Зашедшая с бокового входа фигура в чёрном плаще хрипло поздоровалась и, не торопясь раздеваться, исчезла в направлении служебных помещений «Порта». Успела ей ответить одна только Хигучи Ичиё, официантка ресторана, явно пребывавшая в возбуждённом ожидании с самого своего прибытия.
Ранние приходы девушка объясняла тем, что успевает подготовить рабочее место бармену Акутагаве, которому это непременно улучшает хмурое утреннее настроение. Накахара, правда, никаких перемен в степени сдвинутости бровей коллеги не замечал, хотя Хигучи и старалась изо всех сил. Но ничего не говорил — чем бы дитя ни тешилось… И сейчас официантка, к слову, со всей тщательностью намывала барную стойку.
Это было определённой стабильностью, рутиной в их ресторане, и Чуя сам исполнял некоторые утренние ритуалы перед открытием. К примеру, бережно протирал от пыли и открывал рояль, стоящий на небольшом возвышении в обеденной зоне. Несколько разминочных упражнений, а следом настроенческих музыкальных композиций мягко приводили моторику и голову в тонус, что бодрило приятнее кофе. Сверх этого — дофамин. А в начале долгого рабочего дня он никому не помешает.
Единственное, чем порой грешил Накахара при повышенной сонливости — за исполнением несложной лирики он впадал в навязчивые фоновые рассуждения. И ладно, будь это перебор предстоящих дел и расписания важных гостей на сегодня…
Осаму Дазай. Человек, не обделённый ни красотой, ни обаятельностью, ни стратегическим умом, ни фанатизмом к издёвкам над коллегами. Очаровательный заместитель директора и администратор, буквально выросший в этом заведении, милейшее существо снаружи и сущий дьявол внутри — самое страшное, что могло случиться с человечеством. Самодостаточный и обогретый господином Мори, этот человек в один прекрасный вечер оставил заявление об увольнении на столе директора, в одиночку закрыл ресторан и, начиная со следующего утра, перестал появляться в поле зрения. И было бы дело только в его крысином побеге от обязанностей перед заведением…
Чуя моментально прервал игру и захлопнул крышку клавиатуры рояля, заставив вздрогнуть Хигучи за барной стойкой. Вот ещё, не будет он этому предателю музыку посвящать.
Часы над входом сообщали, что до открытия осталось двадцать минут, и Накахара рывком поднялся, намереваясь пробежаться по помещениям на предмет их готовности к приходу клиентов.
***
— Не злись так, Куникида, — пожурила Йосано, стряхивая с чёрной рабочей юбки невидимые пылинки. Посетитель кофейни только-только скрылся за входной дверью, доброжелательно звякнувшей колокольчиком, и Доппо, выгнанный из-за стойки улыбающейся Акико — не выносить же на люди внутренние распри заведения — снова появился поблизости.
— Заместители директора и другие сотрудники не должны отрабатывать сверхурочные вместо какого-то ленивого болвана, — Куникида, кажется, готов был зашипеть королевской коброй. Кенджи со шваброй наперевес даже попятился в сторону подсобки и поспешил скрыться. — Не знаю, за какие такие рабочие компетенции и опыт его всё ещё держат, но дисциплину прошлая работа в нём отнюдь не воспитала. И это невозможно терпеть!
— Поговори с ним, когда он придёт. Сейчас твоя злость на Дазая только распугает клиентов. Добрый вечер! — вновь обернулась девушка ко входу, заслышав звон.
Рампо, потягивающий за ближним столиком молочный коктейль из самого красивого бокала, который только нашёлся для него, под предусмотрительным взглядом Йосано промолчал, что сегодня Дазай точно уже не появится, раз уж сбежал в последние три с половиной часа рабочего времени. Ведь прогул — это четыре. А этот изворотливый уж, как любой жулик и хитрец, знал правила и трудовой кодекс неприятно хорошо. Куникида честно считал, что из-за него одного необходимо внести изменения в устав кофейни.
Перемалывающий кофе стажёр Танизаки заглушил возмущение Куникиды, которое могла услышать подошедшая к стойке клиентка, и Рампо жестом позвал коллегу.
— Подготовь пока акт о прогуле, — расплылся в лисьей улыбке Эдогава. Куникида не уследил, во сколько исчез коллега, и, что никакой акт подписывать не придётся, тот спокойно завтра докажет. — Когда Дазай появится, останется только взять с него объяснительную, и тебе не нужно будет больше тратить время впустую.
Йосано, не слышавшая, о чём переговорили эти двое, но проводившая удивлённым взглядом внезапно остывшего Куникиду до самого входа в административные помещения, обернулась на Рампо, пока клиентка искала в сумочке карту. Эдогава только одарил её самодовольной ухмылкой и вернулся к своему милкшейку. Куникиду нужно просто занять чем-нибудь, и буря в стакане уляжется — он же не кола с ментосом.
***
— Прекрасная дама, — окликнул один из гостей, выбравший столик в достаточно отдалённой зоне. Ради него блондинистой официантке специально приходилось время от времени появляться в этом зале, и вот наконец она поспешила к посетителю по действительному делу. — Как я могу к вам обращаться?
— Хигучи Ичиё, — остановившись у стола, ответила девушка. — Желаете ещё что-то заказать?
— Дорогая Хигучи, позовите администратора, пожалуйста, — с вежливой улыбкой попросил гость.
Официантка замерла, но постаралась подавить замешательство во взгляде. Где она не доглядела, что не заметила?
— Вас не устраивает наше обслуживание или качество принесённой пищи? Я глубоко извиняюсь от лица заведения и…
— Нет-нет, не стоит. Ваш ресторан мне очень нравится. — Гость явно не лгал, но Хигучи продолжала чувствовать себя крайне неловко, не понимая, чем вызвано такое поведение посетителя.
— Хорошо, сейчас я схожу за ним.
И торопливо засеменила в сторону служебных помещений.
— Здравствуйте, я администратор. — Чуя приблизился к столу в некотором напряжении — суетящаяся Хигучи ни слова по делу не сказала о возникшей проблеме, отчего он не мог заставить себя сфокусировать взгляд на посетителе и смотрел значительно выше. — Можете обращаться ко мне Накахара…
— Привет, слизняк.
Голова опустилась сама собой, а глаза изумлённо остановились на госте, сталкиваясь с его насмешливым взглядом.
— Чёрт тебя дери, Дазай! Ты чего здесь забыл?!
Хигучи, неловко топтавшаяся за углом и нервно сжимавшая в руках блокнот, даже подскочила от этого восклицания.
— Не по уставу говоришь, — насмешливый взгляд, опустившийся ниже лица Чуи, остановился на бейджике. — Администратор. Не помню, чтобы в этикете «Порта» разрешалось грубить гостям, тем более — старым товарищам.
— Так ты и не товарищ. — Накахара свысока фыркнул. — Не отвлекай меня от работы, говори быстро и по делу.
— Сегодня среда-а, — протянул Осаму, с наигранной усталостью подпирая голову забинтованной рукой — словно неумелое враньё его мгновенно утомило. — А отчётов больше всего нужно писать перед выходными и после них. Дни закупок и поставок даже не близко. Кого ты обманываешь… администратор?
Дазай тихо рассмеялся, а Чуя уязвлённо вскинул голову.
— Не кипятись, слизняк, — гость наконец примирительно улыбнулся. — Скоротай остаток своего однообразного рабочего дня в моей компании, буду признателен.
— Я на работе, идиот. Ты ещё алкоголя закажи.
— Бесподобная госпожа Хигучи Ичиё, — Дазай обернулся в сторону, где пряталась девушка, после чего официантке пришлось покинуть своё укрытие. — Принесите нам ***. Оно не указано в меню, однако стоит в стеклянном шкафу напротив кабинета некого Мори Огая вместе с доброй сотней благодарственных писем. Помнится, я привёз из одной командировки парочку ящиков этого вина, и думаю, никто не будет против, если я воспользуюсь своим же. Оставьте там это, — Осаму быстро написал из ниоткуда взявшейся ручкой на первой попавшейся салфетке: «Подано по просьбе О. Д.» и передал Хигучи.
Девушка очень неуверенно обернулась на Накахару, в столь странной ситуации боясь принять решение без распоряжения начальства.
— Принеси ему, — администратор со сквозящей в голосе безнадёжностью прикрыл глаза. — Не отстанет же.
Хигучи коротко кивнула и поспешила в сторону кабинета Мори Огая.
— Как грубо с твоей стороны, — не удержался Осаму, мигом отмечая зажёгшуюся в чужом взгляде несдержанную злость. Интересно, обычным посетителям всё так же просто вывести Накахару из себя или это исключительно его, Дазаевская, прерогатива? Так или иначе, поддаётся он умилительно легко.
— Слушай, я действительно занят. Рабочий день ещё не закончен и, к твоему сведению…
— Час и семь минут до закрытия. Так и быть, я подожду тебя, малыш Чуя.
— Если не хочешь, чтобы тебя вынесли отсюда вместе с мусором, веди себя прилично, — шикнули на него в ответ.
За полчаса до закрытия Дазай сдал всю посуду, кроме, разумеется бокала и вина; Хигучи бегло подметила, что поел гость идеально чисто, не оставив на столе ни крошки, ни капельки. Так старались делать сами сотрудники, когда, бывало, вне рабочего времени перекусывали в основном зале ресторана. Но настолько безупречно с задачей не справлялся даже завсегда аккуратный во всём Акутагава, и всё равно приходилось по мелочи, да убираться. Хигучи решила, что просто что-то не увидела. От размышлений её отвлекла очередная обворожительная улыбка гостя, под которой официантка стушевалась и поспешила удалиться. Дазай и так со странной внимательностью присматривался ко всему, что происходило в зоне видимости, и это не было похоже на обычное посетительское любопытство. Что-то оценивающее и изучающее мелькало в его взгляде, и Хигучи для себя сделала два вывода: гость интересуется «внутрянкой» работы ресторана и планирует открыть собственное заведение либо же по каким-либо причинам его привлекло именно это место. Потенциальный партнёр под видом посетителя? Предвестник проверки потребнадзора? Он был знаком с Накахарой — этот факт оставался, несомненно, важным, но просто другом, заглянувшим к нему на работу из интереса, не выглядел.
***
Дазай в юность свою прекрасно договаривался с любым человеком, который был ему чем-то нужен: в личном ли общении, в рабочем или даже тот просто умудрился попасть под прицельный мгновенный интерес. И договаривался далеко не всегда честно. Но Мори Огай не противился, а на намёки недовольных партнёрских менеджеров вежливо улыбался, как правило, без труда выгораживая дорогого воспитанника. Социальными навыками Дазай владел в совершенстве, но это, в каком-то смысле, осложняло задачу сблизиться с ним — он вообще старался никого не впускать в мысли и душу, отгораживался настолько, насколько это было возможно на его должности, пропадал по закупкам, встречам с партнёрами, запирался в кабинете, хотя бумажную волокиту не любил до ужаса. Для улаживания конфликтов со сложными клиентами выходил и справлялся с задачей на отлично, в этом к нему никаких нареканий не возникало.
Накахару он бесил. С самого начала. Уже в первую встречу, когда Чуя только появился после успешного собеседования, Дазай разглядел в новичке зачатки заинтересовавшей его экспрессии и просто не упускал случая повеселиться, выводя коллегу из душевного равновесия и добиваясь от того состояния если не исступления, то будоражащей злости и неистово краснеющего лица.
Впрочем, как-то — года за два до крысиного увольнения — этот умник поскользнулся по пути на работу и разбил себе практически пол-лица. От края брови по скуле вниз протянулась рана, а отёк от ушиба даже начал наплывать на глаз; Мори Огай в тот день должен был уехать, поэтому после тщательного осмотра обработал, что следовало, при этом отправил подвернувшегося под руку Накахару на кухню за льдом, и воспитаннику порекомендовал забинтоваться. И в ближайшее время особо не светиться в зале. Когда Чуя вернулся, начальника уже не было, зато Дазай у зеркала в его кабинете криво-косо заворачивал лицо в не самые удобные, но единственные найденные там бинты. Получалось, откровенно говоря, плохо: повязки съезжали с нужного места, ужасно топорщили волосы и совсем не хотели выполнять свою функцию.
— Дай я сделаю, — не выдержал наконец Накахара, отлипая от столешницы чуть позади коллеги и бросая пакет со льдом прицельно в изящную Огаевскую вазу с парой яблок.
— Да что ты своими детскими ручонками сделаешь — даже до лица не дотянешься, — фыркнул Дазай, не довольный своим неуспехом больше, чем вмешательством Чуи.
В ответ на сказанное он получил лёгкий подзатыльник со здоровой стороны, тихо ойкнул и скривился.
— Тебе рук не хватает. Держи спереди на нужном уровне, пока я буду сзади расправлять и завязывать, — распорядился Накахара и сразу принялся за дело. Даже коллега от него такой прыти не ожидал, но подчинился.
Чуя несколько раз пальцами прочесал тому волосы, аккуратно переуложил их, подстраивая под бинты, закрепил повязки и поинтересовался, не давит ли. Дазай ответил короткое: «Нормально», — и почему-то даже не выпендривался, бросил только на товарища пару не совсем понятных взглядов, после чего Накахара просто ушёл работать. Пару дней после Осаму приходил, снова кое-как самостоятельно замотанный, на что Чуя долго оценивающе пялился издалека, пытаясь прикинуть, может, хоть с какого-нибудь ракурса это не выглядит так отвратительно, как ему кажется, но после подлавливал Дазая один на один в административке и предлагал переделать вакханалию на голове в нечто более презентабельное. Администратору иначе никак. Дазай не особо сопротивлялся — ему что, нравилось?.. Накахара, например, прикосновений к своим волосам не любил, но до чужих странностей дела особо не было.
А потом как-то…
Время подходило к закрытию, клиентов не предвиделось, и Накахара оставил в зале второго официанта на одиноком дежурстве. Хотелось побыстрее разобраться с итогами кассы и выдвинуться в сторону дома: погода снаружи активно портилась вместе с настроением, а добираться было неблизко. После стука в дверь и появления в проёме лица Чуи, Дазай — реально что ли занимался работой? — разом спихнул в сторону все разложенные по столу бумажки и в мгновение принял самый безалаберный вид.
— Отлыниваешь, малыш Чуя? Так ведь и не дорастёшь до должности посерьёзнее.
— Да уж явно отлыниваю не сильнее тебя. Я сдаваться пришёл.
— Ещё двадцать минут, — хмыкнул Дазай и демонстративно постучал пальцем по обратной стороне запястья.
— Не придёт уже никто. Да и дождь собирается, как домой ехать, если начнётся, понятия не имею. Может, успею проскочить.
— Не положено отпускать вас раньше, — скучающим тоном протянул администратор и откинулся в кресле. Выглядел он, однако, так, словно пытался придумать выход из этой ситуации, хотя Накахара понимал — тому глубоко наплевать на чужие хочу — не хочу. — Дождь, говоришь, будет? То-то думаю, отчего так мигрень накатила.
— Не выглядишь страдающим, — сухо отметил Чуя, на что Дазай растянул губы лёгкой улыбке, хотя в глазах не было ни намёка на хорошее настроение.
— Может, не совсем мигрень, конечно, — вдруг продолжил он, когда коллега, коротко вздохнув из-за несложившегося плана, собрался выйти. — Много сижу-у, мало дви-игаюсь, отсюда спазмы и нарушение кровообраще-ения…
— Пусть Мори отправит тебя на обследование. А сейчас попробуй размять шею и помассировать кожу головы, если думаешь, что это правда не мигрень.
— Да самому как-то неудобно, не выходит особо, — с капризным недовольством выдал Дазай. — Слушай, раз ты всё равно на работу уже положил, подсобишь?
И приподнял уголок губ.
— Ишь ты, — Накахара вытаращил на него глаза. Такое наглое предложение его ошарашило. — Да тут если и связываться, то только за премию или повышение.
— То есть, с тобой всё-таки можно договориться, — хитро прищурились глаза на расчётливом и коварном лице.
— Да никогда не знаешь, чего от тебя ждать. В любом договоре найдёшь такую лазейку, так изъебнёшься, что страх как дороже выйдет.
Дазай помолчал, обдумывая какую-то идею, параллельно пару раз обведя коллегу косым взглядом с головы до ног.
— А если и впрямь без подводных камней? Весь договор: ты немного помогаешь мне с головной болью, а я не сообщаю Мори, что ты пытался слинять так рано по пустяковой причине и последние полчаса вообще отсутствовал на должном месте.
Вот он всё и вывернул. Как обычно.
Спорить резко стало лень, осознание бесполезности очередного сотрясания воздуха накатило не хуже зарядившего за окном ливня. Сам Дазай тоже красноречиво качнул головой в сторону вздрагивающих на сквозняке жалюзи и выжидающе уставился на Чую.
— Чёрт с тобой. Но без приколов, а то мало ли, какой «способ снятия головной боли» ты там себе нафантазировал.
— О-о-о, — администратор негромко рассмеялся. — Способы ты волен выбирать сам, так и быть.
Накахара, неловко переминаясь, прикрыл-таки дверь — жалюзи это не успокоило — и двинулся за кресло коллеги. Тот проводил его заинтересованным взглядом, пока Чуя окончательно не скрылся из виду. Дазай наклонил голову, давая чужим рукам бо́льшую свободу, и спустя несколько осторожных движений среди волос заметно расслабились его плечи, и сам он притих. Видеть его таким… мирным… Ощущалось очень непривычно. Может, вправду страдает от головных болей — аж к Накахаре обратился; тогда ему точно нужно посоветоваться с Мори Огаем.
Окно кабинета выходило во двор, и, несмотря на громыхающие по карнизу капли, в остальном сохранялась тишина, сюда практически не долетал шум машин с улицы, и работать в таком помещении, наверное, истинная благодать. И никакой беготни по залам.
По инерции — так уж само собой сложилось — одной только головой Накахара не ограничился и со старанием прошёлся по шее и плечам, иногда заставляя Дазая издавать тихие, но едва ли довольные звуки — сидячая работа последней пары недель, пока заживала злополучная травма, лишившая завсегда скачущего по деловым встречам представителя «Порта» всех возможных выездов, одарила его рядом спазмов и застоев. Оно и неудивительно. Однако и сам Чуя подустал за день, поэтому ни силой, ни энергией с излишком делиться не желал и процедура «помощи» не заняла много времени.
— Надеюсь, после этого ты ненароком свернёшь себе шею от лёгкости движений, — буркнул он напоследок и отошёл к двери, намереваясь сбежать от нарастающей в тишине неловкости, но был нагнан фразой. Не ответом.
— У тебя, как я понимаю, ни зонта, ни куртки, ни денег на такси. Верно? — Дазай с видом довольного начёсанного кошака потягивался в кресле, и Накахара даже позавидовал его удовлетворённой беззаботности.
— Проницательно, но уже ничего не поделаешь.
— Если закончите там раньше, чем погода придёт в норму, оставайся. Я сам ещё должен кое-какие штуки доделать, и выгонять тебя, запирая перед носом двери, никто не станет. Должен же когда-то этот дождь закончиться — ливни не имеют привычки затягиваться.
Чуя сначала честно подумал, что чего-то во фразе не понял. Дазай сейчас… предложил скоротать время после закрытия… с ним? Пальцы так и замерли на дверной ручке, а Накахара, в замешательстве нахмурившись, обернулся через плечо. Коллега же как ни в чём не бывало зашуршал по столу, вспоминая, с какими бумажками возился прежде, а про Чую словно и думать забыл. Будто тот уже ушёл из кабинета, а последняя фраза брошена вслед так, чтобы прозвучать, но не быть услышанной. Накахара Дазаю своими незамысловатыми действиями ненарочно создал в голове фильтр негатива?
— Что такое? — не поднимая глаз, подал голос виновник сбоя чужой картины мира. — Забыл, как пользоваться дверью?
А, нет, всё нормально. Его просто заклинило. Статистическая ошибка.
Ливень не заканчивался ещё два часа. За это время они на пару перебрали отложенную в долгий ящик накопившуюся отчётность, лениво перебрасываясь подколами, из которых Накахара для себя выяснил, что «не такой уж он и дурак, а в его лохматой рыжей башке явно есть зачатки разума».
Работы у Дазая и впрямь оказалось навалом. Конечно, Чуя и не думал, что администратор играет в кабинете в приставку, разгадывает кроссворды или днями напролёт переписывается с девушкой, если таковая у него имеется, но дел было непочатый край. Спасибо за помощь Дазай, впрочем, не сказал.
— Ещё немного, и я не смогу попасть даже в метро, — процедил Накахара, с нарастающим напряжением наблюдая на настенных часах, как время медленно и неумолимо перешагнуло половину первого.
Краем глаза Дазай заметил, как начал сминаться лист в чужих нервно сжатых пальцах, и поспешил забрать его требовательным движением.
— А как бы я сам сейчас хотел развалиться на диване… Но реальность жестока — бесконечные доки похоронят меня в своём бумажном гробике заживо.
— Ну да, куда тут без твоей драматизации всего сущего.
Чуя, остро ощущая себя закоротившим электрическим прибором, ради уничтожения этого несправедливого мира готов был выйти под дождь. И хоть пешком отправиться домой, куда бы дошёл, в лучшем случае, когда начнётся утренний час пик.
Видимо, эти размышления слишком явственно читались на Накахаровском лице, и Дазай как бы невзначай заговорил:
— Ты не подумай чего, я совершенно не хочу ничего тебе предлагать, потому что малыш Чуя меня искренне забавляет и раздражает одновременно. Но как хороший руководитель я должен подключиться к решению проблемы своего сотрудника.
— И так торчишь тут со мной несколько часов к ряду. — По тому, как у администратора насмешливо дёрнулся уголок губ, а отведённый взгляд приобрёл отстранённую задумчивость, Накахара понял, что Дазай и так засиделся бы здесь до глубокой ночи. — Сам-то как теперь будешь добираться?
— Не считай меня таким добряком, до утра сидеть здесь не стану. А домой ехать мне не надо, живу я недалеко.
— Насколько недалеко? У Мори что ли?
— Спаси и сохрани, нет конечно. Но ближе, чем твоя станция метро.
— И куда мне деваться, по-твоему? Спать тут перед входом на крыльце?
— Можешь с комфортом разместиться у меня в прихожей на коврике. Это подкрепит твой статус верной собачонки.
Накахара собрался вспылить, но лицо Дазая приобрело настолько явно издевательское выражение, что спорить расхотелось: этот чёрт всё равно делает это со всей старательностью специально, а слово за слово — они опять поцапаются и Чуя вообще останется без крыши на эту промозглую ночь.
— Я бы тут переночевал, — официант кивнул подбородком в сторону дивана у ближней к окну стены. — А утром уеду, как кто-то из администрации откроет.
— Завтра открывает сам Мори, так что исключено. И тебя по голове не погладят, и мне достанется по самое не хочу — это мне не нужно. Так что отказ. Пойдёшь со мной.
— Да чёрта с два. Я на работе при двух пересечениях в день едва тебя выношу, а целую ночь точно не осилю. Уверен, ты меня даже во сне доебёшь.
Лицо Дазая окончательно посерьёзнело, глаза легко прищурились, а с губ совсем пропала улыбка. Ещё слово со стороны Накахары — и будет точка невозврата.
Чуя вздохнул. Справедливости ради, адекватного выбора у него правда не было.
— Ладно. Уговорил.
— Ты уговорил себя сам, разве нет? — во взгляде Дазая скользнула ироничная смешинка.
— Не думаю, что это имеет значение. — Накахара прохрустел затёкшими пальцами и поднялся. — Пойдём тогда, чего тут торчать.
В тот вечер они впервые переспали.
Благодаря тому, как всё гладко и естественно подвело к неожиданной для Чуи близости, он до сих пор держит в мыслях, что Дазай умеет манипулировать погодой.
***
После закрытия ресторана и роспуска персонала они приглушили свет и позаимствовали из коллекции Огая ещё Дазаевского вина. На работе Накахара не пил — не положено, некогда, в иные дни необходимо оставлять голову в рабочем состоянии или же поутру вновь прилетать на смену, в связи с чем Чуя даже забыл, что в административке где-то припасён алкоголь. Некогда будучи опытным закупщиком, Дазай в нём разбирался на отлично, и пусть Накахара не всегда был согласен с бывшим коллегой в плане вкусов, в вопросе вина признавал чужую неоспоримую компетентность.
А ещё он на полном серьёзе считал, что не подвержен влиянию спиртного настолько, чтобы творить безрассудства. Однако сейчас пьяное сознание уверенно отрицало, что происходящее было давно желанным. Безрассудство? Хорошо. Жалеть о нём Чуя не будет, как не будет, возможно, и ещё одного подобного шанса. Дазай гулящий, Дазай цепляется за каждую юбку — что ему Накахара? Но Дазай вместе с тем замечательный любовник, и тело и предпочтения бывшего коллеги знает наравне со своими. Завидным он был… администратором, о подчинённом в своё время заботился со всей внимательностью.
Они уже пару минут жадно целовались в кабинете, вдали от больших окон гостевых залов; и в начале встречи вспыхивающий от каждого колкого слова, остро недовольный приходом Дазая, Накахара сам тянулся к нему, цеплялся за чужие плечи, перехватывал шею позади, удерживал себя на носках, создавая заломы на рабочих туфлях, и Осаму казался слишком высоким, хотя и горбился ради жаждущих и ненасытных губ — в жаркую юность, помнится, был по-комфортному ниже.
Неудобство позы брало своё, и Дазай, ведя в их самозабвенном танце, мягко потянул Чую за собой, наконец встречая позади диван и неторопливо опускаясь на него. К моменту, как он коснулся спинки, Накахара уже установил одно колено с внешней стороны чужого бедра, следом зеркально закинул второе и опустился, вновь требовательно вжимаясь губами в чужие и легко надавливая собственным стояком на Дазаевскую ширинку.
— Ведёшь себя, как обуянный гормонами подросток.
— Ой, заткнись, не можешь ты без своих дурацких комментариев.
Чуя ослабил хватку пальцев на чужих плечах и скользнул к верхним пуговицам рубашки Дазая; в полутьме приходилось искать их почти на ощупь, а руки мелко подрагивали, провоцируемые общим возбуждением. Возбуждение внизу живота тоже просило активного развития событий.
— Ты так спешишь… Мне льстит, когда меня хотят настолько. — Дазай негромко хмыкнул, а Накахара отпрянул непослушными пальцами от очередной пуговицы и с нажимом выдохнул:
— Я просил не открывать рот ради глупостей.
— А если…
Болтовня Дазая всегда казалась лишней, чересчур по-дурацки пытающейся заполнить тишину: неловкую или вполне уместную, — но сейчас Чуя слушать её не желал сильнее обычного, и поток слов прервал поцелуем. Осаму смиренно позволил заткнуть себя, не спеша перекатывая ладони по чужим бёдрам, обтянутым до неприличия узкими брюками. Останься он работать в «Порте», запретил бы подчинённому приходить в подобных неоднозначных вещах. Или же секс стал для него более частым служебным удовольствием.
А это непотребство в чистом виде руки так и чесались снять, поэтому застёжка на одежде вскоре ослабла, отчего Накахара должен был вздохнуть спокойнее.
Отвлекая самого себя от ностальгических и собственнических мыслей, Дазай с нажимом прошёлся руками по чужому телу вверх, огладил по пути вздрагивающие от прикосновений бока, скользнул большими ладонями за лопатки. Это позволило легко отвести Чую чуть в сторону, давая тому отдышаться после спонтанного поцелуя, а себе — пространство для небольшой шалости. Влажные губы прокрались по щеке к уху и на пару с зубами прихватили мочку, и едва слышное, но горячее дыхание в мгновение заставило член Накахары подняться до предела.
— Ты такой красивый в своём возбуждении… — так же тихо озвучил Дазай, очерчивая носом чужую скулу.
Он попытался уделить внимание шее — такой маняще чувствительной, особенно в местах, извечно закрытых чокером, но Чуя бросил вдруг: «На нас многовато одежды», — и принялся расстёгивать белоснежные — даже в уверенной темноте — манжеты, мешая Дазаю увлечься азартным перевозбуждением партнёра. Шея — особое место, и придётся постараться, чтобы добраться до неё даже из чистейших побуждений.
Пока Дазай стягивал с себя уже расстёгнутый верх, стараясь не тревожить и без того сидящего близко к краю бывшего коллегу, тот расправился со своей жилеткой и рубашкой; одежда отправилась на подлокотник, чтобы через некоторое время быть незамеченно скинутой на пол. Следом Накахару уронили на диван, одна из двух подушек отправилась ему под голову, вторая — наверх, на спинку, чтобы не мешала. Чуя в целом не прогадал, приобретя их, когда занял этот кабинет, и появившееся в распоряжении место для отдыха ценил, обустраивая его до максимального удобства.
Через несколько секунд на обоих не осталось брюк и обуви; и возбуждение Накахары давило, заметно давило на бельё, от которого его тоже поспешили избавить. Может, Чуя в нынешнем возрасте заводился не так скоро, как это бывало в оставленную в прошлом юность, но Осаму без преувеличения готов был расцеловать его в каждый сантиметр светлой и тёплой кожи за податливость и послушную открытость к его, Дазаевому, интимному вниманию. В обычное время Чуя ершился, сердился на любую фразу из уст бывшего администратора, даже когда доводилось проявлять к нему завуалированную или же совсем очевидную заботу, однако в близости эмоциональная отдача и доверие своего тела чужим рукам зашкаливали, и Дазай ощущал себя зависимым от этой двойственности, в которой только ему было позволено видеть Чую таким и в которой он был поистине избранным.
Накрывая чужие губы своими в очередной раз, Дазай думал только об этом. Когда рука его легко обхватила твёрдый член Накахары и большой палец скользнул по влажной головке, Чуя расслабленно простонал в поцелуй, удовлетворённый долгожданным прикосновением.
Следом длинные пальцы скользнули по ягодице к тугому кольцу мышц ануса.
— Смазка и презервативы в среднем ящике, как и раньше, — для внятности Чуя качнул подбородком в сторону шкафчика у дивана.
— Так ты спишь с клиентами, чтобы загладить их недовольство? — хмыкнули сверху. Дазай потянулся в указанном направлении, поэтому не успел среагировать на несильный удар под дых. — Если нет, то предположу, что руку тут приложил Мори — не просто так ты вырос до администратора.
— Не пори чушь, — рыкнул Накахара, а забинтованная рука с уже отложенным тюбиком и пачкой отвлекающе пробежалась от щеки по шее, ключицам и груди, пересчитала рёбра и проскользила по внутренней стороне бедра.
— Хороший ведь способ продвижения по карьерной лестнице, разве нет? — Поцелуй мазнул по виску, после чего зубы почти нежно прихватили мочку уха. Дазай прошёлся языком по раковине, едва весомыми касаниями губ спустился по щеке и насмешливым шёпотом продолжил: — Разве ты спал со мной не поэтому?
— Я сейчас уйду.
Дазай снова хмыкнул, но ничего не сказал, зато устроился губами на шее, а рукой скользнул к члену Чуи, вызывая у того длинный выдох на грани со стоном. Утяжелившееся дыхание на коже и несколько дразнящих движений сделали своё дело, и Осаму выиграл несколько секунд, чтобы вернуться за оставленной на подлокотнике смазкой и распечатать её.
— Как видишь, новая, — бросил Накахара, в полутьме кабинета присматриваясь к движениям бывшего коллеги. Тот уже выдавливал лубрикант на пальцы.
— Неужели дожидался моего визита? — ануса коснулись кружащими движениями, аккуратно и обильно смазывая.
— Скажем так, предполагал, что он возможен. — Когда внутрь скользнул палец, и то не целиком, Чуя сдавленно выдохнул. Дазай тут же поднялся к его губам и увлёк в глубокий поцелуй, чуть отвлекая от дальнейшего проникновения.
— Эта работа явно не идёт тебе на пользу, — отрываясь, вдруг прокомментировал Осаму, и только у Накахары возникла мысль уточнить, о чём он вообще, как голос понизился и стал вкрадчивее: — Ты забываешь, как расслабляться, Чуя.
Пара секунд — и мышцы уже более податливо пропустили палец до конца, и вскоре вместе с ним толкнулся уже второй. Накахара прикрыл глаза и сжал левую руку в кулак, неосторожно царапая собственное бедро, как дыхание снова опалило его ухо:
— Руки, Чуя. Ты знаешь, где они должны быть.
Голос, не терпящий возражений. Голос, которым, прищурившись, Дазай отчитывал особенно самоуверенных сотрудников, примешивая к тону лёгкие, едва уловимые нотки угрозы.
Тело пробило новой волной возбуждения, и пальцы сами собой вплелись в волосы бывшего коллеги, на каждое движение в анусе отзывчиво оттягивая тёмные пряди. «Какой умница», — интонация потеплела, а Дазай ввёл пальцы особенно глубоко, на что Чуя выдал короткий стон и чуть запрокинул голову. Движение не осталось без внимания, и к чувствительной коже открывшейся шеи припали губами. Давление внутри увеличилось — пальцы с усилием немного развели, а затем они двинулись к выходу. Стянув зубами чокер с его извечного места, Дазай прицельно оставил небольшой засос — к утру он нальётся лиловым, а Накахара будет проклинать бывшего коллегу на чём свет стоит, обнаружив на себе после утреннего душа особый сувенир. Впрочем, после он достанет новый чокер — пошире обычного — и с облегчением выдохнет. Пусть Дазай и издевается словесно, он всё-таки не сволочь и строгие порядки «Порта» насчёт следов на теле знает.
Кажется, в своё время эти «шлюшьи» украшения Чуя начал носить именно из-за него. Осаму довольно сощурился от этого осознания, а ещё от широкого жеста, прочесавшего ему волосы до самого затылка, и добавил третий палец, вызывая чужой стон с придыханием.
Когда Дазай многообещающе с нажимом проезжается по простате, губы сами собой растягиваются в удовлетворённой усмешке от того, как Накахара вздрагивает, а голос его непроизвольно становится выше. Осаму повторяет движение, и Чуя под ним стонет уже открыто, жмуря глаза и закусывая губу. Спасая от появления ранок, Дазай опять целует его и после каждого касания своим языком чужого отрывается, не желая заглушать ласкающие слух звуки, а Чуя отвечает жадно, рвано дыша прямо в губы, и действительно не молчит. В алкоголе ли дело, но каждый глубокий глоток воздуха кружит обоим голову всё сильнее, и Осаму не выдерживает, вынимает пальцы, несколько раз ощутимо проходится по чужому члену широким кольцом кулака и тянется к пачке презервативов.
Накахаре неистово хочется ощутить любовника внутри, и для скорого осуществления этого плана отвлекать его не следует, однако в возникшую паузу безмерно тянет целоваться, и Чуя приподнимается, дотягиваясь губами сначала до плеча, а затем до участка шеи, не скрытого бинтами. Время Дазай не тянет, делает всё быстро и отточенно — не забывая о смазке, и вот он уже вновь опрокидывает Чую спиной на диван и подпихивает тому под поясницу откинутую ранее подушку.
И теперь Накахара не терпит, утягивает Осаму в поцелуй — неожиданно тягучий и неторопливый, а когда чувствует головку у входа, медленно, стараясь почти не менять положение, фиксирует колени вокруг чужих бёдер и удобнее раскрывается.
Член входит туго, несмотря на подготовку, и Дазай одной рукой оттягивает ягодицу любовника, чуть ослабляя давление на себя. Чуя издаёт долгий звук, средний между стоном и мычанием — ему не больно, но так, чёрт возьми, непривычно. Осаму толкается глубже, и Накахара тает под ним от горячих ощущений внутри и невозможности куда-либо деться от наступления — это не игрушка, управляемая собственной рукой, отводимая назад, стоит только чувствам переполнить допустимый предел и заставить конечности подрагивать. Когда притормаживаешь, даёшь себе привыкнуть, а вместе с тем немного откатывается и возбуждение. Здесь такой возможности нет — и тебя берут сантиметр за сантиметром уверенно и неумолимо.
И чувство накрывает с головой, топит, заставляя захлёбываться в уже забытых ощущениях настоящего члена внутри и человеческого тепла по значительной части периметра кожи.
Топит оно и Дазая, которому теперь кажется, что это податливое тело старательно сводит его с ума, оглушая все рецепторы — трением этих горячих и узких стенок, сбивчивым опаляющим дыханием, выбиваемыми стонами, сжатыми в волосах пальцами. Запахом — пьянящим возбуждённым запахом. Раскинувшийся под ним и пьяно — от желания — заглядывающий в лицо Накахара прекрасен, в темноте не видно цвета его восхитительных глаз, но то, как они смотрят, выбивает почву из-под ног, а из сознания и низа живота — остатки самоконтроля.
Будучи близким к разрядке, Чуя почти не открывает глаз, брови его непроизвольно хмурятся, а изредка выныривающий из-под опущенных ресниц взгляд ни на чём не останавливается, как бы Дазай ни старался его поймать. Зато он чувствует нарастающую пульсацию чужого члена в руке, и слух ловит сбивчивое, с придыханием: «Оса-аму», — имя рвётся в середине, связки роняют голос в шёпот, и Чуя так восхитителен в этот момент, что никакое самое качественное и тщательно подобранное порно не заменит эффекта, который оказывает на Дазая состояние Накахары во время оргазма.
***
— Знаешь, я постоянно размышляю, что бы было, не уйди ты от нас, — признался Чуя, бессмысленным взглядом обводя проступающий во мраке узор на ламинате пола. У Дазая под боком хорошо, длинные руки сами вынуждают льнуть к большому телу, внушающему своим теплом чувство абсолютной безопасности, несмотря на нестабильное поведение хозяина.
— Ты так бы и бегал официантом или продавал дорогой алкоголь с барной стойки зажиточным шишкам, которые слоняются по разным местам в поисках таких милашек, как ты.
— Не все на свете подобны пидорскому тебе. — Накахара сказал это едва слышно, лениво, совсем без запала в голосе.
— Я вообще-то комплимент сделал, — обиженно пробурчал Дазай. — До зама ты ведь так и не дослужился.
— Отчего же? — весело хмыкнул Чуя. Сумрак кабинета и белеющая кожа второго плеча партнёра слишком хорошо сочетались, и фоном скользнула мысль, что подобная эстетика могла бы рождаться и чаще. — В следующем месяце старшая сестрица Коё уходит в декрет, а я официально стану главным помощником Мори.
— Сестрица? В декрет? Да ладно.
— Мы сами очень удивились, а как обрадовались… Как вспомню её лицо, когда она говорила о бесплодии, мне жутко становится.
Некоторое время молчали. Чуя наслаждался тишиной и потихоньку уплывал в царство Морфея, а Осаму о чём-то рассуждал про себя.
— Слушай, а ведь ты был инициатором установки здесь рояля, — вдруг раздался голос Дазая, вырывая Накахару из приятной дрёмы. — Ещё не забыл нот? Может, сыграешь?
— Сыграю, — как-то легко согласился тот, начиная неторопливо подниматься. Сил почти не осталось, мир перед глазами никак не хотел стоять на месте, но неожиданно потянуло в действительности исполнить бывшему коллеге ту самую композицию, которую Накахара ежедневно играл перед открытием ресторана, мысленно посвящая мелодию именно несносному Дазаю.
Без резких движений и никуда не торопясь, собрали вещи вокруг дивана, частично оделись: обувь, брюки, рубашка нараспах; жилетку Чуя отряхнул и оставил на спинке рабочего кресла.
Едва ли света, оставленного после закрытия в обеденной зоне, было достаточно, но мелодия так въелась в мышцы, суставы и сухожилия запястий, локтей и плеч, настолько впиталась в преданное музыке и болезненным воспоминаниям тело, что Накахара справился бы с исполнением и с закрытыми глазами. С непривычной нежностью клавиши проседали под пальцами, и Чуе показалось, что затёртая донельзя песня зазвучала теперь совсем иначе: не распутывая комок колючей проволоки души, а с робкой надеждой воспевая воодушевляющее разрешение долгого мучения.
— Виртуозно, — похвалил любовник из-за плеча, когда затихли последние звуки инструмента. Накахара и не заметил, как Дазай подобрался настолько близко. — По тебе точно не плачет консерватория или иное музыкальное заведение?
— И куда после? Учить безответственную шпану без слуха, которую притащили в музыкалку родители? — Чуя старательно сдержал вздох удовольствия, когда Осаму мазнул губами по коже шеи. — В крайнем случае, принимаю заказы на свадьбы и корпоративы, подготовлюсь к выступлению на званом вечере.
— Ну что ты за прелесть. Пропишу в своём завещании ещё один пункт.
— Если он касается выступления на твоих похоронах, требую двойную оплату. И чур в программу войдут одни весёлые мелодии, которые я только смогу найти.
— Потрясающая клиентоориентированность. Именно об этом я и хотел тебя попросить, — тягучим шёпотом проговорил ему на ухо Дазай.
— Кстати говоря, а чего ты вдруг решил нарисоваться? — обернувшись и тем прерывая новые попытки приставаний, скользнул по нему взглядом Чуя.
— Да так, вспомнилось, как забавно ты злишься от любого сказанного мной слова, вот и решил проверить, не поменялось ли чего, не дай бог.
Выпрямившегося Дазая смерили устало-ироничным взглядом, после чего Накахара вернулся в нормальное положение перед инструментом.
— Соскучился, в общем.
— Ещё чего!
— Да в курсе я, что ты в жизни не признаешься, — со смешком фыркнул Чуя и под разливающийся по всему телу океан спокойствия закрыл клавиатуру рояля. Кажется, из-за новой ассоциации от ежедневных утренних мыслей о Дазае ему теперь точно не отвертеться.
***
— Извините, вы же довольно давно здесь работаете и, думаю, можете мне помочь.
Акутагава вопросительно взглянул на Хигучи, замерев на месте за барной стойкой со стаканом и полотенцем в руках.
— Кто такой Дазай Осаму? Почему он приходил к нашему администратору, Накахаре Чуе, и имел совесть отрывать того от работы?
Рюноске развернулся к официантке всем корпусом и нахмурился, отчего девушке стало не по себе.
— Этот человек, Дазай Осаму, как долго он был здесь?
— Господин Накахара в тот вечер отпустил меня и весь сменный состав. Сказал, что они с этим гостем всё закроют сами.
Акутагава стоял с каменным лицом и смотрел куда-то сквозь коллегу. А потом у него задёргался глаз.
***
В кофейне всегда витал запах сладостей. Это Рампо, заядлый фанат всяких вкусностей, ежедневно высыпал в стоящие на кассе-стойке круглые баночки, похожие на аквариумы, новые порции мармеладных мишек, самых разнообразных конфет, а иногда жевательных резинок. Впрочем, на них предлагаемый Эдогавой ассортимент, конечно же, не заканчивался, но этого хватало, чтобы ловить со стороны коллег снисходительные взгляды — всё же замдиректора по финансовому планированию не мог устоять перед своим соблазном и в плане сладостей являлся злостным расточителем бюджета кофейни. Директор Фукудзава, правда, простодушно закрывал на это глаза и просил возмущённого Куникиду оставить в покое большого ребёнка.
Когда Йосано обернулась, не получив ответа на свой вопрос, Дазай неотрывно смотрел в панорамное окно по правую сторону от входной двери. Не успела девушка поинтересоваться, почему коллега отвлёкся от работы, как бариста молниеносно вытащил из-под стойки одну из резервных коробок с десертами и сунул в руки растерявшейся Акико.
— Отнеси это Рампо, пожалуйста.
— Что? Зачем?
— Я забыл, что нам нужно было отнести ему эту коробку. Заказы я приму, не беспокойся об этом.
Ровно в этот момент зазвенел колокольчик на двери, и в помещение зашла невысокая фигура, на ходу снимающая шляпу. Йосано разочарованно выдохнула с мыслью, какой Дазай, однако, бабник. Но уже на входе в служебку обернулась снова: это же была не девушка? И вправду, посетитель оказался молодым человеком, а смутили Акико собранные в хвост на плече огненно-рыжие волосы и небольшой рост. Тогда зря она так про Дазая; наверное, Рампо действительно просил переправить коробку в его кабинет. И Йосано исчезла в нужном направлении.
— Доброе у-утро, как начинается ваша рабочая неделя? — с наигранным дружелюбием пропел Дазай, а гость кофейни с выражением, полным смирения, забрался на высокий стул у стойки и устроил плащ на соседнем.
— С созерцания твоей рожи. Ужаснее может быть только… Да ничего не может.
— Уверяю тебя, ты просто не выспался и с таким настроем будешь весь день терроризировать официантов. Хорошего человека должно быть много — именно поэтому ты такой низкий и худой, да, малыш Чуя?
— Так и хочется прописать тебе в челюсть, да только у вас здесь камеры. Такая жалость. — Накахара без особого энтузиазма огляделся и вправду встретился глазами со всевидящим оком видеонаблюдения. — Сделай мне эспрессо-тоник, чтобы взбодриться, раз уж я пропускаю сегодня традиционную утреннюю разминку за роялем.
Некоторое время они непринуждённо молчали: между выполняющим работу Дазаем и проверяющим корпоративную почту Чуей воцарилась особая идиллия. Она возникала и в редкие моменты совместного прошлого, однако всё это, как думал до недавнего времени Накахара, кануло в Лету, было предано забвению коротким росчерком Дазаевой подписи на увольнительном несколько лет назад и вернуться не могло. Коллега легко отрёкся и от взрастившего его «Порта», и — от Чуи. Их взаимоотношения никогда не были важны Осаму, и в былую юность Накахара до едва сдерживаемых матов, обращённых к себе же, требовал не привязываться, не вестись на поводу у гормонов и дурной, непонятной симпатии. У него и Дазая по определению не могло быть совместного будущего — это стало кристально ясно сразу, как зародились первые сомнения, что коллега не такой уж и сволочной, каким завсегда старался казаться забавляющего его цирка ради. Однако красноречивое поведение Дазая в их недавнюю встречу заполнило болезненные пробелы в преданной душе; поверить в это было страшно, невероятно, но, кажется, прошедшие годы даровали бывшему коллеге понимание, что, в отличие от «Порта», к Чуе он вернуться хочет. И, вероятно, даже жалеет, что хотя бы не поговорил с ним тогда, не обсудил в одиночку принятое решение, не отнёсся к отношениям с достаточной серьёзностью, по молодой дурости решив всё за двоих.
То, как сейчас он между делом бросает на Накахару светлые улыбающиеся взгляды, говорит о главном — Дазай искренне рад, что Чуя позволил ему установить первый кирпичик на месте ранее безжалостно снесённого фундамента — неумело возведённого, кривого и шаткого. А теперь, вроде бы, бессловесно предлагает начать постройку вновь?
— Эй, Дазай, зачем Йосано принесла мне мармелад? Я специально поставил его в запас.
Из административки возник Рампо. Бариста и думать забыл, что избавился от напарницы за стойкой не самым логичным образом, чем коснулся ещё одного сотрудника. Но было поздно — Эдогава скользнул взглядом по посетителю, бросил ему дежурное: «Доброго вам утра», — и повернулся снова к Дазаю.
— Возможно, я что-то перепутал, прошу прощения, — беззаботно пожал плечами тот.
Накахара, не сдержавшись, фыркнул и тут же спрятал усмешку в чашке, догадываясь, почему прямо в момент его прихода все словно испарились из основного помещения. Однако гость уже привлёк внимание Рампо. Некоторое время тот прищуренно всматривался в лицо Чуи, а затем и вовсе нацепил очки. Посетитель даже скривил уголок рта от неловкости момента.
— Вы же Накахара из «Порта», — вдруг узнал Эдогава. — Будто вы свой кофе не делаете. Зачем к нам пожаловали?
Следом перевёл взгляд на усмехающегося Дазая, который несколько минут назад так по-глупому отослал отсюда Йосано, кинувшись принимать этот заказ, и поднял брови домиком в неожиданном понимании:
— Так вот что за опыт работы. Знал бы Куникида…
— Не говори ему, — стрельнул заговорщическим взглядом бариста. — Буду очень признателен.
Кивнув каким-то своим рассуждениям, Рампо оставил принесённую коробку на краю стойки и молча удалился к себе.
***
— Ты делаешь ужаснейший кофе на свете, Осаму.
Накахара спустился с высокого стула и подхватил с соседнего сидения плащ, остановившись на пару секунд у «аквариумов» со сладостями, чтобы выбрать себе жвачку.
— Стараюсь для тебя. — Дазай самым милым образом улыбнулся. — Приходите к нам ещё!
— Непременно. В твою смену и обязательно с водородной бомбой, — уже направляясь к дверям, пообещал гость кофейни. — Напиши вечером, как будете закрываться.