Это не проходит бесследно – Альбедо приходится попросить Джинн выделить ему ещё несколько свободных дней, и добрую часть из них он проводит в постели, обложившись книжками и едва показываясь из комнаты. Кайя, как ни хотел бы оставаться с ним – слишком привык к неторопливым спрингвейльским утрам и подъëму не раньше одиннадцати – с огромной неохотой возвращается в штаб на следующий же день – и, едва зайдя в главное фойе, тут же натыкается на Джинн.

– О, – она останавливается, не дойдя несколько шагов до библиотеки. Руки, как всегда, сложены за спиной, расшитая золотом мантия наглухо застëгнута под горлом, – Неужели пришёл вовремя.

Кайя кисло смотрит на неё, прикрывая за собой дверь. Вокруг привычная утренняя суматоха: кое-кто пробегает мимо с огромной стопкой книг, кучка рыцарей-новобранцев – совсем ещё дети – вываливается из столовой, весело галдя на всë фойе.

– Представь себе.

– Есть какие-то срочные дела? – уточняет Джинн.

Кайя приоткрывает рот, вспоминая – но не успевает он что-нибудь придумать, как она, не дожидаясь ответа, тут же продолжает:

– Отлично, – и кивает в сторону библиотеки, – Следуй за мной.

И ему не остаётся ничего, кроме как смиренно её послушаться.

В библиотеке – дневная суетня никогда до неё не добирается – пыльная тесная тишина, нарушаемая только поскрипыванием стульев и шелестом перьев. Кайя, догнав Джинн за порогом, закрывает дверь, отсекая их от яркого коридорного света, и замирает на несколько мгновений, подслеповато моргая и привыкая к внезапному полумраку.

– Ох, здравствуй, дорогая, – Лиза выплывает из-за своего стола, лучезарно улыбаясь, лиловый шëлк мантии струится по плечам, – Что-то случилось?

– Всё в порядке, – отвечает Джинн, оглядываясь по сторонам, – Просто понадобилось…

Она вздрагивает и запинается, чувствуя мягкие Лизины руки на своих плечах – та неслышно подошла со спины. Кайя, проморгавшись и привалившись к одному из шкафов, не сдерживает ухмылку, глядя, как на её растерянном лице расцветает бледный румянец.

Джинн прочищает горло, поднеся к губам сжатую ладонь.

– …Просто понадобилось кое-что здесь отыскать, – продолжает она бесстрастным тоном, вновь закладывая руки за спину, – Ничего особенно важного, но желательно поскорее.

Кайя видит, как она пытается сдержать взволнованное дыхание – и ловит взгляд Лизы, приподняв брови. Та широко улыбается и подмигивает ему.

– Поскорее, значит, – тянет она наигранно разочарованным тоном, легонько оправляя её воротник и заставляя её покраснеть ещё сильнее, – А жаль, ты так редко сюда заходишь, я хотела рассказать последние новости.

– Действительно, Джинн, – отзывается Кайя из своего угла, и Лиза начинает сиять ещё ярче, – Такая прекрасная компания, я смотрю, тебе даже дыхание перехватило.

Джинн рывком оборачивается, щёки её пылают.

– Альберих!

Лиза не сдерживается и смеётся себе в ладонь.

– Пойдём, – она, улыбаясь, осторожно берёт Джинн за локоть и ведёт вглубь библиотеки, указывает Кайе жестом идти за ними, – Поищем, что тебе нужно.

Они следуют по лабиринту длинных рядов стеллажей и шкафов, плотно уставленных книгами – от совсем новеньких учебников с позолотой на срезе страниц и симпатичными подвижными аппликациями внутри (Кайя слышал, как ворчала на этот счёт Алиса, мол, в её юности таких извращений не было: “И не поймёшь, чего больше в этих книгах теперь, слов или картинок!”) до древних, в его руку высотой ветхих фолиантов. Лиза высматривает нужные книги, на ходу выхватывает с полок и передаёт Кайе – тот только успевает их ловить – и о чём-то тихо переговаривается и пересмеивается с Джинн. Та расцепила вечно сложенные руки, опустила плечи, улыбается свободно и легко.

Всё же Лиза, как бы ни отрицала это Джинн, действует на неё, как на него – Альбедо, думает Кайя – и сразу в груди укалывает что-то тоскливое.

Всё-таки стоило взять ещё день отпуска.

Вскоре стопка в его руках вырастает чуть ли не до носа, и поэтому он выглядывает из-за неё и окликает Джинн и Лизу, увлечённо что-то обсуждающих и совсем о нём забывших:

– И много там ещё?

– С головой хватит, – отзывается Лиза и тут же возвращается к улыбающейся Джинн, – О, думаю, тебе потребуется ещё это, и…

Кайя сваливает книги на ближайший стол, заставив паренька-новобранца, старательно выписывающего что-то из энциклопедии, вздрогнуть от неожиданности и вскочить с места, салютуя трясущейся рукой.

– Вообще-то, у меня тоже дела есть.

Лиза недовольно на него косится и оборачивается обратно к Джинн.

– Дорогая, тебе понадобится что-то ещё?

Та колеблется, поджав губы. Потом вздыхает, прислоняя ладонь ко лбу – и Кайе вдруг становится очень её жаль. Но всё же, не может он вечность таскать за ними книжки!

– Этого достаточно. Кайя прав, – отвечает Джинн, отнимая руку от лица, – Нам действительно нужно кое-что обсудить.

– Что же, – взгляд Лизы тут же смягчается, и она улыбается, – Если тебе что-то будет нужно, я у себя! – и, послав Джинн воздушный поцелуй, упархивает в полумрак библиотеки.

Джинн грустно смотрит ей вслед. Кайя подходит ближе и склоняется к её уху.

– Я бы на твоём месте позвал её на свидание, – говорит он вполголоса. – Давно пора.

Джинн вздрагивает, и щёки её снова розовеют.

– Ты серьёзно?

– Абсолютно, – кивает Кайя.

Джинн приоткрывает рот, всё ещё глядя в коридор из шкафов, куда скрылась Лиза.

– Я… приму к сведению, – говорит она и встряхивает головой.

– Зачем тебе все эти книги? – Кайя поднимает со стола одну из них и оглядывает ветхую обложку – «Становление и падение древних королевств. Том VI». – Древние королевства?

Джинн вздыхает и подходит к столу.

– Решила обновить знания, – говорит она, складывая разбросанные книги в стопку. Парнишки-новобранца и след простыл, и теперь в этом углу библиотеки они совсем одни, – Ловлю себя на том, что плохо помню некоторые факты. И…

Она запинается и замолкает. Кайя передаëт ей учебник, и Джинн неуверенно его берёт.

– Мне хочется знать, с кем мы сражаемся, – наконец говорит она вполголоса, продолжая складывать книги. – Силы Бездны едва исследованы, но у меня есть догадки.

Кайя криво улыбается, опираясь локтями на спинку стула.

– Сал Виндагнир восстал и обиделся?

– Нет, – Джинн качает головой, снова беря «Становление и падение», – Каэнри'ах.

Ему удаётся сохранить спокойное лицо. Он молчит немного, сцепив руки.

Джинн смотрит на него.

– Что думаешь?

Кайя вздыхает. Лениво пожимает плечами.

– Интересно, – отвечает он, – Но если хочешь знать, то, по-моему, притянуто за уши.

– Ну почему же, – Джинн приподнимает брови. Кайя косится – она открывает одну из последних глав, «27. Развëртывание Катаклизма», и ведёт по странице пальцем, – Согласно тому, что мы знаем, Великая грешница Рейндоттир разорвала пространство и впустила в Тейват некую энергию, сходную с той, что мы видим на поле боя…

– Каэнри'ах давно не существует, – отрезает он. – Тварей просто привлекают артерии земли.

Джинн задумывается.

– Но ведь что-то их пробудило, верно? Раньше этих созданий здесь не было… столько.

Он отводит взгляд. В самом деле, Джинн права, раньше набегов было меньше, и те разворачивались только на самых границах. Сейчас же силы Бездны прорвались глубже, оттеснив Фавонию к Храму тысячи ветров. Исследователи из отдела Альбедо говорят, что причина тому действительно активность артерий земли, но…

Никогда ещё на памяти Кайи она не была настолько высока.

Он хмыкает.

– Не знаю. Я не вижу у них какой-то высшей организации. Их просто больше, чем обычно, вот и всё.

Возможно, если бы это действительно была Каэнри’ах, он бы об этом знал – но те, кто передавал ему вести, когда он был младше, однажды вдруг просто исчезли, а больше никто не пытался выйти с ним на контакт. Семнадцатилетним Кайя вздохнул с облегчением – никаких больше двуличия и утаек, путаных объяснений перед Крепусом, куда он пропадает среди ночи, но сейчас…

Может, тогда они каким-то образом узнали, где на самом деле лежит его сердце. Каэнри’ах никогда не забывает своих детей – даже те, кому удаётся выпутаться из её уз, всё равно рано или поздно получают, что заслуживают. И он, на самом-то деле, готов к этому, но… Слишком важна была его роль, чтобы просто так от него отказаться, выбросить из плана, как расходную пешку.

Его отец – даже он один – никогда в жизни не оставил бы это просто так.

– Ты об этом хотела поговорить? – спрашивает Кайя наконец, – Устроить мне урок истории?

Джинн отвлекается от книги и зажимает пальцем место, где остановилась.

– Не только, – она всё равно смотрит на страницу, а не на него – что же такого интересного она нашла в старом учебнике, почти с раздражением думает Кайя, – Ещё хотела сообщить о перераспределении обязанностей во время дня Всех Вознёсшихся.

Кайя чувствует, как его лицо мрачнеет ещё сильнее.

– Перераспределении?

– Да, – Джинн поднимает на него взгляд, – Я решила отправить вас в Шепчущий лес.

Кайя приоткрывает рот – и запинается. Какого…

Джинн хмурится.

– Что не так?

Он, наконец, находится:

– С какой стати? – и складывает руки на груди, – Я вообще-то предупреждал, что у меня будут дела и я не…

– Знаю, знаю, – Джинн ведёт ладонью, – В пределах стен я оставлю отряды Стормвинд и Лоуренс, Виндель, Тонстаг и Барериса отправлю на границы. Ты понадобишься там, где недавно заметили новые укрепления хиличурлов.

Кайя приподнимает брови.

– Хиличурлы.

– Именно, – Джинн кивает.

– Интереснее ничего не нашлось?

– Можешь взять с собой новеньких, устроишь им тренировку, – она снова отворачивается к своим книгам, берёт из стопки следующую и пролистывает, – Второкурсники как раз просились под твоё командование.

Кайя приоткрывает рот и расцепляет руки, готовясь возмутиться ещё сильнее – какие ещё к чёрту второкурсники, он не нанимался в няньки – но не успевает он что-нибудь сказать, как Джинн вздыхает и потирает пальцами переносицу.

– Кайя, – она принимает самый усталый из возможных вид, отнимая руку от лица – её излюбленный приём, после которого окружающие обычно начинают ходить по струнке, – Всех остальных я уже оповестила. Нам нужно организовать патрули в окрестностях, и никто лучше тебя на эту роль не подходит. Я надеюсь, ты это понимаешь.

Конечно. Конечно, он понимает. Что, всё же, не отменяет того, что он заранее предупреждал её и выбивал себе свободный день. Поэтому он молчит, хмуро на неё глядя, потом нарочито выразительно отдаёт честь – Джинн поджимает губы, – разворачивается и, пробормотав себе под нос пару грубостей так, чтобы она не слышала, уходит.

Всё же действительно стоило взять ещё несколько дней отпуска. Желательно, до конца жизни.

– Нет, Альбедо, это не обсуждается! – Алиса грохает чугунную кастрюлю на плиту так, что Кайя от неожиданности едва не давится кофе.

Альбедо морщит нос и осторожно, за самый краешек перелистывает страницу своей очередной древней книжки.

– Это, по крайней мере, глупо, – говорит он, даже не отрывая от неё взгляд, – Я буду только мешаться под ногами.

– Я тебе скажу, что глупо, – Алиса ставит перед Кли, увлечённо складывающей из салфетки журавля, тарелку с кашей, – Оставить тебя одного, пока ты восстанавливаешься, вот что! Сегодня с яблоками, милая, как ты хотела, – она наклоняется над Кли и звонко чмокает её в висок. – Так вот, – Алиса поднимается, взгляд её необычно строгий. – Я против.

Альбедо вздыхает, откладывая книгу. Кайя, замерший и даже не отстранивший кружку ото рта, делает ещё глоток.

– А если я всё ещё болен, – Альбедо скрещивает руки на груди, – И нагрузка плохо повлияет на…

Он не успевает договорить, потому что Алиса хватает чайную ложку, подходит к нему и берёт за подбородок.

– Открой рот, – командует она и, когда Альбедо от удивления слушается, надавливает ручкой ложки ему на язык, смотря горло. Кайя снова чуть не давится, на этот раз от смеха. – Не придумывай, горло не красное!

Альбедо кашляет и морщится, потирая шею.

– Наглотаюсь йода, – шипит он.

– Что ты… – Алиса делает страшные глаза, готовясь разразиться тирадой, но Кайя, просмеявшись, успевает её прервать:

– Алиса!

Она тяжело вздыхает и поднимает ладони, сдаваясь.

– Я понимаю, – говорит она и отворачивается обратно к плите, – Конечно, я всё понимаю! Но что в голове у этой Гуннхильдр, что она говорит одно, делает другое, а выходит вообще третье! Что я, по-вашему, должна, разорваться?

– Альбедо не хочет ехать с нами? – Кли отвлекается от ковыряния своей яблочной каши и выглядит так, будто сейчас заплачет, – Почему?

Альбедо приоткрывает рот, чтобы что-то ответить – запинается и утомлëнно потирает лицо ладонью.

– Архонтов ради, – бормочет он.

Этот спор продолжается с позавчерашнего дня – с тех пор, как Кайя сообщил, что не сможет остаться в Спрингвейле и быть с Альбедо во время Дня всех Вознёсшихся, а потому нужно придумывать что-то ещё; и ни Альбедо, ни Алиса, оба упрямые до невозможности, так и не смогли прийти к чему-то хоть сколько-нибудь общему. И сколько бы Кайя ни подкидывал идеи и тому, и другой (в чём, как он думал, он был дьявольски хорош) – спор этот с места двигаться не собирался. Алиса не соглашалась оставлять Альбедо одного – вечный её страх, что что-то может случиться в её отсутствие; Альбедо же, в свою очередь, наотрез отказывался отходить от дома дальше, чем на полмили. И Кайе ничего не оставалось, кроме как молча за этим следить.

Он покачивается на стуле, наблюдая, как Алиса раздаёт команды кухонной утвари: стукает пальцем свою излюбленную ложку, чтобы та сама помешивала суп, показывает ножу, как нарезать морковь, мочалку в умывальнике отправляет намывать грязные после завтрака тарелки; за окном светит не по-осеннему яркое солнце, и мыльные пузыри на посуде радужно искрятся в его лучах. Обычно ко Дню всех Вознёсшихся в Мондштадте заряжали дожди; по крайней мере, сейчас ему повезло хотя бы с погодой, думает Кайя, постукивая пальцами по столу. Не придётся потом вычищать грязь из тех мест, о существовании которых раньше даже и не подозревал.

Он вдруг видит краем глаза, как Альбедо, пристально глядя на Алисину спину, бесшумно выползает из-за стола, прихватив свою книгу. Кли, заметив его, замирает, так и не донеся ложку до рта. Альбедо ловит на себе её взгляд и прикладывает палец к губам, но её светлые бровки тут же ползут на лоб, глаза округляются, и она кричит на весь дом:

– Альбедо уходит!

Алиса рывком оборачивается, загородив собой свет из окна, и складывает руки на груди.

– Ну куда ты собрался!

Альбедо снова прячет лицо рукой, а Кайя фыркает себе в кулак.

– Да ладно тебе, – говорит он, укладывая щëку обратно на ладонь, – Он же не маленький, в конце-то концов.

Алиса устало сжимает переносицу и молчит, раздумывая. Наконец она говорит:

– Ладно. На полдня, а потом пусть делает, что хочет. Но, – она выставляет вперёд указательный палец, не дав Альбедо сказать ни слова в ответ, – Если что-то случится, пусть пеняет на себя. А ты, – она щёлкает пальцами, показывая на Кайю, – как закончишь патруль, тотчас же пойдёшь и его разыщешь.

Кайя скалится и, не вставая со стула, отдаёт рыцарскую честь.

– Торжественно клянусь, что достану нашего стеклянного мальчика даже из-под земли.

Альбедо посылает ему унылый взгляд. Алису это не устраивает, и она недовольно смотрит ещё и на него – тот вздрагивает и вздыхает.

– Ладно, – Альбедо разводит руками, – Ладно, полдня.

Алиса удовлетворённо кивает и отворачивается обратно к своим кастрюлям.

– Ни на шаг от него не отходи! – оглядывается она через плечо.

Кайя ехидно улыбается, глядя на ужаснувшегося Альбедо.

– Будет сделано, мэм.

День всех Вознёсшихся Мондштадт, как и каждый год, встречает с размахом – уже на подъезде к городу каждый фонарный столб увит разноцветными лентами, на парапетах и опустевших к осени цветочных вазах и клумбах – нарядные гирлянды из оранжево-алых кленовых листьев. Солнце, как и несколько дней до этого, действительно словно ошиблось временем года и блестит в ясном, хоть и немного поблёкшем небе, как начищенная мора.

Как бы рано они сегодня ни поднялись, им всё равно не удаётся приехать первыми, и к моменту, как извозчик берёт поворот к городу, очередь прикативших из окрестностей карет и дилижансов уже растягивается чуть ли не во весь мост; приходится ждать ещё добрые пятнадцать минут, прежде чем они добираются хотя бы до городских ворот. Кли, одевшаяся в свой любимый и до очаровательного круглый костюм прыг-скок бомбы, от нетерпения ёрзает и подскакивает на сидении рядом с Алисой, а, завидев из окна оживлённую и роскошно украшенную ярмарочную площадь, скатывается на пол и хватается обеими руками за полочку на двери, радостно пища и отчаянно вытягиваясь, чтобы увидеть как можно больше.

– Милая, не балуйся, – Алиса дёргает её за оборчатый рукав, впрочем, без особой строгости, – Почти приехали.

Они останавливаются у конной станции, притаившейся в уголке неподалёку от площади; первой под блистающее солнце, поправив заколотую на высокой причёске шляпку, степенно и гордо выходит Алиса, придерживая свои пышные расшитые золотыми цветами юбки, Кли спрыгивает с подножки вслед за ней и хватает её за руку, и они тут же ныряют в ярко одетую весёлую толпу. Кайя, спускаясь, оглядывается – Альбедо всё ещё сидит в углу, ссутулив плечи.

– Эй, – окликает он его и протягивает ему руку, – Решил ехать обратно?

Альбедо вздрагивает и поднимает взгляд, смотрит на него мгновение, словно не понимает, что этот жест значит. Потом вздыхает и встаёт с сиденья, опираясь на трость. Кайя нетерпеливо потрясывает рукой.

– Ну?

Альбедо неуверенно берётся за неё. Кайя обеспокоенно хмурится – и он улыбается, заметив.

– Ничего, – отвечает Альбедо, выбираясь из дилижанса вслед за ним, его забранные в косы волосы и парадная мантия – не форменнная, но сшитая вручную Алисой – отливают золотом под ярким солнцем. – Не переживай. Просто всё ещё не уверен, хорошая ли это идея.

Они расстаются у штаба; Алиса, уже отправив Кли играть с другими детьми на ярмарочной площади, всё никак не хочет его отпускать и то одёргивает ворот его формы, то пытается дотянуться и пригладить ему непослушную прядь волос на макушке, то в пятидесятый раз напоминает ему вернуться в город сразу же, как закончится его патруль. Кайя украдкой косится в сторону конюшен: там уже собралась кучка второкурсников, откровенно на него глазеющих и что-то между собой обсуждающих – его сегодняшний отряд, – и ему не остаётся ничего, кроме как глубоко вздохнуть и натянуть на лицо смиренную улыбку, молясь про себя о спасении всем богам, живым и мёртвым.

Спасение приходит неожиданное: из главной двери вдруг показывается Джинн в сопровождении двух рыцарей, натягивающая белоснежные перчатки. На ней парадный доспех и роскошная расшитая золотом и алым шёлком мантия ландмейстерин; Алиса тут же замолкает и поджимает губы, стараясь сдержать недовольство. Джинн подходит к ним и кланяется, приложив ладонь к груди.

– Госпожа Алиса. Моё почтение.

Алиса смеривает её взглядом – и с усилием выдавливает из себя улыбку, придерживая юбку и склоняясь в ответ.

– Ландмейстерин.

Альбедо пихает его под локоть, и Кайя, совсем забывший о приличиях, вздрагивает и отдаёт честь, отчаянно чувствуя на себе любопытные взгляды новичков. Джинн, поднимаясь из поклона, мгновение недовольно на него смотрит, но потом вздыхает и снова улыбается, словно даже ей сегодня не хочется по обыкновению своему сердиться.

– Вольно, вы оба. Рада видеть тебя, Альбедо. Как здоровье?

Он отвечает прозрачной улыбкой и склоняет голову.

– Увы, ещё не выхожу на службу.

– Об этом не беспокойся, – заверяет она. – Сахароза прекрасно руководит лабораториями. Альберих, – Джинн, наконец, оборачивается к нему, и Кайя благодарит небеса так горячо, как только может, – Я смотрю, твой отряд уже почти готов. Можешь идти.

И, едва ли не убегая к конюшням, где уже начали строиться заметившие его и притихшие дети, и пытаясь сдерживать при этом выражение лица, чтобы не выглядеть сильно обрадовавшимся, он слышит, как Алиса окликает его в спину:

– Только не забудь, о чём я тебя просила!

– Йоннес?

– Есть!

– Альберти?

– Есть!

– Вальдес?

– Есть!

Кайя пробегает глазами список ещё раз. Все на месте – и сопровождающий их старшекурсник тоже. Стоит отдать должное Джинн – она не стала отправлять к нему кого попало, но набрала лучших учеников корпуса, в котором учился он сам; хотя нынешним второкурсникам всё ещё едва ли можно чем-то похвастаться, среди них уже нашлись те, кому удалось выделиться. Всё же она была права: дети любят его настолько, что готовы трудиться в поте лица и пропускать праздники, лишь бы ненадолго попасть под его командование.

Признаться, это тешит самолюбие.

Он вздыхает и убирает список.

– Так. Все готовы?

Дети – пока ещё нестройно и неуверенно – отдают ему честь и тут же замирают, глядя на него как птенцы на коршуна и испуганно хлопая глазами. И кто только вбил им это в голову, думает Кайя, отдавая команду седлать лошадей и вслед за ними перемахивая через спину своей черногривой Деметры. Что он, монстр из Бездны какой-то? В его время не инструкторы держали учеников в страхе, но наоборот; Фавония ещё долго не забудет, как весело полыхал ковёр в кабинете Эроха, когда тот пригрозил исключением ему и…

Их провожают из города почестями и восхищёнными возгласами; когда они проезжают звенящую музыкой ярмарочную площадь, он видит в шумной толпе, расступающейся перед ними, бледного Альбедо, клюющего носом, и Алису – та держит на руках неистово машущую им Кли и широко улыбается, и он машет им в ответ. Мондштадт пышет жизнью, ненадолго проснувшийся от осенней дремоты, весёлый и яркий, как будто снова пришла весна.

Они минуют мост, всё ещё переполненный приезжающими, – музыка постепенно затихает, но даже вдали от стен всё ещё слышно её тонкие отзвуки – и выходят на пустую дорогу. Тогда Кайя оглядывается и окликает детей:

– Никого не потеряли?

Те начинают переглядываться и переговариваться между собой, и долговязый старшекурсник в очках, Ронан, сообщает:

– Нет, сэр.

– Отлично, – он разворачивает Деметру и встаёт лицом к ним. – Итак. Как вы все знаете, не так давно в Шепчущем лесу были обнаружены новые укрепления хиличурлов – предположительно, небольшой лагерь в глуши. Кто скажет, какова наша задача на сегодня?

Дети молчат, потупив взгляд. Наконец, откуда-то сзади построения доносится неуверенное:

– …Разрушить их?

Кайя улыбается.

– Смело. Но пока что нет.

– Разведка! – вскидывается девочка с тугими рыжими косами и бледным лицом по правую руку от него, – Информации недостаточно, мы не знаем ни точное местоположение лагеря, ни его размеры, поэтому…

Она вдруг запинается, и щёки её розовеют.

– Уже ближе, – Кайя щёлкает в её сторону пальцами, – Как тебя зовут?

Девочка отводит взгляд и стискивает поводья своей пегой лошади.

– Гвенн… Гвендолин Альберти.

– Будешь мне помогать, идёт? Выходи сюда.

Гвенн рывком оглядывается на сокурсников и робко опускает взгляд, заставляя лошадь подойти. Она равняется с Кайей, и тот протягивает руку, подзывая к себе ближе.

– Не бойся, я не проклят, – он указывает, где ей встать, потом смотрит на остальных, не смеющих шелохнуться. – Так. Напомните, кто ваш инструктор?

В ответ молчание. Гвенн всё ещё сжимает поводья, прикусив губу. А потом встречается взглядом с Кайей – он одобрительно ей кивает, – и осторожно, будто смертельно чего-то боясь, говорит:

– Мисс… мисс Ровена!

И вслед за этим тотчас же, словно вода через разрушенную дамбу, отовсюду доносится:

– …Она натаскивала нас на вступительные испытания!

– …А однажды даже чуть не донесла госпоже Гуннхильдр на Бренну, ну, Бренну Галвин, за то, что та собрала после обеда недоеденные лепёшки, и…

– …И заставила её бегать кругами вокруг тренировочной площадки! До тех пор, пока она не задохнулась! А ещё она…

– Тише, тише, – Кайя поднимает ладонь. Ну кто бы мог сомневаться. Старая гадюка Ровена. – Я её знаю. Отвратительная тётка.

В глазах детей мелькает искренний ужас, а Гвенн взвизгивает и тут же затыкает себе рот обеими ладонями. Кайя скалится.

– О, именно отвратительная, – продолжает он, кивнув. – Если бы не она, то я бы не потратил лучшие годы своей жизни на сидение в карцере. И знаете, к чему она цеплялась?

Он показывает на свою повязку.

– К тому, что я прицеливаюсь из лука, глядя не тем глазом.

Тишина вокруг подрагивает. Кто-то в построении, наконец не сдержавшись, громко фыркает – а вслед за ним смешок прокатывается по всему отряду, и дышать сразу становится легче.

Кайя улыбается. Стены рушатся, не так ли.

Насколько он помнит, Ровена Вейсе – не дослужилась до капитанши, а после смерти Крепуса так и вовсе лишилась званий и стала инструкторшей второкурсников – замещала Эроха, пока тот отлучался, как говорил, на задания. Как Кайя выяснил позже, мерзавец тайно координировал Фатуи, стекавшихся в Мондштадт в последние годы. Ровена клялась Барбатосом и всеми остальными богами на суде, что не имела к этому ни малейшего отношения – но с каким наслаждением он наблюдал, как ей выносят приговор вместе с Эрохом.

– Я вам скажу вот что, – начинает он, задумываясь, как лучше поступить – донести весточку комтуру или сразу Джинн и Варке, – Не думаю, что мисс Ровена будет сильно рада меня видеть, поэтому лично я говорить с ней не стану. Но обещаю, что тиранить вас она больше не будет.

Дети поднимают на него взгляды. Кто-то с удивлением, кто-то – с откровенной надеждой. Гвенн смотрит на него во все глаза – и убирает руки ото рта.

Кайя вздыхает. Сколько же с ними предстоит возни.

– Ладно, – он натягивает поводья, заставляя Деметру развернуться. – За мной.

Они подходят ближе к лесу, и солнце уже подкатывает к полудню и даже, кажется, немного пригревает. Пыльная каменная дорога перед ними необыкновенно пустая – ни редких хиличурлов, обычно караулящих одинокие торговые повозки, ни самих торговцев. Дети начинают потихоньку переговариваться и смеяться чему-то между собой, и Кайя ни разу их не одëргивает – пусть отдохнут. И только Гвенн рядом с ним всё ещё тихая и молчаливая.

Теперь он припоминает: да, кажется, слышал о ней. Гвендолин Альберти, старшая дочь в семье охотницы и рыцаря, потеряла отца год назад, когда Бездна впервые прорвалась через укрепления у утëса Звездолова. Это было одно из самых крупных сражений за последние годы; и, хоть Бездну и удалось откинуть дальше к морю, потери Фавония всё равно понесла большие, в том числе отряд передовой линии, в котором был отец Гвенн. Девочка перенесла это стойко: продолжила работать в родительском хозяйстве, да ещё и поступила на обучение в орден.

Но, видно, приходится ей здесь всё ещё несладко.

Кайя раздумывает немного. И спрашивает:

– Тебе хочется о чём-то поговорить, верно?

Гвенн вздрагивает и поднимает голову, длинная рыжая чёлка падает на глаза. Взгляд как у загнанного зверька. Кайя улыбается.

– Не бойся, я никому не расскажу.

Она прикусывает губу, убирая чёлку за ухо, и молчит немного, прежде чем осторожно ответить:

– Д… да, сэр.

Кайя ждёт, не перебивая. Дорогу начинают обступать дубы и берёзы, уже совсем облетевшие, и солнце мелькает сквозь их сплетённые ветви. За спиной – вновь раскат смеха, весёлая болтовня.

Гвенн прислушивается. Потом вздыхает.

– Я… совсем не так хороша, как другие.

Она дёргает углом губ.

– Я не понимаю, почему так, – продолжает она. – Не знаю, может, мне нужно больше стараться, мисс Ровена всегда говорит, что я прилагаю недостаточно усилий, но…

Она пожимает плечами.

– Я будто упускаю что-то, что другие схватывают сразу. – Гвенн замолкает, подбирая слова. – Вот вы, – она вдруг смотрит на него, – Как вам удаётся быть настолько хорошим во всём?

Кайя приподнимает брови.

– Хороший вопрос, – наконец улыбается он. – А ты уверена, что удаётся?

Гвенн кивает с серьёзным видом.

– Конечно. Вы – правая рука ландмейстерин Джинн.

Кайя не сдерживается и хмыкает. Правая рука. Если у человека их бывает две сразу, разве что.

– Ну… – Гвенн снова краснеет, отводя взгляд, – Это же всем известно, все вас любят, и… – она смущается совсем и замолкает.

Он мягко улыбается.

– Поверь мне, даже кабинет грандмастера – не Селестия.

Гвенн вздыхает и ведёт плечом.

Кайя раздумывает мгновение. А потом поднимает ладонь в воздух, останавливая отряд; Гвенн вздрагивает и натягивает поводья чересчур резко, её лошадь заливисто ржёт. Деревья здесь плотно обступают дорогу с обеих сторон; та начинает расходиться тропинками, уводящими глубже в лес. Солнце золотится сквозь тёмные ветви, блестит на новеньких доспехах детей; редко каркают вороны.

– Здесь мы пока остановимся, – оглашает Кайя, разворачивая Деметру, – И обсудим дальнейший план действий. Раз Гвенн сегодня моя помощница, первой предположит следующий шаг она.

Гвенн, застывшая от неожиданности, выглядит так, будто готова умереть прямо на этом месте, и её рыжие волосы на фоне ещё сильнее побледневшего лица выглядят, как начищенная медь. Она испуганно смотрит на Кайю, и тот кивает.

– Ну… – она опускает взгляд и разглядывает поводья в своих руках, судорожно сглатывая, – Ну… Здесь дороги ведут на…

Она прерывисто вдыхает и поднимает голову.

– Здесь дороги ведут на северо-запад и северо-восток, – говорит она громче, голос её звенит от волнения, – Пока что мы не нашли ни одной постройки монстров, поэтому… поэтому нужно обойти лес с обеих сторон!

И всё-таки гадюка чему-то их научила, с улыбкой думает Кайя.

– Так что… – её внезапный порыв смелости всё же начинает иссякать, и она снова стискивает поводья до побелевших пальцев, но голос её всё ещё звучный, – Так что, я думаю, нам нужно сформировать два отряда, выбрать гонцов и… и… ну…

Гвенн безнадёжно запинается и замолкает.

– Всё верно, – приходит ей на помощь Кайя и обращается к остальным. – Все слышали? Разделяемся на два отряда, один поведу я, другой – Ронан.

Начинаются возня и галдёж; дети суетятся, не понимая, как им построиться. Ронан выводит лошадь вперёд и, остановив её рядом с Кайей, громко прочищает горло. Все взгляды тут же обращаются к нему.

Он смотрит на них поверх очков, достаёт и встряхивает список и называет несколько фамилий. И, когда им, наконец, удаётся построиться и маленький отряд Кайи выдвигается на северо-восток, тот склоняется к Гвенн и негромко говорит:

– Видишь, в чём-то же ты хороша.

Она вздрагивает и поднимает взгляд.

– Вы думаете?

Кайя кивает.

– Что у тебя по стратегическому планированию?

Гвенн смущается.

– Девятнадцать. Из двадцати, – наконец произносит она.

И больше ничего ему не говорит, отвернувшись.

Чем дальше они углубляются в лес, тем тише вокруг становится: замолкают понемногу редкие птицы, серые белки, мелькавшие по деревьям ещё каких-то полмили назад, – и те исчезают, словно их здесь никогда не водилось. Недвижимы ни ветви, ни кусты, только палая листва сухо шуршит под копытами лошадей. Животные всегда уходят оттуда, куда пришла Бездна – чувствуют её присутствие первыми, задолго до того, как она объявляет о себе.

Как бы Фавония ни пыталась скрывать, что происходит – но те, кто возвращался с побережья, рассказывали, как из лесов у моря бегут даже волки. И всё же, раз Джинн послала сюда его одного, да ещё и с кучей второкурсников, значит, здесь всё должно быть не так плохо, думает Кайя, бросая взгляд на Гвенн – та снова нахмурилась, настороженно оглядывается вокруг. Этим детям, конечно, выпали тяжёлые времена: даже пока учился он сам, едва ли на простой тренировке им могли встретиться твари из Бездны; теперь всё изменилось.

В любом случае, он сможет увести их отсюда прежде, чем что-то успеет произойти.

Вскоре сквозь деревья начинают виднеться первые постройки монстров, выкрашенные красным и белым, чуждо-яркие среди чёрных ветвей.

– Смотри, – окликает Кайя Гвенн негромко, – Видишь?

Она приглядывается.

– Смотровая башня?

– Верно, – он поднимает ладонь, останавливая отряд. – Граница лагеря, – объясняет он, обернувшись к детям, – Обычно они сильно охраняются, поэтому идём как можно осторожнее. Гвенн пойдёт вперёд и попробует примерно определить, сколько их там может быть.

Гвенн кивает и подстёгивает лошадь.

– За мной, – машет он рукой остальным.

Судя по всему, это действительно небольшой лагерь – они уходят чуть дальше и сразу же видят сквозь деревья хижину хиличурльего вожака, даже не самую высокую и украшенную из тех, что встречались Кайе. Тем лучше; значит, им хватит не более получаса, чтобы обойти его со всех сторон. Но, чем ближе они подходят, тем отчего-то неспокойнее становится у него на душе. Он смотрит, как Гвенн уходит вперёд, как привстаёт в стременах, вытягивая шею, волосы – яркое пятно среди лесной черноты, – и что-то в том, как тишина вокруг неё скрадывает звуки, ему совсем не нравится.

Она вдруг замирает и медленно опускается обратно в седло. Рывком оглядывается – и разворачивает лошадь обратно. Гвенн равняется с ними, и вид у неё растерянный.

– Сэр… – начинает она и запинается. Нервно сглатывает, оглядываясь, – Там никого нет.

Кайя натягивает поводья.

– То есть? – не понимает он.

– Ну… – Гвенн поджимает губы, взгляд её виновато бегает, – Никого. На башнях пусто, в хижинах тоже.

Это ещё что за чёрт, думает он. Разведданные не могли так быстро устареть – хиличурлы редко одновременно покидают свои лагеря, только если…

– Понял, – отвечает Кайя. – Оставайся здесь, я посмотрю.

Он трогается с места. Осенний воздух застыл тяжёлым одеялом, и каждый шаг его лошади отдаётся глухо, как через толстое стекло. Дети за его спиной замерли, боясь шелохнуться; солнце теряется в сплетённых ветвях, светит одновременно всюду и нигде. Кайя сворачивает с дороги и спешивается, подходит ближе к одной из смотровых башен.

В нос ударяет крепкий и гнилостный звериный запах – но лагерь, обнесённая со всех сторон хлипкой загородкой поляна, видная отсюда полностью, действительно пуст: прогоревшее кострище всё разворочено, всюду – груды грязного тряпья, беспорядочные пепельные следы когтистых лап. Кайя поднимает и откидывает в сторону ствол молодого поваленного недавней бурей деревца – и под ним оказывается обрывок самодельного флага, чёрное солнце втоптано в пыль. Что-то заставило их побросать все свои пожитки и в спешке сбежать – не видно ни одного мёртвого хиличурла, они успели уйти прежде, чем опасность доберётся сюда, но не значит ли это, что…

Что-то мелькает среди деревьев, лёгкий, едва слышный шорох – но Кайя не успевает разглядеть, что. Тишина становится почти ватной, подрагивает вокруг. Он трогает холодную рукоятку меча. Потом оглядывается на детей – те сбились в кучу, озираются по сторонам – видно, тоже что-то услышали. Кайя встаёт в стремя и перемахивает через спину Деметры, переходит сразу на рысь.

– Уходим отсюда, – говорит он, приближаясь к детям – те глядят на него во все глаза, но слушаются и срываются вслед, – Быстро.

– Что происходит? – Гвенн равняется с ним, – Я думала, там никого?

– Объясню, как выберемся, – он смотрит на остальных и сталкивается с непонимающими встревоженными взглядами, – Здесь что-то…

Гвенн вдруг бледнеет – и он чувствует плечом порыв ветра от чего-то большого.

Кайя успевает развернуться и создать ледяной щит, чудом удержавшись в седле, – когти с лязгом обрушиваются и соскальзывают по льду, оставляя глубокие борозды – и впереди вырастает дышащая дымом тёмная глыба, заставляя лошадей надрывно заржать и подняться на дыбы.

Чёрт, думает он, вытаскивая меч из ножен. Чёрт возьми.

Только этого сейчас не хватало.

Он выбрасывает руку в сторону, загораживая собой визжащих детей. Гончая Бездны – вздыбленная обсидиановая шерсть, слепые провалы глазниц на оскалившейся морде – выгибает горбатую спину, утробно рыча и капая тёмной жидкостью из пасти, когти гребут и взрывают землю. Изломанная, искажённая проклятием тварь. Она медленно обходит их, примеряясь, присматриваясь, и Кайя ощущает на себе её прожигающий невидящий взгляд, как он забирается под самую кожу, вспарывает, взрезывает – что-то…

Чувствующее это в нём, осознаёт он, и лёгкие сковывает льдом. Знающее его.

Кайя вскидывает меч в блок, когда гончая кидается на него с низким рыком, и лезвие плоско врезается в её огромные лапы, когти высекают искры по стали. Он с силой отталкивает её, и она тяжело рушится в дорожную пыль – но тут же поднимается обратно, ещё огромнее, темнее, чем была, шерсть змеится чёрным дымом, поглощая свет.

– Спокойно, – говорит Кайя, сглотнув, – Спокойно. Поднять щиты.

Кто-то из детей за его спиной сбивчиво бормочет молитву Барбатосу. Гончая снова идёт кругом – бесшумные, размеренные шаги – взгляд пустых глаз прикован к Кайе, дыхание надсадно свистит в дырявой груди.

– Приготовиться, – продолжает он, призывая Крио в свободную ладонь, белый свет окутывает пальцы, – Когда я скажу…

Гончая горбится, пригибаясь к земле, – и, взревев, бросается гигантской тенью.

– Уходите!

Дети, как один, срываются с места. Кайя успевает скрестить перед собой меч и длинную ледяную иглу, тварь рвётся через них, пытаясь достать его лязгающими клыками, зловонное дыхание ошпаривает лицо; он стискивает зубы и скапливает энергию в руках, – меч покрывается инеем, лёд разрастается шипами, врезается в горло гончей, – и, выспыхнув, взрывается снопом игл, отбрасывая её прочь. Кайя подстёгивает Деметру, заставляет перейти на галоп, догоняя детей, смотрит через плечо – тварь уже поднимается из груды сухих листьев на обочине, задирает пронизанную льдом голову и воет, призывая остальную стаю, низко, призрачно-гулко.

– Вперёд! – кричит он детям, – Щиты по обе стороны!

Гвенн, мертвенно-бледная, огромными от ужаса глазами следит за ним – потом встряхивает головой и пригибается к лошадиной шее. Кайя оглядывается: к той первой гончей, гигантской, иссиня-фиолетовой, присоединилось ещё несколько поменьше, отливающих едким золотом; оскаленные истекающие чернотой пасти, полные клыков-бритв, солнце бликами играет на стальных когтях. Откуда они взялись в этой части Мондштадта, чёрт возьми, думает он, готовя в ладони лёд, куда смотрели предыдущие патрули, – и, резко развернувшись, выбрасывает руку, землю позади прорывают сверкающие ледяные глыбы, вырастая стеной.

Это задерживает гончих на какое-то время – и его преследует только пронизывающий скрежещущий вой. Кайя догоняет детей и равняется с ними. Все взгляды тут же обращаются к нему, полные недоумения и страха.

– Что это было? – голос Гвенн истерично подрагивает, – Что это за существа?

– Гончие Бездны, – Кайя пытается перекричать ветер, бьющий в лицо, – Создания Великой грешницы. Неизвестно, откуда они тут взялись.

Кто-то плачет, всхлипывая в голос; некоторое время слышно только тяжёлое надрывное дыхание и топот копыт по мягкой дорожной пыли. Тишина перестаёт давить так сильно, как только они добираются до развилки, от которой отправились час назад, и лес снова оживает, по-осеннему сонный и безмятежный, словно его не сжирает изнутри проклятием. Здесь они замедляются, переходят на рысь; никого больше нет – видно, они вернулись первыми. Дети не задают вопросов, даже не болтают между собой. На душе у Кайи тоже всё ещё смутно, и он молча смотрит в сторону, куда уводит другая тропинка.

Вскоре он видит, как из-за поворота дороги выбегает маленькая фигурка, – и прищуривается, солнце бликует по её доспехам. Девочка бежит одна, спотыкаясь на бегу, и даже на расстоянии видно, как тяжёло она запыхалась. Она приближается, лицо, покрытое пылью, раскраснелось и взмокло, – и Кайя замечает: у неё нет оружия, с правого плеча сорван доспех. Гвенн вздрагивает и перелезает через спину лошади.

– Дана! – кричит она, тяжело спрыгнув, и подбегает к девочке, хватает её под талию и закидывает руку себе на плечо, – Где остальные?

Кайя спешивается, дети – вслед за ним, подходят ближе, тревожно переговариваясь. Гвенн подводит Дану к нему, помогает ей опуститься на землю.

– …ранен, – выдыхает та и хрипло хватает ртом воздух, трудно кашляет. В груди у неё свистит.

Кайя садится на колено перед ней. Взгляд её мутный, невидящий.

– На нас… напали… – продолжает она, плечи её судорожно вздымаются и опадают, – Все выжили, но… Ронан… у него… нет… и мы…

Дана закашливается, потом поднимает голову, глаза её круглые и стеклянные. Гвенн, закусив до белизны губу, поглаживает её по вздрагивающей спине.

– Не торопись, – говорит Кайя, отвязывая от пояса флягу с водой и протягивая ей, – Где остальные?

– Мы получили… птицу, что в городе… – она смотрит прямо в лицо Кайи, но совсем не слышит, что он говорит.

Его отчего-то пробирает ледяной дрожью, – рука с флягой замирает, – и он чувствует, что она сейчас скажет.

– В городе… что-то случилось.