Конечно, это было нехорошо. И совершённый поступок несколько омрачал моё настроение. Но на фоне других наших преступлений кража из тайника мельника десяти серебряных и трёх золотых монет смотрелась вполне органично. В конце концов я договорился со своей совестью и счёл, что это была оплата за спасение души Одхрана от водяного.

Постоялый двор смог предложить нам сносную комнатушку, в которой имелась пара кроватей, стол и небольшое окно. О трагической истории пропавшего стула ничего известно не было. Я присмотрелся к постельному белью и решил, что заверения хозяина насчёт отсутствия клопов правдивы. В противном случае, мне в серьёз стоило задуматься о своём зрении.

Фаелан был не так привередлив. Он с наслаждением раскинулся на своей койке и широко зевнул.

– Тяжёлая ночка, а? – сказал оборотень, закидывая руки за голову.

– Скорее интересная, – я мысленно прикинул на сколько хватит оставшихся монет и убрал в карман куртки. – Ты видел жилет водяного?

Парень пожал плечами.

– Жилетка как жилетка. Из своего укрытия мне было видно не так много, – признался он.

– Безразмерные карманы! Представь, сколько всего можно незаметно пронести. Мечта контрабандиста!

– И что предлагаешь? Вернёмся и отвоюем её у речного духа? – рассмеялся Фаелан.

Я махнул рукой и покачал головой.

– Ну, конечно, – с усмешкой ответил я. – Эх, узнать бы, где он её добыл. Ведь и ежу понятно, что речной дух такую вещь зачаровать не мог. Это дело рук какого-то другого духа. Вспомни бездонную сумку, что мы видели в Ярстенгарде. И в Шилсенфорде.

– А ещё пиджак в приморском городишке... Как его, Мормерсен.

Я откинулся на кровати, и перед моим взглядом возник деревянный потолок. Высоко над нами качался маленький паучок на лёгкой паутинке. Оборотень проследил за моим взглядом и, обнаружив насекомое, запустил в него ботинком. Паук исчез, а обувь, отпружинив от стены, шмякнулась рядом со мной, едва не задев.

– Извини, – пробормотал Фаелан.

Я глубоко вздохнул, понимая его реакцию. Парень терпеть не мог пауков и скорпионов. Лютая ненависть возникала в нём так внезапно, что я уже привык. Я приподнялся на локтях и бросил башмак владельцу.

– И всё же, Бирн. К чему рассуждения о жилетке? Не замечал за тобой тягу к модным вещам, – спросил оборотень.

– Так, просто. Отчего-то зацепилось в мыслях. Знаешь, ведь тот, кто зачаровывает предметы такого свойства, должно быть или силён, или сведущ в магии поболе большинства. Быть может, он бы разрешил нашу нелёгкую задачку насчёт снятия проклятья?

Фаелан пожал плечами и отвернулся, скривившись. Он явно искал способы снятия своего проклятья и до нашей встречи. Трудно представить сколько прошло времени, сколько колдунов и духов он пытался уговорить. Я нашёл его в состоянии абсолютного отчаянья. Это было чудо, что он поддержал мою идею с поиском помощи от И́деган-Хо. И мне становилось гадко от ощущения, что все наши попытки тщетны. Я не мог представить, что станет с оборотнем поневоле, если вдруг всё, что мы делали окажется бессмесленно.

– Я хочу отоспаться, – заявил он, заканчивая разговор.

Я зачем-то кивнул, хотя Фаелан этого не видел. Снял рубашку и повесил на куртку, зацепленную за угол изголовья кровати. Некоторое время я лежал молча, глядя в потолок. Перед глазами всплывали фрагменты воспоминаний, лениво текли мысли. По всей видимости, я задремал.

***

Вообще-то Ардал был нечестолюбив. Он планировал получить отличительный знак законника, провести год в конторе, приписанной ему по распределению, и вернуться в свой городишко, где жизнь текла гораздо медленнее. Но судьба распорядилась иначе. Молодой человек удивительным образом оказывался в нужном месте в нужное время и производил приятное впечатление у выше строящих лиц, что позволило ему всего за пять лет повисить своё звание с третьей ступени до первой. И вот уже месяц как на груди Ардала де Тиббота красовался знак старшего законника.

Ардал был рад и не рад одновременно. В первую очередь его тяготило такое звание. Ему вечно казалось, что все от него чего-то ждут, но не произносят этого вслух. Он становился мнителен и раздражителен в особо загруженные работой дни. Во-вторых, ему не давало покоя дело мошенника, которое, к слову, стало его первым делом посерьёзнее, чем разбирательства между склочными соседями или вычитывания кляуз, поданых инкогнито.

Законник повернул голову, растирая рукой затëкшую шею. Его взгляд упал на портрет Ясноокого Урха, который в обязательном порядке висел в каждом кабинете. Ардал вздохнул.

Вот уже час он перебирал записи показаний потерпевших, опись улик и прочие бумаги, оставленные прошлым законником, который вёл это дело до него. Но никаких логических цепочек в голове не выстраивалось. Зато вертелась мысль о своём предшественнике и собственном будущем.

Господина Калвага он практически не знал. Невероятно, но даже не помнил его лица. Будучи человеком, прекрасно соблюдающим субординацию, Ардал, ещё издали завидев начальство, склонялся в почтительном поклоне. Калваг был исправный законник, знающий своё дело. Он ушёл со службы, проработав пару десятков лет и заслужив репутацию. Ардал же прослужил старшим дознавателем чуть больше недели и уже был готов собирать свои вещи и ехать. Но не домой, а, вероятно, в суд.

Упустить преступника. Допустить его побег во время дознания. Это был позор. Учитывая сколько сил и времени было потрачено на поимку Кревана, просто чудо, что Ардала не сняли с должности в тот же день. Старший законник нервно расхаживал по пока ещё своему кабинету. Об инциденте его начальству доложили ещё вчера, но ответа до сих пор не последовало. Если бы Ардал курил, то вероятно уже несколько часов мариновался бы в дыму сигар. Но он такой привычки не имел и потому варился в соку собственного страха.

В дверь постучали. Совладав с собой, Ардал дал разрешение войти.

– Господин, дознаватель, – поклонился посыльный. – Вам ПОВ[1] от его сиятельства.

– Да, благодарю, – произнёс Ардал, ощущая, что слова словно слипаются у него внутри, не собираясь покидать его.

Тяжëлый комок встал в его горле, когда законник принял конверт из рук посыльного. Дознаватель даже не заметил, как тот ушёл: всё его внимание было сосредоточено на кроваво-красных полосах конверта и собственном имени, изуродованным размашистым и еле читаемым почерком. Ардал вздохнул, но воздух словно бы и не шёл в его лёгкие. Тогда законник открыл ящик стола и достал специальный ножичек для писем. Бумага зашуршала: нож не сколько разрезал, сколько рвал её.

На стол выскользнул сложенный пополам белый лист. Ардал развернул его, и губы законника беззвучно зашевелись, что происходило часто без ведома хозяина. От волнения строчки ломались. Взгляд прыгал от слова к слову, ища что-то вроде "отстранён" или "приказано явиться". Или "приговорён".

Когда подобных слов не оказалось – Ардал проверил это дважды – дознаватель наконец расправил плечи. Вся его поза стала менее напряжённой. И он наконец перечитал полученный приказ в третий раз.

***

Я проснулся в дурном настроении, ощущая, что отлежал плечо, и шея тоже давала о себе знать какими-то болезненными сигналами. Фаелан спал, тихо посапывая и явно навёрстывая все бессонные ночи. Я с трудом соорентировался во времени суток, будучи ещё пленëнным остатками сна. Солнце клонилось к закату, а это значит, что вероятно наступал вечер, если только по воле божеств светило не сменило направление своего привычного маршрута.

Я не стал будить напарника. Да и что-то подсказывало мне, что это бесполезно. В конце концов, он просто заслуживал отдых.

У меня не было даже обрывка бумаги, чтобы начеркать записку, и я не стал медлить. Было бы славно вернуться до пробуждения оборотня, именно поэтому прогулка моя будет недолгой. Мне требовалось немного осмотреться, "вглядеться" в город, а заодно проветрить голову. "Когда Фаелан проснëтся, я хочу уже точно обрисовать наши дальнейшие действия", – решил я.

Но пока я спускался по лестнице, чувство голода вмешалось в мои планы.

На первом этаже, где хозяином предполагался трактир, сидело несколько постояльцев, а между столами курсировали две девушки. Я подозвал одну, и заказал самое быстрое блюдо, что могли мне предложить. Девушка покивала и скрылась за дверью кухни.

Я присел за стол рядом с лестницей. Брезгливо стряхнул крошки и, поставив локоть на столешницу, принялся рассматривать посетителей. Взгляду не за что было зацепиться. Ни один из присутствующих не вызвал интереса: в основном здесь собрались наëмные рабочие. О роде их деятельности я догадался, подслушав громкую беседу, состоящую на половину из жалоб на нанимателей.

Примерно через полчаса, когда я уже собирался уйти, мне принесли что-то напоминающее рагу из овощей с редкими вкраплениями мяса. Я признал, что рагу не только выглядит неплохо, но и за свой вкус стоило времени ожидания. Покончив с ним, я вернулся в комнату и, убедившись, что напарник даже не думает просыпаться, покинул наконец постоялый двор.

Юзлипфорд, окутанный золотистыми лучами вечернего солнца, был похож на янтарь. Как древняя смола, схватившая в свои вечные объятья особо невезучих мошек, так и Юзлипфорд охотно приютил в себе всех. Среди трудяг, завершивших свой рабочий день и хлынувших в пивные заведения, я замечал и бездомных. После я приметил стайку мальчишек-щипачей, вьющихся неподалёку от захмелевших. Мимо меня на лошади проскакал молодой человек, одетый по последней моде. А из переулка мне бросила лукавый взгляд компания легко одетых девушек. Я улыбнулся им в ответ и всё же зашагал дальше.

Судя по всему, Юзлипфорд расцветал. Большинство вывесок было окрашено свежей краской. Имелись скромные торговые лавки. И всё разнообразие заведений не сводилось к корчмам.

В какой-то момент я оказался перед храмом. Сидевший на его ступенях, человек медитировал. Я разглядел надпись на металлической табличке позади него: "Да будет помнить каждый о вездесущей милости Фирго". Адепт заметил моё внимание и протянул руку. И я вложил в его ладонь монету. Не потому что поклонялся Фирго[2]. И не потому что так пытался обелить своё прошлое. А как знающий, каково живётся служителям.

Я бежал от храма как от огня. Его образ жёг в моём сознании те воспоминания, о которых я не хотел помнить.

[1] ПОВ – письмо особой важности. Категория писем, включающая в себя официальные документы, уведомления от высокопоставленных персон, депеши. Отличительной особенностью является красная кайма конверта и щедрое использование сургуча для печати. Среди младших чинов и законников третьей степени считается дурным знаком получить ПОВ за несколько дней до увольнительных или после визита начальства.

[2] Фирго – Второй из трёх главных божеств.