Если бы Итачи был религиозным человеком, он бы уже давно протирал колени в какой-нибудь церкви. В любой. В первой попавшейся. Таскал бы в кармане пальто мини-версию библии, знал бы наизусть штук десять молитв и отчаянно бы старался избежать Ада.
Но Итачи не верил ни в одного из богов. Он верил в себя. Именно поэтому, когда все начало гореть синим пламенем, его побег можно было уложить в неделю.
Спустя столько лет уже и не вспомнить, где была та самая точка невозврата. Когда именно все грохнуло и понеслось вниз, загнанно набирая обороты. Рефлексия хороша только в узконаправленном смысле, все остальное – копание в себе, но иногда память кусками подбрасывает не самые лучшие моменты, и отвернуться от них практически невозможно.
- Ты бросил меня! Ты… - младший задыхался в трубку, и та сбоила, а после грелась раскаленным пластиком в длинных пальцах Итачи. – Ты! Мудак! Сволочь! Почему сейчас?!
Почему.
За прикрытыми глазами, из жатых в линию губ, сосредоточенное:
- Прости, Саске, это работа. Я приеду на Рождество.
- Пошел ты на хер, Итачи! На хер! Мне не въебались твои одолжения, слышишь?! Подавись своим ебучим Рождеством!
- Мне нужно идти, началась посадка, - выверенный спокойный голос тонул в очередном грохоте и черт, он слышал, как его младший брат срывается на той ноте, когда эмоции переливаются через край, оставляя на щеках злые слезы.
Нет, это было последствием и точно не было причиной. Каждый раз, поднимаясь на второй этаж, он будто спускался в гребаные катакомбы: где-то рядом проскальзывало нечто вроде предчувствия, заставляя внутренности неприятно сжиматься. Задаваться вопросами, все равно, что разрывать яму, на дне которой разлагаются трупы ноунеймов, из вариантов - перебить весь этот декаданс заезженной пластинкой логически выверенных ответов, но все они, ну, если так, без прекрас - такая откровенная хуйня.
И все же. Кое-что Итачи помнил очень хорошо.
Саске шестнадцать и он уже не ребенок. У него отвратительный характер, чертики в глазах, рваная челка и взъерошенный затылок. Он заводится с пол оборота, хамит кому попало, упрямо вздергивает подбородок, но улыбается так, что невозможно не спустить ему с рук очередную придурочную выходку.
Итачи делает вид, что не ведется, но на деле его веселит, когда непроницаемое выражение лица доводит младшего до бешенства. Эта такая игра, где побеждают оба.
Его комната – их комната. У Саске, конечно же, есть своя, заваленная всяким интересным хламом, бунтарская, с черно-белыми стенами, но залипает в телефон он почему-то именно на кровати брата. Его можно найти здесь внезапно, например, выходя из душа в одном полотенце, или возвращаясь из универа, а можно не застать вообще – ни сегодня, ни завтра.
Саске – это пламя. Черные угольные глаза, изогнутые в усмешке губы и руки, которые всегда тянулись к нему.
- Ты ему слишком потакаешь. Продолжишь в том же духе, ничего стоящего из него не вырастет, - что тогда, что сейчас, отец рубил с плеча, уверенный, что его мнение абсолют. – Ты его старший брат и он твоя ответственность.
Как и еще сотня других ответственностей. Айкидо, тренировки, плавание, дополнительные занятия по экономике, менеджменту, психологии управления персоналом и бумаги, бумаги, куча бумаг, встреча с партнерами, присутствие на собраниях, пробные отчеты, ошибка в которых стоила часа жизни: исправлялась долго и нудно, с пробегом по километровым столбцам чисел.
- Ты в его возрасте был абсолютно другим. Саске не будет управлять бизнесом - не потянет, но он Учиха! Эта не просто фамилия, это статус!
- У него прекрасные оценки, к тому же, он еще школьник.
- Вот! – в сторону Итачи чиркал указательный палец. - Вот о чем я говорю! Ты его выгораживаешь, а он безответственный, но не тупой! Он манипулирует тобой, ты должен пресекать это, а не прогибаться!
И снова, по кругу, от недовольно поджатых губ, до сотрясания воздуха в отцовском кабинете. И честно говоря, Итачи все это уже давно достало.
- Слушай, давай свалим отсюда?
Это говорит Саске, отлеживая ему живот взъерошенным затылком, Итачи немного с сарказмом приподнимает бровь.
- И куда же?
- Да хоть куда, - конечно, у младшего нет вариантов.
Итачи запускает в его волосы длинные пальцы и массирует подушечками кожу головы, бесцельно, но почему-то с полуулыбкой сканируя белый потолок своей комнаты. Он знает причину: Саске закусывают отцовские претензии, его диктаторский характер и частичная инфантильность матери, хотя к слову, с ней всегда проще. Может быть потому что, она не предъявляет младшему за его не идеальность. Не ебет мозги самому Итачи. И время от времени, если Фугаку уж совсем рвет с катушек, отрывается от смартфона, советуя мужу сбавить обороты.
- Давай снимем квартиру, я буду подрабатывать после школы, - Саске делает глубокий вдох, и его волосы щекочут Итачи кожу под задравшейся футболкой. - Я не сяду тебе на шею, и вообще, буду делать, что скажешь!
- Саске…
Лицо младшего брата поворачивается к нему, он не видит – чувствует. Пауза затягивается, не выдержав, мелкий буркает: «Ну, че?»
- Все не так просто, - начинает Итачи.
- Да куда уж проще, чем жить с этим… - с нотками обиды перебивает Саске, но в конце фразы его голос сходит на нет, давая старшему продолжить.
- Сейчас не самое подходящее время для глобальных перемен. У тебя выпускной класс, ты должен готовиться к экзаменам, а не кричать: «Свободная касса!».
- Ну, почему сразу «Свободная касса»? – оскорбляется он. – Может, я моделью буду подрабатывать!
Итачи фыркает смешком, его руку стряхивают, а через пару секунд Саске нависает над ним, впечатав ладони по краям плеч. Черные, немного раскосые глаза, смотрят то ли с улыбкой, то ли с претензией, рваная челка свисает вместе с передними прядками, обрамляя светлое лицо, и весь он такой напряженный, как струна – ударь пальцами, не рассчитав силу, и взрыв.
- Хочешь сказать, я не красавчик?
- Конечно красавчик, - сразу же соглашается Итачи, продолжая сдерживать расплывающуюся улыбку, - твои поклонницы будут падать от восхищения в обморок, а одноклассники завидовать и грызть себе локти.
- Да, блять, нии-сан..! – возмущенно перебивает младший и немедленно получает тычок в лоб.
- Еще раз услышу, заставлю слопать кусок мыла, - спокойно подмечает Итачи, а после скользит ладонью по мягкой щеке.
Черные глаза брата следуют за этим движением, прикрываясь рядом пушистых ресниц. Учиховские гены – единственный плюс, который отстегнула эта фамилия. Притягательная красота, выстроенная на контрастах. Длинные узловатые пальцы заправляют свисающие прядки за ухо, они выскальзывают и снова падают Саске на лицо. Он прячет глаза, хмурит брови и, невероятно мило краснея, раздраженно бормочет:
- ..вообще-то у нас только жидкое мыло.
Их застывший момент разрушают шаги и громкий стук в дверь. Она распахивается без согласия, с тем безапелляционным движением, на которое способен только отец, и в какую-то долю секунды у Итачи все внутри вспыхивает от дикой злости: как он вообще посмел зайти на его территорию?
Саске вздрагивает, с четверенек шлепается на задницу и замирает по стойке «смирно», демонстрируя отцу прямую спину. Приподнимаясь на локтях, Итачи встречается полуприкрытыми глазами с Фугаку, они молчат, это молчание сгущается, как нечто физически тяжелое, придавливая воздух в комнате. Он может с грохотом треснуть, хватит и тридцати децибел, чтобы расколоть стены – по светлым обоям проходится взгляд отца, его губы поджимаются, образовывая морщинки пренебрежения, а медленные кивки означают, что он сделал какие-то для себя выводы.
- Зайди ко мне в кабинет, - рвано бросает Фугаку и, оставив дверь распахнутой, исчезает в коридоре.
Стоя в небольшом помещении с отвратительно громоздким столом, Итачи думает, что младшего проигнорировали, и начинает испытывать раздражение от диссонанса этой тупости: Фугаку бесился от расклада, что не может утереть всему миру нос наличием двух гениев, и одновременно в упор не замечал Саске, спихнув на генетику свою ответственность как родителя.
Он думает о том, что второй этаж перестал быть неприкосновенным. В его пространство вторглись, его брата прировняли к плинтусу и сейчас, выдвинув весь свой авторитет, интересуются:
- Ты принял решение на счет стажировки?
- Еще нет.
Барабанная дробь по лакированной столешнице отдалась в висках покалыванием.
- Ты же в курсе, что я готовил тебя к этому несколько лет? Нам нужна эта компания!
Итачи равнодушно смотрел за спину отца, в окно, где покачивалась зеленая ветка. Варианты не предусматривались, а сам вопрос был тупо риторическим. Стажировка – это другой город. Далеко, дальше, чем хочется быть от Саске, и жаль, что его нельзя вместе с вещами упаковать в чемодан.
- Итачи!
Старший Учиха перевел флегматичный взгляд на отца, видимо, он что-то втирал, пока не заметил, что его слова не выдают ожидаемого результата.
- Что это вообще было в комнате?
- Ничего, мы разговаривали, - он ответил безэмоционально, немного сбитый с толку вопросом.
- Валяясь на кровати? Ты его приучил, еще с малых лет, бежать к тебе, если что-то случится, но он уже не ребенок! Какие вообще могут быть разговоры, да еще и в… - Фугаку резко замолчал, будто задохнулся, а потом наждачно добавил: - Если бы вы не были братьями, у меня было бы сейчас намного больше вопросов.
У Итачи дернулась бровь.
- С его появлением ты будто ослеп. В детстве это даже пошло на пользу, я не отрицаю, твоя помощь матери была неоценима, но сейчас… Открой глаза! Вы вцепились друг в друга, как… - Фугаку не нашел подходящего сравнения, взмахнул ладонью, подался вперед и, опираясь на стол, со злостью стукнул указательным пальцем в столешницу: - Вот увидишь, ни к чему хорошему это не приведет!
Еще тогда, три года назад, Итачи не знал, что единственное, в чем будет прав их отец – конкретно в этой брошенной фразе. Его зацепило. Он крутил ее, перемалывая вместе с коротким диалогом и этим: « ..у меня было бы сейчас намного больше вопросов» и раздраженно отодвигал на задний план логику. В его понимании все было просто: он очень любил Саске.
Они всегда были близки, и другого варианта не существовало. Родители строили карьеру: Микото объезжала рестораны, поддерживая на плаву быстроразвивающийся бизнес; Фугаку пропадал на встречах, да закапывался в бумагах, отсиживая президентское кресло. И собирались они все вместе только за ужином – раза три в неделю. Большего Итачи точно бы не выдержал.
Сначала были няньки, потом гувернантка, а лет в двенадцать Саске закатил такую истерику, что в рамках звенели стекла. Там еще одновременно было что-то о подписании долгосрочных контрактов, о санинспекции, в общем, время не располагало к объяснению простых истин: «Нии-сан не может присматривать за тобой».
Но Итачи мог, потому что он до зубного скрежета не переносил мадам, которые, с его точки зрения, оказались бесполезны не только в воспитании, но и в банальных вещах: насколько нужно быть тупорылой, чтобы рассказать Фугаку о разбитой вазе? Да, Саске, но не специально же.
Из дома пропал цокот каблуков, и всем стало лучше: утром Итачи по-быстрому готовил завтрак, а младший, качая ногами, сидел на высоком стуле. Микото, пробегая мимо, чмокала их обоих в макушку и хлопала входной дверью, за ней сваливал и отец. Завтракали они с Саске в блаженном уединении, после он подбрасывал брата в школу. Ближе к вечеру забирал.
Время шло, и дни были разные: они могли сидеть по своим комнатам, а могли рубиться в приставку. Делать вместе домашку, или делать ее по раздельности. Бывало, что взрослеющий Саске показывал зубы: его раздражение затапливало второй этаж и приходилось дрессировать этот бушующий ураган, но к тому времени Итачи уже разобрался, как это работает.
Время от времени младший скалился и, тем не менее, выполнял все, что ему говорили: взлохмаченный, красный и злой – старшему Учихе казалось это забавным, он не воспринимал всерьез разъяренные взгляды и с усмешкой ждал. Того момента, который ему нравился больше всего. То, что каждый раз доказывало его непоколебимую значимость: Саске оказывался перед ним, и это означало победу.
Его авторитет напрочь вытеснил у младшего остальных: ни родители, ни друзья – только Итачи. Только он – и больше никто. Он точно знал, как будет лучше для Саске, знал, где тот находится, чем занимается, что любит. Видел, как младший перенимает его привычки, с толикой самодовольства подмечал, как он выделяется на фоне сверстников: никаких засаленных волос и грязи под ногтями.
Подростковая небрежность в одежде, чертики в глазах, усмешки и капелька эгоизма - к шестнадцати Саске был хорош в учебе, популярен среди девушек, притягательно красив и, каждый раз, сжимая в ответных объятиях младшего брата, Итачи знал: Саске будут любить все, но никто не сможет сильнее него.
- Вы такие милые, я не могу!
- Че? – тут же повелся на провокацию младший, а Итачи поморщился от резкого звука.
- Саске, не вопи над ухом, - продолжая бегать по строчкам уравнений, пробормотал он.
Обвисающий на его плечах брат пропустил замечание, зато уставился на Шисуи с таким выражением, будто тот снес херню.
- Закончился контент для дрочки? Иди погуляй по тегам Pornhub!
- Ого! – университетского друга восхищенно тряхнуло. - Это ты его приемчикам научил?
Итачи только хмыкнул – сейчас его больше интересовала ошибка в подготовительном тесте, чем то, как Саске демонстрирует средний палец.
Цифры послушно складывались, подчиняясь формуле, а результат был не верным – загадка, над которой младший пропыхтел два часа, перекочевала в руки старшего Учихи, но так и осталась не разгаданной.
- Иди, лечись, извращенец! И ноги, блять, убери со стула!
- Это пуфик, – пояснил брюнет, его вообще ничего не смутило, он так и продолжил лежать в кресле, со смешинкой разглядывая бесившегося Саске. – И с чего это ты вдруг завелся?
- Да ни с чего! Стрелочки себе рисуешь, ногти красишь и ходишь к нии-сану, как к себе домой. У него и так времени свободного, от слова, нихуя!
- Саске! – Итачи резко обернулся, столкнувшись со щекой младшего.
- О-о-о, да тут у нас ревность! – веселясь, подначил Шисуи. – А ты виснешь на нем как влюбленная школьница!
- Шисуи!
- Че, закусывает, что я могу, а ты нет? – в ажиотаже Саске подался вперед, налегая весом. – Издрочился весь, навер…ай, блять!
Вывернувшись из цепкой хватки, Итачи круто развернулся и отвесил младшему подзатыльник. Совсем не больно, но унизительно в край. Натянувшаяся струна лопнула, Саске отшатнулся, распахнул огромные глаза и, резко глотнул воздуха, давясь словами. Их было столько, что, проносясь со скоростью света, они превращались в бессвязный ком, метались и лезли, давя друг друга, чтобы застрять поперек горла, так и не вырвавшись наружу.
«Он выбрал не меня!» - вот что читалось между строк, и это стало единственной ясной мыслью. Саске вспыхнул неконтролируемой злобой и вскочил на ноги. Дверь хлопнула со всей дури, что-то упало, кажется, это была книга на верхней полке, а после – вакуум…
Зависшая тишина, готовая сгуститься плотной стеной, начала отсчитывать себя по электронному циферблату, но ей досталось всего несколько секунд.
- Не провоцируй его, - Итачи медленно поднял взгляд, темный и какой-то слишком пристальный и, можно было бы отшутиться, но почему-то в этот раз Шисуи прекратил тянуть уголки губ.
- Он задушит тебя своей любовью.
Лицо старшего Учихи осталось непроницаемым, затрагивать эту тему было все равно, что ходить по лезвию ножа.
- У Саске переходный возраст, это пройдет.
- А у тебя?
И снова, глаза в глаза. Тревожные мурашки, от которых хотелось поежиться, но Шисуи выдержал порыв дернуть плечами. Неуместная ассоциация: в этой застывшей позе, с пальцами, собранными в замок и немигающим взглядом, Итачи был похож на зверя, который отхватит руку, стоит только потянуться к кости, которую он грызет.
- На что ты намекаешь?
- Возможно, это не мое дело, но тебе не кажется, что вы слишком близки?
- Ты прав, - длинные ресницы медленно опустились, погружая радужку в абсолютную черноту, - это не твое дело.