Пересдача в понедельник прошла даже лучше, чем Никита мог рассчитывать. Андрей вызвал его первым, задал кучу вопросов по предмету и даже не забыл проверить тетрадь со строчками, после которых у Никиты чуть не отвалилась рука. В целом, Андрей был очень им доволен и отпустил с твёрдой четвёркой.

Егор, на удивление, так же был в хорошем расположении духа. Благодаря слитым билетам, он смог составить новые ответы и передал их какому-то своему знакомому, который должен был надиктовывать их в микронаушник. Никита скептически отнёсся к такому продвинутому виду списывания, но Андрей ничего не заметил, и Егор вышел с пересдачи с желанной тройкой. Жизнь снова налаживалась.

Только по дороге домой Никита стал переживать. Андрей обещал наказать его сразу после экзамена, и почему-то только сейчас это обещание ощущалось настоящим. Всё, что было раньше — всего лишь игра. Сейчас всё серьёзно.

Вчера они вместе обошли полпарка, чтобы найти подходящие для порки ветки. К огромному разочарованию Никиты, среди кучи сухих, либо слишком колючих прутьев, Андрей всё же умудрился найти достаточно крепкий куст и срезал с него так много ветвей, что Никита даже стал переживать, что их вот-вот арестуют за причинение вреда растениям.

Со вчерашнего вечера эти самые прутья замачивались в душе. Утром Никита не мог оторвать от них глаз. Предвкушение и страх смешались, не позволяя думать ни о чём другом. Хотелось то ли разломать эти ветки и выбросить их в окно, то ли умолять Андрея не тянуть и применить их как можно скорее.

К сожалению, дожидаться Андрея после пересдачи пришлось несколько часов. Никита успел поесть, ещё полчаса полюбоваться розгами и даже прибраться в квартире в попытках отвлечься. Когда во входной двери повернулся ключ, он только-только прилёг отдохнуть.

— Не встречаешь? — позвал Андрей из прихожей. Никита тихо угукнул и осторожно выглянул из комнаты. Судя по голосу, Верхний был в отличном расположении духа. — Ещё и прячешься?

— Нет, — вопреки словам, Никита так и не решился полностью открыть дверь. Сняв верхнюю одежду, Андрей шагнул в коридор и столкнулся с ним взглядом.

— Как олень перед фарами, — улыбнулся он, на что Никита оскорблённо фыркнул. — Чувствую себя домашним тираном. Ты чего?

Никита медленно вышел и, ничего не говоря, напросился в объятия. Андрей усмехнулся и обнял его в ответ.

— Пытаешься задобрить? — догадался он. Никита не ответил. — Или страшно?

— Немного.

— «Немного» — это хорошо. Это ведь наказание, а не поощрение.

Никита вздохнул и отстранился, чтобы посмотреть Андрею в глаза. Тот всё ещё улыбался. По-доброму, безо всякого злорадства или предвкушения. Это успокаивало.

— Ты же не будешь… — начал Никита, но запнулся, не в состоянии высказать свои опасения вслух. — Ну… вымачивать розги в соли?

— Я подумаю.

— Эй!

— Так, дай мне хотя бы привести себя в порядок и поесть. Потом будешь возмущаться.

Андрей быстро чмокнул его в лоб и закрылся в ванной. Никита обиженно фыркнул. А ему что делать? Снова ждать?

Едва успокоившись, он вновь начал сильно волноваться. Что, если будет слишком больно? Он, конечно, сможет сказать стоп-слово, но не будет ли это эгоистично? Всё-таки проступок серьёзный — Андрей должен получить хотя бы моральное удовлетворение от его страданий. Если Никита слишком быстро сдастся и не сможет терпеть, какое же это будет наказание?

Осмотревшись по сторонам, он медленно поплёлся в прихожую, чтобы убедиться, что Андрей не принёс с собой пакет соли или что-то ещё, что могло значительно ухудшить порку. К счастью, в сумке обнаружились только стопка распечаток и злополучный ежедневник, в который Андрей записывал расписание и дублировал косяки студентов. Никита не смог справиться с любопытством. Спешно пролистав ежедневник до страницы с номером нужной группы, он быстро нашёл свою фамилию и удивлённо распахнул глаза. Рядом с каждым замечанием Андрей зачем-то писал цифры: пять, десять, пятнадцать, ещё раз пятнадцать. Никита пролистал дальше — ни у кого из студентов таких цифр больше не было. Только у него! Несложно было догадаться, что эти цифры значили…

— Андрей! — позвал Никита и скривился от того, как странно прозвучал собственный голос. Он ещё ни разу не обращался к Андрею по имени. То «тыкал», то «выкал», то «эйкал», то называл по имени-отчеству в универе, но напрямую по имени не обращался. — Почему у меня над буквами какие-то цифры? Почему… почему их так много?!

Андрей что-то ответил, но из-за шума воды Никита ничего не услышал. Вздохнув, он прислонился спиной к стене и лениво пролистал ежедневник дальше. Андрей вёл чудовищно много групп — не удивительно, что он так сильно устал.

— А ты почему без спроса влез, а? — Андрей вышел спустя несколько минут и слабо хлопнул его по затылку. Никита виновато улыбнулся и захлопнул ежедневник. — Мало тебе того, за что отвечать надо?

— Почему у меня там цифры? — повторил Никита свой вопрос. Андрей почему-то не спешил отбирать у него ежедневник и лишь покачал головой, проходя мимо него на кухню. — У других такого нет.

— Догадайся.

Никита плюхнулся на диван, подобрал к себе колени и уложил на них вновь раскрытый ежедневник. Значит, его догадки подтвердились — Андрей весь семестр приписывал ему количество ударов. Изверг.

Пока Верхний разогревал вчерашнюю пиццу, Никита принялся считать.

— Сорок пять, — скривился он, едва представив, какой кошмар его ждёт. Андрей же не станет выдавать ему эту сумму в полную силу? В прошлый раз это было очень больно, а сейчас розги на вид гораздо крепче! — Почему за первую «Р» стоит пятёрка, а за следующую уже десятка? Так нечестно!

— Прибавь ещё пять за враньё о результатах экзамена по математике, — проигнорировал жалобы Андрей, — ещё пять — за пиво, ещё десять за списывание на философии и ещё двадцать за то, что ты натворил на моём экзамене.

Никита в ужасе поднял взгляд на Верхнего. Тот самодовольно усмехнулся.

— Мне снова нужно будет по какой-то формуле посчитать, чтобы получилось меньше? — неуверенно уточнил Никита.

— Не совсем.

— Как это?

Андрей вздохнул и наконец поставил на стол тарелки с пиццей.

— Узнаешь, — загадочно ответил он и, присев напротив, сунул кусок пиццы в рот. Никита нахмурился. Ему не очень нравилось, когда Андрей пугал его и насмехался. — Ешь.

— Ну, скажи, как это, — заныл Никита. — Это ведь очень много для розог…

Андрей молча указал ему на пиццу. Никита вздохнул — пришлось смириться.

***

Сразу после короткого обеда они вдвоём ушли в комнату Андрея.

— Садись, — Андрей указал на кровать. Никита сел и с трепетом наблюдал, как Верхний достаёт из шкафа верёвки и новую коробку с девайсами. — Сколько по итогу получилось?

— Не помню.

— Тогда добавь ещё пять.

— Эй! Ну, я правда не помню! — Никита обиженно поджал губы. Когда Андрей озвучивал новые цифры, он был слишком впечатлён и напуган, чтобы считать.

— Тогда сходи за блокнотом, — сжалился Верхний и бросил верёвки на кровать. Никита быстро сбегал на кухню за ежедневником и вернулся. — Ну, сколько?

Никита открыл нужную страницу и принялся считать заново.

— А что ты там говорил про философию? — осторожно уточнил он в надежде, что Верхний и сам успел забыть, какое число озвучивал. Может, сжалится и назовёт число поменьше?

— Десять, — ответил Андрей, ни на секунду не сомневаясь. Никита разочарованно выдохнул. — Пять и пять за враньё и пиво, десять — философия, двадцать — экзамен. Итого?

— Восемьдесят?

— Восемьдесят пять, двоечник. И я только что сказал тебе — ещё плюс пять. Девяносто.

— Это много!

— Конечно, много. Было бы мало, нечего было бы и бояться.

Никита обиженно захлопнул ежедневник и отбросил его на кровать.

— Убери на стол, — покачал головой Андрей, — и давай сюда руки.

Никита сделал то, что сказали. Андрей завёл его руки за спину и принялся связывать. В голову вдруг начали лезть мысли о побеге, но Никита отбросил их, боясь, что так заработает только больше. Всё уже, нарвался — поздно давать заднюю. Разве что на жалость надавить, чтобы Андрей его больше пожалел.

— Зачем тебе коробка? — трагичным голосом уточнил Никита. Он всегда начинал паниковать от неизвестности, и Андрей прекрасно это знал. — Мы же розги готовили.

— Узнаешь.

— Это не ответ.

Андрей вздохнул и развернул его лицом к себе.

— Слишком много вопросов, — покачал головой он и вдруг стянул с Никиты штаны. — Переступай.

Никита послушно переступил через спущенные штаны. Андрей отбросил их на стул и проделал тоже самое с нижним бельём. Никита смущённо отвёл взгляд.

— Ты не ответил! — напомнил он, стоило Андрею выпрямиться и вновь взяться за верёвки.

— Боже, у тебя есть хоть капля терпения?

Никита фыркнул. Андрей развернул его спиной, поправил скомкавшуюся футболку, снова заставил повернуться к себе лицом и только после этого удовлетворённо кивнул. Убрав лишние верёвки с кровати, он придвинул коробку с девайсами ближе.

— За всё, что в блокноте, получишь щёткой. Остальное — розги, — наконец ответил на вопрос Верхний и потянул Никиту вниз прежде, чем тот успел бы что-то сказать.

Лежать на чужих коленях со связанными за спиной руками оказалось ужасно неудобно. Никита чувствовал себя беспомощным. Щётку он ненавидел в той же степени, что и пары по вышмату.

Или даже больше.

Андрей довольно быстро связал его ноги на щиколотках, перекинул через них свою, тем самым не давая и шанса брыкаться, и взялся за щётку. Всё это время Никита молчал — наслаждаться процессом удавалось только на уровне физических ощущений, но никак не эмоционально. Ему было страшно.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Андрей, словно почувствовав его неуверенность. Никита неловко поёрзал в попытках найти другую точку опоры — Андрей держал его за связанные за спиной руки и не давал свалиться вперёд. Плечи немного свело.

— Страшно.

— Почему? Всё же хорошо.

Андрей несколько раз мягко провёл ладонью от поясницы до бёдер и обратно. Никита наконец смог расслабиться и облегчённо выдохнул.

— Всё, как обычно, — успокоил Андрей, похлопав его по бедру. — Просто сегодня мне нужно от тебя чуть больше раскаяния.

— Поэтому ты собираешься превратить мою задницу в кровавое месиво?

— Вот с чего ты это взял, а?

Никита усмехнулся. На самом деле сейчас он доверял Андрею гораздо больше, чем раньше. Знал, что никакого месива не будет.

Всё, как обычно.

— Готов? — уточнил Андрей, снова погладив.

— Угу.

— Тогда первые сорок пять. Посчитай всё вслух, пожалуйста.

Никита оскорблённо фыркнул от излишней вежливости, с которой Верхний просил его озвучивать счёт. Будто не наказывает, а общается с деловым партнёром.

Но уже после первых ударов он вдруг понял, что рано обрадовался. Щётка только первые несколько раз опустилась мягко и медленно — после пятого удара Андрей принялся шлёпать так быстро и звонко, что Никита едва успевал называть нужную цифру. Это было не совсем, как обычно — скорее, как тогда, когда Андрей наказывал его за вейп в квартире. Невыносимо и жгуче.

— А-ау! Твою же… двадцать восемь! — Никита то и дело стучался лбом о ногу Андрея. Кровь прилила не только к заднице, но и к голове, и к шее — от неудобной позы болело всё.

— За ругательства ещё плюс пять, — цыкнул Андрей и принялся вкладывать в удары больше силы, чем скорости.

Никита болезненно взвыл, безуспешно задёргал связанными ногами, кое-как выговаривая счёт, и всё же решил возмутиться:

— Я даже не договори-ил! А-а!

— Это было тридцать три. Не сбивайся.

Впервые за долгое время ему удалось сдержать язвительный комментарий. Теперь Никита совершенно не боялся розог — уж лучше они, чем эта проклятая щётка!

Последние удары он пережил только благодаря тому, что Андрей выдал их быстрой серией. Никита не успел посчитать и половину из них, но Верхний отнёсся к этому весьма снисходительно.

— А я тебе говорил, что нужно меньше разговаривать на лекциях, — усмехнулся Андрей, слушая протяжные и чересчур драматичные звуки страданий. Никита возмущённо лягнулся. Он и подумать не мог, что ему аукнется такая мелочь. Да ещё и так сильно аукнется! Сегодня Андрей, определённо, в очень хорошем настроении... — На себя нужно было злиться, когда отвлекался. Нечего сейчас обижаться.

Андрей несколько раз сжал горячую кожу на ягодицах и вдруг стал подниматься. Никита испугался, что рухнет носом в пол, но Верхний легко подхватил его и переложил со своих колен на край кровати.

— Никуда не уходи, — приказал Андрей и вышел из комнаты. Никита не сразу понял, что над ним издеваются.

— Эй! Как я, по-твоему, уйду?

Андрей не ответил. Никита обиженно фыркнул. Задница горела так, будто на неё поставили раскалённую сковороду, а затем в нескольких местах ещё и прижгли кочергой. Сил разговаривать или пробовать уползать ближе к центру кровати у него совсем не осталось.

А ведь это только начало…

Андрей вернулся довольно скоро. В руках у него были пакет и мокрый пучок розог. Никита извернулся, чтобы рассмотреть их получше и нервно сглотнул в предвкушении.

— Отдохнул? — поинтересовался Андрей, расстилая пакет на полу. Розги он положил сверху. — Вот сейчас всё серьёзно.

— А до этого несерьёзно было?! — возмутился Никита. Андрей хмыкнул. Взяв прут покороче, он похлопал им по ни капли не остывшей коже. Никита замер, забыв, как дышать.

— Что-нибудь хочешь мне сказать? — голос Андрея и правда стал гораздо серьёзнее. Никиту слегка напугала такая перемена, но гораздо больше его пугало то, что будет, когда порка возобновится.

Нужно взять себя в руки и ответить без лишних издёвок или сарказма.

— Я не хотел тебя расстраивать, — едва слышно пробормотал он. Андрей принялся задумчиво выводить на нём узоры кончиком розги. — Просто иногда мне становится так обидно… из-за несправедливости. В школе постоянно с учителями спорил — пару раз даже уроки срывал… потом стыдно было.

— Хорошо.

Конец розги стал надавливать гораздо сильнее. Никита поморщился и застонал.

— Вообще, я часто вёл себя, как Егор, — признался он, зажмурившись. После ударов щётки кожа стала сверхчувствительной. — Наверное, поэтому мы и дру-ужим… ох.

— В школе ты тоже списывал? — гораздо спокойнее уточнил Андрей и принялся часто, но не сильно стучать розгой по низу ягодиц. Никита протяжно замычал. — Позволял себе болтать, пока учитель что-то рассказывал? Курил на уроке?

— Н-нет… м-м. Не курил.

— Значит, остальное делал?

Удары стали сильнее и теперь то поднимались выше, то вновь опускались вниз.

— Все так делали… ай-ай, больно!

— Сейчас снова будешь считать. Сколько осталось?

— М-м… сорок пять?

— Да. Что-то ещё хочешь сказать?

Никита задумался — это было не так-то просто одновременно с отвлекающими, раздражающими ударами. Он хотел извиниться по-настоящему, но понятия не имел, как это сделать. Всё, что приходило в голову, казалось недостаточно серьёзным.

— Я постараюсь больше не списывать, — сказал он, с трудом контролируя голос. — Нигде.

— Постарайся, — согласился Андрей и наконец прекратил воздействие. Никита облегчённо выдохнул. — Хотя насчёт второго семестра вышмата я очень сомневаюсь… придётся мне покупать новый ремень.

Никита прыснул со смеху. Он чувствовал, что Андрей тоже улыбается.

— Главное ведь, что я знаю экономику, разве нет? — хитро поинтересовался он, решившись посмотреть на Андрея снизу вверх. — Я же не на математика учусь.

— Если бы ты учился на математика, университет бы закрыли после череды увольнений по собственному желанию.

— Эй!

Розга вдруг больно впечаталась по диагонали. Никита удивлённо вскрикнул.

— Хватит «эйкать», — повторил Андрей в тысячный раз. — Приучить тебя, что ли, вежливо общаться, как других нижних?

Никита оскорблённо фыркнул. Он никогда не хотел быть, как другие нижние.

— Ещё неизвестно, кому это дастся сложнее, — заметил он и вновь услышал смешок Андрея.

— Ладно, посмотрим, — вздохнул Верхний и вновь положил розгу на его ягодицы. Никита нервно сглотнул, повернул голову на другую щёку, чтобы смотреть на стену, а не на ноги Андрея, дёрнул плечами, устраиваясь поудобнее. Кажется, затянувшийся перерыв закончился. — Считай вслух и после каждого удара добавляй: «Спасибо».

— Э… то есть зачем?! — Никита вновь повернул голову к Андрею и, как мог, посмотрел на него с осуждением. Ничего подобного они ещё не делали — он и так еле свыкся со стыдом от необходимости иногда самостоятельно называть счёт вслух.

— Первый шаг на пути к дисциплине — делать то, что очень не хочется, через силу. Например, благодарить своего чересчур терпеливого Верхнего за справедливое наказание.

Никита обиженно фыркнул и отвернулся.

— Через «не хочу», — повторил Андрей и первый раз опустил розгу.

Удар вышел не очень сильный, но Никита поморщился, назвал счёт и через «не хочу, не буду, назло не буду» добавил тихое и недовольное: «Спасибо».

После нескольких ударов благодарить вслед за счётом стало легче — выходило на автомате. Гораздо сложнее было терпеть хлёсткие сильные удары крепким прутом по и так саднящей коже. Никита быстро выдохся, вспотел от напряжения и стал всхлипывать, как только удары спустились ниже. Андрей его совсем не жалел, хоть и часто наклонялся, чтобы погладить по месту последнего удара.

— М-м… тридцать девять. С-спасибо… А! С-сор-рок… за этот спасибо не скажу-у!

Андрей усмехнулся и вдруг прервался, чтобы поцеловать его в щёку и вытереть слёзы. Никита шмыгнул носом. Заплакал он ещё на моменте, когда Андрей первый раз сменил прут на более длинный. Терпеть становилось всё сложнее.

— Чуть-чуть осталось, — подбодрил Верхний и снова ударил. Никита громко взвыл и передёрнул плечами. Сейчас он был очень рад тому, что Андрей связал его. Если бы не верёвки, он бы давно закрыл зад руками и не сдался бы без боя.

Последние удары оказались самыми сильными. Никита терпеть не мог эту закономерность. Каждый раз перед огромным облегчением приходилось выдерживать самую ужасную часть. В попытках перетерпеть её, он так вертелся, что чуть было не скатился с кровати.

— Могу ли я теперь рассчитывать на то, что ты больше не будешь списывать и начнёшь учиться? — скорее в шутку поинтересовался Андрей, принимаясь его развязывать. Никита без конца шмыгал носом и всхлипывал, не в состоянии успокоиться. Эта порка далась ему тяжело, но одновременно с этим пришло и долгожданное облегчение.

Его простили. Он выдержал и даже не захотел сказать стоп-слово.

— Не знаю, — сквозь слёзы пробормотал Никита и затих, стоило Андрею пригласить его в объятия. Зад всё ещё пульсировал после последнего удара, но кровать Андрея была такой мягкой, что Никите удалось сесть.

— Ты не знаешь, — повторил Андрей чересчур обречённо. Никита усмехнулся и прижался к нему сильнее. — Это не воодушевляет.

— Но ты всё равно меня любишь и простишь, — Никита и сам не понял, как решился сказать такое. Возможно, сказалась сильная порка, а, возможно, он наконец осмелел достаточно, чтобы произнести это вслух.

Он влюбился в Андрея давно и чувствовал, что у того были ответные чувства. Хоть они и не говорили об этом напрямую, спутать это с чем-то ещё было невозможно.

— Люблю и прощу, — легко согласился Андрей. — Но это не значит, что в следующий раз за подобные выходки на моём экзамене тебя не ждёт порка похлеще.

Никита страдальчески взвыл. Проверять такое совсем не хотелось. Ему определённо стоило сбавить обороты и перестать косячить.

Хотя бы на парах Андрея.

— Куда хуже? Я чуть не умер! — ответил он и чуть отстранился. Андрей мягко поцеловал его в лоб.

— Не драматизируй, — улыбнулся Верхний и вдруг замолчал, глядя на Никиту то ли задумчиво, то ли влюблённо.

Никита ещё раз вытер слёзы, поёрзал и, решившись, потянулся к губам Андрея своими.