— Ну, иногда неплохо расслабиться всем вместе, — произносит он будничным тоном.

— Ох… — Феликса хватает только на шумный выдох, в голове становится пусто, стоит Хёнджину озвучить мысль. Феликса и смущает то, о чём он говорит, и вводит в ступор его абсолютное спокойствие. А после в голове представляются всякие разные сюжеты. Больше не пусто, лицо теперь заливает краской. — Вот прямо… все? — недоверчиво переспрашивает он. Подобное он точно никогда не практиковал и раньше даже представить бы не мог, как и при каких обстоятельствах может оказаться в подобной ситуации. И вот он здесь.

— Технически, ещё никогда ввосьмером, вообще ни разу с тех пор, как присоединились ты и Джисон-и. Да и Чонин ещё маленький был, его никто не трогал, пока он не закончил школу, — сказав последнее, Хёнджин как-то странно ухмыляется. Феликс снова представляет, и лучше ситуация от этого не становится. — Получается, это были я, Чанбин-хён, Минхо-хён, Чан-хён и Сынмин. Впятером.

— И… сейчас вы хотите повторить это? — нерешительно уточняет он.

— Да? А почему бы и нет, — спокойно пожимает плечами Хёнджин. Для него это словно что-то повседневное. — Переспать впятером — одно, но ввосьмером — совсем другое. Это же интересно: посмотреть, как ты, Джисон-и и Чонин-и впишетесь в эту динамику. Хотя, конечно никто никого ни к чему не обязывает. Если думаешь, что не готов, то не должен участвовать. Но советую приобрести беруши, — подмигивает Хёнджин.

— Как ты вообще говоришь об этом так спокойно… — вздыхает Феликс, прикладывая пальцы к вискам и массируя их. Мыслительные процессы в голове слишком активные. С одной стороны, ему очень странно даже представлять себя в этой ситуации. С другой стороны, казалось бы, чего смущаться, когда, как минимум, он уже всех видел без одежды. Но всё равно.

— Спокойно? — удивляется Хёнджин и придвигается опасно близко. Его волосы щекочут шею, когда он шепчет на ухо. — О нет, я весь в предвкушении. Только представь: в несколько раз больше внимания, возможность быть вместе сразу со всей стаей. Что скажешь, Ликси, присоединишься к нам этой ночью?

— Я… — Феликс уже весь горит. — Да, — наконец произносит он.

— Чудно, жду не дождусь увидеть тебя вечером. — Феликс слышит в голосе Хёнджина улыбку. — И реши сразу, хочешь быть сверху или снизу в этот раз.

Он целует Феликса в щёку и быстро уходит из комнаты. Наверное, собирается доложить о его согласии всем остальным в стае. Феликсу от этого немного нервно икается.

Волнительно, словно это его первый раз. Хотя, тут ещё как посмотреть, ведь в такой ситуации он именно что в первый раз. Смущающе. И то же предвкушение, о котором говорит Хёнджин, поселяется и в нём. Это должно быть… будет очень хорошо.

Хотя у него остаётся несколько вопросов о происходящем, которые он не знает кому задать. На первый он находит ответ сам, увидев, как преображается гостиная на первом этаже. Полностью закрытые окна, так что и щели нет, отодвинутый диван, на полу просто огромный матрац — где только его обычно прячут — подушки по периметру и одеяла, образующие своеобразный бортик. На таком они точно поместятся все, так что вопрос о месте отпадает.

А ещё Феликс ловит себя на мысли, что он больше всех переживает, словно для остальных это норма и вообще не новость, хотя, если верить тому же Хёнджину, для Чонина и Джисона это тоже впервые. И у него выдаётся шанс спросить.

— Вот честно, — спокойно отвечает Чонин. — Я с хёнами уже два года живу, я ничему в этом доме не удивляюсь. Так что… Ну будет и будет, посмотрим, как пройдёт, — пожимает плечами он.

Феликс задумчиво кивает. Столь спокойная реакция от Чонина его правда удивляет. Вот от него он точно ожидал куда больше смущения. Правда подошедший Минхо быстро рушит выстроенное им спокойствие, положив руку на плечо и сказав:

— Перевожу с чонинового языка: он просто планирует в процессе уткнуться Сынмин-и в плечо и ни на кого не смотреть, убеждая себя, что никто не смотрит на него, потому что иначе сгорит от смущения и лишится сознания.

Чонин прячет лицо в ладонях, а Феликс замечает, как у него краснеют уши. Джисон рядом смеётся, ровно до момента, пока Минхо не кидает на него взгляд, заставляя тут же замолчать.

— А Джисон-и…

— Хён! — пытается остановить его Джисон, выражение его лица слишком уж паникующее.

— Джисон-и наконец покажет всем, как и когда он перестаёт быть таким дерзким, каким постоянно пытается казаться, да?

— Хён! — теперь уже жалобно скулит Джисон и присоединяется к Чонину в смущении.

— Про меня что-нибудь скажешь? — нервно дёргая торчащую нитку на футболке, спрашивает Феликс. Минхо сощуривает глаза, но быстро его лицо снова становится непроницаемым.

— Чанбин может куснуть тебя чутка для расслабления, если хочешь, — неожиданно предлагает он. — Только попроси прямо перед началом, а то толку не будет, ну или… начнете раньше всех, — вновь губы растягиваются в знакомой ухмылке. Феликс заторможенно кивает, сумев выдавить из себя слова благодарности.

К вечеру попасть в ванную комнату становится неожиданно сложно. Их в доме три, и все три заняты. Очередь, в которой, на их этаже, Феликс оказывается последним. А он, вообще-то, собирался не только принять душ, но и заранее подготовить себя. Так, просто, спокойнее. Хёнджин же просит решить заранее. Вот Феликс и решает, что в нижней позиции ему как-то привычнее что ли. И в этот момент он осознаёт ещё одну мысль, от которой ему странно. Обычно же, один на один с кем-то, он знает, к кому пришёл и с какой целью, имеет некоторые ожидания. Но сейчас он даже не понимает, что сложится в итоге. Все равно же они, наверное, каким-то образом поделятся на пары? Или это будет как-то иначе? Ох, ему стоило больше вопросов задать Хёнджину. Или не Хёнджину. Кому угодно.

Феликсу кажется, что вниз он спускается самым последним, что все уже собрались, только его не хватает. К его удивлению, это оказывается не так: он нигде не видит Хёнджина и Минхо. На матрасе в центре комнаты только пятеро, в приглушённом свете. Прежде чем он успевает спросить, неловко проходя дальше в гостинную, его в объятия ловит Чан.

— Волнуешься? — сразу спрашивает он.

— Немного, на самом деле, — признаётся Феликс, понимая, что нет смысла утаивать.

Он не был уверен насчёт дресс-кода этого маленького мероприятия, но видимо не прогадал, оставшись в широкой белой футболке, доходящей почти до середины бедра, и нижнем белье. На всех ещё есть какая-либо одежда, пусть и не вся.

Чан подталкивает его к матрасу, руки на талии кажутся неожиданно обжигающими даже через ткань футболки. А ведь они ещё даже не начали. Феликс нервно облизывает губы, осматриваясь. Первым на глаза попадается довольно большой бутылёк смазки и пачка презервативов — и вместе с этим в голове звучит мысль, что им сегодня понадобится действительно много.

Сынмин что-то шепчет на ухо Чонину, что сидит рядом с ним, опустив голову. Его красные уши говорят всё сами за себя. Недалеко от них Джисон вырывается из объятий Чанбина — весьма успешно, видимо, тот не ставил себе цели удержать его — и подползает ближе к Феликсу, что удобно наваливается Чану на грудь. Джисон, ничего не говоря, прижимается к нему губами в небрежном поцелуе. Феликс прикрывает глаза, чувствуя, как Джисон подаётся вперёд, но руки запрокидывает совсем не на него, а, вероятно, Чану на плечи.

— Потише, Джисон-и, не торопись так, — звучит над ухом голос Чана. Феликс давит в себе судорожный вздох от того, как низко звучит его голос. Джисон послушно отстраняется, запрокидывает голову и хитро улыбается. Феликс, смотря куда-то ему за плечо, ловит на себе тёмный взгляд Чанбина и всё же нервно сглатывает. Чан успокаивающе поглаживает его по животу. — Солнце, сверху или снизу? — спрашивает он. Феликс отвечает не сразу, потому что не сразу понимает, что вопрос адресован ему.

— Думаю, что снизу, — неожиданно тихо для самого себя, отвечает Феликс. — Точнее… я готовился.

— В этот раз я проведу тебя через это, что скажешь? — спрашивает Чан. — А уже в следующий раз ты будешь знать, как это бывает, чтобы попробовать как-то по-другому.

— Хорошо, — соглашается Феликс. Его такой вариант полностью устраивает. Чан всегда кажется самым безопасным вариантом. Может, из-за того что когда-то давно именно Чан приехал спасать его, а после в дом привёл, а может, потому что Феликс просто чувствует в нём лидера стаи: надёжного, того, кому можно доверить всего себя. И… будет ещё раз? Ого, не то чтобы Феликс думал, что это разовое мероприятие, но такое подтверждение… вновь будоражит воображение. Феликс запрокидывает голову назад, чтобы посмотреть на него. — Поцелуешь? — просит он. Чан не отказывает, склоняясь ближе, захватывая губы в ещё один поцелуй, медленный и тягучий. Всё нервное напряжение быстро покидает тело. Где-то рядом скулит Джисон. Судя по всему, его оттягивает Чанбин, возвращая к себе. А потом сверху раздаётся притворно недовольный голос:

— Надо же, Хён-и, они начали без нас, — говорит Минхо, проходя к ним.

— Никогда не поздно присоединиться, — хмыкает Чанбин.

Феликс не видит, но уверен, что Минхо закатывает глаза. По правую сторону раздаётся звук поцелуя. Догадки, кто именно и кого целует, поднимают внутри волну возбуждения. Как быстро всё происходит и начинается. Феликс сам медленно размыкает их поцелуй, чтобы посмотреть.

Увидеть, как Минхо нависает над сидящим Чанбином и целует его, как рука Чанбина держит его за бок уже не скрытый никакой тканью. Совсем рядом, между ними и Минхо с Чанбином, Хёнджин прижимается губами к шее Джисона, что довольно запрокидывает голову назад. Напротив Сынмин держит в своих руках Чонина. Тот действительно развернулся, как в попытке спрятаться, а руки Сынмина на его спине словно делают его ещё более маленьким и хрупким. К такому хочется только со всей нежностью.

Феликс не успевает следить за происходящим. За руками, звуками, действиями. Не успевает следить даже за собой, за тем, как крепче вцепляется Чану в руки, когда тот покрывает поцелуями и лёгкими укусами шею. Ему хочется видеть всё-всё, но он просто не поспевает. Кажется, стоит только моргнуть, как картинка перед глазами меняется. Вот уже, Хёнджин целуется с Минхо, Джисон пытается стянуть футболку с самого Феликса, Чанбин прикусывает плечо Сынмина, на что тот издаёт кроткий стон, а Чонин жадно ловит взглядом происходящее. Феликс не так часто видит Сынмина без верха, но каждый раз понимает, что и почему он скрывает одеждой: шею и плечи усеивают следы укусов, некоторые совсем слабые, почти пропавшие, а другие, наоборот, яркие и свежие.

Феликс чувствует на себе больше рук. Хёнджин каким-то образом оказывается с другой стороны рядом с ним и тоже целует. Мокро и развязно, как умеет только он. Напрочь стирает все мысли из головы, оставляя лишь желание и возбуждение. Феликс приоткрывает глаза лишь на секунду, чтобы понять, что Чан не просто так отодвинулся от него, а прямо в этот момент целует Джисона. Всё это заставляет его твердеть в своём нижнем белье.

Он и сам тянется, чтобы почувствовать больше. Находит руками бёдра Хёнджина, нежно проводя вверх, до талии, а потом вниз, осознавая, что никакой ткани под пальцами нет. Феликс задыхается стоном, когда наконец понимает, что это лишь из-за того, что никакой одежды на Хёнджине не осталось. А тот, отстранившись от поцелуя, довольно улыбается, облизывая раскрасневшиеся губы.

Одежды становится всё меньше, на всех. Феликс снова чувствует спиной горячую грудь Чана, в этот раз без всякой преграды в виде ткани, чувствует, как тот упирается в него уже твёрдым членом, правда пока через бельё. Они все словно сближаются, оставляя между друг другом всё меньше пространства и всё больше возможности прикоснуться к любому, к кому захочется.

Комнату заполняет больше звуков. Это и шумное, сбитое дыхание, и тихие постанывания, влажные звуки поцелуев и негромкое, грудное порыкивание — наверняка, от оборотней. Становится всё жарче.

Чан немного ослабляет свою хватку, словно позволяя, если Феликс хочет, исследовать самому, несмотря на их небольшое соглашение. Феликс прикусывает губу. Глаза снова разбегаются, а внутри распирает от ощущений. Происходящее лучше любого влажного сна.

Он ловит совершенно поплывший взгляд Чонина — они с Сынмином теперь совсем близко — и не может сдержать желания поцеловать его в искусанные губки. Надо лишь немного ближе подползти к нему, притянуть за подбородок и коснуться. Чонин в поцелуе двигается несмело, позволяя ему полностью самому вести, но всё равно подаётся навстречу. Феликс довольно улыбается в поцелуй, рукой поглаживая по шее. Язык царапается об острые вампирские клыки. Интересно, насколько всё изменится, если к происходящему подключить вампирский яд, который только прибавит всем возбуждения? Хотя, будет ли толк, если они и без того на пределе просто от присутствия друг друга? Словно слыша его мысли, Чонин прикусывает нижнюю губу, правда совсем не до крови. А затем стонет ему в рот.

Феликс испуганно ойкает, когда чувствует прикосновение пальцев к пояснице. Те нежно ползут по позвоночнику к кромке белья и резко стягивают его вниз, обнажая. Он помогает убрать его полностью и только после смотрит, кто провернул всё. Минхо довольно скалится, обхватывая Феликса руками и прижимая теперь к своей груди. Благодаря этому он может снова рассмотреть почти всех. И понимает, из-за чего так несдержанно застонал Чонин: Сынмин снова что-то шепчет ему на ухо, вместе с этим медленно поглаживая ладонью головку возбуждённого члена. Чонин красиво гнётся у него в руках, пытаясь прижаться теснее.

— Только посмотри, какие они чудесные, — шепчет ему Минхо, ведя ладонью по груди и резко и неожиданно сжимая между пальцами сосок. Феликс может только угукнуть в ответ через плотно сжатые губы, соглашаясь, сам не понимает, почему пытается сдержать вырывающиеся звуки. Он совсем не разочарован, что Минхо так бесцеремонно отрывает его от Чонина — прекрасно понимает, что у него ещё будет возможность насладиться им, если не сегодня, то в другой день.

Стоит лишь скосить взгляд, как ему открывается извивающийся под ласками Чанбина Джисон. Раскинувшийся на матрасе, неразборчиво просящий чего-то большего. А сбоку от них Чан, откинувшийся на локтях назад, и Хёнджин между его ног, ритмично двигающий головой. Феликс стонет от увиденного, пытаясь запомнить вообще всё. Изгибы тел, покрытую испариной кожу, выражения лиц, звуки. Минхо, второй ладонью обхвативший его твёрдый член, не делает ситуацию лучше. Всё тело дрожит от ощущения пальцев, собирающих выступившую естественную смазку.

Минхо каким-то образом проворно возвращает их на матрас, теперь Феликс сидит между его разведённых ног, позволяя кусать себя в шею. Голова идёт кругом от ощущений, от общей атмосферы, от ласкающих слух стонов. Заметив их рядом, Чан тянет сначала Феликса к себе, чтобы глубоко поцеловать, а затем и Минхо. Видеть их вот так открыто целующихся прямо перед его лицом — одна из самых горячих вещей в жизни Феликса.

Они все словно понимают друг друга без слов, как-то совершенно синхронно меняя положения. Хёнджин поднимает голову, его распухшие губы блестят от слюны и предэякулята, Минхо же передаёт Феликса в руки к Чану, а сам меняется местами с Джисоном, оттесняя того к Хёнджину, который не теряя времени нависает сверху. Только Сынмин с Чонином не меняются, но им словно и не нужно. Может, как Чан обещал этим вечером быть с ним, Сынмин так же будет только с Чонином.

Он снова оказывается с Чаном. Лицом к лицу, устроившись на его коленях. Единственное неудобство этой позы: Феликс не может видеть, что происходит вокруг.

— Как себя чувствуешь? — спрашивает Чан, ведя ладонями по его спине. Феликс подрагивает от переполняющего возбуждения. Даже такие лёгкие прикосновения чувствуются словно разряды тока на коже. Он лишь немного двигается в перёд и с шумом выдыхает от соприкосновения членов.

— Очень хорошо, — отвечает Феликс. — И будет ещё лучше, если ты поскорее в меня войдёшь.

— Как нетерпеливо, — тепло посмеивается Чан, прижимая его ближе. Феликс хватается ладонями за его широкие плечи и стискивает пальцы сильнее от ощущения тесноты между ними и небольшой стимуляции от этого. — Вижу, Минхо уже успел пометить тебя, — хмыкает он, заметив слабый след от укуса, что сделал Минхо несколько минут назад.

— Почему бы тебе не сделать то же самое… И как можно скорее вернуть свои руки на меня, Чан, куда ты? — нетерпеливо просит он, ощутив пропажу тепла. Чан не отвечает. Он, вроде бы, исполняет требование, возвращая ладонь на поясницу.

Феликс удивлённо распахивает глаза, с губ срывается такой же удивлённый полустон, потому что пальцами второй Чан нежно водит между ягодиц.

— Проверим, как ты подготовился? — спрашивает он и без каких-либо ещё предупреждений вставляет сразу два.

Но Феликс хорошо подготовился, он легко принимает оба смазанных пальца, даже сам подается навстречу медленным толчкам, потому что их совершенно мало. Даже добавление ещё одного не спасает положение. Он готов капризно требовать большего. Благо, Чан не собирается его долго мучать и повторно растягивать, убедившись, что всё и так хорошо.

— Приподнимись, солнце, — просит он, наконец убрав пальцы.

Феликс послушно приподнимает бёдра. У него наконец появляется возможность посмотреть, что там рядом, справа от них. Он очень вовремя поворачивает голову, чтобы увидеть, как одним плавным толчком Хёнджин погружается в Джисона. Тот выгибается в спине, сильнее прижимаясь головой и грудью к матрасу, которые ещё и весь его скулёж глушит. Но то, как Джисон хватается за простынь дрожащей рукой, а Хёнджин держит его за бёдра, медленно двигаясь внутри — совершенно восхитительная картина. Феликс замирает с приоткрытым ртом, не в силах оторвать взгляд от них. Хёнджин поднимает голову и смотрит в ответ. Глаза наполнены желанием, чистым возбуждением.

Отвлекает Чан. Точнее, нажимом на плечо просит вернуться на место. Феликс, слишком увлёкшийся происходящим рядом, даже не успевает понять, что Чан не просто возвращает его на место. Но вошедшая внутрь головка члена, скользкая от смазки, возвращает в реальность. Феликс ахает, опускаясь до конца. Ногтями он чуть царапает Чану плечи, а в комнате в этот момент, кажется, слышен только его громкий, высокий стон.

Он несколько секунд не двигается, наслаждаясь восхитительной заполненностью внутри себя и небольшим, сладким жжением от большего растяжения. Твёрдый горячий член внутри ощущается куда лучше, чем собственные пальцы. И в таком положении он легко может сам контролировать ситуацию.

Невысоко приподняться и опустится снова, так, что член идеально стимулирует простату. Ещё один вздох-стон вылетает с губ. Чан подбадривает ласковыми словами и побуждает двигаться быстрее, толчки становятся всё глубже, пока Феликс задыхается от ощущений, вкладывая все силы в движения. Чан одной рукой давит ему на сосок, ещё одна небольшая стимуляция, а второй обхватывает член, двигая ладонью в такт толчкам, обмазывая ствол той же смазкой из бутылька. В нос бьёт химический запах банана.

Силы покидают его слишком быстро, ноги устают, бёдра трясутся, и совсем не от того, что он близок к разрядке. Не успевает он сказать об этом, как Чан подхватывает под ягодицы и аккуратно укладывает на матрац. Говорит, что Феликс хорошо поработал для него. Член выскальзывает, а Феликс недовольно хнычет от потери.

Чан нежно ведёт руками по телу, давая ему немного времени, чтобы передохнуть. Поглаживания по груди, по животу, по бёдрам, пока наконец не сжимает в руках ягодицы и не толкается снова внутрь, удерживая его ноги на весу, в конце концов закидывая их себе на плечи.

Феликс готов почти сорваться на крик от сильных толчков, ни в какое сравнение не идущих с прошлыми движениями. В руках Чана он чувствует себя податливым, словно полежавший на солнце пластилин. Довольно принимает всё, что дают. Чан наклоняется, чтобы поцеловать его, совсем целомудренно, а после шепнуть на ухо, что им надо двинуться чуть-чуть вперёд.

Феликс не понимает для чего, но слушается. И тут же ахает, когда понимает, что так они совсем близко к Чонину и Сынмину. Конечно, он не видит всё, ракурс не тот. Но ему достаточно раскрасневшегося лица Чонина, его слезящихся глаз и жалобных стонов. Чонин в коленно-локтевой и его лицо сейчас прямо над Феликсом. Идеальный момент, чтобы снова притянуть его в поцелуй, который в прошлый раз был так нагло прерван.

Феликс теперь одной рукой надрачивает собственный член, а второй держит Чонина за щёку, направляя их нежный поцелуй. Сминает губы, ловит все тихие всхлипы, успевает в небольшой перерыв прошептать, что Чонин очень красивый. Краем глаза он замечает руки Сынмина, со всей нежностью ласкающие Чонина, гладящие и сжимающие там, где надо, чтобы вырвать из него более отчаянных звуков. Словно Сынмин его тело досконально знает, знает, на какие точки нужно нажимать, чтобы Чонин в последний раз громко застонал Феликсу в губы. Глаза его стекленеют, а тело пробирает крупной дрожью, когда он кончает. Феликс старается запомнить это выражение лица. Отпечатать его в памяти.

— Кажется, ты совсем забыл обо мне, — хмыкает приблизившийся к нему Чан, а сразу после целует в плечо. И кусает. Приятно-болезненно, недостаточно, чтобы, словно вампир, прокусить, но достаточно, чтобы оставить след. Сразу же толкается глубоко, снова ударив по простате, что по телу пробегает новая волна тепла. Феликс вскрикивает, сжимает ладонь, плотно обхватив головку, и вытягивается тонкой струночкой. В ладони становится мокро и липко от заливающей пальцы спермы. Чан отзывается утробным рычанием куда-то в шею и тоже останавливается. На секунду Феликс жалеет, что они использую презервативы, хоть и понимает, что вымывать из себя сперму потом то ещё удовольствие, он хочет чувствовать всё полностью.

Чан выходит из него, пропадает тепло его тела, от чего Феликс мысленно ворчит, но быстро забывает об этом, принимая в свои объятия разнеженного Чонина. Тот совсем вялый, разморенный, сонно моргает и укладывается головой Феликсу на грудь. Феликс приобнимает одной рукой, поглаживая спину, а вторую протирает от липкой спермы влажной салфеткой очень вовремя вернувшийся Чан.

— Ты такой хорошенький, Чонин-и, — шепчет Феликс, целуя его в макушку, теперь уже обеими руками прижимая к себе. Сбоку пристраивается Чан, укладывает голову Феликсу на плечо и перекидывает руку через живот. Феликс под ладонями чувствует словно слабую, но частую дрожь. Лишь прислушавшись он понимает, что это дребезжащее где-то в груди мурлыканье. Чонин крепче жмётся к нему всем телом, переплетая ноги, кажется совсем засыпая.

Теперь, в небольшую передышку после собственного оргазма, Феликс может иметь удовольствие и понаблюдать.

За тем, как Хёнджин прижимает голову Джисона к матрасу, а сам грубо вбивается в него, заполняя комнату шлепками кожи о кожу. От Хёнджина, неожиданно властного и жёсткого, всё внутри пробирает сладкой дрожью. А ещё он понимает, что имел в виду Минхо, говоря о той стороне Джисона, когда он совсем не такой наглый и дерзкий, каким обычно кажется. Хёнджин звонко шлёпает его по ягодице, вызывая ещё один громкий и жалобный стон, граничащий с хныканьем. Феликс слышит его тихие мольбы о желании скорее кончить и просьбы позволить ему. А Хёнджин, словно назло, сначала быстро надрачивает его член, а затем пережимает у основания с какой-то совершенно садистской ухмылкой. Эту сторону Хёнджина Феликс, кажется, никогда не наблюдал, он скорее сильно в замешательстве от того, каким тот может быть. Член заинтересованно дёргается от мысли, на что ещё тот способен и какие секреты хранит в шкафу.

Рядом с ними Чанбин и Минхо. Минхо, у которого заметно дрожат напряженные бёдра, пока тот прижимается к Чанбину плотно-плотно, грудная клетка судорожно вздымается, он совсем тихий, ни звука не издаёт, кроме тяжёлого дыхания. Багрово-красная головка члена показывается из руки Чанбина, крепко обхватившего ствол, но двигающего рукой непозволительно медленно. И всё равно Минхо вцепляется в его руку, словно пытаясь ухватиться хоть за что-то. Вторая рука на его шее, держит также крепко, направляя, заставляя запрокинуть голову в сторону. По плечу стекает тонкая струйка крови с места укуса, к которому тот прижимается губами. Всё возбуждение Минхо усиленно вампирским ядом. Чанбин отстраняется, лижет место укуса и двигается сзади, с силой вбиваясь. Минхо вздрагивает в его руках и кончает, так же тихо, как держался до этого.

Воет Джисон, наконец ослаблено падая на матрац, когда Хёнджин отпускает его пережить оргазм. Лежит неподвижно, пока его не притягивают обратно, только на этот раз Хёнджин более нежен и осторожен, предлагает ему лечь в сторонку, если тот не готов ко второму раунду.

О втором раунде Феликс даже не подумал до этого. Он чуть приподнимается, когда Чан уходит в сторону, Чонин на нём недовольно ворчит и садится, сонно моргая, вот кто точно никакой второй раунд не потянет. Джисон забирается между ними, притягивая Чонина к себе, словно плюшевую игрушку, и усаживаясь дальше, к дивану, который примыкает к матрасу, опираясь на него. Чонин приваливается к его груди, правда почти засыпает, но Феликс почему-то думает лишь о том, что у них отличная наблюдательная позиция.

А ещё что у него наполовину стоит. Но Чан уходит, чтобы поймать в свои объятия Минхо, и тихо воркует с ним о чём-то, крепко держа и целуя в висок. Они такие обходительные и мягкие друг с другом. Минхо, видимо, придя в себя от действия вампирского яда, требовательно тянет его к себе, жадно целует в губы, стараясь не разрывать поцелуй даже когда Чан меняет их положение, укладывая Минхо на бок и приподнимая его ногу, чтобы плавно скользнуть внутрь.

Чанбин снова целует Сынмина, принимая его в свои объятия. Его пальцы блестят от обилия смазки, когда он направляет один в Сынмина, чтобы осторожно растянуть. Неспешно добавляя второй и третий, кажется, действуя нарочито осторожно, словно боясь навредить, несмотря на слова Сынмина о том, что он тоже рассчитывал на такой исход и готовился. А потом Чанбин разворачивает его, укладывает в коленно-локтевую и просит Чонина смотреть.

Феликс отрывается от них только для того, чтобы повернуться к Чонину и Джисону. Увидеть, что Чонин уже не выглядит сонным, только нетерпеливо облизывает губы и смотрит широко раскрытыми глазами на то, как трахают его любимого хёна. А Джисон, словно подначивая к чему-то, гладит его полутвёрдый член.

— Скучаешь? — раздаётся рядом голос Хёнджина.

— Совсем нет, слишком много интересного вокруг, чтобы скучать, — отвечает Феликс с неловкой улыбкой. Хёнджин наклоняется, чтобы поцеловать его и после прошептать прямо в губы.

— Хочу тебе отсосать.

Он толкает Феликса плечо, чтобы тот лёг обратно на матрас и расслабился, доверившись ему. Феликс послушно исполняет просьбу, но упирается локтями, чтобы иметь возможность смотреть. Хёнджин ухмыляется и, устроившись удобнее, дразняще кусает за тазовую косточку и наконец широко лижет языком головку, выбивая первый стон, ловя реакцию.

Горячая узость рта смыкается вокруг члена, Феликс с трудом сдерживает себя от того, чтобы не толкнуться вперёд, навстречу, удерживает от этого сам же Хёнджин, крепко схвативший узкие бёдра и прижимающий их к матрасу.

От ощущения вокруг ствола влажного рта и давления языка где-то под головкой, Феликс не сдерживает низкого, протяжного стона. Хёнджин медленно опускается, пока не утыкается носом в лобок, а затем стонет, пуская вибрации по всей длине. Феликс снова стонет, дергается в хватке и всё же зарывается одной рукой Хёнджину в волосы, сжимая у корней, но не надавливая, не направляя его, просто держит.

Хёнджин так же медленно выпускает его с громким хлюпом, ладонью водит у основания и снова заглатывает, быстро двигая головой вверх-вниз. Его пухлые губы восхитительно смотрятся, растянутыми вокруг члена. Хёнджин слишком быстро доводит его своими касаниями. Мягко поглаживая тазовую косточку большим пальцем, он снова языком проводит по головке, толкаясь в самый центр, а после обхватывает губами и сосёт только её. Феликс успевает только тихо, на выдохе предупредить, что он близко, что кончит совсем скоро. А Хёнджин, точно услышав его, никуда не уходит. Только быстрее двигает рукой, обхватив пальцами в кольцо.

Феликс кончает ему в рот, обессиленно рухнув на матрас, больше не в силах держаться. Он тяжело дышит, чувствуя, как Хёнджин выпускает его изо рта, а воздух в комнате ощущается неожиданно холодным. В голове взрываются галактики, а тело словно ватное, неспособное вообще ни на какие движения. Хёнджин что-то шепчет ему на ухо и целует в щёку. Феликс даже слов разобрать не может из-за стука крови в ушах, из-за громких, смешавшихся в один стонов. Тут, кажется, все голоса разом, кроме его и Хёнджина, который, вероятно, сам доводит себя до разрядки. Феликсу немного стыдно за то, что он лежит сейчас безвольной куклой, но сил пошевелиться всё равно в себе не находит.

Следующее, что он осознаёт, это слишком много движения вокруг. Во-первых, Хёнджин, вытирающий его от слюны и смазки салфетками. Во-вторых, все куда-то перемещаются, и его Хёнджин тоже подталкивает. Феликс не понимает куда, глаза всё ещё закрыты, он не видит ровным счётом ничего, с недовольным мычанием подчиняясь. Всё недовольство исчезает, когда голова касается мягкой подушки, а сверху накрывают чем-то лёгким. Мысли, о том, что постель сейчас немного грязная для сна, последнее, что его заботит. Усталость в теле слишком сильная, а со всем остальным они как-нибудь потом разберутся. По крайней мере, он надеется на это.

Лениво разлепив веки, он видит, что свет приглушили ещё сильнее, а все остальные устраиваются рядом для сна. Хёнджин позади него, перекидывает руку через талию и обнимает. С другой стороны Чанбин. Феликс смотрит на него, медленно моргая, а потом сам, собрав остатки сил, тянется, чтобы поцеловать. Он Чанбина ещё сегодня не целовал и это кажется чем-то недопустимым, ужасным упущением. Чанбин улыбается и отвечает на этот лёгкий и недолгий поцелуй, сразу после возвращая его на подушку.

— Понравилось? — спрашивает над ухом Хёнджин.

— Угум, — отвечает Феликс. Очень понравилось, не зря согласился. Хотя, ему правда хочется обсудить несколько моментов, например неожиданно властную сторону Хёнджина и удивительно тихого Минхо, но потом, всё потом. Завтра.

Сейчас он слишком уставший, чтобы двигаться, даже чтобы рот раскрыть. Измотанный и наполненный впечатлениями. Только устраивается поудобнее между Чанбином и Хёнджином, чувствуя себя в уютном коконе. Тепло и безопасно.

— Спокойной ночи, любимые, — желает кто-то. Феликс только кивает про себя, соглашаясь со словами, наконец засыпая.