Паннакотта оказался среди детей с синдромом Дауна, фетальным алкогольным синдромом, гидроцефалией и прочими инвалидизирующими заболеваниями. Родители его не навещали, а бабушка, когда узнала, что родители фактически избавились от ребёнка, слегла в больницу с инсультом. Её разбил паралич, и она не могла передвигаться самостоятельно. Фуго не скучал по маме — в последнее время она была для него лишь дискомфортным раздражителем, но очень тосковал по бабушке. Первое время он молча плакал, забившись в угол. Затем он потихоньку привык ко всему, в том числе и к детям, большая часть из которых были не склонны к активному общению. Нянечки и медсестры отметили, что мальчик хоть и не разговаривал, но не нуждался в посторонней помощи — сам умывался, одевался, причёсывался, заправлял за собой постель и держал свои немногочисленные вещи в безупречном порядке.

Потом Паннакотта потянулся к полке с детскими книжками. Нянечка первое время не хотела их давать, потому что здешние дети изжевали или порвали бы их. Потом на свой страх и риск дала одну. Фуго уселся в уголок и стал её читать. На следующий день он вернулся обратно и жестами потребовал дать другую книгу. Вскоре он перечитал всё, что было. Нянечка принесла ему новые книги. В благодарность Паннакотта стал приносить листочки с рисунками.

— А это точно ребёнок рисовал? Птичка тут совсем как живая, хоть в рамку и на стенку! — медсестра держала рисунок.

— Я не вру, это Панни рисует!

— Мальчик, который не говорит?

— Да, это он! Я приношу ему книги, а он дарит мне рисунки!

— Он ещё и читать умеет?! Может просто картинки смотрит?

— Нет, он точно умеет читать! Я ему принесла «Сказки по телефону» Джанни Родари и он нарисовал дворец из мороженого и шоколадную дорогу! Значит понимает прочитанное!

— Как он вообще здесь оказался?

— Родители узнали, что он болен и отказались от него.

Медперсоналу стало жалко его, и все принялись приносить книги. Паннакотта с жадностью читал всё, что попадало ему в руки. Однажды он увидел на посту «Евгения Гранде» Бальзака.

— Эта книга сложная и в ней нет картинок! — постовая медсестра отодвинула томик.

Паннакотта нахмурился и поставил руки в бока.

— Да на тебе, держи! Всё равно читать не будешь!

Но Фуго прочитал эту книгу. Теперь он стал требовать «взрослые» книги с длинным текстом и без картинок и начинал разгневанно топать ногами, а то и вовсе швырять книги, если ему пытались всучить откровенно детскую литературу.

— Да не будет он такое читать! — медсестра подобрала с пола книжку с аляпистыми рисунками, — для него это слишком просто!

— Может ему «Критику чистого разума» Канта всучить? — издевательски спросил санитар.

— А попробуй! Не удивлюсь, если и её он прочитает!

Паннакотте десять лет.

В больницу провели компьютеры. Сисадмины, которым приходилось учить работать на них, дружно хотели убивать или убиться самим. Ситуация как в анекдоте: 55-летняя женщина, мать троих программистов, просит кого-нибудь не психованного научить её интернету. Учить людей в возрасте работать за компьютером — то ещё удовольствие.

— Да я скорее этого психа научу работать на компьютере, чем тебя! — бесился несчастный программист, указывая на Фуго, который с любопытством смотрел на незнакомый прибор.

— Научишь? Его-то? Он же умственно отсталый! — сказала обиженная медсестра.

— А вот и научу! Эй, псих, иди сюда!

Паннакотта подошёл к компьютеру и сел за стул. Программист Моретти стал объяснять ему, что и как делается, и мальчик за десять минут освоил то, что он никак не мог втолковать медсестре целых полчаса.

— Ты всё понимаешь?!

— Да, я всё понимаю, — сказал Фуго.

— Он… заговорил! — воскликнула медсестра.

— В смысле? — не понял Моретти.

— В смысле он до этого вообще не разговаривал!

— Может он просто не хотел разговаривать с жалкими людишками как вы! — уколол программист, — значит так, я научу его всему, а он будет делать вам работу.

Паннакотта и в самом деле стал писать отчёты, заполнять базы данных и самостоятельно устранять неполадки, лишь в совсем непонятных случаях он обращался к сисадмину.

— Зовите Панни! Он знает, что делать! — говорили друг другу медсестры, а тот только и рад был лишний раз сесть за компьютер. Моретти притащил ему книжки по программированию.

— Всё равно эта литература морально устарела, а тебе развлечение будет.

Вскоре мальчик притащил исписанные листочки. Моретти выпучил глаза — Паннакотта написал несложную программу на Паскале.

— Фуго, а ты точно псих?

Паннакотта молчал. Сисадмин записал на дискету компилятор и установил на компьютер. Подросток перепечатывал программы и тестировал их, а Моретти исправлял ошибки и давал наставления. Фуго скоро надоел Паскаль и он попросил что-то новое.

— Можно попытаться C++, но это очень сложно, говорю сразу!

— Пока не попробуешь — не узнаешь, — ответил Фуго, — тебя ведь смущает, что я ребёнок, верно?

— Мамма мия, ты меня пугаешь! — программист растерянно потирал затылок.

Паннакотта хотя и не очень быстро, освоил и C++. В больницу провели интернет и подросток уже самостоятельно искал материалы по программированию.

— Слушай, пацан, ты совсем не дурак.

— Почему это я должен быть дураком? — Фуго как всегда обескураживал.

— Да не в том смысле… Просто неужели тебе не хочется выбраться отсюда?

— Зачем?

— Как зачем?! Ну не знаю там, прогуляться по улице, купить мороженое! Да и на этой рухляди невозможно программировать.

— Значит так, Моретти, — так же безэмоционально сказал мальчик, — я знаю, что это за место, где я нахожусь. Я знаю, какой у меня диагноз. Я знаю, что можно добиться дееспособности. Но я не буду это делать. Пока.

— Что?! — Моретти взвился.

— Я несовершеннолетний, а значит, если меня отправят в обычный приют. Здешние дети хоть и умственно отсталые, но они хотя бы не агрессивные. Дети из приюта, — надо было слышать презрение, с которой он говорил эту фразу, — просто стая мелких уродов, которые будут чморить тех, кто от них отличается. Мне вовсе не улыбается доказывать, что я альфа, а не омега.

— А как же приёмные родители? Опекуны?

— Думаешь, кто-то сможет примириться с особенностями моего ментального расстройства? Я не понимаю необходимости всех этих расшаркиваний, поглаживаний, а ведь не дай боже просто забыть поздороваться — обида на всю жизнь. Так что я останусь здесь — тут хотя бы не требуют от меня быть нормальным.

Паннакотта повернул к нему лицо, но по-прежнему не смотрел в глаза.

— Не вздумай ничего предпринимать, Моретти.

Программист испытал священный трепет.