И ничего, в общем-то, не хочется более, чем обратиться золотой змейкой с разноцветными глазами, заползти в алые кудри, обвить их над затылком, стягивая волосы в узел, и уснуть там, среди родного жара и запаха молодого винограда.
Ох уж эти томные августовские субботы!
Кейя сидит на стуле, развалившись и закинув ноги на стол, и пытается прикрыть лицо своим меховым боа. Из окна безразлично жарит солнце, на улице полдень, в дежурке только он сам, да Лоуренс - сегодня их очередь просиживать выходной на работе, кадров по прежнему не хватает, в кружке у Кейи - холодное, сладкое вино, припрятанное в стол еще с четверга, и жить, в принципе, можно, хоть и с тяжелыми вздохами время от времени.
Лоуренс еще ничего - сидит, кропотливо составляя расписание младшего рыцарского состава, Кейя то и дело чувствует его грустный, завистливый взгляд куда-то в свою макушку, но фривольную позу не меняет, как не прекращает и тяжело вздыхать.
Будь с ним Хоффман, они бы сидели здесь по очереди, два часа на работу - два на отдых, Кейя бы сбегал в Долю Ангелов рассказывать смешные истории и выпрашивать свежее вино, а потом возвращался и отпускал Хоффмана на короткий, но сладкий сон где-нибудь в сваленных в кучу мягких манекенах для стрельбы из лука. Но Хоффман дома, отдыхает, подлец, а Кейя здесь, и нудный Лоуренс тоже здесь, поэтому все по классике: далекий шум площади сквозь открытое окно, ноги на столе и уже вторая кружка вина.
Разморенный тишиной, алкоголем и полуденным жаром, Кейя умудряется задремать, и будят его до странного нежно - мягкими крыльями по лицу, клювом в волосах, почтовый голубь отчего-то всегда выбирает именно его плечо для посадки, но Кейя не сильно против. Не открывая глаз, он осторожно поднимает руку с колена, оценивает размер пернатого почтальона, определяет птицу из Спрингвейла, подставляя ей палец, и когда острые коготки обнимают кожу его перчатки, дергает головой, стряхивая с лица боа, и наконец садится прямее.
- Какие вести? - Лоуренс от нетерпения даже со стула привстает, но Кейя щурится недовольно, выгибает бровь и взглядом усаживает подчиненного обратно. Спрингвейл в полутора часах ходьбы, лошадей нет, время на путь туда, разбирательство с делами и путь обратно - идеальное для того, чтобы закончить рабочий день чуть раньше официального времени, и такой подарок Кейя Лоуренсу не отдаст, даже если тот пообещает вылизать ему подошвы сапог, встав на колени на главной площади. Будь там хоть извержение вулкана - Кейя уверен, дел - на десяток минут, а дальше - поймать попутную телегу, с ветерком домчать обратно в город, таверна, стул у самой стойки, тлеющие угли алых глаз и флирт до самого закрытия. План прост, как механизм складных крыльев, Кейя демонстративно медленно открывает запечатанное письмо, читает, чувствуя, как губы сами собой складываются в сладкую улыбку, нежно целует тонкую бумагу и поднимается со стула, позволяя голубке вылететь в открытое окно.
- У старины Финча кабаны потоптали все помидоры. Срочно нужно разобраться с этим безобразием. Приятной работы с бумагами, мой писчий жук! - Лоуренс морщится, уже даже не пытаясь скрыть зависть, Кейя, проходя мимо, шутливо щелкает его по уху, а потом, сжалившись, останавливается в дверях и бросает, будто бы в сторону, но довольно громко:
- Эх, вино все выдохнется, а ведь осталось пол бутылки. Не стоило, наверное, оставлять его под столом.
И уходит под громкий звук спешно отъезжающего по полу стула, довольно посмеиваясь. Август, суббота, тишина и скука, в случае чего Лоуренс все равно только и сможет, что пробежаться по всем дежурным и поднять тревогу, а там уже и сам Кейя подоспеет, от полутора кружек одуванчикового точно ничего не приключится.
***
Кейя идет быстрым шагом - вино добавляет бодрости, солнце припекает макушку, с ближайших деревьев дурманяще пахнет спелыми яблоками и закатниками, и на пригорок, на котором расположена деревня, он поднимается довольный, румяный и спустя всего час времени. Старина Финч встречает его у первого же поворота, хмурый, как октябрьская туча, с неизменной резной тростью в руках и испачканными в свежей земле коленями рабочих штанов.
"Проводил миссию по спасению, но раненый скончался до приезда лекаря" - простодушно шутит про себя Кейя, приклеивая на лицо вежливую, легкую улыбку, и уходит в тень за домами, к развороченному огороду.
Следующие десять минут он стоит и в основном кивает, вставив пару сокрушенных фраз, осматривает вытоптанные грядки, дышит жаром от влажной земли и пару раз чихает от кислого запаха помидоров, которые уже начали киснуть от долгого лежания на солнце.
Старина Финч рассказывает про особый сорт помидоров, привезенных из Сумеру, показывает ветхий, прогнивший заборчик, держится за спину и выкуривает две кислых, удушающе пахнущих самокрутки. Кейя выдерживает долгую, драматичную паузу, и говорит то, что всегда работает безотказно:
- Мы обязательно проследим за тем, чтобы завтра к вам пришел плотник и починил забор. Кабанов, я уверен, пожарят уже сегодня вечером, помидоры, конечно, жаль, но давайте рассуждать здраво. Мы в изумительном Монштандте, теплая погода будет стоять до ноября, почва плодородна, дожди придут к сентябрю. Кому, как не вам, опытному фермеру, знать, что даже если воткнуть лопату неверным концом, древко прорастет через неделю. Соберите семена, помидоры остались, сажайте, забор починим, и будут у вас к зиме новый сочный урожай. - Кейя театрально разводит руками, указывая на грядки, улыбается сахарно, в нем с самого утра - пара вчерашних бутербродов, вино, съеденное по дороге яблоко и нестерпимое желание зеркалить льдом блики от свечей, помогающие отыскать бледные, смущающиеся веснушки на бледной коже щек. Дилюк подаст ему первый коктейль, как всегда - больше и алкогольнее, чем для других, Кейя протянет руку, их пальцы соприкоснуться, и сегодня, возможно, звезды будут благосклонны и тактильный контакт продлиться дольше, еще дольше, чем раньше, потом можно и приласкать чужую ладонь, а если Дилюк не нахмурится, а заалеет в ответ...
Старина Финч поджимает тонкие сухие губы и кивает в сторону перевернутых ящиков. Кейя легко садится, продолжая представлять момент, когда его пальцы будут пролезать под черную кожаную перчатку, туда, внутрь, в узкий жар, к покрытому шрамами от ожогов центру ладони, он, наверное, начнет пространственный рассказ про очередного глупого охотника за сокровищами, отвлекая Дилюка, и вновь украдет все его внимание себе, и вот так, пальцами по коже, тихой лаской, поможет привыкнуть к себе еще больше, наклониться над столом еще ближе...
- Молодой человек, вы вообще что-то знаете о том, как сложно выращивать помидоры из семян? - Финч закуривает в третий раз, Кейя чихает тоже - в третий, спрятав нос в мех накидки, нехотя возвращается в реальность и придает лицу заинтересованный вид, но про себя продолжает думать о других вещах - о красивой, строгой черной рубашке, сегодня жарко, и верхняя пуговка скорее всего будет расстегнута, а галстука не будет вовсе.
О чем он точно не думает - так это о помидорах. Их только и нужно, что поливать, да потом вовремя собирать с веток спелые плоды. Проще простого.
Вот с виноградом все намного сложнее - он, прямо как Дилюк, растет долго, цветет быстро, весной плачет прозрачным виноградным соком, оплывая по стеблю, а затем - долгие месяцы формирования ягод, вызревания, всего пара недель на сборы, и на протяжении всего этого времени - только богатая почва, постоянный обдув ветром, солнце, максимум дождей, но не холодных, подвязка веток, целые корни, чистые листья, но самое главное - забота и внимание. И тогда все будет отлично. Тогда Дилюк оттает, перестав прятаться от него в тенях, жить только по ночам, поймет, что вернулся, насовсем, окончательно, отложит меч, вновь став человеком, а не предназначением, и позволит солнцу освещать себя.
Решить все недомолвки и крепко обняться после - мало, слишком мало, Кейя знает, помнит как было раньше, уже не волнуется, но все еще страшно скучает. По наполненному смыслом молчанию на двоих, переплетающемуся стилю боя, привычке Дилюка по утрам заваривать для них свежий кофе, горячим губам на своей шее, алой вспышке волос на белой подушке совсем рядом с собой, птичьих сигналов во время миссий, горячих мощных боков под своими ладонями, ощущению бесконечного, взаимного принятия. Все это возвращается - медленно, крохотными шажками, теплыми взглядами, от которых внутри все обмирает, сладко сжимаясь, висит между ними, клубясь, концентрируясь, но так хочется увидеть и узнать, что же будет дальше. И каким именно оно будет.
- Я расскажу, а то пришел тут, важный, кивнул пару раз, и думает, что все решил! - Старина Финч только распаляется, опираясь на свою резную палку, Кейя останавливается взглядом где-то между его нахмуренными седыми бровями, упирается пятками в траву и ведет плечом, открываясь чужому монологу, и ехидничает только про себя.
О том, что тоже может многое рассказать. Но не будет. Потому что не о помидорах.
- Первая стадия, фаза прорастания, когда семечко только попадает в землю, самая важная. Из него под землей появляется два семядольных листочка и корешок, совсем крохотный...
У Дилюка под одеждой, Кейя знает, увидел и понял только по закатанной до локтей рубашке, теперь, спустя эти четыре года, прячется множество шрамов. Раньше они знали друг о друге все - от ночных кошмаров до любимого вкуса джема, когда Дилюка ранили на раздельных миссиях, Кейя всегда знал. Голодным, диким чувством внутри грудной клетки, точно так же, как Дилюк всегда раньше самого Кейи предугадывал его редкие, но сильные мигрени. Так случается, когда постоянно находишься рядом, почти друг у друга под кожей, в мыслях, десятки раз, когда Дилюк, приходящий по утрам будить его, сонного и не желающего подниматься с кровати, ложился рядом и засыпал следом, пригревшись, и его высокий лоб с алой линией роста волос всегда был первым, что видел Кейя, открывая глаза. Эти листья и корни - крохотные, так сказал Финч? Живут у Дилюка на запястьях синими росчерками вен, прячутся за ушами, под коленками, о них не знает никто на всем белом свете, только сам Дилюк, да Кейя, поцеловав в свое время кожу в этих местах сотни раз. И так хочется прикоснуться к ним вновь, вспомнить, стать особенным, первая стадия уже пройдена, они помирились и идут дальше, растут дальше, ну же, что там о второй стадии?
- Вторая фаза - фаза роста, растение пускает дополнительные корни и полностью показывается на поверхности. Очень важно правильно подкормить молодые ростки...
В этом Кейя тоже не сплоховал - действовал постепенно, улыбками, прикосновениями, доверием, подарками и крохотными, но важными совместными событиями, сокращал расстояние между ними все сильнее и сильнее.
Когда увидел первые шаги Дилюка к нему навстречу - чуть с ума не сошел от радости, ходил и светился, будто фонарь над главными воротами, даже Розария заметила.
Растут, да?
Теперь Дилюк заговаривает с ним первым. Не уходит в кабинет, стоит Кейе приехать на винокурню, обсуждает с ним новые рецепты и планирует посадки на весну, советуется насчет ремонта второго этажа. Не гонит из бара за пять минут до закрытия, встретив на улице, останавливается и подолгу говорит, заглядывая в глаза. Не утаивает больше информацию о больших лагерях монстров, позволяет разобраться с фатуями в том, куда сам не может дотянуться через связи.
И листьев становится все больше, старина Финч, все же, в чем-то прав.
Еще есть барный стул. В самом центре стойки, напротив высокой табуретки бармена по другую сторону, теперь он официально зарезервирован Кейей и каждого, кто пытается пристроиться на него, Дилюк вежливо пересаживает на соседний. Будь воля Кейи, он бы на нем пророс, будто куст, пустил корни, обвивая ножки, и не сдвинулся ни на метр больше до самого конца своей жизни. Но только во время смен Дилюка - Чарльза смущать не хочется, Кейя спокойно пьет вино и за уютным столиком на втором этаже.
- Фаза цветения, через два с половиной месяца после посева...
Примерно спустя столько времени у них и состоялся первый серьезный разговор. А потом еще и еще - за один раз все не выговоришь, Кейя постепенно перестает таскать с собой флягу с вином для храбрости, а Дилюк больше не вертит в руках салфетки, разрывая каждую на бесчисленные кусочки, к утру устилающие всю барную стойку первым снегом в середине декабря. Потом они обязательно идут по домам вместе, провожая друг друга, Дилюк смотрит на рассвет, щуря красные ресницы, Кейя смотрит на Дилюка, и да, святые семеро, он похож, похож на эти цветы - тонкие желтые лепестки, мягкие тычинки, у Кейи начинает сводить ноги от желания подняться и пойти в сторону города прямо сейчас, чтобы увидеть, коснуться, почувствовать, понять - цветение уже идет? Самое красивое, самое тихое, быстрое, важное, на словах не понятно, в его голове всегда сотня мыслей, одно сменяет другое, нужно смотреть глазами.
Себе он уже почти не доверяет - хорошо помнит первую влюбленность, даже забавно - в одного и того же человека, тогда голова была тоже - в облаках, все мысли - в алом, вязком мареве, ни о чем другом думать не получается почти физически, но что тогда, что сейчас, Кейя искренне наслаждается. В шестнадцать не ценил, потому что не имел опыта для сравнения. Потом - за три года, долгих и страшных, часто вспоминал, отчаивался, пытался с другими, но так и не смог. И вот теперь, в двадцать три - вновь в ту же пропасть, в то же небо, дни длиннее, ночи - короче, вино - слаще, и везде и во всем - красный-красный-красный, сердцу тесно в груди, голове - на плечах, пальцам - без прикосновений. Он так безоговорочно влюблен, что даже смешно иногда. Розария, вот, уже надоела со своими ухмылками. Но Кейе все равно - Дилюк влюблен тоже. Это видно, особенно если знаешь, куда и как смотреть. И, подумать только, тоже в Кейю. Снова. Судьба еще никогда не была так щедра.
Про четвертый этап старина Финч рассказывает не меньше получаса, но Кейя уже не слушает. Запоминает только название, крохотно, но колко улыбнувшись, прикрывает глаз, отстукивает пальцами по колену, выискивая паузу в монологе, чтобы вставить от себя хоть что-то, прервать, остановить этот поток информации, но это оказывается не так то просто.
- Это вам не меч наточить, выращивание помидоров - целое искусство, особенно - из семян, а не с готовой рассадой, все четыре этапа должны быть соблюдены в точности, без ошибок, иначе ничего не выйдет! Я затеял все еще в начале весны, сразу, как получил семена, и это, скажу я вам, было долго, нервно и вообще, взошло только двадцать два семечка из сорока! Статистика всхода просто ...
Кейя поднимается с ящика одним слитным движением - так натягивается тетива на луке, готовая пускать стрелы, картинно щурится в сторону заходящего солнца, приложив ладонь к лицу, и намеренно тяжело вздыхает.
- Удивительно подробный рассказ! Теперь, кажется, разбуди меня разбойники ночью, и я вместо палки по голове оглушу их своими новыми, невероятно интересными познаниями о выращивании помидоров. - Кейя стряхивает с плеча невидимую грязь, поправляя сбившийся ремень, подходит к Финчу, подавая руку и помогая подняться, ждет, пока тот обопрется о палку и серьезно кивает:
- Помимо плотника для починки пришлю вам телегу перегноя от винограда с винокурни. Как удобрение - отличная вещь, все вырастает в два раза быстрее. И все довольны. По рукам?
Смотрит пристально, дожидаясь согласного кивка от старины Финча, салютует на прощание, обходит грядки, выходит на главную улицу, с шага - сразу на рысцу, и успевает нагнать телегу с новой партией свежего мяса для лавки Сары уже спустя десяток минут. Весь путь до главных ворот Кейя лежит где-то среди мешков, как вырванная за ненадобностью ботва по осени, и снова думает о красном. И о фазе номер четыре - созревании.
***
Дверь бара прыгает в руки с таким рвением, будто сама соскучилась - Кейя довольно заходит внутрь, за секунду подмечая спокойную атмосферу, небывалую для вечера субботы пустоту и светлую макушку Беннета на своем зарезервированном стуле. Дилюк, поймав вопросительный взгляд, округляет глаза, моргая по совиному, вновь переводит алый взгляд на Беннета, задумчиво поджимает губы, и Кейя любит его так сильно, что готов срезонировать стихиями прямо тут, на входе.
Беннета со стула он не гонит - тот явно пришел задавать Дилюку вопросы про пиро глаз бога, как носитель - носителю, и Кейя, как человек, обучающий его владению мечом и изо дня в день убеждающий в том, что искать помощи и совета - не стыдно, может только гордиться. Лучшего мастера огня в их Монштандте не найти.
Поэтому он просто присаживается на соседний стул, подгибая под себя ногу, ласкает взглядом жесткую линию челюсти Дилюка, а потом прислушивается к теме беседы и понимает, отчего у Дилюка такой потерянный вид. Говорят они явно не об огне:
- И как мне не сплоховать? Это будет уже третья встреча... и я думал, ну, что можно поцеловаться, наверное, но как мне понять, что я все сделал правильно, если я еще никогда этого не делал? - Беннет явно задает вопрос уже не в первый раз, Дилюк трет лоб, перекидывая взгляд на Кейю, а у того в голове - только приятные воспоминания и помидоры. Слова, как обычно, приходят быстрее, чем он успевает подумать о них всерьез - так всегда в последнее время, но обычно ему страшно везет и ничего катастрофического не случается. Возможно, хорошо получится и на этот раз:
- А вот я учился поцелуям на помидорах. Они были красные-красные, видать страшно смущались. - Кейя подпирает щеку затянутой в перчатку ладонью, улыбается хитрой, длинной улыбкой, но смотрит только на Дилюка. В шутке всего доля правды, отчасти совет действительно хороший. И про огурцы он не пошутил - до этого нужно подождать еще пару лет, Беннету всего пятнадцать.
Беннет в ответ фыркает и болтает ногами, сидя на стуле. Ему до пола - одно неловкое приземление и, зная его везение, подвернутая лодыжка, поэтому Кейя уже по привычке пододвигается ближе и готовится ловить падающее тело в случае чего.
- Ты так говоришь, будто они живые. И могли быть против. Это же всего лишь овощ. - Беннет кивает Дилюку, явно ища в нем серьезность и согласие, но Дилюк слишком занят - он сосредоточенно краснеет и пушит собранные под резинку волосы, будто лиса - хвост, пытаясь прикрыть лицо, Кейя дарит ему в ответ долгий теплый взгляд, и атмосфера из натянутой вновь превращается в что-то дрожащее, терпкое, концентрированно-сладкое. Кейя смотрит внимательно, запоминая, оставляя это в себе, чтобы потом вспоминать и греться.
- Не просто овощ, а самый спелый, самый вкусный, самый сочный помидор. С такими упругими боками, на зависть всем огурцам и перцам. - Не зря Кейя сегодня пол вечера проторчал в Спрингвейле - он теперь даст фору любому фермеру, кроме старика Финча, естественно. Тот со своими лекциями и ровными, аккуратными огородными грядками недосягаем, словно вершина Драконьего Хребта, но, признаться честно, Кейе достаточно и того, что он узнал сегодня.
У Дилюка пара более коротких прядей завивается у самой шеи, пуговка рубашки действительно расстегнута, Кейя не знает, как, но их руки вновь оказались так близко друг к другу, на барной стойке, он чувствует тепло чужой кожи даже сквозь ткань перчатки, и ему хорошо-хорошо-хорошо.
- И против они не были. - Заканчивает он свою витиеватую шутку, вновь смотря только на Дилюка, тот сопит, довольный, нежные желтые лепестки, соцветия и пыльца по щекам, мягкость волос, кадык дергается, когда он тяжело сглатывает, и Кейя с восторгом прикрывает глаза, разгадав - да, цветет. И это так красиво.
***
Беннет получает еще пару советов от завсегдатаев, благодаря тяжелому взгляду Кейи поверх его макушки - добрых и простых, благодарно кивает, обещает завтра к вечеру прийти на тренировку и убегает в сгущающиеся сумерки.
Кейя говорит - его рот движется, слова вылетают, боа медленно сползает по плечам, щекоча голую шею, Дилюк отвечает короткими, но открытыми фразами, пару раз шутит сам.
Они о чем-то разговаривают весь вечер, до самого закрытия. Кейя все же пролезает под его кожаную перчатку пальцами, затем - просит снять, и долго сидит, не выпуская ладонь из рук, изучает линии судьбы и жизни, переплетенные с полосками шрамов. В голове - приятный туман, сегодня он пьет глинтвейн, горячий и пряный, сам не зная отчего, Дилюк просто ставит перед ним большой стакан, и Кейя принимает его без вопросов.
Из милых рук - хоть яд, пусть Кейю и отравить, благодаря происхождению, почти невозможно, горячее вино вписывается в этот тихий вечер удивительно легко. Август догорает, дальше - теплая долгая осень, праздники они договорились отмечать на винокурне, и все просто замечательно. Подарки Кейя уже заказал заранее.
После закрытия Кейя помогает убрать все стулья и натереть столы, прощально машет рукой Дилюку, который сегодня решает остаться ночевать здесь, в добротно обставленном кабинете отца, и, уходя, запирает дверь снаружи своим ключом. От прохладного ночного воздуха голова быстро проясняется, нагретые чужими руками ладони остывают, Кейя почти доходит до своего дома, но потом все внутри него натягивается прочными, стальными струнами, не пускает дальше, и, потоптавшись на перекрестке с пару минут, он вздыхает и поворачивает обратно.
Что-то зовет его, тихо, нежно, на крышу бара, туда, через балкон на втором этаже, подпрыгнуть и подтянуться. Если показалось - просто проверит, что все хорошо, и уйдет обратно. Все же разговор с Беннетом вышел немного странный, Кейе не хотелось бы перегибать палку.
Черепица все еще теплая от солнечного жара, даже сейчас, в ночной тьме. Дилюк ждет его, сев около трубы, в рубашке и штанах, черный поразительно идет ему, выделяя рубиновый цвет волос и бледность кожи, превращая во что-то нездешнее, опасное, скрытное. Даже если захочешь - не найдешь, пока сам не спикирует в руки из мрака. Но Кейя особенный - он всегда знает, где искать. Всегда находит.
"Почувствовал?" - спрашивает его темный алый взгляд, и Кейя кивает, присаживаясь рядом, вплотную. Притискивается боком, кладет тяжелую голову на теплое плечо, вздыхает, успокоившись, прикрывает глаза, разглядывая высокую россыпь звезд сквозь прорехи красных волос. Молчание комфортное, и слова зреют постепенно, наливаясь смыслом, Кейя чешет чужой затылок лбом, потираясь, будто большая пустынная кошка, а потом все же говорит:
- Ты же знаешь, что я ни на что не намекал, тогда, с Беннетом. Просто разговаривали. Да, добавил пару метафор для красивого словца, ну, как обычно, но я не...
Потому что ему очень важно, чтобы Дилюку было комфортно рядом с ним. В воспоминаниях о том, как они, неумелые и молодые, действительно учились целоваться друг на друге, вначале совсем невинно, а затем все жарче и жарче, действительно нет ничего крамольного. Просто сотня светлых моментов, живущих внутри Кейи, сокровенных, только о нем самом - и о Дилюке, это могло бы быть намерением, слова, шутки, но здесь, сейчас, в этой ситуации, это не так. Кейя будет ждать столько, сколько потребуется. Спешить, в конце-концов, действительно некуда - эта влюбленность у него в списке последняя по счету. Дальше - только бесконечная взаимность, пора бы, наконец, уже остепениться окончательно и полезать в совместную банку с маринадом. Или что там еще делают с помидорами и огурцами, когда хотят сохранить их как можно дольше?
- Все хорошо. - Дилюк говорит, не поворачивая головы, его низкий спокойный баритон накрывает Кейю сверху приятной тяжестью, следом в волосах путаются пальцы, и он окончательно расслабляется.
Сидеть вот так, вместе, в тишине спящего города, выше улиц и редких ночных прохожих, среди мерного рыжего света от фонарей на стенах - похоже на затертую, обдуманную сотню раз со всех сторон мечту, Дилюк гладит его по голове, рука тяжелая, теплая, Кейя не может не улыбаться.
- На этот раз помидором будешь ты. - Дилюк говорит еще тише, куда-то в волосы, Кейя дослушивает фразу и поднимает голову в удивлении.
Смысл понятен с первого раза, но Кейя не может не переспросить:
- В каком именно смысле?
Дилюк в ответ на его прищуренный взгляд наклоняет голову вбок, абсолютно по птичьи, и улыбается уголком губ. Пожимает плечами, нашаривая его руку рядом с собой, переплетает пальцы, Кейя чувствует, как они слегка дрожат, и подбирается следом. Взгляд, и так приклеенный к чужим губам, дергается вверх, к спокойным алым углям, проверяя. Дилюк не шутит.
- Я четыре года без практики. Все позабыл. - Дилюк пересаживается, слегка сдвигаясь, чтобы было удобнее смотреть друг на друга, большой палец его руки мерно гладит Кейю по костяшкам пальцев.
- Сейчас? - Кейя сам от себя этого не ожидает. Но все равно крутит головой, глупо проверяя, действительно ли они одни на крыше закрытого бара темной субботней ночью. Нетерпеливое волнение впивается острыми когтями в плечи, в груди тянет, еще немного, и ему самому перестанет хватать воздуха. С Дилюком всегда так - очередная хищная птичья привычка караулить до победного, а потом атаковать на поражение, быстрым рывком из тьмы, ладонью на щеке, Кейя столько думал, столько ждал, чтобы в итоге понять, что четвертая стадия - созревания, была у него самого.
- Ночь, крыша, мы одни. Все правила первого поцелуя соблюдены. Как тогда. - Дилюк перестает волноваться и оказывается ближе, еще ближе, прорастает, обвивает собой, нагревая пространство между ними, мягкие широкие зеленые листья щекочут Кейю изнутри, посылая мурашки по всему телу. В груди сладко тянет.
- Ты помнишь. - Кейя жмурит глаз, улыбаясь маленькой, горькой улыбкой.
Дилюк смотрит с притворной обидой, хмурит косматые брови:
- Конечно я помню, Кейя. Это очень важный момент, я столько этого ждал. Как я мог забыть?
Кейя молчит - слова давно перезрели, треснули по бокам и свалились на землю, укатившись в стороны, туда, в темноту за краем их собственного крохотного момента, мига, бесконечно важного.
- Я помню. Так что? Будешь моим помидором? - Дилюк мягко сжимает его ладонь, придвигаясь еще ближе, скользит пальцем по щеке, Кейя глубоко вдыхает воздух, сладкий, летний, пахнет землей и жаром, все, как и всегда - алое, ужасно смущающее, он так безобразно влюблен. И так гордится ими обоими - потому что смогли, решились, вновь оказались рядом, вопреки дождям и заморозкам, проклюнулись, проросли, зацвели.
- Для тебя я буду кем угодно.
И, не дав Дилюку фыркнуть от банальности фразы, Кейя целует его первым - в мягкие губы, притянув к себе вплотную, так, чтобы не осталось ни мыслей, ни воздуха, ни ожиданий, и больше не думает о помидорах, статистике всхода и количестве листочков и корешков. Фазы окончены. Созревание завершено.