В семье Фуго родился третий сын. Младенец вёл себя странно — плакал редко, только когда хотел есть или испачкал пелёнки, большую часть времени просто таращил серые глаза. Поначалу мать Паннакотты радовалась, потому что намучилась со старшими братьями, когда они были в грудном возрасте — дети ревели каждые пятнадцать минут и не желали сходить с рук. Сам же маленький Панни на руки шёл неохотно и то только к маме или бабушке, другим он этого категорически не позволял, и не прекращал рыдать, пока его не оставляли в покое. За это его невзлюбили многочисленные тётушки-кумушки, которые желали потискать младенца — «что за дикий ребёнок?!». Но бабушка, обычно добрая женщина, вставала стеной, защищая внука от приставаний.

Паннакотта рос и странности продолжились. Мальчик не смотрел в глаза и при попытке настоять на зрительном контакте отворачивался или начинал плакать. Он не играл с другими детьми, предпочитая сидеть в углу и раскладывать игрушки в ряд. Панни не выносил шума, и когда его приводили на светский раут, быстро уставал и устраивал истерику, так что маме приходилось покидать вечеринку, чем она была категорически недовольна.

— Донна, не таскай его туда, он ещё маленький, — бабушка укоризненно качала головой.

— Братья в его возрасте вели себя смирно! — кричала мать.

— Панни — совсем другой.

Бабушка ещё не догадывалась, что её слова окажутся пророческими. Паннакотта так и не начал разговаривать. Врачи утешали, мол мальчики поздно вырастают. Шёл месяц за месяцем, а ребёнок так и не произносил ни слова, только изъяснялся жестами, что ему нужно. Но в остальном Паннакотта оказался очень умным — научился читать в четыре года, когда бабушка показывала ему карточки с буквами, на прогулках с интересом слушал пояснения, как называется тот или иной цветок или животное, любил брать сахар с собой и рассыпать рядом с муравейником, а потом смотреть, как муравьи растаскивают сладкие кристаллы к себе в гнездо. Мать всё больше отдалялась от него, и мальчик остался на попечении бабушки.

Паннакотта не заговорил в пять лет.

— Может он просто псих? — со злостью сказал отец. Родители с большой неохотой повели мальчика к детскому психиатру. Диагноз прозвучал как приговор — ранний детский аутизм.

— Нет, он не будет нормальным! — надрывался психиатр, когда родители бесновались у него в кабинете, словно он был виноват, что у Паннакотты ментальное расстройство, — но он сможет стать социально адаптированным! Ему нужны занятия с психологом и логопедом, сенсорная интеграция!

Родители Паннакотты не пожелали им заниматься и сплавили мальчика в дом-интернат для умственно отсталых, предпочтя забыть, что у них есть третий сын. Это был такой позор для аристократической семьи — у Фуго родился психически больной ребёнок!