И они растворялись друг в друге, лёжа в объятиях друг друга на смятой постели. Бесчисленные поцелуи осыпали обнажённые части их тел подобно звездопаду.

Разговор по душам, безусловно, состоялся. Но в объятиях и в непрекращающихся ласках, как и ожидалось, перерос в нечто большее.

Леоне сразу же почувствовал, как эрекция Паннакотты прижалась к его бедру после очередного поцелуя в затылок, сопровождаемого нежным шёпотом на ухо. Да, и к тому времени он был в полной боевой готовности, что не могло пройти незамеченным.

Итак, когда будет Паннакотта (случайно?) он потёрся своим возбуждённым бугорком о ногу Аббаккио, и из их поцелуя вырвался очаровательный, умоляющий стон, но Леоне больше не мог сопротивляться непреодолимому желанию. Желание исследовать Фуго повсюду.

— Если ты не готов, это нормально. Но я… — Леон замолчал.

Сказать это вслух: «Я хочу тебя», — внезапно оказалось даже сложнее, чем признаться в своих чувствах.

— Ты что? — Спросил Фуго через несколько секунд, отстраняясь от шеи Аббаккио, которую тот приятно щекотал своим дыханием.

Леон прикусил губу. Он был рад, что в темноте не видно, насколько горят его щеки.

— Трудно не думать о большем в постели, когда тебя обнимают, — рассеянно пробормотал Абаккио, не уверенный, откуда у него эта застенчивость, которая заставляет тебя ходить вокруг да около до конца дня.

Паннакотта тоже отметил необычную застенчивость Леоне смешком, от которого у Абаккио по спине побежали мурашки. И добил его небрежным:

— Ты имеешь в виду свой стояк, верно? — прикасаясь к нему осторожно, но тверд.

— Тебе тоже… приходится нелегко, — сказал Леоне, проклиная самого себя.

Словно в ответ, Фуго крепче сжал его ногу, проводя тканью по натянутой плоти. Абб аккио тяжело вздохнул, обжигая шею. Наконец он сказал:

— Ты не можешь спорить, — сказал Леоне, положив руку себе на грудь в уже расстёгнутой рубашке.

Аббаккио накрыл его руку своей, переплёл пальцы. И они дышали в экстазе, прислушиваясь к вибрации своих сердец, отражающейся от их рук.

— Знаешь, Леон, я… не знаю, — прошептал Фуго, на самом деле не двигаясь, но все ещё ёрзая на бедре Аббаккио. — Кажется, что это необходимо, и я хочу. Но… страшно.

Паннакотта вздохнул. Леоне погладил его по голове свободной рукой. Ему вроде как приходилось притворяться взрослым и опытным.

— Поверь мне, мне ещё страшнее», — искренне сказал Аббаккио. И он вздрогнул всем телом, когда Фуго снова робко коснулся его промежности.

— Почему бы и нет? — Паннакотта поудобнее устроился на Леоне, снова потираясь членом о его бедро.

С каждым разом Абаккио становилось все труднее сдерживать какого-то внутреннего зверя, который хотел откликнуться на чью-то похоть и продолжить разговор. Леоне почувствовал, как его член полностью ощупали. И его бедра прижались к неопытной, робкой ладони. Аббаккио посмотрел Паннакотте в глаза.

— Если ты не попробуешь, ты не узнаешь, не так ли? — Философски заключил Фуго, уже открыто поглаживая член в своей руке.

Дыхание Леоне стало очень тяжёлым. И желание, с которым Паннакотта так небрежно играл пальцами, застилало ему глаза. У него больше не было сил сопротивляться.

— Давай попробуем, — выдохнул Абаккио с откровенной теплотой в голосе, наклоняясь вперёд, чтобы встретиться взглядом с Фуго. Но, не желая давить на Паннакотту, он тут же продолжил: — Если тебе это не нравится, тогда к чёрту это. Прекрати это в любое время. Ты не согласен?

Сосредоточенно нахмурившись, Фуго долго молчал, прежде чем ответить. он даже остановил руку на промежности, просто ощутив пульсирующий жар кончиками пальцев. И все же он робко согласился.

Леон вздохнул с облегчением, накрыв ладонью Паннакотту свой член, прижимая его немного сильнее и немного более правильно. И поцеловал его.

Фуго отреагировал с энтузиазмом, отметив, что с членом своего возлюбленного в руке это было ещё более захватывающе. Судя по тому, как Аббаккио потёрся промежностью о пальцы Паннакотты, он тоже этого не сделал. Поцелуй, естественно, стал более влажным и глубоким.

Они ласкали друг друга руками, держа друг друга в объятиях, чтобы они могли чувствовать полностью, а затем отпуская их.

Леон оставался в полусидячем положении, откинувшись на подушку в изголовье кровати. Фуго, с другой стороны, забрался на него сверху, позволив ему в полной мере ощутить лёгкий, но приятный вес благодаря своему телосложению.

Паннакотта поцеловал макушку Аббаккио, провёл носом по светлым прядям и воспользовался редкой возможностью дотянуться до них. Леон целовал его шею, постоянно водя губами по нежной коже и меняя место ласки. Боялся увлечься и оставить след любви.

Фуго, дрожа от щекотливого удовольствия, был, безусловно, очарован этим. Но, перейдя черту, он решил выложиться до конца. Поэтому, когда Абаккио нашёл языком особенно чувствительное местечко, он надавил на него сильнее, заставляя оставить след, который нельзя. Он блаженно вздохнул, почувствовав, как его цветок раскрывается на снегу лебединой шеи.

От этого звука у Леона по коже побежали мурашки. И чтобы снова услышать этот мёд в своих ушах, он продолжил осыпать поцелуями бархатистую кожу.

Запрокинув голову, Фуго вытерпел ещё несколько засосов, все туже и туже натягивая серебристые локоны Аббаккио. Наконец, он оторвался от шеи и прижался к губам. И даже поддержал первую попытку соединить языки в игре. Не очень удачную, но горячу

Похоть захлестнула их горячими, сладкими волнами. И это заставляло их, помимо сознательных движений и против их воли, раскачивать бёдрами. Паннакотта уже чувствовал влажное пятно жира на своих трусах. И он даже представить себе не мог, на что такое «более важное» дело он подписался.

Потому что ему уже было невозможно чувствовать себя хорошо только от сильных рук на своей талии. Вкус чужой кожи, обострённый похотью, терпко-мужской и с привкусом сигаретного дыма, плотно впитавшегося в волосы. И трение ткани о напряжённый ствол.

Леон тоже был очень доволен. И он даже удивился, как это может быть так приятно — так невинно целовать и тереться о его гениталии через одежду. Однако это сыграло здесь последнюю роль.

— Мне так хорошо с тобой, — томно выдохнул Аббаккио, притягивая Фуго к себе для очередного поцелуя.

— Мне тоже… Очень хорошо… — прошептал Паннакотта ему в губы, отчего сердце Леоне ёкнуло. И прижался к нему поцелуем.

Того, что произошло в следующий момент, Леоне не ожидал даже в своих самых смелых фантазиях. И впервые горячий комок вожделения в его животе отреагировал на слова Паннакотты более живо, чем его сердце.

— Давай разденемся? — Фуго прошептал ему на ухо, отрываясь от его губ.

От счастливой улыбки Аббаккио у Паннакотты перехватило дыхание. На его губах тоже появилась улыбка.

Леоне воспользовался моментом, чтобы обнять Фуго за талию. Он схватил его футболку и задрала её, обнажив его горячую спину с выступающими позвонками. Паннакотта понял намёк. Он заранее поднял руки, позволяя себя раздеть.

Аббаккио не смог удержаться от очередного поцелуя. Он продолжал задирать футболку. Медленно, смакуя удовольствие и постоянно сглатывая и пытаясь капнуть слюной с губ при виде хрупкого белоснежного тела, которое было продемонстрировано ему из огромной поношенной тряпки, как произведение искусства демонстрируют новому владельцу из упаковочного материала.

Поджарый живот, мраморные лестницы выступающих рёбер, тускло-кирпичные розетки ареол. Леоне не мог удержаться от желания прикоснуться к ним. Он отбросил футболку в сторону и обхватил руками обнажённый торс Фуго, прижимаясь губами к его соску.

Реакция Паннакотты была немедленной и яркой. Он запрокинул голову, выгнулся всем телом и задрожал между двумя импульсами: отстраниться и, наоборот, придвинуться к ней. Грудь Фуго была такой же нежной и чувствительной, как и его шея. Как и все остальное в нем.

Аббаккио приложил руку к той стороне груди, которая была свободна от его губ. Он поиграл языком с одним соском и начал обводить ареолу другого подушечкой большого пальца, нежно царапая кончиком ногтя. И когда ягода в центре созрела, налилась соком, он начал осторожно вытягивать его.

Паннакотта коротко застонал, а затем смущённо прикусил губу. Разум Леон был потрясён. Его свободная рука скользнула вниз по чувственному изгибу позвоночника. Аббаккио прижался губами к шее Паннакотты, влажными и страстными, оставив на ней капельку слюны. И когда Фуго задрожал и крепче сжал бедра Леоне, Аббаккио зарылся лицом в его волосы. Он притянул его к себе и поцеловал.

Привыкнув к прикосновениям и восстановив контроль над своим телом, Паннакотта стянул рубашку с плеч Леона. Но она ещё долго висела на рукавах. Оторваться от Паннакотты и стряхнуть с себя было выше сил Аббаккио. И только после особенно страстного и глубокого, до темноты в глазах поцелуя, Леоне наконец выпустил Фуго из своих рук.

Паннакотта очаровательно прикусил губу, наблюдая за этим восхищённым взглядом, хотя на самом деле торс Аббаккио, со всеми венами, выступавшими на мраморной коже, и соблазнительным намёком на пресс, был давно обнажён.

Леон бросил свою рубашку в том же направлении, куда полетела рубашка Фуго. И как только Паннакотта встал на четвереньки и протянул руку, чтобы поласкать его грудь, повторяя движения, которые так возбудили его на мягких сосках Аббаккио, Леоне стянул с него брюки.

Он взял резинку и вопросительно посмотрел на Фуго. Паннакотта не ответил. Но судя по тому, как он набросился на Аббаккио и жадно поцеловал его в губы, ответ был очевиден.

Леон потянул ткань вниз. И одежда определённо только и ждала этого момента. Шорты соскользнули сами по себе, обнажив аккуратный молодой член, испачканный смазкой.

Абаккио плотоядно облизал губы, чувствуя, как запах возбуждения. Он невинно обнял его за талию и скользнул ладонями вниз по его стройным бёдрам. Паннакотта непроизвольно поёжился. Леон нежно погладил его ноги, сопроводив это нежным поцелуем где-то между ключицами и шеей. Фуго вздохнул, поднимая голову, чтобы принять поцелуй. А затем тело сдалось само по себе.

Погладив бедро Паннакотты, Аббаккио взял его член в руку. И без колебаний сделал первое движение, окончательно обнажив блестящую головку.

Фуго зажал рот рукой, чтобы не закричать. Зажимая рот, он уткнулся лицом в плечо Леоне. Но когда Абюаккио начал двигаться вниз по стволу, поглаживая нежную, нетронутую плоть, он громко застонал, дрожа всем телом.

— Все в порядке? — На всякий случай Леон спросил, хотя от волнения едва мог говорить.

Паннакотта захныкал, подставляя бедра под пальцы. Он обвил руками шею Аббаккио, не в силах сделать что-либо ещё прямо сейчас, но отчаянно желая выразить то, что он чувствовал. Леоне удовлетворённо улыбнулся. Он ускорил движение рукой по его члену. Фуго жарко выдохнул ему в шею, все ещё наклоняясь вперёд. Его потные руки скользнули по животу Аббаккио к резинке брюк.

— Я м… ммм… можно? — ахнул Паннакотта, чувствуя член Леона сквозь одежду.

— Да, — сказал Аббаккио, кладя руку Фуго себе на промежность и засовывая в брюки. Леон не носил нижнего белья.

Паннакотта немного растерялся, не зная, что делать с горячей плотью, прижавшейся к его ладони. Аббаккио предвидел это. И когда Паннакотта, повинуясь наитию, взял член в руку и погладил его, он задал ритм приглушенным стоном.

— Значит, да? — Спросил Фуго на всякий случай, доставая член из брюк и невольно вывернув при этом руку, отчего у Леона перехватило дыхание.

Аббаккио не ответил. Он взял Паннакотту за подбородок и притянул к себе. Их губы сомкнулись в поцелуе. И постепенно они попадали в один ритм не только губами.

Его руки, липкие от смазки, скользнули по стволам. Ощущение чужого тепла и желания в них проецировалось на их собственное, накладывалось, сливалось и многократно умножалось. И если Леоне все ещё знал, что происходит, то Фуго даже не пытался.

Его глаза закатывались, а прерывистое дыхание иногда и вовсе прекращалось. И Аббаккио мог сказать по экстатическим конвульсиям, которые время от времени сотрясали его тело, заставляя сбиваться с ритма, что он был близок к цели. И по собственному желанию, в общем-то, ему было уже все равно.

— Как ты? — спросил он Паннакотту, сжимая пальцы и лаская головку. Фуго тяжело вздохнул.

— Я…я почти… ах! — он приоткрыл губы и застонал.

Леон довольно улыбнулся.

-Давай, детка, давай, давай, — прошептал он с замирающим сердцем, быстрее двигая запястьем. И, протянув свободную руку, которой ласкал покрытую светлыми волосками мошонку, он решительно направился к финишной черте.

— Ммм… Леон! Леон… — Паннакотта простонал имя Абаккио, его тело выгибалось дугой и напрягалось в последнем усилии его тела на краю пропасти. Каждое произнесённое слово «Леон» звучало все более приглушённо и расплывчато.

Аббаккио закусил губу, борясь с внезапным приливом возбуждения. И вместе с очередным открытием головки и коротким хриплым стоном из неё потёк жемчужный сок.

Пульсирующий член Фуго продолжал вдавливаться в протянутую руку Леоны, в то время как Аббаккио продолжал водить кулаком по стволу. Целуя Паннакотту в шею. И чувствовать, как он дёргает его за волосы, туго обвивая ими шею. Он судорожно хватал ртом воздух, его тело дрожало в экстазе.

— Я… я закончил, — выдохнул Фуго через несколько секунд, уткнувшись лицом в плечо Леоне и стоя неподвижно, как будто он действительно закончил.

— Я заметил, — улыбнулся Аббаккио, нежно проводя носом по макушке Паннакотты. Осторожно высвободил свой покрытый спермой и все ещё наполовину твёрдый член.

Дав Фуго шанс отступить, он, наконец, мягко намекнул.

— Могу я взять на минутку салфетки?

Паннакотта поднял затуманенный взгляд, как будто не понял ни слова из того, что говорил Леон. Затем он кивнул.

— Да, конечно.

Он вздохнул, отпуская его. Затем снова схватил Аббаккио за лицо. Он выдохнул:

— Ещё один поцелуй.

   Он притянул Леона к себе. Аббаккио буквально умер. От счастья. Он с удовольствием подарил Фуго ещё один короткий, но бесконечно горячий и чувственный поцелуй, прежде чем встать и направиться к тумбочке. Паннакотта облизал губы, швыряя свои сброшенные трусы в кучу. Поймав взгляд Аббаккио, он опустил глаза, безмерно смущённый. И все же он сказал:

— Леон, я… хочу большего.

Тяжело дыша, он откинул волосы со лба в невероятно соблазнительной манере свободной рукой. Сказать, что Абаккио был удивлён, было бы преуменьшением. Рассеянно проведя салфеткой по своим и без того чистым пальцам, он спросил:

— Что именно? — спросил он

Фуго хрипло вздохнул. Затем повернулся к Леону.

— Секс. Я хочу, чтобы все на самом деле.

Паннакотта застенчиво прикрыл раскрасневшееся лицо рукой. Но глаза держал открытыми. И, трогательно приподняв брови, он играл с огнём. Аббаккио взглянул на презервативы и смазку. На забытый, но нисколько не успокоившийся напряжённый бугорок в штанах. На его обнажённого и горячего Фуго.

— Давай, Леоне. — Паннакотта продолжал ходить по краю. И Леоне пришёл в себя.

Он оставил грязные салфетки на прикроватной тумбочке. Фуго вернулся с презервативами и смазкой. Паннакотта немедленно уставился на них заинтересованным, горящим взглядом. Аббаккио снова почувствовал волну жара. Фуго уловил его секундное замешательство. Он поднялся с простыни и, обняв Леона за шею, притянул его к себе для поцелуя. Аббаккио опустился на кровать и с восторгом ответил на ласку.

Полные экстаза томные взгляды в глаза друг друга. И они снова обнялись, рисуя любовные узоры на спинах друг друга, целуя плечи и шею. Прижимаясь друг к другу каждой клеточкой своих тел и снова ощущая долгожданный жар.

— Ты уже такой твёрдый, — против своей воли заметил Леоне, чувствуя, как эрекция Фуго растёт с каждым поцелуем.

— Паннакотта неловко усмехнулся себе в затылок. Он поморщился, когда ногти Абаккио легонько царапнули его, задев самые чувствительные места на коже.

— Трудно не возбуждаться, когда ты рядом.

Леон резко отстранился. Но только для того, чтобы наброситься на Паннакотту с поцелуем. Нежно и страстно лёг на кровать с твоим собственным нажимом, рассыпая свои лёгкие локоны по снежной наволочке. И рассеянно, любовно проводя руками по худощавым бокам, начинаю целовать хрупкую шею.

Фуго выгнулся навстречу телу Аббаккио, вцепившись ему в спину. Он прижался к нему бёдрами. Наконец, он взял в руки член Леона, который так долго не получал того внимания, которого заслуживал. Аббаккио зарычал в шею Паннакотты. И прерывающимся голосом спросил, казалось, в сотый раз:

— Ты уверен, что хочешь этого? — опускает руки к бедрам Фуго и разводит их в стороны.

Паннакотта вздохнул. Он уверенно кивнул.

— Да.

Леон тоже кивнул в знак согласия. И с новой силой они принялись ублажать друг друга, не столько прикосновениями, сколько пьяными от любви взглядами и тихими, сдерживаемыми стонами. Они совершенно сводили Абаккио с ума. И, уже предвкушая, как сладко будет стонать Фуго, он больше не тянул. Он напоследок поцеловал Паннакотту в уголок рта и попросил лечь на живот.

Фуго, по традиции, притянула его к себе для чувственного поцелуя, прежде чем отстранился от Леона, как будто они действительно прощались надолго. Он повернулся спиной, застонав, когда потёрся своим твёрдым членом о простыню. И, невольно приподняв бедра, он показал Аббаккио самый потрясающий вид и преподнёс ему самый желанный подарок. Потому что именно так выглядело доверие для Леона. Тело, предоставленное в твоё распоряжение. Не дрожащий и не съёживающийся, но полный возбуждённого предвкушения и желания.

Леон потянулся за смазкой. Но Паннакотта, который был к ней ближе всех, взял её раньше. И он дал осторожно. Аббаккио поблагодарил его поцелуем под лопаткой, где он обнаружил маленькую, почти незаметную родинку. Но из этого, как цветок из семени, вырос целый шлейф мимолётных, но невероятно чувственных прикосновений, спускающийся вдоль позвоночника к двум ямочкам на крестце.

В то же время Леоне провёл руками по его торсу. Он скрестил руки на груди Фуго и стал ласкать его соски. И, воспользовавшись тем, что на его руках ещё не было смазки, он позволил себе потереть ягодицы. Мять было особо нечего: Паннакотта состоял буквально из кожи и костей. Но Аббаккио это устраивало. И он любовно погладил стройные ягодицы, приоткрыв их и облизнув губы при виде девственной розовой дырочки.

Фуго слегка съёжился по привычке и в силу естественного защитного рефлекса. Леоне наклонился к его уху, целуя в шею. И между поцелуями он тихо прошептал:

— Расслабься. Просто расслабься. Просто расслабься.

Паннакотта захныкал от мощных сладостных вибраций, которые шёпот Абаккио посылал по его телу. Он послушно раздвинул ноги шире, позволяя Леоне начать отчётливо поглаживать розочку нежной плоти.

— Хороший мальчик, — сказал Абаккио, осторожно прикасаясь к входу. Другой рукой он погладил ягодицы, не позволяя им сжаться.

Фуго прерывисто вздохнул. Чтобы смягчить момент, Леоне перегнулся через плечо Паннакотты и поцеловал его в щеку. И когда Фуго повернулся к нему лицом, он ответил на самый нежный поцелуй под самым невозможным и неудобным углом. И Аббаккио увлекся. Объятие, в котором он уже мысленно брал Паннакотту, покачивая своим членом между его ягодиц. Руки властно скользят по его торсу. Поцелуи в уголок твоего рта, скользящие вниз по шее, затылку и плечам.

Только когда Паннакотта схватил Леоне за запястье и потянул его вниз к своему возбуждённому члену, Абаккио пришёл в себя. Он улыбнулся, почувствовав, как бедра Фуго прижались к его руке.

— Будь терпелив, — тихо сказал Леон Паннакотте ему на ухо, сжимая его член, но не двигая рукой. Свободной рукой он открутил крышку тюбика. Сладковато-приторный запах химозной клубники наполнил комнату одновременно с ещё более сладким выдохом Фуго.

Тем временем, не слишком осторожно, потому что одной рукой, Леоне все же выдавил прозрачную лужицу смазки себе на пальцы. Он потёр большим пальцем остальные. Он приложил свои смазанные маслом пальцы ко входу. Паннакотта тут же вздрогнул и съёжился. Хотя смазка Аббаккио была тщательно разогрета, когда что-то влажное и липкое прикасается к такому интимному месту, трудно быть готовым. Леон поспешил отвлечь Фуго, скользнув другой рукой по его члену и натянув плоть на сочащуюся головку. И реакция Паннакотты не заставила себя долго ждать. Он тут же напрягся, ещё больше выгнув спину. И он начал слегка, но заметно двигать бедрами ей навстречу.

— Такой голодный, — нежно сказал Леон. И, поцеловав его в плечо, предупредил:

— Я добавляю. Не бойся.

Фуго судорожно вздохнул. Абаккио не стал медлить, а скользнул пальцем внутрь. Паннакотта сжал так сильно, что стало больно. Леоне поцеловал его в шею. Необычно медленно. Как только он начал поглаживать член. И, усиливая заданный ритм, он прошептал:

— Расслабься.

Итак, прямо сейчас Леоне хотел Фуго каждой клеточкой своего тела. И он тихо прошептал, осторожно вкручивая палец в узкий проход:

— Я знаю, это неприятно. Но больно не будет, обещаю. Это будет приятно. Просто расслабься. Просто расслабься.

Паннакотта молча уткнулся лицом в подушку, как будто не хотел ничего слышать. Но когда Аббаккио осыпал поцелуями его плечи и шею под волосами, он почувствовал, что делает все возможное, чтобы выполнить просьбу. И он это делает.

Он просунул палец между двумя костяшками пальцев (этого было более чем достаточно для длинных пальцев Леона) и указал ими вниз. И он начал осторожно нажимать, ощупывая приподнятую поверхность в поисках характерного уплотнения. Фуго сначала не обратил на это внимания. Стиснув зубы и пытаясь смириться с неприятным ощущением, копошащимся у него внутри, он отдался ласкам несколько успокоившегося члена. Но постепенно он начал чувствовать, как что-то сладко тянет у него под ложечкой. И в какой-то момент по его телу пробежала волна дрожи. И Паннакотта непроизвольно вздрогнул, сжав руки и вскинув голову. Абаккио заметил его короткий стон с довольной усмешкой.

— Что это? — Сдавленным голосом спросил Фуго, оборачиваясь.

Он с усилием раздвинул ягодицы, когда Леоне нежно похлопал по твёрдым, как камень, мышцам. Он снова застонал сквозь сжатые губы, когда Абаккио пошевелил вставленным пальцем, на этот раз более нарочито растягивая слова.

— Это простата, — одновременно объяснил Леоне. — Часть мочеполовой системы…

— Я и не знал, что она такая… ох… чувствительная… — Фуго тяжело вздохнул. И преподнёс Абаккио еще один душераздирающий сюрприз.

Он шире развёл бедра, откидываясь назад. Раскрылся. И на всякий случай даже озвучил вслух:

— Продолжай, пожалуйста.

Леон уткнулся лицом в шею Паннакотты. И, целуя цепочку позвонков, он послушно задвигал пальцем быстрее, одновременно выпуская член и поглаживая бедра и живот.

Фуго, к приятному удивлению Аббаккио, потянулся к его руке.

— Я добавлю вторую? — спросил Леон, не желая пользоваться тем фактом, что Паннакотта не мог видеть, что происходит у него за спиной, и тщательно озвучивая все действия за него.

— Продолжай, — сказал Фуго, морщась и готовясь к худшему.

А вот второй палец особого дискомфорта не доставил, только стянул стенки прохода. Странно. Но не неприятно. Но удары по простате, которые отдаются в глубине тела истинно сладким и тягучим наслаждением, стали ещё более ощутимыми и приятными.

— Ну как? — уточнил Леон, хотя это было очевидно по тихим стонам и по тому, как Паннакотта покачивал бёдрами, направляя и усиливая стимуляцию чувствительного местечка внутри.

Фуго задохнулся, его голос дрогнул. То ли не решаясь заговорить, то ли, скорее, просто потерявшись в возбуждении, он добавил дрожащим голосом: " И я люблю тебя».

Аббаккио в тысячный раз поблагодарил себя за то, что выбрал коленно-локтевой вариант. И Паннакотта не может видеть по его лицу, что у него начинается сердечный приступ от каждого подобного проявления эмоций со стороны обычно сдержанного Фуго. Он и не подозревал, что Паннакотта мысленно делал то же самое, кусая наволочку и чувствуя, что вот-вот сгорит от кипящей в ней крови и желания.

Возбуждение нарастало. Чувства Фуго, безусловно, были важнее для Леоне, чем его собственные. Но желание прикоснуться к себе становилось невыносимым и почти болезненным. Аббаккио больше не слышал ни собственных мыслей, ни биения сердца. И только механическая память и опыт помогли не растеряться и монотонно продолжать разрабатывать Паннакотту.

Раздвигать пальцами все более податливые стенки, не забывая при этом прикасаться к простате. Тяжёлое, хриплое дыхание Леоне было жутким. И когда Фуго, более или менее привыкший к тому, что происходило с телом, обернулся и увидел безумный, голодный взгляд его глаз, он даже испугался. Но испуг тут же сменился искренним, почти болезненным сочувствием.

Было немного трудно вывернуть руку назад и поймать член Аббаккио, который уже оставил влажное пятно смазки на его бедре. Но это явно стоило самого громкого стона, который Леона когда-либо издавала за всю их близость. Поглаживая ствол в такт и без того приятным движениям пальцев внутри, Паннакотта испытывал невероятное удовольствие.

— Ну, это… возможно… — Леон вконец разучился говорить. Поэтому просто вытащил пальцы, вытирая смазку с краев отверстия. Поворачиваясь, он показал Паннакотте упаковку презервативов.

Фуго, со своим обычным интересом ко всему, наблюдал, как Аббаккио разрывает серебряную фольгу. И, приложив латекс к головке, он быстро раскатывает его по члену, непроизвольно морщась. Итак, неуклюже — его тело обмякло от ласки, — он поднялся и поцеловал Леона. Аббаккио немедленно отложил взятую им смазку и обнял Фуго за талию. И на его губах, прежде чем они были скрыты поцелуем, явственно сияла самая счастливая улыбка.

Поцелуй перерос в долгие, страстные объятия, в которых они оба, но особенно Паннакотта, наверстали упущенное во время растяжки. И снова Фуго целовался, как в последний раз, с чувством и интенсивностью, которых странно было ожидать от кого бы то ни было.

Только после третьего глубокого поцелуя, когда руки любовников оказались на их членах, и Фуго почувствовал латекс на стволе Леона, пришёл в себя и вспомнил, что происходит, они отстранились. Паннакотта безуспешно попытался откинуть чёлку с лица и смущённо опустил глаза.

— Я готов.

Аббаккио нежно поцеловал его в макушку. Затем спросил:

— Тебе было удобно на коленях? Или ты приляжешь?

Фуго очаровательно прикусил губу в раздумье. С одной стороны, идея миссионерской позы была заманчивой. Иметь возможность чувствовать его каждой клеточкой своего тела и ласкать его — это мечта. Но в то же время Паннакотта была слишком застенчивым. Поэтому он снова опустился на четвереньки. Разминаясь, он невольно выгнул поясницу самым соблазнительным изгибом, который Аббаккио когда-либо видел.

Фуго в очередной раз был поражён тем, насколько чутким был его партнёр. Потому что следующее, что сделал Аббаккио, это подложил ему под живот собственную подушку. Он мягко надавил на поясницу и заставил лечь на неё, снимая нагрузку с ног. Осознав это, Паннакотта, кажется, снова влюбился.

Тем временем Леон смазал свой член, брызнул немного смазки на руку и растер ее по проходу. Фуго больше не дёргался. Приручённое лаской и любовью, тело приняло Аббаккио ещё до проникновения.

— Готов? — спросил Леон, сжимая член посередине и устраиваясь позади Паннакотты. Голос надломился, не в силах вынести всей нежности, которая была вложена в него.

Фуго вздохнул. Он неловко поёрзал, затем уверенно подтвердил:

— Готов.

Аббаккио немного гордился спокойной уверенностью в голосе Паннакотты. Он глубоко вздохнул, настраиваясь. Фуго почему-то затаил дыхание, когда скользкая верхушка ствола дерева прислонилась к входу. Когда руки Леоне раздвинули его ягодицы, он вошла внутрь.

Паннакотта издал короткий стон, хватая ртом воздух. Но он потерялся в чувственном рычании Абаккио, как маленькая лодка в бушующем море. Ведь если для Фуго введение первых сантиметров в принципе мало чем отличалось от введения пальцев во внутренности, то для Леоне кровать ушла из-под ног.

Потому что, как бы сильно он ни был возбужден и ни хотел этого проникновения, Паннакотта была тугой и горячим внутри. И в то же время приветливо податливая, пульсирующая вокруг пениса кишечник, сжимающие тугие стенки, но не сопротивляющиеся его давлению. Это было почти чересчур. Аббаккио не знал, как он мог это сделать. Но он остановился. Он спросил хриплым шёпотом:

— Все в порядке?

— Фуго не ответил, но повернулся и прижался губами к щеке Леона, сначала поцеловав его, а затем нащупав губы. Аббаккио все прекрасно понял. Он продолжил своё восхождение. Растяжка, смазка и аккуратность сделали своё дело. Все шло гладко, неторопливо и комфортно для них обоих. И с каждым пройдённым сантиметром это становилось все приятнее. Все чаще задевалась нервная сеть, окружающая чувствительное место внутри Паннакотты. Все приятнее стимулировало пенис Леоне. Все сильнее объединяло их.

Аббаккио на мгновение замер, когда наполовину протолкнул свой член внутрь. Затем он сделал первые пробные толчки, держа Фуго за талию и наблюдая за его реакцией так пристально, что мог чувствовать его взгляд на своей спине. Паннакотта ничего не мог с собой поделать, когда Леон наконец чётко попал в цель. Он приглушённо вздохнул в подушку. И настойчиво завилял бёдрами, прося большего.

Аббаккио не возражал. И, поглаживая спину и плечи Фуго, делая ему что-то вроде массажа и целуя шею, он начал овладевать им. Твёрдо и осторожно, с каждым толчком он продвигался все глубже и постепенно увеличивал темп. Утопая в трясине удовольствия.

Паннакотта ощущал в себе каждое движение от первого натягивания тетивы до попадания в цель. И невольно он наклонился ему навстречу, трясясь членом по подушке, комкая влажными пальцами простыни и наивно надеясь охладить лицо их снегом.

Он никогда раньше не чувствовал себя так хорошо. Так расслабленно, несмотря на напряжение до мышечных спазмов. Так спокойно, хотя его трясло от возбуждения, которое пронзало его, как электрический разряд Леоне тоже сходил с ума, наполняя Фуго собой каждым движением. Такой тугой, такой горячий, такой желанный.

Аббаккио даже не почувствовал, что приближается к пику. Потому что с того момента, как Паннакотта впервые коснулся его губ, он всегда был на пике удовольствия.

 Но Фуго, чувствуя Леоне сейчас больше, чем когда-либо, почувствовал, что его оргазм близок. Внезапная волна жара захлестнула его.

— Леоне… пожалуйста — Паннакотта ясно понимал, что просит об этом не для себя, а для Абаккио. Чтобы поднять его на вершину.

Когда Паннакотта попросил его ускорить, Леон обезумел. И он начал решительно погружаться в него на всю глубину, ударяясь о его тело своим собственным. Тяжёлое дыхание, обжигающее его шею, покусывающие поцелуи, руки, жарко и собственнически ласкающие его тело — Аббаккио вложил в эти движения всю свою силу. Всю себя.

Фуго хотел обернуться. Но Леоне, навалившийся на него всем своим весом, не позволил ему. Паннакотте ничего не оставалось, как ещё шире раздвинуть бедра. И, наконец, наступил финал. Паннакотта почувствовал это ещё раньше, когда фрикции Леоне изменились, став неровными и конвульсивными. Как он содрогнулся всем телом. И он начал яростно проталкиваться внутрь.

— Я… сейчас… — приглушённо предупредил он, уткнувшись в шею Фуго. И Паннакотта застонал, внезапно почувствовав все гораздо острее.

Аббаккио склонился над плечом Фуго и поцеловал его в шею. Последним, решительным толчком он протолкнулся внутрь до упора. Затем он практически вышел. И, вытащив, рваными короткими движениями он уже дошёл до конца.

Презерватив постепенно наполнялся густой жидкостью. И Фуго, в экстазе чувствуя, как его член пульсирует внутри него, извергая сперму, непроизвольно сжался, многократно увеличивая экстаз Леон. Аббаккио хрипло застонал. Когда он закончил, он вышел из Паннакотты.

Леон не смог удержаться от желания поцеловать его в спину. А затем Фуго выгнулся, пользуясь возможностью размять затёкшее тело. Он перевернулся на спину. Аббаккио тут же устроился у него между ног. И, поцеловав пересохшие губы, так жаждущие ласк, накрыл возбуждённый липкий член ладонью. Паннакотта сладко застонал, сильнее, чем когда-либо, ощущая прикосновение. И Леоне только усилил эту сладость, прошептав тёплые комплименты ему на ухо. Он отстранился только для того, чтобы снять презерватив. Завязав, отложил в сторону заваленный салфетками ночной столик. Он снова выдавил немного смазки на руку и вставил пару пальцев в отверстие.

Фуго немедленно откинулся назад, пронзая чувствительную точку кончиками пальцев. Леоне тоже начал ласкать его снаружи. Всего через минуту Паннакотта уже выгибалась дугой в оргазме. И, подставив свою испачканную засосами шею под губы Аббаккио, надавив на его пальцы, сжимая их сильнее, и зажав свой член в кулаке, он излился во второй раз. Затем, невольно вксрикнув, он откинулся на простыню, дрожа в последних конвульсиях. Леон нежно поцеловал его, прежде чем удалиться, чтобы снова вытереть руки.

Вернувшись, он снова поцеловал Фуго. Они нежно поцеловались. Они уснули в объятиях друг друга.