» — всё размышлял Гриша.

У Дениса была другая позиция. Его это тоже удивило и вызвало любопытство, но он довольно быстро и легко свыкся с мыслью, что у Стаса есть парень. Какие-то вопросы у Дениса всё ещё возникали, но главным было то, что Золотко — его друг и хороший парень, и Лёша тоже хороший и приятный, а союз двух хороших людей — это вообще отлично. Два положительных множителя минус не дадут, а значит всё зашибись.

Гриша задумался. Если не вдаваться в подробности, то он по-прежнему считает Стаса своим другом, а Лёшу может считать его очень хорошим другом.

«С которым он живёт, спит в одной постели, целуется и трахается».

Ну вот, а он ведь не хотел вдаваться в подробности. Но, что поделать, Гришу всегда интересовали дела половые. Может даже в этот раз любопытство поможет ему пересмотреть свои взгляды. Если Стас убедит, что секс с парнем — это высший пилотаж, вершина блаженства, Гриша, разумеется, пробовать не станет, но ему это уже не будет казаться таким странным. Разум человека поразительный и непостоянный, вон, Игорь ненавидел педиков, а сам готов был удержать Стаса любыми способами, даже теми, что были далеки от способов натурала.

— А эта как тебе? — спросил Гриша, натягивая бейсболку.

— Не, твоя всё равно лучше, — тут же заметил Стас.

Гриша повесил бейсболку на место и надел свою. Чуть сдвинул её влево, но слишком сильно, потом снова вправо, снова влево. Да что ж такое?! Ему всё казалось, что козырёк не совсем посередине, в итоге Гриша нервно стянул бейсболку и беспокойно покрутил её в руках. Пальцы начинало ломить.

— Как думаешь, что там с Игорем? — сам не понимая зачем, спросил он.

Стас замер с лёгким шарфом в руках, но быстро взял себя в руки, провёл по мягкой ткани и, разглядывая узор, сказал:

— Мама с папой поговорили с Леонидом. По их словам, он явно был в шоке. Наверняка уже заблокировал счета Игоря и держит его под замком.

— Считаешь, удержит? — Гриша невесело хмыкнул.

— А в кого ты думаешь Игорь такой безумный? Если надо будет, Леонид его и связать может со спокойной совестью.

Лёша вышел из примерочной, пошёл в сторону кассы, Стас проводил его взглядом, но совсем недолго и вновь сосредоточился на том, как Гриша беспокойно мнёт пальцы.

— Ты в порядке?

— Мне бы присесть, купить чаю или что-то вроде и выпить «Флувоксамин», — смотря в одну точку, сказал Гриша.

Стас тоскливо свёл брови. Ему было больно видеть друга таким. Пусть Золотко наблюдал ломку Гриши не впервые, в груди всё равно что-то неприятно сжималось при виде дрожащих пальцев и сосредоточенного, немного безумного взгляда, который ясно говорил о том, что приятель всеми силами старается сдержаться и не вцепиться в самого себя ногтями.

За столом в зоне фудкорта они сидели лишь с напитками: Лёше всё равно нельзя было всю ту еду, что они предлагали, Стас не был голоден, а Гришу волновала лишь заветная таблетка. Стас знал, что даже несмотря на то, что приятель принимал антидепрессант уже больше двух недель, мгновенно он не подействует, как видел и то, что Гришу успокаивает уже один факт того, что он не бездействует, принимает какие-то лекарства, лечится. Через пару минут его руки перестали дрожать, челюсть расслабилась, и он спокойно пил чай.

— Ты бросаешь? — спросил Лёша.

— Ага, второй раз, — вяло отозвался Гриша.

— Не всегда всё получается с первого раза, — спокойно сказал Лёша.

Его мягкий голос и такие простые слова без презрения или осуждения тёплым потоком разлились в душе Гриши, окончательно успокаивая.

Они вернулись в салон оптики, и Гриша купил оправу. Конечно же ту, которую изначально посоветовал Стас. Совсем скоро у него будут очки, и Гриша знал, что теперь остаток дня проведёт в сладком предвкушении того, что, наконец, сможет нормально видеть. А ещё с мыслью, что геи навсегда останутся для него странной диковинкой, но по отношению к Лёше он сможет не придавать этому значения.

***

— Гриша сказал, что бросает второй раз, — сказал Лёша по пути домой.

— Да, в первый его на месяц закрыли в комнате, да и потом лишь изредка выпускали, — припомнил Стас.

— И в итоге он снова подсел…

— Ты вспомнил о нём? — спросил Стас. Он не стал уточнять о ком, ему почему-то было боязно говорить имя погибшего Августина, будто стоит произнести, и тот тут же явится к ним призраком, а потом утащит с собой Лёшу.

— Я много о чём вспомнил и подумал.

Лёша достал айкос. На самом деле врач и курить ему запретил, но Стас не стал ничего говорить, его парень и так грустил из-за того, что вся еда была пресная, и её нельзя было поперчить.

— У Гриши есть те, кто проследит за ним, поможет, удержит. Может быть, в этот раз он бросит навсегда. Я рад за него, но одновременно мне грустно, что Августин не смог. Даже не пытался. Впрочем, здесь огромную роль играет окружение, а оно было… поганым.

Лёша уставился на разноцветную плитку парковой аллеи и затянулся, но смотрел будто не на дорогу, а вглубь себя. Стас не удержался и провёл по его волосам, выводя из задумчивости. Золотко даже не огляделся перед этим, ему было плевать, главное, что Лёша взглянул на него и мягко улыбнулся.

— Есть ведь что-то ещё, о чём ты думаешь? — догадался Стас.

— Для кого-то это просто бизнес, а для кого-то боль, потери, смерть.

Лёша уставился на догоревший стик, достал его из айкоса и задумчиво повертел между пальцев. Стас понял, что он размышляет насчёт второго захода, и предостерегающе накрыл ладонью ладонь Лёши.

— Ла-адно, — нехотя протянул парень и убрал айкос.

— Я понимаю, что это тяжело, но не хочу, чтобы тебе стало хуже.

— Знаю. И я благодарен тебе. — Лёша чуть задрал голову и посмотрел на Стаса ярким изумрудным взглядом, от которого Золотко почувствовал приятную дрожь. — Я очень за многое тебе благодарен.

Тонкие губы были изогнуты в доброй улыбке, наполненной любовью. Стас знал, что так Лёша улыбается только ему, а ещё он ясно помнил ощущение от соприкосновения с этими губами, их вкус, то, как они приоткрываются, позволяя углубить поцелуй… И ему очень хотелось почувствовать всё это вновь.

Стас наклонился к Лёше и прошептал:

— Давай поторопимся домой.

Они нарочито медленно стягивали обувь, дразня друг друга, аккуратно, выравнивая, поставили её на обувницу, то и дело кидая друг на друга хитрые взгляды, и пока Стас стягивал сумку-бананку, Лёша скользящей походкой отправился в комнату, напоследок чуть затормозив и обернувшись. Золотко не выдержал и просто кинул сумку на полку.

— И почему же ты так хотел побыстрее домой? — с наигранным интересом спросил Лёша, расположившись на диване.

Стас присел рядом и сказал:

— О, у меня просто для тебя есть один секрет.

— Правда? — хитрый прищур Лёшиных глаз вместе с довольной улыбкой делал его похожим на лиса, которому пообещали сыр.

— Да, очень секретный секрет только для тебя, — Стас уже не сдерживался и улыбался во все зубы. — Иди поближе, скажу на ушко.

Лёша послушно придвинулся к нему, упёрся рукой в колено Стаса, заправил волосы за ухо и в ожидании подставил его. Золотко приобнял парня, чуть наклонился и прошептал:

— Я очень сильно люблю тебя.

Лёша повернул голову и прижался к губам Стаса. Приятное тепло и умиротворение окутали Золотко, будто он лежал на полянке в тихом лесу под лучами ласкового солнца. Стас не выдержал, оторвался от парня, посадил его к себе на колени, крепко сжал в объятиях и поцеловал вновь, тут же просовывая язык в податливый рот.

Послышался тихий стон. Его или Лёши — Стас так и не понял, ему просто хотелось мять любимые губы и чувствовать чужой язык бесконечно долго. Но физически это было невозможно, через какое-то время они устали, Лёша обнял его за шею и прижался щекой к плечу.

— Можно мне тоже поделиться с тобой секретом? Правда, он совсем не такой приятный, как твой. Но я должен тебе рассказать.

— Хорошо, — ласково произнёс Стас, проводя ладонью по хрупкой спине.

Лёша рассказал, что продал часть заначки Августина в родном городе, чтобы собрать деньги на переезд, и перебрался в другой город через старые электрички и попутчиков, найденных в приложении. Это позволило ему без проблем провести оставшийся кокаин. В новом городе он ошивался возле неприметных клубов, баров, студенческих общежитий. Выбирал непопулярные места, где не стала бы дежурить полиция, но около которых крутилась бы молодёжь. Пару грамм продал бездомным.

— Я снял дешёвую ячейку для хранения вещей, ходил без рюкзака или чего-то такого, чтобы никому в голову не пришло, что у меня с собой куча товара. Это сработало, за всё время грабить меня никому не пришло в голову.

Лёша добавил, что ему пришлось снизить цену раза в полтора от обычной цены на наркотики, чтобы привлечь клиентуру и поскорее избавиться от кокаина. И когда оставалось всего несколько грамм, к нему подошёл мужчина, который явно уже давно не являлся студентом. Как и наркоманом.

— Я жутко испугался. Он был выше меня на голову, с шрамами на пальцах и таким взглядом… Холодный, непробиваемый, смотрел пристально и даже почти не моргая. Я несколько раз успел попрощаться с жизнью, подумал, что забрёл на чужую точку и теперь меня за это просто прибьют. Но он сказал: «У меня есть для тебя предложение». Если честно, легче от этих слов не стало. Я решил, что он хочет сделать из меня драгдилера, а эти ребята долго на свободе не задерживаются. Да и мне всё это успело надоесть, хотелось начать нормальную жизнь, найти законную работу, — Лёша поудобнее устроился на коленях Стаса, прижавшись к нему боком. Золотко ободряюще поцеловал парня в висок, и тот продолжил: — Мои родители были алкоголиками и наркоманами, мой лучший друг, брат, умер из-за них… Я чувствовал себя ужасно, распространяя эту смерть. Но Василий — этот мужчина, убедил меня в том, что в ближайшие годы моей мечте не сбыться. Я был несовершеннолетним. На самом деле после переезда я и сам начал это понимать: на нормальную работу меня не хотели брать, зарплаты, что предлагали, не хватило бы даже на самые элементарные вещи, комнату сдавать тоже не соглашались. Я даже хостел еле нашёл. Мне было шестнадцать и на шестнадцать я и выглядел, может даже чуть младше. А ещё был потрёпанным и исхудавшим. Как ни посмотри, выглядел подозрительно, арендодатели, наверное, думали, что я вынесу всё, что не лень, если они сдадут мне квартиру.

Лёша устало прикрыл глаза, Стас сжал его плечо, поцеловал в макушку и спросил:

— Но ты ведь не согласился на драгдилера?

— Нет. Потому что Василий предлагал другое.

Василий предложил Лёше жильё и работу. Правда, последнее было далеко от закона.

— Мы были хранителями склада: получали большие партии, приглядывали за товаром на его квартире, расфасовывали. Он предложил мне это по нескольким причинам: я явно не был наркоманом, у меня не было других вариантов, а ещё я мог легко сойти за его племянника. Мы распространили эту легенду среди всего дома, и дядюшка, приютивший племянника на время его обучения в колледже, стал привлекать гораздо меньше внимания, чем одинокий мужчина, которому периодически доставляют непонятные коробки. Эти коробки быстро превратились в гостинцы от моих воображаемых родителей, которые держали своё хозяйство и снабжали нас овощами, фруктами и прочим.

— И сколько это длилось?

— Два года. До моего совершеннолетия. Затем я переехал вновь, в этот город, чтобы порвать все связи и начать заново.

— Я думал не так просто выйти из этого бизнеса, — признался Стас.

— Да. Но Василий был там не на последнем счету. Ему было около тридцати и он во всём этом учувствовал уже очень долго, лет десять. Так что его слово имело вес. Он поручился за меня, замолвил словечко, и я спокойно ушёл. — Лёша ненадолго замолк. — То, что мы делали было ужасно, но я… благодарен ему. Он был неплохим человеком, во всяком случае со мной. Ни разу не обидел и пристроил меня в бар, в который я иногда приносил партию. Там меня научили делать коктейли, исполнять трюки и всё такое.

— Разве это не опасно? Ты же был малолеткой.

— Этот бар крышевала полиция, никто не стал бы штрафовать меня или их.

Неприятное предчувствие распространялось внутри Стаса. Лёша в большинстве случаев отзывался о людях хорошо, не в его привычках было зацикливаться на недостатках, однако об этом Василии он говорил чуть теплее, чем об остальных. Хотя они лишь были замешаны в одном и том же тёмном деле. Или их связывало не только это? Стас не знал, откуда у него возникли подозрения, он просто чувствовал, а, может, успел очень хорошо узнать Лёшу, чтобы иметь право на такие мысли.

— У тебя с ним что-то было? — решился Стас.

Долгое молчание Лёши ответило за него. Но во избежание недопонимания, парень всё же нарушил тишину:

— Да. Но он не принуждал. На самом деле… инициатива шла от меня. Просто… — голос Лёши стал тише, — мне было так одиноко. Я был совсем один, занимался непонятно чем, и очень быстро стало ясно, что девушки Василию тоже не интересны. У нас было достаточно общих секретов, а они сближают…

Стас не выдержал, забрался пальцами в рыжие волосы на затылке и впился в губы парня, а затем и вовсе повалил его на диван. Золотко хотелось сильнее сжать хрупкие плечи и просунуть язык как можно глубже, показать, что Лёша только его и ничей больше. Вскоре он перестал сдерживаться и исполнил задуманное. Лёша не сопротивлялся, и когда Стас разорвал поцелуй, спросил, уже итак зная ответ:

— Ты ревнуешь?

— Да.

— Не переживай. Четыре года прошло. И это была не любовь.

— Мне от этого не легче.

Стас не удержался и прошёлся поцелуями по бледной шее, провёл рукой от плеча до тонкого запястья, переплёл с Лёшей пальцы. Они так давно не были близки, лишь целовались да кидали друг на друга пошлые взгляды. Стас боялся причинить Лёше дискомфорт, Лёша переживал, что в один момент как-то неудачно изогнётся и всё испортит, напугает Золотко своей резкой вспышкой боли.

— Тебе удобно так, как сейчас? — спросил Стас.

— Да.

Лёша, вытянувшись, лежал на спине, пока Стас нависал над ним. Золотко решил, что эта незамысловатая поза вряд ли сулит проблемы, отпустил ладонь парня и коснулся его бедра, погладил, скользнул пальцем под пояс шорт.

— Можно?

— Да, только живот не задевай, — попросил Лёша.

Стас спустил шорты вместе с бельём вниз, почувствовал, как тонкие пальцы скользнули под его свободные штаны, и вновь припал губами к бледной шее. Тихие стоны звучали прямо в ухо, пока Золотко водил ладонью по члену возлюбленного и шумно дышал, чувствуя, как парень поглаживает его через бельё.

— Неудобно. Ну-ка сними, — велел Лёша, приподнявшись на локтях и одной рукой чуть потянув штаны Стаса вниз.

Золотко не стал сопротивляться, стянул с себя не только штаны, но и всю прочую одежду, быстро принялся за Лёшу и прижался к его голому телу.

— Ой, нет, нет, не наваливайся так сильно, я начинаю переживать, — забеспокоился Лёша.

— Прости.

Стас чуть отстранился и, опираясь на одну руку, принялся целовать покрытое веснушками плечо. Лёша опустил ладонь вниз, коснулся его члена и потянулся к губам.

Это был незамысловатый петтинг, которому Стас был ужасно рад, впрочем, как и Лёша. Они скучали по телу, стонам, теплу друг друга и желанию сделать как можно приятнее.

— М… Стас, — предупреждающе простонал Лёша.

— Ага, — только и смог выдохнуть Золотко перед тем, как кончить.

Стас потянулся за бумажными полотенцами на столе, в очередной раз отмечая, как удачно, что он стоит прямо возле дивана, оторвал от рулона часть и протянул Лёше.

— Я скучал по тебе, — признался Золотко, ложась рядом.

— Я тоже, — Лёша прижался лбом к его плечу и закинул руку на грудь. — Ты примешь меня даже после того, что я рассказал?

— А ты сомневался? — Стас просунул руку под голову Лёши, чтобы притянуть его поближе.

— Нет.

— Уже очень давно я готов был принять всё, что касалось тебя, — признался Стас.

Лёша поцеловал его в грудь, удобнее устроился на плече и прикрыл глаза. Стас почувствовал, как парень расслабился, и это не могло не радовать.

— Знаешь, мне больше нечего тебе рассказать, — сказал Лёша.

— И мне.

— Теперь… мы будем счастливы?

В этих словах звучало столько надежды, смешанной со страхом, что Стас постарался вложить в голос всю решимость и веру в лучшее, чтобы сказать:

— Непременно.