Когда Макс вылетел из квартиры, разбрызгивая злые слёзы, Даниле ничего не оставалось, как пойти и лечь спать. Провались оно всё! Он ничем не мог помочь этому мальчику. Да уже и не хотел, если честно. Да и рыдал тот малец только лишь потому, что Сабола молча исчез ещё при первых лучах солнца.
«Что ж за жизнь у тебя, Максик, что все твои надежды и трагедии крутятся только вокруг твоего члена? Ты сам-то чего хочешь в это жизни достичь? Есть какая цель, кроме как пожрать и трахнуться?»
Данила горько усмехнулся своим стариковских мыслям.
«Дожил, млять. Поучаю жизни. Да и в чём ему было винить молодого человека? То, что он попал под ауру инкуба? И кто в этом виноват? Кто притащил сюда этого ребёнка?
Ещё одна жертва древнего существа. Хотя, вряд ли слишком древнего. Вон как с самим Данилой прокололся. Поистине, высший и старейший инкуб такого бы не допустил. Коровок надо держать в теле, холить и лелеять, блин. А Сабола не смог удержаться, пока не выскреб всё до донышка. И ещё чуть-чуть. Молодой придурок, право слово.»
Вспомнив Саби, старик привычно вздохнул: «И вот куда его понесло? Как-то тревожно было на сердце: угроза-то нешуточная — сатиры в городе. Чтоб их подняло да об землю треснуло!»
«Вообще, согласно мифологии, существа эти довольно миролюбивые. С дудочками по лесам носятся, кувшинчики с вином всегда в руках, девушки мягкие и беззаботные под боком. Чем же они так напугали Саболу, что он, поджав хвост, ищет пятый угол?»
Но эту мысль додумать уже не удалось — дед Данила мягко провалился в усталый сон.
Дневной сон, безусловно, штука паршивая, но измученное нервной ночью тело просто отключилось до позднего вечера.
***
С крыши одной из окраинных высоток города скользнули вниз две человеческие фигурки. Их сложно заметить в темноте, да ещё на фоне серой стены, но жёлтые слабые фонари и горящие окна припозднившихся жильцов не давали разгуляться темноте, подсвечивая улицу.
Двое летели к земле, моргая неровной оконной морзянкой. Молча, лишь ветер посвистывал в складках их одежды. Назвать это падением сложно — слишком уж тихо и привычно летели люди.
Колени поджаты, согнутые локти чуть расставлены в стороны. Несколько ударов сердца, и с тяжёлым «дах-х» они кувалдами упали на землю. Густая грязь разлетелась в стороны ровными кругами ударной волны. Зазвенели стёкла ближайших домов, заполошно заорали автосигнализации, и где-то в глубине дома глухо загавкала собака. Но тут же умолкла от окрика хозяев.
Оба спрыгнувших устояли на ногах, только немного присели, гася инерцию.
— Чуешь? — спросил правый.
Напарник раздул ноздри и пару раз глубоко втянул холодный воздух поздней осени.
— Только что пробежал тут, сучонок. Но ничего — там его встретят!
— Добегался, — кивнул правый и смачно харкнул под ноги.
***
Сабола вихрем влетел в маленький дворик и заметался в поисках сквозного прохода. На беду, двор оказался тупиковым. Эдакой каменной ловушкой.
Ещё не веря в облом, инкуб истерично стукнулся в несколько закрытых железных дверей подъездов, потом выпростал из спины несколько щупальцев и попытался залететь по стенам на крышу, но силы... Силы были уже на исходе. Подпитка прошлой ночью и несколько часов передышки мало помогли. Поэтому он забрался лишь до пятого этажа и бессильно съехал по старым крошащимся кирпичам, скрипя длинными когтями.
«Глубокая Пустота, ну почему он не покинул город утром, пока был полон? Почему не днём, когда понял, что вокзал и аэропорт перекрыты? Мог бы и попуткой выскользнуть из кольца. Чего решил переждать? Переждал на свою беду!»
Давно уже Сабола не попадался в такую пакостную ситуацию. Расслабился за последние годы. Всё же было спокойно!
Толерантность к меньшинствам шагает по всему миру, запущенная кем-то из высших инкубов. Лень им стало бегать за дойными коровками. Захотелось, чтобы коровки сами в стада собирались и на лужайке у дома паслись. Чтоб вылезли наружу, навесив на себя флажки и значки, как жёлтые еврейские повязки времён Второй мировой.
Забыли инкубы, что такое Охота на линнгаму. Навыки подрастеряли за последние десятилетия. Отожрались! Ни азарта, ни ярости в поисках!
Может, потому Саболу тянуло в Россию — тут далеко не всё так радужно… Во всех смыслах. Можно было бы рвануть во всякие Ираны-Ираки, но это уже Охота экстремального уровня. Не потянуть низшему инкубу такое.
Парень заставил себя собраться, вытряхивая из головы горькие мысли: «Что ж, мальчики козлоногие, поиграем. Посмотрим, чего вы стоите против трёхсотлетнего инкуба, прошедшего четыре человеческие войны».
***
Данила проснулся глубокой ночью. И выматерился про себя — опять весь режим к чёрту! Но делать нечего. Старик жалобно закряхтел и выполз из постели. В чёрном гематите окна еле угадывался то ли мелкий дождь, то ли первый снег. Не разберёшь.
Сон как отрубило. Побродил по квартире привычным маршрутом — туалет, ванная, кухня… И почему-то захотелось ему праздника. Скоро же Новый год? Ну, через полтора месяца. Скоро же?
Старик подошёл к окну, упёрся носом в холодное стекло. Город жил своей яркой ночной жизнью — машины катили бесконечной ёлочной гирляндой по проспекту, горели окна полуночников, переливались искрами вывески круглосуточных магазинов. Над торговым центром в небо били несколько цветных прожекторов.
А не сходить ли в магазин за ёлочкой и украшениями? Живую ёлку Даниле покупать претило, но небольшую искусственную, белоснежную... Почему нет?
Через полчаса Данила устало ввалился в вертящиеся двери ближайшего мегамаркета. Потопал ногами, оббивая воду с ботинок. Н-да… Шляться впотьмах по лужам — то ещё развлечение. Ожидаемо заныли ноги, устала спина, поясница онемела.
Как-то уже и домой хочется, но старик сцепил зубы и побреёл в дальний угол магазина, где развернулась новогодняя ярмарка.
Добрался быстро, хотя пару раз опасно поскальзывался мокрой подошвой на глянцевом камне пола. Остановился перед развалом с праздничной мишурой.
Справа стояли неровными рядами ёлки на любой вкус и цвет, слева — длинные стеллажи с игрушками, масками и всякой сверкающей дрянью — изделиями китайской промышленности. Да ещё там попахивало какой-то химией.
Ладно, сначала ёлка! Присмотрел метровую красавицу быстро. Добрая такая, мягкая, белая-белая, с вплетёнными тут и там серебряными иголочками. Недорогая.
Игрушки выбирал долго, перебирая цветные пластмассовые шарики. Дома какие-то были с прошлого года, но старик не помнил, куда положил коробку с ними.
Он долг крутил в дрожащих пальцах шары. Что-то всё не то! Ярко, звонко, но, как в анекдоте, не радует.
Данила маялся у стеллажей, не зная, что выбрать. Как-то ему вся эта идея с поиском игрушек и ёлки переставала нравиться. В груди зарождалось привычное уже стариковское бурчание, Данила все больше хмурился.
— Посмотрите вот такие, — произнёс рядом юношеский ломкий голос, и Даниле почти под нос сунули яркую пузатую игрушку, на белом боку которой нарисованы цветастые снежные ёлки, сани, какие-то барышни кидаются снежками. В центре величественный Дед Мороз машет синей варежкой. Ну, хоть не задолбавший всех Санта — нашего Дедушку ни с кем не спутаешь.
Старик даже разулыбался и оглянулся на неожиданного помощника. Рядом замер тощий юнец с открытым взглядом и непокорной светлой чёлкой на чистом лбу. Парень застенчиво улыбался Даниле. Одет в бордовую рубашку мегамаркета, что ему не очень-то и идёт — великовата. Поэтому рукава подвёрнуты. Из широкого ворота торчит тощая шея и хрупкая ключица с синими прожилками под прозрачной кожей.
— Если эта не нравится, то пойдёмте, провожу… Там есть ещё с разными картинками.
Чудо какое светлое! У Данилы даже тепло в груди стало и глаза защипало. Парнишка, конечно, на работе, но помогает с такой искренностью, что начинаешь верить в хороших людей.
Со временем, понятно, малыш пообтешется, научится искусственной улыбке с холодными глазами, но пока… Чудо какое!
Старик кивнул, и молодой менеджер неторопливо зашагал впереди, приноравливаясь к медленной походке покупателя. Проходя мимо здоровенной ёлки в центре зала, что разукрасили в рекламных целях разнообразными игрушками, украшениями и прочей сверкающей мишурой, Данила затормозил, зацепившись взглядом за почти такую же игрушку, что была в руках у белобрысого парня, но с другим рисунком.
Домик среди ночного снежного леса светил тёплыми окошками, несколько звездочек на синем небе, тяжёлые еловые лапы под шапками снега…
Парнишка обернулся на остановившегося старика. Подошёл ближе.
— Вам именно такая больше всего нравится?
Данила только кивнул, не решаясь оторвать взгляда от понравившейся игрушки. Ёлка ограждена небольшим заборчиком, чтобы не раздёргали покупатели. Подойти поближе не получится, но парнишка с задорной улыбкой оглянулся и, ловко перешагнув хиленькую преграду, схватил игрушку с ёлки и быстро вернулся к Даниле.
— Спасибо… — старик подслеповато вгляделся в бейджик на груди парня, — Юра!
— Всегда пожалуйста, — с улыбкой отозвался паренёк, плеснув на сердце старика такой непосредственной симпатий, что Данила аж закашлялся.
Потом они ещё немного побродили по залу, и в итоге Данила выбрался из магазина с пакетом ёлочных игрушек, среди которых была и эта, утащенная красавица с центральной ёлки, и та, что с Дедом Морозом. В память, так сказать, о светлом парнишке из мегамаркета.
Данила хотел ещё взять аэрозоль с тающим снегом, чтобы распылить на ёлку, но Юра отсоветовал. Пояснив шёпотом, что пена у этого «снега» вонючая и быстро тает, оставляя после себя липкую гадость, словно стошнило кого-то. На этих словах менеджер смешно сморщил тонкий нос.
***
Двое спрыгнули с крыши во дворик, звякнув по асфальту широкими копытами. Ещё трое влетело через подворотню. Все козлоногие выстроились полукругом напротив Саболы и со злыми ухмылками уставились на замершего в боевой стойке низшего инкуба.
Лёгкая добыча!
Инкубу пришлось вернуться к изначальной форме — в драке она удобнее. Поэтому сейчас его лицо было скорее похоже на морду ящерицы. Плечи бугрились мыщцами, и стоял Сабола сутуло, опираясь длинными лапами на асфальт. За спиной шевелились несколько щупальцев с длинными когтями на концах.
— Сотрём скверну с лица Земли, братья! — рявкнул центральный приап, который был явно старше остальных.
— Хойя! — грохнули в ответ мужики, не отрывая тяжёлых взглядов от инкуба.
Копыта сатиров наливались опасным зелёным огнём, на черепах проступили сквозь волосы витые рога. Один из загонщиков харкнул в снег, и пятёрка сатиров сорвалась с места.
Действовали слаженно, как боевая машина. Крайние разбежались к стенам домов, растягивая сферу внимания инкуба. Центральный отпрыгнул назад и стал катать в руках небольшой драгоценный камушек, создавая сгусток пламени меж ладоней. Оставшаяся пара прыгнула на Саболу головами вперед, стараясь рогами проткнуть инкуба.
Да вот ща-аз!
Заранее сплетённый щит линнгамы отбросил первых козлов, но и сам лопнул. Чтобы его держать — нужна сильная концентрация, чего Сабола сейчас позволить себе не мог. Инкуб не стал ждать повторной атаки и прыгнул вверх, закрутившись юлой, разбросав веером опасные для любого противника шупальца.
В ту же секунду от стен прыгнула вторая пара сатиров. Инкуб, прогнувшись в сальто, пропустил их под собой. Жаль, что те не столкнулись лбами — вот был бы знатный «бам».
Схватка завертелась — сатиры налетали со всех сторон, но Саболе пока удавалось отбивать их атаки ногами да кулаками. Время от времени в воздухе перед ним сплетался щит, то отшвыривая нападающих, то гася очередной фаербол старшего сатира.
Инкуб крутился бешеным волчком, развешивая удары, хлеща шупальцами, порой запрыгивая на стены домой. Ему удалось откусить ногу одному из сатиров. Сабола долго ещё плевался после этого.
Старший сатир время от времени швырялся сгустками цветного пламени. Да сколько же у него зарядов в артефакте? Огнемёт хренов! Но шары летали небыстро, и инкубу удавалось от них уворачиваться или отбивать щитом.
Сил оставалось всё меньше, но уже двое противников откатились к стенам дома, расплёскивая кровь.
Что-то вопил в углу обезноженный, но живой. Ещё одному козлу инкуб смог вскрыть брюшину щупальцем, вспоров того от пупа до горла.
На балкон второго этажа отлетела оторванная рогатая голова. Труп исчез в ворохе фосфоресцирующих зелёных огней. Но и сам Сабола получил несколько дыр от рогов в плече, боку и правом бедре. Не смертельно, но довольно больно.
Перед глазами мелькали волосатые копыта с зелёными искрами и острые рога последнего сатира-артефактора. Удары сыпались друг за другом, мелькали кирпичные стены. Древние монстры бились как крысы в стакане, но количество сатиров перекрывалось опытом инкуба. Хотя ему становилось все тяжелее и тяжелее — силы утекали полноводной рекой. Инкуб резко ослабел.
Сабола вывернулся из ближнего боя со старшим сатиром, и швырнул в него нить линнгамы. Есть! Зацепил!
Сатир заверещал, пытаясь ударить звуковой волной, но инкуб, нарезая вокруг него круги, резко дёрнул нить на себя, и козлозадый с кувырком полетел к нему. Пролетел над головой и впечатался с грохотом в стену. Сполз раздавленным жуком. Искры на рогах и копытах истаяли. Четыре-ноль. Безногого только добить.
Двор перечеркнуло окровавленное щупальце, и последний противник жалобно взвыл, чтобы тут же заткнуться. Выдирая шупальце обратно, сам инкуб неожиданно споткнулся и поехал юзом по асфальту. Сил вскочить уже не было. Но всё уже закончилось. Сатиры рассыпались зелёными искрящимися облачками. Стало тихо вокруг, словно и не было ничего в этом грёбанном дворике.
Инкуб лежал на земле, не веря происходящему — он справился, стёр целую пятёрку приапов… Кому бы похвастаться? На лицо медленно моросил поганый дождик. Он справился. Теперь бы не подохнуть от ран...
Сколько Сабола так провалялся, он не помнил. Даже сильная регенерация не могла сразу справиться с изломанным телом. Энергии не осталось ни капли. Так и уйдет в Пустоту посреди вонючего дворика. Прям воин-победитель, ага! Он лежал, задрав голову, и смотрел на наливающий синим квадрат неба над головой. Со дна колодца, куда Судьба вбила его чуть ли не ногами.
Инкуб с трудом сосредоточился, вздрагивая, и постарался дозваться Данилу. Связь между ними была, хоть и слабая… Ну же, человечек, ответь! Отзовись! Уже почти утро — ты должен уже проснуться, малыш.
***
А в этом время Данила сидел в глубоком кресле напротив наряженной ёлочки и умилённо улыбался, разглядывая завораживающее моргание гирлянды в светлеющей от восхода солнца комнате. Ну и что?
Он сидел так уже пару часов. Даже слегка задремал, но вдруг дёрнулся. Распахнул глаза. Саболе плохо? Ему больно? Он умирает? И где-то недалеко. Чёрт!
Зовёт? Зовёт Данилу? Ох, мать!
Старик вскочил с кресла и быстро заковылял в коридор. За его спиной также радостно переливалась огоньками ёлочка, но старик напрочь забыл о ней. Нервно натянул тёплую крутку, зашарил ногой в поисках ботинок. Потом сообразил включить свет в коридоре. С кряхтением сел на банкетку у двери и, щурясь от яркого света ламп, обулся.
Хлопнула за спиной входная дверь, и Данила быстро заковылял к лифту.
***
Чтобы не испугать старика, Сабола снова запустил репарио*, пытаясь вернуть себе человеческую внешность, но сил на это почти не осталось. Убрал только самое явное — чешую, вертикальные зрачки, втянул челюсти…
(*Репарио – процесс трансформации тела, доступный инкубам. Чаще используется для подгонки внешности под вкусы жертвы. Ну, и для омоложения. Подробнее см. в Глоссарии).
Данила вроде бы его услышал, и вроде как двинулся на помощь. Шевелись, старичок! Перебирай лапками! Я тут сдохну скоро!
В этот момент Сабола сам услышал Зов. Зов пришёл от Кидерна, высшего инкуба и стихийного главы общества инкубов Евразии. Чтоб тебя! Нашёл время…
Зов сильный и очень болезненный! Сабола аж мысленно завыл, свернувшись в позу эмбриона и тихо скуля сквозь зубы.
Куда Кидерн засунул свой мобильник? Забыл, как набирать цифирки? Зачем так орать, млять?
Данила, где ты-ы-ы?!
***
Данила осторожно зашёл в тёмную подворотню. Сюда? Он с опаской заглянул во дворик-стакан. Сюда? Кашлянул и позвал свистящим шёпотом:
— Са-а-аби…
У дальней стены шевельнулась какая-то тень и даже подняла руку, но тут же бессильно уронила.
Старик быстро поковылял к инкубу, обходя какие-то подозрительно бурые пятна на асфальте.
Инкуб лежал на земле изломанной куклой. Он грустно улыбался старику. Весь перемазан кровью, в изодранной одежде. И совсем не похожий на себя. Что-то в его внешности было не так…
— Саби? — неуверенно спросил Данила, остановившись метрах в пяти.
— Да, малыш, — тихо произнёс инкуб, — меня тут немного потрепали. Прикинь? Помоги, пожалуйста!
Но Данила не двигался с места, с ужасом изучая странные черты Саболы. Это вроде он, а вроде бы и нет — что-то змеино-ящерное в лице… Отталкивающее такое.
— Дань, ну отомри! Я это! Я! Ну чуток поменялся, ты же знаешь, что у меня с этим просто… Дань?
— Саби? — глухо спросил Данила, не двигаясь, — ты умираешь?
— А по мне не видно? — тускло рассмеялся инкуб.
— Значит, умираешь, — снова задумчиво протянул старик и чуть наклонил голову, изучая Саболу у стены.
— Дань, — осторожно позвал Сабола через несколько секунд тишины, — ты же мне поможешь, малыш?
Спросил так неуверенно. Сил держаться за жизнь почти не осталось. Было бы побольше линнгамы, этот паршивый человечек ни на миг бы не усомнился — помог и не пискнул.
— А надо? — прошептал Данила, не двигаясь с места.
Инкуб снова закашлялся, сплёвывая кровавую слюну. На секунду зажмурился. Что-то не получается, что-то сбоит. Распахнул глаза и пристально посмотрел в серые глаза старика.
— Данила, ты же разумный человек? — прошептал тихо. — Хочешь стать инкубом? Вечно молодым?
— Что-то с вечностью у тебя напряги получились, нет? — горько усмехнулся старик. — Да и всю жизнь носиться в поисках с кем потрахаться? Не-а, не интересно.
— Мой друг может вернуть тебе молодость… Дань, — горячо зашептал в темноте инкуб. — Он может… Кидерн многое может. Мы с ним встретимся, и я попрошу.
Данила грустно смотрел на странное изломанное существо, покорёженной игрушкой лежащее у кирпичной стены, и молчал.