Вечер выдался ужасно душным и пасмурным. На часах было уже почти пять, когда Чонгук в машине Сана с самим наставником и Уеном прибыли на пустырь. Выйдя из салона, альфа сморщился - воздух ощущался пыльным, липким, мерзким, давило на нервы. Оставив машину в отдалении от пустыря на обочине дороги, рядом с машиной директора Мина, двое альф и омега двинулись к месту.

Сидеть дома в ожидании оказалось ужасно. Он пытался отвлечься на что-то: убирался в квартире хена, но потом понял, что скоро протрет в поверхностях дыры, пытался смотреть шоу, но его тошнило от шуток, дораму, но никак не мог сосредоточиться на сюжете, а в новостях все опасался увидеть в сводках полицейских розысков свое лицо. Потом он попал на передачу, где рассказывали о том, как спустя многие годы встречались на границы жители северной и южной Кореи, вспомнил из-за этого о своих родителях и решительно выключил телевизор.

Интересно, подумал он, заваривая очередную чашку кофе, что сказали в полиции родителям, куда подевался их сын. Как не напрягал память, Чонгук почему-то не сумел вспомнить, какова действующий протокол процедур на этот счет. Конечно, совершенно точно, им не могут сообщить, что их сын работал в мафии под прикрытием. Скорее всего, наврали про его командировку. А теперь явятся и скажут, что он связался с криминалом и предал органы.

Отец будет убит. Мама тоже, но она более сильная, чем он, и будет утешать, находить аргументы... наверняка, она попытается найти его, связаться, поговорить... уговорить. Полиция станет задавать хитрые вопросы, не появлялся ли, не звонил ли, за родителями могут установить слежку с целью поймать его. Оставалось надеяться, что никто из соседей не узнает, чтобы маму и папу не затравили.

Почему-то верилось, что Тэхен будет навещать их. Они всегда хорошо к нему относились, мама даже делала глупые намеки. Вот бы Тэ, в самом деле, вступился за них, подумал Чонгук малодушно. Никакой надежды не было, что родители его когда-нибудь просят. В глазах отца предательство было тягчайшим преступлением. Он будет разгромлен в душе тем, что не сумел воспитать сына достойным альфой. Думая об этом, Чонгук не мог найти себе место и покоя, и был ужасно рад, когда за ним заехали ребята. Хотя встречи с ними он боялся не меньше.

Камешки, сухая трава, сухая земля с песком хрустели под подошвами кроссовок Чонгука. Ему хотелось содрать с себя черную просторную худи, но под ней на нем был закреплен бронежилет. Не облегченный, так как ехали они на большую стрелку, а настоящий, способный защитить хозяина перед лицом настоящей опасности. В бронике было ужасно жарко, футболка прилипла к тебу, пот тек по затылку с волос, собранных в маллет, хотелось пить, лечь и выпилиться. Он ехал пару часов в тачке с Уеном и Саном в гробовом молчании, и этот бойкот выматывал сильнее жары и духоты, сильнее волнения в ожидании стрелки, сильнее всего.

Вечер выдался очень душным. Воздух, казалось, давил бетонной глыбой, люди словно высасывали воздух из легких своим невысказанным презрением. Чонгук был неимоверно зол и мечтал выплеснуть злобу на всех, кого сможет. На поясе его висел пистолет-автомат, в карманах брюк-карго имелись два магазина. Может, ему и суждено погибнуть, но он, по крайней мере, не уйдет на тот свет один.

Его грудь распирало желание орать, орать на весь мир, чтобы последний человек услышал его, внял той бессильной ярости, что разрывала сердце. Дурное предчувствие подсказывало Чонгуку, что Джиен вполне может их обмануть, что он убил Сакуру. Если так, думал Чонгук, то его последним делом будет содрать с ганста кожу живьем, дабы очистить совесть, и затем пусть Пак и Мин делают что хотят.

Они молчали всю дорогу, с того момента, как Чонгук, получив сухое сообщение от Сана, спустился из квартиры Чимина и сел в машину. Никакая сила не мешала Сану пристрелить Чонгука, никакая сила не мешала Уену прирезать его по пути и вышвырнуть в кювет. От мысли, что ганста до последнего держат слово и везут его помочь со спасением Сакуры, в то время как он сам только и делал, что был эгоистичной мразью, выводила из себя, пожалуй, сильнее всего в этот вечер. Чонгука вновь и вновь тыкали рылом в то, какая он падла и эгоист.

Именно отношение Сана и Уена дало ему понять, что даже если Чимин к нему добр, потому что полюбил, не значит, что он, бывший полицейский крыса, сможет прижиться в мире, который так обманул. Они могут понять его, так как знают эту жизнь и знают, что оступаются все, но не все признают это и желают исправиться. Они могут принять его обратно, но на нем всегда будет это клеймо - в их глазах всегда он будет полицейским крысой.

Им нужно время, чтобы захотеть говорить с ним, как прежде. И ему нужно время. Чонгук понимал, что может погибнуть этим вечером, но если он выживет, то примет то предложение, которое за час за поездки озвучил по телефону Чимин.

Мысль о том, что омега-хен с первого дня и даже теперь неустанно печется, выжимала из глаз, сухих в этой духоте, кровавые слезы. Чонгук сдал Юнги копам, Чонгук крысил на копов, а Чимин, узнав обо всем, продолжал быть к нему порядочным и быть его хеном. Уши загорелись, дыхание альфы участилось. Камешки разбегались из-под его ног. Коричный аромат выполз и окружил Чонгука, желая утешить. Он увидел, как Уен слегка обернулся к нему, видимо, уловив аромат феромона, затем снова отвернулся.

Омега не сказал ни слова, но его альфа притормозил. Чонгук не успел замедлить шаг, не ожидая, что Сан это сделает, и подошел к нему - Сан схватил капюшон худи и поставил Чонгука перед собой.

- Если ты думаешь о том, что натворил, то сейчас не время, хотя приветствую. Если думаешь об омеге, который тебе не принадлежит, то это именно то самое время, хотя я не приветствую. В любом случае, возьми себя в руки, или отправлю сидеть в машине, - проговорил он веско, глядя Чонгуку в глаза.

- Да, хенним, - прошептал тот, глядя в ответ.

- Постарайся выжить, - отпустив его так же резко, как схватил, бросил Сан, развернулся и двинулся дальше. - Я намереваюсь, когда все решим, сразиться с тобой на татами, так как мне это нужно. Пощады не жди. И, я надеюсь, тебе хватит ума принять предложение Пак-саджанима.

Чонгук округлил глаза, на чистом автомате зашагав следом. Больше ни Сан, ни Уен ничего не произнесли.

Вышеупомянутый Пак и Мин, а так же довольно внушительный отряд самых опытных головорезов, включая Кэпа, Хва и Шивона, уже были на месте, но никто не сказал Сану и Уену и слова в укор - Джиен еще не подъехал. Чонгук поклонился директору Мину, который лишь взглядом зафиксировал его прибытие, не ответив никак на приветствие. Чимин поступил так же. В его взгляде читалась предельная сосредоточенность.

Пожалуй, сейчас он, действительно, напоминал саджанима. Задаваясь вопросом, что вообще здесь делает омега, Чонгук окинул его беглым взглядом. Футболка и джинсы, тело скрыто бронежлетом, на руках - митенки, так как за спиной омеги - винтовка. Чонгук уже знал, что задачи Чимина в стае далеко не ограничиваются секретарской работой, но не ожидал, что он приедет поддержать бойцов. Мин был одет так же, вооружен пистолетами и кинжалом в ножнах, который был закреплен на его бедро ремнями. Чонгук с наслаждением содрал худи и повязал на пояс. Сан и Уен остались в своих просторных пуловерах, как и были, хотя под ними угадывались очертания бронежилетов. Все «шестерки» так же были вооружены и защищены. Никто не разговаривал, люди курили, глядя на дорогу, по которой ожидалось прибытие противника. Чонгук тоже закурил, хотя дышалось тяжело из-за погоды. Уен достал свою электронку.

Вечер выдался душным. Банда Джиена на пяти машинах прибыла ровно в две минуты шестого, но Мин и ухом не повел. Зато лицо Чимина посерело при виде выбиравшегося из салона внедорожника Джиена и в глазах загорелся недобрый огонек. Нетвердой походкой лидер враждебной группировки сделал несколько шагов и заулыбался. Его глаза сверкали маслянно. На Джиене не было никаких средств защиты - он ощущал себя королем положения, неуязвимым ко всему.

- Да он под кайфом! - зарычал Чимин, понаблюдав его.

- Будьте аккуратны, - тут же произнес Юнги.

Чонгук так и распахнул рот. Его маленький омега-хен уверенной походкой двинулся навстречу врагу, его взгляд и черты были полны ярости и какой-то странной силы, словно этот омега владел тайным разрушительным знанием, которое мог применить и растоптать своих врагов в пыль. Остановившись на полпути к Джиену, который стоял, расставив ноги и скалясь, Чимин произнес громко и растянуто:

- Одни лишь низкопошибные суки являются на дела под марихуаной!

- Не будь таким занудой, директор Пак! - Джиен говорил пьяно, хихикая после каждого второго слова, и роняя конец предложения, как пьяница спотыкается на последнем шагу перед тем, как упасть в канаву. - Я был так счастлив, что еду на встречу с тобой, мой пионовый цыпленочек!...

- Заткни свою дерьмовую пасть, Пак Джиен! Свои тупые подкаты прибереги своим дыркам в гареме! - перебил его Чимин. - Где мой глава?!

Чонгук ощутил, как его сердце упало в пятки. Он переводил совершенно ничего не понимающий взгляд с одного сторонника на другого, но ничье более лицо не выражало и тени удивления от сказанного Чимином. В голове Чонгука смешались подозрения, шок, догадки, и от последних ему стало по-настоящему страшно.

Мин сделал шаг ближе к омеге, словно поддержка, хотя, откровенно говоря, Чимину она была не нужна. Омега не повел из ухом, услышав приближение со спины, должно быть, поймал аромат лесного ореха, вплывший в его личное пространство. Стоявший впереди всех людей главы Кима Чимин походил на себя привычного только лицом. Он был неимоверно зол, но той яростью, что холодная. И маленький кулачок его не вызывал никакого желания смеяться.

Люди Джиена, видимо, ощущая, что омега приходит в неистовство, так же придвинулись ближе к своему лидеру. Джиен оставался изумительно невозмутим и шатался, хотя расставил ноги широко. Он смотрел на Чимина с налетом иронии во взгляде - казалось, он пытается убедить омегу и себя, что не боится его.

- ГДЕ МОЙ ГЛАВА СТАИ?! - взревел Чимин, выведенный из себя этим взглядом. - Если ты не привез его на стрелку сегодня, сука ты ебаная, я прикажу изрешетить вашу гнилую свору так, что можно будет отбрасывать лапшу в раменной!!!

У Чонгука по позвоночнику пробежал январский мороз. Выслушав Чимина, Джиен захихикал, хлопая в ладоши, словно омега напротив рассказал ему какой-то анекдот. Происходящее напоминало абсурд - Джиен совершенно не чувствовал угрозы от охваченного яростью противника, взирал на него спокойно с высоты своего роста. Казалось, сейчас он сядет за землю и вновь закурит, и, раскачиваясь взад-вперед, затянет какую-то из тех песен, что любят петь деревенские аджумы. Затем он опять пошатнулся, оборачиваясь, махнул рукой, при этом едва не завалился навзничь. Собственная неуклюжесть его забавляла, так что, устояв, он издал короткий противный смешок.

Один из его людей сорвался с места и помчался к внедорожнику, который привез Джиена, сунулся в салон со стороны заднего сидения и вытащил оттуда... Сокджина. Омега был бит, имелись следы ударов на лице, синяки на шее, и скручен наручниками - но совершенно точно живой. Держа руки за спиной, омега сжимал кулаки, и Чонгук, чье сердце сжалось очень больно, подумал, что у него могут быть травмы, доставляющие большую боль - и зарычал утробно, страшно желая разрядить обоймы в людей вокруг, и, главное, прострелить башку наглому обкуренному альфе!

«Шестерка» подтащил омегу к Джиену и швырнул к его ногам. Чимин зарычал, Чонгук едва не дернулся вперед. Он видел краем глаза, как Уен сжал кулаки. Джиен нагнулся, захохотав, как сыч, схватил пленника за волосы на макушке и поднял, ставя на колени.

- Ну и вот он, - выдохнул Джиен, держа Сокджина за волосы и глядя на Чимина. - Хи... целый... почти! И живой, что самое важное! Я же обещал! Альфа сказал - альфа сделал! - издевался он.

- Отлично, ты явно боишься за свою жизнь! - огрызнулся Чимин. - Говори, что тебе нужно!

Джиен же совершенно никуда не спешил. Переступив, чтобы стоять увереннее, что получалось с каждой минутой все хуже, подняв некрасивое лицо к небу, он дунул на свою сальную челку, свисавшую аж до носа, и прогундосил:

- Смотрю, его альфа затрусил явиться... Боится за свою репутацию? Конечно... если этот омега погибнет, он точно в накладе не останется... хихихи...

- Какое ты имеешь право вообще говорить о господине Киме в подобном ключе?! Кто дал тебе право упоминать его?! Заткнись, сучья морда, ты приехал хамить, или по делам разговор вести? - угрожающе набычился Чимин. - Чего ты хочешь, чтобы отпустить нашего главу?! Ты понимаешь, что я шаге от того, чтобы начать войну с твоей стаей на всех позициях?!

- Тютютю, какие вы нервные... это от юности, - покивал Джиен. - Ты еще мало дерьма хлебнул в этой жизни, чтобы командовать мной, Пак Чимин. Ваш глава тоже молод, хотя так же не дурак, а все-таки вы еще сосунки передо мной. Вам следовало бы нижайше просить меня быть вашим сонсэнимом, - он расхохотался. - Что я хочу? - он сунул руку за пазуху пиджака и достал смятый, сложенный вдвое лист бумаги. - Я хочу невольничий рынок, ваших клиентов и товар! Хочу отступные за прежние понесенные мной из-за вас убытки! - он ткнул в Юнги, который ехидно усмехнулся. - Вот этого альфу я скину с крыши здания моего офисного центра за то, сколько сделок он мне сорвал своей сладкоречивой болтовней, переманивая клиентов! - теперь улыбнулись Кэп и Хва. - И еще - башку этого крысы! - Джиен ткнул бумагой в Чонгука. - Я теперь знаю, из-за кого полиция мурыжила меня эти года! Все это - в обмен на вашего главу. Сделка звучит весьма выгодной для вас, и такой скромной для меня... Ну, а после мы можем заключить перемирие, если вам будет угодно, - дразнясь, предложил он. - Как видите, я честный делец...

И он дернул Сокджина за волосы, омеге было больно, но он не издал ни звука, крепко сжав губы. Чонгук ощутил, как его феромон от злости выбрался наружу, он почувствовал феромоны Уена и Сана, Кэпа и Хва.

В этот момент из толпы «шестерок» вышел Шивон, и подошел к дрожащему от ярости Чимину. Мужчина был вооружен пистолетами, облачен в любимое черное, на его бронежилете были закреплены магазины для оружия. Чонгук увидел, что Сокджин заметил своего чибсанима и едва заметно улыбнулся. Так же поступил и Шивон.

- Чего ты лыбишься?! - рявкнул Джиен, у которого сохло во рту от желания курить. И он беспрестанно облизывался. - Чего ты веселишься?! ВЕСЕЛО?!

Он заорал и двинул омеге коленом в живот, отшвырнув прочь. В этот момент Шивон вскинул пистолеты, со скоростью, которую невозможно отследить, и пара ближайших к Джиену охранников свалилась с дырами во лбу.

Перестрелка началась так же внезапно, словно по команде рефери. Чонгук, Сан и Кэп прикрывали ринувшихся в рукопашный Уена и Хва. С хирургической точностью, сохраняя совершенное спокойствие на красивом лице, Хва резал своих врагов, не допуская ни единого лишнего движения. Словно танцуя изящный танец, ручьем мчался Уен, оставляя за собой трупы. Люди Джиена прятались на внедорожники и два минивэна, в которых приехали, Чонгук и Сан бросились за ними, паля из пистолетов, прикрывая омег. Юнги и Кэп остались, чтобы закрывать огнем тех «шестерок, что сражались впереди. Ответным огнем царапало лица, Сану прилетело в ногу, но альфа, кажется, даже не заметил, что по его штанине бежала кровь. Уен в рукопашном бою был пронзен кинжалом в плечо, но омегу это лишь разозлило: развернув противника спиной к себе, он сжал его горло и бросил на кинжалы Хва.

От свиста пуль и очередей автоматов трещало в ушах, однако, после тех дней, что Чонгук провел в мучительном безделии и ожидании боя, не было для его ушей звуков слаще. Трое омег и бесчисленное множество альф как в легендарных битвах древности закрыли пустырь, проливая реки крови, матерясь на всю округу, казалось, мир сошел с ума. Опьянение схваткой захватывало Чонгука, он стрелял, ощущая, как отдачей горячит запястья, ныли все его прежние раны.

Дыра в боку от кинжала.

Дыры в теле от пуль.

След удавки, давно пропавший с кожи, но оставшийся в памяти.

Бесчисленные глубокие раны от холодного оружия на ногах и плечах.

Переломанные ребра и тазовые кости, кости бедер, и каким-то чудом нетронутая шея, почему-то тоже ныли.

Они все восстали в памяти, напоминая о моментах, которые их принесли. Поверх этих ран теперь ложились новые, огнем полыхающие, и снова Чонгуку прострелили бедро, и снова ему взрезали пулей плечо, и только бронежилет спас его от новой дыры в боку. Он дал себе слово: если выживет, на каждый шрам нанесет тату, чтобы почтить свои заслуги.

Чертово тело, как же ты живуче!

Чимин, разрядив винтовку, перехватил ее как дубинку и бросился на Джиена. Отпихнув Сокджина в сторону и закрыв его собой, маленький хрупкий омега бесстрашно атаковал огромного альфу, который даже в опьянении марихуаной неплохо владел собой в бою, да, к тому же, мучился ломкой, что придавало ему силы. Тигром кидался омега в атаку, не давая перехватить преимущество над собой, и с места не сходил, не давая громиле вновь взять лежащего Сокджина. Используя винтовку, Чимин наносил один мощный, несоизмеримый его габаритам, удар за другим, Джиен пытался выхватить оружие, но никак не получалось так изловчиться, чтобы поймать омежку врасплох.

Видя, что хен нуждается в помощи, Чонгук крикнул Шивону подстраховать себя и ринулся на подмогу. Он видел, что пара «шестерок» Джиена подкрадываются к Сокджину, чтобы затащить его в один из минивэнов, чей насквозь мокрый от пота и страха водитель попрыгивал за рулем, нервно озираясь. Последней пулей, имевшейся у него, Чонгук убил водителя, отшвырнул ставшие бесполезными пистолет-автоматы и выхватил кинжал. «Шестерки» приняли бой, закрывая бившегося встать Сокджина, чье лицо морщилось от боли от удара в живот. Он вертелся по земле юлой, падая на руки, которые царапались о камни и траву, изворачивая тело дугой, и рычал себе под нос.

На мгновение отведя от него внимание, Чонгук поспешил повернуться снова так, чтобы видеть его, боясь, что кто-то исподтишка подкрадется и утащит омегу, или убьет, и вдруг с полном изумлении увидел, что омега - высвободился! Каким-то образом наручники оказались на траве, а омега, потирая запястья, пыхтя, поднимается на ноги. Отшвырнув что-то из кулака в сторону, он поднялся, и, прежде чем Чонгук успел крикнуть, - выкрутил шею одному из его противников. Спохватившись, альфа вспорол живот второму. Выхватив из руки противника, падавшего замертво, кинжал, Сокджин метнул и попал в правое плечо Джиена. Заревев от боли, альфа упал вперед, вставая на четвереньки. Чимин отступил от него, продолжая держать винтовку как дубину. Омежка тяжело дышал, по его белому подбородочку текла кровь.

- БОЙ ЗАВЕРШЕН! ВСЕМ - СЛОЖИТЬ ОРУЖИЕ!

И шум битвы моментально стих.

Рывком вытащив клинок из плеча Джиена, Сокджин с размаху пнул мужчину, повалив лицом в траву, и Чимин, крепко держа винтовку, наступил на его спину ботинком и упер приклад в позвоночник. Омеги переглянулись с улыбками, Чонгук оглядел поле боя.

Голос Сокджина, властный и громкий, до сих пор звенел в его ушах.

Альфы двух стай, в самом деле, прекратили битву. Тяжело дыша, кряхтя от ран, они выходили их убежищ, оглядывая тела умерших, опасливо косясь на омегу, что попирал ботинками истекавшего кровью Джиена. Уен подошел к Сану и посмотрел его рану на ноге. Омега промолчал, но по его лицу было видно, что дома он станет ругать Сана и плакать, когда тот не увидит. Хва помог сесть Кэпу, который был сильно ранен в плечо и колено пулями, альфа держался молодцом, хотя испытывал адские боли. Прижав его к груди, Хва спокойно смотрел на главу Кима, ожидая, что будет приказано дальше.

Джиен рычал в траву, жуя ее с землей и камнями, он дрожал от боли в плече, но приклад упирался ему в спину, указывая, что попытка встать будет не лучшей идеей. Он старался совладать со своей тяжелой от наркотика и боли головой, осознать себя в пространстве, но кровь заливала глаза, рот был черен от земли, и альфа дрожал, понимая, что находится в руках самого страшного врага, которому крупно нагадил.

Оглядев своих сторонников, убедившись, что Юнги и Шивон целы, Сокджин кивнул Чимину, и тот убрал ногу и приклад со спины врага. Одним рывком Сокджин поставил Джиена на колени возле себя. Нагнувшись к его уху, он сказал внятно и четко:

- Ты немедленно подпишешь договор, по которому передашь мне в собственность весь свой теневой бизнес, весь, снулая ты псина, от невольничьего, до спекуляций на фондовых биржах. На второй чаше весов будет твоя жизнь. Это ведь ценный товар, ублюдочный мразь?! У тебя есть сыновья, любимый муж, любимый любовник и еще дохуя омег в твоем гареме, падла, верно?! Потом не говорите, что глава Ким - несправедливый и бессердечный человек!

Он тряхнул альфу, который зарычал, и двинул ему коленом в челюсть. Джиен закашлялся кровью, выплевывая зубы. Было заметно, омега наслаждается этим моментом, возможностью выместить на альфе зло. Думать не хотелось, сколько унижений он вынес, находясь в плену так долго.

- Ты спросил, где мой альфа?! - в холодной ярости прорычал он, глядя Джиену в глаза. - Мой альфа там, где должен быть. У каждого своя миссия в этой жизни, Пак Джиен. Мой альфа защищает меня от ублюдков во власти и ждет дома, равно как защищаю его от ублюдков вроде тебя и возвращаюсь домой, к нему. Всегда. Твоя миссия - делать, как я велю, чтобы пожить еще немного!

Он примерился и ударил коленом альфе в грудь, затем в челюсть снова и бросил тушу лежать. Сокджин размахнулся и ударил ногой ему в живот.

- Смел говорить о моем альфе неуважительно?! Смел поносить его своим поганым языком?! Смел язвить на его счет?! - за каждым вопросом следовал удар.

Протянув руку, принял от Чимина печать.

- Мы уже привезли твою личную печать из твоего офиса, Джиен, как видишь, всю грязную работу сделали, все тебе подготовили, - уютно пробурчал он, хотя чувствовалось, что взбешен, - уверен, ты доволен.

Чимин с улыбкой передал Сокджину стопку бумаг. Хранивший у себя все это Хва вернулся к своему альфе. Присев на корточки, омега усадил Джиена, который едва соображал, что делает, одурело качая головой. Его лицо было залито кровью и вымазано в траве и грязи, он кашлял и дул щеки, видимо, удары по животу спровоцировали приступ тошноты.

- Ты захотел его голову? - кивнул Сокджин на Чонгука. - Это моя голова. Это мой человек. А свое я никому не отдаю. Пиши, сука ты такая. Пиши...

Он подал документы и зафиксировал голову альфы так, чтобы тот видел строки. Джиен шмыгнул носом, беря ручку непослушными грязными пальцами.

- Я доберусь до тебя, Ким... доберусь... какой-то омега..., - пробулькал он и выплюнул сгусток крови.

- Обязательно сделаешь это, как только подаришь мне, что я прошу, и примешь мой дар взамен, - сладко промурлыкал Сокджин. - И вот тут... Печать... спасибо. Спасибо, дорогой, я знал, что мы договоримся...

Раздался выстрел, и все разом стихло, словно потерявшее дары речи и слуха. Вызываемая духотой тупая боль ударила по вискам Чонгука, он вздрогнул от нее и сморщился. Тело Пак Джиена грузно и медленно завалилось на бок. Его глаза были распахнуты. Из раны на затылке лилась кровь.

Шивон опустил пистолет. На его лице не значилось ровным счетом ничего.

Поднявшись на ноги, глава Ким встал ровно и окинул спокойным взглядом окружавших его людей. Чимин, Юнги, Шивон, Сан, Кэп, Уен и Хва, а так же все их люди смотрели на него в ответ, ожидая команды. Чонгук вдруг понял, что тоже ее ждет, что она непременно поступит, и он беспрекословно подчинится. Он скользил взглядом по стройной фигуре в одежде, которую еще помнил чистой и целой. Видел руки, которые его обнимали, губы, которые целовали, и ощущал сочный, сладкий дурманящий аромат вишен, круживший по пустырю.

Вишня покрыла все и всех. Пробралась в умы и мысли, и люди молчали, ожидая, что она им прикажет. Стройная фигура подняла глаза к небу.

- Кажется, дождь будет в ночь, - сказал глава Ким и перевел взгляд на Чимина. - Пак-саджаним. Мне кажется, нашим ребятам пора по домам, - с легкой улыбкой произнес он.

- Да, глава, - поклонился омега без тени улыбки. Выпрямившись, он посмотрел на Сана. - Пора домой. Необходимо очистить это поле. Хва, распорядись по тяжело раненным, пусть Кэпа скорее доставят в больницу.

- Да, саджаним, - коротко поклонились альфа и омега, и альфа выхватил из-за спины катану.

Они чистили поле до глубокой ночи. Те, кто мог стоять и сносно двигаться, копали ямы лопатами, которые имелись и в минивэнах Джиена, и в машинах стаи Кима. Остальные расправлялись с теми противниками, что остались в живых. То там, то здесь по пустырю сверкала в тусклых лучах заходящего солнца катана Чхве Сана. Крики умирающих не волновали ничей слух. Как и сказал глава Ким, только его ребята вернулись домой этим вечером.

Чонгук стоял за спиной главы, раздававшего указания своим замам, следившего, чтобы работа делалась аккуратно. К нему подошел Шивон и поклонился - глава обнял его крепко, похлопал по плечам.

- Давно ты не выходил на такие разборки, хен.

- Да, но, кажется, не подкачал, - сдержанно улыбнулся альфа.

- Не сомневался в тебе. Чимин, у тебя есть телефон? - бросил он в сторону. - Нужно позвонить Намджуну и сказать, что я в порядке и еду домой, - Чимин в ответ улыбнулся и полез под бронежилет.

- Чонгук.

Омега обернулся, зная, что альфа рядом и слушает. Сила и уверенность его взгляда сбивали Чонгука с толку. Он не привык видеть этого человека таким могущественным и властным. Случившееся совершенно не тронуло его, казалось, как и собственные раны, и близость смерти, которая могла его настигнуть. Сколько же человеку нужно видеть смерти, чтобы перестать ее бояться, подумал Чонгук. Или как сильно нужно любить жить...

- Ты принял решение?

- Да, - ответил альфа с трудом. В эти глаза, родные и чужие одновременно, ему было трудно смотреть.

- Ты принимаешь предложение Пака?

- Да, ...глава Ким.

- Шивон отвезет тебя в твою квартиру за вещами. У тебя есть сутки, прежде чем остальные ганста, а так же полиция, пойдут по твоему следу. Это все, что я могу дать. Поспеши.

Чонгук не ответил. Он чувствовал себя наполненным чем-то плотным, слышал через раз, сердце стучало с замедлением. Ни единой раны на себе он не чувствовал. Старательно подбирая слова по пути на пустырь, теперь он, наконец, понял, что омега и так - все знает.

Все, что альфа имеет ему сказать.

Поэтому он просто склонил голову и пошел следом за степенно вышагивающим Шивоном.

ТРИ ГОДА СПУСТЯ

Открыв глаза, Чонгук увидел небо. Сияющее чистое голубое небо, ни намека на пушистые облака, что там любят рисовать в своих произведениях художники этой страны. В воздухе вокруг и постельном белье, в которое было погружено тело, улавливались ароматы лемонграсса. Кондиционер работал на слабом режиме, так как дни выдались свежие, без жара, и, выходя на балкон по утрам, Чонгук подрагивал от прохладных ласк ветерка на коже. Стоять в такое утро на балконе и пить горячий ароматный кофе было одной из главных и самых дешевых прелестей этой жизни по Чонгуку. В комнате же было приятно тепло, без духоты, в связи с чем и тело ощущалось, несмотря на откровенный недосып, не тяжелым. Белье было хрустящим и свежим, несмотря на те старания, что предпринимал Чонгук ночью, чтобы это устранить.

Кстати.

Он приподнялся на локтях и оглядел свою комнату, прислушиваясь к звукам. Где-то вдалеке шаркали ноги по полу, гремели чем-то, впрочем, по звуку Чонгук безошибочно определил сковороду, вставшую на плиту. В самой же комнате и прилегавшей к ней ванной никого нет. Ничьи вещи не раскиданы по полу, его собственные джинсы и рубашка висят аккуратно на напольной вешалке в углу. В ванной так же тихо. Выскользнув из-под одеяла, альфа моментально прибрал постель, вдыхая остатки аромата лемонграсса, и пружинистой походкой двинулся в ванную. Он спал часа четыре, но ощущал бодрость.

Заколка. Заметив изящное украшение в виде птички колибри, лежавшее возле одной из овальных раковин-чаш, Чонгук усмехнулся. Выдавив пасту на щетку, стал чистить зубы, цепляя в отражении зеркала эту вещицу.

Напоминание.

Намек.

Приглашение.

У пасты был привкус лимона, осознав это, Чонгук едва не подавился пеной. Прополоскав рот, он поставил щетку в прибор, который ее чистил, продлевая срок использования, смахнул заколку в урну и вошел в душевую кабину. Обиженно звякнув о стенки металлической емкости, заколка стоимостью несколько тысяч долларов затихла на дне. Там же пребывал теперь его хозяин.

- А возможность у тебя была, - пробурчал себе под нос Чонгук, настраивая воду и ступая под душ.

Кабинка была огромной, вполне подходящей для четверых человек, в чем Чонгук уже несколько раз убедился на практике. Сквозь запотевшие стенки он увидел, как из второй двери в ванную вошел некто долговязый, взъерошенный. Силуэт человека подошел к раковине и принялся бриться. Натирая тело гелем, Чонгук смотрел, как он смывает пену с лица, затем умывается несколькими пенками, наносит уходовые средства, сонно глядя в зеркало.

- Ты же, вроде, вчера спал, когда я вернулся? - подал голос Чонгук.

- Отвали, - прохрипело.

Рассмеявшись, Чонгук смыл маску с волос, окатился в последний раз холодной водой, от которой кожа получает приятную шелковистость, приятную ему самому, и выключил воду.

- Мы тебя разбудили? - осведомился он, выходя из кабинки и вытираясь.

- Меня разбудил мой урчащий желудок, - хриплый голос звучал так сонно, что оставалось удивляться, как человек еще не упал в обморок.

- Почему ты так не выспался, что происходит? - удивился Чонгук, влезая в белье и подходя, чтобы заняться и своим лицом тоже.

- Вчера был в Гинза...

- ...чувак...

- Блять, Гук, хуле я поделаю, коли тянет?! Чертов японец, гребанный козлина...

- Давай заловим, да ты потопчешь?! - воскликнул Чонгук, разбрызгивая пену с лица. - Полгода мозги ебет, с тобой - не с тобой он... что на этот раз?

- Видел его с чуваком каким-то из местных. Вообще ни о чем, если честно, мелкий прыщ в очечках, толстячок, лет сорок... ему лишь бы с кем мне показывать, что я нет никто...

Чонгук выдохнул. Смыв пену, он выставил вперед ладони, как бы показывая, что несчастному верзиле следует попридержать коней.

- Егем, - выговорил он тоном терпеливого дедушки. - Давай не забывать той вещи, что «чертов японец» работает PR-директором торгового центра. Вполне возможно, что этот мелкий клоп был партнер или клиент. Или невозможно? Ты уж в своей ревности иногда краев не видишь.

Егем молчал, упрямо поджав губы. С силой закрутив крышку на банке крема, он развернулся и присел на раковинную тумбу, скрестив руки на груди, воззрился на Чонгука и, выставив вперед щепоть пальцев, молвил:

- Ты не понимаешь!

Пожав плечами, Чонгук продолжал свою уходовую рутину, не говоря ни слова, так как Егему понукания для монологов обычно не требовались.

- Я ведь все узнал о нем. Гинко... он из семьи с традиционным укладом. У них отец - глава, зарабатывает на всех, папа сидит дома и занимается хозяйством, старший брат помогает отцу и зарабатывает на свою семью, Гинко, соответственно, сядет дома, когда станет мужем. Я не против, ты знаешь, я могу содержать его и наших детей, но проблема вся в том, кто я такой есть, потому что из-за того, кто я такой есть, отец Гинко не дозволяет Гинко со мной общаться, принимать подарки и так далее...

- Но Гинко четко дал тебе понять, что он не собирается строить с мужем такую модель, как у родителей, что его взгляды более прогрессивны, поэтому он и выучился, и теперь работает на месте, которое его самого полностью обеспечивает, - продравшись сквозь все это, возразил Чонгук.

- Вот в этом и беда!

Чонгук вытаращил глаза.

- В смысле, беда?! Я думал, он морочит тебе голову, потому что отец не дозволяет вам встречаться, а он послушный сын...

- Все дело как раз в его прогрессивности, - терпеливо продолжал Егем. - Его отец принял бы меня, если бы Гинко нуждался в том, чтобы муж его содержал, потому что я богатый человек, почему бы и нет, собственно. Однако, Гинко не нуждается, прогрессивные омеги могут выбирать, а не выходить за кого попало, вот потому отец его настаивает, чтобы Гинко выбирал лучше. А я - не «лучше», я же... я.

Чонгуку понадобилось несколько месяцев, чтобы в этих сумбурных объяснениях друга понять все концепцию его беды. Итак, Егем познакомился в клубе с парнем по имени Гинко, в которого с первого взгляда влюбился (Чонгук видел Гинко и понимал друга). Затем у них началась та самая, приятная романтика первых дней отношений, и все было прекрасно.

Но в один день выяснилось, что господин, отец Гинко, узнал о Егеме, порасспросил о нем сына и восстал против - дескать, ты можешь себе позволить не спешить с браком, серьезными отношениями, конечно, так как ты явно не будешь в простое, являясь таким лакомым омежкой, но надо ли тратить время на какого-то корейца, когда вокруг много более достойных земляков?! И без криминала?!

 А Гинко в Егема, так-то, тоже влюбился. Но и отца он слушал. И вот теперь его разрывало на части: сердце тянулось к Егему, разум слушался отца.

Все то время, что Чонгук умывал и ухаживал за лицом, Егем вещал и роптал на свою судьбинушку, впрочем, желание оставить бизнес, который его кормил, даже ради Гинко, его не посещало никогда. Чонгук, если честно, поначалу этого побаивался, однако Егем сказал:

- Чувак, я повязан с тобой. Мы же крысиные братья! Так что, - он хлопал друга по плечам и тискал за щеки, - ты от меня никуда не денешься.

Чонгук фыркал на челку и отбивался.

Да, они оба были крысами.

Прежде чем заселиться в эту роскошную квартиру, в Роппонги, что на крыше одного из самых респектабельных отелей этого района, который прилегал к одному из самых крутых клубов и ресторанов, Чонгук жил в небольшой, но уютной квартире района Синдзюку. Это было на тот момент достаточно удобно, так как Чонгуку требовалось сидеть в офисе, который располагался в здании неподалеку.

Это затем он бросил офисные дела на помощников, чтобы сосредоточиться на основных делах - превратить клуб «Сакура» в один из самых элитных и богатых заведений развлечений в Токио. И тогда он перебрался в эту квартирку, с огромной кухней и гостиной, спортзалом, кабинетом, четырьмя жилыми комнатами и двумя ванными.

И сюда с ним переехал Егем, явившийся через пару месяцев после того, как Чонгук обосновался в Синдзюку.

Тогда он работал 24/7, и японский управляющий делами со смехом спрашивал, а точно ли Чонгук уверен, что не японец. Они вместе разбирались с бумагами, ездили на встречи, управляющий учил юношу бизнесу в Стране Восходящего солнца с тем терпением, с которым китайцы и японцы занимаются каллиграфией и постигают техники единоборств.

А затем, во время одной из встреч, явилась третья сторона, местные конкуренты, и устроили стрельбу. Чонгук по старой памяти вступил в бой без страха, хотя на встречу явились без оружия, вскоре он завладел пистолетами одного из нападавших. Он спас партнера, с которым вел встречу, и тем самым заслужив уважение токийского якудза, который послал этого человека. И он вытащил на себе управляющего делами, но до больницы доставить маленького пухленького мужчину не успел. В отчаянно мчавшейся по ночному Токио машине, чей водитель, сцепив зубы, нарушал один ПДД за другим, в конвульсиях боли, так как ему прострелили легкое, управляющий скончался - на руках залитого чужой и свой кровью Чонгука.

Чонгук отходил от этого долго. Кажется, до сих пор. Он очень привязался к этому мудрому и терпеливому альфе, а к тому же - видел на его месте и совершенно иное лицо, которое некогда так же видел в такой боли. В тот момент, когда он понял, что господин умер, коварная память подсунула вместо его лица лицо директора Мина, и Чонгук едва не заорал от ужаса. На похоронах управляющего он кланялся его мужу, маленькому омеге с огромными, полными горя глазами, и сурово насупившимся сыновьям в пол по традиции своей страны, не в силах смотреть убитому горем омеге в глаза. Им было всего по сорок восемь, и до этой трагедии они выглядели очень молодыми.

Супруг господина не винил Чонгука. Отведя похороны, он уехал на Окинаву, где у него жили родители, забрав младшего сына - старший продолжал учебу в Токийском университете. Чонгук дал слово, что семья господина не будет ни в чем нуждаться, и что парень получит работу в столице, завершив учебу, и компания оплатит учебу и устройство младшего, и жизнь господина до самой его смерти. Это все, что он мог, и ему это казалось невероятно малым.

И вот, в момент, когда он уже неделю сидел в офисе начальником один и пытался понять, как ему жить эту жизнь в чужой стране без единого родного лица рядом, открылась дверь, и в кабинет вошел Егем. Был вечер, холодный, но бесснежный, хотя зима уже наступила. Вокруг Чонгука витал аромат кофе так прочно, словно до того тут исходил на ярость старший детектив Чон Хосок, и корицы, так как альфа находился на грани отчаяния. Егем вошел без стука, огляделся по сторонам, игнорируя полный изумления взгляд сидевшего на полу, и сказал:

- На часах два ночи, правда, этот город все равно не спит, но почему не спишь ты?

Чонгук обалдело смотрел, как Егем, одетый в стильный костюм и дорогое теплое пальто, с укладкой на волосах, бритый и бодрый, даже феромон пах как-то лакшери, убрал со стула в конференц-зоне бумаги на стоявший рядом стол, подкатил стул к Чонгуку, уселся рядом и произнес:

- Ты осознаешь, что сидишь в офисе один, на всем этаже больше никого нет?

- Я в принципе одиночка, ты же знаешь, - промямлил Чонгук, облизывая его взглядом и силясь понять, что за дикий сон ему снится.

- Уже нет. Я приехал, чтобы помогать тебе, раз уж управляющий... покинул нас. Меня отправил глава, - сказало это нереалистичное сновидение, усмехнувшись.

Чонгук и не замечал, какой Егем красивый, если честно. Точно, сон, подумал он в этот момент.

- Тебя? - удивился Чонгук. - Ты понимаешь в бизнесе?

- Ну... справился же я, пока господин Ким и директор Мин сидели в СИЗО? - сощурился Егем и улыбнулся. И здесь Чонгук понял, что не спит.

Разумеется, они подрались, о чем вы вообще?!

Чонгук носился по всему офису за улепетывающим другом, швыряя в него то, что не жалко, орал матом на все здание и вытравил полностью весь кислород из комнаты, заменив коричным духом. Потом он поймал Егема, и они сцепились, большей частью, дрался Чонгук, а Егем просто пытался не умереть, так как рука у бывшего полицейского была тяжелая, и спасти одежду.

- Ах ты, сука, так ты все это время крысил на главу, следя за мной?! Это ты сдал ему, что я - полицейская крыса?! С самого начала?! И ты не простой охранник, ты глава всей службы охраны стаи?! ЧЕТВЕРТЫЙ ЧЕЛОВЕК СТАИ?! ВРЕМЕННЫЙ УПРАВЛЯЮЩИЙ?! А этот тучный боров в здании компании тебе просто подыгрывал, что начальник - он?! Ах ты паскудная шельма!!!

Он был неимоверно зол.

Затем злоба утихла, так как он поставил Егему синяк на скулу, вывихнул руку (сам же и справил), порвал на нем одежду и укусил за ухо так, что едва не оторвал. Удовлетворившись этим, а так же признанием Егема, что повержен, Чонгук сполз с приятеля и плюхнулся на пол устало. Весь выпитый кофе бил в голове тугим пульсом, но от драки ему, в самом деле, стало легче.

- Ты будешь драться еще больше, когда узнаешь все до конца, - поднялся Егем, кашляя и держась за ухо здоровой рукой. - Глава велел все тебе рассказать. Я опрометчиво не послушался и не позвонил вперва, - он предсказывал, что ты будешь в ярости. Так же он приказывает, чтобы ты шагу не ступал в Корею. Тебя считают мертвым.

- Поэтому я живу под другим именем, - скривился Чонгук.

- Труп, который выдали за тебя, был очень сильно изуродован. Экспертизу ДНК и слепка зубов мы подкупили, - Егем помолчал, понимая, что Чонгук думает о родителях. - Глава имеет связи с местной полиции, так что даже если кто-то тебя тут признает из корейцев, полиция прикроет. Буквально пара чинушей этой страны знает, кто ты на самом деле, и им невыгодно говорить об этом посторонним людям. Но в Корею ни носа, даже на Чеджудо. Ничего, Мальдивы тоже приятный остров для отдыха.

Оба фыркнули и расхохотались.

- Так ты давно и лично знаком с главой, - протянул Чонгук.

- Я был одним из тех, кого он некогда спас от гнева предыдущего главы. Меня должны были порезать - я был айти, меня выкрали у другой банды, чтобы заставить работать на себя, но я послал их к чертям. Так что меня помурыжили и намеревались закопать в могильнике, а глава вытащил за территорию владений и дал денег на то, чтобы текать как можно дальше, назвав имя одного хорошего человека и посоветовав обратиться к нему в городе. Смысла в свою стаю возвращаться я не видел, так как за шпиона бы приняли. Потом пути-дорожки свели меня с Мином, а когда он сказал, что хочет поддержать главу, я тут же предложил мою помощь. Был помощником при Мине, он научил всему, что требовалось, потом выяснилось, что глава меня помнит. Так меня сделали главой всей охраны, и я удаленно слежу за всей техникой в доме главы. Да, чувак, твои попытки обойти мои пароли... ну, такое себе! - он расхохотался.

Затем Чонгук сходил за аптечкой, и они залечили друг другу все, что сами же и понаставили. После этого Чонгук обнял Егема и долго дышал ему в плечо, силясь не орать. Он понимал, что мог бы и еще побить этого сволоча, но...

...был рад, что Егем вернулся. И от той правды, что вскрылась, он ощутил - облегчение. Теперь между ним и другом нет никаких недомолвок, а так же многое, ранее непонятное, встало для Чонгука на свои места: когда он чувствовал себя с ними как дома, это не было ложью или наигрышем с их стороны.

- В наших рядах много крыс, и мы их знаем на перечет, - сказал Егем, улыбаясь. - Поэтому, когда я сказал, что ты полицейский, господин Ким посоветовал главе избавиться от тебя. Но при разговоре был Пак-саджаним, и он возразил. Это мой тонсэн, сказал он. Как глава некогда ощутил во мне тонсэна, так я чувствую Чонгука. Он нам пригодится, пожалуйста, давайте оставим его, попросил он... Директор Мин был, конечно, недоволен, - тут оба альфы фыркнули. - И сказал, если ты не будешь усердно трудиться, он отдаст приказ Сану. Ты, как будто услышал это, был очень полезен и работал хорошо, так что Пак предложил тебя повысить, что мы и сделали. Пак много раз предлагал главе поговорить с тобой на чистоту и предложить открыто работать на нас, на самом деле. Он тебя полюбил. Только Мину не говори! - Егем добродушно рассмеялся.

Вот так Чонгук понял, что:

Когда Чимин говорил, что привязался к парнишке - он не врал.

Когда директор Мин говорил, что доверяет и ценит - он не врал.

Когда Сан учил, спасал, заботился и доверял самое ценное (жизнь Уена) - он не врал.

Когда господин Ким пустил в дом и доверил охрану омеги - он не врал.

Когда Егем тащил его на себе, разбитого, лечил, сидя у койки, пока мелкий в беспамятстве, и ревел - это было искренне.

Они знали обо всем, что он делает, и давали ему делать это, находя пользу для себя тоже, ведь руками полиции они избавились от множества конкурентов. Но при этом они повышали его, заботились, любили и, посмеиваясь за спиной, считали своим.

Когда он думал, что они враги, а он, в их среде, в опасности, но их тепло обезоруживало его - это было настоящее тепло. Один маленький хен полюбил его и принял тонсэном, как бы глупо ни звучало это в разрезе деятельности, которую они вели. Чимин всегда верил своему чутью, оказавшемуся более восхитительно точным, чем знаменитое чутье Ким Тэхена. Чимин почувствовал, что может доверять Сокджину - не прогадал. Что стоит отдать сердце Юнги - попал и тут в десяточку. И он знал, что Чонгук стоит доверия и любви - и держался своей линии до конца.

Той ночью в кабинете, заваленном бумагами и пропахнем кофе и сигаретами двух альф было сказано много слов и выпито много вина. Чонгук думал о Чимине, чувствуя, как светом заливает его душу. И чем только я заслужил моего омегу-хена, думал он.

Затем, правда, они еще дрались. Полгода притирались друг к другу в работе, Егем ломал характер Чонгука, так как в Японии нельзя работать, как в Корее, и с якудза не разговаривают так, как Чонгук мог говорить с господином Ли (кстати, господин Ли тоже на него охотился). С ними дружить не получится, увещевал Егем. Они все преодолели и стали еще большими друзьями, чем ранее.

Ощущение рядом человека, который знает тебя до последнего атома, и который преданный друг, было важно для них обоих, поэтому бизнес, который им поручили в Сеуле, расцветал и ширился. И на душе Чонгука становилось все легче.

Спустя три года они жили в этой роскошной квартире, вдвоем, потому что оба были свободными альфами, и любили жить вдвоем, еще с тех давних пор, когда делили комнату в общежитии. Они не мешали друг другу, устраивали совместные тусовки, иногда Егем временно перебирался на квартиры своих омег, словом, все их обоих устраивало.

-

На самом деле, он скучал по семье. Иногда, особенно в праздники, которые в Корее принято праздновать всей семьей. Читая новости о праздновании Чусока. Он вспоминал, как ездили к дедушкам, жили в традиционном доме и ели кимчи домашнего маринования, и хотелось все кинуть и мчаться домой. Но на третий год жизни в Японии Чонгук принял тот факт, что в Корее у него дома больше нет, и не будет. Весь мир открыт для него, кроме - родной земли. Страшно было подумать, что сделает стая, если Чонгука узнает некто из прошлой жизни, поэтому он изо всех сил старался изменить себя, стать совершенно иным человеком: перебил все татуировки, носил маску, если шел в публичное место, постарался говорить на японском так, чтобы окончательно избавиться от акцента, хотя подозревал, что путь к совершенству еще только начат.

Но в Японии ему нравилось. Местные нравы и обычаи, кухня и особенности быта, запруженные машинами дороги, цены, телепередачи. Какое-то время поначалу от задыхался в коконе чужой культуры, но затем ощутил, что она пустила в него корни.

На второй год после прибытия в страну он отправился смотреть на цветение Сакуры. Егем поехал с ним, не то чтобы он был заинтересован в растениях, но хотел присмотреть за другом. С того момента, как они вновь встретились, Чонгук ни словом не поминал... его. Егем оправдано волновался.

Однако, Чонгук ходил между деревьями, одетый в юката, сжимая в кулаке веер, смотрел на цветы, вдыхая их тонкий аромат, и казался спокойным. Он был сам удивлен себе, новому, подумал о том, что даже не тоскует. Вернувшись в Токио, он включился в работу и выглядел таким, каким был последние месяцы, и Егем успокоился. Он думал, Чонгук курит дурь, которой они торговали через клуб, но единственное, что он курил, были сигареты. Обычные, с терпким табачным запахом. Иногда они звали пару-тройку омег эскорта и устраивали веселую ночку у себя дома, и, Егем замечал, Чонгук берет самых разных, не акцентируясь на какие-то особенности внешности. Это были благие знамения, и Егем сообщил о них в Сеул.

Пару месяцев спустя, в один из вечеров Чонгук остался в клубе, было настроение. Закончив просматривать отчеты, скинул пиджак на спинку кресла и вышел к бару. Огромный клуб вокруг шумел своей веселой жизнью, и ощущение того, что ты - организовал и поставил все это на работу, - придавало уверенности. В прошлом месяце Чонгук принимал Джексона Вана с его омегой, показывал клуб, слушал мудрые наставления, и составил план с их помощью по продвижению своего влияние в районе. Улетая, Джексон сказал:

- Мой номер у тебя есть. Звони, если нужен совет. Возможно, через годик я наведаюсь снова.

Он не сказал этого, но Чонгук понял сам: глава попросил Джексона патронировать работу Чонгука, так как никто лучше китайца не смыслил в таких вещах. Чонгук был рад - Джексон был ненавязчив в контроле, приятен в общении и... напоминал о доме. Егем уже нет, он слился с Японией даже больше Чонгука, а Джексон был словно мостик в Сеул.

От мыслей оторвал голос бармена - услужливый альфа с голубыми волосами с улыбкой сообщил, что в клуб приехал господин Такахаси, и ожидает господина в ВИП. Удивленно приподняв брови, Чонгук забрал свой бокал с виски и поднялся по витиеватой лестнице на второй этаж. Гулкий звук с первого был слышен тут приглушенно, обстановка - на порядок богаче. Ступая неспешно, Чонгук осматривал залы через распахнутые двери - гости этого этажа развлекались несколько отлично от тех, что сотрясали танцпол внизу.

Егем, а именно он был господином Такахаси (инкогнито придумал Чонгук, за что Егем его поколотил), восседал в самой отдаленной комнате этажа, той, что всегда занимали они, если принимали в клубе важных гостей. В изящно обставленном в традиционном стиле помещении на подушке сидел сам Егем, разливавший вино по чаркам, а рядом с ним - Чимин и Юнги.

Чонгук услышал, как хлопнула дверь за его спиной. Всем телом дрожа, он смотрел на омегу, чувствуя, что не может двинуться с места. Ему подумалось, не мерещится ли, возможно, омега - не Чимин, однако, в воздухе пахло пионом и лесным орехом, чьи ароматы переплетались вместе, как бывает всегда, стоит альфе пометить омегу своим мужем.

На пальчике Чимина красовалось кольцо. Сам он был таким же воздушным и прекрасным. И полные губы тянула улыбка. Протянув руку, Чимин словно расколдовал Чонгука - сорвавшись с места, альфа опустился рядом с ним на подушки и сжал эту маленькую теплую руку в своей.

- Ты приехал, омега-хен, - констатировал он, чувствуя, как трепещет в груди.

- Отгуляли свадьбу, отмотали медовый месяц, до того решили все дела, и... рванули к тебе, - потянувшись, произнес директор Мин. - У тебя тут отлично! Я так понимаю, планируете покупать все здание и разводить тут своей властью целое царство веселья?

- Именно на это мы и нацелены, - кивнул Чонгук ему. - Ничто не мешает. Последние пару месяцев мы вели переговоры с местными «крышами». Да, им напели про то, кем я был, однако, язык выгоды им так же известен. Все устроится. В будущем году планируем выкупить ресторан по соседству и переделать под наши нужды, еще через год я заберу отель над нами.

- Отчеты вызывают оптимизм, - заметил Чимин. - Господин Ким упомянул твои успехи в докладе на собрании Большого совета директоров в феврале.

- Глава считает, если ты успешно выполнишь этот план, разумеется, если и Джексон даст хорошую рецензию, так как китаец дотошный гад, то тогда тебе дадут управлять всей развлекательной сферой в Токио. Это и бордели, и наркопритоны. Ты будешь на моем уровне, господин Чон.

- Я господин Канэко, - с улыбкой поправил Чонгук. - Директор Мин очень добр.

Юнги улыбнулся, затем рассмеялся. Егем подлил ему вина.

- Не знаю, ожидал ты нашего приезда, - сказал Чимин, посмотрев на Егема.

- Да, я продолжал доносить им, как ты тут обживаешься, - застонал тот, закатил глаза. - Канэко, давай ты не будешь опять драться!

- Я так и понял, что тебя отправили соглядатаем, - отмахнулся тот. - Да, омега-хен, я не ожидал. Надеюсь, ты получил мой подарок на свадьбу?

- Лучшим подарком было бы увидеть тебя на ней...!

- ...омегаааа!

- Что такого я сказал, муж?! Не затыкай мне рот, дай сказать..., - отмахнулся Чимин и шлепнул Чонгука по груди. - Паразит... Хотя не могу не признать, что мы тоже не были честны, и это лишь дает тебе право задирать нос передо мной.

Егем тут же закатил глаза и застонал, Юнги вытаращился непонимающе, переводя взгляд с него на Чонгука, который кашлянул грозно и раздул ноздри.

- Это ты о том, что вы подстроили всю эту историю?! - противным голосом осведомился он. - Зная, о каком омеге я мечтаю. У Джексона нашелся суррогат, чтобы растравить мое воображение, а тут и оригинал подоспел! Какое удачное для вас, хитрых лисов, стечение обстоятельств! Нарочно водили за нос с вашими актерскими штучками!... Да вам всем Голубого Дракона надо выдать! Даже подпустили к комнате, в которой нет ничего, кроме пыльных воспоминаний! Довели меня до предела терпения, когда я сдал господина Кима и директора Мина полиции, и тогда, по вашему плану, глава попал ко мне в квартиру, а оттуда был похищен Джиеном! Я себя ругал последними словами, ломал себя, а вы!... Чтобы затем была стрелка на пустыре, где глава заставил Пака отдать весь бизнес! Целый год моих мучений, я едва не кончил господина Кима, если хочешь знать! Все мои нервы и потеря репутации и жизни, все это ради ваших корыстных целей - это ты имел ввиду, говоря, что вы были не честны со мной?!

- Ты прекрасно знаешь, что глава специально тебя не соблазнял! - запищал Чимин, весь пунцовый от стыда и смеха одновременно. - Просто ситуация сложилась к этому плану, и... тебе никто не велел влюбляться в него! Да, мы тебя использовали, ты - нас, так в чем прикол теперь высказывать претензии, разве кто-то из нас остался в накладе?!

- Я был вынужден бежать из страны!...

- ...тебя никто не принуждал идти на поводу у твоих чувств, альфа!...

Их спор был прерван, когда расхохотался Юнги. Егем уже минуты три давил смех, но Юнги не собирался скрывать веселья. Отсмеявшись, он утер слезы, выполз из-под стола и посмотрел на сердито таращившихся друг на друга его мужа и, по сути, шурина.

- В конечном итоге, директор Пак совершенно прав, чингу, - заметил Егем, улыбаясь. - Ты в безопасности и хорошо пристроен, глава доверяет тебе, все корейские друзья - тоже. Последний отчет по тебе и убедил директоров, что можно приехать и повидаться.

- Дай мне волю, я сразу явился бы, - кивнул Чимин и прильнул к плечу Чонгука. - Идиота кусок, мы же такие ребята, с нами ухо востро, ты знаешь!... и ты коп... был. Кто знал, что ты так...

- Когда Егем мне все рассказал, я ощущал себя бесконечным идиотом! Вы же только веселились, - пробурчал альфа, крепко обняв его плечи и целуя висок. - Люблю тебя. Нагло пользуешься этим.

Чимин захихикал, принимая с охотой ласку, потерся носиком о щеку Чонгука.

- А ты - нами, - усмехнулся Юнги, совершенно спокойно глядя на все это. - Обстоятельства, в самом деле, сложились удачно: и Чимин тебя принял тонсэном, и глава - попал под твой типаж. Этот план нарисовался у него сам собой, он до того несколько лет голову ломал, как бы подобраться к Джиену.

- Совесть за то, как играл моими чувствами, конечно, его совершенно не заботит, - фыркнул Чонгук.

- Парень, если бы ему было все равно, на том пустыре он пустил бы тебе пулю в лоб. Намджун требовал твою голову все эти годы. Как ты понимаешь, он один тебя до конца не принял, но такова доля альф вокруг главы - быть ревнивыми придурками, - Чимин прыснул, но тут же спохватился и пригрозил мужу кулаком, но Юнги лишь пожал плечами. - Ведь ты сделал все, что требовалось. Если бы в нас, и в нем, не было к тебе чувства... ты умер бы уже три года назад. Просто подумай об этом, - сказал Юнги.

- Он понимает, - улыбнулся Егем. - Я же говорил вам. Все его яростные атаки пережили мои старческие ребра! - все рассмеялись. - Но он все понял. Теперь все хорошо.

Чонгук улыбнулся Юнги и покрепче обнял Чимина. Пионовый аромат окутал его нежно, ласково, маленькие пальцы сжались на крепком колене. Потянувшись поцеловать розовую макушку, Чонгук вздохнул.

Да, теперь все хорошо.

-

Еще через неделю приехали Сан, Уен, Кэп и Хва. Гогочущей толпой, с сумками на плечах, все пестро одетые и жутко довольные, вывалились они из «рукав» в аэропорту, и накинулись на Чонгука. Он сначала даже испугался, как бы не поломали ребер, особенно памятуя обещание Сана, данное перед расставанием. Но Сан вышел из «рукава» с улыбкой на красивом лице и без какой-либо агрессии во взгляде. Уен и Кэп щипали и тискали его, целовали, обнимали крепко, Сан и Хва реагировали более сдержанно, но и по ним было видно, что очень рады видеть. Чонгук и Егем выделили им квартиру на своем этаже, и банда засела на неделю, обойдя весь город и таская Чонгука за собой, ночами пируя, болтали без умолку.

И опробовали, влезет ли такая тьма народу в душевую кабинку.

В один из дней Сан явился к квартиру Чонгука и Егема и вытащил Чонгука в местный клуб ниндзюцу, оказалось, он еще в Сеуле отыскал подходящий. Зная, что Сан относится к людям, что всегда держат слово, Чонгук не удивился, а послушно собрал вещи в спортивную сумку и отправился за наставником в додзе.

Уен, Егем, Кэп и Хва чинно сидели у стены, как постигающие знания ученики. Сан вышел в кимоно, преисполненный важности, держа в руке деревянную дубинку. Чонгук был вооружен тем же. Хоть и понимал, что этот невозмутимый альфа себя капитально его приложит, все равно не мог по-настоящему бояться. Позиции Сана в сердце Чонгука были непоколебимы.

Говорить никто из них ничего не стал - Чонгук знал, что должен ответить Сану за убийство Минги, поэтому покорно принял судьбу. Все слова Сан говорил ударами. Их сражение длилось очень долго. Сан не жалел сил и умений и ни в чем не щадил оппонента и ученика. Не проронив ни звука, сверкая глазами, блестящий от пота на совершенно безэмоциональном лице, он гонял Чонгука по додзе, награждая ударами, роняя на пол, отмял ему дубинкой бока, а Чонгук явно не успевал дышать.

- Последние два месяца он тренировался каждый день, - пояснил Уен с важным видом. - Соблюдал пост, молился и тренировался.

- Как Мин отпустил вас разом всех, интересно? - Егема интересовало другое. На самом деле, тот факт, что Сан может и убить Чонгука, не волновал сейчас решительно никого из них.

- Он и Пак гостят у Кимов, вот почему. Там есть кому за ними присмотреть, - отмахнулся Кэп. - Омеги, вечно не могут натрындеться...

- Глава Ким носит под сердцем дитя, разумеется, это сказалось на настроении, вот почему ему хочется, чтобы Чимин был рядом, пока альфы заняты своими делами, - наставительно ответил Хва.

Услышав это, Чонгук отвлекся от обороны. Сан сбил его с ног и вышиб дубинкой плечо. На самом деле, Сану было уже вполне достаточно мести, так что он отложил дубинку и вправил плечо на место. Он стоял над лежавшим на спине Чонгуком, утирая рукавом пот со лба, и внимательно смотрел на лицо юноши.

Чонгук смотрел в потолок и молчал. Поняв, что был опрометчив, Хва виновато улыбнулся, но все смотрели на Чонгука, не говоря ни слова. Черты его утомленного долгой схваткой лица были спокойны, но в глазах плескалось нечто тревожное. Сан видел эти сполохи, предчувствуя, во что они выльются, и ждал, какими будут первые слова друга.

Чонгук усмехнулся.

- Мин и Пак ничего не сказали, - ровным голосом произнес он.

Команда поддержки у стены облегченно выдохнула. Теперь эта тема не могла считаться табу, поняли они, Чонгук, кажется, отпустил ту историю. Сан помог ему подняться, Уен заговорил о схватке, Кэп, желая скандала так, как он любил, подначивал Сана высказать и словесно все, что наболело, и перебивал Уена, Хва был просто рад, что его ремарка воспринята верно.

Егем смотрел на Чонгука и понимал, что та информация, которую так тщательно он и Мин-Паки таили все эти полтора месяца, все-таки стала известной, и предчувствовал грядущий шторм. Он знал, всякий раз, видясь с Чимином или говоря с ним по веб-связи, Чонгук ждет, что будет сказано что-то о ...нем. Не спрашивает, но ждет. Егему не нужно слышать об этом от Чонгука - он уже давно умел читать его мысли.

Сан тоже умел. Но он считал, что это должно быть сказано, чтобы Чонгук мог начать работать с этим в своей душе. Так что он считал, что Хва сделал все верно. Нет ничего хуже, чем спасительная ложь.

-

На самом деле, он ждал его приезда с первого дня.

Даже когда узнал о плане и своей роли в нем. Даже эта правда не разбила в нем уверенности в том, что он знает омегу, и знает его чувства. Чонгук понимал, что Сакура был в шаге от того, чтобы - согласиться, но, хотя выбор дался ему трудно, в последний момент отказался. Он и сам сказал - «ты слишком большое искушение для меня».

Чонгук принял решение омеги, начав жизнь новой жизнью, и даже раньше - когда еще носил фамилию Чон - стоял на залитом кровью пустыре. С переезда в Японию, когда он более или менее освоился на этой земле, привык к совершенно другой жизни, начал частенько вспоминать слова господина Исикавы, сказанные, кажется, жизнь назад - о том, что нужно отрастить на сердце коросту и научиться контролировать свои эмоции, беспрестанно упражняясь в этом.

Казалось, что выходит, альфа хотел отчаянно выучиться этому, и поэтому ни один омега, которого он встретил за три года, не стал для него кем-то большим, чем просто способ сбросить напряжение. Ему казалось, что вот-вот он... успокоится к Сакуре. Какая-то часть его личности, кусочек Чонгука-полицейского, жалкий задушенный им же человечек, восставал и увещевал, что это для его же блага - перекипеть к омеге, что это убивает. Видя свои успехи в бизнесе, ощущая себя спокойно даже в переговорах с самыми страшными якудза, Чонгук чувствовал, что к этому жалкому человечку стоит прислушаться. В такие моменты, он называл их «светлыми» он чувствовал гордость за себя, и подумывал, что старый японец был бы доволен, что его урок не пал втуне.

Но затем все равно возвращался в мыслях к Сакуре. Ждал, что омега приедет к нему повидаться. Мы просто поговорим, обнимемся, посидим где-нибудь, расскажем новости, улыбаясь друг другу, и я даже не возьму его руки в свою, уговаривал, обманывал себя Чонгук. Я уже не завишу от него, не хочу забрать его и так далее, что плохого в том, что мы увидимся?! Он сделал выбор, и я его принял.

Разве нет?...

Человечек говорил: вы оба слишком большие соблазны друг друга. Пока между вами расстояние, есть шанс наладить ваши жизни. Омега умен, он понимает это. Забудь, альфа, он не приедет. Не станет рисковать.

Однажды Чонгук встретил на улице, кажется, в районе Гинза, в одном из супермаркетов, Джонхена и Джинки. С ними были Тэхен и Хосок. Наблюдая со стороны, надежно спрятавшись под маской, Чонгук не без улыбки наблюдал, как смешно семенит беременный Джонхен, ведя за собой старшего сынка, который был отчего-то насуплен, а за ним, как самый опекающий нянька, его муж, с омежьей сумкой в руках и фотоаппаратом на шее. Этот вид несокрушимой семейной идиллии всегда вызывал улыбку и ощущение какого-то тепла и уюта на душе. Тэхен шел с Хосоком за руку и что-то втирал ему, прижавшись к плечу альфы подбородком. Что ж, подумал Чонгук, тут все, кажется, хорошо.

Он ждал. Разумеется, думал он, приедет омега один, потому что его альфа... его муж теперь, официально муж, Чонгука по-прежнему ненавидит. Смешно, думалось, альфа - Луна в стае, наверное, Пак и Мин постоянно ерничают над Намджуном по этому поводу.

Уже два года они общались по видео-связи. Омега звонил сам, раз в два месяца, поделиться вестями о бизнесе и жизни в Сеуле, и спросить о делах Чонгука в Токио. Он ставил камеру так, чтобы альфа видел только плечи и голову, на фоне всегда был кабинет на первом этаже того особняка. Иногда в кадр лезли Тэмин и Синдон, один раз помахал рукой Шивон, Минхо, Кибом. Но, в основном, все полчаса беседы они были вдвоем. Говорили о Чимине и Юнги, о делах в компании, о том, что Сан и Уен поговаривают о наследнике, что Кэп никак не выберет лучший день, чтобы сказать Хва, что намерен метить его. Говорили о растениях в оранжерее и парке вокруг особняка. О том, что Минхо всерьез уже неделю собирается с силами пойти к господину и стребовать себе Тэмина, и все делают вид, что не понимают этого, так как Тэмин попросил об этом, желая помучить любимого альфу. О том, что Синдон нашел в себе пристрастие к тайской кухне, и теперь у господина Кима пятна от какой-то из приправ...

Беременность отразилась на щечках Сакуры, они стали пухлее, а лицо - пригожее еще больше. Потом он стал худеть - Чонгук знал от Чимина, что роды прошли успешно, на свет появился наследник - альфа, которого назвали Субином.

После каждого звонка омеги Чонгук ехал в клуб, брал ту ВИП-рум и напивался в хлам. Он не звал омег, и не звал Егема, он просто заказывал кучу тяжелого алкоголя и пил, глядя в стену. Бармен держал руку на пульсе, и периодически подсылал официантов проверить, как он там. Егем вытаскивал его и его печень после каждой попойки, откапывал капельницами и нещадно ругал, требуя запретить омеге звонить. Требуя ходить в психологу. Чонгук обещал и молил лишь о том, чтобы Егем ничего не говорил главе. Друг ненавидел себя за то, что слушается.

В ту ночь, когда Чимин, из-за молчания Егема веря, что Чонгук полностью оправился, сообщил, что глава ждет второго малыша, Чонгук отравился алкоголем так, что едва не погиб. Выслушав врачей, вытащивших его с того света, Егем послал нахер все просьбы и мольбы: он запретил барменам давать Чонгуку более трех порций виски, а затем взял телефон и позвонил главе. Рука друга дрожала, и он никак не мог поймать на экране нужный номер. Только Будде известно было, чего стоило Егему говорить со своим главой спокойно и сухо.

Чонгук пробудился в реанимационном блоке и увидел яркую лампу на потолке. Запахи медикаментов ударили в нос. Ощущение, будто проехался каток, подумал он. Вокруг засуетились врачи, потом в комнате появился знакомый феромон, замешанный со страхом и яростью, и ужасно прокуренный. Над изголовьем койки склонился небритый и зареванный злыми слезами Егем, казалось, не спавший несколько дней. Врачам пришлось оттаскивать Егема, пока он орал бессвязное, мешая брань двух языков, они вкололи ему успокоительное и оставили на диване в этой же палате. Егем всхлипывал и смотрел на свои бледные потные ладони, и был так похож на Егема два года назад, который бился в истерике возле постели Чонгука, вернувшегося со «стрелки» еле живым.

С равнодушным лицом Чонгук выслушал наставления врача, затем, снова, всю ругань Егема. Друг доставил его домой, долго метался по квартире, кидаясь непечатными выражениями, пулял феромоном. Напоследок он сказал, что сообщил обо всем главе, и теперь омега больше не позвонит, и не передаст ни слова о себе, и что Чонгук должен выгребать из этого, иначе тупо помрет, просрет жизнь, которая вся перед ним, из-за того, что никогда и не было его, что он разобьет кучу сердец у своих друзей, живя так, как живет, и что никогда Егем не простит ему этой ночи на полу реанимационного блока, когда каждую минуту мог выйти врач и сказать, что он, Чонгук, помер, и Егему нужно жить с этим. Потом Егем его ударил кулаком в равнодушное лицо и ушел к себе, громыхая шагами и дверьми. Чонгук вправил себе челюсть и перевернулся на другой бок.

Он продолжал жить в Японии, работать и - ждать видео-звонка. Прежний Чонгук становился все меньше и меньше, и его зов - все тише. Человек по фамилии Канэко все сильнее погружался в ожидание и по крупицам собирал сведения об омеге, заведя своих информаторов в Корее. Он жил на автомате, редко чему-то радуясь по-настоящему, и постепенно прежний Чонгук умер.

Сакура так никогда и не позвонил ему.