Падать

Два года назад Двойник смотрел, как проклёвывались человеческие головы. Припорошенные снегом макушки, мутные глаза и бледные высокие лбы. Все, как один, похожи на Альбедо. Все, как один, похожи на него самого.

Двойник поил их зельем из драконьей крови и кормил мясом снежных лисиц. Учил говорить, пресекал драки – как только из-под земли показались руки, они стали вырывать друг у дружки куски – и обновлял защитный барьер. Выкорчёвывал больных, наказывал провинившихся. Друг друга сменяли наполненные работой дни.

Льдом затвердели мысли, ступни, казалось, смёрзлись в копыта. Двойник утешал себя, что скоро всё закончится. Ещё два месяца – и Попрыгуньи напитаются силой артерий земли. Корни превратятся в ноги, они выберутся на свободу и встанут подле него. Будут следить за Альбедо, обратившись камнем или цветком-сахарком. Заведут его в ловушку, притворившись другом, попавшим в беду. Исподтишка нападут со спины, навалятся гурьбой, окружив в кольцо – Альбедо против них не выстоит.

И тогда Двойник сможет его заменить. Сможет препираться шутливо с сэром Альберихом, ловить смущённые взгляды Сахарозы и мурлыкать под нос носимую ветром песню. Наслаждаться жизнью, как и должен был с рожденья. Вот только…

Возвращаясь домой, Двойник заметил вытянутые следы снегоступов. Знаки, защищавшие его сад от врагов и любопытных глаз, были небрежно перечёркнуты золотой кистью. Нет. Быть того не может. Ноги налились свинцом, в ком под горлом скаталась тревога: Альбедо его обнаружил.

К саду Двойник приближался медленно, боясь оставить после себя хоть шорох. Разум лихорадочно собирал план. Следы свежие, значит лагерь и Попрыгуньи наверняка целы. Воспользовавшись неожиданностью, Двойник сможет оглушить Альбедо и отдать на съедение своим созданиям. Или ранить, вынудив отступить. Так он выиграет себе время, чтобы сбежать, прихватив самых здоровых. Пыль Азота и Багровый агат, в теории, позволят им высвободиться раньше срока. Главное только…

Наклонившись, Альбедо осматривал Попрыгуний. Оттягивал веки, заглядывал в рот, используя Глаз Бога вместо фонаря, сгибал и разгибал суставы. Те не реагировали. Те, обознавшись, принимали его за своего создателя. Безмозглые. Поразительно безмозглые. Он мастерил капканы, талдычил слова, добиваясь идеального произношения, залечивал оставленные Попрыгуньями укусы, чтобы, встретившись с врагом, те изумлённо моргали?!

Взбешенный, он случайно задел одну из веток – рухнувший снег выдал его присутствие. Сердце бухнуло в груди, словно опущенный в могилу гроб.

Альбедо обернулся. Расслабленный взгляд, в руках вместо меча – журнал с исследованиями.

– Милые создания. Только попробуй подкормку из звёздного серебра: у них налицо недостаток минеральных веществ.

Двойник почувствовал себя безоружным.

Рот желчью обжёг вкус осознания: Альбедо не видит в нём угрозы. Иначе Попрыгуньи захлебнулись бы Тектонической волной. Иначе лагерь встретил бы его пятнами растёкшихся зелий, битым стеклом и крошевом алхимического верстака. Иначе позади него вспыхнул бы смертоносный цветок. Но Альбедо не тронул ни его, ни Попрыгуний. Скрупулёзно изучил их, отметил ошибки – словно рассматривал ученический проект, который принесла ему Сахароза.

Чужое превосходство давило гранитной плитой.

– Почему…

– В природе, если Попрыгунья чувствует недостаток в питании, то она временно укореняется в другом месте. Поглощает из почвы необходимый азот, приманивает заплутавших путников и тому подобное. Твои создания пока что лишены возможности перемещения, поэтому…. – терпеливая мягкость его речи разъедала душу сильнее хлорной кислоты. Альбедо игрался с ним – внутри Двойника раскрутилась пружина.

– Да нет же! Неужели… Неужели для тебя я настолько ничтожен? – выпалил он и потрясённо замер. Одна неудача, и он расписался в бессилии, вывернулся весь изломами наружу. Мерзость. На месте Рэйндоттир он бы тоже от себя отказался. Но Альбедо лишь покачал головой.

– Вовсе нет. Ты упорен, схватываешь всё на лету. Скорее всего, когда я потеряю контроль, именно ты меня остановишь и займёшь моё место.

Тишину нарушал лишь оглушительный стук его сердца. Нет. Так быть не может. Двойник цеплялся за свою никчемную жизнь когтями и помыслить не мог, чтобы её потерять. А Альбедо будто бы рассуждал о доме, который собирался передать по наследству. Уму непостижимо. Неужели жизнь для него столь мало весит? Нет, ему определённо пудрят мозги, Двойник вспомнил наставления Рэйндоттир.

Занимающие ступень «Альбедо» могут разумом объять целый мир, но лишь до тех пор, пока принимают его несовершенство. Стоит им оступиться – превратятся в ужасных чудовищ. Стоит им возгордиться – рухнут до «Нигредо». Вместо белого увидят чёрный, понесут разрушения за собой… Двойник недавно перевалил за «Нигредо», Альбедо балансировал над пропастью вот уже который год. И продолжит стоять на вершине, может, даже переродится в «Рубедо», очистив мысли и душу. Потерять контроль, занять место… Никогда этого не произойдёт, сколько не корми надеждами с ложечки!

– Отличная шутка, – губы Двойника растянулись в поганой ухмылке. – Тебе хоть что-нибудь не даётся, Принц Мела?

Альбедо лишь снял перчатку.

– Я говорю совершенно серьёзно.

Двойник словно натолкнулся лбом на стену. Тыльную сторону кисти покрывали угольные чешуйки, на свету они отливали бордовым. Подавшись вперёд, он опасливо провёл по ним пальцам – не иллюзия. Раскрыл колбу с элементальным нектаром – он всегда носил её с собой, – намазал мёдом протянутую ладонь, и тот тут же исчез в алой дымке. Сила скверны, ошибки быть не могло. Во взгляде Альбедо не было ни капли раздражения, лишь болезненно дёрнулись уголки губ.

– Как ты… – еле выдохнул Двойник. Голова кружилась от всего того, что он испытал.

– Мне удалось замедлить падение, но остановить я его не могу. И, боюсь, вернуть рассудок у меня не получится, – Альбедо медленно натянул перчатку. Только сейчас Двойник заметил поломанную линию плеч и тревожную складку у переносицы. – Прошу, будь с Кли до тех пор, пока она не сможет принять мою смерть. А я научу тебя всему, что мне известно.

Двойник ошалело кивнул.

– Тогда приходи ко мне в лагерь завтра после полудня.

***

Двойник до сих пор не верил, что ему не привиделось. Мало ли он видел сладких счастливых снов, после которых просыпался замёрзшим и обездоленным? Мало ли ядовитых паров вдохнул, наклоняясь к котлу с зельем? И не такое чудилось. Но на алхимическом станке лежал чужой деревянный планшет с заметками, а в голову билось осознание: Альбедо далеко не благодетель.

Он взял на себя заботу о Кли – без него девчонка пойдёт вразнос. Он поклялся защищать Мондштат – без него город расцветят красным прыг-скок бомбы. Двойник для него лишь способ избежать жертв. Дополнительная перестраховка, Альбедо мог подложить мешочек лаванды под подушку, но предпочёл взять Двойника в ученики. Что ж, тот может этим воспользоваться.

Воспарит ли Альбедо или всё-таки упадёт, Двойник заберёт его сокровище.

Солнце катилось к земле, Двойник стоял у входа в лагерь мондштатского алхимика. Пришёл бы раньше, но… Спина мокла от осознания, что его обнаружили. Планы – вещь нестабильная, вчера Альбедо боролся с распространением скверны, сегодня решит одолеть Двойника. Устроить засаду, натравить рыцарей. Мешочка с лавандой в его закромах не было, зато были Пыль Азота, Багровый агат и бутыль с феей. А ещё – укромная пещера недалеко от лагеря Альбедо, которую он присмотрел во время охоты. Легче прятаться под самым носом.

– Я уж думал ты не придёшь.

Двойник вздрогнул. Альбедо выглядел привычно аккуратно и собрано, ни следа вчерашнего расстройства. Его способности держать лицо Двойник тихо завидовал.

– Присаживайся, – Альбедо показал на грубо сколоченный стул. На столе рядом с ним уже лежали бумага и писчие принадлежности. – Я дам тебе несколько заданий, чтобы лучше представлять твой уровень, а потом мы обсудим ошибки.

– Как скажешь, – Двойник взял химический карандаш. В груди булькало волнение, затхлое, оставшееся со времён, когда его обучала Рэйндоттир. Он медленно выдохнул. Это раньше Двойник был неумехой с тугими мозгами, а сейчас растит Попрыгуний и на вооружение берёт результаты чужих исследований. Нужно подтвердить свои знания, только и всего.

Увы, всё оказалось не так просто.

Где-то он позабывал коэффициенты, где-то к решению шёл петлями окольных путей, хотя дорога была совершенно прямой, последнюю задачу и вовсе решить не смог, сколько ни вертел в голове так и эдак. Позор. Объяснения Альбедо Двойник слушал вполуха, по телу разлилась тягостно-горькая усталость, точно он наглотался тины. Совершенство оказалось дальше, чем он думал.

– Что-то не так? – в глазах Альбедо промелькнуло беспокойство. – В следующий раз мы можем делать перерывы, если ты устаёшь.

Двойник помотал головой.

– Не стоит, просто…. Мне предстоит слишком много постичь, прежде чем встать вровень с тобой, – буркнул он, поднимаясь. Небо налилось синью, солнце обжигало макушки гор – ещё полчаса, и совсем стемнеет. Ему пора, если он не хочет переломать все ноги, свернув не на ту тропку. Или, вернувшись, обнаружить, что Попрыгуньи пожрали друг друга.

– Быть может, – Альбедо пожал плечами. – Но ты уже молодец.

Двойник замер. Столетия назад он внимал каждому слову Рэйндоттир, повторял про себя определения и часами собирал ингредиенты для её опытов. Менял упорство на крохи похвалы, но всегда получал равнодушный кивок. Его знания ожидаемы, его старания – само собой разумеющееся. Несправедливо? Так уж мир скроен. Любви достойны лишь те, кто подобен Альбедо, остальное – подслащённая ложь.

– Не льсти мне: я прекрасно знаю, что справился плохо.

Выражение лица Альбедо стало каким-то странным, в сумерках Двойник не смог его разобрать. Он твёрдо произнёс:

– Я просто хочу отметить твои заслуги и, поверь, я способен оценить их трезво. В отличие от тебя.

Конечно, Двойник презрительно фыркнул. Конечно, Альбедо смягчился от жизни в краю без бедствий, но… Было бы здорово не расплачиваться за любовь заслугами.

***

Дни сменялись один за другим. Порой от обилия механизмов работы и терминов Двойник чувствовал себя выжатым, погребённым под мыслительным грузом, но душа его млела от восхищения. Разобрался. Понял. Но потом он возвращался к учителю, тот задавал ему очередную задачу, и Двойник почти видел, как у его картины мира разбегаются поля. Всю жизнь проживёт и так их не заполнит. Годы в изысканиях проведёт, но так и не сравнится с Рэйндоттир. Знания никогда не были для Двойника самоцелью, но даже он порой слышал, как бренчит кандалами бессилие. Альбедо, должно быть, от их шума и вовсе оглох.

Может, поэтому…

– Почему в тебе пробудилась скверна?

Из тонких пальцев выпал мел, Альбедо наклонился с нехарактерной прежде медлительностью – мышцы постепенно выходили из строя. Мышцы погибали, чтобы на оголившихся костях наросли новые, наполненные чудовищной мощью.

К сожалению – к счастью? – у учителя ещё полно времени.

Разумеется, он не ответил. Глупо открывать спину врагу, ещё глупее – не ждать по ней удара. Может, Двойник спрашивал не из злого умысла, может, Альбедо не видел в нём угрозы, но… Доверия меж ними меньше, чем питал к господину алхимику рядовой модштатский житель. И всё же…

– Я полюбил человека, для которого каждый был лишь случайным попутчиком, – Альбедо говорил осторожно и медленно, словно шёл по ледяному мосту. – Думал, что смогу со всем справиться, но… В голове проросли гнилые мысли, я заметил их слишком поздно.

Плечи горбились под тяжестью сожалений, голос звучал до печального тускло. Двойник мог бы злорадствовать, плеваться разочарованно: Альбедо годами на острие плясал, чтоб жернова любви в труху перемололи? Но внутри не было ни того, ни другого. Двойник смотрел на потерянного алхимика, оказавшегося для кого-то недостаточно хорошим, и его не покидало ощущение, что перед ним – зеркало. Кто бы мог подумать, что с Альбедо он делил не только дело и внешность.

Каждый был лишь случайным попутчиком? Двойник знал только одного человека, о ком можно было так сказать.

– Ты о Путешественнике?

Альбедо медленно кивнул. Двойник лишь ядовито усмехнулся.

– Должно быть, он слеп, раз не увидел лучшего во всём Тейвате. Не стоит и думать о таком.

Альбедо смотрел на него с тем же терпеливым спокойствием, но… Расслабились выпачканные в меле пальцы, губы дрогнули в улыбке, бледной, точно долгожданное весеннее солнце. Не сдержавшись, Двойник улыбнулся ему в ответ.

– Выбирают не лучших, а лю'бых, но спасибо, что поддержал.

***

Дни летели, Двойник узнавал всё больше о жизни Альбедо. Исподволь, мимоходом: вот Альбедо отчитывал его за неверную запись решений, вот рассказывал, как правильно заполнять отчёты в Ордо Фавониус. «Обязательно приноси до заката, иначе леди Джинн просидит над ними всю ночь». От леди Джинн разговор перетекал к Кли, от Кли – к их тайному «языку», фестивалю Иродори и его необычным гостям. Двойник впитывал знания, подобно губке. Восхищение расцветало на кислотной, завистливой почве.

В речи Альбедо не было ни капли хвастовства. Ни капли высокомерия к Двойнику, ни капли пренебрежительной скуки: Альбедо ценил всё, что встретилось ему на пути. Всех, что встретился.

Был ли среди них Двойник?

Конечно же нет. Искренность Альбедо зиждилась на прагматизме: Двойника быстро раскроют, если по незнанию он ляпнет что-то не то или случайно переврёт факты. Теплотой наверняка была банальная вежливость, а что до заботы… Сахароза после опытов промывала колбы, Альбедо кормил его сытным супом по окончании особо длинных занятий. Двойник для него – инструмент, а за инструментом нужно ухаживать, чтоб он верно служил. Так поступает хороший хозяин.

Только в голову стучались другие мысли. По ночам он ворочался в спальнике, днём помятый читал материал и присматривал за Попрыгуньями. Те по-прежнему в нём нуждались.

Они обрели свободу, изъяснялись не хуже настоящего Альбедо, но совершенно не умели мыслить на два шага вперёд. Приходилось объяснять, что в человеческом облике не стоит нападать на Фатуи. Люди из Снежной слишком хорошо умеют мстить. Приходилось, ворча, оттаскивать от кровати протухшую тушку лисы – лучше бы они выражали любовь менее вонючим способом. Приходилось…

Дубоцвет скулил от боли, погребённый под стеллажом, в разноцветных лужах плавали стёкла. Дурень. Кристаллический дурень, полки под сгруженным весом едва держались, а он всё культяпки к колбам тянул!

– Ну что, дотянулся? – ядовито поинтересовался Двойник. Дотянулся… Осознание щелбаном прилетело по лбу. Руки не дотянулись стеллаж новый справить – получи и расписывайся, ну и кто из них не думает на два шага вперёд? Двойник раздражённо поморщился.

– Тихоцвет, помоги мне его вытащить. Кривоцвет, растопи в котелке снег и принеси мне.

Ему нужно промыть раны.

В воду летели тряпки, перепачканные растительным соком, подрагивали светлые руки. Рыжие пятна покрывали у Попрыгуньи всё тело, кончики листьев побурели и съёжились, сплющились корни. Дубоцвета ему не вылечить. Недостаточно материалов и знаний, чересчур велика площадь ожогов.

– Тихоцвет, Кривоцвет! Помогите мне его упо….

Фраза склизким комом застряла в глотке. Дубоцвет был первым, чью макушку он заметил среди слепящей глаз белизны. До того Двойник считал эксперимент безнадёжным. Дубоцвет встречал его после охоты с такой радостью, что будь он собакой – повалил бы на землю и вылизал всё лицо. Даже когда его создатель возвращался ни с чем. Дубоцвет, наевшись, глуповато тыкался ему в ладонь носом, и внутри Двойника будто занимался рассвет. Нет. Он не сможет так поступить: совесть проглотит заживо.

– Помогите мне донести его до лагеря Альбедо.

Ему вряд ли помогут, но… Вероятность редко равняется единице или нулю.

Втроём они смастерили из покрывала носилки. Тихоцвет тянула переднюю часть, Кривоцвет – заднюю, Двойник освещал им дорогу фонарём. Волнение иглами кололо плечи.

Альбедо не спал. Стоя у алхимического верстака, он смешивал лилию калла, растолчённый топаз Притхива и элементальный нектар, в неровном свете огня его глаза отливали кровью.

– Ты сможешь ему помочь? – в нервной тряске Двойник совсем позабыл про приличия. Зря. Совершенно зря, сошлись раздражённо светлые брови. В повисшем меж ними молчании Двойник маятником пролетел от отчаяния до надежды, начал набрасывать пути переговоров, но ему не понадобился ни один из них. Альбедо медленно кивнул.

– Рассказывай, что с ним случилось.

Облегчение ощущалось, как стоянка с костром, найденная посреди снежной пустоши. Альбедо осматривал Дубоцвета, Двойник излагал, что произошло. Чётко, почти по-рыцарски. И столь же быстро принёс ему кисть и краски, когда тот попросил.

– Вылечить его тело мне, увы, не по силам, но я могу создать для него новое.

Двойнику оставалось лишь наблюдать. Луковица головы, распластанные в стороны листья, парящие кристаллы и красные сухие чешуи – в ломанных движениях чувствовались талант и опыт. Отблеск силы Рэйндоттир. Попрыгунья была закончена, но Альбедо не спешил пробудить к её жизни. На лбу притихшего Дубоцвета он нарисовал знак, напоминавший перевёрнутый и искорёженный символ свободы. Вспыхнув, тот прогорел золотом – на ладони кхемика заплясал бледный огонёк. Двойник затаил дыхание. Приложив руку к мольберту, Альбедо тихо попросил:

– Возьми это тело и живи так, словно оно всегда принадлежало тебе.

С шелестом в воздухе соткалась Попрыгунья. Растерянный, Дубоцвет вертел головой по сторонам, кристаллы звенели испугом. Вдруг его вытянутые зрачки потрясённо расширились.

– Создатель? Два создателя! – один молниеносный прыжок, и перед глазами Двойника пронеслись искры, а грудь неприятно сдавило. Альбедо валялся рядом, вымотанный и поражённый, пока Дубоцвет гладил его листьями. Пытался гладить. – Простите-простите, я не хотел ничего рушить! Я просто...

– Прощаю, – Двойник пихнул его локтем, – только, прошу, слезь! Ты меня с-час раздавишь!

– Простите!

Дубоцвет освободил их, но Альбедо остался лежать, глядя на сияющий в вышине Меловой Принцепс. Должно быть, кхемия отняла слишком много сил. И всё же он предпочёл рискнуть, чтобы спасти Попрыгунью, которая для него не значила совершенно ничего, но была дорога Двойнику. Был добр к нему, ничего не ожидая в ответ. Внутри разлилось щемящее тёплое чувство. Сам к тому не стремясь, он стал для Альбедо другом.

– Как ты? – Двойник протянул ему ладонь, и тот благодарно её принял.

– Паршиво. Но не хуже, чем вчера.

***

Дни осыпались песком из старинных часов, от их шелеста Двойника пробирала дрожь. В падение Альбедо он до последнего не верил. Принц Мела, светлейший из учеников Рэйндоттир – если кто и мог обойти законы кхемии, то лишь он! Но глаза твердили обратное. Чешуя захватила тщедушное тело, оставив свободным лишь высохшее лицо. Ухаживать за собой ему теперь помогали Двойник и Попрыгуньи. Скверна медленно отравляла мозг: Дубоцвету в ту ночь Альбедо нарисовал ярко-красное тело, словно тот принадлежал к Пиро стихии.

Год назад Двойник воспользовался бы моментом. Ударил ослабевшего Альбедо кинжалом в спину, подсыпал в еду яд, сбросил его в ледяную пропасть – да что угодно лишь бы исполнить мечту. Но у него не поднимались руки. Совесть твердила про неизбежность и долг – будто Двойник был одним из рыцарей, – сердце плело сеть из воспоминаний о лёгких улыбках и мягких шутках; разум не мог их заткнуть.

А пытался?

Двойник не желал знать, Двойник на утоптанном снегу золотой краской вычерчивал знаки, которые могли бы остановить дракона, и отчаянно надеялся, что в них не будет нужды. И всё же…

В костлявых ладонях лежал потухший Глаз Бога. Альбедо не выглядел удивлённым. Ни сожалений, ни ужаса, ни горя, лишь принятие с горьким привкусом обречённости. Годы назад в руки к нему упал Гео Глаз Бога. Верный инструмент, источник силы, вобравший в себя всю его жажду к познанию и… Символ судьбы. Дракон, движимый голодом, истины мира вовек не найдёт.

– Сколько… Сколько у нас времени? – торопливо спросил Двойник, в похоронном марше бились нервы. Нет. Это не правда. Он ещё не готов. Из того, что Альбедо испытал и постиг, Двойник половину усвоил от силы, как смеет он носить его имя?

Как сможет отпустить?

– Два-три часа, судя по моим расчётам, – Альбедо протянул ему Глаз Бога, мягко коснувшись ладоней. – Полагаю, теперь он твой.

– Боюсь, это не так рабо…

У Двойника нет ни живого ума, ни сокрушительной тяги к исследованиям, путь Альбедо не для него. Селестия не признает его, как не признала когда-то… Бельмо за стеклом превратилось в символ контрактов, Двойник зашёлся хриплым истерическим смехом. Ледяной воздух резал глотку, он стискивал спинку кровати; в пальцы впивались занозы.

– Небеса, – отдышавшись, произнёс он, – нас перепутали. Совсем как Попрыгуньи, совсем как твои друзья, когда я…

Альбедо не дал ему договорить. Ледяными ладонями он осторожно обхватил его лицо, остужая вскипевшую голову. Двойник замер. Спираль алхимического верстака и гипнотический голос утягивали его всё дальше, в место, где не было восхвалённых и брошенных, смертей, скверны и попыток вбить себя в грязь. Лишь покой и предрассветная дымка. Двойник прикрыл глаза, сосредоточившись на биении сердца.

– Небеса тебя признали. Я прежде не встречал никого с тем же умом и упорством и был рад стать твоим учителем. Рад, что ты мне доверился, что помогал мне во всём до конца моих дней. Жалею лишь, что… А, впрочем, не важно. Моя жизнь отныне принадлежит тебе и, надеюсь, ты будешь счастлив, – Альбедо коснулся его лба в коротком целомудренном поцелуе. – А сейчас помоги мне уйти на покой.

– И ничего не разрушить, – эхом отозвался Двойник.

***

Первую пуговицу рубашки скрывал Гео Глаз Бога. Рука сжимала Киноварное веретено, врагов поражали рвущиеся из-под земли глыбы. Никто не посмел бы встать у Двойника на пути. Кли захлёбывалась словами, рассказывая про новые бомбы, Сахароза краснела, когда он указывал ей на ошибки – смешные, допущенные по недосмотру, – Кэйя таскал у него состав против похмелья. Его дружбу ценили, его уважения добивались. Он гулял по кривым улочкам, не беспокоясь, что его уличат в обмане, не придумывая отговорок и не ища пути отступлений.

Двойник получил всё, о чём так долго мечтал.

Только на месте сердца зиял пролом в Бездну.

Только по ночам ему виделось, как багровые вихри разрывали плоть. Ветер обнажил кости, кости обросли мясом и связались друг с другом лентами связок и сухожилий. Плёнки фасций, желтоватая мякоть жира, кожа и чешуя. Истошный крик Альбедо в его памяти слился с драконьим рёвом.

Его ярость копилась пятьсот лет. Хвост сносил вековые деревья, когти чертили в снегу траншеи – удары Попрыгуний были для него не больнее сорвавшихся искр. Должно быть, они это понимали. Попрыгуньи – умелые тактики, Попрыгуньи прячутся под землю, столкнувшись с по-настоящему серьёзным противником, но… Они стали на защиту создателя все как один. Вгоняли ледяные шипы в пятки, жалили брюхо, издеваясь, танцевали под самой мордой и исчезали, стоило дракону пыхнуть огнём. Всё, лишь бы его отвлечь. Всё, лишь бы выиграть немного времени.

Когда тело дракона осыпалось пеплом, ни одной Попрыгуньи уже не было в живых.

Двойник просыпался мокрым от пота. Отдирал себя от кровати, умывал лицо и готовил самые сложные и многокомпонентные зелья, лишь бы задушить разум работой. Но, сколько ни пытался, не мог. Порошки рассыпались, колбы падали из рук, открывшиеся истины тянули на дно.

Двойник гнался за любовью, но совершенно не умел её ценить. Чувства Попрыгуний он принимал как должное. Творения любят создателя безусловно, им не надо взамен большего, чем еда и крыша над головой, верно, Рэйндоттир? По лицу бежали горячие злые слёзы.

Чувства Альбедо он отрицал, придумывая его словам и поступкам тысячи рациональных – трусливых – обоснований. Сыпались одни, он возводил новые. Слишком страшно было принять протянутую ему руку, слишком естественным казался круг из самоуничижений и мазохизма. А что теперь? Двойник остался лгать в глаза людям, которые не были – да и вряд ли будут – для него близкими.

Задушенный крик раздирал горло. Что бы он ни хотел сказать, в чём бы ни признавался, Альбедо его не услышит. Что бы он ни сделал, Альбедо ему не ответит.

Или всё-таки нет?

Тело Двойника было перемолото зубами и растворено в океане желудочных соков, но он пришёл в себя спустя половину тысячелетия. От громадного Дурина остались лишь кости, но его сердце билось в одной из пещер. Элинас бесплотным духом гулял по острову, созданному из его крови и плоти. Быть может, Альбедо так же замер меж смертью и жизнью.

Быть может, Двойник сможет его воскресить.

Наивная, безумная идея, но без неё… Любовь и сожаления проглотят его с головой. Двойник проверил последний из нарисованных символов. Боль обжигала пальцы, каждый раз, когда он их сгибал, онемели ноги, но голова горела будто бы в лихорадке. Он справится. Обязательно справится. Может, сейчас, а может, к тому времени от друзей Альбедо останутся пара упоминаний в хрониках. У него на шее сияет символ упорства, а что до ума… Что ж, он поверит возлюбленному на слово.

На небосводе ярко сиял Меловой Принцепс.