— Чонин? Ох… Хэй, что-то случилось?

Чан успевает только отъехать на стуле и развернуться к двери в студию, чтобы заметить, что зашёл к нему именно Чонин, как тот забирается к нему на колени и обнимает руками. Чан рефлекторно обхватывает его поперёк спины и поглаживает утешающе. Чонин утыкается холодным кончиком носа в шею и тяжело вздыхает.

— Выглядишь расстроенным, — подмечает Чан.

— Нет, хён, всё в норме, в целом, — оправдываясь, бормочет Чонин, но при этом прижимается теснее. — Только Сынмини-хён болеет…

Точно. Чан мог бы догадаться, в чём именно причина. Сынмин два дня как слёг с температурой, что, конечно, не очень приятное событие. По словам самого Сынмина, всё не так плохо. Чан ему не сильно верит, организовывая всех членов стаи ухаживать за ним в это время. Хотя большую часть дня Сынмин всё равно спит. А Чонин грустит именно из-за этого. Чан радуется, что Чонин вампир, а значит не может заразиться от Сынмина, если только не будет пить его кровь, а значит просить его перебираться в другую комнату не приходится. И кровь его Чонин это время не пьёт, чтобы не ослаблять ещё сильнее.

— Эй, мышонок? — Чан откидывается на спинку стула. Даже так он замечает, как Чонин недовольно морщит нос. Чан не часто называет его так, но всегда вызывает одинаковую реакцию: прикрытое недовольством смущение. — Ты же знаешь, что всегда можешь поделиться с хёном? Давай, что у тебя случилось? Уверен, мы быстро найдём решение вместе.

Чонин мешкает. Ёрзает, сидя у него на коленях, но не отвечает. Чан просто ждёт, даёт ему время подумать, продолжая мягко водить ладонями по спине. Работа подождёт, пока он не убедится, что с членом его стаи и одним из любимых всё хорошо. Чонин снова тяжело вздыхает, слегка поворачивает голову и получается так, что утыкается губами ему в шею. Чан податливо наклоняет голову чуть в сторону, предоставляя ему больше места для манёвра. Он правда думает, что Чонин его просто укусит.

Но Чонин резко отстраняется, упирается руками ему в плечи и не смотрит на Чана, опускает голову вниз.

— Мышонок? — снова зовёт Чан. А Чонин снова морщит нос.

— Я не должен был… — бормочет Чонин. — Пытаться тебя укусить…

— Хэй, Чонин-и, всё хорошо, с этим нет никаких проблем, — успокаивает его Чан.

И снова, ему стоило догадаться раньше. Проблема не просто в том, что Сынмин болеет и уделяет Чонину меньше времени. Проблема в том, что Сынмин единственный, кого Чонин кусает. Да, и он, и Чанбин спокойно могут прожить на крови из пакетов. Просто укусы в этом случае совсем не про питание, скорее про близость. В том числе эмоциональную. Про доверие.

Никто другой не против укусов Чонина, но… Так просто сложилось? Чонин изначально в этом плане ближе с Сынмином. И в то время как для Чанбина не проблема попросить кого угодно подставить шею для укуса, у Чонина это вызывает определенные сложности.

Слишком сильное смущение от того, какие последствия бывают от укуса, как минимум.

— Хочешь укусить кого-то другого? — спрашивает Чан. — Можем вместе подойти и спросить, если хочешь? Или можешь укусить меня, ничего страшного не произойдёт. В этом же проблема, да?

— Угум, — отвечает Чонин, всё ещё не поднимая головы.

— Всё хорошо, мышонок, — успокаивает Чан. — Ты решил, к кому хочешь пойти? Я буду с тобой, не беспокойся.

— Хочу остаться с тобой, — бормочет Чонин и сжимает в руках чанову футболку. Чан беззлобно хмыкает. Что ж, он не против. Никогда не против, особенно если кто-то из его стаи нуждается в нём. Как он вообще может отказать Чонину?

— Хорошо, тогда можешь кусать, — говорит он и откидывает голову назад, на подголовник кресла, наклоняет немного в сторону, показывая больше кожи. Чонин медлит. Чан слышит, как он сглатывает, как ускоряется его сердцебиение, а дыхание тяжелеет.

Чонин ещё немного ёрзает на месте, прежде чем наклоняется. Ладонями всё так же вцепляется Чану в плечи. Чан не только слышит, но и чувствует его дыхание на коже, пока Чонин решается.

— Будет больно, — бормочет Чонин.

— Я знаю, мышонок, — посмеивается Чан. Как минимум, его уже кусал Чанбин, не мало раз. Чонин, на самом деле, тоже кусал, но это было очень давно да и всего один раз. Он уже не слишком хорошо помнит обстоятельства. — Просто кусай, — подталкивает он, а сам ведёт ладонями по спине вниз и устраивает их на боках Чонина.

Даже знакомый с этой болью, он всё равно дёргается и жмурит глаза, когда клыки протыкают шею. Он чувствует пульсацию в месте укуса, боль резкая, но кратковременная. Как быстро появляется, так быстро и приглушается. Начинает действовать вампирский яд. Хотя это и не яд как таковой…

Чан чуть крепче сжимает пальцы, старается контролировать своё дыхание. Он чувствует, как Чонин вынимает клыки и слизывает выступившие капли крови. Следом сразу же припадает губами к месту укуса.

Чан держит себя в руках. Это не так сложно, как при первом укусе или что-то вроде. В какой-то степени, он привыкший и достаточно хорошо знает, как действует вампирский укус, чтобы не терять разум в моменте. Хотя жар, расползающийся по телу, ощутим. Он просто старается сдерживаться. Медленный вдох. Медленный выдох. Все мышцы напрягаются. Он бы даже немного отодвинул Чонина от себя, чтобы не смущать его ещё сильнее, но скорее всего спугнёт его таким отталкиванием, поэтому просто позволяет пить из себя. Чан может справиться с накатившим от укуса возбуждением. Не в первый раз всё-таки. Он может не поддаваться этим чувствам. Хотя и хочется. Просто… Пока рано. Чонин пока не готов к чему-то большему.

Его мысли немного уводит в другое русло, когда он слышит от Чонина тихое мурлыканье. Дребезжащее, совсем еле слышимое для обычного человека. От этого в груди растекается бесконечная нежность и любовь к маленькому вампиру.

Он ловит момент, когда Чонин отстраняется. В последний раз слизывает с шеи маленькие капли и утыкается головой в плечо. Чан чувствует, как тяжело вздымается его грудь. А мурлыканье затихает. Совсем недолго он его слушал, но эта такая редкость, что Чан рад, что услышал вообще.

— Мышонок, всё хорошо? — спрашивает он. Голос даже для самого звучит неожиданно хрипло и низко.

— Угум, — отвечает Чонин и судорожно втягивает носом воздух. Звучит он жалобно. Словно вот-вот расплачется. Неужели Чан сделал что-то не так?

Как бы ему ни хотелось контролировать всё на сто процентов, разум слегка туманится. Но Чан всё ещё способен оценивать ситуацию. Он как можно мягче отрывает Чонина от себя, несмотря на все его сопротивления. Лишь бы посмотреть ему в лицо, понять.

Чонин смотрит с секунду, после чего снова опускает голову, стыдливо пряча глаза. А глаза у него большие, совсем чёрные от расширившихся зрачков. Щёки красные, как и кончики ушей. Дыхание шумное тяжёлое, Чан слышит, как он сглатывает слюну, чувствует, как сильнее сжимает ткань футболки, вот-вот порвёт. Чонин пытается прильнуть обратно, спрятать лицо.

— Мышонок, всё же хорошо? Напился? — с лёгкой улыбкой спрашивает Чан. Что-то подсказывает, что сам он не лучше выглядит, но зеркала в студии нет. Хотя для Чана есть объяснимая причина.

— Стыдно, — шепчет Чонин.

Чан непонимающе изгибает бровь. За что ему-то стыдно?

— Чонин-и, что такое? Тебе нечего стыдиться, — успокаивает он, ласково поглаживая по щеке большим пальцем.

Чонин льнёт к касанию, даже наклоняется вслед за рукой, когда Чан собирается её убрать. Только замирает, шумно выдохнув. Сжимается словно напугано. Чан наконец чувствует.

— Ох… — удивлённое вырывается само собой. Чонин не двигается только потому что одной рукой Чан продолжает держать его за талию. Так наверняка бы уже сбежал.

Он правда не ожидал обнаружить, что укус вампира, как это полагается, подействует не только на него.

Чонин тоже возбуждён.

И, справедливо полагает Чан, раньше с этим имел дело только Сынмин. Вот почему Чонину стыдно это признавать перед кем-то другим и вообще идти кусать кого-то другого?

— Мышонок, — ласково шепчет он. — Всё хорошо, не волнуйся, — пытается успокоить Чонина.

Чонин бормочет что-то одними губами. Совсем без звука. Чан его не слышит.

— Отпустить тебя? — спрашивает Чан, ослабляя хватку на боку и совсем убирая руку с его щеки. — Или нужна помощь с этим?

— Я… — Чонин начинает говорить, но не заканчивает. Глаз так и не поднимает. Чан только слышит от него шёпот о том, что ему стыдно говорить о таком. Какой же он ещё совсем невинный.

Но Чонин не уходит, в конце концов, подтягивается теснее к Чану. Тихое: «Ах!» слетает с губ.

Чан всё же поднимает его голову, чтобы заглянуть в лицо. Восхитительно красное. Он не может удержаться от того, чтобы не поцеловать его. Крепко прижаться губами к Чонину, лишь слегка увести поцелуй дальше, но не глубже, и отстраниться. Глаза у Чонина слезливые, взгляд жалобный.

— Пожалуйста, хён, — наконец просит он.

Чану этого становится достаточно, чтобы действовать. Чонин к нему сидит близко, но ему удаётся протиснуть руку между телами и прикоснуться к твёрдому члену через ткань шорт, лишь немного сжать. Вторую руку он устраивает на пояснице, чуть поглаживая, заползая пальцами под широкую футболку, так удачно задравшуюся, касаясь прохладной кожи.

Даже этого небольшого касания хватает, чтобы Чонин издал тонкий, скулящий стон и уткнулся головой ему в плечо, снова пряча лицо. Чан ему не мешает, продолжая лишь поглаживать через ткань.

— Так хорошо, мышонок? — спрашивает он.

— Угум, — мычит Чонин.

— Могу я прикоснуться больше?

— Да, пожалуйста, хён, — произносит он.

Чан получает ещё одно разрешение. Он оттягивает пальцами резинку шорт и дразняще поглаживает кожу над нижним бельём. Чонин дёргается, на мгновение напрягаясь. Чан даёт ему немного времени, после чего забирается пальцами под бельё, касаясь головки, мокрой от естественной смазки. Легонько поглаживает, вслушиваясь во все тяжёлые вздохи, ласкающие слух.

К его собственному разочарованию, приходится ненадолго прекратить всё это. Чонин смотрит непонимающе, когда касания к телу резко пропадают.

— Тщ-щ, спокойно, мышонок, я просто… — Он отъезжает на стуле ближе к столу, одной рукой вытаскивает из ящичка флакон смазки, ставя его на стол, где добраться до него будет точно проще. — Достану кое-что, что нам пригодится. Ты можешь немного привстать? — всё так же шёпотом просит он. Чонин кивает и приподнимается. Он испуганно пищит, когда Чан стягивает вниз шорты прямо с бельём. — Вот так, чтобы не мешалось, — успокаивает Чан. — Давай снимем полностью.

Чонин только сильнее зажимается, когда Чан его раздевает, оставляя только футболку и носочки.

— Чтобы не замарать, — объясняет Чан и притягивает Чонина обратно к себе. На губах сама собой растягивается улыбка, когда он видит, как Чонин закрывает лицо руками. Такой милый. — Иди ко мне, — шепчет Чан.

Он убирает руки Чонина от лица, перекладывая обратно на свои плечи, целует его ещё раз. В губы, несколько лёгких поцелуев по щекам. Одновременно с этим снова подтягивает смазку и выливает себе на ладонь, чтобы разогреть.

— Мой хороший мышонок, — шепчет Чан. — Такой красивый.

Смазанной ладонью он обхватывает его член в плотное кольцо. Ведёт вверх-вниз нарочито медленно. Чонин глаза закрыл, вздыхает тихо и сладко, бёдра вверх подкидывает, пытаясь самостоятельно ускорить его движения. Чан не сдерживает улыбку, продолжая гладить. И по члену, и по спине, по пояснице, позволяя себе опускать руку немного ниже.

А Чонин за него держится крепко-крепко, словно без этого упадёт. Чан не отказывает себе в удовольствии притянуться к нему ближе, оставить несколько поцелуев на шее, которую Чонин ему так податливо открывает.

Пальцами вместе с тем гладит под головкой, мажет по щели, собирая ещё и предьэякулят. Ладонь влажно хлюпает. Чонин звонко стонет.

Чана самого дёргает от этого звука, настолько хорошо он звучит. Подстёгивает делать дальше, чтобы услышать ещё. Ускориться, сжать чуть крепче. Собственное возбуждение напоминает о себе ещё одной вспышкой тепла в паху, но он слишком сосредоточен на Чонине. На том, чтобы ловить малейшие изменения на его лице, в его теле, слышать все звуки, которые он издаёт.

Чонин губу прикусывает, царапает клыками, голову запрокидывает назад и снова стонет, стоит Чану начать двигать рукой резче. Быстрее надрачивать, наполняя студию большим количеством хлюпающих звуков от смазки, собственным тяжёлым дыханием и чониновыми стонами. Теперь уже менее сдержанными. Чан целует его под подбородок и позволяет себе ещё одну слабость: засасывает кожу там же, чтобы оставить маленький краснеющий след.

Чонин широко распахивает глаза и вытягивается по струночке. Ему, чтобы кончить, ещё надо так мало. Чан улыбается куда-то в шею, чувствуя, как член в ладони дёргается, выплёскивая сперму.

— Молодец, мышонок, так хорошо справился, — шепчет он, пока Чонин в руках обмякает. В глазах туман, в голове тоже. Чонин почти полностью лежит на нём. Как бы Чан ни пытался сберечь их одежду, всё равно в стирку отправить придётся. — Мой хороший. — Он снова целует в макушку.

Чонин тяжело дышит, хватка наконец ослабевает, сердце в груди колотится, подниматься точно не планирует. В ближайшие минуты две. Чан чистой рукой ведёт от поясницы до лопаток и обратно, пересчитывает позвонки. Рано ещё для большего.

— Мышонок, ты как?

— Хорошо, — хрипит Чонин. — Очень хорошо, хён.

— Теперь не стыдно? — посмеивается Чан.

Чонин не отвечает, утыкается лицом ему в грудь и многозначительно молчит.

— Отвести тебя в душ? — спрашивает Чан, чтобы сдвинуть диалог с мёртвой точки.

— Я сам, — бормочет Чонин, поднимаясь и отводя взгляд. Всё ещё сильно смущённый произошедшим и собственной наготой. — Хён… а ты? — спрашивает, вспомнив, как именно вампирский укус действует на кусаемого.

— Не беспокойся, я могу с этим справиться, — успокаивает Чан и помогает ему подняться на ноги со своих колен. Хватит с Чонина на сегодня впечатлений