Прошлое:

Из Гонконга Данхэ привез не только Чимина и новые смеси для кальянов в его особенном чемоданчике, который всегда волшебным образом пропускали таможенные службы. В его багаже нашелся великолепный запас травок, порошочков и жидкостей, подходящих и для безкальянного способа получения радости. У этого груза был официально деловой подтекст: альфы, с которыми Данхэ прохлаждался, подвизались в торговле веществами и предложили эти подарки как тестеры того, что готовы поставлять за деньги. Так что примерно с третьего вечера дома Данхэ со всей обстоятельностью принялся за дело.

Намджун был в курсе любви отца тестировать препараты, и категорически совершенно не одобрял это, так как в бизнесе трезвый ум - половина успеха. Однако, обсуждать подобное с Данхэ было совершенно бесполезно - тот ненавидел, когда его учат жизни. Поэтому, узнав обо всем из переписки с Сокджином, Намджун не впал в ступор от шока, а лишь спросил недовольно:

«Он учил, что нужно всегда держать разум трезвым, говорил, что эти вещи не имеют на него существенного влияния, но ты говоришь, что каждый вечер он принимает?»

«Да, именно так, милый», - отвечал омега. «Он вызывает тех из омег, кого подсадил за все это, и приказывает раскурить кальян, или набрать шприцы. Самокрутки ему, видите ли, слишком по-босяцки! Это не есть хорошо, ты прав, но кто здесь может ему возразить? К утру он, как правило, в порядке, однако, я, как и ты, озадачен, ведь он не молодеет, организму будет трудно справляться, и это отразится на работе. Я слышал, эти двое... замы... они говорили ему об этом, правда, боятся говорить громко, все через шутку».

Я поговорю с ним, решил Намджун сам с собой и передал это решение любимому омеге. Разговор состоялся в тот же день, но Данхэ все вывернул так, что Намджун почувствовал себя идиотом, да и выглядел отец очень хорошо и бодро, рабочие дела решал отлично.

- Я не принимаю абы что, ты должен это понимать, и не считать отца идиотом. Те препараты, которым я дозволяю приносить мне наслаждение, как и омеги, которых я пускаю в свою постель, служат мне только на пользу, - отбрил Данхэ.

Намджун выслушал, скрипнул зубами и заткнулся. Но осадок от разговора, конечно, остался.

В очередной выходной, точнее, в пятницу накануне, Намджуну сказали, что не ждут его на выходные. Это случилось не впервые, и Намджун не стал выдавать своего недоумения, - а сразу пошел и написал Сокджину. Омега в этот день вообще, кроме как утром, не отвечал на сообщения, и теперь, хотя все дела должны были быть сделаны, ответил не сразу, альфе пришлось часа три помариноваться в ожидании, гадая, что могло произойти. Затем, когда он уже почти оставил осторожность и решил позвонить - пришло сообщение.

«Доброго времени суток, господин Ким, это Пак Чимин. Я выкрал телефон Сокджина, чтобы написать вам, потому что сам он все равно ответить не может, а поведать о том, что тут происходит, необходимо. Не скажу, что я доволен тем, что вынужден прибегать к таким мерам, но иду на это исключительно ради моего друга».

«Что случилось, почему Сокджин не может ответить, что с ним?! Со вчерашнего дня от него только пожелание доброго утра!» - взорвался Намджун. Его пальцы тряслись, он не мог попасть нормально по буквами клавиатуры.

«Вчера вечером мой друг, в очередной раз, спас меня от гнева этого изверга, вашего отца. Мне все равно, что вас может обидеть моя манера называть его, я его ненавижу всей душой! Спас он меня ценой своего здоровья, так как ваш отец надругался над ним на моих глазах в качестве урока на будущее - избил и изнасиловал.

Меня до сих пор колотит от страха и ярости!

Сокджин у меня в комнате, он не говорит с того момента, только всхлипывает. Утром он, не желая вас тревожить, написал пожелание доброго утра, но его руки так тряслись, что он отказался от попыток беседовать с вами в течение дня. Я забочусь о нем и лечу, мне пришлось унизиться до просьбы к гарему, и те отвлекают изверга от нас своей заботой. С помощью господина Шивона, я могу лечить моего друга, и буду печься дальше.

Я решился писать вам, так как узнал, что завтра вас не ожидают в доме. Когда мой друг услышал, что вы не приедете, он заплакал очень сильно, и я насилу сейчас его успокоил, пришлось уколоть лекарство. Он видит в вас свое утешение и защиту, и, хотя я сам не жалую вас, так как в том числе из-за вас его мучают, все же не могу не согласиться, что вы справляетесь с этой задачей, пока рядом».

- Сука!!!! - прорычал Намджун, стиснув пальцами телефон. Его сердце неистово колотилось, пульс бешено мчал в висках, оглушая, перед глазами поплыли круги. Он едва сумел справиться с дыханием, чтобы дочитать сообщение Чимина.

«Но почему меня вдруг отстранили на эти выходные?!»

«Приедут заместители. Изверг ждет, что они привезут ему новую порцию дури, он с них это стребовал, я сам слышал, так что он планирует как следует наширяться, это уже весь гарем догадался, и устроить оргии. Я так понимаю, он собирается заставить моего друга участвовать, хотя тот сейчас даже толком двигаться не может. Я в неистовой ярости и панике, ведь ничего не могу сделать! Господин Шивон тоже не смог увещевать изверга! Как быть?!

Вы говорите, что любите моего друга, сука, как же бесит меня эта ситуация! Вы понимаете, что только вы один держите его от побега или даже суицида?! Он только из-за вас терпит все тут, он ждет каждой вашей встречи! Зачем, зачем вы так пригрели его, прекрасно зная, как он, после многих лет страданий, жаждет любви и тепла?! Для чего?! Вам это приятно?! Вы ничем не лучше изверга! Из-за вас мой друг терпит муки!»

Намджун закрыл глаза, весь дрожа. Он знал, что Чимин, пока пишет, ревет от злости и бессилия. И он знал, что сам, будучи на месте омежки, думал бы так же.

Заместители. При виде этого слова у Намджуна под ногами дрогнул пол, словно весь Сеул атаковало землетрясением. Против воли на альфу обрушилось ужасающие видение того, как полуживого омегу втаскивают и пользуют на ложе трое обдолбанных альф. Он стоял посреди офиса и не осознавал, что в нем совершенно нечем дышать от густейшей концентрации шоколадного феромона, который был вполне видим в этот момент, густым облаком висел вокруг альфы.

«Скажи мне вот что», - написал он в полубреде. «Он, в самом деле... я говорю об изверге... он в самом деле постоянно ширяется и курит дурь?»

«Да, он постоянно ходит в этом. Я вычитал в интернете - есть такие вещества, которые стимулируют деятельность головного мозга. Так вот, эту херь он курит перед работой и, как мы поняли с господином Шивоном, он покуривает ее в офисе. Думается, вы без труда сможете проверить, у этой жидкости неприятный приторный запах, как у вэйпа».

Намджун был вынужден опуститься в кресло, ноги его не слушались. Он прекрасно помнил эту новую игрушку отца, изобретение, еще толком не вышедшее на массовый рынок, замена стандартным сигаретам - флакон, из которого вдыхался дым с разными ароматическими добавками.

- Это мини-кальян, но тут нет никотина, - хвастался отец на интерес сына.

Так вот что это за херня, понял теперь альфа. Ты целый день ее куришь, и мозги шикарно пашут, но ведь никто не поручится, что это не износит их раньше срока! Как ты, с твоим умом, можешь быть таким идиотом, подумал он.

«Да, я понял, о чем речь. Постараюсь что-то придумать», - ответил он и отложил телефон на подлокотник.

Прочитав сообщение альфы, Чимин ехидно хмыкнул и выругался. Никакой особенной веры в Намджуна у него не было, но совершенно никак не сигнализировать о том, что происходит, омежка не мог себе позволить. Сокджин мужался и изо всех сил старался прийти в чувство, но был так сокрушен поступком Данхэ, что организм и психика восставали против его желаний. Возможно, думал Чимин, не будь в этот раз никакой поддержки, Сокджин уже был бы на ногах, но присутствие друга и его забота дали омеге, наконец, возможность, осмотреться вокруг и понять, что подобное происшествие нельзя воспринимать как нечто ординарное.

С болью в душе Чимин понимал, что Сокджина в немалой степени уничтожил тот факт, что Чимин все видел. Омежка понял практически сразу, что в глазах старшего друга он - тонсэн, ребенок, и поэтому тот защищает и заботится. Осознание того, что в этом аду есть тот, кто тебя сразу принял, полюбил и взял под крылышко, было важно Чимину - но он не сразу понял, чем сам являлся для Сокджина.

Мы нужны друг другу, сказал он себе в пятницу ночью, лежа возле Сокджина в постели. Они обнимались крепко, Сокджин мог и не спать, но помалкивал, и омежка слышал, как из груди старшего доносятся хрипы.

- Хен, - сказал Чимин очень тихо, глядя поверх макушки Сокджина на масляную лампу, стоявшую на прикроватной тумбе. - Давай не теряться друг от друга. Ты мне нужен, а я - тебе. Я тебя полюбил очень. Постараюсь тебя защитить.

- Чимин, - послышалось едва слышно.

Старший омега чуть поднял голову с груди младшего друга и посмотрел на него. При свете лампы синяки на лице казались просто темными пятнами.

- Я тебя тоже полюбил, - прохрипел Сокджин, улыбаясь. - Но защищать тебя должен я.

- Но хен...

- Нет, малыш. Я так решил, - возразил старший. - И... верь в меня, ладно? Эти сутки... я много думал...

Он шмыгнул носом и лег так, чтобы не обременять Чимина своим весом и видеть его лицо. Глаза Сокджина светились бодростью, что из последних сил, было заметно, слова даются ему нелегко, но он делал вид, что этого не замечает.

- Знаешь, каждый год в заключении вымывал из меня какие-то принципы. Учитывая, что я попался в десять лет, - между бровей на мгновение пролегла складка, - принципов было не так уж много. Главное, чему я научился - я никому ничем не обязан, мой милый. Никому тут ничем не обязан. И я должен любить себя, несмотря ни на что. Однако, если я встречу тех, кто безо всякой корысти ко мне добр - я отплачу им тем же. Потому что один принцип во мне остается живой. Благодарность.

Он сглотнул с трудом, потом улыбнулся и погладил волосы Чимина, его плечо.

- Таких людей встречалось очень и очень мало. Всем что-то было нужно, малыш. И за последние годы... лет семь, наверное... Это был лишь Шивон-хен. Я говорил тебе, напоминаю ему тонсэна. Поэтому он защищает, как может, помогает, когда прошу. Он никогда и ничего не просил взамен, и когда я пару раз за него заступился, и меня били - ругался нещадно. Вот ему, Чимини, я долгие годы доверял одному всего себя, потому что совсем не доверять - это страшно, - произнес он едва слышно, его тошнило, так как травмы на голове от удара об пол не были легкими. - Мне же кроме жизни терять нечего... Потом, некоторое время до твоего приезда, в доме появился один мальчишка, альфа, и я решил, что хочу ему помочь. Я это делаю иногда, - Чимин покивал, Шивон уже говорил ему об этом. - И тот мальчик сказал, что вернется за мной. Это не влюбленность, не думай! Но я говорил с ним и видел в его глазах - родную душу. Словно он мой брат. Ты же знаешь это чувство?

Чимин улыбнулся и кивнул. Его грудь давило слезами.

- Когда я увидел тебя, то почувствовал то же самое, - добавил Сокджин. - Конечно, я не жду, что он вернется. Надеюсь, у него все хорошо, и он живой. Но сознание того, что у меня есть брат вне этого мира, меня поддерживало. А теперь, когда есть ты, это поддерживает максимально сильно. Ну, и мой альфа. Я решил не просить у него ничего взамен, кроме просто него самого. Хоть каплю любви за эти годы - вроде, не жадно, да? Так что - да, тонсэн. Мы теперь с тобой все сделаем, - внезапно его взгляд переменился. - Потому что теперь, кажется, я отринул оставшиеся принципы, самые сильные, Чимини.

Омежка молчал и смотрел в глаза старшего, и был совершенно спокоен. Он внезапно ощутил, что вокруг него выросла стена - надежная, крепкая стена, сквозь которую никто не прорвется. И внутри стены Чимин защищен, он может ходить свободно, веселиться и радоваться. Наверное, подумалось ему, это глупое чувство. Что можем мы, что может он, избитый и уничтоженный как человек и личность, мой хен? Но что-то во взгляде и голосе Сокджина заставляло поверить ему.

- Я поставил себе защитить тех, кого полюбил, сам, - сказал Сокджин твердо. - Мой альфа. Шивон-хен. Ты. Вот мои любимые люди. Хватит ждать, что меня защитят, решил я. Шивон-хен и мой альфа рискуют. Этого больше не понадобится, вот увидишь. Я все сделаю сам.

- Но как, хен? - округлил глаза Чимин, при этом в сердце своем веря, что все будет так, как сказано.

Сокджин усмехнулся и выдохнул ком слез и боли из груди. Улегшись удобнее, он зашипел от боли в ранах и синяках, затем поднял руку, которая совершенно не дрожала, и погладил Чимина по щеке.

В этом жесте было столько силы и любви, сколько Чимин за свои годы не ощущал ни разу. Он смотрел в глаза Сокджина, сверкающие во тьме, и ждал, что хен скажет.

Подышав, чтобы окончательно успокоиться, Сокджин произнес холодно и колюче:

- Я просто ...перестану его бояться.

-

В субботу с самого утра было очень жарко, так жарко, что омеги сразу после завтрака пошли не в спортзал, а в бассейн - побросав полотенца и средства от загара, с разбегу, хохоча, они плюхались в воду, тут же окунаясь с головой, пихались и толкались. Даже обычно высокомерно-спокойный Хенджин резвился, как ребенок. Чимин так совершенно выглядел малышом - Бэкхен одолжил ему купальный костюм, и голос самого младшего наложника оглашал окрестности веселыми визгами. Слуги, с улыбкой наблюдая за ними, вынесли под тенты прохладительные напитки и фрукты.

Синдон ворчал в кухне, занимаясь порядком на рабочем месте, что кому-то плескаться, а кому-то оттирать с чашек губную помаду. Но, вместе с этим, в душе повара было светло - разумеется, он знал о том, что случилось вчерашней ночью, так как с утра, еще до завтрака, с аптечкой в руках поднимался на второй этаж, пренебрегая приказом, и помогал сменить Сокджину повязки. Сокджин был бодр и спокоен, как и Чимин, оба выглядели как два придумавших какую-то проказу шутника. Их улыбки заставили душу Синдона успокоиться, хотя синяки фаворита его не радовали.

- Скоро приедут, - стоя у окна в гостиной, руки в карманы летних просторных брюк, произнес Данхэ.

Он смотрел с удовольствием на бузу, учиненную гаремом, щурясь от бьющего в глаза солнечного света. Кожа альфы смуглая от загара, и в белом костюме из тонкого хлопка он смотрится очень хорошо, моложаво, витающий вокруг тонкий аромат грецкого ореха добавил мужчине обаяния.

- Мой господин в хорошем настроении, - раздался за его спиной негромкий, еще хриплый, но приветливый голос.

Удивленно переглянувшись с Шивоном, бывшем тут же и стоявшем рядом (чуть позади), Данхэ обернулся. В гостиную вошел Сокджин, омега был в легких светлых джинсах и блузе из тонкого белого хлопка, сквозь который проглядывали синяки на его теле. Но, несмотря на них и раны более глубокого и болезненного свойства, омега ступал плавно, как всегда. Данхэ улыбнулся и протянул к нему руку - омега подошел и прильнул к боку альфы, дав поцеловать свою щеку, затем губы. Как говорилось, у Данхэ был режим нежности в поведении - и чаще всего он включался именно поутру. Молча изучив лицо фаворита, его синяки, альфа вздохнул, снова потянувшись поцеловать полные губы. Сознание его зафиксировало, что омега совершенно не вздрагивает от прикосновений той руки, что его била, как было прежде, но вместо того чтобы задуматься, отчего так, Данхэ решил, что видит хороший знак. На самом деле, ему нравилось видеть податливость Сокджина чуточку больше, чем его ужас.

По крайней мере, утром, когда был включен режим нежности.

- Приедут Джинсу и Ытык, - сказал он, глядя Сокджину в глаза. - Они с нетерпением жду ночи. Моего сына не будет, чтобы никто не мешался, а мы оба понимаем, что он попытается сделать это, - альфа глянул ехидно, показывая, что все знает и желает глумиться.

- Я так понял, господину привезут новые смеси и травки, - улыбнулся омега сдержанно, не отпуская талии альфы. - Господин желает, чтобы омега для него сделал кальяны?

- Да, и вообще, все, что привезут, подготовишь мне ты. И весь гарем, без исключения, должен быть в той большой комнате, понятно?

- Как прикажет мой господин, - улыбнулся омега, глядя ему в глаза.

Все существо Данхэ пронзило волнением. Когда Сокджин так игрался, был томный и податливый... как же это любило жадное до удовольствий сердце мужчины! Его ладони нагрелись на тонкой талии омеги, он сжал ее требовательно. Между бровей на нежном лице пролегла морщинка, и Данхэ сознательно еще сжал руки, наслаждаясь болью в чужих глазах. Сокджин порывисто выдохнул, втянув нижнюю губу, прикусил ее, прикрыл глаза.

- Омега..., - прорычал басом Данхэ. - Ты...

Огромные влажные черные глаза открылись, в них сиял невинный вопрос. Аромат альфы моментально сгустился, но... омега вдруг выскользнул из его рук, улыбаясь кротко.

- К приезду гостей нужно помочь с обедом. Быть может, пока господин присоединится к омежкам в бассейне?

Данхэ нахмурился, но Сокджин лишь поклонился и покинул гостиную, совершенно неспешно, сунув руки в карманы. Альфа зарычал ему вслед.

- Шивон, мне кажется, этот вертихвост что-то удумал, - заметил он.

- Он просто в хорошем настроении, господин, - спокойно улыбнулся тот. - Вы по утру всегда нежны, вот он и радуется. Вы же знаете, как он любит эту вашу сторону.

Данхэ покосился на Шивона, но никаких несостыковок с реальностью в его словах не нашел, и пожал плечами. Глянув на бассейн за окном, резвящийся гарем, затем в сторону выхода из гостиной в дом, он закрыл глаза.

- Вот черт черноглазый! - фыркнул, смеясь сам над собой. - Я надеялся задеть его тем, что Намджун не приедет, но ему, кажется, все равно!

- Как я и говорил вам, в ревности нет причин, - коротко ответил Шивон.

- Но они нравятся друг другу, - возразил Данхэ покусывая щеки, привычка, которую он передал Намджуну.

- Чему здесь удивляться? - приподнял брови Шивон.

Данхэ был вынужден признать, что это логично. Сокджин красив и притягателен, Намджун - весь в отца, мужественный и видный альфа. Они примерно одного возраста, во вкусе друг друга, сразу сошлись интересами. Нет ничего необычного, что их притянуло друг к другу

- Чем, как ты думаешь, мой сын мог его привлечь? - посмотрел он на Шивона с любопытством.

Тот пожал плечами.

- Да чем угодно. Но он основательно запуган, господин, - ответы Шивона были спокойны и деловиты, как обычно.

- Даже и не знаю... Сокджин такой хитрый... Он только кажется понятным, на деле - кто знает, что в его голове? Этим похож на моего покойного мужа, - фыркнул Данхэ. - Опасная игрушка в моем доме...

Гости прибыли в назначенный час, и Данхэ вместе с Сокджином и Шивоном вышли встретить их. Так как вид синяков на омеге не являлся чем-то из ряда вон выходящим в глазах людей вроде заместителей Данхэ, то никто решительно не обращал на них никакого внимания, включая самого омегу. Он поклонился мужчинам, приветливо заговорив с ними, и пригласил в дом.

Омеги гарема так же в этот день превзошли сами себя в умении обаять альф и услужить им. Чимин, впервые присутствовавший на подобной встрече гостей, был безмерно удивлен, насколько слаженно и четко работает гарем, обычно цапающийся по каждому поводу. Никто не толкался, все были приветливы, оделись красиво, улыбались совершенно искренне, хотя еще утром он слышал своими ушами из этих нежных уст пожелания альфам по пути подорваться на фугасе. Сокджин настроил свое прекрасное воинство так, что никто и подумать бы не смог, что омеги Данхэ вообще способны хоть на какие-то капризы.

После обеда альфы ушли в кабинет Данхэ, пригласив с собой Сокджина одного. Чимин проводил друга тревожным взглядом, однако, тот лишь спокойно улыбнулся и походя погладил мальчика по волосам. Шивон, оставшийся приглядывать за гаремом у бассейна, так же выглядел невозмутимо. Чимин понимал, что альфа знает все или почти все о действиях Сокджина, но подходить и спрашивать, конечно, было опасно - для всего гарема Шивон и Сокджин были просто слугами господина и по разные стороны баррикад. Так что ничего омежке не оставалось, как продолжить загорать у бассейна и гадать, что же придумал старший в свете своего обещания защитить всех, кто ему дорог.

В кабинете было прохладно - во-первых, окна выходили на теневую сторону, и за ними росли клены, пышной кроной дающие дополнительную тень, во-вторых, работал кондиционер с хорошей вытяжкой, что необходимо, если вы хотите раскуривать в помещении кальян и сигары. Опустившись на старомодный, но красивый добротный диван напротив темного жерла камина, гости сыто выдохнули. Данхэ приказал Сокджину заняться привезенными в подарок чемоданчиками, и омега, опустившись на журнальный столик перед альфами, погрузился в работу. Сам Данхэ сел на второй диван рядом с ним, выглядя при этом владыкой мира.

Приехавшие Ытык и Джинсу были его ровесниками. Джинсу, невысокий коренастый альфа с несколько нервным характером, и вечно бегающими глазками, производил обманчивое впечатление человека, про которого все понятно, и нечего бояться - на деле его поведение было следствием давней контузии, полученной в одной из стрелок. В Кенджу никто уже не воспринимал Джинсу легкомысленно, зная, что его рука не дрогнет пристрелить любого, кто встанет на пути, что он и проделывал, когда на его территорию забирался конкурент. Джинсу считал, что только он один может в городе заниматься ремеслом, остальные через его земли могут идти лишь транзитом безо всяких остановок.

Ытык составлял полную противоположность и Данхэ, и Джинсу. Привлекательный альфа, выглядевший моложе своих лет, он казался тем самым благородным мужем, чеболем, вел себя в широком кругу соответственно, был образован и умен, занимался открыто меценатством в искусство, любил театр и кино и знался со многими видным деятелями в этих сферах. Никто в здравом уме, не зная его тесно, и не подумал бы, что этот утонченный и привлекательный господин является одним из лидеров мафии Пусана, воротит огромными деньгами через торговлю людьми и запрещенными веществами, имеет на крючке политиков по всей Азии и может одним щелчком пальцев отправить кормить рыб даже самого влиятельного человека, если тот его чем-то не устроил. Его обманчивая вежливость и ум работали как заманчивая наживка, и Сокджин прекрасно помнил, что в первую встречу был буквально ошеломлен тем, как стремительно этот чеболь до мозга костей, этот рыцарь и джентльмен превратился в охваченного страстью зверя, который едва не порвал его, омежку, на части.

На самом деле, и Ытык, и Джинсу могли дать фору Данхэ в жестокости и над врагами, и над омегами. За это Данхэ очень высоко ценил своих заместителей. Сейчас он восседал напротив них, слушая неспешный доклад Ытыка о последней поездке в Макао, где была заключена важная сделка, а сам внутренне подмечал, как оба гостя жадно смотрят на омегу, сидящего у их ног. Они не тронут Сокджина и пальцем, пока Данхэ не даст разрешение, а он не даст, пока вдосталь не натешит свое самолюбие, наблюдая за тем, как альфы исходят от желания отведать лакомый кусочек. Никакие травмы омеги не делали его менее желанным для этих мужчин - Данхэ купался во власти, что имел над ними всеми и над этим миром.

- ...этот порошок, который мне любезно завернули в бирюзовую упаковку, и есть та самая особенная смесь, - произнес Ытык, нагнувшись и показав в своем чемодане на нужную стопку. От Данхэ не укрылось, что альфа попутно слегка сильнее нужного вдохнул воздух - сбирая вишневый аромат с волос омеги, который оставался спокоен.

- Господин желает, чтобы омега вечером добавил это к списку блюд? - с улыбкой обратился к Данхэ Сокджин.

- Я хочу попробовать сейчас, - возразил Данхэ.

Он смотрел за реакцией замов на то, как омега поднимается, идет к столу за стеклянной доской, палочками для вдыхания и прочими инструментами, коих у Данхэ было бесчисленное множество. Вернувшись, Сокджин сделал господину две дорожки, насыпав ровно столько, сколько Данхэ привык принимать за раз. Ытык следил за движениями омеги с равнодушным лицом, но в глубине его взгляда плескалось нетерпение. Джинсу облизнул тонкие губы, которые он имел привычку выпячивать на манер утиного клюва.

Дождавшись, пока все будет готово, Данхэ подсел ближе к столу и опытно втянул обе дорожки в каждую ноздрю. Откинувшись на спинку дивана, он раскинул руки по его спинке и закрыл глаза.

- Если добавить алкоголь, эффект во много раз увеличится.

Сокджин, сидевший на полу, посмотрел ему в глаза. Лицо омеги не выражало никаких эмоций, он просто смотрел, словно сканером считывая мысли альфы, сказавшего уже в третий раз эту фразу.

Всякий раз, говоря ее, Ытык смотрел Сокджину в глаза.

- Пока без алкоголя, может, позже добавлю, когда пойму, о чем тут речь, - голос Данхэ сорвался, он округлил глаза и вдруг расхохотался, откинув голову на спинку дивана. Он явно пытался что-то сказать, возможно, выразить свое восхищение, однако язык не повиновался ему, а тело сводило судорогами - но альфа хохотал, как будто ему сказали неимоверно смешную шутку. Кажется, ему даже стало жарко - на загорелом лбу выступили крупные капли пота, он потянул воротник, словно в комнате вдруг стало душно, грудь порывисто вздымалась, он заерзал на сидении, сводя и разводя колени.

Омега смотрел в глаза Ытыка, сканер продолжал работать. Альфа усмехнулся и едва уловимо прикрыл веки.

Через пять минут агонии экстаза тело Данхэ безвольно обмякло на диване. Он мерно дышал, изредка вздрагивая, его лицо меняло выражение с радости на грусть, то текли слезы, то он хихикал, веки дрожали, не в силах, кажется, плотно закрыть помутневшие глаза, но при этом он спал, очень крепко. Джинсу пересел к нему, аккуратно уложил голову на свои колени и стал похлопывать главу по груди, чтобы дать телу комфорт. Глаза самого Джинсу рыскали по лицу Сокджина, и на этот раз в его взгляде омега не увидел вожделения или взволнованности чем-то.

Там было нетерпение и торжество.

- Он не будет слышать нас еще полчаса, - ровным голосом сказал Ытык, глядя Сокджину в глаза, как змей смотрит в глаза мыши. Альфа сидел на диване в свободной элегантной позе, кисть одной руки покоилась на подлокотнике, длинные пальцы постукивали мерно, усыпляюще. Омега встретил сообщение так же, совершенно спокойно. - В этом порошке - удвоенная от обычной доза. Нормальная доза сбивает с ног и более крупного альфу, чем Данхэ.

- Обычной для господина? - легкая улыбка коснулась губ омеги.

- Да, - Ытык отзеркалил улыбку. - И ты сам, отмеряя дозу, прибавил еще. Я прав?

Омега не ответил, но улыбка держалась на его губах. Джинсу фыркнул, но продолжал молчать, его дыхание было шумным, в груди что-то похрипывало. Движения при этом не теряли неспешности, и его похлопывания продолжали усыплять Данхэ.

- Что альфа хочет? - спросил омега едва слышно.

- Чтобы сегодня вечером, когда все мы придем в комнату для утех, омега повторил опыт с дорожками, - улыбнулся Ытык чуть шире. - И чтобы продолжал делать это... всякий раз...

Сокджин посмотрел на главу Кима, надежно спящего на коленах Джинсу, затем в недра раскрытых перед ним чемоданчиков с «гостинцами». Взгляд Ытыка скользил по шее омеги, волосам, распахе рубашки. Сокджин совершенно точно знал, что синяки возбуждают его едва ли ни сильнее обычного обнажения. Если омега при этом плачет и молит о пощаде, Ытыка это доводит до экстаза безо всякой стимуляции.

Вздохнув, омега причмокнул губами, отвел взор от чемоданов и посмотрел в глаза Ытыку, открыто, чуточку нагло, еще чуточку томно, словно интересуясь, налюбовался ли он, и спросил негромко, но четко:

- Что омега будет иметь с этого?

Джинсу снова фыркнул, его взгляд блуждал ощутимо по телу Сокджина, словно пощипывая, глаза вытаращились, кажется, вот-вот вылетят из орбит, хрипы в груди стали отчетливо слышны по комнате. Ытык, казалось, ничего этого не слышит. Мерцающая в глубине его взгляда искра безумия стала ярче.

- А что омега хочет? - прошипел он, чуть подавшись вперед.

- Омега хочет, чтобы нынешней ночью младший наложник был освобожден от оргии. Это прихоть омеги. Этот ребенок пока не готов.

Альфы обменялись быстрыми взглядами.

- Тот ребенок, которого глава привез несколько недель назад? Тот вздорный парнишка?

- Да.

- Глава сказал, он сладкий...

- Если альфы хотят помощи омеги, альфы устроят так, как он просит. Иначе омега сдаст альф господину, - проговорил Сокджин совершенно без паники во взгляде или голосе, он даже пожал плечами. - Омежья прихоть, ничто для всесильных альф...

Джинсу зашипел, смеясь, что-то невразумительное, свободная рука его лежала на сидении дивана, было видно, как нервно дергаются короткие белые пальцы. Выслушав омегу, Ытык усмехнулся, глубоко вздохнул и пожал плечами.

-

- Почему я остаюсь? Что ты сделал?

Сокджин улыбнулся. Он сидел за туалетным столиком в своей комнате и наносил последние штрихи на красоту, точнее, то, что осталось от нее под синяками и ссадинами. За дверьми шумел гарем, омежки бегали из комнаты в комнату, ругаясь, так как находили свои вещи не на своих местах. Они очень нервничали, так как грядущая ночь обещала быть длинной, те, что участвовали в раскуривании кальяна, прослышав о новом наркотике, были более возбуждены и поддерживали атмосферу скандала, ссоря наложников тут и там между собой.

- Где мой пеньюар, который я выписывал из Франции?!

- Я видел его у Бэкхена!

- Пиздит как дышит, нет его у меня!

- Как же нет, когда я сам видел его на тебе?!

- Как ты мог видеть, мы трое суток не разговаривали, и ты не ходил ко мне?!

- Я нашел его, не блажите...!

- Уверен, там, где ты его нашел, он оказался из-за Бэкхена!!!

- Послушай, я понимаю, что раздолбал случайно твои тени, но это не повод...

- Ляляляляля, не слышу, тут темно!

- Долбоеб!!!

- Ах, ты гандон!

- Ах, ты все-таки меня слышишь!

- А ну, иди сюда! Щас в тебе будет на одну дырку больше!

- ...заткнитесь, я так ржу из-за вас, что уже трижды ткнул кисточкой в глаз!!!

- Не тычь в глаз моей кисточкой, фу! Теперь осталось ее только сжечь!

- Не драматизируй! Гаремный наложник не может быть таким привередой!

- Какие слова мы знаем, интересно, откуда, господин «три класса церковно-приходского»?!

- Я хотя бы в школе учился, а ты как родился в волчьей стае, так там и рос, пока господин тебя не пожалел и не забрал в дом!

- Ты кого это блохастой псиной назвал, э?!...

- ...теперь я в глаз попал ногтем, черт, линза порвалась...

Сокджин омегам ни в чем не мешал - он занимался собой, к шуточкам их равнодушный, поглядывая в отражение, как за его спиной расхаживает по комнате Чимин.

Омежка в домашнем - штанишки и футболка. Гости отказались от Чимина в покоях во время оргии, так как «мелкий пацан начнет верещать и испортит веселье», и Данхэ, пожав плечами, разрешил Чимину отдыхать. Омежка моментально догадался, откуда дует этот ветер великодушия, и разгневанным котенком явился по душу старшего друга с вопросами. Сокджин при виде него не мог сдерживать улыбки, и умиления, и радости - уж больно душу грело, что это милое существо с вихрами из светлых волос останется этой ночью в безопасности!

- Ты не должен думать об этом, и все ночью будет хорошо, - сказал. - Раз все десять наложников будут в покоях, нечего и думать, что альфы начнут зверствовать. Все обойдется!

- Но как оно может обойтись, когда я сам видел, какие взоры кидают на тебя гости, - зашипел Чимин в ухо Сокджину, - пытаешься меня успокоить, да только я не дурак!

- Доверься мне, как в первый день.

- Я тебе доверяю, а им - нет! - не сдавал позиции Пак.

- Чимини...

- Не «чимини»кай, я не вчера на свет родился!

- Послушай, в самом деле, ты перечишь хену...

- Да, я такой, ты должен был понять это давно! - капризно надул губы омежка.

Сокджин рассмеялся. За какие заслуги такой хороший тонсэн ему достался? Поднявшись, он сжал парнишку в объятиях, поцеловал макушку. Чимин сердито пыжился, но все же обвил талию друга в ответ и вздохнул.

- Иди. Я просто надеюсь, что они там укурятся и отвалятся спать, старые хрычи! - проворчал он в плечо Сокджина. - И вы все просто вернетесь по комнатам...

Мир еще кажется тебе таким светлым и теплым, и все ждешь ты от него поблажек, подумал Сокджин. Что ж, после всего, что пережил Чимин, наверное, стоит это воспринять как дар небес, и надеяться хотелось, внутренний ребенок задержится в омежке надолго.

В покоях все было готово к оргии. Играла музыка, слуги разложили вино и фрукты, в комнате пахло приятно дорогими сладковатыми духами. Сокджин прошел к кальяну и занялся им, двое других омег стали скручивать сигареты для альф (Ытык и Джинсу ими не брезговали), остальные танцевали и ластились к ним. Сокджин увидел среди выбранных альфами смесей те, новые, и понял, что в них так же двойная доза. Бросив мягкую улыбку Ытыку, омега недрогнувшей рукой добавил в кальян больше, чем обычно. Затем он присел возле Данхэ и подал ему трубку - альфа улыбнулся, приложил кончик к губам и, прикрыв глаза, плавно затянулся.

Омега смотрел, как Данхэ курит кальян, сделанный его рукой, и как взгляд альфы стремительно мутнеет. Лежа на коленях омеги, облаченный в шелковый халат и брюки, довольно привлекательный демон этот втягивал дурман через трубку и смотрел в потолок, поглаживая шелковую кожу на омежьей груди. Глаза Данхэ блуждали по лицу Сокджина, губы тянула улыбка.

- Господин желает, чтобы наложники порадовали его? - спросил Сокджин, улыбаясь.

Данхэ кивнул, и омега сделал знак омегам. Затем он повторил вопрос для Джинсу и Ытыка, и оба кивнули. Сокджин смотрел, как двое омег, пыхтя самокрутами, уложили Джинсу на постели, глупо хихикая, елозя по нему телами - Джинсу смотрел на Сокджина выжидательно, но действие наркотика не давало ему понять, что этот омега к нему не идет.

Ытык властно притянул к себе Бэкхена, по его спине гуляли руки Хенджина. Хенджин был единственным, кто не боялся вязок Ытыка, единственным, кто ждал приезда альфы каждый раз. Сознавая это, Ытык никогда не брал Хенджина одного, хотя тот старался изо всех сил, чтобы у того не возникло желания приглашать к себе второго. Взгляд Ытыка колючестью мог соперничать с кактусом, но, кажется, и это нравилось Хенджину.

- Бэкхен, помоги мне с господином, - прошелестел голос Сокджина, и омежка незамедлительно подчинился.

Поднявшись с ложа, Сокджин двинулся к Ытыку сам, коротко взмахнув рукой. Хенджин, улыбнувшись ему, развернул к себе голову альфы и впился в его губы поцелуем. Ытык не был в силах сопротивляться - дурман кальянных дымов заполнил комнату, и голова альфы его плохо слушалась. Руки сами собой взметнулись к талии омеги, обнимая ее, глаза Хенджина сверкали от радости, феромон клубился вокруг альфы, гипнотизируя его своей сладостью. Казалось, от каждого прикосновения Ытыка к коже он испытывает несказанное удовольствие.

«Кто мешает мне перерезать вас троих теперь?», подумал Сокджин, помогая Хенджину окончательно завладеть альфой, и отходя. - «Я могу взять вилку для фруктов и перерезать ваши глотки. Что мне мешает?»

Он улыбнулся.

Успеется. Такая смерть будет слишком простой и не насытит жажды внутри омеги.

Всему свое время.

Он прошел к столу и сделал еще несколько шприцев, вернулся и предложил их Данхэ. Тот рассеянно кивал, его дыхание сбивалось, так как тело подвергалось жестоким пыткам со стороны омег. Склонившись над ним, Сокджин ввел иглу в вену на руке, глядя с ухмылкой в совершенно пустые глаза мужчины.

За Чимина.

За Юнги.

За каждого из омег, вошедших в гарем или выброшенных в утиль.

За самого Сокджина.

На, сука. Ведь ты этого хочешь?!

-

Он не мог поднять голову с подушки, хотя никакой головной боли не ощущал. Из распахнутых окон веяло жарой, легкий ветерок, не приносящий никакого облегчения, колыхал легкие шторы на окнах. Он лежал и смотрел на них, пытаясь осознать, как он очутился в своей комнате и когда сможет, наконец, управлять своим телом.

Часы висели над входной дверью - нечего было и думать поднять руку и дотянуться до смартфона. Тело было слабым, походя на старую, очень мягкого пластика, бутылку, наполненную теплой водой. Он понимал, если все-таки поднимет голову слишком высоко и сядет, то его выполощет прямо на себя, постель и пол. Немало подобных случаев уносили жизни, Данхэ не собирался подыхать так позорно.

Возле кровати высилась стойка с капельницей, жидкость в ней пускала на лицо солнечные зайчики. Немного пугало, что он не ощущает боли, хотя отлично помнил, как исколол себе все вены на руках и ногах за эту ночь.

Сквозь окно доносились смех и крики омег - те семеро из них, кто не курил травку и не кальянил ночью, теперь, как ни в чем не бывало, резвились в бассейне, с ними были Чимин и Сокджин - его голос было слышно изредка, омега не купался, он занимался домашними расчетами по кухонному бюджету в компании Синдона. Вот к голосам омег добавились два низких голоса альф - гости дома вышли к бассейну погреть кости.

Он отвернулся от окна, что стоило больших сил. В кресле подле кровати сидел с ноутбуком Шивон, альфа спокойно работал, тихо ожидая, пока понадобится его помощь.

- Я перестарался, - голос, который Данхэ теперь мог себе позволить, мало чем напоминал его родной.

- Господин, - Шивон поднял взгляд.

- Фаворит. Я слышу. Ему сносно, - выговорил Данхэ. Он был бледен до синюшности.

- Да, господин Сокджин оправился после ночи. Он приходил справляться о вас.

- Я. Чувствовал. Его руки. Сын?

- Господина Намджуна не стали беспокоить.

Данхэ моргнул, показывая, что решение принято верное.

- Воды? - спросил Шивон.

- Нет, пока.

Данхэ закрыл глаза. Кажется, сознание восстанавливается, так как он начал чувствовать тупую боль в руках и ногах и жжение на члене. Усмехнувшись про себя, альфа постарался уснуть, однако, через полчаса боль его разбудила, и он застонал. Шивон поднялся и вышел, практически тут же в комнату вошел Сокджин с аптечкой. Омега присел на табурет возле изголовья постели и дал выпить растворенное в воде лекарство, мягко придерживая голову альфы. Затем заменил пакет капельницы, после чего помог Данхэ сесть. Альфа увидел на полу таз.

- Вам нужно выплеснуть то, что рвется, - сказал Сокджин.

При его помощи Данхэ вырвало, и, в самом деле, стало лучше. Заставив альфу выпить крепкого чаю и съесть рисовые чипсы без вкуса, Сокджин помог ему сходить в туалет и снова уложил.

- Я слышу очень явственно все звуки, - поделился Данхэ дрожащими губами. Его знобило.

- Это следствие новых смесей для кальяна, как мне кажется.

- Мне понравилось.

Омега посмотрел альфе в глаза.

- Вы очень плохо перенесли, - заметил он, помедлив.

- Да. Но это было круто.

- Не стоит повторять раньше, чем вы подчиститесь. Не раньше следующих выходных. Нужно поставить вас на ноги к рабочей неделе.

- Как скажешь, няня.

- Вы уже не молоды.

Данхэ промолчал, глядя как омега убирает таз и аптечку. Затем он сложил все, что требовалось помыть, на поднос, и поднялся.

- Спите. К вечеру сможете встать, - и ушел, не дожидаясь разрешения.

Прикрыв за собой дверь, Сокджин спустился в служебные комнаты и сдал поднос горничному для дезинфекции. Затем он подумал пойти и поинтересоваться, нужна ли помощь с ужином, но увидел приоткрытой дверь в кабинет Шивона. Подумав, омега свернул туда.

- Ты хотел улизнуть, - произнес альфа при виде него. Он сидел за своим столом и компьютером. - Закрой дверь и садись, - он указал на стул напротив, очевидно, приготовленный для омеги. - Нужно все обсудить.

- Ты ругаешься? - сделав как велено, Сокджин обошел стол и уселся на колени альфе. Обвив его плечи, он прижался губами к смуглому виску.

Никакого удивления или раздражения от альфы этот жест и поступок не встретили.

- Нет, пока не пойму, что ты надумал, тонсэн, - обняв его талию, произнес Шивон. Он был так же спокоен, как обычно, и в их позе, как на парадоксально, не было и грамма вульгарного. - Состояние его... он и прежде накуривался, но чтобы едва не до смерти - такого не бывало. Его сердце, мы едва откачали под утро, - говорил альфа ровным тоном и не громко, глядя внимательно на лицо своей ноши. - Что ты сделал?

- Я? - переспросил омега, глядя в сторону.

- А кто? Ты смешиваешь ему эту дурь.

- Что они тебе посулили?

- Безопасность.

- Безопасность? Они? И ты поверил?!

- Нет.

- Ты должен все рассказать мне, омега. Тогда я буду знать, как помочь тебе.

- Я не уверен, что ты захочешь помогать после того, что узнаешь. Это будет опасно тебе.

- Меня не интересует моя безопасность, только твоя.

- Почему?

- Ты знаешь.

- Альфа, почему ты так предан?

- Ты знаешь.

- Твоя безопасность, хен, мне важна так же, как собственная. Тебе лучше не знать.

- Я могу помочь. Омега, мы как одно целое. Располагай мной.

- Он... они говорят, уже сорвана куча сделок из-за него. Он не является на очень важные встречи, разговаривает со всеми как властитель мира, не считается со старыми друзьями, он хамит тем, кто дольше Старый, чем он. Наследник не проявляет должного стремления. Они хотели вербовать Наследника, но тому чужд темный мир. Ты сам это знаешь, хенним. Они хотят сместить его и Наследника, либо управлять последним как марионеткой. Я попросил их о втором.

- Конечно. Ты защищаешь его.

- Он - моя любовь.

- Взаимно ли.

- Ты сам знаешь, что да.

- Что ж. Я лишу жизни его, если обманет тебя. Так и передай. Его шкура будет содрана заживо, если ты будешь им обижен.

- Я скажу. Итак - вот, что было решено. Я орудие в их руках.

- Что ж.

- Ты все еще готов помогать?

- Я все еще не услышал смысла.

- Но я только что...

- Омега, я понял, что предлагают они, и почему. И сам видел, как он стал себя вести в бизнесе. Это недопустимо, и их действия имеют основание. Однако, их планы не являются твоими планами. Я хочу слышать твой план.

- Что сказало тебе, что у меня есть план, что я могу?!...

- Ты подтвердил, что не доверяешь им.

- Ты все узнаешь. На самом деле, мне нужна твоя помощь, но, хенним, я боюсь.

Шивон улыбнулся и погладил пальцами нежную щеку и шею омеги. Тонсэн отозвался легкой дрожью, ему приятны касания альфы, которому доверяет.

- Скажи мне, - призвал мужчина, глядя в округлившиеся черные глаза. - И... если я, в самом деле, хорошо тебя знаю, то не буду удивлен. А в ответ поделюсь тем, что придумал сам. Мне кажется, наши дорожки - это один и тот же путь. Говори, омега. Нам обоим есть кого защищать.

Он чувствовал, как тело омеги покалывает от страха. В этот момент доверие к альфе в сердце Сокджина достигло той самой критической отметки, за которой либо пропасть предательства, либо - вершины истинной дружбы. Руки омеги нагрелись, он зажмурился - и заговорил. Шивон смотрел на его лицо, в котором знал каждую черточку, и улыбался, чувствуя, как страх недоверия постепенно отпускает Сокджина.

«Мой тонсэн переродился в нового человека. Теперь он будет не выживать в представленных условиях - а бороться, и создаст условия сам», подумал Шивон.

Его объятия сжались чуть крепче вокруг трепещущего тела, пахнущего вишнями.

Наши дни:

Совершенно неожиданно май выдался настолько жарким, что впору было посчитать его за июль или август - воздух звенел от зноя, не успеешь выйти из дома, как рубашка уже прилипла к спине, а мытье головы Чонгук стал воспринимать как пустую трату воды и шампуня: стоило пройтись на средней скорости, как вся шевелюра казалась шваброй для уборки отходов. И, как на зло, именно в эти дни, когда над городом, кажется, круглые сутки сияло палящее солнце, воняло асфальтом и нагретым металлом, когда автомобиль нагревался за десять минут на уличной стоянке как сковородка - именно в эти дни директору Мину приспичило отправлять Чонгука «в поля».

- Больше некому, - вздохнув, пояснил Мин, видимо, надеясь этой фразой убедить Чонгука. Хоть бы постарался, в самом деле, выдумать предлог!

Косясь на начальство недобро, Чонгук брал папку с делами, Сана с Уеном и со стоном покидал кондиционируемый административный этаж. В машине тоже работал кондиционер, на подземной парковке офисного центра так же все было прохладно и приятно, однако, находиться вне салона и вне парковки, либо родного офиса, было до чертиков мерзко. Уен не расставался с ручным вентилятором, как и Сан, но Чонгуку такая роскошь была недоступна: как-то несолидным казалось вести деловые переговоры на повышенных тонах, держа симпатичный гаджет в руке, тем более, что обе руки нужны были Чонгуку свободными.

Он торчал посреди пустыря, обливаясь потом, как скала в море, и смотрел на расположившихся напротив уличных бандюг из клана Джиена, потные рожи, потные воротнички того, что они надели на себя, потом шибало на километр, у одного вся морда воспаленными крупными прыщами, и ненавидел все и вся. Он ненавидел жару в первую очердь. Ненавидел манеру выяснять отношения с бандами на «свежем» кислороде, провонявшем бетоном, пылью, потом, сохнущей на солнце травой, феромонами и дешевыми духами. Зимой он так же не любил уличные разборки. Он ненавидел носить в жару костюмы, так как необходимо было прикрывать портупею пиджаком. Ненавидел галстуки. Ненавидел свой метаболизм, который вместо того чтобы охлаждать его в жару начинал нагревать каждую клетку тела. Чонгук знал от омег, что он горячий, как печка, но сейчас это его совершенно не радовало!

Он смотрел на морду напротив, лоснящуюся от пота, чувствовал, как жаркий ветерок хлещет колючей мелкой пылью по его лицу и понимал, что к вечеру на щеках вылезут прыщи. Вот такие же, как у тощего очкарика слева, который из-за своих воспалений на морде даже не мог себе позволить нормально бриться, и под носом и на подбородке его торчали кустики жестких черных волос, что за мерзость?!

Нет, этот май был явно придуман, чтобы доконать Чонгука!

Оказавшись вечером дома. Чонгук хлопнул дверью и, выйдя в центр собственной гостиной, заорал. Стоял, расставив ноги, растопырив пальцы, и орал, пока не насытился. Звукоизоляция его квартиры позволяла таким образом выпустить пар. Затем он содрал с себя провонявший потом пиджак, взял его за плечи и развернул к себе спиной.

Ну да, прорезали, чертовым ножом. Видимо, прыщавый прочитал Чонгуковы мысли, так как старался изгадить одежду его как можно вернее, чтобы точно оставалось только на тряпки! И нож был кухонный, самый настоящий кухонный тесак, отточенный до остроты катаны!

Затем он стащил с себя бронежилет, который всякий раз на него едва ли ни силком напяливал Чимин. Чонгук роптал, Чонгук матерился на весь офис, Чонгук грозился рассориться с хеном навсегда - Чимин невозмутимо гнул свое, бронежилет неизменно спасал Чонгуку жизнь. Осмотрев бронежилет, Чонгук определил, что до его спины чертов уличный босяк не дотянул какие-то пол-сантиметра. Омега-хен снова оказался прав, но Чонгук едва не сдох от жары, так что неизвестно, что было бы хуже. Сражаться в жару в бронежилете оказалось намного, намного страшнее, чем все остальное, что выпадало в жизни. Сердце Чонгука, сердце молодого альфы, не справлялось со всем, что на него обрушивалось, угроза теплового удара и обморока висела над головой тяжелым бетонным блоком, и Чонгук ходил на грани между выдержкой и неистовством, опасно шатаясь.

Отбросив защиту, он скатал с себя потную насквозь рубашку, швырнул одним комом на пол, стащил с ног опостылевшие брюки, у которых пояс пропитался потом, и ткань под ягодицами тоже. Он снял носки и застонал от удовольствия, затем скинул тряпку боксеров и снова встал.

По его ссадинам и ранам на плечах и ногах дул прохладный ветерок от кондиционера, который, наконец, остыл достаточно, чтобы выполнять свой функцию. Это было сродни оргазму, Чонгук подрагивал и урчал от удовольствия, хотя пот превращался в липкую пленку, волосы ощущались склизкими червями, а собственный член вялым мешком прилип к ноге и не желал отлипать. Почесав давний шрамик возле него, Чонгук пошлепал босыми ногами в душ, который хотел сейчас в сотню раз больше, чем Сакуру, и ему стало до боли смешно при мысли об этом.

Через полчаса он, наконец, почувствовал себя человеком. Усевшись в гостиной у столика, он занялся ранами - помощи не требовалось, так как все они были в зоне досягаемости. Боль на них ощущалась приятно, так как мир наступил на душе альфы, и он не способен был теперь ни на какие злодейства. Замотав раны, Чонгук поднялся рывком с пола и двинулся в кухню, достав смартфон. В холодильнике нашлось пиво и доширак с пульгоги. Поставив мясо разогреваться в СВЧ, альфа откупорил пиво и сделал пару живительных глотков.

- Для счастья не хватает только омеги моего, - сказал он себе, улыбаясь.

Усевшись на разделочный стол, он вошел в чат КАКАО и увидел, что Сакура «в сети». Сердце забилось чаще, Чонгук открыл чат, прокашлялся и написал:

«Привет, что делаешь? Скучаешь?»

- Вот я, блин, как подросток, - вздохнул, качая головой. - Совсем навыки потерял, как с омегами разговаривать!

«Привет, Чонгука, хорошо, сижу в кабинете и свожу бухгалтерскую книгу. Слышал, ты сегодня днем ездил на важные переговоры? Глава уже вернулся, он рассказывал, из кабинета слышал, как Пак навешивал на тебя бронежилет, а ты ворчал!»

«Как обычно, ворчал, потому что сегодня жара, и я едва не подох под этим грузом! Но он спас мою спину!»

«Не то чтобы я был прямо фанатом Пака, но кое в чем он бывает прав, не будешь спорить?»

«Да, но было очень жарко!»

«Уверен, ты дома, значит, принял душ и теперь примирился с этой вселенной духоты вокруг»

- Да, омега, одного тебя рядом не хватает для полной радости, - улыбнулся Чонгук.

СВЧ пикнул, возвещая о готовности блюда, и альфа уселся за стол с дошираком и пивом.

«Ты прав, я дома, помылся, обдумываю вопрос о сожжении костюма, в котором ходил днем, потому что он больше похож на груду тряпья! Сижу вот и ем пульгоги»

«Я сто лет не ел пульгоги, надо сказать Синдону, пусть приготовит»

«Ты можешь приехать и побыть со мной, и съесть это»

«Сейчас точно не могу отлучаться, уже поздно, Чонгука»

«Ну, завтра. Хочешь? Я буду занят до четырех вечера, но затем подумывал, чем заняться, и если ты...»

«Я вполне мог бы встретиться с тобой в кафе народной кухни»

«Нет, я имел ввиду, ты... может быть, хочешь посмотреть, как я живу?»

Он замер, ожидая ответа, медленно пережевывая мясо. Пульгоги был острым, но от волнения Чонгук не ощущал перца, оставив рис в плошке рядом в полнейшем забвении.

«Ты имеешь ввиду, приехать к тебе в квартиру? Глава это никогда не дозволит, извини»

- Блять, долговязый сука, - вздохнул Чонгук. - Вечно от этого шоколадного придурка одни беды!

«Ненадолго если?»

«Нет, это, к сожалению, исключено»

Чонгук тут же заулыбался.

«То есть, ты бы хотел?»

«Конечно, мне интересно, как у тебя все там! Может, устроишь мне интерактивную экскурсию?»

- А это шикарная идея! - воскликнул Чонгук, вытаращив глаза.

«О, а мысль интересная! Дай мне время, и я запишу тебе видео, идет? Или ты хочешь онлайн?»

«Я дам тебе возможность прибраться, а затем позвоню в видеочат, идет? Все, десять минут!»

Рассмеявшись, Чонгук вскочил и начал быстро прибираться на кухне, помня о том, что в остальной квартире все в полном порядке, затем поменял домашние серые джоггеры на черные карго, в которых смотрелся сексуальнее, натянул вместо просторной футболки борцовку, убрал влажные еще волосы в маллет и убедился в зеркало, что если вдруг глава заглянет, что там омега делает, то будет лопаться от ревности.

Омега позвонил ровно через десять минут. Чонгук успел даже закрепить телефон на штатив селфи-палки. Сакура был, в самом деле, в кабинете, сидел в кресле на фоне книжных полок. На нем был розовый шелковый костюм, брюки и топ, на который накинута прозрачная блуза. Светит закатное солнце в окно, омега прекрасен и желанен, как самое соблазнительное пирожное на свете.

- Привет, - Чонгук услышал, как его собственный голос хрипит, откашлялся. - ты шикарно выглядишь.

- Переоделся для тебя, был в другом, - ответил негромкий голос.

Альфа вспыхнул. Омега смотрел лукаво, чуть улыбаясь, словно желал соблазнить (куда уж сильнее?!). Рассмеявшись, Чонгук украдкой сглотнул.

- Ну, что ж, прекрасный гость, добро пожаловать в мое скромное жилище!

Он шел неспешно по своему дому, старательно показывая его, каждую вещь, которую омега мог посчитать интересной, и, разумеется, себя самого. Даже вышел на балкон показать вид на Сеул, после чего завершил тур по жилищу, войдя в спальню.

- Отсюда дверь ведет в ванную, где мы уже были, ну а сама спальня - вот.

- Кровать огромная, мне нравится, - кивнул омега, внимательно глядя в кадр. - Там шлем? Радует, что ты не лихачишь бездумно. Тоже заслуга Пака?

- Нет, тут я сам не рискую! Да и шлем, погляди! Это мы с Егемом, я рассказывал тебе, охранник и кореш мой, мы ходили на заезд в мотогонках, который проходил в Тэгу, так вот, был розыгрыш, и я выиграл!

Чонгук продемонстрировал украшенный ярким рисунком шлем со всех сторон и повесил обратно на стену. Затем, плюхнувшись на кровать, улегся на спину, держа камеру над собой. Омега посмотрел на него с легкой хитринкой в глазах и вдруг - лизнул верхнюю губу и улыбнулся.

- Так вот как это выглядит, - произнес он.

- Что? - коварно улыбнулся Чонгук. - Что - выглядит так?

- Твои татуировки, - принял игру Сокджин. - Полные рукава...

- На груди и спине тоже есть, хочешь посмотреть?

- Я видел в бассейне, помнишь? Ты ходил со мной.

- Я думал, ты меня не разглядываешь.

- Ну и я думал, что ты меня не разглядываешь.

Чонгук улыбнулся весело.

- Я сделал одну новую тату, совсем недавно. После праздника ханами в твоем доме, - сказал он.

Сакура молчал, но чувствовалось, что он ждет.

- Однажды мне во сне приснилось, как я показываю ее тебе, - продолжал Чонгук. - Большая ветка сакуры, - он показал место, занятое одной из старых тату. - Мне захотелось ее видоизменить и интегрировать в прежний рисунок. Тут был феникс, как ты видишь. Теперь вокруг него цветы сакуры, - он продолжал показывать в кадр татуировку, видя, как жадно омега ее изучает. - Вокруг были латинские буквы, теперь - цветы.

- Ты считаешь феникс своей птицей? - спросил омега.

- Да. Я сгораю, но восстаю из пепла. Пусть не дракон, но... феникс не хуже. Он тоже сын огня, - альфа посмотрел в глаза омеге с вызовом.

Сокджин мягко улыбнулся и глубоко вздохнул.

- Если значение татуировки поймут, у тебя будут проблемы, - сказал он.

- Я переживу.

- А я? - взгляд омеги промчался по Чонгуку жарким треком.

Альфа запнулся, чувствуя, как зашумело в ушах. Он облизнулся, словно мучимый жаждой.

- Кто посмеет обидеть тебя так...

- ...ты ведь понял, что я имел ввиду, разве нет?

Да, он понял, но так хотелось услышать это своими ушами.

- Приедь ко мне, - выпалил. - Скучаю безумно, омега. Клянусь чем угодно, что не трону. Просто побыть с тобой хочу.

- Этого нельзя, - мягко улыбнулся омега.

- Чем он лучше меня...

- ...не заставляй произносить то, что слышать неприятно. Чонгук. В моей душе буря, не усугубляй ее, - улыбнулся нежно, так, что еще сильнее его захотелось рядом.

- Но я хочу! - он приподнялся на локтях, с вызовом глядя в экран.

- Чонгук. Пожалуйста. Я не хочу терять тебя.

Он закрыл глаза, стиснув зубы.

- Я могу устроить, чтобы ты приехал в гости. Мины будут в субботу и воскресенье у нас, приедешь с ними? - улыбнулся омега.

- Он разве дозволит? - проворчал альфа, глядя снова в камеру.

- Я устрою. С ними - дозволит. Приедешь? - и как он так говорит, что вроде бы отказывает, но как будто соглашается?!

Вот так, ранним утром в субботу, Чонгук и оказался на водительском сидении в машине директора Мина. Чимин, едва плюхнулся в салон, отрубился, чтобы доспать этот часик, привалившись к боку жениха, Мин же свободной рукой листал ленту новостей и почту на планшете. Чонгук был только рад посидеть в тишине - ему требовалось мобилизовать всю выдержку, чтобы за двое предстоящих суток не сойти с ума самому и не подраться кое с кем весьма раздражающим.

Жара продолжала стойко удерживать свои позиции. Оставляя машину на автопарковке в подземном гараже дома директора Мина, Чонгук радовался, что заберет ее в воскресенье вечером не нагретую, однако, пока они ехали по Сеулу, чувствовал, несмотря на хорошее кондиционирование, жар от окна возле себя. Машина директора был достаточно просторной и современной, но и она полностью не справлялась с адским пеклом за бортом. Чимин юркнул в машину на такой скорости, словно реально боялся свариться заживо, впрочем, Чонгук догадался, он переживал, что потечет макияж.

Проснулся омега на подъезде к дому, словно сработал его внутренний будильник. Сладко зевнув, он потянулся, потерся о щеку альфы совершенно свободно, вызвав улыбку Чонгука, затем достал зеркальце и стал изучать в нем свое лицо. Юнги помассировал плечо, на котором спал его жених, и вздохнул.

- Обычно я не напрягаюсь, когда приходится молчать, но тут меня буквально распирало, - со смехом признался он. - Тебе, младший директор, очень повезло, что так, потому что я намеревался поглумиться.

Покосившись на него в зеркало заднего вида, Чонгук проворчал что-то себе под нос.

- Ты должен быть мне за это благодарен, - улыбнулся Чимин, подавшись вперед, и погладил плечо парня. - Я уже вижу ворота. Интересно, правда, с какой степенью нетерпения ждет тебя господин Сокджин, м?

- С чего ты решил, омега-хен, что он ждет с нетерпением? - пробурчал Чонгук. - Мы же видимся в городе время от времени.

- Но тут вам не придется ограничивать себя во времени встречи, сможете общаться двое суток безостановочно, - промурлыкал омега, сузив хитрые глаза.

- Разве глава Ким куда-то уедет? - удивился Чонгук.

Чимин тут же лукаво усмехнулся. Юнги закатил глаза.

- Чонгук, под безостановочным общением я имел ввиду дружеское, а ты что подумал?! - невинно вопросил Чимин, хихикая.

Все существо альфы пронзило жаром, и он наполнил салон автомобиля коричным феромоном и зарычал. Чимин расхохотался, шлепая себя ладонью по колену, Юнги улыбался, поглядывая в затылок Чонгука. На этой коричной мажорной ноте они и въехали на территорию поместья. Вокруг стоял жуткий зной и солнце, как будто светило рухнуло на поместье главы, тоже вознамерившись погостить. Воздух дрожал, деревья явно изнывали, охрана ходила перебежками от дерева к дереву, один из них был ближе к машине и салютовал ей, увидев за рулем знакомое Чонгуково лицо - у парня была панама с большой бидон с водой в руке. Трава не высохла за счет системы автополива, однако, по закону в такую жару нельзя было включать его слишком часто, поэтому сад выглядел подавленным.

- Вообще, это очень забавно, как циклична история жизни, - заметил вдруг Юнги со вздохом.

- Думаю, глава Ким так же понимает это, - улыбнулся Чимин, глядя на него.

- Тебе кажется, закончится все тем же, что и тогда?

- Думаю, нет. Здесь много общих моментов, но подложка иная, - возразил омега решительно.

- А ты ему доверяешь, - улыбнулся Юнги.

- Ты тоже, - не поддался Пак.

Чонгук покосился на них в зеркало. Что бы значил этот разговор, подумал он, что такое оба имеют ввиду под цикличной историей, что сейчас происходит такого, что некогда уже случалось? Пак и Мин, чем дольше встречались, тем больше сливались в нечто целое, как Сан и Уен, и научались думать одними мыслями. Вскоре, понимал Чонгук, я вообще перестану их понимать, так как они научатся говорить взглядами.

- Почему мне кажется, что вы говорите обо мне? - вырвалось у него.

Юнги расхохотался и похлопал его по плечу.

- Всегда знал, что ты очень умен, младший директор Чон!

Шурша гравием, они остановились перед мостиком, ведущим в дом. С крыльца тут же слетел мальчишка-парковщик, за ним широкими шагами выступал чибсаним. Поздоровавшись, они помогли выгрузить небольшие чемоданы гостей, чибсаним и Чонгук понесли их к дому, мальчишка юркнул в салон, поскорее закрыл дверцу - было видно, те минуты, что он ждал гостей на пороге дома, дались нелегко, и он жутко взопрел.

В доме было прохладно и приятно настолько, что Чонгук улыбался как полный идиот, и даже не стеснялся этого. Глава Ким и Сокджин ожидали их к холле, оба выглядели искренне веселыми, значит, никто не в ссоре, подумал Чонгук. Он знал, Сокджин не переносит страшную жару или холод, и догадывался, что утреннюю пробежку омега заменил спортзалом - выглядел бодрым, свежим и счастливым. В конце концов, неважно, какая причина его счастья - главное, чтобы он был счастлив. Так что Чонгук улыбался еще и поэтому.

- Добро пожаловать! - рассмеялся глава, увидев гостей. - Жарко?! Мне кажется, у нас бассейн закипает!

- Вам не кажется, - весело ответил Сокджин, обнимая Юнги. - Привет, братец, как доехали? - он обнял Чимина, затем стиснул в крепких объятиях Чонгука, и, альфа почувствовал, втянул его запах с шеи.

- Доехали хорошо лишь благодаря раннему выезду и наличию хорошего кондиционера, на улице решительно нечем дышать, город провонял асфальтом и бетоном, которые, кажется, плавятся! - Юнги был, как обычно, прямолинеен.

- Сеул как большой асфальтовый завод, а это интересно в плане бизнеса, - заметил глава Ким, смеясь. - Идите переодеться, мы ждем вас за завтраком.

- Прекрати! - в этот момент проворчал Чимин, враждебно таращась на Сокджина.

- Что?! Я ничего не сказал! - расхохотался тот, двинувшись вверх по лестнице. - Просто радуюсь твоему приезду!

- У тебя на лице написано, как ты ерничаешь! - не унимался омежка, тыча его в спину пальцем.

- Я не ерничаю!

- Ерничаешь!

- Нет!

- Да!

- Довольно, - спокойный голос Юнги воззвал омег к порядку, но те были явно глухи и слепы к его увещеваниям и продолжали потешаться друг над другом до самых дверей комнаты Минов. Чонгук шел за ними, поминутно закатывая глаза горе. Эти двое когда-нибудь будут вести себя адекватно?! Мин, впрочем, улыбался и вовсе не выказывал желания прекратить омежьи споры - ему как будто они даже нравились! Сокджин первым подошел к двери спальни, толкнул дверь.

- Ну вот, и настал тот день, когда вы живете в одной спальне, - умильно похлопал ресницами он, ставя сумку Чимина у постели на пол. - Я буду эту ночь спать у главы, если он на меня не рассердится, так что вы сможете шуметь, сколько вашей душе угодно, милые мои, - широко улыбаясь, сказал он, глядя в глаза Чимина, который лопался от злости.

- Я спецом подстрою, что он на тебя разозлится, и ты будешь спать там, - ткнул Чимин в стенку, разделяющую их комнату и спальню Сокджина. - А потом мы будем трясти стены, чтобы ты наслаждался! - Юнги расхохотался, ставя свою сумку возле туалетного стола. - Выходи, я хочу в покое выбрать, что надену!

- Юнги, ты слышал, мы его смущаем....хахахаххаха!!!!! - хозяин дома ринулся прочь от подушки, которую Пак запустил в него.

Чонгук стоял у косяка и с улыбкой смотрел на все это, скрестив руки на груди. Мин опустился на кровать, ожидая, пока омеги нарадуются встречей, видимо, приходя в себя после поездки.

- Поспешите, мы не завтракали в ожидании вас, потом помилуетесь, - сладко промурлыкал Сокджин, закрывая дверь. Вслед ему донеслась цедящая брань.

Посмеиваясь, омега прошествовал ко второй гостевой спальне, где надлежало поселиться Чонгуку. Отворив дверь, он посмотрел, как Чонгук ставит спортивную сумку на постель и роется в поисках футболки, так как приехал в костюме (как идиот, по словам Чимина, но Чонгук знал, что Сокджину нравится видеть его в официальном стиле). Дверь закрылась за спиной омеги, Чонгук замер - нежные руки обвили его талию, омега прижался к спине альфы, уткнувшись лицом в затылок.

- Прости, я чуть-чуть, если можно, соскучился, - прошептал.

- Он тебя обижал? - полуобернулся альфа.

- Нет.

- Точно?! - процедил.

- Точно.

Чонгук стоял и внимал этой минуте, его руки подрагивали, сердце колотилось так, что омега наверняка слышал, но не предпринимал попыток обернуться. Сакура должен видеть в Чонгуке оплот доверия и защиты для себя, а не очередного альфу, который им пользуется. Дождавшись, пока омега мягко отпустит, Чонгук обернулся и обнял его, не елозя руками никуда ниже талии, целуя нежно в щеку и виски. Тот явно смутился, но позволил эту малость альфе, отстранился затем, глянув ему в глаза, и вдруг поцеловал сам, едва касаясь губами губ, и тут же вышел из объятий.

- Спасибо, - смутившись, улыбнулся.

- Это все твое, - серьезно ответил Чонгук, глядя ему в глаза. - Дашь переодеться? Или останешься? - улыбнулся.

- Выйду. На эти выходные глумиться буду только я, - хихикнул. - Надеюсь, Чимини запасся успокоительными.

И он ушел, мягко прикрыв дверь. Покачав головой, Чонгук быстро переоделся в просторные летние брюки и футболку и покинул комнату, не желая заставлять остальных ждать себя. Проходя мимо запретных комнат, он постарался не задерживать шаг, хотя в последнее время они сильно волновали его, причем, не по той причине, по которой он ожидал.

Расставленные «жучки», по словам Юнхо, работали как надо, однако, это было все, что коллеги из внешнего мира соблаговолили сообщить Чонгуку. Он был озадачен этим, даже напуган: с ним не делятся результатами слежки, как прежде, и явно не чувствуют себя свободно. Когда он задал прямые вопросы, Тэхен сухим голосом ответил, что пока не о чем поведать. На резкий вопрос, стоит ли Чонгуку вообще продолжать миссию, омега с легким ядом в голосе ответил:

- Никаких распоряжений по отмене миссии от начальства не поступало. Так что расслабься и продолжай в свое удовольствие.

На этом омега разорвал тот звонок, оставив Кролика в бешенстве и оторопи одновременно. Что происходит, ломал голову Чонгук, почему меня перестали посвящать в ход расследования, в то, что им удалось нарыть?! Он продолжал подавать им сведения о сделках, некоторые из которых полиция срывала, слил нескольких партнеров, словом, не прекращал работать так, как ему было приказано, однако, после достижения успеха в задании с «жучками» новые задач ему не давали.

Он был совершенно уверен, что коллеги что-то откопали через прослушку в запретном кабинете. Эта комната казалась нарочито простой, и информация о ней жильцами дома подавалась так же, как бы между прочим, ничего особенного, просто кабинет бывшего главы. Но, как уже знал Чонгук, прежде дом был совершенно другого размера, нынешний глава кардинально перестроил вообще всю территорию, так как могла сохраниться комната после бывшего главы? Значит, глава сохранил только мебель, возможно, расставив ее так же, как и при отце.Что ж, сыновье почтение к отцу и памяти о нем, решил сохранить этот уголок, напоминающий о родителе.

Но если бы все было так просто, разве стал бы Тэхен так упрямо молчать?! Хоть езжай в участок и требуй ответа!

Проникнуть в кабинет на этих выходных не могло быть и речи: гостей в доме мало, и Чонгук - один из них, внимание преследует его, к тому же, рядом Сакура, по чьему обществу альфа так скучал. Сердце, правда, не покидала досада, что в любой момент по камерам коллеги из полиции могут посмотреть, что они все тут делают, впрочем, не везде по дому камеры. И ладно если бы просто ругались, что он не пользуется возможностью - Чонгуку не хотелось, чтобы Тэхен и прочие видели его отношения с этими людьми. Почему-то казалось, что в этом частично может крыться причина изменения их поведения.

Но какого черта, разве он не играет роль?! Для коллег в полиции он - агент под прикрытием, у него есть легенда и сценарий, которому он следует, и почему дружба с Мином, Паком и хозяевами этого дома не может быть его частью?! К тому же, когда он сообщил, что едет на выходные в этот дом, Тэхен не говорил ни слова о проникновении в кабинет, значит, это перестало быть задачей Чонгука, теперь, видимо, вместо него работали гаджеты. Так что, после завтрака, когда все вышли к бассейну освежиться, Чонгук не стал строить планы проникновения в кабинет, а остался со всеми. Вода в бассейне была теплой, искрилась под солнцем, в белой чаше бассейна голубела так красиво, через нее было видно белое дно в красивом рисунке, создаваемом солнечным светом; но все-таки купаться оказалось приятно.

Он смотрел на широченную спину с драконом, вытатуированные руки и поясницу и плавился от ярости. Когда глава покидал чашу бассейна, мощным рывком поднимаясь на кромку, с его мокрых волос по крепким плечам и на грудь стекали искрящиеся потоки воды. Татуировки добавляли его массивной фигуре еще больше мужественности и величественной красоты, и от этого ныло в зубах: всякому видно, что омега любуется им, хотя Сокджин никогда не выказывал своих чувств открыто, а все-таки настроенная на него душа Чонгука ощущала это. Омега скользил жадным взглядом по фигуре своего господина, сидя сам на шезлонге либо стоя с полотенцем в руках. Альфа, который, конечно, чувствовал этот интерес, с совершенно спокойным лицом подходил к омеге, цапал конец полотенца и притягивал вместе с ним самого Сакуру к себе.

- Опять вишней навонял! - вопил Чимин на всю округу, а Мин смеялся.

Глава улыбался торжествующе, глядя на податливую добычу в своих руках. Добыча рдела щеками, кусала губы, поцарапывая ноготками крепкие мускулы на руках альфы, и, словно в гипнозе, смотрела властителю своей жизни в глаза. Если же омега лежал на шезлонге и был застигнут альфой за любованием, альфа мог подойти и нависнуть на ним для быстрого поцелуя, и Чимин снова визжал, что воняет вишнями больше, чем пионом.

Впрочем, Чонгуку и самому досталось внимание омеги, так как они плавали и дурачились вместе, брызгались и даже тискались в воде, щекоча друг друга, а когда принесли напитки, Сокджин помог Чонгуку напиться, держа сам высокий запотевший бокал. Чонгук пил и смотрел, как солнце играет в каплях воды, державшихся на коже омеги, в его волосах, как грудь Сакуры вздымается под тканью купального костюма, и как весь он волшебно пахнет, и как же хочется впиться в эти сочные губы...

Тэмин прислуживал в шортах и борцовке, и по его виду можно было судить, что в гробу он видел все понятия о рабочей форме, и если только господа заикнутся, он их передушит голыми руками! Выгрузив поднос, он тут же юркал в прохладу дома, домашняя охрана не появлялась на дворе, а поглядывала на хозяев и гостей из окон.

- Нужно быть совершенно полоумным, чтобы напасть на нас в такую погоду, - заметил Чимин.

Сокджин и он, умаявшись бултыхаться в воде, расселись на шезлонгах под зонтами, на противоположном берегу сидели альфы, громогласно обсуждая какие-то рабочие моменты, Чонгук был при них, но так как тема его мало касалась, был весь внимание в разговор омег, и чем дальше в лес, тем больше волновался.

- Душа радуется при виде вас, - сладко пел Сокджин, вытянувшись на шезлонге, закинув руки за голову. - Наконец, Мин перестал язвить напропалую, а ты - делать вид, что между вами ничего нет, Пак, в мире наступила гармония.

- А мне казалось, тебе нравится смотреть, как мы собачимся, а про Мина вообще уже говорят, что он стал слишком мягким, так что я подумываю, стоила ли игра этих свеч, - не уступая ему в яде, отвечал Пак.

- Не думал, что тебе так важно мнение людей о тебе!

- Ну как же, я все-таки работаю в офисе, а не дома торчу сутки кряду, - работаю!

- Я теперь тоже не торчу сутки кряду дома, хотя и тогда я не прохлаждался, можешь спросить слуг.

- Как раз хотел выразить удовольствие, что, наконец, глава Ким решил четче обозначить ваши отношения. Как говорится, тот, кто умеет ждать, всегда будет вознагражден...

- Меня все и без статуса устраивало, я не потому с альфой, как некоторые...

- Да, я тоже не уважаю тех омег, что без альфы не могут себе даже на булавку заработать! И живут за их счет в их доме, как нахлебники...

Сокджин раздул ноздри, сердито сверкая глазами на Чимина, тот и ухом не повел. Чонгук заметил вдруг, что спор альф возле него как-то притих, обернулся и увидел, что те, едва сдерживая смех, тоже слушают омег. Вот сейчас, думал Чонгук, Сокджин что-то в запале сболтнет, и глава на него осерчает, впрочем, наверное, сейчас в погребе даже приятнее, чем в доме...

- И что им спокойно не живется, - пробурчал он, косясь на главу.

- Это они так симпатию друг к другу показывают, не мешай слушать, - отмахнулся Юнги.

- Огромное уважение имею к омегам, которые так и эдак стараются, чтобы сами себя содержать, - сказал Сокджин, тем временем. - Пусть даже в обслуге работают, не все ли равно, зато сами счета платят! Хотя, просто на удивление, почему официанту в кафе платят за ту же чашку кофе по требованию меньше, чем секретарю президента компании...

- Ну так официант не ведет делопроизводство, вот и меньше.

- Я тоже считаю, что от официанта больше пользы.

Чимин ощерился, Сокджин лукаво усмехнулся, жутко собой довольный.

- Ну что ж, зато теперь вы заняты множеством дел, наконец, чаще мир видеть станете, может, гардероб нормальный составите, а то одни пеньюары, наверное. Зачем тут, в доме, что-то другое при ваших прежних функциях?

- Да, это все хорошо, только бы вот не видеть этих высокомерных супругов чеболей, которые вчера у них сосками в секретариате сидели, а сегодня мнят из себя высоконравственных омег.

- Не все секретари с начальниками спят, - лукаов усмехнулся Чимин. - Хотя всех подозревают.

- Ну, так сразу и не поймешь, кто соска, а кто нет, правда, на лбу не написано, но не просто же так у профессии такой душок имеется, м?

- Интересно, кто первый сдастся? - проговорил глава Ким.

- Это каждый раз загадка. - кивнул Юнги.

- Есть люди, в таких вопросах опытные, рыбак рыбака, как говорится, - повел пальцами перед носом Чимин, словно комара отпугивал.

- ...я не могу на это смотреть, - сдавленно произнес Чонгук.

- Слабак, - тут же отрезал глава.

- Ну, я не умею определять, если честно, если только человек сам из себя это не выпячивает, - ответил Сокджн, изучая свои ногти. - Сам одного любит, но с другим шашни крутит, чтобы, верно, нигде не простаивать...

- Да, это мне тоже кое-кого напомнило, просто гуру в таких вопросах! - разозлившись, огрызнулся Чимин.

Юнги горестно вздохнул, глава торжествующе улыбнулся:

- Мой опять верх взял, - прокомментировал он и вдруг пригрозил Чонгуку кулаком.

Опешив, альфа перевел взгляд на омег, не совсем понимая, стоит ли ему вообще хоть что-то говорить. У него щипало от шока и ярости в щеках, так что он не расслышал, что сказал Сокджин Чимину, но последний вдруг поднялся с шезлонга и без разговоров забрался на колени первого, и они обнялись крепко. Сокджин смеялся, но лица Чимина не было видно, и Чонгук, в полнейшем непонимании так и замер на своем месте. На его глазах случилось именно то, что, по его мнению, совершенно никак не могло произойти - омеги, которые на дух друг друга не выносили и задевали самыми колкими словами при каждой удобной возможности, сидели в объятиях друг друга, улыбаясь, Сокджин нежил Чимина, гладя его волосы, целовал ему лоб, что-то нашептывая, и тот так и льнул к старшему омеге в ответ. Рот Чонгука распахнулся сам собой.

- Ну все, теперь они будут остаток дня добренькие друг с другом, - простонал, смеясь, Юнги.

- Я к Чимину его порой сильнее всего ревную, - заметил глава, вздохнув.

- Немудрено!

Чонгук чувствовал, что снова ничего не понимает, и это выводило его из себя. Разумеется, спрашивать альф о чем бы то ни было он не мог, в ушах зашумело от осознания того, что он вновь оставлен за бортом: вокруг этой четверки словно бы существовал незримый купол, внутри которого были их отношения, недоступные внешнему миру, какие-то шутки, темы, истории.

И Чонгука в этот купол никто не приглашал и явно не собирался.

-

В воскресенье к вечеру уезжать никому не хотелось, и только железная воля Юнги смогла отцепить Сокджина от его гостей. Жаркий воскресный день перетек в жаркий душный вечер, однако, именно эта духота была в радость.

- Будет дождь, - сказал Юнги, стоя на пороге дома и ожидая, пока чибсаним и Чонгук погрузят в машину сумки.

- Неплохо бы, чтобы завтра было свежо, хочется ехать до офиса без головной боли, - заметил глава Ким, стоявший рядом с ним.

Захлопнув крышку багажника, Чонгук кивнул Юнги, что можно выдвигаться. Небо было залито лиловым, пахло цветами в парке. Шелестела система автополива, и от земли и травы шел теплый пар. Вокруг была тишь, небо собирало тучи, у Чонгука чуть побаливала голова, и на душе висела тяжесть. Он смотрел, как омеги вышли из дома, напоследок обнялись, затем Сокджин и глава проводили друзей к машине. Чимин сел в салон сразу, Юнги, пожав руку главы, устроился рядом.

- Пиши мне, не забывай, - сказал Сокджин, глядя Чонгуку в глаза.

Тот улыбнулся, кланяясь, но омега подошел и обнял его крепко, погладив по затылку, затем отошел и сразу убежал в дом. Глава похлопал Чонгука по плечу, вдруг подмигнул озорно и отправился следом за омегой, ступая неспешно, сунув руки в карманы. Его огромная фигура скрылась за дверью, сквозь тонкую ткань футболки виднелись рисунки на коже и литые мышцы.

Хлопнув дверцей, Чонгук кивнул чибсаниму и завел мотор. Шурша камешками дорожки, машина помчалась к воротам. Чонгук старался дышать мерно, хотя этот лукавый жест главы Кима не остался им непонятым.

Его комната была через стенку от спальни главы, и ночь с субботы на воскресенье Сокджин провел у своего альфы. Чонгук лежал и слушал, как другой мужчина доводит до экстаза его омегу, на этот раз, оставив свои грубости - если омега и плакал, то от восторга. Пытаясь закрыть уши подушкой, послушать музыку или смотреть фильм, Чонгук так и не смог найти покоя, так как даже если бы не было звуков, он знал бы - омега там, за стеной, в объятиях мужчины, который назвал его своим перед всем светом.

По звукам он понимал, что делает глава. Как целует, где касается. Вновь и вновь ставит метки на нежном теле. Чонгук увидел некоторые из них на следующий день, когда спустился к завтраку. Сейчас, ведя машину по шоссе в сторону столицы, альфа сжав крепко руль, представлял самые страшные сцены расправы с этим ублюдком, который отобрал у него омегу, окрутил его так, что не вырваться, и еще и уверил в том, что у них - любовь!

- Мы говорили с главой Кимом, что если к кому и следует ревновать наших омег, то лишь друг к другу, - услышал он голос Юнги. - Вы все воскресенье не отлипали друг от друга. Болтали, плавали, гуляли, готовили вместе, в комнате шушукались...

- Да, а до того поцапались, наговорив гадостей, - заметил Чонгук. - Господину Сокджину влетит за твои намеки, омега-хен! Глава может подумать лишнего...

- Глава думает так вовсе не из-за моего омеги, - перебил его Юнги, ехидно усмехнувшись. - Заведи себе пару, парень, и подари свою заботу, которая так и хлещет через край. Иначе у Сокджина, в самом деле, появятся проблемы. Подумай.

«Я уже завел себе омегу, хен. И пекусь о нем. Так что завали хлебало», злобно процедил про себя Чонгук. Остаток пути он молчал, затем бросил пару слов, пересел в свою тачку и дал по газам. Не желая теперь оставаться один, он заехал домой помыться и забрать офисную одежду, и поехал в компанию.

Егем был в диспетчерской, дремал перед мониторами. В полумраке, где единственным светом были мигающие мониторы, Егем по нетбуку, сонно моргая, смотрел какую-то дораму про врачей. Появлению Чонгука друг не удивился, лишь лениво проследил, как тот входит, закрывает дверь, затем ставит пакет из круглосуточного на стол и плюхается во второе кресло. Потянувшись своим длинным телом, Егем деловито пошарил в пакете и достал банку пива, со смачным шумом откупорил ее и выпил сразу половину. Он был в жутко мятой форме, взъерошен, небрит и осунулся лицом, словно не спал несколько суток и жил на одном кофе, но глаза смотрели спокойно, привычно добродушно.

В помещении воняло остывшим растворимым кофе и когда-то съеденным раменом с сыром, под ногами похрустывали сухие лапшинки - когда Егем спешил поесть, он разбрасывал рамен вокруг себя. На полке грелся чайник - нарастающий грохот его нагревательной спирали наводил ощущение уюта и покоя в душу.

- Кондиционер опять барахлит, - зевнув, сказал Егем, доставая из того же пакета пачку рамена, затем вторую, кидая обе в Чонгука. - Зато интернет исправен. И мне сказали, если опять поймают, что я тут дрыхну, оштрафуют. Не так уж громко я храпел! Так что давай, чингу, запаривай еды, садись на этот клоповник поудобнее и рассказывай, че-как.

О большем Чонгук и не мечтал.