Первым, что Чонгук увидел, разлепив глаза, было лицо Тэхена. Ощущая жуткую ломоту во всем теле и адские боли в разных его частях, альфа какое-то время так и лежал с открытыми глазами. Опыт его двух жизней показал, что если начать резкие движения с такой болью, то непременно вырвет. Мысленно он ощупал себя. Кажется, сломано пара ребер, так как затруднительно дышалось, было вывихнуто плечо, но его вправили, конечно, на затылке наверняка сплошное кровомесиво, не факт, что черты не превратились в кусок бесформенного теста. Без учета тучи ссадин, порезов и дыр в теле, как в новых местах, хотя откуда бы им взяться, так и в старых, можно сказать, повезло. Чонгук опять сумел выжить.

Впрочем, по лицу Тэхена трудно было сказать, что он этим доволен. Хотя, если подумать, пусть делать это было больно и тошно, не особенно когда Тэхен показывал Чонгуку свое благоволение. Разве что когда в очередной раз велся на провокацию альфы с нежностью, но и это давно кануло в Лету. Оглядевшись немного вокруг, ощущая при этом позывы блевать, Чонгук понял, что находится в одиночной палате больницы. Здесь в нос ударили и характерные запахи - чистоты, освежителя воздуха, а так же звуки пикающих приборов. Кожа чувствовала мягкость белья, телу была придана удобная полулежачая поза. Что ж, рецепторы и секторы мозга, отвечающие за выводы, работают, значит, мозг Чонгука не поврежден.

Что-то подсказывало, что Тэхен имеет иную точку зрения на этот счет.

Губы, казалось, превратились в один засохший кусок мяса. Просунув кое-как между ними язык, опухший от жажды, Чонгук разодрал корку запекшейся кожи и прохрипел:

- Тэ...Тэхен.

Омега неспешно обернулся - он сидел в изножие кровати, - и равнодушно посмотрел на лицо альфы. Чонгук и не пытался улыбнуться, впрочем, продолжая смотреть на лицо напарника, казавшееся вроде тем же, но совершенно иным. Похудевшее за два года лицо Тэхена стало жестким, не потеряв привлекательности, и в глазах больше не было затаенного блеска, коим раньше Чонгука потчевали.

Ясно, подумал альфа, кажется, меня окончательно забыли.

- Очнулся, - скользнул лезвием по нервам скрипучий голос. Карамельный феромон и не думал выкарабкиваться, хотя раньше так и норовил подластиться к Чонгуку. - Болит?

- Мгм. Пить дай.

Вздохнув, Тэхен дотянулся до тумбочки и взял бутылочку с трубочкой, торчавшей из крышки.

- Много не пей, - сунул он кончик трубочки в губы Чонгука. - У тебя почки отбиты.

А, так вот отчего так спину ломит.

- И присоединен мешок для мочи.

Блядство.

Напившись в сожалительно малых объемах, Чонгук понял, что может нормально дышать, облизал губы. Тэхен вздохнул снова, взял какую-то баночку с прикроватной тумбочки, дерганными движениями открутил крышку и парой движений смазал губы Чонгука. Вазелин пах вишней, Чонгук оценил издевку кривой усмешкой, Тэхен не отреагировал на нее ни коим образом, хотя прекрасно понял.

- Не стал трогать тебя, пока ты был без памяти, вдруг потом заявишь, что я домогался, - сказал сухо.

- Спасибо.

Тошнит. Каждое движение волнует раны. Чонгук старался шевелить только губами. Тэхен сидел спокойно и смотрел на него. Взгляд омеги не предвещал ничего хорошего.

- Говори, - поняв, что сам ничего не скажет, велел альфа.

- Да я и без твоего разрешения скажу. Просто пытаюсь злость унять, - вытаращил омега глаза.

Было заметно, что его колотит.

- Тэ, я понимаю, что у тебя многое наболело, но делай скидку, что я не могу шевелиться, м?...

- Я делаю скидку. Я не скидываю тебя из окна, за это ты обязан мне по гроб своей жалкой ничтожной жизни, сука блядская.

Чонгук вытаращил глаза. Никогда в голосе Тэхена по отношению к себе он не слышал столько ненависти. Лицо омеги покраснело, феромон выстрелил так густо, что альфа закашлялся, а так как грудь его была разбита, то кашель принес боль. Тэхену со всей очевидностью было насрать на его муки. Он сверлил альфу взглядом полных жажды мести глаз, дожидаясь, пока приступ кашля пройдет.

- Что ты..., - выдавил Чонгук наконец.

- Заткнись, сука. Теперь я говорить буду. Попросил у Джонхена это право - чтобы я мог вылить на тебя весь этот мерзотный суп твоих долгов, и мне никто не препятствовал. Он согласился, что я имею право. Так что ни медбрат, ни Хосок, ни какой иной черт не войдет и не спасет тебя от меня и моих слов. Захоти я придушить тебя голыми руками, мне так же никто не помешает. Так что лежи и перди под себя, и слушай меня, хоть раз в своей гребанной сучьей жизни - слушай, что я тебе говорю, - процедил омега и шумно выдохнул, беря себя в руки.

Каждая клетка тела Тэхена вибрировала от злости. Однако, теперь он не был тем зависимым от Чонгука человеком. Его новая, выросшая личность, поднялась над глупыми эмоциями к этому человеку. Поняв это, Чонгук заткнулся. На самом деле, больше Сана он боялся именно его, Тэхена. Просто Чонгук отлично знал, на что способен этот омега.

- Итак, с чего же я начну? - призадумался тот. - Наверное, с дела. В отличие от тебя, я настоящий коп. Нынче утром, пока твоя милость уже третьи сутки валяется за государственный счет в больнице, с помпой был отпущен из СИЗО глава Ким. Адвокат привез ему костюмчик, а затем вывел под белы рученьки и повез домой, а Джонхен и глава всей сеульской полиции кланялись и приносили ему свои нижайшие извинения. Сейчас, когда мы говорим с тобой, твой обожаемый омега-хен сотоварищи Чхве Сан, Чон Уен, а так же еще двое, кого ты знаешь как Кэп и Хва, забрали, с чуть более скромной помпой, директора Мина. Тебе будет приятно узнать, что он выглумился над Джонхеном и нами по полной, пока одевался и покидал здание СИЗО.

Чонгук молчал, глядя в потолок, вдыхая нежный тонкий аромат от вазелинового крема на губах. 

- Далее, - кивнув себе, подытоживая первый пункт, сказал Тэхен. - Со всех слуг и сотрудников главы в компании снято преследование, все были отпущены, допросы прекращены и так далее. Главе было принесено извинение за беспокойство, на высочайшем уровне. Этот человек, повинный во всем, что мы ему инкриминировали, заставил Джонхена, который справедливо старался его упечь за решетку, слушать эти извинения. Знаешь, уже из чувства омежьей солидарности я готов скинуть тебя в форточку нахуй. Ты должен молить богов за меня и мое терпение, если ты вообще веришь в богов, Чон Чонгук.

Чонгук прикрыл глаза, но так почему-то сильнее тошнило, и он открыл их снова. Взгляд Тэхена не покидал его своей яростью.

- Затем, - продолжал этот искусный палач. - Не далее как вчера Джонхен и все высшие чины нашего управления сели и по кусочкам, по атомам разобрали на дисциплинарном слушанье все твои подвиги. Тебе не стоит отчаиваться, среди них имелись и полезные управлению деяния, которые смягчат твою вину, хотя я, на их месте, забыл бы напрочь обо всем этом, так как, по факту, именно твои поступки привели к тому, где мы все находимся сейчас - в огромной пышной жопе. Искренне сожалею, что ты не мог лично присутствовать. Возможно, тогда ты скинулся бы в форточку самолично, тем самым лишив меня необходимости портить досье. Это то, что случилось на этот момент. А вот теперь я перехожу к перечислению основных последствий твоего двухлетнего задания.

Тэхен подался вперед и заговорил, чеканя каждое слово, словно герой чосонского эпоса, разговаривающий с врагом, которому попался в плен, который знает, что помрет, и ничего уже не боится.

- Ты не согласовывал с начальством некоторые свои действия, занимался самодеятельностью, неправильно составлял и не вовремя сдавал рапорты, игнорировал периодичность установленных встреч со связным. Мы могли бы спасти гораздо больше жизней и посадить гораздо больше ценных мафиозных кадров, если бы не... в связи с чем это было? Верноподданство Мину, которого ты воспринимаешь как сонсэнима? Или страх перед его гневом, если он догадается, что его планы срываешь ты? На этот вопрос ответит дисциплинарная комиссия, которая соберется выслушать тебя, не переживай, высказаться тебе непременно придется.

- Вся мафиозная шушера нашего города, а, значит, и всей страны, так как живем мы в столице, теперь четко и ясно понимает, что ты и есть тот агент Кролик, который шкурил на полицию. Теперь главе Киму нужно будет выяснять отношения со всеми своими партнерами и врагами, так как ты крысил и против них тоже. Очень многие его сделки теперь сорвались, а те криминальные авторитеты, с кем ты знался и улыбался в глаза, тебя возненавидели. Сечешь, к чему эта тема? Ты теперь таргет намбер уан, как сказали бы сраные янки, для всей мафии страны, и не факт, что из других стран не приедут за твоей башкой. Мы с Джонхеном гадаем, какое вознаграждение будет выставленно на тебя, хотя я бы и дохлой мухи не дал. И именно Чхве Сан и Мин Юнги будут рыть землю лучше всех в поисках тебя. Потому что один из лучших химиков на рынке наркотиков был убит по твоему навету, а работал он на них. Да, Сон Минги был псих, но его смеси и травки приносили баснословные бабки. Тебе крышка, ебанько ты наш. Крышка, если мы тебя не прикроем. Ну как, теперь тебе хочется в свою драгоценную мафию?!

Чонгук не ответил, он ждал, что будет далее.

- И все это - ради омеги, - ударил словами наотмашь Тэхен. - Разумеется, мы будем тебя защищать, потому что судебное производство над тобой завершится еще очень не скоро, однако, затем ты сядешь, далеко и надолго. И вот там, где ты будешь, к тебе придут. Сразу за все: и за Минги, и за сорванные сделки, и за крысятничество. Однако, еще раньше, возможно, уже в эти дни к тебе придут за того шалаву, который так тебе дорог, потому что его выкрали.

Глаза Чонгука округлились, он стиснул зубы и сжал в пальцах простыни. От Тэхена это не укрылось.

- Мы не знаем, кто его забрал. Я бы сказал тебе, ибо мне похуй. Но глава Ким, осознав, что драгоценный омега не у нас, а ему никто не станет об этом врать, нам еще этих бед не хватало, осознав, что его выкрал кто-то и держит у себя уже несколько суток, придет в колоссальное неистовство, и тогда - от тебя нихуя не останется. Ни клеточки.

Тэхен впервые улыбнулся, глядя в самые глаза Чонгука.

- Я сам говорил с главой Кимом. Знаешь, что в начале каждого допроса он спрашивал? В самом ли деле, с омегой все в порядке? Он спрашивал, не осмелились ли мы тягать его на допрос, не обижаем ли мы его. Упорно настаивал, что омега ни о чем не знает в его «легальном бизнесе». И просил передать секретарю Паку, которого к нему не пускали, чтобы тот передал омеге, что глава скоро выйдет, - Тэхен усмехнулся снова. - Я посмотрел на Пака теперь хорошо. Приятный парниша, очень безобидный в виду и забавный в попытках казаться крутым.

Он облизал губы и вздохнул.

- Ты знаешь мою чуйку, - покачал головой. - Меня напускным волнением не обманешь. Чувак, все твои потуги были зря. Глава весь в мыслях о своем омеге. Узнав, что того похитили, он взорвет всю столицу в поисках. Там любовь, - фраза камнем упала в сердце Чонгука. - Даже завидую...

Он усмехнулся снова, каким-то своим мыслям, и шумно выдохнул.

- По итогу, миссия тобой провалена, неприятности пали на головы управления, каждого детектива в его стенах. Хосок и я будем таскаться по слушаниям дисциплинарных судов как твои напарники по опергруппе ближайшие года три, мне кажется. У меня лично к тебе счеты, гнида, так как я сам пострадал из-за твоей мягкотелости, а так же за Хосока, которому ты брюхо прострелил, стараясь услужить своим распрекрасным друзьям...

- ...что? - моргнул Чонгук.

- Облава за городом, год назад. Ты спас своих Кэпа и Хва, подъехав на минивэне. Мы с Хосоком преследовали их, - процедил Тэхен.

- Я... не был там... я не стрелял бы в Хосока, стрелял бы по ногам, по земле, в небо, куда угодно!

Было видно, Тэхен ему не верит.

- Это был твой силуэт, я не мог ошибиться...

- Чувак...

Тэхен отвернулся. Сердце Чонгука билось очень больно - он был совершенно убежден, что не совершал ничего подобного. От выросшего из-за волнения адреналина в крови он застонал, так как заныли все раны. Тэхен скривился.

- В самом деле. Что для полицейского очередная дыра в теле? - сказал он. - Далее поехали. Путем нарушения установленного порядка, так как я учусь у лучших, удалось собрать много ценной информации по всем главным действующим лицам банды, в которую мы тебя некогда внедрили. Разумеется, мне известно и теперь далеко не все, но для общей картины вполне достаточно, - Тэхен переменил позу и улыбнулся. - Помнишь, я говорил тебе, что людей по имени Пак Чимин и Ким Сокджин не существует? Я нигде не ошибся, милый мой. Они по всем документам числятся пропавшими без вести. Равно и как и господин Мин Юнги, который вообще - труп.

Чонгук смотрел на омегу спокойно все то время, что тот обстоятельно докладывал ему профайлы на этих троих. Затем Тэхен великодушно поведал о смерти бывшего главы Кима и своих предположениях на этот счет.

- Так что тот кабинет был ничем иным, как просто музеем древностей, напоминавшем четверке друзей об их былых тяготах и свершениях. Ничего больше. Все это, дружэ, ты мог бы узнать для нас и без таких трудностей, просто задавая вопросы. Ты мог бы постараться и узнать о том, что твой ненаглядный Пак, а так же более ненаглядный Сакура являются весьма важными в банде лицами. А так же выяснить, чем именно они занимаются, коли могут так запросто подшучивать над главой всей организации в беседе за вином и сластями. Мог, если бы задавал верные вопросы нужным людям, что ты всегда прекрасно умел, однако все, на что ты потратил два года и свои таланты, это пьяный допрос старого ганста, и то - ради твоих собственных целей.

- То есть, ты сам не знаешь, чем занимаются Чимин и Сокджин?

- Нет. Но ты не будешь мне это вменять, так как все узнать про банду было твоей работой, Чон Чонгук сучья падаль.

Альфа заткнулся снова.

- Сокджин попал в лапы торговцев живым товаром в возрасте десяти лет. Чимин был взрослее, но тоже еще несовершеннолетний. Пребывание в доме главы Кима, заядлого наркомана и тирана, не могло не сказаться на их психике, особенно у Сокджина. Поэтому те сцены жестокости, какие ты видел между ним и главой, просто дань его склонностям, а вовсе не абьюз и тирания в отношениях. Твоему ненаглядному нравится жестокость в постели. Откровенно говоря, я, глядя объективно на их... скажем так, занятия, - честно признаюсь, один раз глянул, - могу с уверенностью сказать, что ни разу глава не перешел границу, сделав омеге чересчур больно. Все его действия находят полный отклик со стороны Сокджина, ему это нравится. По-настоящему. Твой омега в постели мазохист, глава Ким - садист. Не знаю уж, что на него повлияло, но... эти двое нашли друг друга, и им классно вместе, - заметил Тэхен. - Поэтому я верю, что между тобой и омегой ничего особенно и не было. И даже если ты ему понравился, он никогда не променяет такую душевную родственность, какая у него с главой, на что бы то ни было, пусть даже могущее дать ему нормальную жизнь. Ему не нужна нормальная жизнь. Ему нужен его альфа. Вот и все, - кивнул сам себе Тэхен, совершенно не скрывая, что наслаждается болью, которую причиняет.

Шумно дыша, Чонгук понимал, что плачет, но никак не мог утереть свои слезы. Тэхен потянулся и сделал это сам. Его глаза уже не смотрели тяжело, угрозой смерти. Два года омега держал в себе все то, что сказал, и теперь ему полегчало, так что в глазах его была лишь усталость и даже сочувствие. Чонгук не дернулся от его теплых и приятных рук, дав утереть свои щеки и глаза. Усевшись на место, Тэхен сказал:

- Все это я понял из офиса и бегая по инстанциям, делал запросы в Японию и Сингапур, общаясь со старыми копами, которые вели дела во времена старого главы Кима. Я, который был все время далеко от банды, сумел найти все это, пока ты... мы оба знаем, чем ты занимался. Я вижу, тебе все еще думается только о Сокджине. Что ж, если любишь, ничего удивительного, однако, я ждал от тебя большей сознательности. Впрочем, ладно, - Тэхен поднялся. - Довожу до твоего сведения, что ты под арестом и будешь везде и всюду сопровождаться нами. Ввиду угрожающей тебе опасности и твоего состояния в тюрьму тебя сажать нельзя. Полиция предоставит тебе служебную квартиру, и так же будет надзор. Никаких контактов с кем бы то ни было. Когда оклемаешься, начнем тягать на допросы и слушания. Отсыпайся, отмывайся, приходи в себя. Все.

И он ушел, не дав Чонгуку вставить ни слова.

-

Он ехал в лифте и улыбался во весь рот. Стоявшие вокруг медперсонал и пациенты опасливо косились на высокого омегу в офисном костюме с расслабленным галстуком, на поясе которого болтался огромный полицейский значок, а под пиджаком, чьи рукава были закатаны, угрожающе чернела кобура пистолета. Чего это он такой довольный, этот коп, думали люди.

А он просто мариновался в соках счастья и торжества. Два года Ким Тэхен таскал на своих плечах груз невысказанных претензий, два года затыкал себе рот, не имея возможности посадить Чонгука и заставить себя выслушать. Теперь он скинул бремя на тело и душу этого ублюдка, и пусть теперь хоть удавится шнуром от капельницы, Тэхену срать! Расправив плечи, вальяжно ступая, он вышел из лифта на первом этаже и двинулся к выходу за беспрестанно хлопавшими влево-вправо дверьми-купе, на парковке за которыми стояла тачка. Нужно ехать в участок и садиться за очередной рапорт, один из тысячи рапортов, которые Тэхен напишет в предстоявшие годы унизительных допросов, разбирательств, выволочек на ковре у начальства. Но сейчас Тэхену было откровенно срать на все это. Даже то, что может быть уволен с должности или понижен в звании Джонхен, его теперь не так трогало. Тэхен знал, что все эти волнения вернутся завтра, но сегодня решил дать себе поторжествовать.

Он заслужил.

Тело приятно ныло. Конец дня, небо залито розовым коктейлем заката, гудят машины на дороге, бегущей возле больницы, шуршат шинами, мимо идут прохожие. Кто-то вяло, так как тащится с офисной службы, кто-то бодро, вероятно, собираясь на свидание. Уже включены фонари в скверике возле больницы и над парковкой, хотя закат ползет медленно, нехотя. С улыбкой подставив лицо теплому вечернему ветерку, Тэхен постоял возле урны, с наслаждением всасывая дым из тонкой сигареты, с кофейным ароматизатором.

Он курил их уже неделю, не особенно заботясь о том, что пахнет кофе больше, чем карамелью, и что альфа это ощущает. В спину иногда вонзался его вопросительный взгляд, но Тэхен молчал. Сначала нужно было завершить старое дело, и лишь затем браться за новое. Он не будет вышибать клин клином - слишком уважает себя и собственную силу воли. Достойные люди не используют других, чтобы забыть кого-то. Так что Тэхен просто курил новые сигареты (подумывая, а не бросить ли вообще это дело, все-таки, вредно для омежьего здоровья), спокойно разговаривал с альфой, глядя ему в глаза, не стеснялся улыбаться, если хотелось, и теперь, он знал, не будет стесняться пригласить его куда-нибудь.

Хосок корчил из себя ледяного бесчувственного придурка. Но у Тэхена была чуйка, и он посмеивался над этими потугами. Перед тем, как поехать к Чонгуку, он зашел к Джонхену уточнить, что можно рассказывать ублюдку, а чего не надо, и Хосок был у начальства.

- Поехать с тобой? - с улыбкой спросил Джинки. - Не поубиваете друг друга?

- Это важный момент, и я не хочу его делить ни с кем, старший детектив, прости, - рассмеялся Тэхен. - Но потом я наверняка заеду пропустить чекушечку. Всех, кто захочет отметить со мной мой триумф - добро пожаловать.

Он не смотрел на альфу, говоря это, но чувствовал каждой клеткой своей обновленной души, что тот слушает. И мотает на ус. И потому сейчас, неспешно выйдя на парковку и двинувшись к своей машине, Тэхен совершенно не удивился, заметив присевшего на капот мужчину. Скрестив руки на крепкой груди, Хосок смотрел на Тэхена. В его позе было спокойствие, лицо не выражало никаких эмоций.

Твои попытки наебать меня умиляют, дорогой, подумал омега, и усмехнулся.

- Я подумал, что ты будешь зол, и решил, что отвезу тебя в погребок сам. Ну или в участок, если ты передумал «пропустить чекушечку», - произнес альфа с деланным равнодушием, когда Тэхен приблизился достаточно, чтобы слышать его.

- Какая честь! - улыбнулся омега. - Но я вовсе не зол. Вы зря потратили деньги на таксо.

- Не зол? - приподнял бровь Хосок, не меняя позы в целом, и рассмеялся. - Разве ты можешь быть спокоен после разговора, который, как мне кажется, лелеял в душе долгие годы. Ведь я правильно понял, ты расставил все точки?

- Я сделал это, старший детектив Чон, - дразнясь, осклабился Тэхен, остановившись в паре шагов и сверля мужчину горящим взглядом. - Высказал ему все, что наболело, надавал по щекам и опустил по вихры в чан с говном и ссаками, как он сделал с нами, и со мной лично.

- Ну-ну, ты был жесток... я понимаю, что он круто наебал тебя, используя в своих интересах твои чувства, но ты мог бы повести себя как благородный муж и дать его совести сожрать его, - потянувшись, Хосок поднялся и сделал шаг к омеге, руки убрав в карманы.

- У злоебучего гандона нет никакой совести. Он не думает о вас, мне, Джонхене и репутации управления, не думает даже о предках своих, которые годами его уже не видят и, поди, позабыли, что у них был сын. Он думает о своей шлендре, - с улыбкой и совершенно спокойно ответил Тэхен, глядя исключительно альфе в глаза. - Я утер ему слезы, если хотите знать - он расчувствовался, разбитым сердцем мучим, когда я высказал ему свои соображения относительно его шансов на взаимность Сакуры. Вы правы, я наслаждался, втаптывая его в землю до руин. То, что от него осталось, вы можете забрать себе, если у вас есть к нему счеты. Думается, остаток срока на свободе он проведет, выдумывая способ суицида побыстрее.

- Твоя любовь к нему трансформировалась в монстра, - покачал головой Хосок.

- Не пиздите, что вы не поступили бы так на моем месте. Ведь вы буквально сами делаете так, вновь и вновь тыча меня в мои прошлые ошибки, - сощурил глаза Тэхен.

- Я?! И почему ты назвал их прошлыми?! То, как ты расправился с ним, лишний раз доказывает, что чувства в тебе к нему еще живы, - ощутимо разозлившись, процедил Хосок.

- Все ошибаются! - крикнул ему в лицо Тэхен. - Это было ошибкой, но я излечился от нее!

- Ой ли?! - расхохотался Хосок, который был очень доволен тем, что смог вывести омегу из равновесия, хотя и жутко задетый, что его планы омегой разгаданы. Да, он хотел мстить тоже. Почему бы и нет?! Разве он не имел на это права?! - Ты, в самом деле, забыл его?! Или просто исходишь от ярости, что гордость задета: твой ненаглядный встретил-таки своего избранного, и это - не ты?!..

Изо всех сил размахнувшись, Тэхен отвесил Хосоку звонкую и очень болезненную пощечину, и все вокруг стихло. В звенящей тишине Тэхен слышал только свое дыхание и биение пульса в ушах. Он заговорил, глядя на краснеющую щеку мужчины напротив, на его прекративший извергать дерьмо рот, и от звона в ушах не слышал сам себя:

- Ты... ты ничем не лучше него, если желаешь знать. Ты точно так же воспользовался мной в минуту отчаяния и съебался, Чон Хосок. Добивался моего расположения годами, выдавая себя за заботливого и любящего альфу, терпел мои закидоны и прочее, а все оказывается было в банальном желании потрахаться, так что ты... ты такой же уебан, как и он, понятно?! Ты так же, как и он, юзал меня в своих интересах, да только Кролик любить - способен! Пусть не того, кого бы ему надо, пусть чужого, но... если альфа, даже на пороге смерти, думает об омеге, это, блять, любовь, и это его... черт, это его даже извиняет! А вот что извинит тебя?! Считаешь себя чистеньким, моралист хуев, а сам - ничем не лучше этого зубастого матроса, который ебал мне душу!

Выкрикнув все это, Тэхен замолчал, так как его душили слезы, отвернулся утереть лицо, его колотило от боли, которую Хосок нанес своими словами, ударяя по самым болезненным точкам внутри омеги. Ощущение триумфа и превосходства над миром обернулось чувством тотального ничтожества, и Тэхен плакал, закрыв ладонью глаза.

- Я - матрос?! Я тебя поматросил?! - прошипел ему в спину альфа, чей голос срывался от ярости. - Да это ты меня отпользовал как дилдо, когда я тебе оказался в этом полезен! Я терпел твой характер, ты, зная о моих чувствах, вертел мной в работе и жизни направо и налево, но теперь выходит, что матрос - я?! Я идиот, а не матрос! Я долгие годы люблю тебя, а ты все едино видишь во мне способ удовлетворения твоих надобностей, а когда я восстал против этого - оказался смешан с грязью! Сравнен с Чонгуком, господи, серьезно, так меня еще не унижали! Я, вынужденный годами смотреть, как ты бегаешь за ним, ты - любовь моя, боль моя, черт, Тэхен, я так отчаянно пытался забыть тебя и уступить ему, я сделал бы это, видя его ответные чувства, но ведь нихуя! И ты знал это! Знал, что он не про тебя! Как же я ждал, что мы будем вместе, но ты все едино, только о нем и ду...

Он умолк.

Потому что к губам его, искривленным от ярости, прижались другие.

Новая тишина поглотила их двоих. Только жар объятий и влага поцелуев - все, что чувствовали они. Цепляясь за плечи альфы, плавясь в руках его жадных, наслаждаясь цепкими объятиями, Тэхен целовал губы Хосока, спеша, вбирая всю альфью боль, желая, чтобы мужчина забыл, забыл поскорее все то, что оба они пережили за те годы.

- Люблю... альфа... люблю, - шептал омега, наконец, от его губ оторвавшись. - Я был идиот... я не видел тебя... лучшего в мире.... в чьих руках я был счастлив так, что с тех пор лишь о них и мечтаю... Люблю... прости меня... пусти меня к себе снова... будь рядом... сделай своим... люблю...

Хосок рассмеялся, целуя заплаканное лицо, красное от волнения, и губы, что шептали самые волшебные слова.

- Мой Тэхен...

- Дай мне шанс, альфа, дай шанс, я все исправить хочу...

- Мой Тэхен... любовь моя...

- Скажи, что можно нам попробовать?

- Омега, я на тебе уже несколько лет омежиться мечтаю, о чем ты вообще...

Они рассмеялись, обнимая друг друга.

«Я не подведу тебя. Ты увидишь, альфа. Ты увидишь. Только будь со мной».

-

Чонгук был совершенно уверен, что при выборе конспиративной квартиры для него коллеги руководствовались распоряжениями Тэхена, хотя, если судить по словам омеги, все полицейское управление имело зуб на агента с позывным «Кролик».

Во-первых, располагалась квартира в спальном районе Гансогу - возле школы и неподалеку от рыбного рынка (как будто Чонгуку кто-то дал бы там прогуляться). вокруг раскинулось немало парков, большей частью, с развлечениями для детей, а так же имелась католическая церковь (Чонгук понял намек и скривился).

Во-вторых, у него были очень шумные соседи. Квартиру выделили на десятом этаже, и соседи Чонгука сверху оказались очень конфликтными - нет, слава богам, только друг с другом, но ор иногда будил альфу посреди ночи. Соседи снизу были родителями многочисленной оравы ребятни, разного возраста, и хотя между ними и Чонгуком было больше пространства, чем между ним и верхними соседями, все же немало ора до Чонгука долетало, опять же, почему-то, по ночам.

Соседи справа были старики и довольно глухие - разговаривали криками, смотрели телевизор на полную громкость, и Чонгук к конце третьего дня понял, что обречен навеки запомнить рецепт бабушкиного кимчи, который госпожа надиктовывала дочери, так же какие таблетки принимает господин, и какая госпожа Мо Хесук дура, поднимает арендную плату, а у них протекает бочок. Соседи слева были два альфы, про которых Чонгук, въехавший недавно, сразу понял, что они нетрадиционной ориентации, а омежки, жившие двумя этажами выше, все не выкупали это и продолжали ухлестывать за милыми парнями.

Все эти данные Чонгук почерпнул совершенно против своей воли, и очень страдал. В первый день войдя в свою квартиру, он плюхнулся на допотопный диван, поставленный тут при первом заезжающем копе, и апатично смотрел, как надзирающие за ним полицейские осматривают квартиру на предмет устройств слежения. Затем они ушли, не попрощавшись, вскоре один вернулся с пакетом еды, оставил это в кухне и свалил, хлопнув дверьми. Чонгук знал, что в квартире установлены полицейские датчики - в коридоре и гостиной, как того требовал протокол в такие моменты, он превосходно видел их со своей позиции на диване и не собирался искать какие-либо еще.

Ему было все равно, смотрят на него, или нет. Ощущая голову пустой от мыслей, он сидел и осматривал квартиру, в которой оказался.

Вообще, весь этот дом представлял собой сборную солянку малосемеек, что вовсе не значило, что жили здесь только одиночки либо парочки. В квартирах на гостиную, спальню и кухню вполне вмещались малообеспеченные семейства с кучей детишек, которые не могли позволить себе нечто более просторное. Чонгуку досталась такая же квартирка на него одного - маленькая спальня, чуть более просторная гостиная и мелкая кухня, буквально как шкаф, с плитой и небольшим холодильником. Везде почему-то пахло старыми тряпками и ковриками, какие живущие в традиционных домах престарелые аджумы обычно кидают на пол.

Двигаться ему еще было нелегко, хотя боль после травм и ранений являлась привычной, все же на рывок и вставание с дивана понадобилось время. Неспешно ступая тяжелым шагом, он обошел квартиру, посидел на жесткой постели, затем заглянул в старый лаком покрытый шкаф, изукрашенный разноцветными, но линялыми рисунками, и увидел там банный халат, когда-то белый, и тапки, когда-то вполне себе мягкие.

В ванной было тесно, при виде кафелем обложенной бочки для купания Чонгук улыбнулся, раковина вполне вмещала для постирки пару носков, зеркало над ней - надежно засижено мухами. В углу ванной на стене висела колонка для обогрева воды, на которой стоял большущий счетчик воды и электричества. При виде него Чонгуку стало почему-то особенно тошно, и он вернулся в гостиную.

Диван был гостем из семидесятых - жесткий и с деревянными подлокотниками. Имелись и диванные подушки, жесткие и пыльные. Чонгук подумал, что стоит изучить кухню, прошел туда и нашел такой же ретро-интерьер. В холодильнике имелась бутилированная вода, туда же альфа разгрузил пакет с любезно предоставленной ему едой.

От пачек рамена и коробочек с маринованной редькой веяло презрением. Всю дорогу до квартиры полицейские молчали, очевидно, сдерживая характер, и не говорили с парнем. Впрочем, он сам так же не открывал рта.

Опустившись на кухонный стул, чуть шаткий, жесткий, он улегся на прохладное дерево стола. Бинты давили грудь, раны и ссадины ныли, голова трещала. Чонгук понимал, что необходимо собраться с силами и прибраться. До самого первого слушания... все слушания... он будет жить тут. Все покрыто пылью и совершенно...

- Черт, как он там?

Плечи дрогнули, и альфа зашелся плачем. Он держал себя от эмоций, не желая доставлять удовольствие бывшим коллегам, которые могли решить, что этот прыщ раскаивается и сожалеет о том, что натворил. На самом деле, он не находил себе места все эти дни, так как не представлял, что там с Сакурой. Одна только новость - что омега спасен и находится дома, возле своего изверга, которого так любит - была бы облегчением для Чонгука, но где ему взять эту новость?! Спрашивать Тэхена, значило, навлечь за себя еще большую его ярость.

Джонхену и Хосоку Чонгук так и не смог посмотреть в глаза. Все то время, что старший детектив Чон оформлял его на программу по защите, Джонхен, пришедший в допросную, просто сидел и смотрел на молодого альфу. Наверное, думал Чонгук, они все ждали, что на этом первом допросе он станет каяться. Но он просто отвечал на вопросы. Наверное, думал он, они окончательно разочарованы. Наверное, ему нужно думать об этом и думать о том, кем он стал.

Но он мог думать лишь о том, что его омега в беде.

Когда слезы высохли, он ощутил себя совершенно разбитым и уничтоженным. Поднявшись, он зарычал утомленно, словно тигр, вышедший покалеченным из долгой битвы, схватил бутылку и швырнул в стену. Он швырял и швырял предметы. Какие попадались под руку, невзирая на смертельную усталость, потом просто рухнул на пол и лежал так, глядя в грязный потолок.

Полночи он оттирал свою квартиру. Включив какое-то юмористическое шоу на стареньком ламповом телевизоре, который имелся в его распоряжении, он драил и чистил, не обращая ни малейшего внимания на боль в теле. Работа помогла ему хоть немного отвлечься. Затем он отправился искупаться, что в его случае значило смачивать полотенце и протирать те участки кожи на теле, которые не были закрыты бинтами и пластырями. На завтра он планировал переменить свои повязки, для чего имелся пакет из больничной аптеки.

Последующие три дня он сходил с ума от неизвестности. В больнице, где все было подчинено режиму, у него не было так уж много времени на мысли, но тут, в ожидании следующего допроса, имелось не так уж много занятий - телевизор, уборка, готовка, сон. Он нашел в квартире книги - сборник средневековой поэзии и какие-то потрепанные женские романы. День превратился в ночь, ночь - в день. Он слушал разговоры за стенками и смотрел в окно, ел и готовил, попробовал тренироваться осторожно, еще ему жутко хотелось курить, но никотин не вязался с препаратами, которые ему прописали для скорейшего выздоровления, и оказалось, что он не так любит курить.

Пить хотелось больше, но это тем более было нельзя.

На четвертый день приехал Джонхен, в сопровождении оперативников. Все семь человек, включая тех, кто жил в доме и пас Чонгука, явились в штатском, и ему захотелось рассмеяться им в лица - у них в каждом движении была написана принадлежность к профессии полицейского, и маскировка смотрелась очень глупо. Исправно выдав показания, которые с него хотели, ощущая, как пепел грехов осыпает его обильно, надежно погребая под собой, Чонгук снова остался один. В голове крутились слова, брошенные Джонхеном:

- Они приняли извинения и сказали, что не держат зла, у них и без нас проблем хватает, так что начальство настроено к тебе уже не так кровожадно. Конечно, нас помурыжат, меня понизят в звании, но не уволят из органов, Хосока ждет взыскание, Тэхена тоже тягают, но все есть все основания для оптимизма. Но, думается, тебя не эти новости порадуют. Наша судьба тебя мало тревожит.

- Он найден? С ними связались от похитителей? - дав ему договорить, спросил Чонгук, не глядя кому бы то ни было в глаза.

Джонхен был единственным омегой в комнате в этот момент. Присутствующие полицейские альфы, услышав Чонгука, зарычали, но Джонхен поднял руку, заставив их взять себя в руки. Он и Чонгук встретились взглядами, выражавшими одинаковое презрение.

- Я мог бы спросить, чем мы так все пред тобой провинились, что ты швырнул нас всех под автобус, но не стану, - сказал Джонхен. - Я - не ты.

С этими словами он развернулся и двинулся к выходу из квартиры.

- Его спасли?! - вскочив, рявкнул ему в спину Чонгук.

- Нет, - ответил омега резко и хлопнул дверью за спиной.

И в ту же ночью Чонгук сбежал с конспиративной квартиры.

Хватит.

Заебало.

Пора брать свою судьбу в свои руки и перестать позволять всем и каждому руководить ею. Захватив только выданную ему кредитку для оплаты доставки еды, Чонгук натянул джинсы, борцовку и кожанку и ушел, оставив паспорт и прежнюю жизнь, окончательно и бесповоротно на старом диване одинокой и унылой квартиры, привечавшей постояльцев, которые спасались от чужого возмездия. Сделать это оказалось до омерзения легко.

«На моих плечах голова огромной стоимости», с усмешкой думал альфа, спускаясь пожарной лестницей. Дискомфорт от ранений и ссадин совершенно не докучал ему. Усиленно вслушиваясь в звуки дома, он с минуты на минуту ожидал погоню. В рукаве его куртки был спрятан длинный кухонный нож, который Чонгук наточил до совершенной остроты. Он спускался все ниже, не слыша никаких шагов за своей спиной. Возможно, его соглядатаи не хватились еще, что объект отсутствует на обеих камерах. Что ж, подумал Чонгук, это наша полицейская типичная ошибка - думать, что мы все контролируем.

Найдя ближайший сервисный центр по ремонту смартфонов, он потребовал себе одноразовый телефон. Владелец точки, старый сморщенный аджусси в аккуратных очках с тонкой оправой, не спрашивал ни о чем. В его маленьком заведении пахло благовониями, у которых истек срок годности, играл шансон восьмидесятых, на двери в рабочую зону мастера колыхались пипидастровые шторы, собиравшие пыль из спертого воздуха и заставлявшие чихать каждого, кто через них проходил. Аджусси торговал относительно новыми дешевыми палеными смартфонами, скупал старье на детали, в продаже были китайские наушники с ужасным звуком и аккумуляторы для всех телефонов, у которых снималась задняя крышка. И у него были одноразовые телефоны, о которых если кто и знал в это время, то лишь любители старых кино.

Аджусси не спрашивал, откуда Чонгуку известно, что такие телефоны у него в продаже есть. Год назад, зайдя за дешевыми наушниками в эту точку, Чонгук сломал руку и вывихнул челюсть малолетнему наркошу, пытавшемуся ограбить кассу. Наркоша уже вывернул руку аджусси, не гнушаясь тем, что атакует старика, и готовился пырнуть его в грудь старым папкиным ножом для филея. Чонгук оказался в точке проходом - шел на встречу с Тэхеном, чтобы передать очередной пучок сведений.

Чонгук не помнил аджусси. Он просто знал, что в таких точках можно найти любую технику.

А аджусси Чонгука помнил, поэтому побег Чонгука той ночью удался. Когда полиция стала обшаривать местные заведения на предмет свидетельских показаний, аджусси сказал, что никого не видел. Отдавая Чонгуку одноразовый телефон, не взял с него платы.

- Аджусси, у меня нет наличных.

- А у меня не пашет терминал. Возьми так. Они все равно сейчас никому не нужны, - ответил старик, глядя Чонгуку в глаза.

Тот поклонился и выбежал прочь. Он подумал о том, что старик может быть информатором, и его не мешало бы кокнуть, но что-то пинало не делать этого. Чонгук решил в этот раз своего чутья послушаться.

Пройдя достаточное расстояние от Гансодо, не чуя ног от усталости, Чонгук набрел на небольшой скверик. Там он сбросил в птичью купальню свою кредитку, так как ею все равно опасно было пользоваться, и, отойдя на открытое пространство, позвонил. Дул ночной ветерок, было тепло и приятно, ни разу не душно, и в этом альфа видел благое знамение для себя. Сердце билось в ушах так громко, что заглушало гудки, и Чонгук боялся пропустить момент.

Ответили с третьего гудка. Услышав голос абонента в трубке, Чонгук судорожно выдохнул.

- Чонгук, это ты?

- Ты... узнал меня по голосу?

- Идиота кусок, я узнал тебя по твоей манере дышать!

В голосе омеги-хена нет ни капли холодной ярости, нарастающей ненависти, презрения, сухости, равнодушия. В нем тепло и горечь, и от них Чонгук весь сжался, как если бы в него разрядили патронташ пулемета. Не в силах выговорить ни слова, он прижимал маленький неудобный телефончик к уху и пытался выровнять дыхание. Чимин тоже молчал, видимо, давая альфе прийти в себя.

- Я... вам позвонили от них? - наконец, вымолвил Чонгук.

- Почему я совершенно не сомневался, что именно это ты и спросишь? - улыбнулся омежий голос. - Да, они связались. Есть люди, которые обожают хвалиться своими успехами и глумиться над теми, кому нагадили в тапки.

- Это кто-то известный прежде?

- Пак Джиен. Кто же еще? Глава сразу предположил его, однако, снулая гнида дождался, пока главу отпустят, и только затем позвонил. Он безукоризненно предсказуем, если ты спросишь мое мнение.

- И что ему надо? Что он хочет, чтобы вернуть Сакуру?

- А ты как думаешь?

Чонгук застонал.

Главенство. Первые позиции на рынке невольников. Всю свою жизнь и карьеру Пак Джиен положил на то, чтобы быть выше и сильнее главы Кима. Этим страдал его отец, и свое маниакальное стремление передал сыну. Можно ли осуждать криминального авторитета за то, что он хочет быть лучшим? Нет. Но убьет ли его Чонгук при первой же возможности? Вопрос риторический.

- Он хочет, чтобы глава оставил ему рынок, но ведь глава - не единственный конкурент Джиена в этой сфере, что за ерунда, кто так делает?!

- Очень много кто! Не просто же так глава Ким так долго и упорно скрывал Сокджина ото всех, - вздохнул Чимин. - В этом опасность иметь слабое место. И, в этот раз, Джиен идет до конца, судя по всему, раз нанял головорезов Чу Шуджи, чтобы захватить Сокджина из твоих лап. Ты ведь слышал о людях этого человека, верно? Они специализируются на такого рода услугах - против них только Халк выстоит... ладно. Глава сейчас совещается с Мином и прочими верными директорами, как быть. Разумеется, власть мы не отдадим, но и Сакуру... тьфу, ты, Сокджина, - рассмеялся Чимин, - мы им не оставим.

- Смотрю, омега-хен, ты не так уж не в теме дел, - заметил Чонгук, глядя на усыпанное звездами небо.

- Смотрю, ты по-прежнему не понимаешь, во что вляпался. Ехидничать и ерничать, милый, тебе сейчас не стоит. Хоть и звонишь ты с одноразового, судя по всему, и где только откопал, я все-таки сумею тебя найти и прижучить. В конце концов, ты крыса, - несмотря на суть слов, звучал омега по-прежнему спокойно, как тот, кто контролирует разговор.

- Да, я крыса, - огрызнулся Чонгук. - Но что-то я не заметил, чтобы вы все от этого пострадали. И тот факт, что я избавил вас от Минги - он предавал вас, служа директору Ли, который был истинным крысиным королем, а тут ты ничего мне не возразишь! Ты, твой альфа, этот долговязый, мои четверо корешей, с которыми я ходил на дела - все вы целы и вне полицейского преследования.

Чимин молчал, слушая, и даже не пытался перебить. В молчании из трубки не ощущалось агрессии. На самом деле, Чонгука и это сейчас совершенно не интересовало.

- Мое дело - спасение Сакуры, - отрезал он. - Я хочу лично выстрелить Пак Джиену мозги. И ты не вправе мне помешать, хен. Это мой омега, каждый из вас, и даже долговязый образина, знаете это. И я не собираюсь выбирать выражения. Все вы только и делали, что подвергали его жизнь опасности и эксплуатировали, как вам желалось, и живете в шоколаде благодаря тому, что он делал, и принимал за вас. Давай, не сходя с места, возрази мне! Не можешь?! Он жертвовал собой ради вас. Он вас любит, вас кто стал его семьей взамен настоящих родителей и брата. А вы не дали ему свободы, ментального здоровья, возможности жить в нормальной среде, в любви и покое, всего того, что достоин каждый человек?! Он с десяти лет принадлежит кому угодно, кроме себя, и так в этом завяз, что отказал мне... тому, кто мог быть дать ему все то, что я сказал.

Он умолк, перевел дух, огляделся, не привлек ли чье-то внимание криком. На самом деле, он даже не кричал - сипел в трубку, так как от долгой ходьбы у него болели ребра и легкие, и кричать он не смог бы.

- Но раз он решил, что это его счастье, я отступлюсь. Пусть живет с вами и будет тем, кем он стал. Но я обязан знать, что с ним все хорошо, что он не при смерти. Поэтому, Пак Чимин, ты скажешь мне место, где будет сделка с Пак Джиеном, и я явлюсь туда. А когда мы его спасем, можете меня убить, раз вам так хочется. Чего молчишь?!

- Ты знаешь код на двери моей квартиры?

Чонгук запнулся воздухом и застыл на месте. Голос Чимина не выдавал ровным счетом никаких эмоций, но почему-то именно это давало понять, что слова альфы его задели.

- Иди туда. Я приеду и привезу тебе еду, одежду и лекарства. И ты будешь сидеть там, пока не определится день и час встречи.

- И твои люди будут ждать меня там? Чхве Сан с охотничьим кинжалом?

- Я распоряжусь, чтобы «шестерки», что караулят мой дом, проследили, чтобы тебя никто из не наших не тронул, и отвадят полицию с твоего пути. Если ты хочешь, чтобы я доверял тебе, тебе придется довериться мне, Чон Чонгук, если это твое настоящее имя.

-

В квартире Пака было пусто. Нет, мебель стояла на местах, на полочках и в шкафах имелись предметы декора или для бытовых нужд, но чувствовалось, что в квартире уже давно никто не живет. Чонгук вспомнил, как омега-хен говорил, что оставит квартиру на всякий случай. Мин, как правило, потом какое-то время ходил пасмурный. Вряд ли, подумал Чонгук, входя в прихожую, омега-хен мог подумать, что квартира пригодится для того, чтобы укрывать врага нации - по крайней мере, именно таким человеком Чонгук теперь себя ощущал.

Интересно, найдется ли хоть один человек, кто был бы на его стороне... Скорее всего, даже Егем сейчас бросился бы бить ему морду. Подумав о друге, Чонгук понял, что они не виделись целую вечность, и осознал, что скучает. Сердце сжало от мысли, что той, прежней жизни в банде, до раскрытия его инкогнито, уже никогда не будет. Но все же так правильно. По крайней мере, он больше не должен врать или притворяться не тем, кто он есть.

Бросив куртку в гостиной на спинку дивана, Чонгук прошел к холодильнику, надеясь, что хотя бы вода там найдется. На его удачу, там была вода, а еще газировка и даже пиво. Помня о том, что в последний раз принял лекарство сравнительно недавно, Чонгук ограничился водой, зато напился вдосталь. Немного тянуло курить, честное слово, он думал, что будет страдать, учитывая, как безумно много курил в последние дни.

Прошел час. Чонгук аккуратно протерся в ванной, затем, чувствуя, что может уснуть, отправился в кухню и отыскал на полках кофе и чай, подумав, сварил первого в турке, так как кофемашина хена была отключена от сети и водоснабжения, а Чонгуку не с руки было с этим возиться. Сахара не было, но Чонгука это мало заботило. Усевшись в гостиной на диване, ощущая себя отчего-то надежно и спокойно, он стал пить кофе мелкими глотками. Как любого человека двадцать первого века, его ломало от отсутствия смартфона. Одноразовый телефончик, конечно, пришлось выбросить, альфа с наслаждением булькнул его в Ханган, когда шел мимо. Наверное, думал он, какой-то морок накрыл, что я не ощущаю нервозности последних дней. Организм защищается от шока и не дает осознать его до конца.

Он понимал, что находится в тупике. За ним охотятся полиция и мафия всего города, у него нет ни денег, ни машины, ни даже телефона, он голый на пустыре, открытый взорам врагов. Никакая сила на свете не помешает Чимину сдать месторасположение Чонгука кому тот захочет, и осуждать его за это будет глупо. Из-за Чонгука пострадал Мин, и глава. Оставалось надеяться, что за Сокджина Чимин альфу хотя бы не винит.

- Где мой омега? - выдохнул Чонгук в кружку с кофе. Пар ударил в лицо, согревая щеки. Он пил так достаточно быстро, и кофе не успевал остыть. В его аромате ощущалось присутствие Хосока, виделся осуждающий взор старшего детектива.

Пикнул замок на двери. Чонгук поставил кружку на подстаканник, который у Пака всегда имелся на столах, и поднялся, расправив плечи. Он был совершенно уверен, что сейчас в квартиру войдет Чхве Сан с тесаком и Чон Уен с катаной, скажем, а за ними и Кэп с Хва, тоже чем-то вооруженные.

Но из гостиной явственно видно было, что в прихожей под загоревшейся лампой находится только один Пак Чимин. Он был в джинсовом костюме и белых кедах, футболке и без укладки, и без макияжа, и от того казался еще моложе.

- Помоги! - рявкнул он, пыхтя, так как в руках нес большие пакеты, а один даже висел на сгибе локтя.

Спохватившись, Чонгук кинулся к нему и перенял весь груз, потащил на кухню. Пак разулся, сходил помыть руки, затем прошел следом, огляделся.

- Варил кофе, и пил на голодный желудок. В этом весь ты, идиотина, - резюмировал он.

Через полчаса перед Чонгуком стояла миска размером с вок горячей лапши с бульоном, говядиной, яйцом и зеленью, которые Чимин состряпал на скорую руку. Так же он сделал новый кофе, на этот раз, сладкий, поставил на стол коробку банановых кексов из пекарни, которую они оба обожали. Затем, словно не замечая, что альфа сидит и едва держит эмоции, омега содрал его футболку и занялся сменой повязок и пластырей.

Затем он отшлепал Чонгука сильной, хоть и маленькой, ладошкой по плечам, затылку, груди и щекам. Было больно, впервые омега бил по-настоящему, но альфа все стерпел, глядя в пол под своими коленями. После экзекуции ему было велено есть, и он послушно взялся за ложку и палочки. Он ел, слушая, как в гостиной его хен ходит взад-вперед, пока говорит по телефону.

- Да, я тут... уже кормлю его своей едой! Посмотрел его травмы, придурок весь так избит, странно, что дышит еще! Ребра явно в трещинах, на спине гематомы, шея в синяках от пальцев, волосы на затылке едва не выдрали, царапины и новые дыры повсюду. Разумеется, он насмерть сражался, иначе я от него не ждал! Да... Я знаю, кто такие люди Чу Шуджи, Юнги-я, не надо мне рассказывать! Это чудо, что он остался живой... Конечно, я ему всыпал, за кого ты меня принимаешь?! Нет... нет, я тебе сказал, пошел к черту! Только попробуй! Ни один из них пока не готов к этой встрече! И кто-то должен быть возле Намджуна в эти дни, его нельзя оставлять... да! Да, я сказал тебе! Все.

Закончив говорить, Чимин зарычал, потом маленьким вихрем вернулся в кухню и навис над Чонгуком. В начале их знакомства Пак был оплотом спокойствия и выдержки - теперь, понимал Чонгук, ему оказана честь видеть его настоящего. Вся квартира, кажется, насквозь пропахла пионом. Покосившись на омегу, он показал, что будет слушать все, что тот имеет сказать.

- Намджун... черт, - сбился тот. - Глава Ким, он рвется ехать к Пак Джиену, чтобы голыми руками выбивать Сокджина из плена, чтобы ты понимал. Этот альфа умеет драться, и очень хорошо, но это не его дело, не его! Если он поедет и попадет к ним в лапы, и будет убит, я, блять, ни за кого в этом сраном городе и дохлой мухи не дам, потому что будет ядерный взрыв! Понимаешь? Так что мой альфа сидит подле него и держит за руки. Блять, если Намджун, пропади она пропадом, эта субординация, им попадется, то кранты... я знаю, этот верзила будет драться долго и упорно, но один не выстоит, и эти дела так не делаются... Это не уровень Старого, понимаешь?

Чонгук кивнул. Пак выдохнул и уселся напротив.

- Сейчас мы все молимся, чтобы временный управляющий договорился о дне стрелки. Тогда будет хотя бы что-то понятно. Пока мы как на пороховой бочке.

- Почему не глава Ким договаривается? - решился спросить Чонгук.

- Потому что он не в уме, - развел руками Пак. - Его омегу похитили, он не может рассуждать трезво. Если ему дать вести телефонные переговоры, скажем, он без труда парой фраз перессорит всю планету, так он зол. Мой альфа не имеет полномочий. Вся надежда на временного управляющего. Только тот факт, что он договаривается, держит Намджуна - ну, и Юнги. Ну и, к тому же, легавые пасут Намджуна, каждый шаг, хотя думают, что мы не замечаем. Намджун ширмует нас, в этом ...сейчас его главная миссия.

- Вы уверены, что Сакура жив? - спросил Чонгук то, что волновало все сильнее.

В глазах Чимина промелькнуло какое-то странное выражение, и он слабо улыбнулся.

- Да, Ромео, твой зазнобушка живой, это совершенно точно. Джиен дурень, но не безнадежный. Он понимает, что будет с Намджуном, если тот хоть на минуту подумает, что омеги уже нет.

- Да что этот офисный жук может?! - не выдержал Чонгук, однако, Чимин не оборвал его, а ответил спокойно:

- Думаю, Сокджин тебе говорил это. Ты просто не знаешь Намджуна. Думается, только Сокджин может сказать, что знает его. Но когда я сказал, что этот альфа умеет постоять за себя, я не шутил. И не шучу, когда говорю, что гибель одного из них будет иметь эффект ядерной катастрофы в столице. Это понимает и Джиен.

Они помолчали. Чонгук почувствовал облегчение из-за уверенности Чимина. Пожалуй, булочки тоже можно съесть.

- Как долго еще могут идти переговоры?

- Они идут успешно, и мы планируем стрелку на следующей неделе, - вздохнув, потер виски Чимин. - Переговоры идут фактически нонстоп, так что, в любой момент мы можем узнать место и время.

- Ты говоришь мне все так открыто, потому что намереваетесь убить потом, я прав? - спокойно уточнил Чонгук.

- Да, кусок ты идиота, - тут же взорвался омега, - поэтому я пустил тебя в свою хату, поэтому кормлю моей едой, поэтому лечу твои раны и поэтому даю тебе убежище от всех твоих врагов, что я хочу поиграться с тобой прежде чем кончу, или ты реально решил, что мы не справимся без тебя на стрелке?! Ты думал, если тебя у нас все ненавидят, я пущу тебя «защищать твоего омегу»?! Да если бы так, Чхве Сан пришел бы по твою душу уже когда ты лежал в больнице, и удушил катетером от капельницы, или ты думаешь, твоя хуевая охрана в форме со значками его остановила бы?! - проорал Чимин и умолк. Отдышавшись, сказал спокойнее, но еще дрожал от ярости. - Ты крутой боец, но раны делают твои навыки недоступными, так что на стрелке ты будешь обузой - но я все равно тебя возьму. Не потому что я считаю, что ты подходишь моему другу больше Намджуна - откровенно говоря, я не считаю, что хотя бы какой-то альфа ему годится, я люблю Сокджина и мечтаю видеть с по-настоящему достойным человеком рядом. А потому что я, если кого в сердце пустил, так запросто не выпущу. Я не ты! - в глазах Чимина стояли злые слезы, и Чонгук ненавидел себя за них. - И я понимаю, что такое вендетта за любимого человека. Если бы мой альфа пострадал в сраном СИЗО, ты уже кормил бы рыб. Ты думал о том, что враги нашей стаи могли подослать там к нему киллера? Нет, не думал, и я знаю, о ком были все твои мысли. Поэтому зову куском идиота! Мой альфа мог сгинуть в тюремной стычке, его могли убить спящего, да что угодно могли сделать! - закончил он, тяжело дыша. - Мы взяли тебя с улицы и дали стать человеком и личностью. Мы полюбили тебя и приняли, даже долговязый придурок тебя принял, хотя он ревнивый, что пиздец! Но и он тебя принял, обогрел и даже взял в дом. Ты говорил, что радуешься быть частью нашей семьи. И где это я должен увидеть? Ты крысил!

- Я изначально был предатель, что мне нужно было делать, когда я понял, что полюбил вас, что?! - понимая, что кругом виноват, все же выкрикнул Чонгук, плача сам.

- Сказать мне обо всем! - шлепнул себя ладонью по груди Пак.

- Ты убил бы меня!

- Ты судишь людей по себе?! Это ты убиваешь и кидаешь тех, кто перестал быть тебе полезен, Чонгук. Пока нужны, ты их любишь, а затем - без сожаления кидаешь в топку! Пока мы были нужны, ты лез под пули и клинки, вытаскивал на спине из опасности, лечил и пекся, был милым и родным, а как понадобилось от нас избавиться, ибо никак иначе Сакуру было не умыкнуть, ты тут же без сожаления ушел от нас и бросил копам в пасть! И с ними ты поступил так же!

Чонгук заткнулся. Пак сжимал кулаки и был красным от злости, но не плакал.

- Когда Сакура перестанет быть нужным, ты точно так же избавишься от него. Он это понимает, Чонгук. Поэтому... ты не можешь говорить, что ты лучше нас и ты лучше Намджуна. Да, был момент, когда Намджун руками Сокджина сделал... одно дело... но он не бросил его затем. Он ни разу его не бросил с той поры. Напротив. Я не люблю Намджуна, у меня есть свои обиды к нему, однако, даже я не могу в эти дни отрицать, что он любит моего друга. Он может оставить его у Джиена и преспокойно найти иного омегу, но он готов оставить все, чего добился, и даже жизнь, чтобы только мой друг был свободен. Он не спит толком и не ест эти дни. Когда думает, что мы не слышим, рычит и зовет его домой. Я, - голос Чимина дрогнул. - Я думал, что никто... не любит Сокджина... больше меня... но я ошибался, - он улыбнулся, его глаза заблестели.

Чонгук посмотрел на него в молчании минуту, а затем спросил голосом, в котором с трудом узнал свой собственный.

- Почему же, несмотря на все то, что я натворил, на мой конченный эгоизм в отношении вас, вы все-таки меня спасли и дали шанс отомстить за Сакуру?

- Потому что я дурак, - грудным голосом ответил Пак. - Потому что все еще считаю тебя своим тонсэном. И никак не могу поверить в то, что ты меня не любишь.

Услышав это, Чонгук выронил палочки из рук и, зажмурившись, зарычал.

- Я люблю тебя. Люблю, омега-хен, ты не знаешь как...я все это о себе услышал в эти дни ото всех... про эгоизм мой и прочее, но я... пиздец запутался. Не то чтобы я считал всех полицейских хорошими людьми, я вообще считаю, что нет такого понятия, однако, уж совершенно точно был уверен, что ганста - это не те люди, по кого можно сказать «хорошие». И, встретив вас всех, понял, как сильно заблуждался. Я люблю тебя, и Юнги-хена, и Сана, и остальных моих ребят. Я был уверен, что, узнав о моем истинном обличье, вы меня растерзаете, потому что никак не мог понять, как то, что мне вдалбливали о вас, может настолько не сходиться с жизнью! Два года я ломал свою личность, не давая себе прийти к окончательному решению стать частью вашего мира. А надо было, едва я понял, что прикипел к вам, прийти и все откровенно поведать. Я... Чимин-хен, я ведь простой человек, и... все старался поступать верно, но чем дальше, тем больше путался, и советоваться было не с кем, так как мои полицейские коллеги меня за такое арестовали бы, а вы... я думал, убьете, и... как мне было понять? - открыв глаза, посмотрел он на Чимина. - А теперь, когда я, наконец, тот, кто я есть, и знаю, кем хочу быть...

- И кем же ты хочешь быть? - спросил Пак тихо.

- Сакура спросил у меня это в тот день: хочу ли я быть частью вашей семьи? Я не колебался. Это мое самое горячее желание. Я знаю, что везде проебался. Что мои действия выглядят так, как ты сказал. И даже отпираться не стану, оправдания лишь увеличат мои вины. Но не со зла я все это устроил. Я лишь встретил омегу своей мечты и хотел быть с ним. На данном этапе хочу, чтобы он был жив и свободен. Это все так глупо и детски, я знаю. Но мою жизнь уже не разрулить и не изменить, хенним...

Звонок телефона омеги заставил их обоих вздрогнуть. Глянув на экран, Чимин схватил трубку.

- Запомни, Чонгук: никогда не отчаивайся. Всегда борись, бей лапками. По крайней мере, ты умрешь с пониманием, что встретил Смерть как равную... алло, да, Сан? Что?... да... хорош...в самом деле, ты уверен? - Пак улыбнулся. - Да, возможно, ты и прав. Что ж, добро.

Он сбросил вызов и улыбнулся. Той теплой и нежной улыбкой, какую Чонгук всегда у него помнил.

- Стрелка назначена на завтра, на пять вечера, в одном заброшенном местечке в пригороде Сеула. Сан и Уен заедут за тобой в три. Сан дал честное благородное слово не резать тебя на прошуто, а предоставить это людям Пак Джиена, а Уен - не выколоть тебе «по случайности» зенки.

Он поднялся.

- Оставлю тебе еды, в одной из сумок смена белья и футболка, можно будет помыться осторожно, думаю. В мешочке, который я оставил в гостиной, обезболы. Отдыхай и отсыпайся, как тебе уже было велено, готовься не быть нам завтра обузой, иначе Сан случайно вонзит тебе кинжалы в грудь, ну, ты в курсе...И не копайся в себе больше. Дай себе немного передохнуть от этого, иначе не сможешь уснуть. Не скучай!

И он ушел, совершенно спокойный и даже невозмутимый, словно не орал тут, отчитывая Чонгука за глупости. Как тумблер переключили. Типичный Чимин.

Альфе подумалось, что даже теперь он не может сказать, что хоть немного знает своего маленького хена - тот умудрялся быть непредсказуемым, совершенно точно много юлил и хитрил, но подо всем этим пряталось драгоценное ядро - истинное чувство, которое крылось в признании, что он все еще считает Чонгука тонсэном. И от осознания этого бывшему агенту Кролику вдруг стало окончательно... легко. Волнение поутихло, боль и груз совести перестали так давить. Он понял, что завтра встретит свою судьбу: спасет омегу и напоследок перед казнью, которая, он верил свято, свершится, покажет дорогим ему людям, что не совсем оскотинился...

«Снова я думаю как ребенок», подумал он.

«Неважно. Зато теперь уж точно думаю правильно».