***

- И все же я против, - веско заявил Джим, привалившись плечом к дверному косяку и наблюдая за тем, как Сандер завязывает шнурки на высоких ботинках. - И я настаиваю, чтобы...

- Хватит, Джим. - Парень приподнял голову и в упор посмотрел на друга. - Я принял решение, и оно не изменится, ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Я не буду тем, кто, поджав хвост, бежит сломя голову от каждого шороха.

- Нож в животе это не шорох! - возмутился друг и с бессильным раздражением ударил кулаком в стену. - Сандер, не будь идиотом! Твоя жизнь это не шутки. Это, мать твою, твоя жизнь! И если тебе на нее наплевать, то мне нет.

- Я знаю, - хмуро ответил парень и поднялся с кровати.

- Да ни хрена ты не знаешь.

Сандер только смерил парня тяжелым взглядом и направился к входной двери. Такси уже подъехало и ожидало пассажира, а Джим, так же как и три недели назад пытался убедить парня остаться у него, хотя бы на какое-то время.

Сандер не хотел обременять друга. Не хотел становиться камнем на шее у людей, которые стали ему семьёй. Не хотел подвергать их опасности. И поэтому ему надо было вернуться в Старс.

Джим знал, что не переубедит его. Знал и все равно не оставлял попыток.

- Все из-за него, да? Из-за этого мальчишки? - после недолгого молчания спросил парень, хоть и знал ответ на свой вопрос.

- Нет, - даже глазом не моргнув, солгал Сандер. - Не только.

- Ну как же, не только, - фыркнул друг. - Ты хоть понимаешь, чем ему грозит общение с тобой?

- Понимаю. - Сандер не смотрел на Джима, но когда тот подошел к нему вплотную и положил свою ладонь на его плечо, повернулся и взглянул другу в глаза. - Я все прекрасно понимаю. И я знаю, что делаю.

На это Джиму возразить было нечего. Во взгляде Сандера читалась решимость и уверенность. И стараться переубедить упрямца, никакого смысла не было.

- Пообещай мне. - Джим вскинул руку и, положив ладонь на шею парня, прижался лбом к его лбу. - Пообещай мне, что больше с тобой ничего не случится. Я не хочу тебя хоронить.

- Обещаю, - со всей серьезностью и стальной уверенностью в голосе ответил парень, но слова его утонули в резком и коротком поцелуе.

- Если не сдержишь слово, я разнесу к херам весь этот городок, - отстраняясь от друга, спокойно сказал Джим. - Я сожгу его дотла. Позакрываю всех живущих в нем выблядков в их домах и спалю. Обещаю тебе.

В глазах друга Сандер читал решимость. Ту самую холодную решимость, которую он уже видел когда-то. И он верил, что Джим сдержит свое слово.

- До этого не дойдет, - постарался улыбнуться он и, хлопнув друга по плечу, ушел.

Дорога до дома заняла у парня почти три часа. По пути он заехал в несколько магазинов. Купил продукты, воду, одежду, выбрал кое-какие запчасти для своего мотоцикла, вот только надежды на его восстановление почему-то не было.

Когда он приехал, уже смеркалось. Округа окрасилась серыми полутонами и скрыла от любопытных глаз его возвращение.

Но уже с первых шагов по своему двору Сандер заметил перемены. Двор был чистым и прибранным. Мотоцикла не было, деревце было перемотано и подперто высокой доской. Кто-то зачем-то хотел спасти несчастное создание, но узнать об успехе можно будет только весной. Да и в самой мастерской царил какой-то уж слишком чистый порядок. Ни крови, ни сломанных вещей, ни разбросанных деталей. Чашка из-под кофе и та сияла белизной, хотя парень был уверен, что в жизни не отмоет ее от осадка и налета. Кто-то приходил. Кто-то сделал уборку, да такую, что мастерская отродясь не выглядела так свежо и уютно. И, кажется, Сандер даже подозревал, кто именно тут похозяйничал. Он, конечно, не был против того, что Ноа приходил сюда, но все это было раньше. Теперь же... теперь подвергать жизнь мальчишки опасности он не мог, а потому... придется закрыть свое сердце и жить дальше, только уже без Ноа.

***

Ноа не помнил, чтобы когда-нибудь в своей жизни испытывал столько эмоций, как в тот момент, когда после почти месяца ожидания, вдруг, увидел в доме Сандера свет.

Он понуро брел к мастерской со своим пледом. Желудок тоскливо просил еды, но уже как-то несмело, прекрасно понимая, что ничего не получит. Только если прижмет крайняя нужда. Ноги и руки сильно замерзли, а кончик носа, который Ноа отморозил прошлой ночью, болезненно саднил, снова встретившись с морозом.

Парень уже вовсю предвкушал очередную ночь под невысоким козырьком на пороге мастерской, как, вдруг, заметил, что в окнах, которые располагались высоко под самой крышей, мерцает тусклый свет дневных ламп.

Ноа показалось, что у него из легких разом выбило весь воздух. Он покачнулся, чувствуя, как глаза наполняются слезами, и со всех ног бросился к дому Сандера.

Затарабанив в дверь, он стал отчаянно звать мужчину, надеясь лишь на то, что в мастерской сейчас именно он, а не какой-то там Джим или еще бог знает кто, и когда замок громко щелкнул в ответ на его зов, отскочил в сторону, едва сдерживая порыв распахнуть дверь самому и ворваться внутрь.

Неизбежное примчалось очень быстро. На самом деле Сандер и не думал, что Ноа придет к нему сегодня. Но мальчишка пришел. Загрохотал ударами по двери, кричал, требуя открыть, звал... И голос его отзывался щемящей тоской в сердце, отдавался пульсацией в желудке, и сдавливал виски, словно голову зажали тисками.

Но не открыть Сандер не мог. Просто потому, что мальчишка сделал для него слишком много. Не только в тот паршивый вечер, а в принципе. Ведь именно он вернул ему способность верить в то, что не все люди ублюдки, что есть еще те, кому плевать на сплетни и выдумки, что есть те, кто способен искренне всем сердцем любить и кого можно полюбить самому. Сильно, безудержно, до шума в ушах и ярких пятен перед глазами.

Потому и пошел открывать. Потому и распахнул дверь, уставившись на мальчишку, который, казалось, из последних сил сдерживает порыв броситься к нему на шею и завопить от радости.

Сандер тоже был счастлив увидеть Ноа. По-настоящему, всем сердцем, но слова разнились с чувствами как день и ночь.

- Уже поздно, ты зря пришел, - не пропуская и не приглашая мальчишку зайти, сказал Сандер и привалился плечом косяку. - По вечерам тут небезопасно.

 - Зря... что? - из-за внутренней дрожи и грохота собственного сердца Ноа не сразу понял, что сказал ему мужчина.

Он с трудом уловил не особо дружелюбные интонации, но все еще не мог понять, почему Сандер смотрит на него таким взглядом, словно совсем не рад его видеть.

- Зря пришел, - повторил Сандер, чувствуя себя не просто мудаком, а самым настоящим ублюдком.

Ведь он видел, как сияли глаза мальчишки, видел эту абсолютно счастливую улыбку на его лице. А еще видел то, что Ноа сильно похудел и словно бы истончился, будто стал полупрозрачным как призрак. И эти синяки под его покрасневшими глазами...

- Не стоило тебе этого делать.

- Я не понимаю... - Ноа растерянно смотрел на мужчину.

Живой, здоровый, даже не скажешь, что еще месяц назад истекал кровью, испуская дух. Но очень холодный, словно вместе с кровью из него ушло всё тепло.

- Впусти меня, я замерз, - потребовал мальчишка, меняясь в лице.

У него было плохое предчувствие. Казалось, Сандер вот-вот захлопнет перед ним дверь и больше никогда не позволит приблизиться к себе.

- Десять минут. Не больше, - резко сказал Сандер и отошел в сторону, пропуская подростка внутрь.

Он бы не впустил его, прогнал бы, совершенно точно прогнал бы, если бы Ноа не выглядел таким уставшим и замерзшим. Мальчишка и так тяжело переносил холод, а тут...

Когда подросток вошел, Сандер прикрыл за ним дверь и направился к плите, чтобы сделать чай. Чем быстрее Ноа согреется, тем быстрее уйдет. И это будет правильно.

На мальчишку парень не смотрел, да и зачем рвать себе душу на куски? Чтобы потом отступить перед собственным решением? Чтобы в следующий раз не только его, но и малявку исполосовали неадекватные пьяные уроды?

Нет, так рисковать нельзя. Просто не честно по отношению к мальчишке.

Несмотря на какие-то свои сомнения, Сандер все же впустил Ноа в помещение, которое по-прежнему было очень холодным и выстывшим. И даже запущенная недавно система отопления не могла так быстро прогреть такое большое пространство.

Хотя, наверное, в меленькой спальне наверху было теплее.

- Давно ты приехал? - спросил Ноа, прекрасно зная, что точно сегодня после восьми утра.

- Недавно, - пожал плечами парень, не собираясь заводить светскую беседу.

Незачем это. К тому же, Ноа мастер заговаривать зубы и добиваться своего. Поэтому надо было как можно быстрее спровадить малявку.

- И я ненадолго. Поэтому не раскатывай губу на общение.

- Что значит... - Ноа почувствовал, как внутри у него все оборвалось. - Ты что, специально все это говоришь, чтобы наказать меня за что-то? - его голос предательски дрогнул. - Думаешь, я их привел? Думаешь?.. - он задохнулся, не в силах поверить в то, что мужчина снова предположил, что он подлый и низкий человек.

- Ничего я не думаю, - отмахнулся Сандер.

Он залил чай кипятком, бросил в кружку листик мяты и поставил парующий напиток перед Ноа.

- Я знаю, что это не ты, но это ничего не меняет.

- Как это, ничего не меняет? - Ноа не смотрел на чашку. Он следил за мужчиной, буквально впившись в него взглядом. - Это все меняет! Это все-все меняет! Я не сделал тебе ничего плохого. Почему ты делаешь вид, что меня вообще здесь нет?

- Потому что было бы лучше, чтобы тебя здесь не было, - все так же хмуро отозвался Сандер.

Мальчишка не понимал элементарного, самого простого, того, что он боится. До дрожи в коленках боится, что если вдруг нагрянут городские ублюдки, то он просто не сможет защитить его. Себя ведь не смог.

- То есть, чтобы вообще никогда не было, или конкретно сейчас? - спросил Ноа, переступая через панический вопль собственной души, которая била тревогу, предупреждая: «Опасно! Опасно!!! Ты сейчас навсегда потеряешь то, чем дорожишь больше жизни».

Сандер сделал тяжелый вдох, и устало опустился на диван.

- Ноа, - начал он вкрадчиво, - ты должен уйти. Допьешь чай, согреешься и уйдешь. И больше не будешь приходить. Я благодарен тебе за то, что ты помог мне. Очень благодарен, но лучше бы ты не помогал. Все это повторится. Не сегодня так завтра, не завтра так послезавтра. Меня все равно прирежут или задушат, или еще что, в зависимости от того, насколько хватит их фантазии. И тебе не стоит присутствовать при этих пиздоплясках. Поэтому не надо нам с тобой видеться. Просто забудь о моем существовании и все.

- Просто вот так взять и забыть? - переспросил мальчишка, задохнувшись от возмущения. - Просто взять и позволить им прийти и убить тебя?

Сандер кивнул с совершенно безразличным видом, и Ноа почувствовал, как у него краска сходит с лица.

- Давай уедем отсюда, - сказал он, спустя несколько мгновений гнетущего молчания. - Это ведь не сложно. Я продам дедушкину машину, и мы сможем прожить на эти деньги некоторое время. Ты сможешь открыть мастерскую. Я буду тебе помогать. Сандер, ты слышишь меня? Позволь мне тебе помочь!

- Нет, - парень тряхнул головой и, посмотрев на Ноа, усмехнулся горько и печально. - Я не уеду, Ноа. Не уеду. Если я это сделаю, то только докажу, что виноват в чем-то. Но я не виноват. А тебе надо думать о том, как построить свою жизнь. Нормально ее построить. Без всяких там маньяков и прочей ерунды. У тебя впереди еще так много всего, а ты зациклился на какой-то ерунде. Одумайся, пока не поздно. Плюнь на все и забудь об этом как о кошмарном сне.

Слова давались Сандеру с трудом, но голос даже не дрогнул, пока он говорил. Сердце билось через раз, просило не делать глупостей, но разум подкидывал картинки одну ужаснее другой. А ждать, пока Ноа пострадает из-за него, Сандер не хотел.

- Теперь я вижу, что ты соврал мне, когда думал, что умираешь... - прохрипел мальчишка, на которого слова мужчины подействовали как ушат ледяной воды вылитой на голову.

Он сильно разнервничался, но все еще пытался сохранять самообладание, чувствуя, что должен сделать хоть что-нибудь. Нельзя так просто сдаваться. Нельзя просто взять и раздавить любящее сердце, потому что каким-то дегенератам захотелось поиграть в вендетту.

А потому он ухватился за единственную возможность остаться в мастерской и взял в руки чашку с чаем, начиная отпивать горячую жидкость маленькими глотками.

- Соврал? - Сандер приподнял бровь и уставился на мальчишку, вытаскивая из пачки сигарету и отправляя ее в рот.

Тот вечер он помнил смутно. Помнил, что проснулся уже после обеда, что чувствовал себя не совсем хорошо. Помнил, как, в попытке развеять слабость и прийти в себя, спустился вниз и выпил кофе. Так много, что, сердце чуть не разорвалось. А потом чинил машину.

Когда пришли горожане, Сандер думал, что явился Ноа. Дверь он не закрывал и, когда та ударилась о стену, подумал, что ее откинуло сквозняком. Он даже крикнул что-то, обращаясь к мальчишке, но больше ничего сказать не удалось. Когда монтировка опускается на поясницу, отбивая почки и чуть ли не ломая хребет, как-то не до слов. А потом был нож. Он попытался отбиться и тут же получил ножом в живот. А потом кровь. Много крови. И холод, лишь иногда разбавляемый теплым дыханием подростка. Остальное в тумане. В сером, мглистом тумане. Должно быть, он, и правда, что-то говорил. Но что?

- И что же я сказал?

- Что любишь меня... - лицо Ноа посерело от подкатившей к горлу тошноты. Чашка задрожала в его руках, и чай расплескался на рукава свитера, которые закрывали большую часть ладоней парня.

Оу! Все же сказал.

Сандер помнил этот момент, но отчего-то полагал, что это были только мысли. Что это была всего лишь беседа с самим собой в предсмертной агонии. Да и откуда было взяться силам? Если даже дышать толком не получалось.

И все же сказал.

Дурак.

- Это ничего не меняет, - выпустив в потолок струйку дыма, проговорил Сандер, хоть и готов был заткнуться на веки вечные, лишь бы не видеть в глазах мальчишки той боли, что сейчас их наполняла.

Собственное сердце отзывалось на искорки отчаяния. Собственное сердце предавало. А мальчишка злился. Злился от бессилия и невозможности что-либо изменить. И Сандер его понимал.

- Нам все равно лучше не видеться.

- Почему ты решаешь за меня? - спросил Ноа и отставил чашку, которую мог запросто выронить из рук. - Почему я не могу поступать так, как хочу? Почему ты думаешь, что я смогу без тебя жить?

- А почему ты думаешь, что не сможешь? - разозлился Сандер. - Почему думаешь, что я смогу?! Ты еще слишком мелкий, чтобы понимать. А еще глупый до тошноты. Одно дело знать, что с человеком все нормально, и совсем другое осознавать, что он никогда не вернется. Это ты понимаешь? Хотя вряд ли. Бьюсь об заклад, ты еще не сталкивался с подобным.

- Мне всего семнадцать лет! Когда бы я успел столкнуться?! - Ноа всхлипнул, понимая, что сейчас Сандер, по сути, признался ему в любви, но обличил это признание в обертку безысходности.

Я люблю тебя. Я не смогу без тебя. И потому я прогоню тебя.

- Ты мог бы забрать меня отсюда. Мы могли бы уехать. Но принципы не позволяют тебе это сделать. Твои принципы для тебя дороже меня. Их ты любишь по-настоящему. Они твои самые близкие друзья. А человек, у которого сердце болит, потому что кто-то косо на тебя взглянул, на самом деле тебе безразличен.

- Ноа... - Сандер печально покачал головой и посмотрел мальчишке в глаза. - Ты правильно сказал, тебе только семнадцать. Семнадцать. А мне уже двадцать четыре. Это семь лет. Целых семь лет. Ты еще совсем ребенок. Ну куда я с тобой уеду? Куда смогу тебя забрать? Но ведь дело даже не в этом. Как ты себе вообще представляешь подобную жизнь?

- А как ты себе представляешь жизнь без меня? - спросил парень, сцепив руки в замок.

Что он делает? Зачем? Почему снова и снова таранит глухую стену, в которой нет даже скола или узенькой бреши.

Сандер взрослый. Он уже все для себя решил. Он легко закрыл свое сердце от настырного малолетки, чувства которого кажутся ему несерьезными или, быть может, мимолетными.

Что же он может сделать с этим? Ничего... ничего не может... потому что маленький. Потому что маленьким никто не верит. Никто не воспринимает их всерьез.

Первая любовь самая хрупкая и ненадежная... откуда пошла эта поговорка? Не от тех ли людей, которые не дали этой самой любви ни малейшего шанса?

Сандер молчал. Не хотел отвечать на его вопрос. И у Ноа опустились руки. Он слишком устал за этот месяц. Испереживался весь. Извелся. У него не осталось сил, чтобы спорить со взрослыми. У него вообще ни на что не осталось сил.

- Как твоя рана? - глухо спросил он, решив напоследок узнать то, что, по его мнению, было чрезвычайно важным.

- Зажила, - хрипло проговорил Сандер.

В груди давило. Воздуха не хватало. Все внутренности словно превратились в камень, и оттого было сложно даже пошевелиться.

Ломать всегда просто. Интересно, кто придумал эту фразу? Какому, дегенеративному гению пришла в голову идея о том, что сломать легко? Да нихрена! Если бы было просто, сейчас бы не было так паршиво. Душа не скулила бы при одном только виде мальчишки и осознании того, что если он уйдет сейчас, то больше не вернется. Да он будет где-то там. Где-то там очень далеко, но рядом не будет. А это все равно, что...

Мысли зашли не туда. Слишком далеко. В слишком глухую чащу, из которой может не найтись выхода. И Сандер решил вернуться. Лишь холодный озноб прошибающий тело напомнил ему о том, что он пока еще может вернуться и все исправить, вот только правильно ли это будет? Имеет ли он право ломать мальчишке судьбу?

Не имеет. Никакого. Ни физического, ни морального. В Старсе он вообще никаких прав не имеет. Пора бы уже привыкнуть.

- Я хочу посмотреть, можно? - попросил Ноа, желая перед уходом убедиться, что с мужчиной действительно все хорошо. - Я сразу же уйду, - уверил он поспешно, заметив на лице Сандера сомнение. - Просто хочу знать, что с тобой все будет нормально.

- Не на что там смотреть, - довольно грубо отозвался Сандер, но сердце в который раз предательски сжалось в груди.

Мальчишка смотрел не просто в глаза, он заглядывал в душу, тревожа в ней покой, прогоняя его одним своим взглядом. И парень кивнул, разрешая Ноа прикоснуться к себе. Потому что отказаться от этой мимолетной ласки не было сил.

Ноа медлил несколько мучительных мгновений. Он не хотел уходить, но уже дал обещание. Можно сказать, купил себе право в последний раз прикоснуться к мужчине, перед тем, как оставить его в одиночестве на растерзание мыслей и чувств.

- Можешь встать? - попросил Ноа, так же поднимаясь из кресла. Он боялся, что если сядет рядом с мужчиной, то не выдержит, заберется к нему на колени, крепко обнимет, и оторвать его смогут, только отрезав руки и ноги.

Сандер послушно поднялся и теперь внимательно следил за каждым действием подростка. Ноа медленно приблизился к нему и поддел пальцами край свитера, задирая его вверх вместе с футболкой и с изумлением разглядывая живот мужчины, на котором не осталось ни следа от ранения, только цветное объемное тату, выполненное искусной рукой мастера своего дела.

- А где шрам? - спросил парень едва слышно, протягивая руку к тому месту, откуда всего месяц назад торчала рукоять ножа. Дрожащие пальцы коснулись воспаленной кожи и Сандер задержал дыхание, напрягая живот.

Ноа же стоял, словно громом пораженный. Ему не нужно было ничего задерживать. Воздух сам покинул легкие, словно в них сделали резкий прокол. Под изящным рисунком, там, где в композиции сильнее всего сгущались тени, парень почувствовал огрубевшую неровность, как раз такой длинны, какой должен был быть шрам.

Это открытие ранило Ноа до глубины души. Он видел на теле Сандера много тату, но этот рисунок появился недавно. Это, что же, он все шрамы прячет под татуировками? И, учитывая хаотичность расположения рисунков на его коже, каждый из них скрывает под собой не самые веселые истории?

Сколько же раз его ранили? Сколько избивали, несправедливо обвиняя во всяких бреднях? Сколько же пережил этот человек, к которому он так грубо навязывается, пытаясь еще сильнее усложнить его жизнь?

Пальцы скользили по тем татуировкам, которые Ноа смог увидеть. Дрожали все сильнее, натыкаясь на очередной шрам.

Когда Ноа отстранился от Сандера, он был белым, как мел, и казалось, вот-вот грохнется в обморок.

- Прости меня... - сипло сказал парень, едва ли замечая, что его голос сел от волнения. По щекам градом катились слезы, но он молчаливо глотал их, понимая, что мужчина прав, раз боится оставлять рядом с собой живое существо.

Эти гадкие люди ломают все, что ему дорого. Дом... жизнь... машины... даже жалкие чахлые растеньица, которые никак не могут прижиться в его дворе. Раньше он думал, почему Сандер не заведет собаку, а сейчас понял. Потому что ее убили бы, только чтобы досадить ему. Раньше он злился на мужчину, потому что тот не хотел рассказывать ему о своем друге, а теперь понимал, что и сам бы не рассказал кому попало о близком человеке, опасаясь за его здоровье и жизнь.

- Прощай... - Ноа выпустил свитер из ослабевших пальцев и, развернувшись, направился к выходу, пошатываясь как при тяжелой болезни.

Но ведь он и был болен. Неизлечимо болен Сандером. Мужчина опухолью вырос на его сердце и пустил метастазы так глубоко, что Ноа вряд ли сможет прожить еще хотя бы пару лет.

Приблизившись к двери, парень резко распахнул ее и вдохнул полной грудью холодный воздух. Медленно спустился с крыльца, безразлично глядя прямо перед собой. Не замечая совсем, как слезы на морозном ветру превращаются в корочки льда.

Какая теперь разница, что с ним будет? Он не может остаться рядом с мужчиной и причинять ему еще больше неприятностей. Он не может подвергать Сандера опасности, ведь если об их отношениях узнают, то непременно постараются спровоцировать скандал, воспользовавшись слабым местом.

Как же все-таки несправедлива эта жизнь! Как же все-таки она ужасна бывает порой!

Сделав еще несколько шагов, Ноа чуть не споткнулся об кота, которого подкармливал все эти дни, пока Сандера не было дома. Он не знал, как мужчина на самом деле относится к этому животному, но все равно заботился о нем, и сейчас зверь снова ждал от него угощения.

- Сейчас... - Ноа засунул руку в карман и опустился перед котом на колени. Тот терся об его джинсы, настойчиво мурлыкая и дергая пушистым хвостом, нетерпеливо поглядывая на бумажный сверток в руках подростка. А потом не выдержал и встал на задние лапы, передними коснувшись дрожащих рук Ноа.

Холодные подушечки, острые коготки, хриплое нетерпеливое мяуканье.

- Не бери еду у других людей, - сказал парень, не осознавая даже, что захлебывается слезами, которые не успевает глотать. - Береги себя... не разрешай себя убить...

Он наконец-то развернул бумагу и высыпал на заснеженную дорожку крупные куски вареной рыбы без косточек, а когда кот бросился их подбирать, обхватил себя руками и, согнувшись пополам, беззвучно разрыдался, задыхаясь от боли и сотрясаясь всем телом от спазмов в груди.

Январь, 2017 год

г. Днепродзержинск