С помощью Арису мне удалось убедиться, что карты действительно спрятаны не в сейфе, но за картиной с оленем, как я и предполагал ранее. Этим вечером я заберу карты, и мы с Куиной покинем "Пляж". И, возможно, Кобаяси тоже уйдёт с нами. Я на это очень надеюсь. Ненавижу признавать и никогда не произнесу это вслух, но она стала чем-то более важным и значимым, чем просто партнёршей в сексе, временным соглашением.

Не знаю, что мы будем делать дальше и как распоряжаться картами, если только один сможет уйти, но я что-нибудь придумаю. Если не я, то кто ещё сможет найти выход в такой ситуации? Главное только, чтобы она была рядом ещё какое-то время, пока это место не разлучит нас, не заберёт кого-то в одной из игр. Пограничье — место жестокое, но справедливое и по-своему интересное.

Так что я иду к ней, перед тем как пойти и забрать карты, смотрю на неё внимательно, стоя на пороге её комнаты и выдыхаю, делая всё возможное, чтобы она не услышала отчаяние в моём голосе:

— Будь у меня возможность, я бы тебя забрал.

— Мне бы всё равно не помогли эти карты, даже если бы здесь было две колоды. Не я их собирала, — отзывается она невозмутимо, а я вспоминаю сотни разговоров, что мы вели до этого, но Кобаяси всегда сводила к тому, что от карт ей не будет никакой пользы. Да что вообще творится в её голове, что и откуда она такое знает, что с такой уверенностью говорит мне об этом каждый раз?

Объясниться Кобаяси не спешит, да я и не настаиваю. Только с равными по уму можешь позволить себе промолчать, зная, что они догадаются в итоге, в чём дело. Пусть я и не понял пока, что она имеет в виду.

А девушка тем временем нарушает тишину, решив взять инициативу в свои руки, раз я не спешу уйти, продолжая стоять на пороге её комнаты и смотреть на неё, стараясь запомнить каждую черту, что стала так дорога за прошедшее время, каждый жест и каждую улыбку. Именно поэтому она и говорит с какой-то печальной усмешкой:

— Пришёл попрощаться? Не похоже на тебя. Не в твоём стиле.

— Ты же знаешь, близкими людьми я хоть немного, но дорожу. Это на незнакомцев мне совершенно плевать. В конце концов, незачем дорожить жизнями тех, кого едва знаешь. Мы сильно сблизились за время, что провели здесь. И если у нас ничего не получится, я бы хотел, чтобы мы хотя бы разошлись должным образом, — выходит словами из моего рта ответ, однако, если говорить совсем честно, я не хочу с ней прощаться. Не хочу её оставлять. Но нельзя позволять себе слабость, нельзя давать понять, что я привязался, что она действительно сильно на меня влияет.

— Ненавижу прощаться, — с тихим вздохом отзывается она, и у меня не хватает смелости переступить через страх довериться кому-то даже с ней, только лишь произношу губами, не в силах до конца подавить горечь, отравляющую сердце:

— Именно поэтому я и стараюсь ни к кому не привязываться. И к тебе не собирался. Просто обстоятельства сложились таким образом. Надеюсь, мне не потребуется много времени, чтобы забыть тебя.

Вот только я сам отлично понимаю, что снова лгу: её у меня быстро забыть не получится, что бы я ни делал, сколько бы усилий ни прикладывал. Отчего-то понимаю в глубине души, что она нечто большее, чем все, с кем я имел дело до этого, и даже при моей пустоте внутри это понятно и кажется правильным. Но я не должен поддаваться.

Сегодня она довольно инициативна. Втягивает меня в поцелуй сама, а я и отвечаю охотно, позволяя Кобаяси притянуть меня ближе. Пока она ласкает кожу моей шеи, посылая тысячу искр и мурашек по спине, я оглаживаю и целую её сквозь тонкую ткань топика: я знаю, как ей нравится, когда я так делаю. Хочу сделать ей как можно приятнее, пока мы не разлучились. Пока я могу насладиться своим временем с ней.

Мы раздеваемся неторопливо, и я не могу удержаться от того, чтобы погладить её щёку, убирая мешающие пряди волос, пока она трётся об мою руку доверчиво и ласково, словно котёнок. Мои пальцы в это же время растягивают её медленно, неторопливо, ведь мне не хочется спешить. Хочется быть с ней как можно дольше, делать ей приятно и оттягивать момент, когда мне наконец придётся уйти, покинуть её, возможно, навсегда.

Стоит моим пальцам покинуть её лоно, как она забирается сверху, начиная двигаться на мне, отчего воздух почти пропадает из лёгких. Она даже не представляет, насколько красива и сексуальна в этой позиции. А я просто не смогу никогда сказать ей об этом. Надеюсь, она и без меня это знает.

В момент кульминации удовольствие пронзает каждую клеточку тела, и ни одному из нас не хватает сил удержать язык за зубами. Я бы мог кричать на весь мир, как мне хорошо с ней, но понимаю, что это перебор. Я уйду сегодня же. Так будет правильно.

Пусть мне и не хочется этого совсем.

Именно поэтому я оттягиваю момент прощания, переворачиваясь и оказываясь на ней сверху, оправдывая это словами:

— Раз уж прощаемся, сделаем это, как следует.

Веду губами ниже по её прекрасному телу. Кажется, мне никогда не надоело бы поклоняться ему, если бы у нас был шанс на что-то большее. Если бы не Пограничье. Если бы не мой характер. Если бы не червячок недоверия внутри, говорящий, что она предаст меня в самый важный момент, если я решу довериться Кобаяси.

Она тянет мои волосы, и я ухмыляюсь. Сегодня она особенно нетерпелива, но я не могу осуждать её за это: мне и самому едва хватает выдержки, чтобы оттягивать момент, не спешить с ней, даже зная, что это наше последнее время вместе, наедине друг с другом.

Ласкаю её языком, с удовольствием слушая каждый томный вздох и стон, удерживаю её бёдра на месте, пока она ёрзает подо мной в постели. По этому я тоже буду очень скучать. Возможно, это даже будет преследовать меня во снах. Особенно то, как красиво она произносит мою фамилию. Будто я самое дорогое и важное, что у неё есть.

Влажность покрывает губы, и я прекращаю терзать её плоть, подняв на девушку взгляд. Чёрные волны рассыпались по постели, а сама она, красная и довольная, дышит тяжело и улыбается, словно попала в Верхний мир. Едва ощутимо касаюсь губами кожи на внутренней стороне её бёдра, чего, кажется, она не замечает от усталости, прежде чем приподняться и попытать счастья снова — к чёрту недоверие, правила Пограничья и прочее,я смогу выкрутиться, подумаю способ:

— Может, всё же уйдёшь со мной? Или ты настолько ненавидишь за тот поступок с Арису? Или догадываешься, что на его месте легко могла оказаться ты?

Взгляд не открывается от её тёмных глаз, и в это время Кобаяси молчит. По её выражению лица понимаю: нет, дело совсем не в ненависти. Здесь что-то другое, какие-то личные дела на территории "Пляжа", ради которых она даже готова отодвинуть возможность нам побыть вместе дольше.

— Всё ещё не можешь простить мне тот случай, когда я пожертвовала тобой? — наконец отвечает она, и тон девушки даёт понять: это последнее, на что она хотела бы услышать положительный ответ. А я и не собираюсь его давать. В отличие от неё, я наконец забыл о том случае. Только Кобаяси почему-то продолжает цепляться за него. Именно поэтому я отвечаю:

— Нет. Мы оба пытались выжить, и было бы обидно, если бы ты тогда погибла. Мы бы не смогли встретиться сейчас. Так ты уйдёшь со мной?

Я знаю, что давлю, надоедаю со своим вопросом, однако мне важно знать её ответ. Она ведь останется со мной? Побудет ещё хотя бы какое-то время? Я не привык верить в лучшее, но что если есть шанс, что мы вместе сможем выбраться из Пограничья? Сколько бы плохого я ни совершил, мне хочется молиться об этом крошечном шансе. Пусть даже я не верю в Бога.

— Нет, — её ответ лишает меня всякой надежды и ощущается, как удар под дых, нож в спину от того, от кого я ожидал в последнюю очередь. Не могу её осуждать, но всё равно печально. — Моя цель находится сейчас здесь, на территории "Пляжа", так что я не могу просто взять и уйти. Ты же понимаешь, что для меня всегда на первом месте буду я, а не ты, что бы мы оба ни чувствовали.

— Понимаю. Будь у меня цель здесь, я бы ответил точно так же, — я киваю, заставляя себя встать в постели и начать одеваться. Нужно уйти сейчас, пока я не сорвался и не наделал глупостей. Она единственное, что может вызвать у меня эмоций, кроме игр, проводимых в Пограничье. Моя слабость. И поэтому она правильно делает, что ставит между нами точку. Пусть и всё равно обидно. — Поэтому прощай. Скорее всего, мы никогда больше не увидимся, так что, надеюсь, ты хотя бы получишь то, что ищешь здесь.

— Тебе тоже, — она нервно усмехается, однако никаких других её эмоций мне увидеть не удаётся. Наверное, так даже лучше. — Пусть я и не уверена, что тебе помогут украденные карты.

И снова она говорит об этом. Поднимает эту тему каждый раз и каждый раз замолкает, стоит мне спросить у неё ответ. Приятно, что она заставляет меня думать, верит в мои умственные способности, однако я до сих пор не могу понять, в чём дело. А может просто и не пытаюсь, упуская из виду что-то важное. Но узнать всё равно интересно, поэтому я и спрашиваю:

— Может, хоть в этот раз скажешь, что я, по-твоему, делаю неправильно?

— Ты и сам достаточно умён, чтобы додуматься. Я не стану унижать твою способность мыслить логически ответом на такой простой вопрос, — снова привычно говорит Кобаяси, и я понимаю, что уже не получу ответ на этот вопрос никогда. Видимо, это не так важно, раз она не хочет сказать мне. Или не доверяет в глубине души, как и я ей. Правильная мысль, пусть я и не предал бы её. Не смог. Но ей знать об этом необязательно. — Просто подумай немного.

Признать, что я не понимаю, что она имеет в виду оказывается выше моих сил, поэтому я просто собираю свои вещи, одеваюсь и ухожу из её комнаты поскорее: если задержусь чуть дольше нужного, точно не смогу оставить её здесь и использую любые хитрости и манипуляции, лишь бы забрать с собой. Хотя бы на какое-то время. Хотя бы получив хоть какой-то шанс спасти нас обоих.

Всё идёт по плану: Куина наблюдает, чтобы никто не вошёл в комнату для собраний, пока я нахожусь в ней, а я снимаю картину оленя, на которую посмотрел Агуни в момент провала Арису. Сейф открыт, карты у меня в руках, и уже пора уходить, пока никто не заметил пропажу. Вот только почему-то я не чувствую тех радости и триумфа, что были, когда мы с Куиной только начали придумывать план.

Она предлагает помочь Арису и Усаги, когда мы встречаемся возле ворот, ведущих наружу, однако мне всё равно. Я не собираюсь рисковать жизнью ради тех, на кого мне плевать, это неразумно и лишь потратит моё время. Сейчас идеальная возможность уйти, ведь даже никого из боевиков нет поблизости, что удивительно: большое упущение со стороны Агуни как нового руководителя "Пляжа", я бы такого на его месте не допустил.

Куина всё же не спешит уйти и помочь ребятам, что пострадали из-за нашего плана, делает шаг к воротам, однако я рефлекторно хватаю её за запястье, краем глаза замечая знакомую рубиновую рябь в месте выхода. Снимаю браслет и бросаю его в нужную сторону, позволяя увидеть ей простреливающий его лазер и подтверждая свою догадку. Стоило ожидать, что здание отеля, где располагается штаб "Пляжа", тоже может быть площадкой для игры. Видимо, уйти не получится, придётся участвовать. Звучит интересно, учитывая, сколько человек будет в это втянуто. Что же в этот раз придумали организаторы игр?

Когда звучит объявление о необходимости собраться в вестибюле, мы с Куиной отправляемся туда, стараясь затеряться в толпе, чтобы не выделяться слишком в случае чего, но при этом увидеть, что случилось. Краем глаза выискиваю среди остальных Кобаяси. Я знаю, что она сможет выжить, что бы ни приготовила эта игра, но мне всё равно за неё отчего-то смутно тревожно. Надеюсь, с ней всё будет в порядке.

Объявление о поисках ведьмы звучит, так что мы с Куиной уходим как можно раньше и занимаем наблюдательную позицию в комнате с камерами, пытаясь найти при этом виновника. Хотя это немного сложновато, учитывая, что Червовые игры — это не моё, я не люблю разбираться в человеческой психологии. Здесь бы не помешала помощь Кобаяси.

Кобаяси, Кобаяси, Кобаяси... Я слишком часто вспоминаю о ней, слишком много мыслей в голове держу об этой девушке. Нужно сосредоточиться на игре. В первую очередь я должен выжить и посмотреть, к чему всё придёт в итоге, куда ведут эти игры.

Куина вызывается помочь Анн с поисками убийцы, против чего я совершенно не возражаю, отправляясь на крышу. Нужно разобраться с Нираги, пока не поздно: он давно уже меня раздражает, да и, если Кобаяси вдруг столкнётся с ним, ничего хорошего её не ждёт. Ну вот, снова я о ней думаю.

В своей комнате я собираю всё, что находится под рукой, объединяя водяной пистолет с зажигалкой с помощью изоленты, заливая внутрь бензин. Что ж, это должно помочь в моём деле, у меня уже есть план, что делать.

На крыше я говорю с Нираги, после чего отвлекаю его, подбросив карты вверх, и расправляюсь с помощью ручного огнемёта. Его падение вниз меня не слишком волнует, но вот возможная потеря того, что могло бы помочь вытащить меня отсюда — вполне. Будь у меня больше времени — придумал бы что-нибудь без необходимости собирать потом карты по всей крыше. Вспоминаются в тот момент слова Кобаяси о том, что сбор карт попросту бесполезен, если игрок не осуществляет его сам. Да почему я вообще продолжаю верить в то, что она говорила правду и вообще её слова имеют хоть какой-то смысл? Она не может быть права вечно. Или это была её провальная попытка заставить меня прекратить сбор карт? Но какой в этом смысл, если она даже заполучить их не стремилась?

Вывод напрашивается только один: Кобаяси и не нужны карты, чтобы выбраться отсюда, из Пограничья. Возможно, ей и выбираться не нужно: она слишком много знает и слишком умна по сравнению с другими игроками этого места. Думал, что эта девушка просто так же умна, как я, а всё, вероятнее всего, намного проще. Она — один из организаторов игр, поэтому ей и удавалось выходить сухой из воды даже в таких сложных ситуациях, поэтому она настолько умна.

Всё вокруг горит и полыхает, здание охвачено огнём, однако я всё равно стою на балконе, держа в руках последнюю карту, мой билет в Токио, а может и к каким-то иным возможностям, о которых я ещё ничего не знаю и узнать не могу. Разве что Кобаяси ответит на мои вопросы. Хотя это звучит куда более маловероятно: в этом месте никому нельзя доверять, её любовь так же была ложью, как и всё, что меня окружает, я уверен. От этого особенно жаль, что мои чувства настоящие. Что я не могу просто взять и отключить их.

И когда я покидаю здание, оказываясь среди других "пляжников", когда вижу облегчение в глазах Кобаяси и её счастливую улыбку, я ни на секунду не верю, что это не притворство. Уверен, она только и ждала, что я умру там, что на одного проблемного игрока станет меньше. Или это и правда радость от того, что я выжил? Ну конечно, это же огромное счастье, когда талантливые игроки могут пройти дальше, она ведь, как и другие, наблюдает за ними, наслаждается открывающимся видом, тем, насколько хорошо проходятся придуманные ей игры. Что ж, пусть будет так. Я выжил, а значит не стану облегчать ей задачу, раздавив в нужный момент, как раздавил Нираги. Пусть даже моё сердце и разобьётся на сотни осколков в момент победы над ней.

Вспоминается время, когда во время одной из игр она была готова мной пожертвовать ради своего выживания. Теперь это имеет ещё больший смысл, конечно, организаторам игр нельзя умирать. Интересно, мы действительно случайно оказались втянуты в одну игру, или это всё было подстроено?

— Я рада, что ты жив, — неожиданно нарушает тишину между нами её голос. — Всё хорошо?

— Сама посуди, — я лишь пожимаю плечами, сохраняя прохладный тон голоса и демонстрируя ей стопку игральных карт в руке. — Я собрал их все, кроме крупных значений. Всё ещё считаешь, что они бесполезны? Я был бы не против услышать объяснения, если твоё мнение не изменилось. А ещё мне бы хотелось узнать, почему ты не стремилась уйти отсюда до начала игры. Нашла что искала здесь?

— Нет, — она качает головой, опустив взгляд, избегая любого зрительного контакта со мной. Изображает из себя разочарование и печаль? И правда хорошая актриса. — Он не пришёл в итоге, хоть и обещал. А насчёт карт я не говорила, потому что думала, что ты сам догадаешься. Телефон, Чишия. На смартфонах из каждой проходимой игры была функция идентификации по чертам лица. Плюсом за нами наблюдали. А это значит, что те, кто проводили игры, знали, кто в какой игре участвовал, отслеживали зачем-то эту информацию. Они определённо вели учёт того, кто какие карты заработал. Возможно, есть какой-то электронный счёт, куда заносятся эти карты, чтобы определить, кто ближе всех к достижению цели.

Теперь, глядя на неё, я понимаю, что это и правда имеет смысл, и удивительно, что я сам не додумался до этого. Хотя, возможно, и ей такое не пришло в голову самостоятельно. Просто это знания тех, кто проводит игры.

— Сама поняла? — уточняю я, поглядывая на неё пристально, с недоверием. — Или нашёлся кто-то, кто решил дать тебе подсказку? Давай начистоту, Кобаяси. Ты подозрительно себя ведёшь и слишком много скрываешь. У меня достаточно причин тебе не доверять.

— А мне казалось, мы уже пересекли этот Рубикон, — вздыхает она, прежде чем поднять глаза и посмотреть на меня с болью и горечью.

Сердце сжимается от её не самого счастливого вида, однако я не позволяю себе дать слабину: размякну рядом с ней — она тут же вонзит мне нож в спину. Потому что знает на какие болезненные места давить. Я ей не позволю такую роскошь.

— Ответь на вопрос, — сухо требую я, и она прикусывает нижнюю губу, явно обдумывая слова. Вид у Кобаяси остаётся всё столь же несчастным, и это затрагивает что-то в глубине души. Но не настолько, чтобы сдаться и начать утешать её. Мне хватит выдержки не делать этого. Пусть обманывает кого угодно, только не меня.

Она молчит, явно не желая говорить мне об этом, прежде чем всё же высказаться:

— Я сама додумалась. Но мне немного намекнул на этот ответ мой старший брат. Это его я ждала на территории "Пляжа", он обещал прийти и встретиться со мной. И как бы я ни привязалась к тебе, мне нужно было увидеться с ним. Я должна была встретить его сегодня. Вот только он не пришёл.

Её слова не вызывают во мне ни капли веры. Она слишком открыто говорит о своей привязанности, слишком честно обсуждает брата, которого так скрывала, просто потому что я надавил. Она совсем не похожа на Кобаяси, с которой я только познакомился. Это приятно, но я знаю, что это обман. Я ей не верю.