Яко потирала тонкое серебряное колечко. Пальцы никак не могли привыкнуть к инородному предмету, постоянно хотелось стянуть украшение и расслабить, наконец, руки. Девочка остановилась и посмотрела на поблескивающие в слабом осеннем солнце драгоценные камни. Это кольцо Сасадзука-сан подарил ей почти два месяца назад. Она закрыла глаза рядом с ним глубокой ночью, разгоряченная и счастливая, а открыла глаза уже одна в комнате отеля. А на руке — кольцо с маленьким, украшенным камнями цветком.
Яко хотела бы вернуть его назад. Но не смогла. Тогда она впопыхах бежала на новое дело — Нейро был совсем не намерен ждать — и прятать драгоценность ей было совсем некогда. А когда коллеги-полицейские выловили его своими цепкими взглядами, дверь назад захлопнулась навсегда.
Она знала, что это был знак принадлежности. Что Сасадзука не сильно пытался порадовать её — разве что, это был приятный побочный эффект — он хотел показать другим, что Яко Кацураги — занята. Что она сама думала по этому поводу, его не особо интересовало. Эйши был собственником не меньше Нейро. Местами жестоким и пугающим.
Яко вздохнула и опустила руку. Она сидела в кафе и ждала… Чего-нибудь. Официантку с ее заказом. Или Сасадзуку-сана, который обещал заскочить на обед. Он умел держать обещания, но профессия полицейского никогда не отличалась стабильностью. Время медленно ползло вперёд, и стрелки часов грозили приблизиться к часу дня. На улице было морозно и удивительно сухо. Все листья уже давно опали, и голые деревья уныло нагоняли скуку на прохожих. Ещё пара недель и наступала зима.
Яко чувствовала, что впадает в спячку. Спать хотелось все больше, что-либо делать — все меньше. Тело казалось тяжёлым, а все дела — бесполезными. Мама уехала в Саппоро — её можно было даже не ждать в ближайшее время. Дома сразу же стало пусто и словно бы холоднее.
Тарелка со стуком опустилась на столешницу. Детектив подпрыгнула от испуга: официантка подошла совсем неслышно.
— Ваш салат с печеной тыквой. Остальные блюда будут чуть попозже, приносим извинения за неудобства, — молодая девушка с зализанным до блеска хвостом вежливо поклонилась.
— Извините, а рядом с входом… не видно светловолосого мужчину? — с надеждой спросила Кацураги, не глядя хватаясь за вилку.
— Некий светловолосый мужчина действительно там стоит, — официантка расплылась в зубастой улыбке.
Яко почувствовала, как сердце ёкнуло и свалилось куда-то в область желудка, в ту дыру, которую она так отчаянно пыталась закрыть едой.
Наконец-то
Когда мужчина мелькнул у гардероба и неспешно прошёл в её сторону, детектив сидела, до боли сжав руки в замок. Раньше всё было проще. Раньше она сама не была уверена, насколько у них всё серьезно. Да-да, они оба решили, даже обсудили, — они встречаются. Всё весьма официально. Но теперь… Теперь что-то изменилось, и Яко даже не понимала до конца, что именно.
— Привет. Прости, я немного задержался.
— Здравствуйте. Всё в поря… — не успела она закончить фразу, как мужчина нагнулся и аккуратно поцеловал её в губы.
Детектив замерла, как парализованная. Теперь всё было так. Не важно, что в любой момент их могли увидеть — они больше не должны были прятаться. Это было так… Непривычно. Казалось, что они делали что-то неправильное, что-то пошлое, и Яко хотелось сквозь землю провалиться, когда мужчина аккуратно касался ее ладони на людях, когда приобнимал за плечи или вот так вот открыто целовал. Это ведь действительно можно было назвать новым этапом, так? Ей бы радоваться, но отчего-то у Яко сердце сводило холодом. Словно последняя электричка в ночи ушла и больше никогда не вернётся.
— Вас давно не было слышно и видно. Что-то случилось? — инспектор бегло пробежался по меню и тут же закрыл его. — Здесь можно курить?
— Да, конечно, — призрачная официантка скромно кивнула ему. — Принести вам пепельницу?
— Да, пожалуйста. Американо. И мисо-суп.
— Конечно.
Яко проводила долговязую девушку подозрительным взглядом и только когда та скрылась из вида, заговорила.
— Я всё-таки смогла приучить вас к еде, — слова соскальзывали с губ с доброй усмешкой в голосе. — Чувствую себя мамочкой, которая справилась с воспитанием ребенка!
Сасадзука улыбнулся уголком губ.
— Возможно, всё так и есть.
За столом повисла пауза. Эйши невесомо вглядывался в ее глаза, показывая, что всё ещё ждёт ответа на вопрос. А Яко просто не знала, стоит ли отвечать. Теперь всё было так сложно. Она по привычке потерла кольцо.
Так хочется снять
— Нейро нашел пару дел, но я… отказалась идти. Так что он взялся за них сам.
Ей ничего не ответили. А значит, Сасадзука-сан и так уже знал. Нейро редко появлялся на публике без детектива. Не было ничего удивительного в том, что новости быстро поползли по отделению.
— Вы… Беспокоитесь из-за этого?
Сасадзука промолчал, а затем спросил на выдохе:
-Ногами-сан знает, что ты не хочешь больше заниматься расследованиями?
Вместо ответа Яко опустила глаза и сжала ладони. Эйши кивнул.
Подошла официантка, принесла кофе и пепельницу. И тихо исчезла. Они молчали. Мужчина прикурил и глубоко затянулся, а девочка продолжала выламывать пальцы и ковырять глазами ладони.
Они возвращались к этому раз за разом. К тому, что их разговоры всегда сводились к оправданиям. Сасадзука-сан ненавидел оправдываться. Он злился, мог пойти на оскорбления, на открытые, наглые манипуляции. В прошлый раз всё закончилось тем, что Яко рыдала в ванной, пока он не пришел, не забрал ее в спальню и не уложил спать. Она знала, что скоро это повторится снова, ведь они так и не решили их вопросы.
Сама Кацураги оправдываться не умела. Нейро не принимал ни оправданий, ни извинений. За любым косяком следовала расплата, наказание, и Яко так привыкла к этому, что просто не могла выдавить из себя ничего более… Чем просто молчание. И сейчас она также не знала, что ей следовало сказать. Что она сама хотела сказать. На самом деле она стояла между двух огней, между двух мужчин — и ни один из них не был бы рад оказаться оставленным позади. Конечно, было кое-что, что волновало Яко сверх этого.
Если она откажется от роли детектива, будет ли это означать, что она выберет Эйши? Кем она тогда станет? Незримой тенью, которая ждет дома с готовым ужином и убранной квартирой? С каких пор Сасадузке-сану нужна женушка-домохозяйка? Они познакомились на месте преступления, они обсуждали дела, они помогали друг другу с расследованиями. Так что останется, если забрать это всё? Что останется от самой Яко? Что останется от их отношений? Девочка хотела бы знать, ответ на какой вопрос беспокоит ее больше.
А где среди всего этого потеряется Нейро? Зачем ему девушка, которая просто заглядывает иногда… Повидаться. Кто-кто, а демон не был готов идти на уступки.
— Если я скажу ему… тогда всё закончится, — наконец-то выдавила она из себя. — Я не готова увидеть его реакцию.
— Ты не готова увидеть его реакцию или ты ещё не решила, что ты действительно хочешь завязать?
Яко прикусила губу.
— Зачем вы спрашиваете… Вы знаете, что я не знаю ответа, — прошептала она еле слышно.
Сасадзука выдохнул дым и посмотрел сквозь него в окно. По узкой улочке неспешно тащились машины, все в грязных разводах и ошметках листьев. Мужчина думал. У него была такая привычка — напускать дымовую завесу на мир вокруг, чтобы не нервничать от собственных мыслей. В серой дымке терялись очертания людей и домов, и все размывалось в плавное ничто. Если Яко в жизни не хватало ориентиров и жестких границ, Эйши нужно было хоть иногда спускать себя с поводка.
— Давайте съездим куда-нибудь на выходных? — перевела детектив тему, откладывая пустую тарелку. И где остальные блюда? В зале было пусто, ни гостей, ни официантов.
— На выходных? — в голосе мужчины скользнула ирония, и всё же он внимательно посмотрел на свою девушку. — Куда ты хочешь? Если я смогу.
— Куда-нибудь, где нет людей. Хочу отдохнуть ото всех.
Это была правда. Она очень давно думала о том, как хорошо было бы уехать… Куда-нибудь далеко. Только они вдвоем, тишина безлюдья и природа. Может, в ней просыпалась любовь к романтике? Сейчас было не самое лучшее время.
— Горячие источники?
Яко скривилась.
— Чтобы кого-то опять отравили газом? Нет уж, спасибо.
-Так на любое место можно найти дело.
— Я хочу, чтобы не было личных воспоминаний. Вот и всё, — Кацураги наконец заприметила официантку.
Кабочу здесь подавали на огромной тарелке, мало соответствующей своим видом японскому блюду. Что-то глиняное и, видимо, дизайнерское. На таком хотелось бы видеть долму, а не медовую тыкву. Рядом с ней кусочек тарта на простой, словно бы из-под чашки, белой тарелке казался унылым и чужим. Сасадзука проводил очередные тыквенные блюда насмешливым взглядом.
— Жаль. Я знаю хорошее место не так далеко от Токио. Мало народу и спокойно. Мы бывали там пару раз… С семьёй.
Яко чуть не выронила палочки.
— С семьёй?
— Это было давно. Возможно, там всё поменялось…
— Нет, подождите. Вы были там… В детстве?
Сасадзука-сан неопределенно передёрнул плечами.
— Скорее в юношестве. Это так важно для тебя?
Кацураги поймала его взгляд. Он прятал глаза за тонкой струйкой дыма, а мысли — за выкованной словно из железа стеной безразличия. Но ее ему было уже не обмануть. Яко читала по его лицу всё то, что он мог попытаться скрыть — и знала, что он специально сказал об этом. Потому что понимал, что поймает ее на удочку, как голодную глупую рыбёшку.
— Давайте… Съездим туда.
Сасадзука-сан просто кивнул. Так легко… Наверное, Яко должно было быть стыдно за то, насколько быстро и безропотно она повелась на эту уловку. А с другой стороны… какая разница?
***
Вокзал шумел и гремел. Люди спешили куда-то подобно безликой массе, не оборачиваясь и ни на что не обращая внимания. Яко опаздывала. Опаздывала ужасно. Сумка оттягивала плечо, а ведь именно на него недавно так неудачно легла нелёгкая демоническая рука. Нейро не шибко горел желанием отпускать её из офиса, тем более что она соскочила с последних дел. В конечном счете, лакомке пришлось пообещать, что она сделает за эти два дня всю бухгалтерию, что скопилась в офисе, и взять эту толстенную стопку бумаг с собой. А ещё ноутбук, — конечно, Нейро, я буду смотреть за прогрессом дела, я буду в курсе! — зарядку, ещё одну, книжку, которую так долго откладывала, — со всем этим сумка имела убийственный вес.
Яко прошла турникет и с болезненным вздохом опустила поклажу на перрон. Люди продолжали сновать вокруг неё, с серого, затянутого тонкой дымкой облаков неба, светило солнце, не давая разглядеть таблички с названиями платформ. Детектив внезапно почувствовала себя ужасно усталой и совсем не из-за тяжелого багажа. Яко любила поездки: и долго планированные, со сборами ночь напролет, когда они ездили куда-то с мамой, и совсем внезапные, резкие как ураган, когда Нейро хватал её под мышку и тащил в известном только ему направлении. В этот раз она честно пыталась готовиться, взяла несколько красивых платьев, потом выкинула почти все, справедливо рассудив, что на горячих источниках для них не представится случая, долго выбирала белье, потому что у неё точно будет шанс покрасоваться, взяла какие-то крема, которые ей в избытке дарила Канаэ-тян, — месяц до истечения срока годности, самое время, чтобы наконец-то их открыть. А потом Яко разозлилась на саму себя: они ехали отдохнуть, расслабиться, позволить себе всё в самом ленивом смысле. Она проспала, потому что думала над этим слишком долго, так и не сумев решить для себя, какой же она хочет видеть их поездку. Всё, что шло со словом «хотеть», давалось Кацураги с трудом. Ну, кроме еды.
— Яко-тян, — знакомый голос прозвучал совсем над ухом, и девочка резко выпрямилась, чуть не ударившись макушкой о чужой подбородок.
— Сасадзука-сан! Простите, я проспала и., — мужчина легко подхватил её сумку и двинулся по перрону, еле заметным движением поманив лакомку за собой. Ни на его лице, ни в его фигуре, ни в походке не было ни намёка на тревогу, хотя их поезд отходил с минуты на минуту, и Яко тут же ощутила волну спокойствия, разливающуюся по телу.
Это была та его черта, что так злила Нейро и так покоряла её — с Эйши ей не нужно было ничего решать и ни о чем думать. Он мог взять её под руку, как ребенка, и провести по всему пути, от начала до конца. Может быть, это то, о чём она мечтала? Остаться маленькой девочкой. Навсегда.
Путь от вокзала оказался неблизким и Яко успела подремать в автобусе. От плеча Сасадзуки-сана пахло какими-то терпкими духами, аромат которых она никогда от него не слышала. Проваливаясь в сон, она успела подумать, что они необычайно ему идут. Мужчина разбудил её заранее, хотя у них совсем не было вещей, все они помещались у него в руках, и девушка могла идти налегке. Воздух горной местности показался колючим в сравнении с прогретым десятками ртов салоном автобуса. Кругом было тихо, как на кладбище. Только дышалось легко.
Небольшой, видавший виды рёкан был почти утерян в густом лесу — здесь, южнее от Токио, пестрая листва ещё держалась за тонкие ветви. Дорожка к нему казалась заброшенной, и Яко порадовалась, что никому из них не пришло в голову брать чемодан. Кругом, стоило только всмотреться в чащу, виднелись заросшие мхом статуи животных, божеств и духов. Где-то на ветвях висели потемневшие от времени эма, — вряд ли кто-то снимал их и вряд ли кто-то вешал новые. Они шли пешком в полном молчании. Обстановка не располагала к разговорам. Лишь когда показались ворота рёкана, Яко неуверенно спросила:
— А вы бронировали номер?
— Да, — в голосе мужчины не было ни капли сомнения, даже какая-то детская беспечность. Девочка пригляделась и заметила, что глаза его без конца гуляют по пейзажам, внимательно выхватывая каждую деталь: Сасадзука-сан опустился в свои воспоминания, выискивая в обветшалых строениях и заросших склонах знакомые линии.
За воротами тропинка резко становилась ровной и почти до блеска вычищенной. Редко где лежали упавшие листья, а между камнями чернела земля — совсем недавно кто-то убрал весь наросший мох. Газончики, ютившиеся по углам у высоких старинных заборов, резко выделялись на фоне местной природы, видно было, что их посадили недавно и из первых попавшихся семян. Искусственно выведенная трава и не думала сдаваться под напором холодов.
Дом, темной остроносой фигурой перекрывающий небо, слабо блестел свежеокрашенным фасадом. Окинув его оценивающим взглядом, Кацураги облегченно выдохнула. Всё же это место не было заброшено, мало того, сейчас оно даже казалось девочке милым. Обив обувь о каменные ступени от налипшей каменной крошки и ошметков листьев, они зашли внутрь. Звякнул колокольчик и суховатого вида женщина склонилась перед ними в поклоне.
— Добро пожаловать, — её голос был очень сиплым, слова слетали с его губ с большим усилием, словно это приносило ей боль. — Погода сегодня прохладная. Желаете выпить чаю?
— Добрый день. У нас забронирован номер.
Лицо женщины тут же изменилось: из невесомо-дружелюбного, с ноткой одинокого смирения, оно стало по-хозяйски уверенным. Улыбаясь, она пролистала книгу и подслеповато прищурилась.
— Имя Сасадзука Эйши. Две ночи.
Работница рёкана кивнула и подчеркнула имя в списке.
Пол под ногами приятно поскрипывал, а полумрак коридоров разгоняли теплые лампы в бумажных абажурах. Яко шла самая последняя, но больше всех задавала вопросов. Хотя хозяйка — как они выяснили — гостиницы по имени Мико-сан и не была разговорчивой, напоминая инспектора своей естественной отрешенностью, она с готовностью отвечала на все интересующие моменты.
— Сейчас много постояльцев? — поинтересовалась лакомка. С одной стороны, ей хотелось услышать утвердительный ответ, всё же, это показатель качества гостиницы. С другой, ей нужно было знать, к чему готовиться: Мико-сан если и узнала великого детектива, то тактично не подала виду, но кто ведал, что могли выкинуть другие гости.
— Не совсем. Для нас, наверное, много. Иногда за месяц не набирается и десяти человек. На этих выходных мы сдали восемь номеров. Некоторые — на несколько человек.
— Это хорошо. Поздравляем вас, — Яко улыбнулась, и женщина ответила ей тем же. Видимо, похвала действительно была ей мила.
— У нас не шумно, — добавила зачем-то хозяйка рёкана. — Часть постояльцев постоянно на улице, то рисуют, то фотографируют. Появляются только с утра и поздно вечером.
— Вот оно как…
На Яко тут же накатило смущение. В том, как внезапно эта женщина решила заговорить о чем-то подобном, виделся неприкрытый намек. Девочка встала, как остолбенелая, продолжая улыбаться и пытаясь отчаянно подобрать хоть какие-то слова, чтобы сгладить неловкость, но Эйши был быстрее.
— Спасибо, будем иметь в виду.
Он слегка поклонился, давая понять, что разговор окончен, и открыл дверь их комнаты. Яко тут же стыдливо нырнула туда.
— Что это было? — зашипела она, стоило двери закрыться.
— Мико-сан не сказала ничего необычно, — спокойно проговорил Сасадзука-сан, поставив их сумки у стены и оглядывая комнату. Самый обычный номер в рёкане. Где-то в шкафах должны были быть футоны.
— Нет, это было необычно! Зачем она сказала про это?!
Тревога накатила на детектива волной, захлестнув с головой, и она почувствовала, что теряет над собой контроль. Желание снять кольцо переросло в жизненную необходимость. Ей казалось, что из-за него она не может дышать. А что, если всё действительно из-за него? Мико-сан просто увидела кольцо и всё поняла.
— Яко-тян, — холодные ладони мягко легли на её руки; оказывается, всё это время она стояла и выламывала себе пальцы. Опять. — Успокойся. Мы приехали отдыхать, помнишь?
— Туда, где нет людей. Только мы вдвоем.
Сасадзука-сан кивнул.
— Всё верно. Мы приехали. Тут нет людей. Тут только мы вдвоём, — он повторял это медленно, четко, как команду подчинённому, и всё это время держал её руки и смотрел прямо в глаза. — Мы разложим вещи и пойдём на горячие источники.
— Прямо сейчас? — Яко почувствовала, как силы покидают её. Дорога, пусть и не такая долгая, измотала её.
— Сейчас. Смоем дорожную пыль и ляжем спать.
— Кто ложится спать днём, Сасадзука-сан? Мы проснёмся убитыми.
— Тот, кто приехал отдыхать. И может всё себе позволить.
В его глазах за дымкой усталости и привычного немного показного безразличия плескалась улыбка. «Может всё себе позволить, ” — действительно, разве не этого она хотела? Яко улыбнулась в ответ, всё ещё немного неуверенно и неловко. А затем привстала на цыпочки и звонко чмокнула мужчину в нос.
***
Яко успокоилась полностью только тогда, когда горячая, истощающая сероватый пар вода обожгла её кожу. Она не дала себе ни секунды подумать, тут же окунаясь почти с головой; жар источника всё равно не приносил ей боли, ни с её то жизнью. Зато радостно отозвались кости, успевшие промерзнуть за последние дни. Кацураги прошла чуть дальше, выбрала место, которое, как ей казалось, не шибко просматривалось со входа, и откинулась на бортик. Отсюда она могла видеть высокую перегородку между мужской и женской частью и представить, что там, в такой же половине бассейна сидел, устало прикрыв глаза, Сасадзука-сан. Ей захотелось перебраться туда, ближе, чтобы приложить руку и обмануть себя же на миг, оказавшись подле него.
Последнее время воображение дурило детектива, заманивая в мир фантазий всё чаще и чаще. Она и до этого любила полетать в облаках, но это было скорее от невнимательности, а не от полу осознанной попытки сбежать в иллюзорный мир. Когда на очередном медосмотре Кацураги обмолвилась об этом перед школьным психологом, та нахмурила брови и сказала мягким, лживо безобидным голосом: «Это может быть признаком очень большого стресса и началом эскапизма. Ты не хочешь поговорить об этом после уроков?» Конечно же она не хотела. Девочка стала обходить кабинет психолога стороной и старалась не встречаться с врачиней взглядом, завидев её в коридорах школы. Пометка в медкарте — вот то, чего ей ещё не хватало. Жизнь Яко и так балансировала на тонкой грани, грозясь в любой миг завалиться в пропасть, где возможная смерть соседствовала с общественным осуждением, борясь за звание самого страшного ночного кошмара.
То блаженное молчание, что воцарилось в прессе, хотя она стала так открыто показываться вместе со своим мужчиной, было подобно затишью перед бурей. Детектив сходу могла назвать причину — у людей было в разы больше проблем после появления Нового Рода. Личная жизнь всяких знаменитостей внезапно потеряла свой манящий аромат; заголовки газет пестрили угрожающими слоганами и предсказаниями. Однако всё было тихо. Ни Сикс, ни его Пальцы не спешили делать свой ход. Нейро копил силу. Мир замер, ожидая первых раскатов грома, а Яко так некстати утонула в любовных делах. И перестала бояться каких-то там террористов.
Послышался плеск воды, и лакомка инстинктивно дернулась. Какая-то немолодая женщина, почти старушка, с трудом прошла по ступеням и двинулась к противоположной стороне онсена. Яко проследила за ней взглядом с самой кромки, пряча лицо в горячем источнике. Старушка также тяжело опустилась на дно, морщась и скалясь, а потом внезапно подняла взгляд на лакомку и улыбнулась. Что ж, место не просматривалось со входа, но зато было как на ладони для тех, кто уже забрался в воду, — и как можно было не понять этого, а, великий детектив? Кацураги смущенно вынырнула и улыбнулась в ответ, приветственно качнув головой; она очень боялась, что старушка завяжет разговор, ещё хуже — переберется к ней, но та остановилась на этом коротком знакомстве, вогрузила локти на бортик и повернулась к девочке спиной, кажется, мгновенно заснув.
За стеной слышались негромкие разговоры. Мико-сан говорила, что все постояльцы появляются лишь под вечер, но всё же на мужской половине собралась целая компания. Яко попыталась выхватить хотя бы пару слов, затем — угадать по голосу Сасадузку-сана. Но у неё не вышло ни то, ни другое. Либо же инспектор хранил молчание, либо голоса были не такими уж громкими. Тогда Кацураги просто расслабилась, прикрыла глаза по примеру свой «соседки» и на минуту забыла обо всём…
Минута растянулась на целых полтора часа. Это Яко узнала уже позже; первое же, что она увидела, было растерянное женское лицо. Старушка испуганно трясла её за плечо, а когда Яко таки распахнула глаза, с облегчением вздохнула.
— Простите, барышня. Я подумала, вам стало плохо, — его голос звучал словно из-под песка, тихий и шершавый.
— А?
Лакомка проморгалась. Утреннее солнце сменилось дневным, уже перевалившим за зенит, пар поредел, и старенький рёкан посветлел лицом, приобрёл ухоженный вид.
— Я уснула? — спросила Яко растеряно.
— Видимо, да, — старушка улыбнулась. — Я рада, что с вами всё хорошо, барышня. Выбирайтесь из воды, так долго сидеть вредно.
Вместе они вышли; девочка подала ей руку и помогла подняться по ступеням. В раздевалке стояла почти тьма в сравнении с дневным солнцем. Яко, щурясь, нашла свою корзинку с бельем и стала одеваться. Женщина встала к ней спиной.
— Спасибо, что разбудили меня, — смущенно пробормотала детектив, вытираясь.
— Не за что, барышня.
— Вы…
— Можете звать меня Кимура-сан.
— Очень приятно, Кимура-сан. Меня зовут… — лакомка замялась, не зная, что говорить: стоило ли нагло врать? Она мысленно мотнула головой: нет, слишком много лжи в её жизнь. — Яко Кацураги.
И они обменялись короткими поклонами. Старушка шустро принялась одеваться. К тому моменту, когда Яко протирала ноги антисептиков, постоялица уже была в юкате. В тишине они обе наводили марафет, и лишь двинувшись к входной двери женщина обернулась и спросила:
— Вы приехали сюда с молодым человеком?
Яко икнула.
— Д-да, — румянец захлестнул её и без того красные щеки.
— Вот оно как. Я угадала. Тогда хорошего вам отдыха, — с этими словами она покинула раздевалку, оставив Яко сгорать от смущения.
***
Сасадзука-сан уже был в номере. Увидев его фигуру у стены, закрытую почти наполовину газетой, Яко с облегчением вздохнула. Больше всего на свете она боялась, что он будет дожидаться её в холле. Конечно же, они пойдут вместе на завтрак, по-другому и быть не могло. Но Кацураги явственно отдавала себе отчёт в том, что хочет как можно сильнее оттянуть этот момент. Кольцо, до этого так нервирующее её, лежало в маленькой косметичке. Она наденет его снова, когда кожа просохнет. Она не забудет.
— Ты задержалась, — мужчина даже не поднял глаз, просто перевернул страницу и продолжил чтение. — Как источники?
— Очень хорошо. Настолько, что я уснула.
Яко бросила ему неловкую улыбку и закинула вещи в шкаф. Эйши ответил ей весьма удивленным взглядом.
— Не думал, что ты настолько устала.
— Я тоже, — согласилась девочка, опускаясь рядом с ним на татами. — Кто был на мужской половине?
— Какие-то постояльцы.
— Они громко разговаривали. Вы не общались с ними? — Яко потеребила край чужой юкаты, а потом сжала пальцы вокруг икры, специально впиваясь когтями. Эйши дернулся и наконец опустил газету. — Поговорите со мной.
— Я не вслушивался в разговоры.
— Не верю, — Кацураги отняла, не встретив ни капли сопротивления, газету, аккуратно сложила рядом и забралась в мужские объятья.
Сасадзука-сан без слов обвил её руками и ткнулся носом в макушку. А потом, словно убедившись, что Яко-тян пахнет Яко-тян, начал неспешно перебирать её волосы, прядку за прядкой. Девочка блаженно прикрыла глаза. Она обожала, когда её гладили, трепали по голове, когда расчёсывали или заплетали. Массажеры даже в самых инновационных своих вариациях не могли дать того, что давали пальцы. И речь шла не только про голову.
— Они спорили про экспорт и перевод манги и современной японской литературы.
— Серьезно? — лакомка открыла глаза.
Эйши кивнул и убрал руки.
— Весьма… интеллигентные люди.
Яко переплела их пальцы. Его бледная, потрескавшаяся кожа вызывала у неё резь в глазах своим видом, особенно когда наступала зима — тогда ладони покрывались маленькими ранками, из которых сочилась и тут же засыхала кровь. Кацураги с горем пополам приучила его к еде, но никак не могла приучить к уходу. Эйши иногда давался ей во власть, когда она делала разные маски, — конечно же, тоже подарки Канаэ-тян, — послушно терпел все пенки (Яко отказывалась выдавать ему маску без предварительного очищения), и даже наслаждался скрабом, который девочка втирала ему в спину в душе. Но руки были для него чем-то особым. Он без конца тянул их к её лицу, чем первое время доводил до белого коленья, мог часами — они могли — валяться, сцепив с ней ладони, прямо как сейчас; но всегда отказывался от крема и любого ухода. Сначала это вгоняло детектива в ступор, ей казалось, что руками Сасадзука-сан показывал свои чувства, так отчего же не смотреть за их состоянием с особым вниманием? Однако потом противоречивых признаков стало всё больше: она перечитала несколько десятков статей в журналах и интернете, но так и не поняла, какой у него тип любви. Сама Яко была живым воплощением поговорки «путь к сердцу лежит через желудок» и в принципе тяготела ко всему материальному: подаркам, походам в ресторан, возможности доехать до дома на его машине, этой, как и другим, поездкам. Эйши касался, помогал, смотрел, разве что не говорил… Слишком много и слишком разное для одного человека, и все психологические типажи оказывались бесполезны. Видимо, он просто любил Яко, всю, во всех её проявлениях.
— А кто здесь останавливался, когда вы приезжали сюда в последний раз?
Какое-то время висело молчание, лёгкое и неосязаемое; девочка терпеливо ждала, пока Эйши вспомнит, а он не сильно торопился. Прощупывал картинки из прошлого в своем сознании, подбирал подходящие слова. Наконец-то он коротко ответил:
— Да всё те же.
— А? Я думала, гостиница опустела за эти года.
— Да. Но контингент остался тот же. Мой отец дружил с подобного рода людьми. Часто они собирались здесь, он оставлял нас и уходил на долгие часы, точно также лежа в воде и препираясь на тему культуры. — Сасадзука посмотрел на девочку, и глаза его заулыбались. — Мама очень на него злилась и в шутку называла «изменщиком».
— Как жестоко, — Яко хохотнула.
— Весьма. Мамору-тян тогда была слишком маленькой, чтобы понимать все взрослые шутки, так что она принимала это за чистую монету.
— Оу.
Эйши кивнул, хотя она и не могла видеть этого со спины, а затем зачем-то подул в затылок. Яко засмеялась и завертела головой.
— Прекратите. Что это вообще такое?
— Мне нравится, — мужчина на мгновение сжал её тело ещё сильнее, словно ожидал попытки побега.
— А мне, может, нравится кусаться.
Наверное, ей стоило подумать перед тем, как делать. Но, в конечном счёте, Яко думала и так слишком много и, к сожалению, ей это мало помогало. Они приехали расслабиться, так? И позволить себе всё. А потому она без лишних слов и предупреждений словно охотничья собака впилась зубами ему в руку. Нейро отвратительно на неё влиял. Кацураги была уверенна, до встречи с ним ей бы не пришло в голову попытаться съесть своего возлюбленного, или расцарапать в кровь, или ещё что-нибудь. Демон терпеть не мог Яко, расслабляющуюся и «тупеющую» в обществе Сасадзуки-сана, но Сасадзуке-сану приходилось терпеть извращенные проявления любви, которых она понабралась у «коллеги».
Шипение над ухом стало почти угрожающим, и лакомка разжала зубы и выскользнула из рук, пока ей не прилетела расплата. Она обернулась уже в подступающей панике, понимая, что перегнула палку и ожидая увидеть холодную злость в чужих глазах, но этого не произошло. Он явно был недоволен, но это недовольство растаяло по щелчку пальцев, и Эйши просто сидел, смотрел, — как на глупенькую — на девочку и держался за руку. Что ж, она хотя бы не успела прокусить кожу до крови.
— Это было больно, Яко-тян.
— Извините. Наверное, я перегрелась. Можете отомстить мне, если хотите, — она и правда перегрелась: обычно они не шутили на эту тему.
Мужчина задумчиво наклонил голову. Кажется, предложение ему понравилось. Девочка сделала пару шагов назад; теперь гончей была уже не она.
— Я защекочу тебя.
— Не-ет. Вы не сделаете этого! — Яко уж слишком боялась щекотки, и Эйши, зная это, кивнул.
— Хорошо. Тогда я буду тебя щипать.
— Щипать? Мне все равно будет щекотно. Я буду брыкаться, Сасадзука-сан.
— Давай проверим.
— Мико-сан не будет рада, если мы разнесем всю комнату.
— Забудь про нее.
Эйши поднялся с пола и таки погнался за ней. Яко, радостно визжа, метнулась в один угол, потом, вырвавшись из мужских рук, побежала в другой; Сасадзука всё же схватил ее за плечо, и они оба с ужасным грохотом повалились на пол, чудом не снеся светильники. Яко шумно втянула воздух, успокаиваясь после заливного смеха и визга, и с ликованием отметила, что лицо мужчины изменилось.
— Ты, маленькая… — он замялся, пытаясь подобрать нужное слово; его глаза гуляли по распахнувшейся после падения юкате.
— Мерзавка, — подсказала Яко, чувствуя, что не может перестать абсолютно счастливо улыбаться.
Она несколько месяцев заглядывалась на этот комплект белья и всё же решилась отдать немаленькую, по ее меркам, сумму. И — о демоны — он полностью оправдывал себя.
— Возможно, — Эйши кивнул, аккуратно подцепляя пальцами ткань и неспеша отодвигая ещё дальше. Пальцы через кружево, чуть надавливая, очертили сосок, и Яко прикусила губу, давя вздох.
— Ты — лисица, — предположил Сасадзука-сан, отрываясь от её тела и вглядываясь в темные глаза.
— Ведьма, — шепнула девочка, зарываясь рукой ему в волосы на затылке.
— Учитывая, что твой «ассистент» — демон, точно ведьма.
И Эйши наклонился, сухими поцелуями покрывая тонкую шею. Яко выгнулась, сама расстегивая пояс, но мужчина перехватил ее руку и покачал головой. Детектив подавила смешок и показательно раскинула руки в сторону. Вряд ли был на свете ещё один человек, настолько наслаждающийся медлительностью, настолько растягивающий удовольствие, настолько упивающийся ожиданием. Кацураги не любила ждать, но Сасадзука-сан умел превращать это в настолько блаженную пытку, что она сдалась. Позволяя пытать себя, она отдавалась вся во власть и чувствовала лишь долгожданное облегчение; в отличии от путов Нейро, руки мужчины не оставляли жутких следов (и не слепили болью). Тёмные пятна расплывались у Яко перед глазами, но это было наслаждение, а не страдание.
Она не сдержала стона, чувствуя пальцы внутри себя, и всё же сорвалась и подалась вперед.
Глубже
Ей нужно было, чтобы он вошёл глубже. Ей нужно было, чтобы он сжал её, придавил к полу, обрушиваясь всем весом своего тела. Но Эйши возвышался над ней, разглядывал из-под упавших на лицо волос и больше ничего; его взгляд выхватывал детали — капельки пота на ключицах, растрепанные волосы, подрагивание ресниц. И лишь насытившись этим видом, он наконец наклонился к ней вновь, целуя глубоко и даже грубо. Сводящий с ума коктейль, который Яко любила сильнее всего. Как же ей повезло получить мужчину, что упивается её удовольствием больше, чем своим.
— Сасадзука-сан, — она оторвалась от его губ и еле-еле пробормотала: всё тело горело и хотелось выть от желания, — Всё, что я захочу, так?
Эйши кивнут и наконец высвободил её от одежды.
— Всё, что ты захочешь.
— Тогда… я хочу почувствовать ваш язык внутри себя, — Яко подавилась смущением, но всё-таки смогла озвучить своё желание.
Мужчина ничего не ответил, просто улыбнулся и стал медленно опускаться поцелуями всё ниже и ниже. Яко прикрыла глаза: за окном светило солнце, но её казалось, что день близится к концу, слишком долгий и слишком наполненный. Первый громкий стон осел на пол татами, и она поклялась себе, что запомнит эти выходные навсегда.