Говорят, любви все возрасты покорны. По опыту Кейя знает, что некоторые возрасты все-таки покорнее прочих. Он готов подписаться под этими словами лично. Из чувства противоречия — кровью.

Они с Чайлдом пьяны, губы припухли от поцелуев. Их постель мятая и испачканная, но когда после потрясающего секса старый друг начинает тихо плакать, хотя он вообще-то из тех людей, у кого слезные каналы высохли сразу после младенчества, Кейя не знает, что делать.

Слушая пересказ своего друга Аякса о его миссии в Ли Юэ, Кейя не понимает, как та превратилась из шпионского боевика — с описаниями разведывательных миссий боем и череды интриг, которые то приходилось плести, то предотвращать самому, — в роман с элементами драмы и с плохим концом.

А потом он получает историю целиком, и такого ужаса он не прочёл бы ни в одной книге.

В ней есть все — заговоры вышестоящих, предатели в окружении, засланцы от конкурентов, любовь с первого взгляда в простого консультанта, нанятого по рекомендации, много упорного труда в попытках выполнить заведомо невыгодное для героя задание, титанические усилия для реализации плана и окорачивание противников в процессе, а в финале — ошеломительная правда, разбитое сердце, подстава, предательство, нарушение договора со стороны гребаного божества, потерянное доверие и отравленной вишенкой на этом гнилом торте — разрыв с тем, ради кого Аякс был готов отказаться от всего, что имел, как только буря закончится.

Аякс плачет, а Кейя может только гладить его по голове, и думать.

Хорошо, что они друзья и хорошо, что они пьяны. Трезвым Тарталья не открыл бы рот никогда — улыбался бы так, словно у него щеки изнутри порезаны осколками, смотрел бы в стены и сквозь них, а поделиться историей о болезненном разочаровании и разбитом сердце и не подумал бы.

Хуже всего то, что недолюбленный парнишка развернулся из своего колючего комка, раскрыл душу для личного солнца, купаясь в ласке, упиваясь вниманием, черпая уверенность — и все это в итоге оказалось ловушкой. Насчет лжи Кейя не торопится заявлять что-то с уверенностью; он не готов судить о незнакомце, о котором Аякс что до вина, что после вина, судит пристрастно.

Ему просто отвратительна вся эта ситуация, и в ней он в любом случае на стороне Аякса.

Потому что они друзья.

Потому что в поиске утешающего тепла Аякс пришёл к нему.

Потому что они любовники так много лет, и Кейя знает его, как облупленного.

Аякс, даже инициировав разрыв из чувства неуверенности, продолжает любить этого мерзавца. Он не может верить в то, что хоть что-то было правдой между ними, но не может и принять, что вовсе не все было ходами давно продуманной партии.

Это трудно, и Кейя, утягивая рыжего в поцелуй, запрещает себе слишком сильно размышлять о правых и виноватых.

Это не его работа.

Он просто будет с Аяксом, и тот научится вновь улыбаться и доверять людям. Это будет непросто, особенно после службы у Царицы, но он справится. Всегда справлялся, ещё с тех пор, как им было по пятнадцать, и у Кейи были позорные секретики от собственного брата.

Они выболтали свои тайны друг другу, незнакомцам, с которыми они пили, чтобы никогда не встретиться. Ночь была темная, вино казалось до тошноты сладким, а у собутыльника будто бы не было даже лица.

Конечно же через год, стоя в составе делегаций, они опознали друг друга. Кейя узнал эти рыжие кудри, а Аякс — простой парень, потащившийся на рыбалку ночью — узнал глаза с диковинным значком.

Один стоял в форме Ордо Фавониус.

Другого затянули в китель Фатуи.

Дилюк, за плечом у которого стоял Кейя, подкалывал его, пихая локтем, ещё две недели, что гребаный агент Фатуи явно положил на него глаз. Кейя, на которого агент положил не только глаз, но и руку на ляжку, и которому он отсосал после того, как они подрались, как две визжащие кошки, стеснительно улыбался.

Они научились друг на друга поцелуям, дрочить, а потом встречались, чтобы потрахаться. Любовью там никогда и не пахло. Не будь это знакомство удобным и не возвращайся Аякс, а после он же Тарталья, по любому поводу, наверное, они бы даже смотреть в сторону друг дружки не пожелали бы.

Тем не менее, с разбитым сердцем и свободный от обязательств перед Фатуи, Тарталья — снова просто Аякс — прибыл именно к нему. Все повторялось почти буднично. Вино в левой руке, корзинка с «пожрем потом» в правой, улыбка во всю ширь. Ничто не предвещало, пока они не выпили все, что он приобрел, и не утолили как следует голод другого толка.

А потом понеслось.

Честно говоря, Кейя не знает, как поступают нормальные люди в ответ на такие откровения, но от мысли, что кто-то позволил себе так играть с сердцем простого человека, тем более — бог, у него внутри все жгло бешенством.

Наверное, это паттерн всех каэнрийцев — сначала презирать богов, а потом доказывать им возможности простых смертных и пытаться убить некоторых.

Вот только у каэнри как у нации получилось не очень.

Возможно, Моракс действительно симпатизировал Аяксу. Возможно, он тоже ждал возможности для себя, ждал, когда все закончится. Не просто же так он назначил ужин? Аякс всегда любил торопить события…

Вот только от злости, что Чжун Ли все равно сделал его Аяксу больно, хотелось рычать. Они были больше, чем друзьями; Аякс нравился Кейе — не за то, что он делал, не за выбранную маску, а вопреки, и благодаря тому, каким тот был вне службы. Кейя на службе тоже делал… ничего хорошего.

Их обоих это не оправдывало никак, но и терпеть, что о подставных злодеев ноги вытрут...

— Давай поженимся? — предложил он раньше, чем успел подумать, и тут же малодушно испугался. Аякс цокнул языком, вытер лицо уголком наволочки.

— Если мы потрахались — это ещё не значит, что я прямо вот побегу принимать любое предложение, пока мне хочется мелочно отомстить старой ящерице, — хмуро поведал Аякс, и, портя весь эффект от своего задранного под конец речи носа, некуртуазно икнул.

— Ты дурак или да? — вздохнул Кейя. — Отправишь ему приглашение, и посмотришь, что это ему даст. Если не раскачается — значит, не очень-то и захотел.

Аякс сказал что-то заковыристое на своем родном языке, а потом вздохнул.

— Это проблема того Аякса, который проснется утром. Сейчас я хочу, чтобы ты заставил кровь петь у меня в жилах, а не рыдать три часа без перерыва, потому что я ощущаю себя так, будто на куски режусь, прыгнув к тебе в постель. Ничего личного, Кейя.

— Вообще ничего, — издал смешок Кейя, и поцеловал любовника в опухшие веки. — Я позабочусь о тебе сегодня, а завтра снова можешь начать беречь свою нежную задницу для высоких отношений с гребаным драконом.

— Завали.

— Ах, любовь зла…

— Я сказал завали и целуй меня давай.

— Сразу бы так.