Если на тебя смотрит вся аудитория, это некомфортно. Я знал это ещё с первых дней обучения в академии, когда был "базарным", когда однокурсники награждали надменным взглядом каждый мой шаг. Теперь же на меня смотрели с интересом и уважением: я был учёным, причем вышедшим из кабинета профессора Хирона. С чайником.

Я, круто развернувшись, шагнул обратно в кабинет. Обычно Хирон, если требуется замена, оставлял задания заменяющим лекторам, чтобы те были разданы курсу, но ещё чаще — почти всегда! — он был на лекциях, лишь изредка позволяя себе опоздать. Могу на пальцах посчитать, сколько лекций учитель пропустил за все года, что мы знакомы, а ведь Хирон преподавал у меня с первого курса.

Аннабет развела руками. Дело было ужасно: если даже Воображала ни заданий не нашла, ни догадки, где Хирон, не имела, то они столкнулись с чем-то по-настоящему ужасным: что-то подсказывало, что появись у нас малая властительница, Хирон и тогда придет на лекцию в первую четверть часа. Сейчас же начиналась уже вторая половина.

Аннабет вытолкнула меня обратно, а затем выскользнула сама.

— Хирон дал вам практику? — Аннабет прошествовала к стойке профессора, и я на секунду даже загляделся на неё: смуглая, подтянутая, с перевязанной рукой, которую случайно потянула, — все это было последствием практики, настоящей, когда под палящими лучами солнца идёшь по пустыне к очередной руине или карабкаешься по деревьям в тропиках, чтобы найти очередную надпись, которая перевернет мир науки. Может быть. От детей же требовалось другое: Хирон иногда передавал фотографии настоящих руин, и дети должны были датировать их, используя знания языков или объектов, используемых в постройке.

Из-за этого задания мы с Аннабет и сблизились в свое время. Я был тогда наивным пирожком, как говорит мама, чудом написавшим вступительный экзамен едва ли не лучше всех: экзамен, и сейчас это помню, был несложным и требовал больше логики, чем реальных знаний, а задачи Хирона их совмещали в равных пропорциях, поэтому тогда, на занятии, ничего не оставалось, кроме как списать. У ученицы Хараватата. Когда сам поступил на Вахумана.

— Нет, — какая-то девушка встала, отвечая. Видимо, староста: они всегда зачем-то встают, даже во время ожесточенных дискуссий, когда тратить время на подъем совершенно глупо, я знал это ещё по своей. Неплохой она всё-таки была девчонкой, я даже соскучился отчасти.

— Тогда что вы проходили последний раз? — Аннабет тяжело вздохнула. Я ее понимал, вести лекции у детей, брр, да лучше сходить в экспедицию с пустынниками, которые не понимают слов "у меня есть глаз бога, и я умею сражаться", и все рвутся защитить меня, чем провести лекции у начальных курсов.

Аудитория молчала.

— Ладно, я тогда раздам вам сейчас задания, — Аннабет развернулась ко мне, непонимающе уставилась на чайник, но быстро отвела взгляд. В самом деле, было не до него. — Фотографии у тебя с собой?

— Ага, в левом кармане сумки, давай раздам?

— Воду набери сначала, — но всё-таки через секунду выглянула из кабинета, выставляя мою потрепанную старушку-сумку всем на обозрение. — Что из этого левый карман?

Я рассмеялся, поставил чайник на стол первого ряда (все надежды были на то, что дети не разобьют чайник, который мы таким трудом довезли целым из Ли Юэ) и полез в сумку.

— Пополам? — Бет кивнула, признавая, что вдвоем мы раздадим быстрее.

Когда последняя фотография легла на последний стол, в аудитории стоял самый настоящий гомон. Я всегда поражаюсь, когда Хирон его успокаивает, мне это все ещё кажется магией, а потому помочь Аннабет в тот момент я не мог никак. Ей помощь, впрочем, и не тробовалась. Аннабет сидела за столом Хирона, не пытаясь перекричать шум, аудитория постепенно и сама затихла, когда поняла, что криками с вопросами настоящую учёную не смутить.

— Вот прекрасно. Или вы собрались пытаться задать вопросы о руинах, ещё до того, как откроете в них вход? Итак, ваша задача датировать руины, которые мы открыли в последней экспедиции. И будьте так добры, если уж списываете у соседа, убедитесь, что он изучает то же, что и вы, и не пишите о синтаксических конструкциях, если вы на Вахумане.

Последнее я услышал через дверь. Аннабет будет припоминать мне это до конца жизни.

Когда я вернулся (надо признать, что одним из плюсов экспедиций я всегда считал то, что в них не приходится стоять в очереди в академской столовой ради воды), задание уже отложили. Они не могли его сделать так быстро, даже мы с Аннабет до сих пор спорим о датировке руин, а ведь мы видели своими глазами все наполнение, а не фотографию лишь одного оружия или платка, но они уже не занимались этим, мучая Бет вопросами.

— Правда, что для дипломной работы можно взять тему, по которой уже писали?

Я всегда боялся первокурсников. Серьезно, почему именно на первом курсе столько сил и желания написать дипломную, а к выпуску еле как можешь заставить себя исследовать сами руины, что уж говорить про работу.

— Теоретически можно, и даже была парочка таких инцидентов, и их авторы спорили по теме потом ещё долгое время...

— Но ты либо возьмёшь хреновую работу с хреневой проблемой, и у тебя получится такая себе дипломная, либо ты возьмёшь добротную работу и утонешь в ней, потому что она добротная, если к ней не докопалась комиссия, а ты вряд ли будешь умнее комиссии.

Аннабет посмотрела на меня таким взглядом, что становилось понятно: в меня не кинули чем-то тяжёлым лишь потому, что единственным тяжёлым предметом под рукой была книга Хирона.

— А как же тот выпускник, из-за которого Хирон опять опоздал на лекцию? Он вроде хочет доказать, что работа о создании древних монументов полная..

Мы с Аннабет рассмеялись. Что ж, очевидно, что Хирона так надолго задержать могли либо мы, либо Джейсон с Нико, остальные, благо, принадлежали другим даршанам. И очевидно, что Нико не откажется от критики моей дипломной. А ещё, очевидно, что он не дурак, и написал уже более лёгкую работу. Очевидно нам с Аннабет, но не детям.

— А он не докажет, — я пожал плечами. Это была, конечно, горькая, но всё-таки правда.

— Почему?

— Потому что теория, написанная в ней, подтвердилась исследованиями и считается теперь официальной.

Аудитория пораженно ахнула. Два года назад, когда мы закончили с этой работой, Нико сказал, что мы написали глупость, через полгода я защитился на прекрасно, к концу лета большинство учёных согласилось с доводами, приведенными в ней, а потому Нико сказал, что возьмётся ее опровергнуть, полушутливо. Кончено, у него были доводы, но они были довольно слабыми, и мы все понимали, что такое для опровержения моей работы не подойдёт.

— А что тогда делать?

— Найти новую тему. Как и для курсовых, — Аннабет развела руками. То была прописная истина, которую говорили, едва курсовые появлялись — гораздо сложнее найти новую тему, которая не будет слишком простой или сложной, по мнению наставника, чем написать работу. Мне повезло, моя тема диплома свалилась на меня, практически буквально. Вторая тема.

— И не писать про платки.

— Ты должен был сжечь ту работу, — Аннабет, которая в свое время и подсказала первую тему для диплома, её до безумия ненавидела. Я тоже, но не припомнить ей это в отместку за списывание работы я не мог.

Зато мог зайти в кабинет Хирона, чтобы поставить чайник кипятиться. И чтобы схорониться там до прихода учителя, иначе моя прекрасная девушка убила бы меня прямо в аудитории.