К сожалению, миссии занимают не всё время. И даже заполняя пробелы тренировками, Чан не может загрузить себя полностью. В оставшееся время продолжает разбираться с новыми реалиями, постепенно, не сразу вникая во всё. Информации слишком много, кажется, у него уйдут годы на то, чтобы освоиться до конца.

ЩИТ, по правде, начинает считать его более самостоятельным. Поэтому помогают ему теперь только во время тренировок — чтобы развить имеющиеся навыки — и с освоение новой техники, потому что будет странно, если во время какой-то из миссий он не сможет разобраться с флэшкой или что-то вроде. В общем, Чан особо не жалуется, но остаётся без проводника в обычном мире.

Однообразные будни надоедают довольно скоро. Особенно, когда между миссиями недели тишины. Чан понимает, что привлекают его к делу не так часто, но денег, которые платит ЩИТ предостаточно для жизни, учитывая, что у него не так много трат.

— Пора что-то менять, — шепчет Чан отражению в зеркале. Он живёт в таком темпе уже какое-то время, дни становятся только скучнее. Мстители пока не активны, все остальные члены команды заняты своими делами. У них, в отличие от него, есть своя жизнь, свои обычные заботы. Чан смотрит ещё некоторое время. Волосы непривычно отрасли, лежат теперь беспорядком и вьются на концах. Чан раньше никогда это не замечал: просто не возникало ситуаций, когда они были бы такой длины. Но ему даже нравится. А ещё Чан раньше не задумывался в таком ключе о собственной внешности, что ему нравится, а что нет. Время не то было. А сейчас, как он понял, в Корее это важно. Странно даже. Должно ли его волновать это теперь? Каким его видят люди? Какая вообще разница, если работает он в шлеме, который половину лица всё равно закрывает. Наверное, всё же в этом нет смысла.

Чан выходит из небольшой ванной в его новой квартире. Уже не то общежитие, в котором его устроили в начале. Только его жильё, в месте, которое он выбрал. Не слишком далеко от штаба ЩИТа, в тихом райончике. Простая, без излишеств: две комнаты — спальня и гостинная, только гости у него не бывают — ванная, кухня и коридор. И парк недалеко. Чан одевается и направляется именно туда. Обычно в это время он направляется в штаб и занимает тренировочный зал. Официального расписания на этот счёт у него всё равно нет, поэтому в этот раз он поворачивает в противоположную сторону и лёгким бегом направляется в парк. Дорожка вокруг него как раз подходит для пробежки, а в такую рань на улице нет людей. Солнце взошло не так давно.

Чан постепенно набирает скорость, успевая при этом осматриваться. Вокруг тихо и спокойно, ровный рядочек деревьев, редкие скамеечки между ними. Самое то для тихих прогулок. Воздух ещё немного прохладный, непрогретый. Атмосфера раннего утра ему по нраву, это даже может войти в привычку.

Чан видит впереди фигуру. Ещё одного одинокого бегуна. Быстро настигает и перегоняет его. Успевает боковым зрением заметить, как тот удивлённо косится на него, и пытается ускорится, но Чан легко уходит вперёд, чтобы снова нагнать на втором круге и перегнать.

— Я слева! — бросает он, обходя безымянного бегуна. Тот как-то раздражённно фыркает вслед и снова ускоряется. Чан понимает, что это никакое не соревнование, но ему отчего-то забавно.

Это повторяется на третьем и четвёртом круге. Для Чана они такие, для этого мужчины… Наверное, число меньше. С его выносливостью такая пробежка не доставляет проблем. Хотя, он вспоминает времена до сыворотки, раньше уже на первом бы сбился с ног.

— Не смей! — предостерегает бегун, когда Чан приближается к нему на пятом круге. — Нет! — Он снова набирает ход, но Чан оббегает его и уходит вперёд. Слышит только топот позади, усмехаясь.

На шестом круге они не пересекаются на дорожке. Чан сбавляет темп, осматриваясь. Вот и всё, он снова один. Сам не знает, почему это так расстраивает. Он даже имени того человека не знает. Что ж, возможно, ему тоже стоит вернуться домой или в штаб. Изменение рутины выдалось совсем небольшим, но лучше, чем ничего. Он бежит ещё немного вперёд, замечая на одной из лавочек силуэт человека. Тот сидит, запрокинув голову назад и тяжело дыша. Остановившись рядом, Чан узнаёт того бегуна. Молодой, черноволосый, по-спортивному слаженный.

— Ты как? — решается спросить он. — Помощь не нужна?

— Мне сейчас нужны новые лёгкие, — усмехается тот. — Что за темп, аджосси, кто вообще по утрам такие марафоны бегает?

Чан удивлённо вскидывает брови. Аджосси? Так его сейчас назвали? При том что внешне он с этим парнем примерно ровесники. Значит, точно узнал его.

— Не очень хорошо стартовал, — сощурив глаза, отвечает Чан с беззлобной насмешкой.

— Серьёзно? Так может ещё на один штрафной круг?

— Сразу после тебя. — Незнакомец вымученно стонет, после чего протягивает руку.

— Ян Чонин, — представляется он. — Военно-воздушные силы Кореи.

— Бан Чан, — представляется в ответ Чан, пожимая руку.

— Я знаю, вас, Бан Чан-щи, ни с кем не перепутать, — отвечает Чонин. — Каково это, очнуться в мире спустя столько лет?

— Странно, — признаётся Чан. Лучше это чувство не описать. — Но я привыкаю. Интернет отличная штука, помогает разобраться в этом всём.

— Интернет всего не расскажет, — к чему-то говорит Чонин. — Надеюсь, у вас есть кто-то, кто покажет этот город, помимо картинок в интернете.

— М, боюсь, что нет, — пожимает плечами Чан. Агенты ЩИТа заняты куда более важной работой, чем проведение ему экскурсий по городу. От продолжения разговора отрывает пиликнувший телефон. Всё ещё простой кнопочный. Сообщение на нём от агентства. — Извини, работа не ждёт, — говорит он, прочитав текст. Новая миссия. Чонин понимающе кивает.

— Что ж, может ещё пересечёмся, Бан Чан-щи, — говорит он напоследок.

Чан уходит, старается сосредоточить все мысли на грядущей миссии. В этот раз одним из напарников, частью группы, снова становится Юци. В целом, всё идёт по плану. Устранение террористов, освобождение пленных. Что Чана напрягает, так это действия самой Юци: вместо основной задачи, она переключается на побочную, пытаясь заполучить зашифрованные данные с одного из компьютеров.

После миссии Чан старается не придавать этому особое значение, но получается из рук вон плохо. Сам факт, что от него скрыли эту часть задания, напрягает. Ещё его не покидает странное предчувствие, что что-то грядёт.

В остальном в жизни всё протекает спокойно. Миссии продолжают чередоваться со спокойствием и скукой рутины. Почти. В рутину, неожиданно для самого Чана, вклинивается новый, выделяющийся элемент. Зовут этот элемент Ян Чонин. Чан продолжает бегать в том небольшом парке, почти каждое утро пересекаясь с Чонином. С течением времени их разговоры заходят дальше обычных вежливых приветствий. Они говорят о бессмысленных вещах, обо всём, кроме работы. Что у Чана, что у Чонина в этом плане слишком много секретной информации.

— Подожди, ты был хоть где-нибудь дальше этого района и своих миссий? — спрашивает Чонин, когда они заканчивают очередной забег. Теперь Чан старается не бегать с ним наперегонки, придерживаясь более медленного темпа.

— Нет, — отвечает Чан, пожимая плечами. Он видел фотографии и это, наверное, всё. Хотя, всё же он преувеличивает. Конечно, он бывал в разных местах, но ничто из этого не было похоже на спокойную прогулку по достопримечательностям.

— То есть… как? Напомни, как давно тебя разморозили?

— Почти два года прошло, — отвечает Чан. — Я понимаю, как это звучит, но… не пойми не правильно, в моё время всего этого вообще не существовало. И город, какой он сейчас, никак не похож на то, что я видел во время службы в Америке и Европе. Мне кажется, что если я куда-то выйду, то просто потеряюсь тут. И… мест слишком много, чтобы понимать, куда вообще идти.

Чонин закатывает глаза, недовольно щёлкает языком и тяжело вздыхает. Чан не уверен, как понимать эту реакцию. Чонин недоволен? Чем?

— Есть на сегодня есть планы, Бан Чан-щи? — неожиданно спрашивает он,

— Я же говорил, что ты можешь называть меня хёном, — ворчит Чан. — Нет, если не вырвут на срочную миссию.

— Отлично, значит через два часа встречаемся тут же, — говорит Чонин, сощурив глаза и растянув губы в улыбке. Какой-то совершенно хитрой. Чану на ум лезет только ассоциация с лисой. — Знаешь, агентам в этом твоём ЩИТе стоило бы уделить этому больше внимания, но раз они не справляются, то возьму на себя эту задачу и проведу аджосси экскурсию по нашему прекрасному городу.

— Чонин-а! — успевает только возмутиться Чан, услышав обращение аджосси, пока до него не доходят остальные слова, сказанные Чонином. — Но… зачем тебе это? — удивляется Чан.

— А почему нет? — пожимает плечами Чонин, перестав смеяться над его реакцией. — Пора познавать другие аспекты будущего, хён, не только усовершенствованное оружие и всё такое. В этом мире есть не только драки.

Чонин не собирается отступать, поэтому Чан просто с благодарностью принимает предложение. Они расстаются и встречаются в обговорённом месте спустя ровно два часа. Чану непривычно видеть Чонина в обычной одежде: чёрных джинсах и светло-голубой джинсовке, под которой видна простая белая футболка. Кажется, одежда не сильно отличается от той, в которой Чонин появляется на пробежках, но всё равно делает его совсем другим. Чан не сразу узнаёт его. Ещё и из-за чёрной маски на лице. Чонин выдаёт себя знакомым недовольным цоканьем, когда сам подходит ближе.

— Ты же не хочешь, чтобы все вокруг узнавали тебя? — спрашивает он, протягивая Чану точно такую же маску. Для Чана это всё ещё остаётся непонятной частью жизни: в его время такое не носили. Но, он готов признать, что это весьма удобно, если не хочешь быть замеченным.

— Я об этом не подумал, — бормочет он, принимая вещь из рук.

— Ладно, идём уже, аджосси, — смеётся Чонин, зазывая следовать за ним.

Город поражает. Чан, конечно, и раньше это замечал, но не устаёт повторять про себя эту мысль снова и снова. Поражает размерами, людьми, вообще всем. Он чувствует себя ребёнком, которому показывают какую-то диковинку, когда Чонин водит его по местам, рассказывая о них немного. Одного дня становится мало. Они встречаются снова с той же целью спустя два дня. Чана вырвали на миссию, после которой тревога о возможном плохом грядущем усиливается, но он всё ещё не может объяснить её для себя. Что-то не сходится деталях, увеличивая в нём недоверие к ЩИТу. Чонин все эти мысли успешно заглушает, перетягивая всё внимание Чана на себя.

Улицы, магазины, палатки с едой, исторические памятники. Всё это становится лишь фоном для проводимого вместе времени. Чан может назвать Чонина своим другом. Наверное, наиболее близким человеком в этом времени, ставшим таким за весьма короткий срок. Эти прогулки повторяются слишком часто на протяжении уже трёх недель. Конечно, у них всё ещё есть друг от друга секреты, от этого никуда не деться.

— Я из семьи военных, так что выбора особо не было, — рассказывает Чонин. — Но я и не сильно сопротивлялся, если честно, и вот я здесь.

— Планируешь всю жизнь службе отдать? — спрашивает в ответ Чан. Отчего-то положение Чонина кажется ему близким. Чан хоть и не из семьи военных, но тоже выбора особо не имел, а сопротивляться не мог.

— Не знаю, как пойдёт, к тому же… э-э-э… ладно, думаю, ты понимаешь, что я не могу рассказывать, да? Проект «EXO Falcon-7», вот чем я сейчас занят. Строго говоря, я пилот. На этом всё. Может, у тебя в твоей организации даже есть доступ, чтобы узнать о нём самостоятельно, но я рассказать не могу.

— Понимаю, Чонин, поэтому и не спрашиваю.

— Ладно, а теперь что насчёт музея Капитана Корея? — предлагает Чонин. — Выставка тут недалеко. Всегда было интересно, что из показанного там — неправда.

— Боже мой, неужели и такое есть? — спрашивает Чан, зарываясь пальцами в волосы.

— Конечно, а ещё сувенирные карточки, фигурки, магнитики и прочая дребедень для фанатов. Ты вообще понимаешь, насколько их много у тебя?

— Видимо, не понимаю. Ладно, веди, посмотрим, что там показывают.

Чонин и ведёт. Оказывается действительно недалеко. Чану странно смотреть на свой рисованный портрет у входа, неприлично большого размера. Выставка сама по себе не особо большая. Там не только о нём, но и о людях, которые ему помогали. Чана немного радует тот факт, что в этом времени помнят, что он в своём деле был не один. Особых неточностей, о которых спрашивает Чонин, он не находит. Скорее местами о деталях замалчивают, чтобы не раскрывать секретность.

— Так ты правда общался с Ли Минсо?

— Да, наверное, мы даже сдружились тогда. Жаль, не попрощались нормально.

— А это? — Чонин ведёт его в следующий зал и указывает на портрет. — Я раньше думал, что ему уделено столько внимания, потому что он тоже кореец, но теперь кажется, что дело тут в другом.

Чан сглатывает вязкую слюну и сжимает губы. Надеется, что за маской Чонин не заметит, как сильно изменилось выражение его лица. С портрета на него смотрит Чанбин. Чан помнит день, когда была сделана эта фотография. Они обсуждали стратегию нападения на очередную базу Гидры, а снующий вокруг фотограф отвлекал вспышками камеры.

— Это Чанбин, — тихо проговаривает он. — В то время он был самым близким человеком для меня. Мы… мы с детства вместе были, вместе попали в японскую армию, потом в американский плен. Вместе согласились на участие в эксперименте с сывороткой, но на мне эксперимент закончился. Чанбин, по сути, был моим якорем, возвращал надежду, когда совсем плохо становилось, мы держались за общее желание вернуться однажды на родину. А потом он умер по моей вине. Я не успел его спасти.

— Мне жаль, — произносит Чонин, сжимая его плечо. Чан не договаривает, что Чанбин был тем человеком, к которому он испытывал самые сильные чувства. Знакомый пожар внутри, который теперь чувствует по отношению к ещё одному человеку. Видимо, время прошло, но он всё такой же неправильный.

— Это было давно, — пытается успокоить себя Чан. Если бы только у него был шанс всё исправить… Хотя бы поговорить в последний раз нормально. Но теперь, наверное, сердце замирает в груди только от сожаления и вины. Совсем не как раньше. Как раньше замирает только при виде Чонина.

— Но для тебя это ощущается не так давно. Он был тебе очень дорог?

— Да.

— Кстати, а что насчёт них? — спешит перевести тему Чонин. Чан ещё несколько секунд стоит напротив портрета, прежде чем присоединяется к нему. Самому тоже следует отвлечься от заполнивших голову грустных мыслей. Воспоминания о дне на поезде как никогда яркие. — И насчёт неё? Некоторые приписывают вам роман.

— Не было никакого романа, не тем заняты были, — отмахивается Чан, удивляясь самому предположению. Он смотрит на Чонина, с любопытством рассматривающего портреты на стене и подписи к ним. Чонин хорошо отвлекает на себя. Чан не противится. Хотя, наверное, стоило бы.

Если раньше Чан сетовал на то, что у него нет проводника в новый для него мир, то теперь с уверенностью может назвать таковым Чонина. В их отношениях что-то меняется. Чан не знает, что именно, но происходит это именно после выставки. Прогулки меняются, больше не нацеленные на то, чтобы показать Чану город, всё что нужно они уже посмотрели, всё чаще они сидят в каких-нибудь уединённых местах, разговаривая о прошлом, будущем и настоящем. Чонин рассказывает, а Чан слушает, ловя каждое его слова, хоть часто и не понимает, о чём речь, когда говорит он о поп-культуре.

— Считаю, что тебе обязательно надо посмотреть несколько дорам, думаю, тебе понравится, а ещё Звёздные Войны! Поверить не могу, что ты до сих пор их не смотрел, надо исправить, — тараторит Чонин. Чан кивает головой, соглашаясь. Он согласен на всё, что бы ни предложил Чонин.

Чан лишь на секунду отвлекается, переводя взгляд в окно, за которым безлюдная улица. Он видит девушку, проходящую мимо кафе, той навстречу идёт ещё одна. Видимо, они знакомы, скорее всего навстречу друг с другом и шли. Чан удивлённо округляет глаза. Его замешательство замечает Чонин и тоже смотрит в окно. Но главного он уже не видит: поцелуй украдкой между этими безымянными девушками.

— Как они не боятся так открыто… Почему? — растерянно спрашивает он Чонина, не зная как стоит сформулировать вопрос. Разве они не подвергают себя опасности? Не боятся демонстрировать такое на людях.

— А… — как-то понимающе тянет Чонин. Догадывается, что именно увидел Чан. — Ну, не всем конечно нравится, но в целом ничего плохого они же не делают, — говорит он. Теперь Чан удивлённо смотрит именно на Чонина. О чём это он? То есть как «ничего плохого»? У Чана в голове на этот счёт самая настоящая каша. — А, точно, во времена, когда ты жил, это, кажется, преступлением было, да? Ну, отношения между людьми одного пола. — Чан заторможено кивает, соглашаясь. — А вот сейчас нет. У нас ещё нет, но в некоторых других странах такие пары вполне могут заключить брак и даже взять под опеку ребёнка.

Чан поджимает губы и опускает взгляд в столешницу, обдумывая. Это даже звучит странно. И непонятно. Особенно помня, сколь отвратительными он считал и всё ещё считает свои чувства, Чан не знает как правильно реагировать на слова Чонина о том, что всё в порядке, что так можно.

— Хён? Что скажешь? — спрашивает Чонин. — Разочарован такими изменениями будущего?

— Я… Нет, просто… удивлён, вот и всё, — отзывается Чан. Удивлён, да. — В моё время и правда нельзя было, а сейчас… можно.

Этим вечером он впервые ищет об этом информацию в интернете. Криво вбивает запрос, не зная, как правильно назвать тему, и читает. Много читает. О законах, об исследованиях, о том, как менялось восприятие в мире. Чувства, которые он раньше считал неправильными, сейчас же в них нет ничего плохого, как говорят статьи. Он находит и противоположное мнение, часто подкреплённое религией. Что ж, Чан не слишком религиозный человек, чтобы для него это что-то значило.

Это делает всё только запутаннее. Если раньше любые помыслы он запирал внутри себя, отграждался от них, понимая, насколько они неправильны, то сейчас он не знает, что с ними делать. От этого открытия становится легче и тяжелее одновременно. Особенно от мысли, что такие чувства он испытывает к Чонину.

Что тот стал занимать всё его голову, что Чан ждёт встречи с ним, согласен на все его авантюры, что сердце бьётся быстрее в груди, когда тот улыбается, случайно прижимается теснее в переполненном метро или касается его руки, привлекая внимание. Чану, наверное, всё равно не стоит показывать эти чувства. Даже если в них нет ничего плохого — во что всё ещё с трудом верится — не значит, что так же считает Чонин, что он примет их. Хотя, он так спокойно говорит об этом, словно действительно не видит ничего мерзкого.

А Чонин претворяет свой план в жизнь. В день, когда Чан говорит, что не сможет встретиться с ним из-за ранения, полученного на новой миссии. Не слишком серьёзного, с его улучшенными данными, заживёт всё быстро, но всё же врачи ЩИТа рекомендуют ему провести день в покое, раз уж есть такая возможность. Чонин вместо прогулки заявляется к нему домой. Чан сам когда-то говорил адрес, он не удивлён, что Чонин знает, но удивлён увидеть его вечером на своём пороге.

— Как ты, хён? — первое, что говорит Чонин, не здоровается даже.

— В норме, завтра уже буду снова в строю. А что… что ты тут делаешь?

— Раз напрягаться тебе сейчас нельзя, — говорит Чонин заходя в квартиру и уже снимая обувь. — Значит пришло время знакомить тебя с медиа культурой. Надеюсь, у тебя есть телевизор или компьютер, но я на всякий случай взял свой ноутбук.

— Понял, что ж, давай посмотрим, что ты можешь показать, — легко соглашается Чан. У него нет причин отказываться.

Вечер становится уютнее от того, что он проводит его не в одиночестве. Чонин включает какой-то американский фильм, параллельно объясняет Чану все непонятные моменты. Заканчивают они далеко заполночь. В комнате остаётся полумрак, свет только от напольного торшера. Чонин тянется выключить титры, а Чан уносит на кухню пустые стаканы. От алкоголя этим вечером пришлось отказаться, Чану всё равно от него никакого эффекта, а Чонин, за компанию, согласился обойтись обычным соком, отставив бутылки соджу подальше.

— Могу я спросить? — спрашивает Чонин, когда Чан возвращается, чтобы забрать тарелки, на которых когда-то были закуски.

— Смотря что… — неуверенно отвечает Чан. Не на всё он может ответить.

— Это о твоём прошлом, — поясняет Чонин, тоже встаёт на ноги и помогает унести оставшиеся от доставки еды упаковки.

— Спрашивай, — соглашается Чан. О прошлом он может рассказать куда больше, чем о настоящем.

— Я думал об этом, когда ты только упоминал этого человека, но на выставке стало словно очевидно. Тот человек, Со Чанбин, ты любил его, да?

Чан чудом не роняет тарелку на пол. Застывает на месте и боится даже посмотреть на Чонина, что теперь привалившись к стене сверлит его взглядом. В комнате повисает напряжённая тишина.

— Что… Что ты имеешь в виду? — севшим голосом всё же спрашивает он, убирая посуду в раковину и отходя чуть в сторону.

— То, как ты о нём говоришь, как смотрел на его фото, ни на кого больше так не смотрел. Он был тебе больше, чем друг, да? Хён, я… просто пытаюсь понять, я уже говорил тебе, что в таких чувствах нет ничего плохого, что бы там ни говорили в твоё время, я точно не буду судить тебя за них.

— Я… — Чан замолкает, не договорив. Мысли носятся в голове в полной панике. Зачем Чонин спрашивает об этом? Как он понял? Что будет делать с этим знанием? Может ли он доверять ему? Глупо думать об этом сейчас, учитывая, что Чан уже ему доверяет. — Чанбин не знал об этом, — всё же признаётся он. — Это было давно, хотя я всё ещё по нему скучаю.

— Значит, я прав, — сухо произносит Чонин. Чан наконец решается повернуться к нему и посмотреть. Чонин стоит задумчивый, больше на Чана не смотрит. Чан боится, что в этот момент всё испортил. Что больше у него не будет даже дружбы. Что бы ни говорил Чонин, старые установки не так просто убрать из головы.

— Зачем ты спросил? — пытается узнать он.

— Хотел понять, правильно ли я догадываюсь, — пожимает плечами Чонин. — Ты всё ещё его любишь?

— Это сложно. Чанбин давно не рядом, какой-то частью своего сердца я всегда буду дорожить им и скучать по нему. Но… Я не могу цепляться за то, что никогда не вернуть, да? Моё пробуждение в этом времени буквально стало толчком к тому, чтобы двигаться дальше, хотя, признаюсь, не во всём это хорошо получается. Я могу разобраться с новыми военными технологиями, но не в мирной жизни.

— Значит, я надеюсь, ты не будешь против… — всё так же задумчиво тянет Чонин, но теперь смотрит на Чана. От его взгляда становится страшно жутко. Непонятно. Чан не может прочитать его, понять, что тот задумал. Только фокусируется на потемневших глазах.

— Не против чего? — спрашивает он, рефлекторно делая шаг назад. Как жаль, что в этом небольшом помещении позади него тоже стена. А Чонин делает широкий шаг навстречу.

— Не против, если я сделаю это, — говорит он и оказывается в плотную, руки по обе стороны от головы.

Чан широко распахивает глаза, даже дышать перестаёт, успевает только схватить Чонина за плечи. Чувствует прикосновение его губ к своим. Чонин крепко прижимается, но не двигается дальше. Чан легко может его оттолкнуть, с его силой это не составит труда. Но он не отталкивает. Закрывает глаза и ослабляет хватку, позволяя себе плыть по течению. Всего на секунду, ведь Чонин отстраняется сам, заставляя распахнуть веки. Смотрит долго и тяжело.

— Не оттолкнёшь? — спрашивает он, опаляя шёпотом губы.

— Что, если нет? — вопросом на вопрос отвечает Чан.

И Чонин прижимается обратно. Более смело, берёт его лицо в свои ладони, двигает губами напротив его. Чан не знает, что думать об этой ситуации, как правильно реагировать, что движет Чонином, он просто позволяет этому произойти. Опускает ладони ниже, по плечам к предплечьям, убирает с рук и сжимает талию, ужасно тонкую в сравнении с широкими плечами. Нерешительно отвечает на поцелуй, позволяет углубить его.

***

Поговорить об этом им не удаётся. Хотя у Чана зудит под кожей желание прояснить происходящее. Но сначала на службу вырывают Чонин — ранним утром следующего дня, а чуть позже и самого Чана. Он снова оказывается в гуще событий, в которых предпочёл бы не участвовать — а ещё больше предпочёл бы, чтобы они вообще не происходили, но кто его спрашивает?

Таинственный снайпер у порога его квартиры, агенты ЩИТ, как оказалось, живущие по соседству, чтобы за ним присматривать, убийство директора Пака прямо в его квартире, полученная от него флэшка с неизвестными данными и просьба никому не доверять. Как иронично, а Чан только начал учиться вновь доверять людям вокруг. Следующее, где он оказывается — больница. Один из агентов забирает тело Пака, а самого Чана встречает Юци. В обычной, гражданской одежды, видимо, вырванная также среди дня. Она спрашивает о стрелке, но Чан мало что может сказать о нём: видел лишь часть фигуры и не успел вступить в бой. Ярко запомнилась лишь рука — не настоящая, металлическая, как на костюмах Минхо, хотя человек точно не был покрыт бронёй. Что-то вроде протеза?

Чану приходится вернуться на базу ЩИТа. Что от него там хотят в этот момент — он не знает. Допросить по поводу личности стрелка? Не то чтобы Чана не волновало произошедшее, но он не может дать никаких конкретных данных. Злится на собственную беспомощность в ситуации, хотя внешне и старается оставаться спокойным. Не та ситуация, в которой стоило бы показывать эмоции. На базе Чан переодевается в форму, снова изменённую после событий с Уёном и нападения на Сеул. Предчувствие плохого, которое было с ним всё время, разгорается. Кажется, вот тот самый момент, плохое происходит уже сейчас. Вопросы ему задают простые, но и тем самым пытаются копнуть глубже, понять, не скрывает ли он что-то, и запугать его. Чтобы больше Чан в это дело не лез, оставил всё профессионалом, у которых куда больше опыта. Чан кивает перед этими людьми, соглашаясь, умом понимая, что дело не так просто и что он не может всё бросить.

И в его согласие подчиниться приказу тоже не верят. Первая подстава ждёт, когда он только пытается выбраться из офиса ЩИТа. Группа, с которой он работал до этого, с которой участвовал в миссиях, нападает на него. Вот от кого не ожидал, да. Чтобы покинуть территорию штаба, приходится прорываться с боем. И с этим тоже что-то не так. Словно Чан здесь самый главный злодей и преступник. Теперь он обязан выяснить, что происходит и с чего на него так взъелись. Самое главное: что происходит в этой, изначально дружественной к нему, организации?

Он возвращается в больницу, старается быть неприметным. Именно там он спрятал отданную Паком флэшку. Будь она у него с собой во время посещения ЩИТа — уйти было бы сложнее.

Флэшки на месте не оказывается.

— Что потерял? — спокойно спрашивает Юци, становясь позади него. Чан сдерживается на людях, но в действиях всё равно никакой мягкости, когда он заводит Юци в пустой кабинет и, оказавшись наедине, грубо прижимает к стене.

— Где она? — почти рычит Чан.

— В надёжном месте, — сразу отвечает Юци. На её лице нет и тени страха.

— Где она?

— Где ты её взял?

— Я не должен тебе говорить.

Чан сверлит Юци взглядом, получая такой же недоверчивый в ответ. Как он не до конца доверяет ей, так и она не до конца доверяет ему, всё логично. Как и прошлые агенты, она часто была его напарницей, но теперь он не знает, точно ли она на его стороне.

— Почему он отдал её тебе?

— Мне повторить вопрос? — гнёт своё Чан. Но Юци отвечать ему не собирается, следующее, что она озвучивает, вводит в небольшой ступор.

— Я знаю, кто убил Пака, — резко произносит она. Чан чуть ослабляет хватку, внимательно слушая. — В него мало кто верит, почти что призрак, но всё равно ему приписывают уйму убийств. Зовётся Зимним Солдатом. Я бы тоже не верила, если бы сама не столкнулась с ним однажды. Точно, как ты описываешь: маска на лице и металлическая рука. Это точно он.

— Значит мы должны найти его?

— Бесполезно, я уже пыталась, — вздыхает Юци и достаёт из кармана флэшку, показывая её Чану.

— Значит выясним, что на ней и почему за ней такая охота.

Всё же им приходится работать вместе. Чан частичкой разума продолжает верить, что это не подстава, что они правда на одной стороне. Юци невозмутимо ведёт его из больницы в ближайший торговый центр. Стоит им только подключить флэшку, как на её сигнал сбегутся агенты, поэтому будет лучше, если сделают они это в многолюдном месте через компьютер в компьютерном клубе. Сам Чан, наверное, не додумался бы до такого.

В торговом центре на них не обращают внимания: люди слишком поглощены собой и своими покупками. План удаётся претворить в жизнь почти идеально. Юци успевает расшифровать лишь часть данных, получить адрес, который стоит проверить. Но не более: приходится спешно уходить и скрываться от группы захвата.

— Обними меня, притворимся парой, — командует Юци, когда они движутся к экскаваторам — Прямо навстречу им по противоположной стороне поднимается член группы захвата. Тот, с кем Чану хотелось бы пересекаться меньше всего. — От публичных проявлений любви люди смущаются и отводят взгляд, просто сразу говорю, — шепчет девушка и тянет его за ворот толстовки на себя. Касания даже не случается, маски на лицах тому мешают, но это срабатывает. Боковым зрением Чан видит, как тот агент отворачивается от них. А ещё он успевает подумать, что даже если бы девушка его поцеловала, он бы, вероятно, ничего не почувствовал. Она же не Чонин.

Побег совершён. Нужный им адрес в нескольких часах езды от Сеула, почти к ночи они будут там. Чан за рулём угнанной машины — угонять научился во время войны, тренируясь на транспорте нацистов, к тому же, они после её вернут — а Юци пытается разговорить его, задавая каверзные вопросы о жизни, на которые он не то чтобы хочет отвечать. Не её дело, был бы это его первый поцелуй с сорок пятого, потому что нет, не был, есть ли у него девушка и пытался ли он вообще завести отношения. Они, может, и приятели, но точно не настолько близкие друзья пока. Чан же в ответ интересуется насчёт Соён: не может ли та оказаться предательницей? Почему Юци сотрудничает с ним, а не зовёт её на помощь. Всё оказывается до безумного проста: Соён на другом конце Кореи на отдыхе с семьёй, которую видит весьма редко. Родители, брат с женой и детьми.

Место оказывается заброшенной военной базой. За проржавевшим забором и покосившимися зданиями им удаётся найти то, что оказывается не тем, чем кажется. Внутри всё слишком чисто и прибрано, чтобы быть местом, которое не посещали долгие годы. А за одной из фальшивых стен, обнаруженных не сразу, оказывается лифт, ведущий в наполненное серверами и старым компьютером помещение. Несмотря на неверие, что такой старый компьютер, явно из прошлого века, на что-то способен, у него есть разъем под современную флэшку. Наличие гнезда для неё — ещё одна странность места.

Следующее, что они слышат, повергает в шок. Чан узнаёт голос, хоть и искажённый. А компьютерная программа лишь подтверждает его теорию: искусственный интеллект, основанный на разуме того учёного, которого Чан когда-то взял в плен, в тот день потеряв Чанбина.

Искусственный интеллект оказался куда болтливее, чем они ожидали.

— Новая Гидра прекрасно росла и развивалась внутри ЩИТа.

ИскИн не успевает рассказать им главного, хотя почти собирается. ЩИТ, организация, которую он считал другом, выпускает в них ракету.

Он положил жизнь на уничтожение Гидры. Он верил, что это давно прошедшая напасть, с которой он может столкнуться, разве что, в музее Капитана Кореи. А теперь оказывается, что он, по сути, сам служит Гидре, замаскированной под ЩИТ.

Они чудом спасаются от взрыва и от прибывших на место агентов, вероятно, надеющихся найти их тела. Но, раз не находят, то объявляют в розыск. Обратно в Сеул приходиться добираться уже на другой машине. Им нужно место, где получится обдумать план действий. Что квартира Юци, что Чана — не вариант. Поэтому Чан ведёт их в другое место, очень надеясь, что делает правильный выбор и этот человек будет дома ранним утром.

Открывший дверь Чонин смотрит на них с недоверчивым удивлением.

— Извини, но нам надо где-то укрыться.

— Пока на нас идёт охота.

Чонин отходит в сторону и пропускает обоих внутрь, закрывая за ними дверь. Столь ранним гостям он точно удивлён, как и тому, кем они оказываются. Но благодаря ему у них есть немного времени, чтобы спокойно выдохнуть и обдумать.

— Подумать только, сменила китайскую разведку на Гидру, — еле слышно ворчит про себя Юци. Новостями она ошарашена не меньше Чана.

— Теперь доверять можем только друг другу и тебе, Чонин, я надеюсь.

— Не понимаю пока, в какие игры вы ввязались, но можете на меня рассчитывать. Я вам помогу. Что надо делать?

Для начала им приходится допросить одного из членов Гидры. Того, кто точно обладает нужной информацией. К счастью, есть один на примете. Допросить, конечно, в своей вольной манере с угрозами сбросить того с крыши в случае, если откажется сотрудничать. И, может, это и не в стиле Чана, поступать так, но точно в стиле Юци. А ещё он впервые видит Чонина в деле: поймавшего этого мужчину в воздухе и вернувшего к ним. А всё дело в огромных железных крыльях за его спиной. Чан давит в себе восхищенный вздох и желание сравнить того с ангелом. Не самое уместное, учитывая, чем они занимаются. К тому же, сам Чонин зовёт себя Соколом. Вот какого толка пилотом он оказался.

Далее им надо добраться до базы ЩИТа. Планы рушит внезапный гость. Чан впервые при свете видит того, кого Юци назвала призраком. Зимний Солдат. Тот не оставляет им вариантов, принуждая ввязаться в бой. Чан берёт удар на себя, с ним хотя бы щит есть. Но всё равно оживлённая трасса — ужасное место для происходящего.

Выстрелы, взрывы, уворачиваться приходится не только от пуль, но и от проезжающих на огромной скорости машин. Подготовленный и натренированный солдат, явно не уступающий Чану в силе. Он даже готов предположить, что Зимний Солдат далеко не обычный человек. Если он работает на Гидру, может ли быть так, что они смогли воссоздать сыворотку?

И всё же Чану удаётся застать его врасплох, почти победить в рукопашную, лишив огнестрельного оружия, перекинув через себя и лишив маски, закрывающей нижнюю половину лица.

В этот момент он теряет драгоценные секунды форы, которые с таким трудом выиграл. Лишённое маски, на него смотрит такое знакомое, ничуть не изменившееся лицо. Чан хочет верить во что угодно: случайность, просто похожий человек, но он понимает: Чанбина он ни с кем не перепутает.

— Чанбин? — пытается позвать он.

— Какой ещё «Чанбин»? — холодно отзывается Зимний Солдат. Но что-то мелькает в его глазах в этот момент. От выстрела в упор Чана спасает только подоспевший Чонин и его крылья. Хотя какая разница, если Зимний Солдат скрывается, а агенты Гидры всё равно берут их в заложники. Может, хоть это к лучшему, они всё равно планировали пробраться в штаб ЩИТа. Хотя… Везут их явно не туда.

Всю поездку Чан молчит. Это точно был он. Это его Со Чанбин. Только не узнал его, словно впервые видит. Может ли быть так, что в тот день он не умер? И если бы только Чан настоял, вернулся в то место, то обязательно нашёл бы его. А так его нашла Гидра. Ставили свои поганые эксперименты. Лишили его памяти.

Всю его жизнь Чанбин был рядом. А Чан его бросил в критический момент. Это всё его вина.

Выбраться из автомобиля им помогает оказавшийся внутри неожиданный союзник. Ведёт их в штаб среди каких-то заброшек. Там Чан узнаёт, что директор Пак жив. Хотя, казалось бы, Чан и Юци видели его смерть. Теперь у них новый план и последняя в этой миссии битва. А Пак Джинён подтверждает, что Зимним Солдатом может быть именно Со Чанбин, что Чану не показалось.

— Он уже не тот, что раньше, — говорит Чонин, отведя его в сторону и положив руку на пелчо. — Мне жаль, но тебе придётся его остановить, а не пытаться спасти. — Чан заторможено кивает. Он и сам понимает это. К сожалению.

— А если он вспомнит?

— Хён, не питай иллюзий.

Они начинают. Проникнуть в ЩИТ. Уложить охрану. Агентов. Транслировать во всех помещениях сообщение, правду о ЩИТе. Заменить несколько протоколов, чтобы помешать главному плану Гидры по уничтожению миллионов людей.

И в конце Чану снова приходится столкнуться с ним. Агрессивно настроенный и не собирающийся сдаваться Зимний Солдат. В этот раз не пытающийся скрыть своё лицо за маской.

Стоя напротив него, Чан не может избавить себя от мысли, что это всё ещё тот знакомый ему человек. Тот, что всегда поможет и поддержит. Просто, возможно, где-то глубоко внутри души и разума. Надо только суметь освободить. К его несчастью, Чанбин не придерживается того же мнения. Бьёт, не жалея сил, желая убить. А у Чана, несмотря на всю приченённую боль, сердце разбивается каждый раз, когда приходится делать Чанбину больно. Чанбин всё равно стреляет в него и попадает куда-то в бок. Несмотря на это, Чан подбирается ближе к нему.

— Ты знаешь меня.

— Нет, не знаю! — кричит Зимний Солдат.

— Бин-а, мы всю жизнь знакомы. Тебя зовут Со Чанбин. Я не хочу с тобой драться, правда, ты самый близкий для меня человек, — говорит Чан. Чанбин не слушает, не оставляет ему выбора. — Прости, Бин-а, — успевает прошептать Чан.

И бьёт щитом по голове. Наконец вырубает, не зная надолго ли. Главное, чтобы не навсегда.

***

В игру вновь вступают Мстители. ЩИТ в своём полуразрушенном — и речь не только про здание — состоянии не способен разобраться с остатками Гидры, которая хоть и пустила корни в Корее, но успела распространиться и в Европе, и в Америке. Процесс вычисления и уничтожения их баз затягивается на месяцы. К тому же, они узнают, что скипетр, которым пользовался Уён во время нападения на Сеул, попал в руки Гидры, выкранный из ЩИТа.

Чан замечает, что работать со Мстителями ему почему-то намного спокойнее. Словно они точно не окажутся предателями из Гидры или кем-то вроде. И это даже несмотря на возникающие у них разногласия. Даже Минги возвращается из своего далёкого царства ради этого. Чан не знает, может, у них в Асгарде просто заняться нечем, вот он и подрабатывает супергероем на Земле.

А ещё Чонин получает приглашение стать частью команды. После нескольких миссий в Корее, к которым он присоединился, Минхо спрашивает об этом. В какой-то шутливой манере, Чонин сначала и правда думает, что это лишь шутка. Это оказывается не шутка. Как и базирование Мстителей в башне ЛиНо Индастриз, огромную светящуюся вывеску с названием компании на которой заменили на название команды. Единственный нюанс, что ни он, ни Хван Хёнджин не могут участвовать в миссиях за пределами Кореи из-за официальной службы.

Атака на последнюю базу и возвращение скипетра приносит им ещё одну неожиданную персону. Гидра не берёт пленников, поэтому обнаружить запуганного мальчишку на нижних этажах базы — настоящая неожиданность. Тот их боится, словно никогда про Мстителей и не слышал, прикрывает голову руками и жмётся в угол, бормоча на смеси корейского и английского мольбы не трогать его. Стоит только подойти ближе, несмотря на слова о том, что они не враги, как их — Чана и Соён — отбрасывает назад волной красной энергии. А мальчишка только сильнее сжимается в стену, словно сам боится того, что произошло. Они принимают решение эвакуировать его на новую базу Мстителей.

Вернувшись домой, пока Минхо не утянул праздновать победу над Гидрой, Чан спускается на нижние этажи башни. Скрытые под землёй, чтобы прятать опасное. Таким Минхо посчитал суперсолдата, позволив оставить при них, под присмотром, но только там, пока не станет уверен, что тот не представляет опасности. У Чана даже возможности не было справляться о его здоровье, он просто надеялся, что работа докторов имеет свой успех.

Помещения внизу неожиданно светлые, даже какие-то стерильные. Снующие там сотрудники предупреждают и просят быть осторожнее, но Чан упрямо идёт к обустроенной комнате, половина одной из стен которой — двустороннее стекло. Чан был против такого, словно зверюшку в клетке, но Минхо его не послушал. Поставил условие: или так и он поможет его старому другу, или никак. Чану пришлось согласиться. Как бы ему не нравилось, как бы он не бесился от условий Минхо, в их ситуации только у Минхо есть ресурсы на подобное.

Чан подходит к стеклу и смотрит через него на сидящую на полу фигуру. Тот неподвижен, смотрит куда-то в стену перед собой. Одна рука лежит на колене, второй попросту нет — протез сняли на время реабилитации.

— Как он? — спрашивает Чан у одного из докторов.

— Переменчиво, Бан Чан-щи, — отвечает подошедшая к нему женщина. — Бывают моменты прояснения сознания, когда он вспоминает, кто он, точнее, кем был, но не долго. Ему много лет промывали мозги неизвестной технологией, буквально перепрограммировали на исполнение приказов. И даже с этим… С этим руководством у нас не так много вариантов. Возможно, его уже не вернуть в норму, а может на это просто уйдут годы. — Под руководством она подразумевает потрёпанный красный блокнот, найденный у Гидры, в него записаны команды, которыми управляли Зимним Солдатом. На первый взгляд — случайный набор слов, в совокупности которые заставляют его подчиняться.

— Я вас понял, — кивает Чан.

— Я же говорил, не питай иллюзий, — раздаётся позади спокойным голосом. Чонин неспешно подходит к ним и встаёт рядом. — Я понимаю, что ты чувствуешь, но от ложных надежд будет только больнее.

Чан снова кивает. Понимает, да, но не может не верить. Чанбин там, за стеклом. Так близко и так далеко одновременно. Чан смотрит на него и, несмотря на все изменения — Чанбин стал явно крепче, чем раньше, немного выше в росте — видит того самого Со Чанбина, который всегда был рядом с ним. В этот раз Чан прост не может его оставить.

— Идём, — зовёт Чонин. — Оставим его профессионалам, наверху начинают праздновать, всё же, с Гидрой наконец покончено.

Чан поддаётся ему. Чонин теперь для него и опора, и утешение, даже если сам того не подозревает. А Чанбин тот, кто выбивает из равновесия.

Краем глаза он замечает, как суетятся люди на другом конце помещения, рядом ещё одной такой камерой. Внутри неё тот мальчишка, которого они нашли на базе Гидры. Очевидно, что он не обычный человек. Но природа его сил и то, как он планирует ей распоряжаться, пока непонятны. Он опасен не только для общества, но и для себя самого, так говорит Минхо, объясняя желание запереть его. И в этом Минхо поддерживает Ку Гониль, знакомый с тем, как неизведанная сила может разрушительно влиять на окружение. Чану мальчишку жалко — тот даже имени не говорит им. Хотелось бы, чтобы ему поскорее помогли, а не держали в этих четырёх стенах. может, всё дело в том, что это слишком напоминает ему о времени. когда самого заперли в лаборатории, пытаясь синтезировать сыворотку вновь.

Сейчас же он пытается отвлечься на их праздник, где помимо Мстителей множество высокопоставленных лиц, но получается лишь отвлекаться. Разговоры не кажутся столь увлекательными, разум тонет под грузом мыслей, он снова жалеет, что никакой алкоголь его не берёт, хотя обзаводиться вредной привычкой он не собирается. Но иногда накатывает.

Он помнит, как говорит с несколькими людьми, чьи имена не запоминает, помнит, как момент секундного уединения, когда никто не видит, Чонин сжимает его руку в своей, помнит, как Минги говорит что-то о настойке из Асгарда, слишком крепкой для людей. Помнит, как пробует её, вроде совсем немного, но мозг приятно туманит. Потом они, уже в более узком кругу, на спор пытаются поднять зачарованный молот Минги, тот лишь смеётся над попытками, приговаривая, что молот может взять лишь достойный, а среди них такого нет. Даже Чану не удаётся, только сдвинуть его на несколько миллиметров.

Помнит, как после по тихому коридору бредёт в свою комнату. Теперь эта башня не только новая база, но и дом для них. Минхо подсуетился, чтобы организовать всем отдельные жилые комнаты приличных размеров. В ушах всё ещё фантомно стучит музыка, а в теле чувствуется давно забытая лёгкость. Видимо, асгардский алкоголь как раз то, что его берёт, поэтому больше Чан к нему прикасаться не планирует.

Помнит, как его догоняет Чонин прямо у комнаты. Чан успевает только заикнуться в попытке спросить, что тот хочет, как Чонин вталкивает его в внутрь и запирает за собой дверь. И, несмотря на опьянение, очень хорошо помнит, как Чонин его целует.

***

У них что-то вроде небольшого отпуска от миссий. Пока никаких острых вопросов нет, где требовалось бы вмешательство Мстителей. Чан снуёт по башне, не зная, чем себя занять в моменты, когда Чонин занят своей работой. О произошедшем они, конечно, не говорят.

Он ежедневно спускается на нижние этажи. Несколько раз даже удаётся поговорить с Чанбином. Тот смотрит осознанно, с какой-то грустью, узнаёт Чана, но всегда эти моменты слишком коротки. Больно видеть, как его взгляд вновь пустеет. А врачи лишь разводят руками, мол пробуют всякое, но результата нет. Всё своё разочарование он вымещает на боксёрской груше в тренировочном зале, оборудованном всякими разными тренажёрами.

В один из дней он заглядывает в мастерскую Минхо, находя там не только его, но и Гониля и, удивительно, того мальчишку. Он сидит смирно на одном из кресел, смотрит на всё большими, удивлёнными глазами, в том числе на Чана. А Чан в ответ. У мальчишки тёмно-красные отросшие волосы, сам он исхудавший, зажатый.

— Что он тут делает? — спрашивает Чан у Минхо.

— Ну, если бы ты интересовался судьбой не только своего друга, то знал бы, — хмыкает Минхо вместо нормального ответа. Чан морщится, но снова возвращает внимание к мальчишке, который слезает со стула, становясь босыми ногами на пол и кланяется.

— Меня зовут Ли Феликс, мне двадцать два года, я родом из Австралии, рад с вами познакомиться Бан Чан-щи, — быстро проговаривает он неожиданно низким голосом.

— Ох… приятно познакомиться, Феликс, вижу, ты больше не боишься нас?

— В тот момент я не понимал, кто пришёл за мной, — оправдывается Феликс. — Мне очень жаль, я не хотел вредить вам своей силой, на самом деле я могу её контролировать лучше, чем могло показаться. Я благодарен вам за спасение.

— К слову о силе… — Чан вспоминает ту волну, что откинула их. — Что это?

— Эксперименты Гидры, — отвечает ему Гониль. — Они использовали это… — Он указывает на скипетр Уёна на постаменте — Минги всё ещё не забрал его в Асгард. — Для облучения, чтобы вызвать мутацию в генах.

— Видимо, перешли с создания суперсолдат на создание мутантов, — вставляет Минхо.

— Есть ли ещё такие как ты? — спрашивает Чан Феликса. Он не думает, что тот знает.

— Нет, я единственный выживший, — неожиданно говорит Феликс.

— Ты можешь что-то ещё рассказать об этом? Тебе нечего бояться, Гидры больше нет.

— Я думаю, они взяли меня потому что я иностранец и сирота. Никто не стал бы меня искать. Я… Я помню, что это было очень больно, — отвечает Феликс, помрачнел, с силой сжав подлокотники пальцами, на кончиках которых мелькают красные искорки. — Они все не выдержали, умерли… Только я остался… А потом появилось это.

Он поднимает одну руку, ладонь окутывает красная дымка. Сила вьётся вокруг Феликса и не уходит далеко. Одновременно с этим его глаза тоже краснеют, сияют этой же энергией.

— Они заставляли меня держать её под контролем и учиться использовать, потому что если я не буду справляться, то они просто убьют меня.

— Сейчас всё хорошо, Феликс, их больше нет, а мы просто хотим убедиться, что ты не навредишь этой силой себе или другим случайно, — успокаивает Гониль. Феликс понимающе кивает. Кажется, он не сопротивляется своему заточению. По крайней мере, Чан слышал о приступах агрессии у Чанбина, когда тот предпринимал попытки сбежать, но ничего такого о Феликсе. — Кстати, Чан-щи, как там ваш друг? Есть успехи? — интересуется он.

— Нет, — мотает головой Чан. — Установки в его голове слишком сильные, пока никаких результатов, он постоянно возвращается в режим Зимнего Солдата, — тяжело вздыхает он. — Если бы их только можно было просто стереть из головы…

— Я могу, — встревает в разговор Феликс. Взгляды всех троих сразу оказываются направлены на него, из-за чего Феликс тушуется. — Точнее, я могу попробовать. Может, так я смогу отблагодарить за моё спасение? Моя сила это… не только манипуляция предметами в пространстве, я могу влиять на сознание людей, стирать или создавать ложные воспоминания. Я уже… Я уже делал такое по приказу Гидры, — признаётся он, опуская голову.

— Чан, — зовёт Минхо. — Ты понимаешь, что если в ближайшее время твой друг не покажет прогресса, безопаснее будет вернуть его в криокапсулу, как делали в Гидре. В замороженном состоянии он никому не навредит, а у нас будет время на поиски… лекарства, назовём это так, для него. Или этот пацан поможет ему, что, конечно, очень рисково. Решать тебе.

Чан переводит взгляд с Минхо на Феликса. Это рисково. Очень. Если предполагать худшие варианты, то Феликс может использовать Чанбина в своих целях, они оба прошли через Гидру. И, может, Феликс лишь притворяется жертвой, но… Чан не думает, что он лжёт. И надеется, что предчувствие его не подводит.

— Давай попробуем, — скрепя сердце соглашается он. Если с Чанбином что-то произойдет, то винить он будет себя. Опять. Ответственность только на нём. Но раз есть шанс, хоть небольшой, он хочет им воспользоваться.

— Тогда идём, — пожимает плечами Минхо и идёт к лифту.

Феликс спрыгивает со стула и неловко идёт за ним, косясь на Чана, замкнувшего процессию. Лифт стремительно спускает их вниз, в уже знакомое помещение. Там суетятся сотрудники. Чан видит, что Чанбина вывели из его клетки-комнаты. Но, несмотря на это, он сидит в кресле, которое крепко удерживает его, прижатым к спинке. По сути, связанным.

— Привет, Чан, — тихо, обессиленно отзывается Чанбин.

— Как ты?

— Пока в сознании, но, наверное, ненадолго, — грустно усмехается Чанбин. — Рад видеть тебя в этот момент.

— У нас есть решение, возможно, Феликс сможет помочь тебе, да?

Чанбин кидает заинтересованный взгляд на Феликса, неловко переминающегося с ноги на ногу за их спинами. Обернувшись, Чан понимает, насколько Феликс нерешителен и неуверен в успехе происходящего. А ещё видит, как створки лифта вновь распахиваются, к ним бежит Чонин.

— Только я поднялся за тобой, как Гониль-щи говорит, что ты уже тут, — усмехается Чонин. — Что происходит?

— Возможно, мы нашли способ, — улыбается ему Чан. Чонин хмурится в замешательстве и молча смотрит на Феликса, медленно подходящего к Чанбину, словно боится его.

— Ты можешь вырваться? — спрашивает Феликс, всё ещё оставаясь на безопасном расстоянии.

— Точно нет, — отвечает ему Чанбин. — Ты боишься?

— Ты Зимний Солдат, — неожиданно твёрдо говорит Феликс. — Я видел, на что ты способен. — Наверное, это своеобразное «да».

— Феликс, Гидра много лет промывала ему мозги, чтобы он послушно исполнял все их приказы, — объясняет Минхо. — И сейчас установки, которые ему вдолбили в голову, дают о себе знать, хоть и случаются моменты прояснения сознания.

— Я понял, надо стереть их, чтобы всё вошло в норму, но… Я должен сказать, что это не решит всю проблему. То есть, если у меня получится убрать то, что делает его Зимним Солдатом, то воспоминания о содеянном никуда не денутся.

— Приступай, — просит Чан. Он понимает, о чём говорит Феликс. О том, насколько травмирующим может быть весь опыт Чанбина. Всё содеянное останется с ним. И, хоть он будет освобождён от чужой власти, с воспоминаниями придётся справляться самостоятельно.

Феликс обходит кресло, встаёт позади и прикладывает ладони к вискам Чанбина. Оба закрывают глаза. Только на лице Феликса видно напряжение. Минута. Две. Ничего не происходят. Сияние из рук Феликса становится более густым и тёмным. По его виску скатывается капля пота от напряжения. Чан смотри с замиранием сердца, сам не замечает, как вцепляется в Чонина, а тот не убирает его руку. Наконец, Феликс отходит. Пятится назад и почти валится на пол, обессиленный.

— Всё… Вроде всё, — шепчет он, пока кто-то из сотрудников помогает подняться на ноги.

— Но как нам это проверить? — цокает Минхо.

— Команды… — хрипло шепчет Чанбин. Он смотрит из-под полуприкрытых век, грудь тяжело вздымается.

Чан понимает, что речь о руководстве. Он даже берёт этот блокнот в руки и открывает страницу с командами. Но не решается зачитать их. А если… Если у Феликса получилось, но ровно до момента, пока он снова не услышит команды?

— А если сработает? — тихо спрашивает он у Чанбина. — Я не могу самостоятельно ввести тебя снова в это состояние.

— Давай, Чан, я тебе верю, — говорит Чанбин.

Чан нерешительно косится на страницы, но всё равно не может заставить себя произнести слова. Чонин вырывает блокнот из его рук и, под удивлённо-непонимающий взгляд Чана громко зачитывает слова активации. Чан не успевает его остановить, Чанбин жмурит глаза. Всё помещение затихает, когда Чонин заканчивает. Все ждут реакции.

— Чанбин? — зовёт Чан.

— Я всё ещё тут, — с лёгкой улыбкой отзывается Чанбин и открывает глаза. В состоянии Солдата он никогда не отзывается на своё имя. — Это всё ещё я.

— Получилось… — неверяще шепчет Чан. — Получилось!

Он спешит к Чанбину, требует, чтобы с него наконец сняли все кандалы, чтобы наконец его обнять, не обращая внимание на то, как Минхо уводит Феликса со словами:

— Занятные у тебя способности, пойдём-ка, обсудим их возможное применение…

— Замечательно, — безэмоционально цедит Чонин. Блокнот приземляется на ближайший стол с глухим стуком, а сам Чонин уходит.

***

Пока нет миссий, Чан посвящает свободное время Чанбину. Теперь он рассказывает об изменившемся мире, городе и стране. Чанбин хоть и жил всё это время, но многое всё равно ему не понятно, или же не помнит. Хотя, пробел в знаниях не такой большой, как у самого Чана в начале.

А вот Чонин, напротив, отказывается от любого совместного времяпрепровождения. Сколько бы Чан ни пытался позвать его куда-то с ним и Чанбином. Чонин всегда или занят, или слишком устал. Чану его сильно не хватает. Он понимает, что всё это лишь отговорки, но не понимает, почему вдруг Чонин выстраивает между ними стену.

Чанбин на этот счёт равнодушен. Пару раз интересуется о том, кто такой Чонин, но не более. Чан рассказывает, что они теперь напарники, что Чонин выручал его как на миссиях, так и в мирной жизни, помогая освоиться. О том, как Чонин целовал его, Чан умалчивает. О том, что в этом времени так можно — не говорит, к слову не приходится, да и с чего бы им говорить о таком. Хоть сердце снова начинает биться быстрее от присутствия Чанбина рядом, Чан единственный, кто это испытывает. Чувствует себя влюблённым мальчишкой — впервые признаётся себе в этом без презрения. А Чанбин просто рядом. Радость от этого перекрывает разочарование от разлуки с Чонином. К тому же, тот так или иначе рядом. Мелькает в коридорах штаба, в общих зонах, на тренировках. Словно наблюдает украдкой.

Чанбин вливается медленно. Сначала не уходит дальше нижнего этажа, пока не доказывает, что безопасен, что Феликс действительно прекрасно справился с работой. Потом переселяется на жилой этаж, его комната прямо рядом с Чаном. Они вдвоём выходят в город. Спустя месяц Чанбин получает обратно вторую руку: изменённый и усовершенствованный протез, над которым поколдовал Минхо. Хотя, «поколдовал» это теперь по части Феликса. Тот тоже покидает нижний этаж, старается приносить пользу в меру своих сил. И учится лучше управляться со своими способностями.

Спустя ещё немного Чанбин рассказывает ему об одной из миссий Гидры. Кажется, они нередко говорят о прошлом и настоящем, о том, что потеряли и что обрели. Чан много раз извиняется за то, что не смог спасти, не вернулся за ним и не уберёг от Гидры. Чанбин из раза в раз повторяет, что в этом вины Чана нет, что он сам согласился быть частью его команды и способен нести ответственность за свои решения. А Гидру никто из них предвидеть не мог.

— Если он узнает, то, в лучшем случае, наверное, вышвырнет меня отсюда, — тихо проговаривает Чанбин, смотря в незанавешенное окно, открывающее прекрасный вид на ночной город, когда они сидят в комнате Чана.

— Кто? — непонимающе переспрашивает Чан.

— Вы же… Блять, вы же с Минсо дружили, я… хоть и не был ему близким другом, но всё равно, — сокрушается Чанбин, не отвечая на вопрос. — А Гидра… Они знали, что Минсо повторил сыворотку. Они приказали забрать, а его убить. Чан, это был я. Это я его убил, понимаешь? А он узнал меня тогда. Сейчас, когда вся память при мне, я помню, как он смотрел, когда понял, кто я, когда я…

— Не продолжай, — останавливает Чан. Обнимает за плечи и крепче прижимает к себе. — Это не твоя вина, Бин-а, — пытается успокоить он, подавляя зарождающийся внутри ужас. По официальной версии Минсо умер в аварии, потому что не справился с управлением и автомобиль сошёл с дороги. Правда Чанбина… Пугает. Знает ли Минхо? И что будет, если узнает? — Ты был не в себе, настоящий ты никогда бы не сделал это, я верю, что это так. Это вина Гидры, это их приказы и манипуляции, — шепчет он.

— Когда сознание прояснялось временами, я слушал, что они говорят, — продолжает Чанбин, отстраняясь и чуть отсаживаясь. — Они говорили, что Капитан Корея мёртв, тогда я… понимал… нет, точнее, я знал, что больше тебя не увижу, и думал, что это к лучшему, понимаешь? К лучшему, что ты не увидишь, чем я стал.

— Бин-а, не говори так, — просит Чан. Как Чанбин не понимает? Он же… Он же самый близкий, Чан его любым примет.

— Ты не видел и малой части того, что я делал, — горько усмехается Чанбин. — А потом, спустя десятки заморозок память перестала проявляться, а там на дороге ты появился. И я уже не мог забыть. Ты снова меня спас, снова от Гидры.

— Я винил себя в твоей смерти, Бин-а, и до того, как попал во льды, и после разморозки. Поэтому узнав, что это ты, что ты живой, я не мог не попытаться спасти тебя и вернуть себе. Может, эгоистично прозвучит, но я… — Он замолкает. Слова, что рвутся наружу, не те, что ему стоит озвучивать. Эти слова могут только испортить всё. — Мы же всегда рядом, всегда вместе были, что бы ни произошло. Бин-а, ты всегда был для меня самым близким человеком, больше, чем другом, — говорит он и остатками рассудка надеется, что Чанбин не поймёт истинный смысл слов. Поэтому на Чанбина и не смотрит, опустив взгляд на покрывало на кровати, где их руки в миллиметре друг от друга. — Я без тебя не могу.

— Чан, — неожиданно твёрдо и серьёзно зовёт Чанбин. Понял, да? Вот и всё? Всё между ними снова разрушено? Чан набирается смелости поднять голову. — Я надеюсь, ты сможешь простить меня

— За что? — непонимающе переспрашивает Чан. За что он должен прощать?

— За это.

Чан успевает только широко распахнуть глаза, когда Чанбин быстро придвигается вплотную, хватается за его плечо металлической рукой и касается его губ своими. Сердце стучит так сильно, что почти пробивает грудную клетку. А момент кажется волшебным, словно сон. Словно всё это просто не может происходить в реальности. Но Чан не готов легко расставаться с этими ощущениями. Он же… Он мечтал об этом в тридцатых, в сороковых, он думал об этом после разморозки. Теперь он путает пальцы в волосах Чанбина и, когда тот пытается разорвать лёгкий поцелуй, притягивает обратно.

Увлечённый, он не замечает, как рядом с приоткрытой дверью застывает Чонин.

***

Они думают, Чан ничего не замечает. Не видит, как оба ведут себя, стоит ему только повернуться спиной.

Как улыбки становятся оскалом, появляется заметное напряжение, не только в телах, но и в воздухе. Чонин и Чанбин не ладят. И это мягко сказано. Они друг друга недолюблювают. И очень сильно. Только при самом Чане недовольств никто не высказывает, будь они наедине, втроём или с другими Мстителями. Когда в свидетелях есть Чан, он слова плохого не услышит. Кажется, что при нём они могут даже лучших друзей разыграть.

Чан пытается понять, в чём же причина. Может, он что-то делает не так? Может что-то упускает? Что-то произошло, а он и не знает? Мысли гложут с каждым днём всё сильнее, но он ничего не может сделать с ситуацией. Стоит лишь спросить напрямую у кого-то из них, как в ответ будет натянутая улыбка и слова о том, что он себя накручивает, на самом деле всё в порядке. Наглая ложь. Чан хочет добраться до правды, но пока не знает как. Никакие шпионские навыки не помогут ему влезть им в головы.

Помогает случайность. Невольно подслушанный диалог. Чан в тот момент собирается присоединиться к Чанбину в тренировке, но у входа в зал застывает, услышав второй знакомый голос. Чанбин там не один. Что более удивительно, второй человек — Чонин.

— …Что тебе от него нужно? Что ты хочешь? — спрашивает Чонин.

— Тебя это не касается, — быстро отвечает ему Чанбин. — Уж не знаю, насколько вы подружили за это время, но наши взаимоотношения точно не твоё дело.

— Моё дело! — с какой-то надрывностью в голосе восклицает. — Это моё, блять, дело, потому что у нас всё шло хорошо, пока не появился ты!

Чан закрывает себе рот рукой, только бы сдержать звук. Всё тело каменеет, он не сдвигается с места, молясь про себя, чтобы этот разговор просто закончился. Чтобы кто-то из них вышел из зала и всё на том. Но мысленно он понимает, что дело идёт к конфликту. Конфликт уже есть, и причина ему — он.

— Бесишься, что стал не нужен? — хмыкает Чанбин. — Или боишься, что в итоге выберут не тебя? Побыл временным утешением и хватит.

— Сука, — шипит Чонин. — Ты всего-лишь пережиток прошлого.

А потом звучит глухой удар. Ещё один, скрип матов, которые устилают пол зала. Чан наконец отмирает, вбегает к ним, чтобы остановить происходящее. Видит, как Чонин заезжает Чанбину кулаком в челюсть, а тот после хватает его металлической рукой.

— Эй! — пытается обратить на себя внимание Чан. Его не слышат. Приходится подойти вплотную, попытаться перехватить следующий удар и, желательно, после растащить их по разным углам тренировочного зала. — Что вы устроили! — Рука Чанбина останавливается в миллиметре от его лица. Теперь все трое стоят неподвижно. Чонин и Чанбин удивлённо распахивают глаза.

— Ничего страшного, хён, — пытается успокоить Чонин. — Просто спарринг.

— Да, Чан-а, просто спарринг, что ты успел себе напридумывать?

Чан отступает. Снова делают вид, что ничего не было, что всё в порядке. Он не признаётся, что слышал разговор, но наедине их больше не оставляет. Ситуация не отпускает даже к вечеру. И напоминание об этом от Минхо — откуда только прознал? — вечером не делает происходящее лучше.

— Слышал, тут Сокол и Солдат подрались, чуть тебя не задели, — хмыкает Минхо, остановившись рядом с ним. Чан правда надеялся побыть наедине с собой, выбравшись на один небольшой балкон. Вид спокойного ночного города его успокаивает.

— Говорят, просто тренировались, — шепчет Чан.

— А, ну да, это же теперь так называется, — усмехается Минхо. — Не поделили, кому ты достанешься, что ли?

И снова Минхо прав. Чан сжимает кулаки и давит в себе раздражение. Не хватало ему только, чтобы кто-то ещё в это влез.

— Не кипятись, Кэп, не надо только окна мне тут бить, — сразу же отшучивается Минхо, заметив его напряжения. — Но ты бы поговорил уже с ними. Все заметили, что они как кошка с собакой цапаются, стоит тебе отойти. Рано или поздно придётся сделать выбор, если ты, конечно, не хочешь шутки ради давать надежду обоим.

Чан широко распахивает глаза и выпрямляется, резко оборачиваясь. Он успевает только открыть рот, чтобы спросить, откуда у Минхо такие мысли. Откуда он, чёрт возьми, знает? Но Минхо уже уходит. Чан видит только его спину, растворяющуюся в темноте коридора. Чан не берётся его догонять, чтобы задать интересующие вопросы. Страшно представить, какие ещё скелеты может вскрыть Минхо одним разговором. Опасный он человек. Чан остаётся стоять там, где стоял, снова обращает взгляд к городу за стеклом. Минхо прав в том, что ему стоит поговорить с Чанбином и Чонином, но сама суть разговора заставляет паниковать. Он же действительно виноват в происходящем. Он дал шанс Чонину, не сопротивлялся ему никогда, потому что не хотел, но вернувшийся Чанбин снова занял все мысли. Что он должен сказать им? Они же… Они же потребуют ответа.

Чанбин, который его опора и поддержка в прошлом, его любовь в течение долгих лет. Больше, чем друг, по которому он скорбел, виня себя в его смерти. А теперь, когда тот оказался живым, когда снова с ним, Чан не может насытится его присутствием. Иногда хочется удержать его около себя, запретить участвовать в любых миссиях — он знает, что Минхо подумывает об официальном присоединении Чанбина к команде — и запереться с ним в одной комнате, обещать, что сможет защитить от всего. Чан, конечно, понимает, что Чанбин и сам прекрасно способен себя защитить. И его, если придётся. Чанбин — это что-то привычное и родное, дорогие сердцу воспоминания и совместные мечты.

Чонин же стал его путеводной звездой в новом, изменившемся мире. Неожиданное знакомство, завязавшееся в крепкую дружбу и даже больше. Чонин, который никогда в Чане не сомневался, в опасной ситуации без вопросов подставил плечо и рискнул собой ради Чана. Ради миссии Чана, даже не своей собственной, он легко мог отказаться от участия. Чонин, который вытащил его из однообразия будней и наполнил жизнь цветом. Чонин — восторг от новых ощущений, от узнавания нового, яркие эмоции, взрывающие внутри, прикосновение к чему-то запретному впервые в жизни, яркая улыбка и смелые авантюры.

Как… Как он может выбрать одного и отказать другому?