В апреле 1895 года граф Сиэль Фантомхайв получил степень бакалавра политологии и права и полноценно приступил к управлению семейной компанией. Это означало, что он наконец сможет отмежеваться от назойливых родственников. Несмотря на молодой возраст, Сиэль был ворчлив и неуживчив, как старик. Его раздражала пустая и шумная светская жизнь, и не менее пустые траты денег. Как только он смог в полной мере ощутить себя хозяином, он дал понять подчинённым, что никому не будет поблажек. За годы его юности в компании сменилось несколько управляющих, и каждый оказывался хуже предыдущего. Так что, из университета Сиэль отправился в Лондон разбирать долговые бумаги. Дела были весьма плачевны, и два месяца молодой бизнесмен провёл в поисках заёмщиков и встречах с поставщиками.
Когда Сиэлю было 10 лет, вся его семья погибла в страшном пожаре. Он остался единственным наследником на тот момент приличного состояния Фантомхайвов и кондитерской фабрики в придачу. Опекунство над ним получили его дядя и тётя – маркиз и маркиза Мидлфорды. Их дочь, Элизабет с рождения была наречена невестой Сиэля. Несмотря на родство, Мидлфорды практически не принимали участия в воспитании мальчика. Сначала они поручали его от одного гувернёра другому, в 12 лет сослали в школу и не интересовались им вплоть до её окончания. Конечно, Сиэль получал щедрое содержание, так что, ни в чём не нуждался. Но когда все дети уезжали домой, а он оставался в школе даже на летние каникулы, его пробирала тоска. Ближе всех Сиэлю был личный слуга, не отлучавшийся от него ни на минуту. Его мрачный прислужник был свидетелем всех печалей и немногочисленных радостей юного графа. Вплоть до совершеннолетия жизнь Сиэля проходила в ожидании свободы. Он чувствовал, что для опекунов он – не более, чем денежный мешок, который они так надеются получить. И наконец освободившись, он больше никогда не хотел возвращаться, даже мысленно, к своей юности, к периоду своей слабости и зависимости от других.
Поздней ночью Сиэль вернулся с деловой встречи вымотанный и опустошенный. Он остался в своем кабинете с чашкой чая и принялся разбирать почту. Среди писем, он обнаружил поздравления родных, а также письма, выражавшие недовольство молчанием Сиэля. Затем он обнаружил письмо Элизабет. На его строках Лиззи говорила о беспокойстве за их грядущую свадьбу. Мидлфорды с нетерпением ждали, когда же будет объявлена дата. Сиэль глубоко вздохнул. «Ещё и свадьбу организовать…»
Сиэль любил Лиззи странной любовью, какой любят кошек или собак. Женитьба с ней была неотъемлемой частью его жизни, но думал он о ней с неохотой. Прежде всего из-за необходимости контактировать с родителями Лиззи. И тут ещё её письмо… Сиэль прочитал следующее:
«Если бы ты знал, с какой болью дались мне эти строки. Признаюсь, я в глубоком смятении. Всю жизнь я была уверена, что моё предназначение стать твоей супругой. Я жила этой мыслью, Сиэль. Но я не дитя более. И я вижу, что ты не любишь меня так, как я тебя. Ты вежлив, но холоден со мной. Ты никогда не дарил мне страстных взглядов, не пытался коснуться меня, не стремился ко мне, как я стремилась к тебе. Может, я чем-то не хороша для тебя? Тогда я сделаю всё возможное, чтобы измениться и понравиться тебе. Сиэль, прошу, развей моё смятенье, вот-вот мы должны пожениться, и я хочу знать, что твоя душа жаждет этого также, как и моя. Если я что-то значу для тебя, приходи сегодня в 19 часов в Хрустальный дворец.
Вечно твоя,
Элизабет»
«Только этого не хватало» - проворчал под нос Сиэль. Письмо не застало его дома, так что на встречу с Лиззи он безнадёжно опоздал. Свадьба планировалась где-то в сентябре. На приёме в честь предстоящего торжества Лиззи без умолку говорила о том, что хочет украсить зал цветами вереска – поскольку их любовь, как и этот цветок, способна жить при любых трудностях. А Сиэль скучал и вежливо поддакивал.
«Ты не любишь меня так, как я тебя» - думал Сиэль. – Возможно, что и не люблю.
Для Сиэля это не имело никакого значения. Конечно, он не хотел огорчать Лиззи, она была доброй, искренней девушкой. Но желание сохранить её покой, было намного меньше желания покоя для самого себя. От одной только мысли, сколько шума ему придется пережить, сколько пустых разговоров поддержать и сколько потратить денег на всю эту бессмысленную свадьбу, его невольно тошнило.
- Если вы не хотите этого союза, почему не откажетесь? – невозмутимо сказал дворецкий, возникший на пороге с подносом. Он угадал мысли своего господина, и Сиэль равнодушно ответил:
- Потому что это принесёт беспокойство.
- Как интересно, - продолжил Себастьян, наливая чай - Вы скорее примите то, что вам не нраву, чем побеспокоите себя какими-то действиями. И будете жить во лжи, обманывая и себя, и других.
- Себастьян, я не спрашивал твоего мнения, - осадил его Сиэль, - И потом, на встречу я всё равно опоздал.
Покоя, Сиэль хотел покоя. Тихого прибежища. Он тяготился своей работой, положением в обществе и обязательствами перед королевской семьей. Но сбежать от этого было невозможно. Так что, оставалось стиснуть зубы и проживать день за днём, как это положено джентльмену.
Утром следующего дня поверенный королевы доставил графу письмо, которое обещало на время вырвать его из рутины.
«Дорогой мальчик!
Неспокойные времена настали. До меня дошли печальные вести из Эдинбурга. Некий убийца наводит ужас на шотландцев: газеты пишут, что это вампир. Я опасаюсь, что в сердца шотландцев может закрасться крамольная мысль, что корона не может защитить их. Не допустите этого. Немедленно отправляйтесь в Эдинбург и уничтожьте врага британского народа, а значит, и самой короны.
P. S. И присмотрись к шефу полиции Эдинбурга, Рэнальду Глассу. Видится мне, он более не способен нести столь тяжелую ношу. После того, как его супруга лишилась рассудка, говорят, он совсем плох. Понаблюдай за ним и его семьей.»
Сиэлю представился шанс побывать в Шотландии. А ещё отложить разбирательство с родственниками. Вечером того же дня Сиэль со своим слугой мчались на поезде в Эдинбург.