С работой у Стаса отчаянно не клеилось. Одни отказы, он даже разок на собеседование не попал.

«Ладно, я ведь всего пару дней ищу, не всё сразу», — успокаивал себя Стас, но факт того, что на сайте он откликнулся уже на все возможные вакансии по своей специальности, безжалостно крошил остатки уверенности.

Соблазн принять предложение отца пользоваться былыми счетами всё возрастал, но Золотко держался. Он должен найти способ зарабатывать сам. Лёша же смог.

Стас оторвался от ноутбука и повернулся к дивану. Лёша лежал на спине, облокотившись о подлокотник, и что-то смотрел на телефоне, порой улыбаясь или смеясь. Поймав на себе взгляд Стаса, он качнул подбородком в немом вопросе: что такое?, но Золотко только улыбнулся, покачал головой и вернулся к ноутбуку.

«Он стал выглядеть гораздо лучше», — с удовольствием отметил Стас.

За три дня отгулов Лёша действительно успел прийти в себя. И хоть он порой хмурился и прижимал ладонь к животу, температура и слабость спали окончательно. Стас удивился, сколько силы в маленьком хрупком теле: всего пара дней, а уже такой прогресс. Лёша даже планировал завтра выйти на работу.

От этой мысли Стас то и дело нервничал: во-первых, он переживал за парня, во-вторых, самому Золотко выходить никуда не нужно. Конечно, он уже успел убедиться, что и на двадцать пять тысяч прожить можно. До первой беды.

Стас перезагрузил сайт. Ничего нового. Он и не ждал чуда, ведь обновлял страницу всего двадцать минут назад, но ему хотелось сделать хоть что-то.

По столу прошлась вибрация. Стас поблагодарил небеса за то, что кто-то решил позвонить ему, и, желая поскорее отвлечься, взял телефон и отправился на кухню. Это Маргарита решила поделиться с сыном последними новостями. А рассказать ей было что.

— Игоря отправили в рехаб, — сказал Стас, вернувшись в комнату.

Лёша оторвался от телефона и посмотрел на Золотко скользящим, флегматичным взглядом. Стас не знал, действительно ли парню всё равно и он не держит зла на Игоря или просто делает вид? А может это была защитная реакция? Лёша просто выстраивал вокруг себя барьер из невозмутимости и хладнокровия, чтобы лишние тревоги не наносили ему удар.

— Что ж, значит, он будет жив и со временем, возможно, здоров, — спустя недолгое молчание сказал Лёша.

— А ещё… — Стас неловко поправил край футболки, хотя никакой нужды в этом не было, — мама спрашивала, не хотим ли мы поужинать с ними сегодня?

Барьер содрогнулся, пошёл трещинами, это стало понятно по взметнувшимся вверх рыжим бровям и чуть приоткрывшемуся рту. Лёша хотел что-то сказать, но не знал что. Стаса даже позабавило то, что возлюбленный впервые не мог подобрать слов.

— Что думаешь? Пойдём? — улыбаясь, спросил Золотко. Ему вдруг стало так хорошо и спокойно: родители хотели видеть его и Лёшу, а парень от этого смущался и не знал, куда себя деть.

— Да… давай, — не до конца придя в себя, наконец, ответил Лёша.

Приходить в большой коттедж, где ещё остались его вещи, как в гости, а каморку считать домом для Стаса оказалось на удивление легко. Такой переворот в жизни, которого он ещё несколько месяцев назад никак не ожидал, не вызывал внутреннего сопротивления. Стас плыл по течению и ему нравилось, куда несёт этот поток.

— Мы видели пеликана, представляете! — делилась впечатлениями Маргарита. — Проезжали по мосту, и тут я вижу вдалеке странную птицу, даже глазам сначала не поверила. Не думала, что он решит прямо в город прилететь. Интересно, что он делал?

— В смысле, что? Плавал, — пожал плечами Мирослав.

— О, а я-то думала, танцевал, — Маргарита с прищуром посмотрела на мужа, но вновь встрепенулась и продолжила: — Я имела в виду, почему он в городе? Разве тут для них не слишком шумно?

— Да надоело ему в своей дыре сидеть, цивилизации захотелось. Пеликан с амбициями, — продолжал подшучивать над ней Мирослав.

— То есть мне не стоит удивляться, если я когда-нибудь встречу его за соседним столиком в ресторане?

— Ни в коем случае.

Они расположились на террасе, Стас то и дело чувствовал долетающий до них аромат роз и наслаждался тёплой умиротворённой атмосферой. Мама восторженно чем-то делилась, папа безобидно шутил над ней, Лёша сидел рядом и порой тихо посмеивался. Разве это не идеальный мир? Стас был уверен, что да.

В какой-то момент Маргарита потащила Лёшу в сад. Точнее, просто предложила показать недавно распустившиеся цветы, но Стас ясно почувствовал от матери небывалый энтузиазм, из-за которого это предложение прозвучало так заманчиво и настойчиво, что у Лёши не было шансов на отказ. Да он и не возражал — наслаждаться видом цветов было одним из его любимых занятий.

Стас видел, что мама испытывает неподдельный интерес к Лёше: она то и дело спрашивала, что ему понравилось из еды, читал ли он какую-то книгу, какой его любимый фильм, тяжело ли работать в баре и не спать всю ночь? Золотко не мог припомнить, когда в последний раз она так хотела узнать кого-то из его друзей? Возможно, некогда Маргарита так же относилась к Олегу, когда они только познакомились, Стас точно не помнил, но был уверен, что даже если интерес и был, то явно не такой сильный, как к Лёше.

«Интересно, связано ли это с нашими отношениями? И если да, значит, она полностью его принимает?» — подумал Стас.

— У тебя уже закончились дела в универе? — отвлёк от мыслей отец. — И практика тоже?

— Да, неделю назад.

— Что делали?

— Универ дал паршивый проект, но знакомый предложил мне пройти практику в фирме, в которой он работает.

Мирослав чуть наклонился к сыну через стол. Такие новости его явно заинтересовали.

— И как тебе? Чем занимался?

— Проектировал ограждения.

Мирослав усмехнулся и протянул:

— Ску-у-ука.

— Я делал это впервые, так что скучно точно не было! — воскликнул Стас. — Но мне не очень понравилось.

— Конечно, это же ограждения, — Мирослав подцепил вилкой дольку помидора и отправил в рот.

— Нет, не поэтому. Там просто атмосфера такая… угнетающая, — Стас невольно вспомнил вечно хмурое, сонное лицо Агата. — Все уставшие.

Он размышлял, как бы получше объяснить отцу, но заметил понимающую, невесёлую улыбку.

— Кажется, ты на своей шкуре ощутил, что значит плохая организация работы сотрудников. Но не переживай, ты отмучился и теперь можешь отдыхать.

— Мне не очень хочется отдыхать, — признался Стас.

Мирослав, планировавший сделать глоток сока, поставил стакан на место и уставился на сына.

— Я пытаюсь найти работу. Но выходит так себе, — Стас поник, уставился в тарелку и начал бездумно перекатывать в ней стручковую фасоль.

— Почему ты решил работать?

Мирослав был не из тех, кто заставлял детей входит в курс дела сразу после школы. Он и Маргарита не таскали сына по стройкам, если он сам этого не хотел, не водили по совещаниям, им достаточно было того, что Стас просто интересуется данной сферой и порой обсуждает что-то с ними. Молодость один раз дана, так пусть он проживёт её насыщенно и весело, а поработать успеет, ему всю оставшуюся жизнь только этим и заниматься. Да, в чём-то они переборщили, Мирослав уже успел в этом убедиться. Но что поделать, им просто хотелось, чтобы у сына было всё то, чего не было у них.

Стас пожал плечами.

— Лёша же работает.

Мирослав окончательно перестал что-либо понимать. Стас отказался от доступа к счетам, не стал возвращаться домой, а теперь говорит, что хочет работать. И ссылается при этом на Лёшу. Лёшу, который был с ним в тот злосчастный день, который присутствовал на сегодняшнем ужине. Мирослав ни в коем случае не возражал против друзей сына, и они порой ужинали вместе, если вдруг пересекались, но никогда это не было чем-то запланированным. Да и Маргарита проявляла к новому другу Стаса сильный интерес.

Мирослав замечал множество ниточек, знал, что они как-то переплетаются друг с другом, и понимал, что пока только запутался в них.

Но он отложил этот вопрос и сосредоточился на другом. Если его сын хочет работать, то он, как родитель, должен поддержать и помочь ему.

— Стас, тогда работай в нашей фирме.

— Разве это правильно? — оторвавшись от тарелки, спросил Золотко.

Мирослав откинулся на спинку плетёного стула, задумчиво постучал пальцами по колену и сказал:

— Знаешь, когда мы с мамой учились, в то время ещё существовала система распределения. После сдачи диплома нам в каком-то смысле повезло: мы уже были женаты и нас не стали разлучать, а мой отец смог замолвить словечко, и нас не отправили на край света. Но на этом везение закончилось. Первые три года я и мама работали в администрации. Скука смертная, мы подготавливали требования и рекомендации. Проверяли проекты, вносили правки на основе действующего законодательства. Это были госпроекты, большая часть которых делалась по принципу «просто потому что так надо». Нам нужен парк, неважно какой, просто нужен и чтобы вписывался в бюджет. Минимальный процент творчества, а твоя мама ко всему прочему градостроительство и благоустройство любит меньше всего. Я был удивлён, что она решила заняться лабиринтом, — Мирослав указал рукой на заросшие цветущими розами перголы позади себя. — Думал, её до сих пор тошнит от этого. В общем, мы с нетерпением ждали, когда же эти три года пройдут, и можно будет пойти в архитектурную мастерскую и творить. И мы пошли, нас легко взяли, ещё бы: архитектор и инженер, комбо. Но эта фирма была очень похожа на ту, в которой побывал ты. Ужасная, выматывающая, бесполезная организация работы, и какие бы интересные проекты ни были, они не могли перевесить этот огромный жирный минус.

Мирослав потянулся за бокалом и отпил сока. Стас с интересом глядел на отца: эту историю он слышал впервые. Золотко знал, что их компания — не многопоколенческое дело, что родители сначала работали в других фирмах, и только потом, при поддержке дедушек и бабушек, открыли свою. Но о таких подробностях ему никогда не сообщали.

— Вы долго там проработали? — спросил Стас.

— Нет, год. Но лучше бы ушли раньше. Я не могу назвать себя творцом, да, разбираюсь в основах композиции, стилях, направлениях, отточил цветовосприятие — всё же я большую часть жизни общаюсь с Цветочком — но для меня в этом нет жизненной необходимости. Моя усталость была физической, а она уставала морально, увядала. Ей хотелось сделать что-то потрясающее, но начальство сосредотачивало внимание на других вещах, часто бесполезных, и в итоге на дельные идеи просто не оставалось сил. Надо было вновь сделать что-то, просто чтобы было. Это был первый и последний раз, когда я видел твою маму такой… серой. Мне кажется, тогда она была в шаге от депрессии. Я сказал ей увольняться. Неважно, что потом, главное просто уйти подальше от того, что её губило. Ну а потом, пообщавшись с друзьями, бывшими одногруппниками, обдумав всё, мы решили, почему бы нам не начать что-то своё. Мы уже понимали, как обстоят дела, у нас были знакомые, готовые к нам присоединиться, а родители согласились вложиться в наше дело.

Мирослав внимательно посмотрел на сына и серьёзно произнёс:

— Наверное, ты думаешь, что нечестно прийти в родительскую фирму и работать в ней, что так твои успехи не будут считаться, что нужно непременно начать с нуля. Но жизнь коротка и путь ограничен временем. Мы тоже начинали не с нуля, изначальные деньги, вложенные в компанию, были не наши, а наших родителей. Я и мама достигли нынешней точки благодаря им, а ты, благодаря нам, сможешь продвинуться ещё дальше. И в этом нет ничего постыдного, работать с тем, что есть, удержать это на плаву и развить тоже надо уметь.

Доводы отца звучали логично, но Стас всё ещё сомневался, и Мирослав ясно это видел.

— Я же не говорю, что ты сразу придёшь и сядешь на моё место. Ты начнёшь с малого, будешь работать среди инженеров, под руководством ГИПа, потихоньку осваиваться. И ты будешь делать это в здоровой атмосфере, без нервных срывов, не губя здоровье.

— Наверное, ты прав, — в голосе Стаса почти не осталось сомнений, однако слова прозвучали тише, чем Мирослав надеялся, поэтому он продолжил:

— Сынок, послушай, у меня с мамой всё случилось так, как случилось, и результат вышел неплохим. Наше дело работает стабильно, даже когда мама на год оставила его после твоего рождения, ничего не пошло на спад. Но у каждого свой путь. И если кто-то страдал, это не значит, что и ты должен.

***

Следующие дни пролетели незаметно, будто стоило Стасу лишь моргнуть, и уже наступало завтра. Он согласился с предложением отца и стал помощником одного из инженеров, которого, кажется, как-то уже видел раньше. Возможно, на одной из строек, когда родители брали его на авторский надзор. Работа с одной стороны была похожа на те проекты и курсовые, что делал Стас, но в тоже время нет, из-за чего Золотко чувствовал себя рыбой, внезапно забывшей, как плавать. В теории он понимал, зачем ему хвост и плавники, но как именно ими двигать, маневрировать среди волн — для этого требовалась практика, пробы и ошибки.

— Работяга ты мой, — сказал Лёша, когда Стас вышел из душа и тяжело упал на диван.

— Говоришь так, будто я кирпичи таскаю на стройке, — хмыкнул Золотко и перевернулся на спину.

Лёша взобрался на него, растянулся на крепком теле Стаса, облокотился руками о грудь и заглянул в уставшее лицо.

— Ну, выглядишь ты примерно так, — он ласково провёл по щеке Золотко и добавил: — Но в то же время счастливым.

Стас и вправду чувствовал себя хорошо, несмотря на усталость. В нём была чёткая уверенность в том, что он на верном пути. Но стоило признать: очень хотелось веселья, громкой музыки и секса. Стас приподнял голову, провёл ладонями по спине Лёши, перешёл на поясницу, а затем жадно сжал ягодицы. Парень посмотрел на него сначала лукаво, но вскоре разочаровано поджал губы и недовольно сказал:

— Мне на работу через полчаса.

Стас тоскливо откинулся на подушку и зло выдохнул.

— Я тебя почти не вижу. Ухожу — ты приходишь, прихожу — ты уходишь.

— Завтра суббота… — Лёша успокаивающе провёл по мокрым волосам пшеничного цвета, затем подтянулся чуть выше, отчего ворот свободной футболки сполз вниз, оголяя соблазнительные ключицы.

Стас шумно выдохнул, еле держась, сжал Лёшу, перевернулся, уложив его на спину, а затем откатился в сторону и предупредил:

— Такими темпами ты никуда не пойдёшь.

— Я хотел поцеловать тебя и сказать, что у нас завтра совпадают выходные, — сев на диване, пояснил Лёша.

— Аж до завтра ждать, — Стас разочаровано провёл ладонью по лицу, а затем резко поднялся и сказал: — Я пойду с тобой.

— А ты разве не устал?

— Ну, хоть чуть-чуть посижу. А как народ подтянется, уйду отдыхать, чтобы тебе не мешать.

— Хорошо. — Лёша встал с дивана и принялся раскладывать гладильную доску. — Заодно и с Артёмом повидаешься.

— Ты же понимаешь, что он меня сейчас меньше всего волнует.

Стас разглядывал спину Лёши, представлял, как он подходит к нему, выключает утюг, откладывает его в сторону, а потом проводит руками по хрупкой спине, стягивает свободную домашнюю футболку…

«Ладно, лучше и вправду на Артёма отвлечься», — подумал Стас и направился к шкафу. Ему нужно поскорее решить, в чём идти, иначе Лёша опять будет жаловаться на то, что он их задерживает.

— А ему понравился бар, да?

— Он нередко приходит, — не оборачиваясь, ответил Лёша, поправил рукав чёрной рубашки и провёл по нему утюгом. — Мы с ним болтаем о том, о сём.

— И о чём же именно? — оторвавшись от разглядывания содержимого полок и выглянув из-за дверцы, спросил Стас.

Лёша обернулся и с хитрым прищуром произнёс:

— О парнях. И иногда о мелодрамах, которые Артём смотрит залпом.

Стас хмыкнул. Кто бы сомневался. Артём мог поддержать любую тему, он был образован, начитан и общителен, но трещать о делах сердечных ему нравилось в особенности.

Золотко похвастался Лёше, что собрался раньше него, парень отсыпал щедрые аплодисменты и вскоре они были в баре. Стас успел допить «Nektarini» до половины, как к нему подсел Артём.

— Давно не виделись.

— Это точно, — согласился Стас. — Что нового?

— Кроме всё более бессовестных объятий Кати и Дениса то тут, то там — ничего, — Артём закатил глаза. — Я всё жду, когда папа их спалит, но Денис, несмотря на свои габариты, действует, будто шиноби, — Артём медленно провёл ладонью над столешницей бара, — чует опасность и тихо ускользает.

— А что, ваш отец будет недоволен их отношениями? — спросил Лёша.

— Не то чтобы. Просто Катя его маленькая мышка, она никогда не знакомила папу со своими бывшими, он даже не подозревает, что они были. Разумеется, Дениса он примет, но будет неизбежно ревновать Катю. Он бы и меня ревновал, что уж о ней говорить.

— Кажется, твои предпочтения не сильно удивляют родителей. Точнее вообще не удивляют, — заметил Стас.

— Я думаю, они поняли ещё раньше меня, — Артём отпил из бокала виски с колой. — Может, я радужный свет при рождении излучал, не знаю. — Он пожал плечами. — У меня есть смутное детское воспоминание, где я жалуюсь маме на то, что во всех сказках принцы спасают принцесс, и нет ни одной, где в паре были бы принц и принц.

— Ого, и что она сказала? — спросил Лёша.

— Не помню. Но в половине историй мама стала менять принцессу на принца.

Стас хотел было засмеяться, но гирлянда над полочками, уставленными бутылками, автоматически включила новый режим и засияла сине-красными огоньками. Они сменялись всё быстрее и быстрее, отражались от стекла, мелькали, казалось, повсюду. Стаса замутило, ему хотелось отвести взгляд, но он почему-то не мог. Заметив его нахмурившиеся брови и побледневшее лицо, Лёша быстро повернулся к гирлянде и сменил режим. Паника отступила.

— Удивительно, как будучи таким открытым ты ещё никого себе не нашёл, — желая поскорее отвлечься, сказал Стас, и Артём недовольно толкнул его в плечо.

— Не сыпь мне соль на рану.

— Постой, — Лёша перевесился через бар, наклонился к ним и заговорщицки сказал: — Я знаю, что недавно ты ходил на свидание с нашим барменом Никитой.

— Так-так, — подхватил его Стас.

— Ну да, ходил, — вяло протянул Артём. — В первый и последний раз.

— Что такое? — удивился Лёша сильнее обычного. Стас подумал, что видимо этот Никита у него на хорошем счету.

— Он славный, и мы неплохо провели время. Да, это был чудесный вечер двух приятелей, — Артём развёл руками, показывая безнадёжность ситуации. — Я приехал на машине, он старался вида не подавать, но… Я уверен, что его смутила разница между нами, — деликатно подбирая слова, объяснил Артём. — Вот уж не думал, что когда-то именно это станет проблемой.

— Не тоскуй, что не делается, то к лучшему, — Стас чокнулся с Артёмом и втянул через трубочку коктейль.

Подняв глаза, он заметил, как Лёша задумчиво протирает бокалы, уставившись в барную стойку. И Стасу очень не понравился его взгляд.

***

Стас проснулся, почувствовав, как дрогнул диван, а после к боку прижался тёплый комочек. Золотко приоткрыл глаза, провёл ладонью по рыжей макушке, поцеловал её и вновь уснул.

Субботнее утро Стас окрестил самым прекрасным утром, его радовало абсолютно всё, даже то, что должно было бесить, например оставшаяся с вечера посуда в мойке и яркое безжалостное солнце, пробивающееся через шторы и наполняющее квартиру жарой.

«Ну и что? Посуду можно вымыть. А если станет совсем жарко — разденусь. И Лёшу раздену», — оптимистично думал Стас, готовя завтрак.

Даже такое нелюбимое, всё ещё вызывающее массу вопросов и сложностей занятие, совсем не раздражало его. А благодаря мультиварке, которую прислала им мама, казалось чуточку легче. В ней можно было готовить на пару, без масла, поэтому рацион Лёши заметно расширился, а мучения Стаса при мытье посуды — уменьшились.

Он открыл крышку мультиварки и его тут же обдало паром. Стас не выдержал и стянул с себя майку.

— Вот это я понимаю — доброе утро, — послышался довольный голос.

У входа на кухню, облокотившись о косяк, стоял Лёша и с нескрываемым удовольствием разглядывал пресс и грудь Стаса. Золотко упёрся рукой в столешницу, показывая себя во всей красе, и спросил:

— Итак, что будешь: овощи, омлет, меня?

Послышался мягкий шажок, затем второй, Лёша плавно скользил к нему, и Стас вдруг представил себя вкусным зверьком, к которому подкрадывался сверкающий голодными зелёными глазами лис. Только в отличие от настоящей добычи, Золотко не возражал, чтобы его съели.

— Я бы выбрал последнее, но тогда еда остынет и все твои старания пропадут даром, — прижавшись к Стасу, сказал Лёша, а затем внимательно осмотрел две формочки с омлетом. — Кажется, он ещё сырой.

Стас не глядя захлопнул крышку мультиварки и поцеловал усыпанную веснушками щёку.

— Зато я готов, — сказал он.

— Ну, я ещё даже не умывался, — Лёша мягко, но настойчиво упёрся в грудь Стаса, отстраняя от себя.

Золотко послушно отпустил его. В другое время он бы поспорил, но утро было священным временем для Лёши, которое он предпочитал проводить лениво и размеренно. И если этого не удавалось, то он целый день ходил хмурый.

Омлет удалось доготовить, и вскоре Лёша с наслаждением ел его, говоря о том, как соскучился по такой еде. Завтракать яичницей или омлетом было его привычкой, и когда в один момент от неё резко пришлось отказаться, он не сразу смог сообразить, что же ему в итоге готовить?

— Хорошо, что твоя мама подарила мультиварку, — довольно сказал он, но в следующую секунду уголки губ опустились, а зелёный взгляд уставился в стену напротив кухонного стола.

— Что-то не так? — спросил Стас.

— Нет, ничего, — быстро сказал Лёша. — Просто размышляю, стоит ли добавить соли.

Что-то неприятное кольнуло внутри, но Стас постарался не придавать этому значения. Если Лёша захочет с ним что-то обсудить, то он обсудит. Ведь так?

После завтрака они поставили ноутбук на стул, включили стенд-ап и устроились на диване. Леша лежал на боку, прижавшись спиной к Золотко, и периодически смеялся, Стасу же было откровенно плевать на комика, он подпёр голову рукой, а другой мерно водил по худенькому телу: от плеча скользил по рёбрам, бедру, затем обратно, погладил грудь, провёл вверх по шее, открытой благодаря собранным в короткий хвостик волосам, наклонился и прошептал на ухо:

— Эй, как насчёт десерта?

Ладонь сжала ягодицы, давая красноречивый намёк. Лёша чуть повернулся к Стасу.

— Не сейчас, я только недавно поел. Ну… и… — он отвёл взгляд, — мне надо будет подготовиться и всё такое.

— Тогда, — Стас юрко переместил ладонь с ягодицы на промежность.

— Эй, эй, ты что творишь? — широко распахнутыми глазами Лёша уставился на руку, нагло поглаживающую его между ног.

— Нет такого правила, которое утверждало бы, что любовью можно заниматься только раз в день.

— Да, но ты про прелюдии слышал? — спросил Лёша, сведя брови и не отрывая взгляда от ладони, что ловко расстегнула пуговицу на шортах и уже тянула молнию вниз.

Стас просунул под парня вторую руку и крепко прижал за плечи к своей обнажённой груди, поцеловал шею на загривке, слегка куснул, с удовольствием отмечая, как шумно задышал Лёша.

— А тебе не нравится? — спросил Золотко, проникая под упругую резинку белья.

— Нравится. — Лёша прикрыл глаза и наслаждался неторопливыми прикосновениями.

— Вот и славно, — Стас ухватился за одно тонкое запястье, затем второе, сжал их вместе и прижал к груди Лёши, — всё равно никуда не убежишь, — довольно прошептал он на ухо, замечая, как парень прикусил нижнюю губу.

Стас стянул шорты и бельё до колен, крепче обхватил член Лёши, отмечая, что от последних слов он стал заметно твёрже, и принялся ритмично водить рукой. Собственная одежда уже больно впивалась в промежность и была явно лишней, но Золотко предпочитал не думать о ней и наблюдать за лицом парня. Было что-то приятное в том, чтобы следить за его наслаждением, ловить губами стоны, заставляя их тонуть в поцелуях.

Лёша прижался к нему ягодицами и потёрся о выпирающий бугорок, Стас довольно промычал и вдохнул запах чужой кожи. У него не было привычки нюхать других людей, но Лёша пах как-то по особенному: отваром ромашки, который он пил в последнее время, чтобы утихомирить боль в желудке, травяной зубной пастой, общим гелем для душа и просто собой. Стас провёл по бледной шее языком, и Лёшу тут же пробрала дрожь удовольствия.

Золотко видел, что парню осталось совсем немного, поэтому удивился, как тот попросил:

— Постой…

— Почему?

— Я… я хочу в рот.

У Стаса мурашки прошлись по коже, он послушно отпустил парня и принялся стягивать с себя домашние шорты. Лёша быстро спихнул ногой повисшую на уровне колен одежду и впился в губы Золотко жадным поцелуем, повалив его на спину. Стас ещё не успел до конца избавиться от своих вещей, но уже готов был кончить от нагло изучающего его рот языка.

Лёша прошёлся поцелуями по шее, груди, прессу, быстро снял с Золотко бельё и тут же взял наполовину, заставляя голову Стаса закружиться от неожиданности и удовольствия. Во рту было ужасно горячо, и он подумал, что, пожалуй, даже солнце не в силах так печь.

Стас полусидел, облокотившись о подлокотник, и наблюдал за тем, как пальцы Лёши гладили его по животу, а губы водили по члену. Сквозь собственное громкое дыхание Золотко слышал тихие стоны парня.

Лёша вытащил член изо рта, облизал его с нескольких сторон, проскользил по стволу губами, и прежде чем он снова взял его, Золотко сжал рыжие волосы на затылке и сам толкнулся внутрь. Неглубоко, но настойчиво. Лёша чуть царапнул кожу на животе Стаса и громко застонал. Приняв это за знак одобрения, Золотко принялся аккуратно опускать и поднимать его голову за волосы, не в силах оторвать взгляд от скользящих по члену раскрасневшихся губ.

«Ох, он сосёт как бог, нет, как боги всех религий вместе взятые, если они, конечно, чем-то таким занимаются», — подумал Стас и мельком прикинул, на каком кругу Ада ему за такие сравнения пришлось бы терпеть вечные муки, если бы он вообще во всё это верил? Но быстро понял, что за этот рот и Лёшу в целом не раздумывая продал бы душу дьяволу.

Краем глаза Стас заметил, что Лёша уже какое-то время касается себя, правда из-за длинной футболки толком не разглядеть. Золотко почувствовал бы от этого лёгкую досаду, если бы приближающийся оргазм не заглушал всё прочие чувства.

— Лёша… — предупредил Стас и чуть дёрнул его за волосы, призывая отстраниться, но парень наоборот опустился ниже, а рукой задвигал быстрее.

Золотко не удержался и кончил, послышался стон, Лёша сделал ещё пару движений и удовлетворённо выдохнул. Отстранившись, он прижал ладонь ко рту, а другую вытянул вперёд, призывая Стаса подать ему бумажные полотенца.

— А ты хоть раз глотал? — пошло улыбаясь, спросил Золотко.

Несмотря на то, что половина лица Лёши была закрыта салфеткой, Стас всё равно понял, что парень скривился.

— Ты хоть знаешь, какова она на вкус?

— Нет, но планирую выяснить.

Стас оттолкнулся спиной от подлокотника, выхватил у Лёши салфетку, откинул её в сторону и надавил на грудь, призывая лечь. Парень отставил руки назад и облокотился на них, не собираясь сдаваться.

— Интересный план.

— Хочу сделать тебе так же хорошо.

— Какие у тебя великие цели.

Лёша хмыкнул, и сам осознавая свои успехи в искусстве работать ртом и языком.

— Кто-то мне не верит, — Стасу удалось заставить парня лечь и теперь он пристально глядел в зелёные глаза, нависая над ним.

— Не то чтобы не верю, так, сомневаюсь.

— О-о-о, хочешь посоревноваться? Я люблю соревноваться.

— Это будет самое приятное соревнование. Вот только я только что кончил и не уверен, что меня хватит на второй заход.

— Поверь, для меня это не проблема.

— Да ну?

Лёша хотел было демонстративно выгнуть бровь, но что-то во взгляде Стаса изменилось. Вроде ничего такого, лёгкий прищур голубых глаз и еле заметная улыбка, но рука, так и оставшаяся на груди, показалась Лёше невероятно горячей. Он смотрел в лицо напротив и ему вдруг почудилось, будто откуда-то подул лёгкий прохладный ветер, вслед за ним по коже прошлись приятные мурашки, и на фоне этого воображаемого холода чужая ладонь стала и вовсе раскалённой, а ещё очень тяжелой.

Стас всё нависал над ним, облокотившись об одну руку, от которой тоже исходил сексуальный жар. Лёша чувствовал его на щеке, и в другой момент, вероятнее всего, повернул бы голову и поцеловал запястье, но сейчас он не мог оторваться от почти неморгающего, голодного, чуть снисходительного взгляда.

Стас знал, как примерно выглядит. Знал и то, что Лёше кажется, будто он может взять его одним только взглядом. Этот эффект Золотко оттачивал годами, но ему было неловко применять его на парне. У Стаса внутри всё дрожало от одного присутствия Лёши, сил на подобные гляделки просто не оставалось, но сейчас, когда он уже немного привык, и раз уж речь зашла о соревнованиях…

Стас, наконец, сдвинул ладонь с груди, коснулся шеи, и тут же послышалось удивлённо-облегчённое: «Ах». Он склонился ниже и принялся медленно зацеловывать бледную кожу под подбородком, водить руками по хрупкому телу: по бокам, груди, шее, просунул одну ладонь под спину, заставляя прогнуться и позволить ласкать поясницу. Стас делал так, чтобы казалось, будто его руки везде, и, судя по тихим стонам Лёши, получалось отлично.

В какой-то момент он надавил чуть ниже плеч, крепко прижимая парня к дивану, потянулся к тонким губам, но не спешил целовать. Лёша приподнял голову на столько, насколько позволяло его положение, но всё не мог дотянуться, чуть дёрнулся, хотел было вцепиться в Стаса и притянуть к себе, но крепкая хватка не позволяла этого.

— Ну, поцелуй меня, — взмолился он, и Стас тут же коснулся губ.

Лёша жадно ловил его язык, позволял проникать им в рот максимально глубоко и был невероятно податливым, отчего сердце Золотко издавало какой-то невиданный ранее кардиологам ритм. Если бы его сейчас подключили к ЭКГ, вместо перепадов, понятных только врачам, там было бы чёткое и бесконечное «Люблю».

Стас не помнил, чтобы кто-то настолько отдавался ему душой и телом. Он коснулся коленом между ног парня и понял, что так же не может припомнить и такой радости от чужого возбуждения.

Стас отпустил руки Лёши, задрал футболку, жадно поцеловал грудь, подмечая, что вероятнее всего оставит засосы. Сопротивления не последовало, и он принялся покусывать кожу. Тонкие пальцы вцепились в его короткие пшеничные волосы, но Стас не собирался оставлять их там надолго, схватил запястья, крепко сжал их и окончательно сполз вниз. Лёша был обездвижен, находился в крепкой хватке сильных рук, лежал, закинув ноги на плечи Золотко, и когда Стас на секунду приподнял взгляд, по глотающим воздух губам, просящему взгляду и сведённым бровям он понял, что парню такое положение вещей более чем нравится.

Стас хмыкнул и провёл языком от основания до головки, нога на плече дёрнулась и попыталась придвинуть ближе, призывая к более решительным действиям, но Золотко не поддался. Он какое-то время так и водил языком, дразня, растягивая время, даже когда ноги за его спиной скрестили и всеми силами пытались наклонить ближе.

— Ста-ас… — просил Лёша. — Пожалуйста.

— Ну, не знаю, — в притворной задумчивости сказал Золотко, лизнул яички и втянул одно из них.

Лёша промычал что-то нечленораздельное, собрался с силами и принял новую попытку:

— Пожалуйста, очень прошу.

Стас сдался, лизнул головку, сомкнул губы и чуть опустил голову. Лёша тут же прогнулся в пояснице, двинул рукой, сам не зная, что собирался сделать, но Стас держал крепко. Может, ему просто хотелось ощутить эту силу.

Золотко зажмурился, стараясь не закашлять. Лёша толкнулся ощутимо, и хоть их габариты значительно разнились, Стас всё равно не смог бы взять так глубоко, как парень. А ещё Лёша мог широко раскрывать рот, водить языком и так, и эдак, одновременно опуская и поднимая голову, втягивать воздух так, что образовывался приятный вакуум, но Стас не рисковал повторить ничего из этого. Он пытался не поцарапать член зубами, одновременно плотно смыкать губы и пока предпочитал сосредоточиться на этом. Лёша одобрительно постанывал, что придавало уверенности. Вскоре Стас приноровился, сомкнул губы плотнее, а двигаться начал быстрее. У него явно получалось лучше, чем в первый раз.

«Вот уж не думал, что буду чем-то таким гордиться», — промелькнуло у Стаса в голове.

Но ему действительно нравилось делать Лёше приятно. А ещё хотелось выиграть соревнование.

Стас свёл тонкие запястья вместе и сжал их в одной руке, а другой принялся помогать себе, двигая ей по стволу в такт движениям головой.

— Ох, Стас, не останавливайся, — попросил Лёша.

Золотко очень хотелось посмотреть на его лицо, но он чувствовал, что возлюбленный вот-вот кончит, и не решался отвлечься. Член во рту содрогнулся, парень протяжно застонал.

Отдышавшись, Лёша поднял голову и заметил несчастно озирающего по сторонам Стаса, что прижимал ладонь ко рту и еле сдерживался, чтобы просто не выплюнуть всё на пол.

— Ой, а что же ты не глотаешь? — ехидно спросил Лёша и поднял с пола рулон бумажных полотенец, что всё искал Стас.

— Это ужасно! — выкрикнул Золотко, комкая грязную салфетку. — Какое-то… солёное, горькое, просто бе… — Стас скривился и показательно высунул язык, но в следующий миг переменился, довольно посмотрел на Лёшу и спросил: — И как тебе соревнование?

— Ну-у, — лукаво протянул Лёша, — ты берёшь не столько техникой, сколько подходом, так что, думаю, ничья.

***

Несмотря на чудесное начало выходного, Стас то и дело ловил себя на мысли, что что-то не так. Это утомляло, раздражало и портило радости светлого дня. Будто он сунул в рот горсть орешков, но один из них был порченым, и теперь все они казались отвратительными.

И сильнее всего Стаса беспокоило то, что это «что-то» связано с Лёшей. Натыкаясь на мультиварку, зелёный взгляд тускнел, а когда Золотко позвонила мама, то парень и вовсе воткнул наушники в уши и без энтузиазма уставился в смартфон.

И даже вечером, когда Лёша сидел на коленях Стаса и медленно насаживался на член, от Золотко не утаилось, как необычно крепко тонкие пальцы сжимают его плечи. Будто это было последнее, что Лёше оставалось.

Стас прижал парня чуть ближе, успокаивающе провёл по вспотевшей спине, поцеловал в плечо. Это родило новый стон, но не уняло чужого беспокойства. И до самого конца Лёша отчаянно жался к Стасу.

— Ты в порядке? — облокотившись о спинку дивана и отдышавшись, спросил Стас.

— Да, мне понравилось.

— Я спрашивал не об этом.

Лёша молчал слишком долго, и давящая тишина была красноречивей любого ответа. Он уткнулся носом в шею Стаса и признался:

— Я не знаю. Поэтому не хотел беспокоить тебя, пока сам не разберусь.

— Ты можешь беспокоить меня, когда захочешь. — Стас аккуратно повалил Лёшу на диван, прилёг рядом на бок и сжал его плечо. — Даже если считаешь что-то пустяком, неважно. Я всегда рядом с тобой, чтобы помочь.

— Кажется, я боюсь, что однажды тебя не будет рядом.

— Что? — от такого заявления Стас не удержался и приподнялся на локте, чтобы получше разглядеть лицо Лёши. — А куда я денусь-то?

— Просто… — Лёша не удержался и отвёл взгляд, принялся разглядывать фисташковые обои в золотую полоску. — Я вдруг понял, что мы с тобой разные.

Конечно, они были разными, Стас понял это ещё очень давно. Лёша был спокойным и рассудительным, а он — вспыльчивым и нередко рубил с плеча, возлюбленный мог очень хорошо подбирать слова и говорить весьма убедительно, Стас же только учился это делать. Лёше нравилось проводить время наедине с собой или в узком кругу, Золотко желал шума и гама. Стас понимал это всё очень ясно, как и то, что сейчас возлюбленный имел в виду что-то другое.

— Когда Артём сказал про своё неудачное свидание… Я подумал…

— У нас всё иначе! — перебил Стас, резко сев на диване. — Мы не вчера познакомились, успели через многое пройти…

Он замолк и сжал челюсть, даже чуть заскрипел зубами. Столько всего случилось, неужели Лёша не верит ему? Думает, что когда-нибудь Стас убежит, променяет его на деньги и дом побольше? От этого стало обидно настолько, что захотелось что-нибудь сломать.

— Прости, я не хотел тебя расстраивать, — Лёша аккуратно положил ладонь на напряжённое плечо и постарался заглянуть в глаза.

— Ты ведь с самого начала знал, что у меня обеспеченная семья. И раньше тебя это не волновало.

— Да, но когда я увидел всё собственными глазами… И после рассказа Артёма подумал…

— Так не думай об этом! Раньше ведь и не думал. — Стас никак не мог потушить огонь внутри, хотя ему очень хотелось. Злиться на Лёшу было неправильно, он же его сокровище, самый дорогой человек. Но Стас ничего не мог с собой поделать и, чтобы избежать неаккуратно сказанных слов, он поднялся с дивана. — Я схожу в душ.

Лёша не стал его останавливать.

Стас остервенело тёр кожу мочалкой. Ему казалось, что после рассказа о прошлом всё будет прекрасно, никакие беды их больше не коснутся, ведь что такое мелкие неурядицы по сравнению с тем, что уже было? Но всё оказалось иначе. Боль принятого прошлого забывалась, а график жизни не был прямым, он то и дело скакал, и, в отличие от конструкций, его просчитать для Стаса было невозможным.

Золотко немного успокоился и задумчиво уставился на мыльную воду, что стекала в слив. Нынешние переживания были ничем, по сравнению с тем, что они прошли. Но это не значит, что их не нужно обсудить, решить и преодолеть.

В дверь постучали, Стас почувствовал легкий сквозняк и услышал тихий неуверенный голос:

— Стас?

Золотко находился за ванной шторкой и не видел Лёшу, но был уверен, что парень крепко сжимает ручку двери и печально смотрит в его сторону.

— Иди ко мне, — как можно мягче сказал Стас.

По плитке прошлись мягкими, еле слышными шагами, шторка дёрнулась, и вот Золотко уже сжимал в крепких объятиях Лёшу.

— Прости, Стас, я расстроил тебя.

— Не надо извиняться, ты ни в чём не виноват.

Лёша прижался к Стасу сильнее и потёрся щекой о немного мыльную грудь.

— Я, правда, очень боюсь тебя потерять, — прошептал он. — И ты должен знать, что дело тут не в тебе, а во мне.

— Ох, пожалуйста, давай без этого, — попросил Стас, а затем мягко отстранил Лёшу от себя. — Послушай… Я ведь никогда не врал тебе. Поэтому имею право на доверие, ведь так? — Стас с надеждой посмотрел в зелёные глаза. — Поверь мне. Поверь, что я буду с тобой, что мне не важны деньги, дизайнерская мебель, брендовые шмотки, машины и что там ещё у меня было, потому они и рядом с тобой не стоят. Ничто не может с тобой соперничать, — Стас крепче сжал мокрые плечи Лёши, стараясь показать, что его слова — чистая правда. — Да, мне по-прежнему нравятся хорошие вещи, и я мечтаю что-то сделать с этой квартирой, но знаешь, что важно, что изменилось? Я делаю что-то сам, вместе с тобой. Я хочу купить новую поло на свои деньги, показать её тебе, чтобы ты порадовался за меня. И вместе с тобой сделать ремонт в квартире, потому что это наш дом. Лёша, ты понимаешь? Без тебя всё не то. Как я могу тебя бросить?

Стас провёл вверх по бледной шее, коснулся щёк, отвёл в сторону рыжие волосы, что от воды стали темнее. Лёша накрыл его ладони и потянулся к губам. Поцелуй вышел робким, и Стас решил, что нужно сказать что-то ещё.

— Ты думаешь, что деньги тянутся к деньгам? Я понимаю, многие так думают, а ещё многие думают, что мужчина может любить только женщин и наоборот, что правильно только так. Но мы ведь с тобой опровергаем это, — Стас неловко улыбнулся и Лёша ответил ему тем же. — Значит, и все прочие стереотипы сможем опровергнуть.

Лёша окончательно расслабился, приобнял Стаса и задрал голову, чтобы довольно посмотреть ему в лицо.

— А ты научился очень хорошо говорить и убеждать.

— Видишь, всё благодаря тебе, — Стас не устоял и прижался к тонким губам.