Каждый раз, когда омега-хен звонил, Чонгук пытался исподволь выяснить, кем является его временный управляющий делами. Хотя Хосок и Тэхен не проявили должного внимания к этой внезапно появившейся персоне, Чонгук чувствовал, что это по-настоящему важно узнать. Однако, если Чимин не хотел говорить чего-то, он запирался наглухо, и вы без толку долбились в эту бетонную стену, теряя терпение и силы. 

Чимин был единственной связью Чонгука с окружающим миром. Через него он узнал, что народная власть считает его отосланным в командировку в Сингапур - власть это допустила, так как его помощник выложил перед ней доступ к кабинету и компьютеру, и найденное там разохотило посещать его частное жилье. Чонгук и сам догадался, что в тот момент, когда полиция прибыла в особняк главы Кима, в офис была дана команда зачистить файлы. Так что все время командировки, которое Пак заявил как месяц, Чонгук мог преспокойно сидеть и караулить свою драгоценность. За месяц, считал Чимин, ситуация урегулируется.

Когда эти слова были переданы Тэхену, тот усмехнулся, будучи уверен в том, что Пак самонадеян без оснований, и радовался, что вскоре удивит мелкого проныру. Однако, чем дальше в лес, тем явственнее виделось, что смеяться последним будет именно Пак Чимин, а вовсе не полиция. Адвокаты «господина Кима и господина Мина» отрабатывали каждую вону, которая ложилась на их счет из-под щедрой руки временного управляющего делами стаи. Чонгук мог только представить, какими после каждого допроса из допросной комнаты выползают Хосок и Тэхен, а затем он узнал, что к допросной деятельности присоединился Джонхен.

Последнее вызвало в нем всплеск радости. Разумеется, его тревожило, что вся тщательно спланированная атака на помехи на пути к Сакуре рушится и крошится на глазах! Непременно нужно было засадить главу и Мина как можно дальше, чтобы забрать от них Сакуру - оставалось радоваться, что его желания совпадают на сто процентов с желаниями коллег, иначе полиция моментально явилась бы по его душу. Так что Чонгук был преисполнен воодушевления, узнав, что в допросы и расследование по максимуму включился сам старший детектив.

Однако, в адвокатов стаи главы Кима словно вселился сам дьявол. Наделив их своей хитростью, вкупе с безупречным знанием законов, нечистый отбивал с легкостью все каверзные вопросики старшего детектива отдела, все улики выставляя несостоятельными либо косвенными, и оснований задерживать почтенных господ в следственном изоляторе у Джонхена оставалось все меньше. В один из дней ему позвонил окружной судья и с раздражением спросил, когда уже отпустят господина Кима, так как расследование портит «репутацию полиции и уважаемого в обществе человека, создавая ненужный шум и резонанс». Чонгук молился за Джонхена.

Ему самому тревоги внушал господин Ли. Было огромным риском приходить на встречу с микрофоном и камерой, и теперь, конечно, господин вспомнил о том, что рассказывал в тот день, потому что не относился к людям, кто ничего не помнят, отрезвев. В один из дней приятного заточения глава связался с Чонгуком - в этот момент парень как раз потел по беговой дорожке, а омега готовил обед на кухне. Покосившись на дверь в обитель вкусностей, Чонгук выключил тренажер и прошел в свою комнату. Звонок был настолько внезапным, что альфа сбился с дыхания, и теперь отчаянно пытался восстановить его. Тело от паники нагрелось, весь пот присох, создав неприятную пленку, под которой кожа чесалась. Чонгук поспешил утереть лицо.

- Дело моего старого друга движется, - говорил старик в трубку, неспешно произнося слова, его голос басил, как и прежде, и, казалось, заволакивает Чонгука страхом. - Уточнял у адвоката, который работает с ним. Кстати, это мой вскормыш, я передал его главе Киму некогда в знак моего уважения, и никогда этот Чхве не подводил... что только пришло в голову полиции, что они решили поступить столь необдуманно? Зачем было копать под моего друга? О том, что он Старый, они знали и прежде, но кто трогает осиное гнездо - норовит быть сожранным осами. Что стряслось с полицией...?

Ей-Богу, не знай Чонгук характер старика Ли, сейчас заорал бы от страха. Любому несведущему человеку показалось бы, что господин уже все знает. И теперь вот таким образом подгоняет свою жертву к признанию. Но Чонгук за два года в мафии был тертый калач к таким нажимам. Он понимал, что господин вспомнил их разговор и теперь нуждается в доказательствах непричастности юного друга. В спину Чонгука, согнувшуюся от волнения, дышали люди господина, те уличные псы, которых он нанимал ловить неугодных ему людей.

- Вся эта шумиха изрядно треплет нам нервы, - сказал он хрипло, сжимая в руках полотенце, прижав его к грудной клетке. Мягкий ворс изделия как будто успокаивал. В комнате было нечем дышать от коричного феромона. - Глава поручил мне заботу о своим омеге, Луне стаи, и я содержу господина в надежном месте.

Господин Ли хмыкнул, но в этом Чонгуку не услышалось недовольства.

- Глава Ким доверил Луну стаи молодому альфе. Видимо, он доверяет тебе даже больше, чем я предполагал! Насколько мне известно, своего Луну он оберегает как зеницу ока...

- Вы знакомы с ним? - немного удивился Чонгук.

Господин вдруг расхохотался, и в этом смехе почудилось облегчение, неимоверное, и молодое счастье - так смеются дети, узнавая, что отменили ненавистный урок в школе.

- Да, мой мальчик, я знаком с Луной вашей стаи. Господин Ли, по-твоему, просто так жил свои долгие годы?

Чонгук невольно улыбнулся и издал короткий смешок.

- Передавай привет этому омеге и скажи, что по любому вопросу или необходимости он, как и всегда, может сразу звонить мне лично. Подозреваю, он очень переживает за главу и директора Мина, но пусть всецело доверится адвокату Чхве.

Когда Чонгук передал разговор Сокджину, тот внезапно рассмеялся. Смеялся он долго и весело, никак не мог успокоиться, затем угомонился и утер глаза от слез, и сказал:

- Да, так получилось, что господин Ли и я хорошо знакомы. Еще с той поры, когда был жив отец нынешнего главы Кима. Уже тогда господин Ли был хорошим человеком. Тебе полить мясо соусом, или ты будешь макать в него кусочки? - резко сменил он тему, невинно глядя в глаза Чонгуку.

В голове альфы словно завизжали тормоза. Реплика, брошенная омегой, возбудила в нем несколько весьма неожиданных вопросов и одно недоумение. Однако, по лицу Сакуры было видно, что ничего кроме сказанного он добавлять не будет. Так что Чонгук вяло ответил, что будет макать в соус, и стал размышлять над тем, что ему открылось.

Господин Ли все-таки его пугал. Понимая, что старый лис уж точно давно наследил в полицейских архивах, и не будет особенно трудно устроить на него облаву, Чонгук так же понимал, что облава эта ничего не даст, так как Ли окопались в своем районе как тараканы в третьесортном кафе. К тому же, Ли и без того явно связывает нынешние трудности главы Кима с тем разговором с Чонгуком, и эта облава на него самого без труда натолкнет старика на нужные выводы. А если господин Ли обозлится, Чонгуку сразу можно звонить в похоронный дом и заказывать службу своим расчлененным останкам.

Дни шли, Сокджин казался все спокойнее и веселее - немудрено, ведь Чимин звонил только с радостными вестями. Чонгук, стоявший в зале в планке, слушал с горящими ушами, как омеги по громкой в связи в кухне обсуждают:

- Ты представляешь, они вверх дном перекопали ваш кабинет на втором этаже, всю мебель перетрясли, стол, мне кажется, даже пол пытались вскрывать. Шивон-хен смотрел на это все, скрежеща зубами. Я уверен, он всучит им счет за ремонт, когда все это кончится!

- Уверяю тебя Чимин, что я самолично привезу этот счет и ткну им в лица! Мебель совершенно не подлежит ремонту?

- Это касается стеллажей и письменного стола со всем, что на нем и в нем, - возразил Пак. - Мебель для сидения в целом выглядит сносно. В те времена, когда делали это старье, делали на совесть, так что после небольшого апгрейда ее снова можно будет поставить в комнате, а вот с остальным... может, не нужно хранить и ее? - предложил Пак.

- С одной стороны, ты прав, ее символическое значение уже утрачено, так как я отработал те травмы, с другой - ты видел цены на такой гарнитур на Ebay?! Чимин, если вдруг с делами будет туго, продав их, я смогу какое-то время безбедно существовать! - они расхохотались, а Чонгук выпал из планки.

Тяжело дыша, лежа на полу на животе, он смотрел впереди себя и думал, не в пику ли ему говорятся все эти вещи, и само это снисходительное пренебрежение к потугам полиции - не в его ли адрес обращено?

- А что с допросом друзей господина Кима? - спросил Сокджин, тем временем.

- Ничего, разумеется! - рассмеялся Чимин. - Никому не выгодно заваливать его! Ты же понимаешь, у директора Мина наведены мостики со всеми самыми важными людьми, все они нуждаются в его наличии на свободе, кажется, даже в Голубом доме взволнованы происходящим. Мой мужчина поначалу рвал и метал, грозя уничтожить все отделение полиции до атома, но затем унял свою ярость, вчера рассказывал мне, как в общей камере он выиграл в кости машину, крутую кожанку и омегу у одного неудачника.

- Омегу?! - вскричал Сокджин.

- Я сказал, если прознаю, что он этим выигрышем воспользовался, отменю свадьбу и придушу его ночью пояском от своего халатика. Я так понимаю, он нарочно сказал про омегу, чтобы я ревновал.

- Хочу в подробностях услышать, как ты ему отомстишь за это! - прорычал Сакура.

- Я напишу тебе поэму! Этот альфа, кажется, соскучился по дням, когда я его динамил!

Чонгук посочувствовал директору Мину, но весело ему было недолго. Получается, думал он, Мина и главу все происходящее развлекает! В один из разговоров с Тэхеном в чате он указал на это.

«Я бы сказал, они уже не рвутся на волю! Мин напропалую флиртовал с Джонхеном на последнем допросе, глава жалуется, что вода в камере слишком жесткая, пусть ему поставят фильтр, и, чтобы бы ты думал, ему его поставили! Ощущение какого-то фарса, меня не покидает, я клоун, и все мы»

«Что по поводу допроса слуг дома?»

«Они не в курсе, все как один отвечают это. Мы занимаемся, дескать только тем, для чего нас наняли»

«Сакура и Пак говорили о том, что вы раскурочили запретный кабинет. Тэ, если вы тронете оранжерею, Сакура вас потом сожрет, имейте ввиду»

«Нас уже настращали достаточно слуги дома! Я самолично обыскивал эти веники, так местный горничный, мелкий прыщ, стоял у меня над душой как неотвратимый стражник, цедя сквозь зубы, сколько стоит тот или иной цветок, и как медленно и мучительно Сокджин твой будет расправляться со мной, если я помну хоть листочек. Мне было сказано, что палец за пальцем мне будут ломать. Мне кажется, в этом доме самые страшные как раз слуги»

Чонгук расхохотался, пользуясь тем, что омега сидит в ванной, а он - бродит по кухне. В ванную его не пустили, как не пустили во вторую спальню его собственной квартиры. Его обнимают и целуют, и отвечают на его поцелуи охотно, но на этом все. Но Чонгук не собирался сдаваться на этот счет. Жар ласк этого омеги закрепились в памяти альфы, ему хотелось большего. Он чувствовал, что омега посматривает на него, и понимал, что и его случившееся не отпускает. И с каждым пойманным взглядом альфа показывал Сакуре, что непременно своего добьется.

-

В тире было тихо, как бы парадоксально это ни звучало. Система кондиционирования в этой части тренировочного блока сломалась, в помещении царила духота и воняло альфами, грязными потными альфами. Открыв дверь блока и спускаясь в подвал, Тэхен с тоской осознал, что ближайший час он будет наедине с этим фантомом сотни мужиков, прошедших тренировки с самого утра до этого глубокого вечера - амбре буквально ударило ему в нос с порога. Привычный гул кондиционера отсутствовал, тишина нагнетала тревожность, впрочем, будучи жутко злым в моменте, Тэхен никакой тревожности не ощущал.

Сидевший за решеткой дежурный по стрельбищу посмотрел на омегу уставшим за день взглядом. Неоновые лампы его закутка светили тускло через пожелтевшие от времени плафоны, тонко попискивали, одна и подкрапывала, и Тэхен не представлял, как можно сидеть в таком тесном и душном помещении с такой лампой, и не сойти с ума. Словно декорации для компьютерной игры про заброшку, где водятся зомби, подумалось ему. Из-за света ламп кожа дежурного казалась еще более желтой, и противно блестела жирным блеском. Убрав толстыми короткими пальцами сальные пряди ото лба, дежурный протянул Тэхену формуляр, громыхнул по металлической стойке пистолетом и тремя обоймами. Каждый звук отдавался гулким эхом, что только сильнее выводило Тэхена из себя.

- Дай сразу больше, - потребовал он, раздраженно глядя на дежурного.

- Не положено, - голос альфы напоминал голос человека, страдающего насморком, в тот момент, когда вся слизистая высохла, словно пустыня. Для молодого человека он был чересчур заторможен и апатичен.

Подернув плечами, Тэхен оставил попытки добиться лишних обойм, смирившись тем, что вскоре вернется в этот закуток. Подхватив то, что было выдано, ощущая приятную тяжесть ноши, он вышел в зал для стрельб и увидел слева и справа на полу по большому кондиционеру. Единственное, чем могли помочь эти два пыльных допотопных устройства - разгонять по залу пыльный сальный вонючий теплый воздух. Тэхен решил, что может примириться и с этим купанием в грязном молоке - для сохранения жизней людей вокруг и вселенной в целом ему необходимо было пострелять, сбросить накопившуюся ярость.

Встав к одному из окошек, он заполнил новый формуляр, надел наушники и зарядил пистолет первой обоймой. Нажав кнопку, увидел, как из темноты пространства впереди выползает мишень.

- Это будет Чон Чонгук, падла ебаная, - процедил омега и одним духом разрядил в голову мишени всю обойму.

Застыл, тяжело дыша. Как всегда, отдача тяжелого пистолета очень и очень возбуждала, отгоняя ненужные, деструктивные, мысли. Горящими глазами омега смотрел, как ненавистный альфа лежит перед ним, изрешеченный пулями, истекая кровью, и улыбался.

Все из-за него. Чонгук со всей очевидностью считал полицию за идиотов, и чем дальше, тем меньше скрывал, что банально пользуется ими в своих интересах, но Тэхен не был дурак. И сегодня, после очередного разговора с этим ушастым предателем, он окончательно понял, что происходит. Именно поэтому его ярость достигла прежде невообразимых высот.

«Всю дорогу гнида сутулая использовал нас. Решил нашими руками избавиться от соперника за эту шваль, поэтому вдруг так резко активизировался в сборе улик! То он боялся господина Ли лишний раз спрашивать, говоря, что старик очень подозрительный, то явился к нему с камерой и разговорил, споив. Белыми нитями шита твоя самодеятельность! Сука, только попадись мне в руки, Чон Чонгук, я тебя вот точно так же изрешечу!!!»

Он зарядил новую обойму, выставил новую мишень и снова расстрелял, на этот раз, все туловище целиком. Особенно досталось промежности.

«Теперь, когда Сокджин живет у него, он, поди, блаженствует и не думает больше ни о чем! Уверил, что Мина мы без труда согнем, дал кучу фоток, да только ни одного стоящего документа, а что такое - эти ваши фотки?! Знакомство с кем-то не гарантирует участие в его делах! Мина не подкопать оказалось, а пытал его я! Я - сам, лично! Блять, два года в жопу!»

Опустив руку, дрожавшую от напряжения, Тэхен уперся ладонью в металлический стол. Пот тек по его лбу и падал в рот, на глаза, из-за наушников он слышал только свой пульс, и это биение сводило с ума. Вонь вокруг и жара, собственная бессильная ярость... Тэхен содрал наушники и сжал голову крепко.

«Не удивлюсь, если он теперь планирует, как ему слинять с омегой по-быстренькому, пока мы держим в руках главу и Мина. Не удивлюсь, если эти дружки его подготовили ему коридор для побега в ту же Японию! Этот шалава... какая ему, в сущности, разница, под кем исходить соками?! Блять, как я мог в него влюбиться, что я нашел в этой конченной мрази?! Чтоб ты сдох, Чон Чонгук!!!»

Нацепив наушники, он снова зарядил пистолет и стал стрелять, на этот раз, в каждый выстрел вкладывая ярость, в каждый по полной.

Три обоймы обессилили его, выжали до нитки. С ужасной головной болью он сдал все в дежурку и, махнув вялому «пока» альфы, поскорее поднялся наверх и вывалился из блока в жаркий вечер.

Упав на скамейку, весь мокрый, он сидел и внимал тому, как ветерок гуляет по его телу. Рубашка и брюки ощущались мерзко на взопревшей коже, волосы казались смазанными жиром из вока.

 - Ладно, гнида сутулая, я ебал это дело, - прорычал омега, наконец. Вокруг ходили коллеги, но никто не удивился, что какой-то полицейский сидит и ругается себе под нос. Все они работали в полиции, и знали, что подобное периодически накатывает на каждого. - Я ебал твою жизнь раком, Чон Чонгук, - он дрожал, пока выуживал из кармана смартфон.

Гудки тянулись как сопли, Тэхен был в шаге от того, чтобы орать на всю округу от злости. Его колотило, он смотрел, как нога в нервном тике постукивает по асфальту, чувствовал, как дрожь сковывает уставшее тело. У него ныли плечи и шея, и дергался глаз. За эти дни он выпил столько крепкого зеленого чая, что казалось странным, отчего еще не свалился с ударом.

- Тэхен, почему ты звонишь? Полчаса назад я отправил тебя домой, - голос Джонхена не менее уставший, но начальство профессионально сдерживает раздражение.

Он снова останется в офисе ночевать. Джинки, в который раз, останется с ним. Альфа сказал, что пустая постель дома его выводит из себя, как и тишина квартиры, и лучше он будет с мужем и поспит на диване, чем снова вернется в квартиру один. Сын-омега был отправлен в дедушкам, которые никогда не говорили ни слова, а просто брали внука и заботились - их сын выбрал карьеру копа и женился на копе, о чем тут толковать? Так что у Джонхена есть запас сил, чтобы не приняться орать на все и вся.

Все плохо. И Тэхена это неимоверно задрало.

- Я хочу прийти к вам без старшего детектива Чона и поговорить как омега с омегой, - сказал Тэхен дрожащим голосом. - Я заебался, старший детектив Ким, и мне нужно это. Я знаю, что нам делать, и хочу, чтобы вы меня выслушали. Верю только в нас с вами.

В трубке усмехнулись. Когда вы говорили с Джонхеном по телефону, если знали его вербально, то всегда видели перед собой его лицо в соответствующей его голосу мимике. Вот и сейчас, Тэхен словно воочию видел лицо Джонхена в скептической усмешке. Но, на этот раз, подумал Тэхен, в уставших глазах старшего детектива могли сверкнуть слезы.

Если заебался Тэхен, то Джонхен - в сотню раз больше. Только благодаря Джинки старший детектив вывозил такие моменты.

Тэхен явился в его кабинет только после душа и смены одежды. В главном корпусе кондиционеры прекрасно работали, и омеге полегчало. Его голову и сердце наполнил лед равнодушия к кое-чьей судьбе, решимость покончить с ним придавала сил.

Не с этим делом.

Именно с Чон Чонгуком. И эту решимость Джонхен увидел в глазах подчиненного, когда тот опустился решительным движением на стул напротив. Джинки был здесь же, занимался бумажными делами вместо мужа, писал рапорты, проверял имеющиеся, писал письма юристам управления и прокурору, который «держал это дело на пульсе» и уже был главным таргетом Джонхена в его кровожадных фантазиях.

На появление Тэхена Джинки не отреагировал, как от него и требовалось. Его присутствие ощущалось естественно и уютно, и Тэхен даже смог улыбнуться. Оглядев Джонхена, снявшего галстук, расстегнувшего пару пуговиц рубашки и закатавшего рукава, Тэхен вдруг подумал о том, что высокий чин далеко не всегда приносит старшему детективу радость. Вероятнее всего, практически никогда - колоссальная ответственность, постоянный страх оступиться, страх за подчиненных, за собственное завтра. Тэхен не представлял, что чувствуют изо дня в день спутники полицейских, которые не состоят на службе сами. Какой труд они принимают на плечи, ведь все профессиональное выгорание супруга они ощущают на себе в его состоянии, поведении. И каждый вечер они проводят, глядя на дверь, и вздрагивая, если звонит телефон.

Это делало личность Джинки еще более ценной, и для участка в целом, и для самого Джонхена.

- Говори, - с улыбкой кивнул Джонхен, дав Тэхену прийти в себя в уютном коконе этого помещения, прохладного, пахнувшего кофе и ванильной сдобой, так как, завершив смену, Джинки отправился купить сладкого своему мужу и заставил сделать перерыв в делах. - Я передал бумажную волокиту этому ангелу за твоей спиной специально, чтобы всецело погрузиться в твои мысли.

- А их дохрена, - покивал Тэхен.

- И мейнстрим их - Чон Чонгук, я угадал? - усмехнулся Джонхен.

- В точку, старший детектив. Детектив Чон, боюсь, не воспримет меня верно, так как он альфа, и я пришел к вам.

- Как омега к омеге, я помню, - без издевки ответил Джонхен и повторил. - Говори.

- Вся эта ситуация кажется совершенным абсурдом, - произнес Тэхен, немного помолчав. Он радовался, что наконец они обсуждают то, что его волнует, и что теперь это кажется важным не только ему. - Вначале, думая, что у нас есть какие-то веские улики, глава Ким и директор Мин Юнги негодовали - так как и мы, и они знаем, что рыльца их капитально запачканы. Однако, по мере того, как мы предъявляли косвенные улики, их лица успокаивались, они начали вести себя снисходительно и глумливо, директор Мин даже позволил себе флиртовать со мной на последнем допросе, сегодня. Я задумался над тем, старший детектив, почему дело, начавшееся так хорошо, в итоге, приплыло к берегу позора для нас с вами. Пресса, Голубой дом, прокуратура не спускают с нас глаз, позиции же главы Кима совершенно не пошатнулись от этой истории.

Джонхен кивнул, ничего не добавив.

- Я задумался, почему агент, с самого начала работавший уверенно и успешно пришедший к тем позициям, которые открыли ему буквально неограниченные возможности, вдруг стал играть против нас.

Тэмин умолк, глядя в глаза Джонхена.

- Ты говорил, что он очарован тем омегой, - нехотя произнес тот. Джонхену претило, что подающий надежды детектив посыпался перед такой заурядной вещью, как омежья красота.

- Я говорил вам о том, что этот омега является его воплощенной мечтой. Роковое совпадение, как в дурном романе, - Тэхен не позволил себе усмехнуться, чтобы звучать серьезно. - Услышав об этом от третьих лиц, я высмеял бы их, но - это главное объяснение наших проблем. Кролик бесповоротно влюбился в этого омегу. Ради него, а вовсе не ради нас, он добился того, чтобы даже после выселения из особняка главы туда возвращаться. Ради него он подстраивал все новые причины туда приезжать. Подстроил общение с омегой в чате и личные встречи, пусть даже в общественных местах. Он рисковал жизнью, защищая омегу. Теперь он получил то, о чем мечтал - заполучил омегу в свою власть, свою квартиру.

- Насколько я понял, его чувства односторонни.

- Старший детектив, этот омега был наложником в гареме, думаете, он относится щепетильно к вопросам верности?! Он ведь не официальный муж главы Кима. Как думаете, почему тот не омежился?

Джонхен почесал затылок, покосился на Джинки.

- Ради спасения омеги из лап конкурента он пошел на такой риск с господином Ли, - продолжал Тэхен. - Даже если омега, которого он нежно именует Сакурой, и любит сейчас своего законного господина, наш явно не теряет надежды убедить его, что эти чувства стоит оставить. В конце концов, Сакура не может не понимать, что ему будет лучше.

- Ты на что намекаешь? - спокойно спросил Джонхен.

- Я не поручусь, что он не готовит им двоим побег. От нас и от мафии, - прямо же ответил и Тэхен. - Это в его силах, за два года Кролик собрал большую базу знакомств по всей Азии, и без труда подготовит себе укрытие в Японии, а не мне говорить вам, что японская полиция никогда в жизни не сунется к своим якудза, с которыми они сотрудничают, собственно, как и мы с нашим Кругом Старых, - оба усмехнулись, - и его след будет навсегда утерян.

Джонхен вздохнул, откинулся на спинку стула и постучал по столешнице длинными красивыми пальцами. Джинки оторвался от работы, чтобы помассировать себе шею. Джонхен рассеянно подумал о том, что давно не делал мужу массаж, а тот ведь очень любит. И они уже целую вечность не занимались любовью. Нужно заканчивать это дело, подумал Джонхен. Тэхен представлялся ему самым коротким путем к этому.

- Так что ты предлагаешь? - кивнув, спросил Джонхен.

- Совместить два полезных действия, направленных на наши цели: разлучить Кролика с Сакурой, это раз. И... допросить Сакуру по нашему делу.

Джонхен приподнял бровь. Джинки, чувствовал Тэхен спиной, замер с ручкой, занесенной над бумагой, и перевел взгляд на омег. Джинки всегда делал вид, что не слушает, о чем идет речь в кабинете мужа, зная, что это мешает, но был в курсе дела, чтобы Джонхену всегда было с кем обсудить трудности. Сейчас Тэхен так удивил Джинки, что тот выдал себя. Улыбнувшись этому факту, Тэхен жестом фокусника извлек из рукава свой козырь.

- Благодаря посильной помощи Юнхо из отдела киберполиции, а так же мизерной - Кролика, установившего камеры в запретном кабинете, я, как вам известно, смог установить, что туда иногда все-таки ходят.

- Да, но ты говорил, что они просто сидели и отмечали там что-то, вчетвером.

- Да. Я посмотрел эту дату в наших архивах данных по этому делу, предоставленный Кан Есаном, коллегой Юнхо, - Тэхен улыбнулся. - Это день смерти старого главы Кима.

Джонхен замер.

- Который умер при печальном стечении обстоятельств - остановилось сердце, как сообщено в причине смерти, сухо и по делу, - добавил Тэхен, улыбаясь. - Я так же говорил вам, что на том видео все четверо пирующих, отмечавших знаменательный, судя по всему, день, выглядели совершенно ровней друг другу. Глава Ким запросто беседовал с директором Мином, которому приходится начальником, над ним подшучивал секретарь Пак - не мило и невинно, а вполне хлестко. И тот омега, который говорит, что боится своего господина, так же не был скромен и тих. Все эти четверо являются равновеликими фигурами друг перед другом - почему?

Джонхен не произнес ни слова.

- Глава Ким, тот, что помер, был далеко не старик, когда это случилось. Мной установлено путем изысканий и допросов, что сердце его остановилось от передоза наркотических веществ, однако, и до того, за четыре месяца, врач отмечал в его карте ухудшение общего состояния организма. При этом отмечалось, что он с давних пор сидел на веществах, именно в тот момент здоровье резко начало падать. Я узнал все это от врача, которым им занимался. Его состояние к моменту смерти было настолько угнетенным, что любая простуда могла свести его в могилу. Но умер он от... передоза вследствие выкуренного кальяна. Именно это послужило причиной остановки сердца, только вот в официальной медицинской карте о кальяне ни слова. Врач нехотя давал мне эту информацию, так как у меня был ордер, медкарту так же отдавать не спешил. Он явно испытывает тревогу за свою жизнь, стало быть, подлинная причина инфаркта нежелательна к оглашению.

Тэхен развел руками.

- Кто из слуг давал кальян человеку, который одной ногой в могиле? Рискну предположить, что никто не захотел бы связываться с очевидными последствиями такого опрометчивого шага. Это все, разумеется, только мои предположения, старший детектив, однако, на том видео четверка людей явно не горевала. Для них смерть бывшего главы Кима является праздником.

Джонхен вздохнул, чуть поменяв позу. Джинки положил ручку, стараясь не делать лишних движений.

- Я уточнил в архивах и съездил к паре бывших детективов, которые могли мне рассказать о старом главе Киме. В их памяти он сохранился моложавым, умным и хитрым человеком. Доподлинно известно так же, что он содержал в доме гарем - ранее постройка имела совершенно иной вид, новый глава снес дом до основания и выстроил новый. При его отце там жило до десяти омег, и, я так понимаю, Сакура был в их числе. И, учитывая характер бывшего главы, который подмечали оба детектива, омега вытерпел от прежнего хозяина очень многое...

- Ты намекаешь на то, что это он скурил главу Кима? - подал голос Джонхен.

- Да. С полного согласия нынешнего главы. И при помощи директора Мина и секретаря Пака. Эти четверо повязаны кровью, это моя точка зрения, в которой я железобетонно уверен. Но это еще не все. Примерно в то же время начали пропадать сторонники старого главы Кима. Я всерьез думал, не раскопать ли нам двор вокруг особняка, да только, если верить камерам, к которым мы до сих пор подключены, это уже сделано ими и все улики убраны прочь.

- Юнхо заметил, что камеры локально отключаются на длительное время, - кивнул Джонхен.

- Да, старший детектив. Участок затем приводился в полный порядок, не прикопаешься. Конечно, можно провести криминалистическую экспертизу, как известно, останки оставляют след в земле, где находятся продолжительное время, но все дело в том, что адвокаты главы не дают нам получить ордера на это. Нам нужны веские основания, чтобы заставить судью содействовать нам. Итак, я заключаю, что глава Ким пусть де-юре и является главным лицом всей этой шараги, на деле он выступает на одном уровне с первыми своими сторонниками, возможно, их он побаивается даже... я бы стал! - Тэхен улыбнулся. - Пак Чимин. Мин Юнги. И... Ким Сокджин.

- И ты предлагаешь допросить Сокджина? Но мы ничего не сможем ему инкриминировать, дело давнее, улик уже не накопаешь...

- А нам не надо улики, - вытаращил глаза Тэхен. - Нам надо оттащить Сакуру от Кролика, для этого мы скажем, что собираемся допросить его по текущему делу. На самом деле, я уверен, что он замешан и в том убийстве, а я настаиваю, что это было убийство, тщательно спланированное им как акт мести, - и в нынешних, и во многом прочем. Омега не так прост, как кажется. И не глуп. И вовсе не трус. Мне кажется, это он тогда напал на меня со спины и избил.

- Теперь и я так думаю, - кивнул Джонхен. - Получить ордер на его допрос не составит труда, так как он - член семьи главы. Задержав его, необходимо задержать и Кролика, и допрашивать его по тем пунктам, что ты предъявил. Заставим их обоих явиться в управление, даже если Сакуру придется затем отпустить, так как чертовы адвокаты не дремлют, Кролик останется у нас - дело об измене... черт, - Джонхен расхохотался, запрокинув голову. - Если ты окажешься прав, а это случается пугающе часто, я прикажу выдать орден твоей чуйке, Ким Тэхен!

- Но Кролик может заподозрить подвох и ускорить побег, - подал голос Джинки.

- И это окончательно сдаст его планы, - кивнул его муж. - И тогда мы объявим его в национальный розыск, уведомив таможенников. Если он попытается скрыться, автоматически станет врагом полиции этой страны номер один.

Тэхен вздохнул, улыбаясь. Отлично, орудие «Ким Джонхен» настроено на цель. От Чонгука зависело, как сильно оно бабахнет.

-

Сакура уже час сидел в своей комнате. Изредка оттуда доносились легкие шорохи, затем омега вздыхал, и снова наступала тишина. Чонгук подумал, что дежурить под дверью будет не лучшей идеей, и занялся уборкой, хотя стараниями Сакуры в квартире царил идеальный порядок. Из кухни пахло вкусно шоколадным кексом. Омега пек его к ужину, чтобы подать после жаркого с рисом и салатом, к которым была куплена бутылка хорошего вина.

На самом деле, подумал Чонгук, этим вечером омега явно предполагал нечто романтическое. И вино, и то, как он особенно тщательно утром выбирал меню, советуясь с альфой. Возможно, хотел поблагодарить за терпение, заботу и прочее... Чонгук ощущал себя последним подонком и не осуждал омегу за то, что тот заперся теперь и вздыхал. Как еще можно отреагировать, когда ты узнаешь, что альфа, который признался тебе в любви и обещал печься как о самой большой ценности, является тем же альфой, что подставил твоих друзей, навлек полицейское преследование на ваши головы. Мало того - этот альфа сам является полицейским, и все два года он шпионил за всеми вами.

Омега, выслушав признание, был бледный и дрожал. Чонгук постарался выразить, как много он, омега, значит для него, и что теперь он не тот человек, каким был два года назад.

- Теперь все мои действия продиктованы лишь желанием позаботиться о тебе. Я люблю тебя, и хочу спасти из этого мира, который стал твоей золотой клеткой, Сокджин, - теряясь от ужаса, что омега сейчас навеки в нем разочаруется, говорил Чонгук. - Пожалуйста, не прекращай доверять мне. Как я некогда обещал тебе, твоя свобода и счастье являются моими авторитетами. Ты не разочаруешься, выбрав меня. Пожалуйста, не бойся...

- Но ты же... полицейский, - омега говорил тихо, подавленно, но этот слово хлестнуло Чонгука по щеке как самое грязное обвинение.

- Больше нет. Я не соотношу себя с этими людьми еще с той поры, когда только входил в ваш мир. Не считай меня таким неблагодарным, пожалуйста, на самом деле, я очень люблю омегу-хена и остальных... кроме твоего альфы, конечно... Знакомство с тобой окончательно убедило меня, на какой стороне нахожусь. Я использую их, чтобы защитить тебя.

И тогда омега поднялся с дивана и стремительно вышел. И вот уже час он не давал альфе видеть себя. Думал, ходил по комнате и, скорее всего, плакал.

Не в силах сидеть, закончив уборку, Чонгук принял душ, а затем смотрел на себя в зеркало. Думал о том, что, будучи полицейским, тщательно скрывал свои рисунки на коже, так как стражу порядка не пристало носить их. Общество по-прежнему предъявляло завышенные требования к полиции, копаясь даже в личной жизни штатных сотрудников. В стае его татуировки всем нравились, и Чонгук отучился их прятать. Мысль о том, что он вынужден будет снова заточить свое истинное Я в форменный костюм, больше не сможет носить пирсинг, закрасит яркие краски с волос, засунет в шкаф до выходных яркие шмотки, угнетала его, как ребенка, которому говорят, что в этом доме он не будет слушать рок и не может повесить на стену похабные картинки. Именно так глупо выглядела вся жизнь Чон Чонгука, и он бесился, понимая это.

В том мире, к которому он принадлежал до знакомства с бандой, все свободное и открытое воспринималось как «ребячество, которое пройдет, когда ты повзрослеешь». В том мире его чморили за то, каким он был в своей душе.

Смешно, но в банде его за это же полюбили. Там не ждали от него быть взрослее, чем он есть, мудрым не по годам, никто не ждал, что он будет отращивать брюхо и презрение к людям, интересоваться политикой и футболом, скорее омежиться и плодить детей с тем, чтобы потом, по пятницам в баре, жаловаться мужикам, как его достал этот задрипанный придурок дома, и дети достали орать, а секретарь начальника Кима вроде как согласился прогуляться, но важно, чтобы никто не спалил...

Те люди в полиции думали, что живут правильно, и каждый день вставали с мыслью, как ненавидят эту жизнь, не хотят идти на работу, что у них болит там, и стреляет тут.

Те люди в банде могли вообще не встать утром с постели, улыбались и смеялись, шутили, любили до смерти, били от души, носили, что нравится, плечо подставляли, мчали на службу, едва успевая позавтракать, те люди знали, что каждый день не похож на предыдущий, и может стать последним, а если нет - они не заскучают. В этом мире альфы и омеги знали себе цену, были смелы, безбашенны. В этом мире и его открытой опасности было много минусов, но эти два года Чонгук жил полной жизнью, дышал полной грудью, и сейчас, когда он стоял и мутными от злых слез глазами смотрел на свое растатуированное тело, он понял это в полной мере.

- Я больше не хочу жить с оглядкой на то, что скажут. Я, блять, хочу быть свободным и дышать, - прорычал он, зажав крепко ладонями глаза. - Мне страшно, но я буду двигаться, ступая по трупам, если надо, к своему счастью, тому, которое я для себя вижу. Не хочу прозябать в серой апатии жизни госслужащего. Не хочу прятаться от мира.

За его спиной вздохнули. Мягкими шагами Сокджин подошел к Чонгуку, обнял за талию, не заботясь тем, что альфа совершенно голый, положил подбородок ему на плечо.

- Ты сдал полиции Мина и главу просто потому что хотел меня отвоевать, - сказал он тихо, глядя в глаза Чонгуку через отражение, - ты подставил Чхве Сана, заставив его своими руками убить Сон Минги. Минги не был святым, но Сану было нелегко сделать это. Ты крысил на полицию, сливая им наши дела. Скажи мне, Чон Чонгук, какая сила мешает мне сейчас позвонить Чимину и сдать тебя? Наши живут в этом же доме. Они придут и покончат с тобой.

- Так отчего ты не делаешь этого? - альфа закрыл глаза.

Омега хмыкнул безо всякой горечи.

- Потому что ты такой же, как я.

Чонгук резко обернулся, но омега не убрал рук, продолжив его обнимать. Улыбнувшись, Сокджин произнес:

- Мне тоже было страшно, и я делал не очень хорошие вещи, чтобы спасти себя. Потому что не хотел прятаться и хотел дышать полной грудью. Моя борьба принесла плоды: я свободен, хотя тебе кажется иначе, и я любим. И люблю.

Он отпустил руки и отошел, по-прежнему глядя Чонгуку в глаза.

- Я просил тебя не соблазнять меня. Я живой человек, но однажды мое сердце решило, кому будет принадлежать, и этот выбор был сделан окончательно. И не хочу предавать того человека. Не смогу быть с собой в мире, если сделаю это, - сказал он серьезно и спокойно. - Ты мне нравишься, ты притягательный и, возможно, наша встреча не была случайной. Но... нет. Я слабый омега, ты всегда мог сделать со мной что угодно - и за то, что ты не сделал, ты будешь жить. Скажу тебе честно - ты первый альфа в моей жизни, кто от начала до конца был со мной настоящим мужчиной. И вот этого, Чон Чонгук, я никогда не забуду. Ты даже не представляешь, как для меня это важно.

- Что ты намерен делать после того, как все узнал обо мне? Возможно ли, что ты все-таки поедешь со мной в участок?

- Я поеду, - кивнул Сокджин. - Потому что мои показания окончательно убедят твое начальство в том, что мои мужчины не при чем. И потому что это спасет тебя.

Чонгук нахмурился, непонимающе глядя на него. Сокджин мягко улыбнулся.

- В управлении и вокруг него постоянно дежурят люди главы Кима. Увидев, что ты привез меня, они моментально сделают выводы. К тому же, как я некогда слышал от Чимина, ты уже был под подозрением наших. Так что с того момента, как ты войдешь в участок и подтвердишь свой статус, на тебя начнется охота. Уверен, твои скажут об этом тебе...

- Сокджин, воспользуйся мной, чтобы спастись, - перебил его Чонгук, подойдя ближе и обняв омегу. - Пожалуйста, ведь ты пятнадцать лет ждал возможности. Я понимаю, ты не простой человек, раз у тебя есть что предъявить моему боссу во спасение главы и Мина, но... пожалуйста, спасись...

- Ты понимаешь, что я тебе говорю?! - округлил глаза Сокджин, уперевшись ладонями в его грудь. - Чонгук, я не так уж плохо живу в этой клетке, а вот ты...

- Я не пекусь о себе, в конце концов, я живчик, омега, но глава... что если он будет ревновать, как мы тут жили с тобой, и, выйдя на волю, опять побьет тебя?!

Сокджин умолк, потрясенный. В его глазах, до того совершенно спокойных, дрогнуло что-то, и вспыхнула паника. Словно некто давно спящий в омеге пробудился, и теперь взирал на мир вокруг, пытаясь понять, где он. Воздух ванной наполнил аромат вишни, альфа сжал тесно талию омеги, прижался к его губам, соленым от его, альфы, слез. Губы отвечали, тело под домашней футболкой и легкими брюками нагрелось, альфа чувствовал, что омега хочет его. Властно толкнув омегу к стене, он содрал с него футболку и стал покрывать жадными поцелуями грудь и плечи, торс. Самое неуместное, что только возможно было сотворить в этот момент, за одно мгновение стало самым правильным.

- Альфа... нет...

- Не бойся, всегда доверяй мне, - прошептал тот, дрожа, сбирая с кожи аромат и волнение.

Приспустив брюки, он облизнул возбуждение омеги по всей длине и стал стимулировать ртом, сжав тесно его ягодицы, между которыми уже было влажно и мокро. Пробравшись туда пальцами, войдя в анус, альфа стал ласкать стенки лона, чувствуя, как омега дрожит, стонет, цепляясь за гладкие стены ванной комнаты.

Он не касался себя, зная, что кончит и сам. В тот момент, когда горячие и сладкие соки стрельнули в его рот, он застонал, возносясь сам на вершины. Уперевшись лбом в живот омеги, он, стоя на коленях, переживал свое наслаждение, зажмурив глаза. Член излился обильно на пол и обмяк, уставший, словно пережил большой марафон. Устало и медленно поднимаясь, Чонгук снова целовал омегу, так добравшись до губ его, вдруг почувствовал, что его обнимают в ответ. Сакура плакал, отвечая на объятия, он плакал, и Чонгук сбирал эти слезы губами.

Они стояли голыми в тихой ванной, нежно гладя друг друга, пробуя мягкость волос, нежность кожи. Сердце альфы болело, обтекало бурляще-горячей кровью. Он водил ладонями по спине и ягодицам Сакуры, затем отпустил его нехотя и посмотрел в глаза, полные такого покоя, какого, кажется, Чонгук не видел в них никогда.

На самом деле, пятнадцать лет Сокджин не ощущал себя так, как в эту минуту.

- Давай пообедаем, коли ужин не выйдет, - сказал тот, улыбаясь. - Я приготовил вкусное, и вино... его надо попробовать.

- Я люблю тебя, - сказал Чонгук, так как слова эти давили ему на грудь.

- Чонгук...

- Никто не будет так любить тебя. Уж точно не он.

- Ты его не знаешь. На самом деле... никто не знает его до конца.

- Он безумен в своем садизме. Однажды он тебя убьет, - Чонгук отвернулся, ощущая себя разбитым каменным изваянием.

- Мин и Пак думают так же, - голос омеги улыбался. Он выдохнул. - Пойдем. Нужно пообедать. Затем мы поедем к твоему начальнику. 

- Будучи моим, ты был бы по-настоящему счастлив, просто подумай об этом, - рявкнул Чонгук, хватая полотенце с вешалки.

Сакура, выслушав, расхохотался каким-то странным смехоМ, больше напоминающем начало большой истерики. Подхватив с пола одежду, шатаясь он направился к выходу, не заботясь тем, что обнажен.

- С чего ты взял, что я не думал? - бросил он прежде, чем закрыть за собой дверь.

-

Перед выходом Сакура позвонил Чимину и сообщил обо всем. Чонгук ходил вокруг и собирался, прислушиваясь к разговору, стараясь не думать о том, как больно ему от мысли, что теперь омега-хен ему не друг. За директора Мина и всю компанию в целом, нечего было и думать, что Чимин попытается понять и простить Чонгука. Будет странно, если за порогом их уже не ждет Чхве Сан с удавкой, намотанной на кулаки!

- Хорошо, я сниму охрану, - ответил Чимин, выслушав Сокджина, и сбросил вызов.

- Он расстроен, - прокомментировал омега, поднявшись.

На нем были джинсы и легкая худи оттенка топленого молока. Весь образ создавал впечатление чего-то летнего, воздушного, и волосы омега уложил просто. Правильная идея, подумал Чонгук, нужно показать Джонхену, что Сокджин не собирается выпячиваться, будучи спутником влиятельного человека, подобное поведение всегда раздражает.

- Он не казался удивленным, - заметил Чонгук.

- Жизнь отучает некоторых людей чему бы то ни было удивляться, но он, без сомнения, разочарован, - лаконично ответил Сакура и подошел к нему. - Помни: не отходи от меня, пока не войдем в участок, чтобы я мог тебя прикрыть. Насколько я знаю, у вас есть программа защиты агентов, надеюсь, твой боссы вспомнят о ней. Все стаи, с которыми ты имел дело, будут стараться захватить тебя, едва я тебя покину. Пожалуйста, Чонгук. Не геройствуй напрасно.

- Все же ты обо мне печешься, - бросил альфа через плечо.

- Походу, я говорил со стеной, когда говорил, что ты нравишься мне, - отрезал Сокджин, и Чонгук заткнулся, замерев на месте. - Тот факт, что я не принял твои чувства, не означает, что я к тебе равнодушен. Пожалуйста, начни слушать людей ушами. Идем.

В коридоре до лифта они не встретили ни единой души. Дом словно вымер, но и ощущался тревожным, будто бы все люди, которые хотели бы выйти, сидели за дверью и смотрели на идущими к лифту альфой и омегой в дверной глазок. Это чувство под прицелом нервировало, страшно хотелось закурить. Сокджин шел чуть позади, держа руки в карманах худи, и казался спокойным сосредоточенным.

- Ты осуждаешь меня за крысятничество, - то ли сказал, то ли утвердил Чонгук, когда они ехали в лифте.

- Нет, так как это часть твоей работы. И ты спасал Мина и главу, и меня. Так что - нет. Я не осуждаю, - произнес Сокджин, глядя на носки своих кед. - Мне не нравится только то, что ты сыграл на наших чувствах к тебе. Они были искренними.

- Мои тоже были. Не сразу, но были. Я люблю директора Мина и омегу-хена, и Сана с Уеном, хотя никто теперь не воспримет эти мои слова всерьез. Я знаю, что мои действия идут вразрез с этими словами, и не ищу себе оправданий.

- Ты сказал, что хочешь жить свободным. Что ты имел ввиду? - выслушав, спросил Сокджин.

Лифт остановился, перед ними разверзлась утроба подземной парковки. Повеяло холодом, в уши вонзилась тишина. Чонугк вышел из кабинки, ощущая, что лезет в грот, полный акул. Он старался ступать бодрее, как будто стремясь показать рядам машин и стенам, что ничего не боится. На самом деле, липкий страх опутывал его тонкими щупальцами с того момента, как он понял, что стал целью мафии всей страны.

- Я имел ввиду, что хочу быть с вами. За эти два года я понял, что не хочу быть полицейским, так как только возле вас всех ощутил себя человеком. Я понимаю, что это ваше отношение исходило из незнания правды обо мне. Понимаю, что вел себя как последний сволочь к вам, и тем более низко теперь говорить о любви, но...

- Ты хотел бы остаться частью нашей семьи? - понял Сокджин. - Чтобы мы простили тебя, хочешь заслужить настоящее уважение?

- Да, - без колебаний ответил альфа.

Он не сомневался, что Сакура все прочитает в его словах правильно, как он не сумел и выразить. Они посмотрели друг на друга. В глазах омеги светилось что-то, чему Чонгук не мог бы дать названия, но это было все-таки что-то доброе.

Словно он услышал то, что отчаянно желал.

До самой машины они молчали, однако, Чонгук не ощущал напряжения, висевшего с того момента, как он рассказал омеге правду. Возможно, оно оставило его, когда они снова ласкали друг друга, возможно, позже, когда сидели и ели вкусный обед. Но именно теперь на душе Чонгука было легко и свободно, словно весь этот кошмар не существовал вокруг них. Будто бы они просто альфа и омега, которые куда-то там едут, и у них всех хорошо. Хотелось пошутить что-то, хотя и понимал, как неуместно будет это. Он думал о том, как сильно его тяготила эта грязная тайна, сам факт необходимости без конца врать дорогому человеку, а он даже не замечал. Ложь стала его второй личностью за эти два года, и теперь, кусок за куском, отваливалась, осыпалась.

А затем в тишину и прохладу парковки ворвался чужой аромат. Терпкий и кислый, как у протухшего мяса. Пикнув сигналкой, Чонгук утолкал Сокджина в машину, выхватил с заднего сидения дубинку и поскорее обернулся.

Их было двадцать человек, не меньше. И Чонгук сразу понял, что это - не из их стаи. Он знал все «родные» морды наперечет, в том была его работа. Оглядывая их, всматриваясь в лица, он старался угадать, чьими они могут быть. От этого напрямую зависело, смогут они договориться, или нет. Но он их не знал, и сердце сжалось в ожидании трагедии. С горечью подумал он о том, что пистолет в машине, под сидением, но не заряжен, и даже если Сокджин его найдет, не управится и не сумеет себя защитить.

- Чьи?! - рявкнул Чонгук, перехватив дубинку увереннее, и отошел от машины, чтобы дать себе простор, и чтобы его не зажали к ней. Он сконцентрировал свой феромон очень густо, показывая, что не намерен сдаваться легко.

- Этого ты не узнаешь! - огрызнулся один из противников.

Вся компания - взрослые матерые альфы, ни одного юного лица с расширенными от наигранной отваги глазами. Все эти мужчины были крепкими и знающими свои силы. Они жрали на завтрак таких, как Чон Чонгук. И в той же тарелке были правила, по которым запрещено нападать больше двух за раз. Эта банда действовала слаженно, хотя казалась максимально расхлябанной в их разноперых шмотках, это был словно единый монстр, который обрушился на Чонгука и его несчастную дубинку всей доступной мощью. Они валили громадой, сыпали удары, рвали молодого альфу на части, как стая бродячий и невоспитанных псов рвут загнанного ими в угол маленького домашнего котика, по глупости выбежавшего из дома на двор.

К чести Чонгука - он не был домашним котом, а служебным псом, и сражался насмерть. Рыча, он размахивал дубинкой, не давая подойти к машине, кричал Сокджину перелезать на переднее сидение и уезжать, однако, машину так же уже окружили. Он расстался без колебаний с летним пиджаком, так как одежда стесняла движения. Вертелся ужом, и в сердце теплилась слабая надежда, что все еще можно исправить. 

Отчаянный вскрик заставил его замереть. Шатаясь, он с трудом развернул одеревенелое от боли тело, чтобы увидеть, как огромный альфа вытащил Сокджина за горло из машины, у которой с мясом была выдрана дверь. Омега бился, хрипел, царапая ногтями нечувствительную к боли руку.

Было что-то до нестерпимого ужасное в том, что этот демон зла в образе огромного потного грубого альфы держит за нежную шею беззащитного омегу, враз ставшего маленьким и жалким. Чонгук рванулся вперед, но сильный удар по затылку обрушил его на пол. Где-то вне кокона боли и беспамятства он ощущал, как мимо тащат что-то по полу, что-то пинается и борется, скулит. Его бьют и толкают в машину. Гулко хлопнула дверь, взревел мотор, и огромные машины умчались с парковки прочь.

Кровь агента Кролика неспешно и липко покрывала металлический пол.