Может, это и было чуточку самонадеянно, но Питер никогда не признается в этом ни себе, ни кому-либо ещё. Он просто не мог сидеть и наблюдать за скучающим у барной стойки красивым парнем. Не то чтобы в нем было что-то особенное — самая незатейливая причёска с избытком геля для волос, уверенная ухмылка, сковавшая его губы, пустой взгляд, в который так и хотелось добавить искорки и огонька — но Питер уже давно не искал в парнях что-то, что отличало бы конкретного парня от других. Такие уж правила свиданий на одну ночь.
А ещё он был пьян. Очень-очень пьян. Оставив ЭмДжей с бокалом Мохито, он проковылял до барной стойки, залез на ближайший стул и, не успев раскрыть рот, получил отказ. Он это нутром почуял, но отступать не стал.
— Моя подруга заметила, что ты весь вечер пялишься на наш столик, — сказал Питер. — И мы поспорили, на кого из нас ты запал. Она думает, что на меня.
— А на что спорите? — спросил парень. Питер замер секунд на десять, в попытке разглядеть красивое лицо ближе: легкая щетина, серые глаза, влажный след от пива на губах.
— На оплеуху, — соврал Питер. — Или на удар по яйцам.
Парень рассмеялся, и, если бы перед этим он глотнул из своей бутылки, то прыснул бы в прямом смысле этого слова. Питер его прекрасно понимал: даже мысль об ударе по яйцам делала больно, но если зарядили не тебе, то не посмеяться — один из смертных грехов.
— А что будет, если вы оба окажитесь неправы?
— Вероятно, короткое замыкание. Бах-бабах.
— Закажите ещё по одному коктейлю?
— Скорее всего.
— Повторите им за мой счет, — сказал парень бармену и улыбнулся.
Через пару минут Питер вернулся за свой столик, разочарованный и окончательно лишившийся надежды хорошо провести сегодняшнюю ночь. Ему так хотелось кого-нибудь склеить сегодня, что он был готов заплатить за секс, но вот только денег у него не было даже на такси до дома.
ЭмДжей, встретившись с его грустным взглядом, с сочувствием улыбнулась. Походило на жалость, которая в последнее время стала вечным спутником на их встречах, но Питер и ухом не повёл. Он всегда и во всём старался найти плюсы, и тут всё было очевидно: ему достался бесплатный напиток.
— Не переживай, — ЭмДжей похлопала его по плечу. — И на твоей улице будет праздник.
— Я не так много прошу, но Вселенная, похоже, решила, что с меня хватит.
— Не устраивай драму. У тебя за последний месяц парней было больше, чем у меня за всю мою жизнь. И скажу честно, Паркер, это нездорово.
— Секс — это потребность, и я просто…
— …ведешь себя, как проститутка, предлагая себя направо и налево другим красивым мальчикам.
— Всё по обоюдному согласию.
ЭмДжей явно была с ним не согласна, но продолжать спор она не стала. Питер прекрасно понимал, что она имела в виду, в очередной раз говоря о том, то нездорово, но ничего не мог с собой поделать. Какая разница, что правильно, а что нет, если так было проще. Чертово время ни черта не лечит, и даже спустя полтора года воспоминания — хорошие и плохие — всё ещё свежи и ранили похуже острого кинжала. Стоило ему лишь подумать, чтобы пригласить кого-то на настоящее свидание, как нервная система давала сбой. Паника одолевала его, и он мог часами лежать на кровати, изучая потолок и время от времени вскрикивая.
Он предпочитал стабильность в эмоциях, даже если это нездорово, потому что панические атаки каждый раз душили те самые лучи надежды, которые с трудом пробирались сквозь осадок от предыдущих серьёзных отношений.
Надо ещё выпить.
Питер потянулся к выпивке и, глотнув, вкусил Джин-тоник. Каждый глоток отгонял всё то дерьмо, что копилось в его голове, в сторону как оберег от нечистой силы. Но этот же самый спасительный глоток приближал его к точке невозврата, лежащей на той самой линии, которую ему не стоило пересекать по нескольким причинам. Он боялся последствий в виде эмоционального цунами и всего того, что за этим последует. Защита, выстроенная организмом после тех самых первых бесконечных пьянок, иногда барахлила, поэтому он старался ограничивать себя сам, чтобы завтра не проснуться посреди тротуара без денег, документов и ключей.
Задумавшись над тем, стоит ли допивать то, что осталось, Питер не сразу отреагировал на призывы ЭмДжей. И только когда она выхватила у него из рук стакан, понял, что был близок к тому, чего сторонился.
— Всё, дорогой, с тебя хватит, — ЭмДжей опустошила его стакан в три глотка. — Иногда ты не знаешь меры.
— Я и сам знаю, что мне достаточно, — фыркнул Питер для вида.
Через пару глотков за такую бесцеремонность он вполне мог осыпать её нецензурными выражениями. Он уже чувствовал агрессию внутри себя, которой нужна была подпитка, но только сжал кулаки и улыбнулся. Разумная его часть была нескончаемо благодарна ЭмДжей за проявленную смелость и настойчивость.
Попивая Мохито, ЭмДжей умудрялась болтать. Она умело заполняла пустоту, как подушку набивая её рассказами о своей жизни. Питер слушал и ловил себя на мысли, что её жизнь следует по точно выстроенному плану, тому самому плану, которым она делилась с ним, лежа на крыше школы во время выпускного бала. Его же планы давно канули в Лету, а все мечты унеслись в Аид по течению реки забвения. И все же было приятно осознавать, что держать свою жизнь под контролем — не просто миф, выдуманный коучерами по духовному развитию, а вполне себе реальная возможность. Может, однажды и он освоит эту суперспособность.
Жаль, что никто не научил Питера контролировать свои амбиции и не смывать их в унитаз, и не показал, как отличить лживую тварь от хорошего, доброго парня. Многие наступали на эти грабли, многих обманывали, предавали и бросали, но это не утешало Питера, а ещё больше загоняло в угол. Он знал, что не один такой — попавший в ловушку, купившийся на красивые слова — но это знание не мешало ему обобщать миллиарды людей.
В тот момент, когда бармен напомнил о скором закрытии бара, ЭмДжей как раз делилась впечатлениями о поездке в Тампу. Питер слушал в пол уха, поглядывая на парня, скучающего в одиночку у барной стойки. Несмотря на отказ, который получился благородным и красочным, он почему-то не терял надежду. Может, не сегодня, но в другой раз, он всё-таки уйдет с этим парнем из этого бара, а потом больше никогда не зайдёт в эти двери.
— ...так что следующим летом ты едешь туда со мной, — ЭмДжей отодвинула опустевший стакан и помахала перед лицом Питера руками, призывая спуститься с небес на землю.
— Куда? Во Флориду? Что я там не видел? — скептически отозвался Питер. Конечно, рассказы о пляжах Тампы звучали вдохновляюще с точки зрения его лимбической системы: там было на что посмотреть, чему научиться и просто отдохнуть, но его не очень-то привлекала перспектива валяться на горячем песке и пялиться на красавчиков-серфингистов, пока ЭмДжей заигрывает с ними.
— А что видел? — она сложила руки на груди. Питер пожал плечами и повертел головой, поискав взглядом красавчика у бара, но тот пропал из виду. — Вот именно.
— Обсудим это весной.
Ещё через пять минут, расплатившись за выпивку, Питер направился в комнату для мальчиков. ЭмДжей осталась у барной стойки, чтобы вызвать такси. К его радости, уборная оказалась пуста, за исключением разве что последней кабинки, но пока кто-то сидел в своем укрытии, Питера это не волновало. Первым делом он справил нужду, а потом еще с минуту стоял возле раковины с зеркалом и изучал представшее перед собой отражение.
Казалось, зеркало искажало реальность, потому что Питер с трудом узнал себя в этом уставшем, измученном парне с синяками под глазами и покрасневшими от выпитого щеками. Его волосы выглядели как птичье гнездо в плохом смысле. Старая одежда висела как мешковина, и слова ЭмДжей о том, что ему пора обновить гардероб, теперь не казались лишь поводом вытащить его куда-то.
Склонившись над раковиной, он умылся и влажными руками пригладил волосы. Прикосновения холодной воды ощущались как летящий в лицо колючий снег. Кожа, краснея, отдавала тепло, и в то же самое время Питеру казалось, что он трезвеет. Выдохнув, он потер глаза и поднял взгляд к зеркалу, но не успел оценить, насколько изменилось его отражение.
— Опять ты, — донесся голос слева, и, на последовавший за ним смешок, Питер повернулся: стоя в проходе с улыбкой через всё лицо, на него смотрел тот самый красавчик, который весь вечер просидел у барной стойки и в конце концов его отшил. — Преследуешь меня?
— Ну, знаешь, — Питер решил сыграть в его игру, — я не отступаю так просто.
— У тебя ничего не выйдет, — парень прошёл в помещение и, пропав из виду, устроился возле одного из писсуаров.
— Ты меня недооцениваешь. Я как стрела — лечу, пока не достигну цели.
Несколько секунд парень молчал. Питер старался не прислушиваться к звукам, доносившимся со стороны писсуаров. Старался, но не мог же он заткнуть себе уши, так что прекрасно слышал звук расстегивающейся молнии и звук справления нужды. И если о последнем он пытался не думать, то первый пробудил в нем несколько красочных фантазий.
В одной из них молния рвалась от того, что он слишком сильно дернул эти штаны, пытаясь избавиться от них. В другой — то же самое произошло с его собственным. В третьей он нарочно медлил, дразнясь, и улыбался, оставляя губами мокрый след на животе. Последнее представилось так ярко, что он зажмурился. Под веками замелькали вспышки, ощущаясь как обжигающие радужку солнечные лучи. Облизнув губы и почувствовав остатки Джин-тоника, Питер едва не застонал, но вовремя опомнился, когда услышал спуск воды. Быстро закрутив кран, он провел руками по лицу и похлопал по холодным щекам пальцами.
— Ты симпатичный, но я не сплю с пьяными, — парень, уже застегнув молнию на брюках и заправив в них рубашку, встал рядом с ним и включил воду. — Такие правила.
— Нет таких правил, — Питер нахмурился.
— Вообще-то есть. Три правила для секса на одну ночь: не спать с пьяными, не водиться с женатыми и не соблазнять натуралов.
— И откуда взялись эти правила? Из сборника «Как избавиться от парня?»
— Жизненная мудрость, — парень выключил воду и стряхнул оставшиеся капли с рук. — Может, ещё увидимся.
Питер не нашелся с ответом, но решил, что так даже лучше. Не стоит городить чушь, а в этом деле он был мастер, даже когда был трезвый. Когда он вышел из туалета, ЭмДжей уже стояла у выхода, нервно поглядывая на часы. Парня, декларирующего правила случайного секса, нигде не было видно. Приветливый бармен по имени Карл с усердием протирал барную стойку и косо поглядывал на двух зевак, сидевших за столиком в углу. Питер тоже попал под раздачу косых взглядов, поэтому его путь от туалета до выхода был очень коротким и с препятствиями в виде криво расставленных стульев.
Выйдя на улицу, он первым делом сделал глубокий вдох. Только сейчас он понял, что духота бара давила сильнее, чем представлялось. И хоть воздух в Нью-Йорке не отличался свежестью и чистотой, дышать им было приятнее, чем впитавшим запахи пота и выпивки воздухом в баре.
— Надеюсь, завтра-то ты выходной? — спросила ЭмДжей, смахнув челку с лица. Её плечи подрагивали, кожа на открытой части предплечий покрылась мурашками, и Питер вдруг осознал, что август остался позади вместе с тёплыми ночами. — Тебе бы проспаться. И не только потому что ты сегодня напился, как чёрт.
— Черти не пьют, — хмыкнул Питер. — Им не за чем.
— Ты ведь понял, о чём я. Выглядишь так, будто тебе нужна помощь.
— Как и всегда после Джин-тоника.
— Паркер...
— Я понял, ЭмДжей. Приду домой, лягу спать и не встану, пока не высплю недельный минимум.
ЭмДжей улыбнулась. Через пару минут, за которые она успела поделиться своими планами на грядущую неделю, приехало такси. На прощание Питер чмокнул её в щёку и взял с неё обещание: она напишет ему, как доберётся до дома. Поджатые губы выглядели как знак благодарности. Когда машина скрылась за углом, он поспешил в противоположную сторону: метро уже не работало и оказаться дома он мог только после часовой прогулки по ночному Нью-Йорку.
Шёл он медленно, глядя на всё вокруг как турист, никогда не бывавший ни в каких других городах. Поднимал взгляд на высокие здания, замирал при виде неоновых вывесок и оглядывался по сторонам. На самом деле он надеялся, что медленная прогулка и глупое поведение помогут ему хоть немного протрезветь. И было бы неплохо вымотаться настолько, чтобы уснуть и не проснуться до самого утра.
Через двадцать минут он зашел в круглосуточный магазин и купил любимую мятную жвачку. Пока он стоял в очереди, то заметил через стеклянные двери, что неподалеку от входа остановился мотоцикл. В его поле зрения попадали лишь колесо, заднее крыло над ним и выхлопная труба. Вывеска магазина отражалась в начищенном до блеска железе.
Питер не первый раз возвращался этим путем из бара, и прежде никогда не видел гоняющих по Квинсу мотоциклистов, а уж тем более паркующихся возле круглосуточного магазина, в котором продают алкоголь, а от тротуара несёт мочой на много метров. И только выйдя на улицу, он увидел сумасшедшего хозяина этого транспортного средства. Парень из бара сидел на мотоцикле как на пьедестале и светился улыбкой. На правой ручке руля висел шлем, покачиваясь от редких порывов ветра.
— И снова ты, — сказал Питер, остановившись на самом краю тротуара. — Преследуешь меня?
— Как ни странно, но да, преследую.
— Потому что я симпатичный?
— Потому что ты пьяный шатаешься по Нью-Йорку в одиночестве. Моя совесть не даст мне спать, пока я не буду уверен, что ты в порядке.
— Ты даже не знаешь, как меня зовут, а волнуешься.
— Ну, если бы я тебе не отказал, ты бы не шёл домой в одиночестве, так что я руководствуюсь логикой.
Питер усмехнулся. Логика — это чистая математика, в которой вместо переменных выступают слова или поступки. Сложно было не заметить ошибку, то ли намеренную, то ли случайную, и не улыбнуться он просто не мог. Быть может, у парня просто какие-то проблемы в отношениях с людьми, как и у самого Питера, но ему больше нравилось думать, что тот и правда на него запал.
— Почему ты не уехал со своей подружкой на такси? — спросил парень, и хоть Питер знал, что не должен отвечать, о таком варианте даже не думал.
— Я раньше жил через дорогу от бара. Она думает, что я до сих пор там и живу.
— И почему ты ей не скажешь?
— Просто. Чтоб не волновалась лишний раз, — Питер полез в карман и вытащил провибрировавший телефон: ЭмДжей добралась до дома и пожелала ему спокойной ночи. — Это мой жест доброты.
Из мотоциклетного кофра, закрепленного на задней части мотоцикла, парень вытащил защитный шлем и протянул его Питеру.
— Залезай, — скомандовал он.
— Тогда мне придется обнимать тебя сзади.
— Не переживай, мне это нравится.
Надев шлем, Питер обозначил адрес, с ненужной дотошностью объясняя, как правильно подъехать к многоквартирному дому, в котором он жил. Парень, слушая, улыбался, и от такой улыбки щемило сердце: она казалась такой искренней и ненаигранной, что на те несколько секунд, на которые губы незнакомца замерли, он совершенно забыл, что ужасно пьян.
Питер старался не выглядеть совсем отчаявшимся, цепляясь за фактически незнакомого парня. Правда, когда тот разогнался, он вцепился в него как хищный зверь в добычу. Пальцы скользили по кожаной куртке, поэтому приходилось напрягаться, чтобы не свалиться с мотоцикла. Только вот сосредоточиться не получилось. Через пару минут он, прижавшись к водителю, вырубился. Хоть он и слышал, как в ушах звенел ветер, гудели машины и ревел мотоцикл, но воспринимал эти звуки так, как будто задремал перед телевизором за просмотром бессмысленного боевика. Так что, когда мотоцикл остановился возле его многоэтажки, он не сразу понял, что произошло.
Резко дернувшись и расцепив руки, Питер отстранился. Так же резво слез с мотоцикла и снял шлем, виновато уставившись на парня, который уже открыл кофр, чтобы убрать больше уже ненужный шлем.
— Первый раз вижу того, кто уснул, пока ехал на мотоцикле, — парень ухмыльнулся. Его губы растянулись в довольной улыбке. — Я думал, ты хочешь затащить меня в постель не за тем, чтобы просто лечь спать.
— Иногда сил остается только на то, чтобы уснуть, — Питер пожал плечами.
— И сегодня как раз такой случай?
— Не знаю. Но, если вдруг хочешь проверить...
— Ты даже имени моего не знаешь, — вторя Питеру, парень снял свой шлем. Его волосы растрепались, но это только добавляло привлекательной небрежности в его образ крутого байкера. — И я же...
— Пошли, — Питер заулыбался, надеясь, что такой подход сработает. Что парень, увидев его уверенность, не сможет отказаться от заманчивого предложения в виде случайного секса с симпатичным незнакомцем. — Меня зовут Питер, кстати. Если так тебе будет проще.
Парень, опустив взгляд, рассмеялся себе под нос. Так он выглядел ещё очаровательнее и сексуальнее, и, если бы между ними была договоренность, Питер бы обязательно его поцеловал. Не решившись на риск, он положил руку ему на колено и ладонью провел по ноге до самого паха. Коснулся живота в том месте, где пару минут назад обе его ладони цеплялись за кожаную куртку. Он нагло нарушал личное пространство, и это было чем-то за рамки вон выходящим. Он даже думал отдернуть руку, чтобы не получить по лицу за непристойное поведение.
— Джеймс, — сказал парень, подняв взгляд, и даже не попытался ударить его или оттолкнуть.
Заглянув в эти глаза, Питер понял, что не прогадал.
— Где можно припарковать мотоцикл?
Питер, хихикнув, едва не предложил себя в качестве парковочного места для «мотоцикла», а все потому, что после обжиманий в пути, большую часть которого он проспал, думать не получалось. Какая разница, где будет стоять этот чертов мотоцикл, главное, чтобы Джеймс лежал в его постели. Неловко указав в сторону небольшой парковки, Питер поплелся к двери. Кто-то же должен её открыть. Но, как и следовало ожидать, пока он пытался выудить ключи, его пара на сегодняшнюю ночь вернулась. Питер точно видел, как губы Джеймса шевелились, пока он бормотал себе под нос что-то про любителей выпить.
— Если бы это было так важно, ты бы не преследовал меня, — сказал Питер, и Джеймс улыбнулся. — Ведь всё дело в том, что я симпатичный.
— Ты раскрыл мой большой секрет, — прошептал Джеймс.
Он наклонился так близко, что Питер не удержался и поцеловал. Он не думал, что делает что-то не так, он вообще не думал, а просто делал. Он никогда не был хорош в импровизации, но сейчас это казалось таким правильным и таким необходимым, таким нужным, как поводок для собаки, любящей бегать по окрестностям и не возвращаться. Левая ладонь оказалась на его талии, но Питер был не против. Что ему действительно не понравилось, так то, что правая рука была занята: Джеймс держал мотоциклетный шлем вместо того, чтобы облапать его этими самыми пальцами.
— Ты тоже выпил? — тихо спросил Питер, за секунду до следующего поцелуя.
— Ага, — в губы пробормотал Джеймс. — Ты же пялился на меня весь вечер, видел, что я пил пиво.
— Вообще-то, я проверял, есть ли у тебя обручальное кольцо, — Питер рассмеялся, отпрянув. Джеймс смотрел на него слегла помутневшим взглядом, как будто привыкнув к темноте, он вдруг вынырнул на свет. — Погоди, и ты позволил мне ехать с тобой? А если бы мы разбились?
— Я бы никогда не позволил, чтобы что-то плохое случилось с тобой на моём мотоцикле.
— Идём, — нетерпеливо сказал Питер.
Поднимаясь по лестнице, они то и дело останавливались: то Питер показывал что-то на его взгляд донельзя смешное, вроде фикуса, стоявшего возле двери одной его соседки, и отгоняющей злых духов статуи Будды с лицом Дэнни де Вито. На третьем этаже Джеймс прижал его к крайней двери и целовал, пока злобный мистер Форд не заорал на них из-за стучавшего по стене шлема.
— У него каждую осень начинает болеть нога — старое пулевое ранение за то, что помышлял воровством на фермах в Техасе.
— Ты всем проводишь такие экскурсии?
— Кажется, тот бесплатный стакан Джин-тоника был лишним, — улыбнулся Питер и помчался вверх по лестнице.
Стоило им оказаться в квартире, как Питер моментально стянул обувь и джинсовку, кинув её куда-то в угол. Его мало заботило то, что будет с курткой, с обувью или другой его одеждой — это не то, что было у него в приоритете. Только на пороге спальни Джеймс озаботился своей курткой и, шустро расстегнув молнию, аккуратно опустил ее на спинку стула. Ловким движением шлем был отправлен на этот же самый стул, и, наконец дав волю рукам, Джеймс с силой прижал Питера к себе.
Питер не жаловался. Ему нравилось целоваться так же сильно, как и нравилось ощущать сильное тело рядом с собой, чувствовать не только своё возбуждение, но и напряжение, в которое выливалось чужое желание. Нетерпеливые движение сбивали ритм, но опьянение сглаживало все углы. Всё шло так, как должно было, и он не мог не наслаждаться прикосновениями и поцелуями.
Каждое касание вызывало приятную дрожь, но всё, о чем мог думать Питер, а не уйдёт ли Джеймс, как только он отпустит его руки и перестанет вжиматься. И не то чтобы это имело значение в контексте их отношений на одну ночь, но эта мысль прилипла к нему как пиявка и избавиться от неё — всё равно, что сорвать корку с раны — болезненно и бесполезно.
— Джеймс, — пьяно хихикая, Питер отстранился и, положив руки на шею и щеки, изучал красивое лицо. — Мне нравится твоё имя.
— Твоё тоже ничего, — хмыкнул он в ответ.
— Ты не только красивый, но ещё и смешной. Я поймал золотую рыбку.
— И у тебя есть три желания, — шепот раздался прямо над ухом, дыхание опалило кожу, и Питер сглотнул, замерев на месте, как олень перед фарами машины.
В руках Питера было не так много силы. Ещё меньше силы было в руках у пьяного Питера, но с тем, чтобы повалить Джеймса на кровать, он справился на отлично, воспользовавшись собственной заминкой, потерявшим бдительность Джеймсом и законами физики. Нависать над Джеймсом было приятно. Питер стянул футболку, взял Джеймса за руки и потянул на себя. Он думал, что сможет провернуть фокус и раздразнит парня, на чьих коленях сидел, как на троне, но просчитался. Ладони — большие и теплые — обосновались на пояснице, поддерживая, а кончики пальцев скользнули ниже, прямо под резинку трусов.
Пришлось повозиться, чтобы выбраться из объятий. Это далось ему тяжело, но после шутливого боя и дюжины поцелуев, Питер сумел сбежать в ванную комнату, напоследок загадав первое желание.
— Хочу найти тебя здесь, когда вернусь, — прошептал он в губы, стоя возле кровати и наклоняясь к Джеймсу.
— Слушаюсь и повинуюсь.
Питер проторчал в ванной ровно столько, сколько ему было нужно. Привел себя в порядок и почистил зубы в попытке избавиться от послевкусия Джин-тоника. Обмотав полотенце вокруг бедер, он вернулся в комнату и улыбнулся, когда увидел Джеймса, всё ещё лежавшего на кровати. Тот поднял голову, как только Питер вошел, и присвистнул. Он принял это за комплимент.
— Твоя очередь, — Питер указал на дверь.
На секунду Питер подумал о том, о чём не следовало. Пьяный мозг великолепно генерировал сентиментальные мысли и образы, и когда Джеймс поднялся с кровати, желание сделать что-нибудь глупое и поцеловать его, возросло настолько, что пришлось сделать пару шагов назад. Питер нуждался в пространстве — личном, отделимом, свободном. Процент спиртного, гуляющий в его крови, имел иное мнение и был готов в любой момент признаться в любви до гроба, просто потому что это прикольно звучало.
За закрытой дверью зашумела вода, и Питер расслабился. Первым делом он стянул с кровати плед, на котором оставался ещё теплый отпечаток задницы Джеймса. Затем зажег лава-лампу — подарок ЭмДжей на недавний день рождения — и, откинув полотенце, лег на кровать. Он разглядывал комнату, когда его взгляд зацепился за куртку Джеймса, висящую на стуле. Самая простая кожанка не должна привлекать столько внимания, но что-то цепляло взгляд: то ли блестящий пуллер на молнии в виде клинка милосердия, то ли прикрепленный к левому рукаву значок размером два на два сантиметра в виде кадуцея — жезла, обвитого двумя змеями, смотрящими друг на друга.
Питеру стало интересно, почему Джеймс выбрал для себя такие аксессуары, и прятался ли за этим некий символизм или любовь к истории и её достоянию. Он слез с кровати, чтобы поближе рассмотреть пуллер и значок, но не успел и шагу ступить, когда открылась дверь ванной комнаты. Он не мог не повернуться, не мог просто проигнорировать щелчок выключателя, гасящего свет в ванной, поэтому повернулся, ни секунды не раздумывая.
На самом деле было глупостью не зажечь освещение в комнате, потому что в свете, доносящемся из окна, и той крохе света, расходящегося от лава-лампы, разглядеть можно было лишь малую часть. Но это не помешало Питеру оценить фигуру Джеймса, которая была куда спортивнее, чем у всех его последних «партнеров по сексу». Плечи оказались невероятно широкими, на груди не было видно ни одного волоска, а бедра и вовсе были, как у модели — не крупные, но очень красивые.
Ему явно следовало что-то сказать, а не стоять истуканом. В голове вертелось множество сравнений, но ухватиться за них не получалось. Джеймс выглядел фантастично, как герой реалити-шоу или секретный агент, раскрывший парочку своих секретов одному единственному человеку. Совершенство, не требующее никаких изменений, обладать которым — высшее благо, и хотя бы здесь Питеру повезло.
Прежде чем Питер начал пускать слюни, Джеймс его поцеловал. Его влажные, горячие ладони легли на талию, и Питеру вскружило голову. Отвечая на поцелуй, он едва не начал кусаться, настолько он хотел Джеймса. Пальцами коснулся груди, провел ими вверх и сильно сжал плечи. Терпения уже не осталось, и Питер, желая получить всё и сразу, метался от губ к щекам и шее, от плеч к бокам и бедрам. Ему бы расслабиться и получать удовольствие, но как он может бросить эту игру, когда перед ним в кой-то веки по-настоящему красивый и сексуальный парень?
Его так резко прижали к кровати, что сначала он растерялся и схватился руками за шею Джеймса. Тот начал что-то шептать, но пьяный мозг Питера отказывался воспринимать слова и слышал только тяжелое дыхание. Он не мог сфокусировать взгляд на Джеймсе, поэтому прикрыл глаза и крепко поцеловал его.
Как бы Питер не старался удержать его за шею или плечи, Джеймсу всё-таки удалось вырваться из ослабшего захвата. Он застонал и ухватился за Джеймса, когда широкая ладонь накрыла член. Как только пальцы сомкнулись вокруг, Питер стиснул зубы и толкнулся навстречу руке. Напряжение разошлось по всему телу, мышцы по внутренним ощущениям стали каменными, и ему с трудом удавалось двигаться, из-за чего темп становился рваным, и удовольствие словно ускользало.
Или просто Питер был жадным до каждого касания.
Как держался Джеймс, для него так и осталось загадкой. Он не смотрел по сторонам, не изучал потолок, как обычно бывало во время случайного секса. Он глядел прямо на лицо Джеймса — идеальное, красивое лицо, несмотря на нахмуренный лоб и прикушенную губу, оторваться от него было невозможно. И чем дольше Питер рассматривал его, тем чаще что-то внутри него отзывалось непривычным теплом. На радость Питера все эти неуместные чувства терялись в ощущения, в движениях руки по члену, в стонах и поцелуях, которые ему удалось урвать.
Питер резко двинулся, и Джеймса повело назад. Он схватился одной рукой за Питера, второй — той, которая прежде ласкала член — за одеяло и чудом удержался. Сдержать смешок не получилось, но из-за него не возникло никакой неловкости или неприязни — всё как будто так и должно было быть.
Поцелуй, следующий, ещё один. Питер тянулся за Джеймсом, который то ли падал с постели, то ли пытался удержаться на плаву. В конечном счете Питер сел, опустив ноги на пол, а Джеймс оказался сидящим на коленях возле кровати. На его кожу то и дело падал свет от лава-лампы то фиолетовым, то желтым отблеском, создавая видимость цветущих синяков, которых у него ну никак не могло быть. Питер бы заметил это раньше.
Проскользнув ладонями по бедрам, Джеймс отстранился, и теперь его прямой взгляд был устремлен на Питера. Он казался серьёзным — слишком серьёзным для парня, собирающегося трахнуть другого парня — и задумчивым. А потом он вдруг выдал такую глупость, которую Питер от него не ждал.
— Ты целуешься после минета? — тон его голоса походил на тон голоса участливого профессора колледжа — не строгий, но и не шутливый. Может, чуть-чуть приятельский, но приятели никогда не задавали Питеру таких вопросов.
Вместо ответа Питер улыбнулся. На своем жизненном пути он никогда не встречал парней, которые бы отказывались целоваться после минета, если, конечно, не считать консервативных натуралов из интернета, которые так любят комментировать гей-порно. Положив руку на затылок и зарывшись пальцами в короткие волосы, Питер притянул Джеймса к себе и коротко поцеловал, следом сильно надавив. Джеймс не сопротивлялся, он поддался так легко, будто только этого и ждал. Губы коснулись головки члена и медленно поскользили вниз. Питер вздрогнул и, не отрывая взгляда, провел рукой по щеке. А когда Джеймс начал двигаться, откинул голову назад и застонал.
Держа Джеймса за волосы, Питер двигал бедрами навстречу ласкающему его рту.
***
Стук в дверь звучал как звон колокола. Вот уже минут пять кто-то настырно стучал по его двери, игнорируя тот факт, что ему явно не рады. Сколько бы Питер не закрывал голову подушкой, это не помогало, а настойчивый гость не собирался свалить к херам собачьим. С огромной неохотой он все-таки поднялся с постели, нашел закинутую наспех под кровать пижаму и, одевшись, пошел открывать дверь. О том, чтобы посмотреться в зеркало и речи не шло: он хотел напугать незваного гостя так, чтобы отбить всё желание стучать в его дверь в любое время суток.
— Мистер Хоган? — Питер знатно удивился, когда, открыв дверь, обнаружил на пороге бывшего парня своей тети. — Вас Мэй послала?
— Если бы меня послала Мэй, то я бы уже давно ушел, — пожаловался мистер Хоган. Он не пытался прятать свое недовольство, а скорее наоборот был рад продемонстрировать дурное настроение на подиуме перед квартирой Питера. — Это все Тони.
— Тони?
— Мистер Старк. Тони. Неважно, как его называть. Важно то, что мне велено передать тебе это лично в руки.
Мистер Хоган протянул ему самый простой конверт, белый, без марок и почтовых отметок. Только лишь его имя, напечатанное на конверте, выделялось черным пятном. Питер глухо выдохнул.
— Я же уже сказал, что не буду на него работать.
— Это Тони Старк, Паркер. Он настойчив в своих предложениях и не принимает отказов. Так что он будет уговаривать тебя до тех пор, пока ты не сдашься.
— Передайте ему спасибо и мой отказ.
— Что ж, тогда увидимся через неделю.
Мистер Хоган поспешил уйти. Питер, как маленький ребенок, показал ему вслед язык и только после закрыл дверь. Оставшись один на один в полутемной комнате, он окинул взглядом свое отражение в небольшом зеркале у выхода — волосы выглядели как грязная солома, лицо напоминало помятый помидор, а под глазами огромные синяки готовились побить собственный рекорд по темноте и размеру.
Он давно привык видеть себя таким. Кажется, он уже целую вечность не просыпался, как нормальный человек. Похмелье всегда давало о себе знать из-за дурной привычки смешивать напитки. Усталость, которой полагалось отправиться восвояси, одолевала с ещё большей силой. Хорошо хоть сегодня он проснулся без стояка, это уже маленькая победа. Подумав об этом, он вдруг вспомнил, что вчера вернулся домой не один и поспешил в комнату, оставив письмо на тумбочке у входа.
В спальне никого не было, как не было и намека на бывшее присутствие. Все казалось таким привычным: и подушка, упавшая на пол, и помятые простыни из-за беспокойного сна. Прикрыв глаза, Питер попытался восстановить события вчерашней ночи, но помнил всего ничего: Джеймса — сексуального парня на одну ночь, шикарный отсос и то, как он кончил себе на грудь, пока Джеймс, трахая, прижимал его член к животу. Резво стащив пижаму, он направился в душ и уже там, разглядывая себя в зеркале, нашел много улик, намекающих на то, что это был не сон.
Что ж, утро — прекрасная пора, чтобы пожалеть себя, поругать весь мир за то, что жизнь сложилась не так, как он хотел, и посетовать на несправедливость, с которой он сталкивался всё время. Это было что-то вроде ритуала, без которого не обходился ни один его день. Целых пять минут из десяти, проведенных в душе, он потратил на сожаления о вчерашней пьянке, не принесшей результатов. Он столько всего хотел рассказать ЭмДжей, но на деле опять струсил, переключив всё внимание на первого попавшегося красавчика.
Едва Питер успел переодеться в чистое, как зазвонил телефон, и следующие полчаса, сидя на кровати, он слушал тираду Мэй о том, что игнорировать звонки возрастных родственников — самый страшных грех. Урчащий желудок портил настроение похуже тёткиных поучений. Так что, когда его мучения закончились, он немедля поспешил на кухню и открыл холодильник в поисках вчерашних сэндвичей, купленных в супермаркете. Остался последний — его любимым с бужениной и свежими огурцами. К тому моменту, когда закипел чайник, его мобильный снова зазвонил: на этот раз его состоянием интересовалась ЭмДжей, которая страдала от легкого похмелья.
— А не надо было мешать Мохито с моим Джин-тоником, — рассмеялся Паркер, но тут же переключился на сочувствующий тон. — Мне правда жаль, что так вышло. Возможно, в следующий раз нужно сходить в бар, где подают только пиво.
— В следующий раз нужно пойти в детское кафе, — уныло ответила ЭмДжей. На это замечание Питер лишь недовольно фыркнул. — Тебе бы очень пошла пластиковая корона, принцесса.
И это он тоже предпочел проигнорировать. Слушая смех ЭмДжей, он вытащил свою любимую чашку с наполовину стёршимся рисунком мультяшного кактуса и потянулся за банкой с растворимым кофе. Совершенно неожиданно, прямо из шкафчика на него свалилась визитка с прикрепленной к ней скрепкой денежной купюрой в пятьдесят баксов. С лицевой стороны визитки значилось следующее: «ГРОМОВЕРЖЦЫ» наклонным, жирным шрифтом и прописными буквами. Серый цвет не делал для этой надписи ничего, в то время как искусственные, белые блики превращали блеклое слово в дизайнерский шедевр. Под громким, по-видимому, названием прямым черным шрифтом было написано «Джеймс Барнс. Безопасные грузоперевозки». Вместо точки в конце был нарисован небольшой круг, в который вписался кулак, перечеркнутый молнией. Ещё ниже красовался телефонный номер.
— Вау, — выдохнул Питер медленно. — Вот так сюрприз.
— О чём ты? — перестав смеяться, переспросила ЭмДжей.
— А... Да тут нашел пятьдесят баксов под банкой кофе.
— Не знала, что ты прячешь деньги в таких доступных местах.
— Я тоже не знал. Наверное, засунул по пьяни, — бросил Питер, всё ещё не отводя взгляда от визитки. Послышался тяжелый вздох, и Питер, в попытке остановить поток бесполезных нотаций, быстро добавил: — Я в порядке. У меня есть пятьдесят баксов, и сегодня выходной. Лучший день в моей жизни, серьёзно. Для полного счастья не хватает только чашки кофе и тёплых слов благодарности.
Питер, ощупав пальцами визитку, почувствовал неровности на задней стороне, и, не удержавшись от соблазна, перевернул её. Почерк у Джеймса не самый аккуратный, но, несмотря на обилие строчных букв, размером с муравья, Паркер без труда прочитал оставленное ему сообщение.
«Чтобы не быть должным».
Всего четыре слова, а сколько смысла! Питер ухмыльнулся, но в этот раз ЭмДжей не заметила перемены в его настроении. Под коротким сообщением Джеймс нарисовал стрелу, которая, вероятно, указывала на обратную сторону, но Питер Паркер не был бы собой, если бы не пытался интерпретировать знаки. Ведь стрела это он сам — парень, который, если хочет, получит всё, и он попал в цель.