There wasn't much I used to need

A smile would blow a summer breeze through my heart

Now my mistakes are haunting me

Like winter came and put a freeze on my heart

I've lost the power to understand

What it takes to be a man with my heart

I saw you wanted this to end

You tried your best to be a friend to my heart

But I'm leaving this worry town

Please no grieving, my love, understand?

Understand? (Can't you see I'm sick of fighting?)

Understand? (Can't you tell I've lost my way?)

Understand? (Look at me theirs no denying)

Understand? (I wont last another day)

So I'm leaving this worry town

Please no grieving, my love, understand?

Then I'm leaving this worry town

Please no grieving, my love, understand?

All my dreaming torn in pieces

All my dreaming torn in pieces

All my dreaming torn in pieces

All my dreaming torn in pieces now

Мне было не так много нужно,

Улыбка была бы летним ветерком в моем сердце.

Теперь мои ошибки преследуют меня,

Словно пришла зима и заморозила моё сердце

Я перестал понимать,

Что значит иметь такое сердце, как у меня.

Я видел, ты хотел положить этому конец,

Ты старался, как мог, стать другом моему сердцу.

Но я покидаю этот подозрительный город,

Пожалуйста, не грусти, моя любовь, пойми.

Пойми (Разве ты не видишь, как я устал бороться)

Пойми (Разве ты не понимаешь, я заблудился)

Пойми (Посмотри на меня, я не отрицаю)

Пойми (Я не выдержу ещё один такой день)

Но я покидаю этот подозрительный город,

Пожалуйста, не грусти, моя любовь, пойми.

Но я покидаю этот подозрительный город,

Пожалуйста, не грусти, моя любовь, пойми.

Всё, о чем я мечтал, разлетелось на кусочки.

Всё, о чем я мечтал, разлетелось на кусочки.

Всё, о чем я мечтал, разлетелось на кусочки.

Всё, о чем я мечтал, разлетелось на кусочки.

Placebo - a million little pieces

Фуго плавился под прикосновениями, Джорно так же что-то шептал на ухо или целовал в сухие горячие губы.

— Что ты чувствуешь ко мне?

Паннакотта не помнил, какие слова сорвались с его губ, потому что сразу накрыло волной удовольствия.

***

В один из выходных, когда небо завесили серые облака, Фуго сел в автомобиль к Джорно. Он пытался спрашивать босса, куда они едут, но тот молчал, и математику ничего не оставалось, как смотреть в окно, глядя на мелькающие пейзажи, которые постепенно становились смутно знакомыми. Автомобиль остановился у кладбища. Паннакотта пошутил про себя, что его решили припугнуть выкопанной могилой. Джорно вышел из машины и так же молча направился в одном известном ему направлении. Парни встали около могильной ограды и Паннакотта прочёл надпись на надгробии — «Агата Фуго».

Это была могила его бабушки.

Фуго вспомнил, что он так и не навестил её могилу. Когда его исключили из Сорбонны, то ему приходилось участвовать в боевых действиях под названием «Любящая семья стремится сжить со свету». Когда же он уехал в университет, уже как-то стёрлось из памяти. Джорно бы сказал, что на самом деле он ничего не забыл, просто заблокировал все воспоминания.

Как семья утаила, что бабушка смертельно больна и не дала ей увидеться с внуком.

Как ему не стали сообщать о похоронах, чтобы не срывать занятия.

Все слёзы выплаканы, осталась лишь тихая печаль. Паннакотта купил букет цветов и возложил их на могилу. Некоторое время постоял возле неё. Джорно приобнял его за плечо. Этот человек стал частью его жизни. Любит ли человек свою руку или ногу? Нет, конечно, более того, это весьма шизофренично. Но жить без них очень трудно.

Стал ли Фуго такой же частью жизни Джорно? Трудно сказать. Зачем ему сдался упрямый одиночка, который никого не пускает на свою территорию? И которого пришлось долго и мучительно приручать, со страданиями для самого же одиночки.

«Ты думаешь, ему не было больно, глядя на тебя?» — прозвучало в голове.

— Что-то произошло? — спросил Джорно.

— Мне показалось. Давай пойдём домой.

Паннакотта и Джорно сели на заднее сиденье. Фуго положил голову на плечо. Джорно взял его за руку.

***

В лабораторию пришла гостья. Сотрудники столпились вокруг неё, и Фуго не сразу увидел Гурдафарид. Та властным жестом потребовала расступиться. Фуго некоторое время молчал, не зная, что сказать:

— Извини меня. Я должен был понять, что для тебя оскорбительны подозрения в измене.

— Извинения приняты. Думаю, ты всё равно сожалел о сказанных словах.

Гурдафарид протянула свёрток.

— На востоке принято давать имя ребёнку с хорошим значением. У меня на родине «Шах-наме» Фирдоуси является известным произведением, и меня назвали в честь девы-воина по имени Гурдафарид.

— Думаю, твоё имя полностью соответствует характеру, — Паннакотта надорвал упаковку.

В руках у него оказалась толстая книга.

— Издательство поэмы, тщательно воссозданное учёными-востоковедами, с уникальными миниатюрами.

— Какой хороший подарок! К чему такая щедрость?

— Если тебя не устраивает дружеский подарок, то считай благодарностью за помощь при расшифровке свитков аль-Бируни.

Паннакотта и Гурдафарид пожали руки в знак примирения.