По вечернему городу мчался молодой мужчина с младенцем на руках.

   По пути ему пришлось обогнуть тело огромного монстра, от которого шёл пар и растекалась ядовитая желчь. Вдобавок, от мёртвого чудища невыносимо воняло. Однако бегущий со всех ног даже не поморщился: его мысли занимало нечто иное.

   Влетев в двери одного из домишек, он, задыхаясь, протянул свёрток мужчине в голубом халате. Нехотя забрав младенца, тот покачал головою.

   - Пока не поздно, взвесьте всё ещё раз, - посоветовал доктор, неодобрительно глядя на гостя. – Помните: по отношению к ребёнку это грех, и ляжет он на вас. Когда-нибудь ваш сын об этом узнает, и тогда…

   - И тогда мы разберёмся без ваших увещеваний, - прорычал отец и кивнул на ширму. – Скорее, чёрт вас возьми!

   Промолчав, врач ушёл за ширму, не без грусти глядя на то, как младенец, что родился всего полчаса назад, вдруг словно осознал, что сейчас будет, и заплакал. В дверях, шумно дыша, стоял его отец, убеждённый, что поступает правильно, и доктор, увы, не мог пойти наперекор. Никто не мог, даже мать, что ещё не пришла в себя после родов, потому и не поняла, куда и зачем муж унёс их дитя.

   Увидев вспышку, ярко осветившую ширму, мужчина облегчённо улыбнулся: удалось! Запрещённое таинство свершилось.

   Сразу после вспышки младенец впал в настоящую истерику, его вопли резали слух раздражённого отца. Попросив доктора вынести ребёнка на улицу и подождать его там, он зашёл за ширму, где на койке лежал израненный мужчина лет за пятьдесят. Эти лёгкие повреждения не угрожали его жизни – случилось нечто иное, то, что при помощи младенца удалось вернуть в прежнее русло. Смерть отступила, и он уже не так тяжело дышал, пока не приходя в сознание. Узор стигматы на правой ладони его ярко светился. Заключив её в свои, гость с нежностью поцеловал эту ладонь. Его взгляд выражал радость и благодарность раненому.

   - Едва не потерял… - прошептал мужчина. – Всё ещё трясёт, никак не могу успокоиться.

   Укрыв лежавшего, мужчина поцеловал его в лоб, погладил по руке.

   - Простите ещё раз, что не в силах был помочь как следует, - произнёс он подавленно. – Хорошо, что сын мой вовремя родился. Надеюсь, вы не осудите меня за эту жертву, магистр Айзель. Ни о чём более не тревожьтесь и отдыхайте. Буду навещать вас каждый день.

   Выйдя и забрав свёрток из рук доктора, мужчина побрёл домой. Крики сына раздражали его, он не думал ни о нём, ни о том, на что его обрёк. Рано или поздно придётся рассказать правду, которую тот вряд ли примет и уж точно не простит, но иначе отец поступить просто не мог. Человек, что ценою жизни спас целый город, убив этого монстра, не заслуживал смерти. И сегодня его ученик сделал всё, чтобы бывший учитель его остался жив.

   Десятилетний Лейн считал себя бракованным. В самом деле, отчего в нём, отмеченным стигмой, нет ни капли магии? Конечно, иногда дети рождались без магии, но и без стигмы. А раз она у него есть, то где же магия?

   Порой он заглядывался на красивых, ярких и могущественных фамильяров других детей и взрослых. Эти существа являли собой саму суть магии, её материальное воплощение. Связанные с узором стигмы невидимыми нитями, они возникали из ладони, струясь потоком, обретая форму конкретного зверя или птицы, могли и «нырять» обратно, когда не нужны. Они помогали по хозяйству, заменяя определённые заклинания, а в бою становились могучей силой, действующей параллельно с заклинаниями, усиливая их. Их полупрозрачные тела и горящие золотом глаза, узоры стигмы на спине – у каждого свои – завораживали Лейна. Как он хотел, чтобы когда-нибудь и из его стигмы возникла магия, устремилась ярким потоком к земле и стала фамильяром! Годы шли, а она не проявлялась. Над детьми, рождёнными без магии, никто не издевался, но Лейн, конечно, стал исключением. «Раз у тебя стигма, значит, и магия есть. Ты что, стесняешься её показывать? А может, фамильяр твой урод?» - издевались сверстники. А когда поняли, что магии в нём нет, стало гораздо хуже. Бедный ребёнок даже гулять не выходил – град камней и палок так и летел ему вслед. Близилась школа. Отец с матерью единодушно согласились отдать сына в обычную школу, а тот, ясное дело, мечтал о другой.

   - Магия в тебе уже не пробудится, - повторял отец. Мать же все эти годы держала в секрете ужасную истину. В тот вечер, когда родился сын, когда отец забрал его, и, вернувшись, сообщил, что сотворил, она едва с ним не развелась. Лишь ради ребёнка, которому нужен отец, по сей день жила с тем, кто в её глазах надругался над собственным сыном, лишив его магии ради чужого человека. Отец не раскаялся, он считал себя правым и постоянно откладывал важный разговор, пока сам Лейн не вынудил его. Чем ближе становился день, когда он пойдёт в школу, тем невыносимее было слушать его нытьё о магии.

   - Знаешь, сынок, - начал отец. – Настало время сказать тебе правду. На самом деле ты родился с магией, это я отнял её у тебя вскоре после рождения.

   Не понимая, что он хочет этим сказать, мальчик таращился на отца, оцепенев от тревоги и множества вопросов, что разом возникли в его голове.

   - Что? Зачем? Ты же окончил Магическую Академию до женитьбы на маме.

   - Не для себя, - вздохнул отец. – В тот день, когда ты родился, на город напали. Давние враги с невероятно мощной магией. Они создали монстра и натравили его на людей. Десятки прославленных магов со всей страны прибыли на помощь – и все погибли. Остальные, понимая, что силы неравны, отступили. Кто-то, собираясь напасть обдуманно, прорабатывал тактику, в то время как монстр крушил наш город, и времени на раздумья не осталось. Когда он добрался до нашего дома, у твоей мамы начались преждевременные роды из-за этих событий. Перед таким монстром маги моего уровня бессильны, и ты бы умер, едва успев родиться, если б не он – магистр Айзель, мой бывший учитель. Он работал в Академии, учил детей. Ненамного сильнее меня, он решил рискнуть, видя, в каком ужасе я пребываю, стоя у входа в свой дом, не в силах защитить жену и ребёнка. Использовав несколько заклинаний, чтобы помочь ему, я быстро выдохся, а он всё стоял между монстром и вами, не позволяя тому приблизиться к нам, к твоей матери, к тебе. И случилось невероятное: под действием его магии чудище стало слабеть, оно почти пало, корчась в муках, но когда фамильяр магистра пошёл в заключительную атаку, оно разорвало его на куски, и лишь затем умерло. – Отец, умолк, стиснув руками голову. – Ты читал, наверное, что бывает, когда погибает фамильяр?

   - Ага, - кивнул мальчик. – Кратковременная агония, затем кома и смерть.

   - Как он кричал… - продолжил с болью отец. – Пронзил мне душу насквозь. Я не хотел верить, что, едва победив, он так нелепо погибнет. И не мог, понимаешь, не мог этого допустить. Он уже лежал без сознания, когда я взял его и донёс до ближайшего уцелевшего дома, где жил доктор. Ты к тому времени уже родился, и я подумал, что… что это слишком удачно, чтобы не воспользоваться… Прости меня, если можешь…

   - Так что ты сделал? Ты его спас, или что? – увлечённо жуя булочку и отвлёкшись от сути, спросил Лейн.

   Подняв голову, отец взглянул на сына. Раскаивался родитель, или нет, тот не понимал.

   - Когда я учился в Академии, мы стали друг другу кем-то большим, чем просто учитель и ученик, - начал мужчина. – Видя, что он вот-вот умрёт, что его магия уничтожена, я принял единственно верное решение. Решение, о котором не жалею, но за которое прошу у тебя прощения. Понимаешь, сынок, я решил отдать ему твою магию.

   Воцарилось молчание. Лейн выронил булочку.

   - Но… почему именно мою? – сдавленно произнёс мальчик, чувствуя, как ярость растёт в нём, как снежный ком. – Свою ты магию пожалел, значит, а меня обрёк на позор?

   - Физиология магии такова, - терпеливо продолжил отец, - что лишь новорожденная магия, самая мощная и чистая, годится для передачи. Она первородна и нетронута. С возрастом она слабеет и портится, при рождении же, пробуждаясь, будто взрывается. Она сильна, кажется дикой, необузданной, но при этом её легко подчинить, как детёныша птицы или зверя, который при рождении примет за мать того, кого увидит первым. Подозреваю, что те твари, напавшие на город, использовали магию своих же младенцев, создав монстра такой силы. Поэтому передача магии младенца даже ради спасения жизни запрещена. И всё же я решил…

   - Я вовремя родился, верно? – злобно перебил Лейн. – Да какой ты мне отец после этого? Тебе дороже какой-то маг из Академии, что полез на то чудище?! Что ж, он сам виноват в гибели фамильяра, разве не так? Лучше б я не рождался, - бросил он, буравя взглядом притихшего отца. – Жить без магии с отцом-предателем, что меня чужим среди своих сделал! Не хотел, чтобы этот учитель погиб, как герой? Лучше пусть сын погибнет без магии от позора – так, что ли? Не хочу тебя больше видеть! Никогда!

   Следующие несколько дней Лейн отказывался говорить и пересекаться с отцом. Зол он был и на мать, что, как оказалось, всё знала и скрывала от сына правду. Близился учебный год, и ему всё же пришлось помириться с нею, чтобы подготовиться к первому году в школе. Конечно же, Лейна ждала обычная учёба среди родившихся без магии, хотя он до последнего надеялся, что магию свою можно забрать обратно. Оказалось, нельзя. Тем сильней полыхала его ярость, когда по пути в свою обычную школу Лейн набрёл на Академию Магии.

   Пройти бы мимо, но он не смог. Нужно обязательно отомстить, хоть как-то. Судя по настроению толпы, церемония встречи первоклашек уже завершилась, и готовилась новая. Притаившись за углом Академии, Лейн напряжённо соображал, что бы такое сотворить. Магистра, получившего его магию, в лицо он не знал, да и не хотел знать. Кучка учителей толпилась ближе ко входу, надо лишь найти камень и подобраться поближе, а затем – запульнуть наугад в любого. Его почти десять лет так избивали, так пусть узнают, какая это боль!

   Присев на корточки и шаря в траве вокруг себя, Лейн довольно скоро нащупал большой, увесистый камень, а когда повернулся, увидел перед собой фамильяра.

   Сиреневого цвета кошка, раза в три крупнее обычной, сидела перед ним, совсем близко. Её золотые, прищуренные глаза изучали мальчика. А тот так и замер с камнем в левой руке.

   Первым шевельнулся фамильяр. Неспешно поднявшись, он грациозно обошёл вокруг Лейна, ласкаясь об него. Увидев на её спине тот же узор, что и на своей ладони, мальчик захлебнулся от щемящей тоски.

   - Так вот ты какая, моя магия, - едва не плача, произнёс он. Вновь усевшись перед ним, кошка, казалось, внимательно слушала его. – Прошу, вернись ко мне. Без тебя мне так плохо! Из-за ошибки отца эти стены никогда не примут меня. Пожалуйста…

   Чуть склонив голову, фамильяр смотрел на протянутую в мольбе ладонь со стигмой, будто бы мог выполнить эту просьбу. Вместо того, чтобы почувствовать магию, Лейн ощутил шершавый язык: кошка, лизнув его стигму, встала и грациозно скрылась в толпе.

   «Проклятье… Дурацкий мир с его чёртовой магией…»

   От всей души желая сгинуть всем этим людям вместе с их Академией, Лейн поднялся и замахнулся. Камень просвистел поверх голов в сторону учителей, и тут ввысь взмыло сиреневое пятно. Фамильяр в прыжке повернул голову в сторону бросавшего. Глаза кошки свирепо сверкнули, отражая атаку, и камень метнулся обратно с удвоенной скоростью.

   Врезавшись в угол здания, он никому не навредил – да никто и не видел, как за углом, едва увернувшись от неожиданной атаки, заплакал не их ученик. Заплакал – и бросился прочь, чтобы никогда больше не ступать на территорию, где ему не рада даже собственная, насильно отнятая магия.

   Домой он вернулся более-менее спокойным, но внутри Лейна так и бушевал вихрь из эмоций. Почему это случилось именно с ним, за какие грехи его с рождения обрекли на жизнь без магии? С отцом он по-прежнему не разговаривал, его фамильяра – росомаху – презирал и гнал прочь, если тот разгуливал рядом. Фамильяры магов могли отдаляться от них на любое расстояние, но невидимые нити магии, идущие из стигмы к фамильяру, связывали их всю жизнь. Нити же Лейна оборвали ещё до того, как его фамильяр сформировался. Мальчик начинал понимать, отчего именно такая магия годится для донорства, и почему отнимать её запретили. И чем дольше он взращивал в себе ненависть к отцу, тем отчаяннее хотел переродиться в нормальной семье, где магию и не подумают отнять. В нынешней жизни он был глубоко несчастен и обречён влачить жалкое существование, как те дети, что родились без магии. Но даже им повезло больше – родители не отнимали их магию.

   Готовясь ко сну, Лейн мыл руки и внезапно заметил, что стигма на правой ладони слабо светится. Должно быть, мыло въелось, подумал он. С блёстками, наверное, или ещё с каким-то эффектом, что давали вплетённые в предметы безвредные заклинания для завлечения покупателей. Взяв простое мыло без примесей, он заново помыл обе ладони, но свечение не исчезло.

   - Мам! – позвал он. – Что с этим мылом?

   И тут его словно током ударило. Кошка! Она лизнула его ладонь! Наложила заклинание, что ли, поиздевалась, наверное, чтобы он решил, будто магия вернулась. Жаль, фамильяра камнями не закидаешь.

   Подозвав к себе фамильяра матери, золотую куницу, Лейн попросил лизнуть ему левую ладонь.

   - У вас слюна, что ли, светится? – спросил он. Та послушно выполнила просьбу, но никакой слюны на ладони не осталось. – Ах, ну да, вы же не во всём животных копируете. Тогда что это?

   Ответ последовал тут же. Стигма заискрилась от присутствия родственной магии фамильяра, и ладонь Лейна будто пронзило сотней иголок.

   Именно тогда он и почувствовал её в себе.

   Почувствовал магию.