Морским бризом нас несёт в тишину

Вместе они–шебутным июньским ветром, грозой в июле и знойным Солнцем в августе. Вместе хочется дышать и разделять дыхание на двоих; Эррор хочется тосковать на песках солёного моря, чтобы расплавленный мозг подкидывал родной хохочущий образ и постепенно вытекает через ушные раковины.

Во всём этом хаосе бешеного счастья на Эррор иногда накатывает волнами тревожного, не понятного. Иногда, рассказать кому-то про это не зовётся, не тянет, не даёт притянуть в свой омут родных и дорогих и равнодушный тёмный сумрак воды накрывает её с головой, не даёт делать вдохи и выдохи, даже разделить с Инк их не получается.

В Эррор открывается сверхновой чувство потерянности и не хочет гаснуть. Реальность рассыпается крошками и сдувается порывом ветра. Она замирает посреди шоссе и не знает привычную дорогу, мир вокруг плывёт пятнами, всё резко становится не своим, отдалённым, шоссе идёт в сторону закатного Солнца и Эррор бы пойти за ним, но там не ждут и не звали–она сомневается, ждут ли её где-то в принципе, своё чувство ненужности она пытается заглушить бахающей музыкой в наушниках.

Перед глазами–быстро меняющийся пейзаж разноцветными мазками. За плечо аккуратно тянут и вытягивают из водной морской глади.

–Нам выходить скоро.

–Я не хочу, я хочу прикатить куда не знаю, желательно, потеряться.

–Эррор, это мои желания обычно. Теряюсь я, конечно, не спецом, но всё таки.

Их остановка подскальзывает юркой рыбой и вставать приходится–хотя не ясно зачем. Солнце медленно движется к закату и Эрро опять хочется следовать за ним в неизвестное и совершенно точно красивое. Что понять хочется больше–как Эррор вляпалась в эту яркую девочку и почему она всё ещё держится бесприкословным рядом все эти секунды, минуты, года.

–Некрасиво,–кривится Эррор, когда они подходят к своей пятиэтажке–дома мысли давят сильнее и сбежать от них можно только на стену.

–Мне тоже не нравится,–Инк теребит замок на своей толстовке и с тяжёлым вздохом открывает дверь подъезда, шурша пакетиком с накупленными продуктами.

Квартира встречает тёмной прихожей и тёплыми объятиями–жаль, что Эррор не любит всякие тактильности. Она плывёт вглубь квартиры чтобы оставить пакеты на диване и упасть безвольной куклой рядом с ними, хочется чтобы Инк сейчас разобрала её также, как эти самые пакетики–по составным частям, часть в холодильник, часть в полку на кухне...

–Меня сегодня куда-то кружит.

–Да тебя вообще постоянно уносит куда-то.

–Разрешаю унести меня на балкон и выкинуть.

–Могу только на кухню и мы поедим наконец-то. Я жрать хочу что пиздец.

Из всех возможных продуктов–обе приходят к хлопьями и это нелепо в своём абсурде, но так правильно, так как им нужно. Жуют хлопья с гордостью вандалов–радостью за пакости и не уловимым детским трепетом. Эррор прячется за своими ядами в дежурных словах и язвительной пылкостью и никогда не признает даже себе, что её сейчас штормит, что ей невыносимо со всего вокруг, что всё давит собой и рушит незримое счастье, которое строилось годами. Она не понимает, что ей нужно вообще, почему не устраивает текущий мир, почему всё никак не придёт в свою консистенцию радости.

Выйти на балкон зовётся очень сильно, тянет петлями за шею и Эррор не отказывается, накидывает на себя плед стянутый с дивана предварительно скинув подушки и слушая бурчание Инк. На балконе дует пронизывающий ветерок и забирается под огромную футболку, находя там мурашки и небольшую дрожь–сейчас бы по-киношному сигарету между пятнистыми пальцами и пепел вниз на мерцающий огнями город, на такой ненужный сейчас город. Инк появляется за спиной нежным касанием весны и расползающимся над головами паром–пахнет каким-то миндалём и не ясно, от пара или от нового геля для душа тянет сладким, но Эррор нравится. Ей вообще всё что связано с Инк нравится, не нравится только заманчивое и порывистое вот бы спрыгнуть.

Инк ловит её со спины в объятия и даёт тепло, до этого, Эррор даже не знала что она мёрзнет, но сегодня вообще всё ускользает от неё бесшумным морским бризом, тонет во мгле воды и тянет с собой, она даже не против, но Инк боится моря и глубины, а оставить её на берегу кажется невообразимым и сжимает клетку рёбер тоской.

–Ты вот ходишь вся взъерошенная сегодня и думаешь что я ничего не вижу. Что у тебя в голове?

Эррор немного вздрагивает от колящей изнанки реальности и усмехается. Инк всё всегда видит, какой бы не пыталась показаться позорницей и как бы не строила клоунаду ажурными выставками–взгляд у неё пронизывающий и понимающий, до жути иногда. Эррор не забывает этого никогда, но только сегодня все пошло трещинами фасада стойкости и ответственной взрослости, потому что Эррор сегодня хочет быть расхлябистой и распадающейся, потому что накатывает, потому что взрослая жизнь не стала такой, какой она её представила когда-то. Она с запозданием находит силы ответить, но не выдерживает и делает затяжку с рук Инк.

–Мозг,–и делает выдох, как будто это спасёт её от неминуемо движущегося цунами.

–А в нём?

–Нейроны.

–Эррор.

–Инк.

–Почему ты не хочешь сказать про свою херню?

–Я жадная, а она моя.

Инк смотрит в город и он мерцает манящими переливами и не договаривает, что со временем сожрёт тебя своими огнями.

–Я не буду из тебя тянуть всё это. Просто хочу чтобы ты знала что ты можешь мне сказать и что я тут, рядом. Понимаешь?

А Эррор бы и не против вылить всё из себя, показать как далеко она сейчас отплыла от берега и как быстро её пытается настигнуть огромная волна, но слова не хотят вылезать и встают поперёк горла, царапают гортань и она бы сейчас с радостью вырвала гланды им в комнату на гирлянды, но получается только зажмурится и ждать, когда волна накроет её с головой.

–Ты вот когда такая серьёзная мне хочется плакать.

–Сильно охуенная?

–Сильно охуевшая.

–Я правда тебя люблю и готова нести с тобой любой момент твоих мыслей.

Эррор поворачивается лицом в объятиях и смотрит в глаза, как будто выискивая намёк на приколы и ложь, но находит только цветущий заклятием розовый май, уносит собой и пропускает всё через фильтр с эффектом сердечек, они неразрывным через года и сшитым вместе, спаянным, неделимым. Кудри волос на ветру лезут в глаза и мешаются, Эррор однажды думала отстричь максимально коротко, но Инк выкинула заевшую в голове фразу, которую Эррор вспоминает с завидной регуляностью–"Кудрявость это вообще мило" и этого было достаточно.

Эррор, ещё не пришедшая в сознание, не чувствует как её тянут к берегу татуированные витиеватым и извилистым руки эфемерно и чувствует как эти руки обнимают крепче в реальности и губы в сантиметрах друг от друга. Город снимает свои подготовленные заранее сирены и цунами медленно снижается в баллах.