Намджун больно бьется лопатками о бетонную стену, а во взгляде одно лишь вожделение и удовольствие, несмотря на легкий дискомфорт от удара. Замок двери, ведущий в спальню, щелкает — дети их не потревожат, даже если захотят. Они спят уж как с час, а взрослые теперь готовы полностью отдаться друг другу. Он взглядом впивается в заискивающие глаза Чимина, его пухлые губы, что в довольной улыбке растянулись — Пак тоже ждал этой минуты, не меньше, чем он. Альфа толкает его к стене, прижимает, не дает сбежать, несмотря на полное осознание: Джун и не собирался этого делать. К губам припадает, целует спешно, уделяет внимание сначала верхней губе, затем — нижней, языком проникает, вылизывает рот мужчины, явно не ожидавшего такого напора.
«Поведай, в каких позах ты хотел бы меня трахнуть»
Эти слова, так неожиданно слетевшие с уст предмета воздыхания, не покидали голову Кима ни на одну минуту. Весь чертов вечер они крутились в его мыслительной черепушке: во время ужина; последующих диалогах, которым пришлось длиться долгие три часа, пока дети не уснули. Теперь он наконец дорвался до, казалось бы, недосягаемого. Сказал бы кто Намджуну месяц назад, что да, чувак, ты окажешься в такой интересной ситуации, а Пак Чимин будет прижимать тебя к стене, словно в борьбе за власть сегодняшней ночью — он не поверил бы.
В ноздри забивается природный запах альфы. Чимин пахнет костром и хвоей. Сильно, до мурашек по коже, до головокружения и слабости в ногах. Пальцы рук переплетены, Пак заставляет его прикоснуться к своему возбуждению. Джун сжимает его член через одежду, ладонью проводит, улыбается в поцелуй, зубами аккуратно сжимает чужие губы, кусается, чувствуя, как альфа трется о его руку, стимулируя свой возбужденный орган.
Намджун не в силах сдержаться от слов о том, какой Чимин наглый обольститель: сначала не подпускал, а теперь вот так внезапно нападает, к стене жмет, не позволяет передумать или пожалеть о своих действиях, заставляет желать большего. Альфа ему не двусмысленными действиями показывает о том, как сильно хочет. Ким спешно стягивает футболку чужую, словно не нужную тряпку. Хотя почему «словно»? Слух ласкает звон бляшки ремня — Чимин точно так же в нетерпении избавляется от штанов, своих и его, тянет ближе к постели за грудки еще не снятой рубашки, валит аккуратно на матрас, шикая на шум пружин. Не хочется создавать лишних звуков, не хочется, чтобы проснулись дети и помешали им.
Спальная комната вместо звенящей тишины скрывает в себе требовательные мокрые поцелуи, тяжелое дыхание двух мужчин, и мурчащий шепот прямо на ухо Чимину о подробностях того, как они будут сегодня развлекаться. Ничего мудреного не получится из-за спящих в соседней комнате сыновей, но несмотря на это альфа попытается подарить своему коллеге по преступности незабываемое времяпровождение. Он чувствует горячие ладони на своей спине, как Чимин податливо льнет в его руки, поддается ласке, отвечает на откровенные поцелуи, несмотря на то, что совсем недавно брал ситуацию в свои руки.
Намджун мечтал об этом на протяжении долгих нескольких месяцев. Это до ужасного неправильно: он следил за Паком. Да, вовсе не из-за враждебных намерений — наоборот. Но сталкерство не поощряется ни в каком его виде. Только сейчас, осознав, что ему следовало бы сделать все по-другому, Ким чувствует вину перед мужчиной под собой, который так томно глядит на него, приоткрывая трепещущие от страсти между ними веки.
— Тебя что-то беспокоит, — вздыхает альфа и, приподнимаясь и опираясь на локти, за подбородок лицо Намджуна тянет чуть выше, заставляя посмотреть в глаза, что не соврут. — Дети крепко спят, мы вдвоем проверяли. Что еще тебе не дает покоя?
— Я должен был пойти иным путем в знакомстве с тобой.
Намджун признается честно, быстро, не скрывая того, что на душе творится. Он перед Чимином должен быть как оголенный провод, не позволит себе соврать вновь. Теперь у него есть, чем дорожить. Мужчина ясно дал ему понять, что пойдет на встречу, что Ким ему интересен стал со временем. Намджун до трясущихся коленей боится потерять это, разочаровать альфу, на котором у него жесткая мысленная гиперфиксация.
Он слышит как тяжело Чимин вздыхает, голову опускает, словно раздумывает о чем-то. Намджуну, признаться честно, стыдно за свое поведение. Кажется, он испортил им горячее продолжение, потому что их скоро волной захлестнет нагнетающая атмосфера о его соплежуйствах, а не сладострастное продолжение в постели после негласного свидания.
— Забудь, — торопливо выдает альфа, теперь пытаясь исправить ситуацию, но по лицу Пака видно, что поздно. — Я просто…
— Ким Намджун, — с грубыми нотами в охрипшем голосе режет Чимин, свирепо смотря на своего спутника, с которым, несмотря на все свои убеждения и неприязнь в начале их знакомства, оказался в одной постели. Намджун в удивлении глаза распахивает. Он и представить себе не мог, что Пак действительно разозлится. Знай он раньше о возможности подобной реакции — не отрывался бы от дела, которым они занялись. — Мы обязательно поговорим об этом позже. Мы все обсудим, но сейчас, прошу тебя, давай займемся делом.
Несмотря на жесткость интонации, пальцы альфы нежно, почти любовно — так хочется думать Джуну — проходятся по его подбородку, словно приговаривая: «Все хорошо, тебе не о чем беспокоиться». Чимин суров, но не лишен эмпатии в отношении своего любовника, который, как оказалось, любит падать в бездну собственных мыслей не в самое подходящее время для этого. Он готов ему помочь вынырнуть, вернуться на Землю, в эту комнату, к нему в постель.
И вновь начинается все заново.
Разгоряченные тела льнут друг к другу в жажде спасения от сладкой неги, что расползается внизу живота, даря приятные и совсем чуточку дискомфортные ощущения. Первый стон срывается с уст Пака, когда Намджун целует темный ореол мокро, побуждая мурашки активно бежать по чувствительному телу из-за такой немудреной прелюдии. У альфы от этого звука дыхание спирает. Чимин оказывается очень податливым партнером, неустойчивым даже к подобной мелочи. От осознания этого факта на лице Кима проявляется хитрая и явно довольная улыбка.
В желании как можно сильнее заглушить звуки, Джун накрывает их обоим одеялом, не дает даже тусклому лунному свету увидеть выражение лица мужчины, что тает под ним, шепотом требуя перестать нежничать и ускориться хоть немного. Чимин нетерпелив — Намджун же хочет поиграть с этим жаждущим телом, которое, по чужим словам, довольно давно никто не ласкал. Он хочет насладиться его стонами, мольбами о большем. Упиваться озвученными желаниями, как сильно альфа хочет, чтобы Ким как можно скорее вставил в него — на вес золота. Кто же мог подумать, что Пак Чимин, этот строптивец окажется таким… до жути избалованным на свои прихоти.
Намджун сглатывает. Знал бы мужчина, что он точно так же до ярких звезд перед глазами хочет поскорее покончить с прелюдиями и всевозможными нежностями… Он определенно рассмеялся бы, назвал глупым и заставил исполнить его главную фантазию.
Сильные руки сжимают упругие бока Чимина, легкой щекоткой проходятся, а Пак пинается играючи, приговаривая, чтобы он сейчас же прекратил. Намджун слушается. Он не в силах сопротивляться этой бестии, которая на серьезных щах порывалась загрызть его на детской площадке. Тихий смешок слышится из-под внушительного бугра одеяла, что составляет два совсем не маленьких тела, наслаждающихся друг другом.
— Над чем ты смеешься? — недовольно бурчит Пак, пихая в плечо Джуна.
— Над тем, что ты привык управлять даже в постели, хотя сам еще за ужином сказал, что хочешь снизу.
Чимин тушуется, фырчит злостно, но под пальцами альфа чувствует, как тот наконец расслабляется, дает понять, что он больше так не будет.
— Просто позволь мне, птенчик, вдоволь насладиться тобой, — просит Джун, спускаясь губами к животу и оставляя поцелуй еле ощутимый. Знак преданности — вовсе не что-то пошлое.
Под одеялом жарко слишком, а возбуждение и частое дыхание лишь усугубляет ситуацию, однако никто не торопится скинуть его — все устраивает обоих, влажность тел и больший жар лишь сильнее заводит. Намджун крепкими, широкими ладонями мажет по двум упругим половинкам под нижним бельем, будто играясь, не избавляется от него. Сквозь ткань стимулирует член Чимина, мокро языком мажет по головке, делает боксеры намоченными собственной слюной для бóльших ощущений. Жар чужого языка Пак чувствует даже сквозь эту несчастную ткань белья, он заставляет выгибаться в спине, пыхтеть от неги, что в теле бушует, и нетерпения. Намджун искусно играется с ним, с его телом, которое Пак лично вложил ему в руки, пообещал не мешать его сладким деяниям.
Волна предвкушающей дрожи бежит вдоль позвоночника, Чимин стонет, палец указательный прикусывает, лишь бы не превысить норму дозволенного шума в их ситуации, когда любой подозрительный звук может детей разбудить. В таком случае, все пойдет по одному неприличному месту. Подобному тому, что альфа выцеловывает сейчас усердно, упиваясь покорностью Пака и его феромонами, которым хочется…подчиниться. Блядство. Намджун еле слышно усмехается, пальцами поглаживая намокшую ткань, тут же опуская ее, ближе подбираясь к возбуждению, прикосновений к коему Пак так и жаждет. Он и подумать не мог, что этот альфа так легко сможет его покорить, усмирить, заставить слушаться и слова не говорить против.
— Ты творишь со мной что-то… по истине немыслимое, — шепчет Ким, одним легким движением спуская боксеры вниз и высвобождая чужие лодыжки от последнего элемента одежды, который теперь точно обоим кажется лишним. — Я с ума схожу от твоих феромонов. Нормально ли это, птенчик?
Альфа губами касается уретры, целует влажную головку, мажа собственные губы выделяющимися каплями белесой телесной жидкости. Она на вкус нотами сладости отдает, приторностью. Намджуну хочется испить Чимина и, боже, ему становится действительно жаль, что перед ним сейчас не омега — он не сможет добиться от альфы такого потока выделений, как от слабого пола.
— Учитывая, что ты был в меня тайно влюблен… — Пак стонет, бедрами вперед толкается, выдыхая в наслаждении, когда член полностью оказывается в горячих устах Намджуна. — Думаю, вполне себе.
Сильная рука ложится на растрепанные волосы воздыхателя, Чимин давит на его затылок, берет контроль сего действа на себя. Он заставляет брать глубже, а большего и не надо: альфа, отсасывающий ему, явно знает толк в этом деле, потому Чимин, извивается под ним, словно птица, застрявшая в клетке, наполненной блаженностью. Намджун втягивает щеки, широко мажет языком по выступающим венам члена, что в его власти оказался, не стесняется добавлять слюны для лучшего скольжения, и держит альфу за тазовые кости, прижимая к матрасу, не позволяя мешать ему в этой пытке своими неконтролируемыми движениями.
Чимина дрожь пробивает, он сглатывает, бедра сжимает, чувствуя, что точно кончит, уже вот-вот, совсем скоро! Он задыхается, сердце бьется загнанным зверем, а все тело покрывается еще большей испариной. Альфа чувствует как Пак реагирует на каждое его движение языком, не может возрадоваться результату, что он действительно смог удовлетворить мужчину не только ужином, но и в более пикантном плане.
— Рано, — говорит, как отрезает. Жестко, не терпя ожидаемых пререканий со стороны Пака.
Намджун отстраняется от члена, который дергается в преддверии скорейшего высвобождения от тяжелеющего наполнения внутри, Чимин стонет, явно будучи недовольным таким до неприятного внезапным и печальным для него же исходом событий. Ким убирает его руку со своей головы, любовно поглаживает ребро ладони, будто извиняясь за свою самовольную шалость. «Подожди еще немного, птенчик», — просит, на что альфа мычит, рвущиеся из грудной клетки маты явно не желают оставаться не озвученными. Намджун смеется тихо, оставляет поцелуй на его руке и просит перевернуться на живот.
Он не может видеть как блестят ягодицы перед ним от жаркой влаги под одеялом из-за непроглядной темноты, но этот факт Ким пытается сдвинуть на дальний план в осознании, что, пусть не сегодня, но потом, в будущем, он обязательно рассмотрит каждую частичку кожи Чимина. Сейчас он может себе позволить лишь изучать его тело прикосновениями, сжимать каждый мягкий и не очень участок тела, чувствовать, как под ним выгибаются, шепотом кидают просьбы, граничащие с приказами не медлить. До него уже дошло, что Намджун не будет слушаться каждого его слова, если моча ударит в голову. Или, в данном случае, сперма. Ему остается лишь наслаждаться губами на своей заднице, поглаживаниями и членом, что так близко трется рядом с благословенным местом, куда грозится вскоре войти.
По пальцам Кима льется искусственная смазка без какого-либо запаха — он не любит все эти отдушки, которые кажутся ему чересчур излишними в этом процессе. Ему куда больше нравится наслаждаться феромонами своего партнера, с коим он многообещающе проводит время.
Первые фаланги пальцев проникают в альфу, Намджун внимателен к реакциям Чимина на каждое его движение — боится причинить физический дискомфорт, а потому двигается тягуче медленно вовсе не из-за желания подразнить его еще больше. Он углубляется в мужчину все больше, ощущает его дрожь, слышит тихие стоны, но сигналом к дальнейшим действиям служат встречные толчки сладких ягодиц. Он цепляет на лицо довольную улыбку, оставляет на мягкой коже хвалебный поцелуй, не в силах сопротивляться желанию нежности.
Рука проходится по собственному члену пару раз, Ким пристраивается, шепотом горячим сообщает предупреждающе, что собирается входить и, губами прикоснувшись к коже за ухом мужчины, толкается в него, глубоко вдыхая феромоны, заставляющие все его нутро сделать кульбит. Чимин потрясающий. Просто невообразимый, настолько, что Намджун топится в сомнениях о его реальности: а не демон ли похоти сейчас с ним в постели резвится, подстроившись под его мечтания?
Лицо альфы покоится в подушке, он ее обнимает, к себе теснее прижимает, не в силах сдерживать все звуки, рвущиеся из груди. Бедрами подмахивает, выгибаясь под горячими ладонями мужчины, втрахивающего его сильное тело в матрас. Пак тает маслом от прикосновений к его коже, трепещущих, нежных, наполненных заботой. Намджуну не обязательно говорить о чем-либо — Чимин чувствует это через его ускоряющиеся, но осторожные движения, сбитое к чертям дыхание, шумное сердцебиение, что ощущается сквозь кожные ткани, даже ребра не помеха, чтобы донести всю искренность до него.
Протяжные стоны, звуки толчков, хлюпающая смазка, густо выходящая из тела, наполняют эту благословенную ночь.
Полумесяцы от ногтей появляются почти сразу на коже Намджуна, когда оба, по просьбе Пака, меняют позу. Ему захотелось лицом к лицу с альфой. Чтобы целовать его губы, чтобы дыхание разгоряченное ласкало кожу шеи, чтобы слушать болезненное рычание от алеющих полос на спине и плечах. Чимин любит, когда дико. Это относится не только к сексу, но и тепло дарить Чимин привык как-то… не по человечески. Он показывает взаимность слишком резко, неожиданно, идет наперекор тому, что их могло бы связывать с партнером пару дней назад — с Намджуном они чуть не убили друг друга. Вместо поцелуев он предпочтет укусить. Ему так нравится. А обнимать до хруста костей — это же куда чувственней.
Ему медленно, но верно становится плевать на произошедшее между ними. Как и на то, что Ким до сих пор торчит ему должок в виде возврата оружия. Это не мешает ему наслаждаться приятными пальцами в волосах, лежать в объятиях крепких и скуривать сигарету, стряхивая пепел в стеклянное блюдце, предназначенное специально для этого. Шепот от Намджуна о восхищении его телом, множественные признания, тихие поцелуи — все это лишь на сегодня, на эту ночь после быстрого секса и наслаждения друг другом.
Уже утром Чимин снова смотрит на Кима сурово, будто между ними ничего и не было, сдерживается от смягчения, видя полное непонимание в глазах напротив.
— Я же говорил, что ужины в дорогих ресторанах мне не интересны, — напоминает он альфе, складывая руки на груди, пока Чихо носится за Кёнсу на детской площадке. Им нет никакого дела до очередных разборок между родителями. Главное, что теперь пистолеты у них в более надежном месте.
— Украшения?
— Нет.
— Хочешь поехать к морю?
— Заманчиво, но нет.
— Пак Чимин, — у альфы уже кончается всякое терпение. Как бы он не был снисходителен к мужчине перед ним, как бы не хотел угодить, но вместо честного признания, как он хотел бы провести свидание или получить в подарок как знак симпатии, Намджуну приходится играть в угадайку. Он действительно вот-вот взорвется. — Может, мне принести голову твоего конкурента в подарочной упаковке?!
Это шутка. Правда шутка. Ким сдается. Ему в голову больше ничего не лезет, как можно было бы поухаживать за Чимином — Пак вторит громогласное «нет». Намджуну уже приходилось радовать альф, он имеет представление, что их может привлекать, но тот, что стоит перед ним — сложный экземпляр. С ним надо голову ломать сутками, чтобы вновь услышать злосчастное «нет», закрыться, и продолжать страдать от незнания.
— О! — слышится из пухлых губ. Намджун в удивлении глаза на него поднимает. Что он только что, блядь, сказал, раз Чимин оценил? — Да, я буду не против получить голову Пан Тао! Ты ведь знаешь его, верно? — альфа кивает, а когда до него наконец доходит, рука тянется к виску. Мигрень одолела. Чимин действительно невыносим. — У него крупный рынок наркотиков, но эта свинья отказалась со мной сотрудничать, ты можешь себе это представить?
— Видимо, он удачно ударил по твоему самолюбию.
Намджун констатирует факт, усмехается, глядя на озадаченное и расстроенное лицо Чимина, пока он жалуется ему о своих неудачах с потенциальными партнерами по бизнесу.
— Именно! То есть, нет! Мне совершенно плевать!
Глаза альфа приобретают злые нотки, а Намджун взрывается хохотом, наблюдая за тем, как Пак не желает признаваться даже самому себе в том, что его отшили со сделкой и его злит этот факт.
— Короче, жду подарок в виде его головы! Другого не приму!
Чимин не оставляет совершенно никакого выбора Джуну, ему плевать даже на то, что Ким не имеет никакого отношения к бизнесу с наркотиками. Да и убивать он просто так никого не собирался.
Пак наседает, что это правда хорошая идея, а альфа не понимает: шутит он или всерьез пытается его уговорить убить Пан Тао, с которым Намджун виделся лишь единожды, и то случайно. Его спасает лишь упавший Чихо, ревущий на всю детскую площадку. Чимин несется на помощь бедному сыну, которого Кёнсу пытается утешить и дует на новоиспеченную рану на колене, но не помогает.
— Может, все же какое-нибудь… колье? — не унимается Намджун и снова возвращается к этому диалогу, когда на небе красуется розово-оранжевый закат, огненными лучами обнимая облака.
Чимин тут же оборачивается, бровь выгибает, смотря на альфу, мол, тебе ради меня, возлюбленного, слабо кого-то головы лишить? В его пальцах покоится бокал с белым вином, а на лице сущая непреклонность перед предложением Кима.
— Пулемет «Триби», — в голосе нотки снисхождения, а Намджун наконец расслабляется и плечи его опускаются: убивать никого не придется, это хорошо и не может не радовать.
— Тот, который восемьсот пятьдесят пятого года?
— Именно он. Бесполезное, но красивое оружие, — выдает Пак, делая глоток алкоголя и вновь поворачиваясь к панорамному окну.
— И что ты красивого в нем нашел?
Намджун фыркает, а альфа, коего он заключает в объятия, плечами пожимает, приговаривая, что это единственное, чем Ким может удивить его.
Чимину в адекватные отношения путь закрыт: он не принимает подарки из золота, но пищит, как малолетний омега, от редкого оружия и обещания убить конкурента. Намджуну придется попотеть, а первые седые волосы появятся уже через несколько месяцев отношений с Пак Чимином. Жалеть он, конечно, ни о чем не будет.