Заслужить

— Ну, мой мальчик, покажи, что ты умеешь.

Хелльштром коротко облизнул пересохшие губы. Сколько времени уже прошло? Полчаса? Час? Он совсем перестал следить за его ходом. Связанные за спиной руки сильно затекли, и от каждого движения становилось только больнее. Ну ничего, оно того стоит. Он перевёл взгляд на Ланду, который сидел напротив него в кресле и выглядел сейчас таким довольным и расслабленным. В правой руке он держал вальтер, опасно поблёскивающий серебристым светом.

— Ну же, смелее, — с обворожительной улыбкой мужчина поднёс пистолет ближе к лицу Дитера, с нежностью (наверняка, наигранной) проводя свободной рукой по его щеке. Тот дёрнулся в сторону от такого жеста, и от этого верёвка только сильнее сдавила его предплечья, заставляя Хелльштрома зажмуриться и тихо прошипеть от боли. Ганс лишь тихо ухмыльнулся, глядя на него. Он вовсе не торопил его, не настаивал - он прекрасно понимал, что парнишка и без него знает, что делать, а потому молча держал пистолет рядом с его лицом и терпеливо ждал.

Дитер же, немного придя в себя от боли, посмотрел на полковника, потом на вальтер в его руке, а потом, вновь коротко облизнувшись, неуверенно открыл рот и подался вперёд, к дулу пистолета. Дыхание моментально сбилось от металлического вкуса, расползающегося по языку. Это было так... Непривычно. Но в то же время так горячо и опасно... Он почувствовал, как ткань брюк натянулась от внезапного прилива возбуждения. Расцвеченные веснушками и мелкими родинками щёки тут же залил яркий румянец. Юноша осторожно перевёл взгляд на детектива, который всё сильнее расплывался в довольной улыбке. Кажется, его приводило в восторг то, с какой неуверенностью и неловкостью делал сейчас каждое движение мальчишка, и то, что его самого, по-видимому, заводило происходящее.

— Вот так, умница, — кивнул мужчина, положив руку на его голову, немного растрепав этим аккуратно уложенные волосы. — Но это ведь ещё не всё, м?

Дитер слегка кивнул - настолько, насколько это было возможно с пистолетом во рту - и, сильнее покраснев, осторожно обхватил ствол губами. Язык неспешно заскользил по холодному металлу, постепенно согревая его и будто бы вырисовывая незамысловатые узоры по корпусу вальтера. С каждой секундой юноше всё больше казалось, что он пьянеет от этих ощущений, наполняющих и окружающих его, от этого металлического вкуса на языке и запаха, бьющего в ноздри, от этого человека, сидящего перед ним и, будто дразня, широко расставившего ноги. Хелльштром, кинув между ног полковника полупьяный, но в то же время осторожный взгляд, тут же представил, как Ланда трахает его рот, но уже не вальтером, а членом, и от этих мыслей раскраснелся ещё сильнее, чем раньше, едва не выпустив оружие из сжатых губ, однако мужчина не позволил этого сделать, удерживая парнишку за волосы. Более того, он, чуть выждав, пальцами свободной руки надавил на его щёки, заставляя сильнее раскрыть челюсть, а когда Дитер покорно выполнил то, что от него требовалось, с абсолютно невозмутимым видом протолкнул ствол глубже в его глотку. Металл с противным звуком лязгнул по зубам, а от ощущения дула, прижавшегося к нёбу, мгновенно проснулся рвотный рефлекс; мышцы горла сильно сокращались, пытаясь прийти в естественное положение. Хелльштром зажмурился, в уголках его глаз выступили блестящие от света настольной лампы слезинки.

— Ну-ну, мой мальчик, разве ты сам не хотел этого? — даже с каким-то сочувствием проговорил Ганс, утирая капли слёз, стекающих теперь по веснушчатым юношеским щекам. А Дитер и правда хотел. И даже сейчас, несмотря на боль, на тошноту, крутившуюся гадким комком в горле, он чувствовал, как собственный вставший член давит на ширинку так сильно, будто может расстегнуть, порвать её. Он с тихим стоном чуть подался вперёд бёдрами, надеясь хоть немного потереться о ткань своих брюк и, таким образом, хоть немного приблизиться к разрядке. Однако ничего не вышло, и от этого парень вновь простонал. Он знал, что сейчас мог бы закончить всего в пару движений руки, но развязать верёвки было просто невозможно. Хелльштром открыл покрасневшие от слёз глаза и умоляюще посмотрел на полковника, на что тот лишь цокнул языком и хитро улыбнулся.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что это нужно заслужить, — поглаживая мальчишку по теперь уже совсем растрёпанным волосам, сказал он. Да, Дитер знал. Заслужить нужно не только звание майора, но даже и долгожданную разрядку. Поэтому он, собрав все оставшиеся силы в кулак и - с величайшим трудом - подавив рвотный рефлекс, вновь принялся за то, с чего начал. Он водил языком, облизывал, сосал ствол вальтера, и при этом чувствовал, как остатки здравого смысла и рассудка окончательно покидают его. Вот тошнота полностью отступила от горла, и неприятные ощущения сменились странным, грязным наслаждением; вот он, помимо движений языком, начал сам подаваться вперёд головой, стараясь заглотить как можно большую длину дула; а вот он уже, краснея, совершенно по-блядски закатил глаза и простонал, когда пистолет почти полностью вошёл в его глотку.

Ланда не мог оторвать восхищённого взгляда. Он был поражён тем, как быстро Хелльштром превратился из неловкого, неуверенного в себе юноши в последнюю шлюху. И его, надо сказать, полностью это устраивало. Но полковник, несмотря на собственное возбуждение, нарастающее с каждой минутой, не спешил убирать оружие из рта парнишки: он наслаждался этим зрелищем и не хотел лишать себя удовольствия посмотреть, как тот отсасывает дуло заряженного пистолета.

Для Дитера же, кажется, сейчас ничего больше не существовало. Он совсем не обращал внимания на ноющую боль в суставах рук, на боль от толчков пистолета в горле, на то, как унизительно и жалко он выглядит сейчас. Брюки в районе паха сделались совершенно мокрыми от сочившейся с члена смазки, но и на это парню было всё равно. Когда же детектив резко вытащил вальтер, с неприятным звуком проехавшись корпусом по белоснежным зубам, он даже простонал. Он посмотрел на мужчину таким взглядом - абсолютно пьяным, затуманенным похотью, что тот не выдержал. Он мгновенно поднялся из кресла, обошёл Хелльштрома и, схватив со стола перочинный нож, тут же перерезал грубые верёвки, освобождая его руки, от чего тот снова застонал и даже едва не заплакал - в местах, ранее передавленных, теперь буквально горело от возвращающейся к ним крови. Детектив же подхватил на удивление лёгкого мальчишку на руки, развернув его к себе лицом, придерживая за спину и как бы усаживая на своей талии, которую тот покорно обвил тонкими ногами.

— Герр... Ланда... — прошептал он, взявшись обеими ладонями за его лицо, покрытое небольшими морщинками.

— Помолчи, просто помолчи, — как-то сдавленно прохрипел в ответ полковник, прижимая худое тело к своей груди и затыкая парнишку поцелуем, на который тот с радостью ответил. А Ганс, не отрываясь от чужих губ, усадил Хелльштрома на стол, предварительно сдвинув в сторону абсолютно ненужные сейчас бумажки, некоторые из которых тут же попадали на пол. Но сейчас ему было плевать - сейчас хотелось только насладиться теплом чужого тела, взять парнишку резко и грубо, особо не церемонясь, будто тот был блядью в самом дешёвом борделе, выбить из него громкие, пошлые, сладкие стоны.

Полковник быстро справился с ремнём на поясе юноши, так же быстро расстегнул и откинул в сторону его чёрный мундир, обнажая грудь, которую тут же принялся покрывать поцелуями. Он целовал каждый сантиметр его тела, каждую его родинку, заставляя Дитера выгибать спину, подставляясь под губы мужчины, и сильнее сминать пальцами серую рубашку на его плечах и широкой спине.

Дитер знал, что уже завтра Ланда представит его остальным очень официально: майор Хелльштром - это будет звучать так гордо и даже величественно. Но это будет завтра. А сейчас он должен доказать, что он достоин этого звания. Должен заслужить это.