Нью-Йорк.

Июнь, 2016 год

***

- Джосс, к директору! Умино, к телефону!

Помощник старосты распахнул дверь в комнату второкурсников, отдал необходимые распоряжения, и тут же скрылся, не дожидаясь ответа.

- Что ему от меня нужно? - недовольно буркнул Аррек, небрежно поправляя яркий галстук и поспешно надевая пиджак.

- Не знаю. - Рика пожал плечами и улыбнулся, тайком разглядывая соседа.

Аррек выглядел хоть и забавно, но до жути стильно. Странно, но вещи нелепых кричащих цветов смотрелись на парне как влитые. А его торчащие в разные стороны ярко-рыжие волосы придавали ему дурашливый и вовсе уж безумный вид.

- Ладно, пошли, - сказал Аррек и, еще раз окинув взглядом свое отражение в зеркале, подмигнул Рикальду. - Нельзя заставлять директора ждать, а то ведь припомнит потом. А нам еще целый год в этой школе киснуть.

- Это ты тут киснешь? - хмыкнул Рика и покачал головой. - Не прибедняйся.

- Я и не прибедняюсь, - ответил рыжий, открывая дверь. - Тут скука смертная. Впрочем, скорее всего после разговора с директором мне скучать не придется.

Рика ничего не ответил, лишь улыбнулся другу. И закрыв за собой дверь комнаты, они направились на первый этаж.

Стоило им перейти на второй курс, Аррек тут же умудрился поставить на колени почти всю школу. Даже третьекурсники его опасались, предпочитая держаться подальше от задиристого боксера. И потому, почувствовав свою власть, парень начал задирать нос так высоко, что Рикальд боялся, как бы он случаем не споткнулся о собственную ногу.

Что касается Ирмана, он по-прежнему держался особняком, но в случае заварушек всегда отдавал предпочтение Арреку и Рике, ввязываясь во все драки, которые парни притягивали к себе с завидным постоянством.

На первом курсе, еще перед началом летних каникул, Аррек настоял на том, чтобы Рика ходил с ним в боксерский клуб. Парень долго отнекивался, но друг оказался очень упрямым и все-таки уговорил его. И вот теперь, благодаря боксу Рикальд немного окреп и стал более уверенным в себе. Что очень помогало ему отстаивать свое положение в школе после выпуска Ленарда и Этеля.

Дело в том, что его слава «подстилки» третьекурсников многим не давала покоя. Некоторые старшекурсники с начала нового учебного года, почуяв, что Рика теперь стал легкой добычей, попытались подкатить к нему и принудить к «отношениям». Но не зря же он все лето учился уклоняться от бешеных ударов Ирмана, после которых можно было недосчитаться зубов, и тренировался отражать удары Аррека.

Бить в ответ у Рики получалось плохо, а вот навыками уклонения, защиты и блокировки ударов он овладел мастерски. И потому из первой же драки вышел почти целым, отделавшись лишь парой ссадин и синяком под глазом, в то время как оба его противника были отправлены в нокаут и потеряли всякую охоту приставать к нему.

Рика считал это своей маленькой победой и очень гордился собой, но Ленард и Этельстен не разделяли его энтузиазма. Когда парни пришли навестить его, Этель начал настаивать на том, чтобы Рика показался доктору, а Ленард порывался войти в школу и «повыдергивать козлам яйца», чтобы неповадно было протягивать «корявые лапы» к тому, что принадлежит им с Этельстеном.

Вспомнив об этой встрече, Рика улыбнулся и, нырнув в приоткрытую дверь кабинета секретаря, подошел к телефону. Поднес трубку к уху и вновь улыбнулся, услышав немного грубоватое приветствие Ленарда.

- Привет. Что-то случилось? - спросил Рика, прижимая руку к груди, чтобы унять мощное сердцебиение.

Несмотря на то, что его отношения с Ленардом и Этельстеном длились уже больше года, Рикальд по-прежнему остро реагировал на своих парней. Словно на первом свидании. С шумом в ушах и головокружением, с жаром, прокатывающимся по всему телу, и огромным комком в горле.

Ему почему-то все время хотелось реветь. Особенно, когда он не мог увидеть их, вот как сейчас, и приходилось довольствоваться только лишь телефонным разговором.

- Ничего не случилось, - ответил Ленард. - С чего ты взял?

- Да так... - отозвался парень. - Подумалось тут, что у вас планы на завтра поменялись, и вы меня не заберете.

- С чего вдруг такие мысли? Мы же договорились, - ответил Ленард. - Если бы не правила, мы бы тебя и сегодня забрали.

- А зачем тогда звоните? - удивился Рика.

В последнее время парни не часто баловали его своим вниманием, и потому он немного растерялся, не представляя, зачем бы им названивать ему за день до встречи.

Ленард на мгновение замолчал, переводя участившееся дыхание, а потом все же ответил.

- Не ходи на выпускной, - мрачно проговорил он. - Нечего тебе там делать, среди этих озабоченных ушлепков.

Рика невольно улыбнулся и бездумно сделал несколько шагов вдоль стола, чувствуя легкую тяжесть в ногах и щемящую боль в сердце.

От тона Ленарда по спине парня пробежалась колючая дрожь, и ему на самом деле захотелось немедленно вернуться в комнату и закрыться на сто замков. И все же он подавил сиюминутный порыв и спросил:

- Ты что, ревнуешь?

- Нет, - буркнул Ленард, - то есть, да. Проклятье, Рика, я переживаю. И Этель тоже. Мы, правда, беспокоимся. Эти выпускные ничем хорошим не заканчиваются.

- Почему ты так думаешь? - Рика оглянулся на секретаря, который заполнял какие-то бланки, и отошел подальше от его стола. - Ваш с Этелем выпускной прошел спокойно. Никто меня не тронул, хотя вы двое все время держались в стороне.

Вспомнив прошлогодний праздник, парень закусил губу, чтобы не сболтнуть ничего лишнего. Он уже скандалил с парнями по поводу их поведения в тот злосчастный день, и не хотел снова затрагивать эту тему.

Тем более что, сколько бы он ни скандалил, это не приносило никаких результатов. Парни извинялись, объясняли ему, что это ради его же блага, и продолжали свои глупые игры в конспирацию, якобы спасая его от преследований их родственников или что-то в этом роде.

Рика не особо хотел вникать в причины истерии Ленарда и Этеля, и часто обижался на них. Но стоило им появиться рядом, сказать пару нежных, утешительных слов, насыпать ворох обещаний, и он сдавался, теряя не только волю, но и контроль над собственными мыслями.

Вот и сейчас грубоватая просьба Ленарда не ходить на праздник почти лишила Рику здравого смысла. Но он нашел в себе силы слабо возражать, хотя не совсем понимал, чего хочет добиться: чтобы его отпустили на выпускной или чтобы все-таки продолжили настаивать, чтобы он не ходил.

- Вам, правда, не о чем беспокоиться, - добавил Рика, когда Ленард отреагировал на его «напоминание» мрачным молчанием.

- Не стоит сравнивать, - не унимался Ленард. - Тогда ты был под нашим присмотром. И если бы что-то случилось, мы бы смогли защитить тебя. А сейчас... Отвали, Этель. Я сказал, отстань! Пошел вон...

- Рика, не слушай этого зануду. - Этельстен с боем отвоевал телефон и теперь радостно разносил Ленарда в пух и прах. - Выпускной создан для развлечения. А Ленард просто завидует. Как ты там? У тебя все хорошо? Мы по тебе скучаем.

- Нормально, - отозвался Рика, сглотнув колючий комок, внезапно подкативший к горлу.

Его сердце сделало очередной кувырок и забилось с удвоенной силой. Хотя, куда уж сильнее. Проклятое завтра, пусть бы уже наступило скорее, иначе он просто сойдет с ума.

- Этель, я буду в порядке... скажи ему. И, не волнуйтесь, ладно? - поспешно заговорил Рикальд, с трудом сдерживая дрожь в голосе и желание закатить истерику с требованием, чтобы его забрали из школы сию же секунду. - Я очень жду завтрашнего дня. Приезжайте с самого утра. Я сильно по вам соскучился. Если бы можно было уехать уже сейчас...

Рика запнулся. На последних словах его голос сошел на нет, и он замолчал, глядя в одну точку и до боли сжимая пальцами телефон.

А ведь он и, правда, готов был променять и праздник, и развлечения с друзьями, и даже свою свободу, лишь бы увидеть парней прямо сейчас. Лишь бы остаться с ними наедине и никогда больше не расставаться.

Жаль только, что от них такого рвения он так и не дождался.

- Маленький, ну ты чего, а? - обеспокоенно спросил Этель, но в голосе его слышалась улыбка. - Всё хорошо. Завтра наступит уже совсем скоро, и мы проведем вместе незабываемые часы. Обещаем. А ты повеселись от души. Оторвись на всю катушку... Ленард, не мешай... сгинь, нечисть...

- Рика, - Ленард перехватил трубку и вновь принялся за наставления, - если что-то случится, сразу звони. И плевать на время. Понял?

- Понял, - совсем подавленно проговорил Рика, сглатывая комок. - Ленард, прости, мне надо идти. Я позвоню, если что. Не волнуйся за меня.

С этими словами парень быстро отключил связь и выскочил из кабинета, терзаемый противоречивыми чувствами, которые подняли в его душе самую настоящую бурю.

Да что же это такое?! Словно две противоположности! Ревнивый и заботливый Ленард, чья опека, порой, доходит до абсурда. И Этель, которому, кажется, вообще пофиг, чем он занимается и с кем проводит время.

Рика прислонился спиной к стене и рвано выдохнул.

Рядом с Ленардом и Этелем он был по-настоящему счастлив. Но то, что иногда происходило между ними, сводило его с ума. Уж лучше абсурд, уж лучше необоснованная ревность, чем безразличие.

Этель хоть и говорил, что любит его, но никак этого не проявлял. Был так холоден при встречах, не выказывая ни единой эмоции. Только ночью в постели он менялся... и это ранило Рику сильнее всего. Как будто Этельстену только это и было нужно: постель. А сам Рика был просто приложением к привлекательному и отзывчивому телу.

- Ну и чего ты опять с постной рожей? - вышедший из кабинета директора Аррек и сам был мрачнее тучи, но все же нашел в себе силы нервно улыбнуться, и обнял друга за плечи. - Как-то по-уродски сегодня вечер начинается. Надеюсь, когда мы будем выпускаться, будет веселее. Давай заберем нашего психа и пойдем уже развлечемся.

***

В трубке послышались короткие гудки, и Ленард, тяжело вздохнув, отключил телефон.

Он действительно переживал за мальчишку. И эти переживания были настолько сильны, что с трудом поддавались контролю. Еще и отец постоянно подливал изрядную порцию масла в огонь переживаний Ленарда. При каждой их встрече мужчина щедро сыпал на голову сына ворох туманных намеков и неприкрытых угроз, заставляя парня нервничать все сильнее. И хоть Ленард прекрасно понимал, что пока Рика находится в школе, опасность ему не грозит, успокоить предательски сжимающееся от страха сердце у него не получалось.

- Какого ты влез? - рыкнул Ленард на любовника, который растянулся на кровати и улыбался во все тридцать два зуба как чеширский кот. - Не дал нормально поговорить.

- Хватит уже этого терроризма, - взмолился Этель, призывно глядя на любовника, в надежде на то, что он сменит гнев на милость. - Только расстроили его зря. Знаешь ведь, что он теперь всю ночь будет реветь, а утром выскажет нам все, что думает о таких вот внезапных звонках.

- Ну и что ты предлагаешь? - спросил Ленард угрюмо.

- Предлагаю расслабиться, - ответил Этель, - и дать ему немного свободы от контроля.

- Ты ему это завтра не забудь повторить, чтобы уже наверняка испортить встречу.

- Я что, по-твоему, совсем дурак? - усмехнулся Этельстен. - Ну иди ко мне, не хмурься. Все с ним будет нормально.

Парень приподнялся на локте и поманил Ленарда к себе, заискивающе улыбаясь и думая о том, что надо бы его успокоить и немного усыпить бдительность, а то ведь тоже начнет наворачивать себе всяких ужасов похлеще Рики.

- Мне бы твою уверенность. - Вздохнул Ленард и присел на кровать рядом с парнем. - Я боюсь, Этель. Боюсь, что угрозы отца окажутся не просто словами. До тебя ему не добраться, но что будет с Рикой? Его некому защитить, кроме нас.

- В школе его не тронут, знаешь ведь. Айзека все боятся. И твой отец не исключение. - Этель положил голову Ленарду на колени и потянулся рукой к его лицу, оглаживая пальцами подбородок. - Признайся, что просто ревнуешь и не хочешь, чтобы к Рике кто-нибудь приближался. Признайся, что боишься, что его уведут.

- Конечно, боюсь. - Фыркнул Ленард, и уголки его губ чуть приподнялись в едва заметной улыбке. - Я скучаю по нему, Этель. Хочу, чтобы он постоянно был рядом, как ты. Но его нет, и словно чего-то не хватает... А тебе будто и безразлично всё. Он, кстати, так и думает. Видел же его лицо в прошлый раз...

Услышав эти слова, Этель резко помрачнел и уронил руку себе на грудь.

- Знаю, что он обижается, - проговорил парень глухо. - Но пусть лучше мы расстанемся, чем его убьют. Пусть лучше думает, что мои чувства несерьезны. Может, если придется оставить его на время, ему будет не так больно. Он просто решит, что я наигрался и бросил его. Возможно, ему будет легче возненавидеть меня. И... мне безумно не нравится то, как я с ним поступаю, Ленард. У меня сердце не на месте из-за этого. Но что делать, не представляю.

- Хватит нести чушь! - хмуро проговорил Ленард и накрыл руку любовника своей ладонью. - Рика не сможет тебя возненавидеть. Он любит тебя... любит нас. И все, что от тебя требуется, это любить его не меньше.

Этель тяжело вздохнул.

Если бы всё было так просто, он, не задумываясь, схватил бы Рику и Ленарда, и увез их куда-нибудь на край Земли. И там они смогли бы жить, не оглядывая на прошлое, не оглядываясь на своих родственников. Они могли бы жить в свое удовольствие, не зная горя и печали.

Но этот мир наводнили крысы. Они были повсюду. И одна даже завелась в школе.

Эта крыса, кем бы она ни была, год назад вытрепала Этельстену все нервы, подкидывая письма с угрозами от его деда не только ему, но и Ленарду, и Рике.

Мальчишка, правда, считал эти письма не стоящим внимания мусором, и безжалостно избавлялся от них. А вот Ленард с Этелем успели изрядно перепсиховать, думая над тем, как бы вычислить подсиживающего их ублюдка и как оградить Рикальда от неприятностей.

Потом, когда они с Ленардом ушли из школы, угрозы прекратились. Но Этельстен знал, что крыса никуда не делась. Она просто выжидала нужного момента, чтобы укусить побольнее. Чтобы наброситься на них в самый неожиданный момент, когда они расслабятся и забудут об осторожности.

Этель боялся, что, как только они потеряют бдительность, с мальчишкой непременно случится какая-то неприятность. И потому вел себя с ним как последняя скотина, словно Рика был для него лишь игрушкой на ночь.

И хоть это разбивало Этелю сердце, он собирался продолжать этот фарс до тех пор, пока опасность полностью не отступит.

- Ленард, завтра надо сказать ему хоть что-то, - проговорил парень. - Ни мой дед, ни твой отец не дадут нам покоя, пока мы не начнем выплясывать под их дудку. Нужно что-то с этим делать. А Рика пусть будет осторожен. Может, он сам захочет уйти? Это ведь будет лучшим выходом. Испугается и уйдет. И все с ним будет хорошо.

От собственных слов у Этельстена неприятно заныло в груди. Сдавило так, что стало трудно дышать, а к горлу подскочил колючий комок обиды.

«Неужели Рика действительно сможет бросить нас?» - подумал он.

Этель даже представлять себе такого не хотел. Нет, нельзя ему рассказывать. Никогда. Оберегать, быть рядом, не оставлять одного даже дома. Ни на секунду. Только так. А позволить уйти? Нет, нет, этого не будет.

- Я не отпущу его, - сдавленно проговорил Этель, опровергая свои же слова. - Никогда не отпущу. Просто не смогу... но, как же нам тогда быть?

Ленард усмехнулся, запустил пальцы в волосы любовника и сильно сжал мягкие пряди.

- Просто защищать его и быть рядом, - ответил он. - Что бы ни случилось, быть рядом. Мы не бросим его. Даже думать об этом не смей. Понял меня?

Этельстен вздохнул и кивнул, а Ленард склонился над ним и коснулся теплых губ любовника нежным поцелуем.

- Я люблю тебя, Этель. И его люблю. Вы - самое дорогое, что есть в моей жизни. Запомни это. Мы справимся.

***

- Аррек, да что с тобой такое? - Рика тронул друга за плечо, и тот резко вскинулся.

- Нет, ничего, забей... - ответил парень хмуро и вновь уставился в стену.

Они с Рикальдом уже минут десять стояли под дверью в комнату Ирмана и ждали, пока тот, наконец, выйдет.

- Ты что там, макияж накладываешь? - не выдержал Аррек и со злостью ударил кулаком по двери. - Давай скорее, мне надоело торчать в этом долбанном коридоре.

Из комнаты послышалось гневное рычание, но Аррек, казалось, не обратил на это никакого внимания, продолжая постукивать по деревянной поверхности костяшками пальцев.

- Прекрати. - Рика, заметив, что с другом творится что-то неладное, перехватил его руку и отвел в сторону, смело встретившись с разъяренным взглядом. - Зачем ты его бесишь? Хочешь, что бы он тебя избил?

- Пофигу.

- Аррек!..

- Рика!.. - в тон другу ответил рыжий. - Чего ты пристал? Хочу и бешу. Это вообще не твое дело.

- Какая муха тебя укусила? - Рика чуть отступил от друга и теперь смотрел на него немного обиженно. - После встречи с директором тебя как подменили. Что он тебе сказал?

- Ничего... Тебя это не касается... Закрыли тему... - Аррек отвернулся от Рикальда и стиснул зубы.

Да что за нахер?!!! Почему все это дерьмо случилось именно сейчас, когда жизнь стала казаться не такой уж и отвратной?

- Ваш отец собирается забрать ваши документы из школы. - Директор смотрел на Аррека своими пронзительными зелеными глазами и загадочно улыбался. - Скажите, Джосс, вы хотите этого?

- Отец? Он же в Англии. Почему он вдруг?..

Аррек похолодел. Началось. А он-то думал, что его оставили в покое.

- Я не знаю, почему вас хотят забрать, но думаю из-за того, что вы все же осмелились дать отпор ради друга. Знаете, меня всегда умиляла в мальчишках эта черта: пойти против всех, чтобы защитить кого-то совершенно чужого и в то же время близкого настолько, что ради него вы готовы отдать собственную жизнь. Это ли не романтично? От вас веет духом аристократической чести. Вы мне симпатичны, Джосс.

- Отдать жизнь? - Аррек фыркнул. - Вы слишком утрируете...

- Да неужели? И работодатель вашего отца не угрожал убить вас собственноручно, если вы не предоставите ему кое-какую информацию? И фотографий, на которых изображен ваш избитый до полусмерти родитель, вы так же не видели? Это, кстати, не фотомонтаж. Вы связались с опасными людьми. Думается мне, что это вовсе не ваш отец хочет забрать вас из-под моего крыла.

- Откуда вам все это известно? - парня захлестнула волна жара. - Вы... впрочем, неважно. Фотомонтаж это или нет, я уже принял решение. И это вовсе не из-за Рики. Мне надоело, что мной манипулируют как марионеткой, пытаясь угрозами заставить делать то, чего я не хочу.

- И вот поэтому вы здесь. - Директор улыбнулся еще шире. - Люди, которые решили использовать вас, не учли одной очень существенной детали: это МОЯ школа и я знаю ВСЁ, что происходит на её территории в мельчайших подробностях. Я могу сделать для вас кое-что. Я могу дать вам ровно один год на то, что бы решить свои проблемы. Я не отдам ваши документы, и вы, если хотите, можете остаться в школе на все лето. Что скажете? Нужен вам этот год или вы хотите прямо завтра прыгнуть в акулью пасть?

- Если босс отца захочет, то заберет меня, и вы ничего не сделаете. - Голос Аррека предательски дрогнул.

Легко быть смелым сидя за забором под охраной, но как встретиться с жестокой реальностью лицом к лицу, он не представлял.

- Мальчик мой... мой милый мальчик... - директор снисходительно улыбнулся. - Если Я захочу, вы до глубокой старости не сможете окончить эту школу. И никакие выскочки-аристократы, и уж тем более ваши родители, и слова мне не скажут. Так что дело за вами. Вам нужен этот год или нет? Решайте и поскорее. Выпускники уже заждались меня и моей напутственной речи.

Аррек не сдержался и скептически хмыкнул.

Да уж, речь директора действительно ждут все без исключения. Ведь далеко не каждый день можно получить столько бесполезной информации.

- Я могу подумать? - спросил парень.

- Нет! - отрезал мужчина. - Если вы все решили для себя, то ни о каких раздумьях и речи быть не может. Ни к чему хорошему они вас не приведут. Я предлагаю вам свою защиту, Джосс, и, заметьте, совершенно бескорыстно. Сам себе удивляюсь, право слово. Не многие могут похвастаться тем, что не остались у меня в должниках после моей услуги. Ваш выбор, юноша. Ваше время вышло.

- С хера ли ломиться в дверь?! - вышедший из комнаты Ирман гневно воззрился на Аррека. - Если я не выходил, значит, не мог.

- Дрочил ты там, что ли? - буркнул парень, возвращаясь из воспоминаний в реальность.

- Аррек, хватит! Идемте уже, а то опоздаем.

Рика схватил соседа за локоть и потащил за собой, украдкой поглядывая на идущего чуть впереди Ирмана. Староста тоже был чем-то взволнован. Но выглядел он потрясно.

Таким красивым Рикальд его еще не видел. Школьную форму Ирман всегда носил очень аккуратно, педантично застегивая абсолютно все пуговицы и затягивая галстук так, что чуть ли глаза на лоб не лезли. Но теперь, в распахнутом пиджаке и с сильно ослабленным узлом галстука, повязанным поверх небрежно расстегнутого ворота рубашки, смотрелся очень стильно и неожиданно привлекательно.

- Ты что, убил целый час только для того, чтобы пойти на вечеринку как раздолбай?! - от Аррека так же не укрылась перемена во внешности друга.

- Захлопнись! Так нужно. Сегодня последний вечер... - бросил Ирман отстраненно.

- Ты, хренов романтик, - съязвил Аррек, но его колкость осталась без ответа.

Они вышли в сад, когда выпускники уже стояли в шеренгу под помостом, на который неспешным шагом поднимался директор.

Ирман тут же нырнул в тень дерева, и Аррек с Рикальдом последовали за ним.

Не растягивая удовольствия, Айзек Айзен заговорил, а Рика, пользуясь тем, что их не видно со сцены, с интересом разглядывал убранство сада.

Все было очень красиво и до боли романтично.

Ясная ночь. Над головой тихий шелест листвы, в которой путался теплый ветер, приносящий с собой запахи лета: цветов, скошенной травы, свежий запах воды. Неподалеку был маленький пруд, в котором в плоских плафонах плавали свечи. Такие же свечи были расставлены вдоль дорожек и на фуршетных столах. А деревья были украшены гирляндами, похожими на падающие звезды.

Любуясь этой красотой, Рика прислонился спиной к древесному стволу и теперь смотрел на небо, дико тоскуя по своим парням и сожалея о том, что сейчас их нет рядом с ним.

***

Вот и подошел к концу последний учебный год. Амис стоял перед зеркалом и вот уже десять минут безуспешно воевал с галстуком. Противная удавка никак не хотела слушаться и затягиваться красивым ровным узлом, что портило и без того не слишком хорошее настроение парня.

Когда-то отец сказал ему, что искусство завязывания галстука, это своего рода медитация. Что мысли и настроение, с которыми ты занимаешься этим без сомнения важным делом, на определенный промежуток времени станут основой дальнейших событий.

Амис фыркнул. Будучи одним из ведущих специалистов в области психиатрии, отец иногда выражался как какой-нибудь шаман или колдун.

Впрочем, чего еще можно было ожидать от человека, построившего всю свою карьеру на основе ведической психологии?

- Да боже ж ты мой! - голос соседа по комнате вырвал Амиса из задумчивости. - Ну сколько можно?!

Парень подошел к Амису и, положив свою широкую ладонь на его плечо, рывком повернул однокурсника к себе.

- Сил моих больше нет смотреть, как ты мучаешь несчастный галстук! - возмущался Джефф, ловко справляясь с довольно сложным узлом. - Ты чертов бездельник, Сеттон! Даже галстук, и тот завязать не можешь.

- Да ладно тебе, - усмехнулся Амис, вновь поворачиваясь к зеркалу и с толикой восхищения разглядывая дело рук своего соседа. - Не силен я во всякого рода прихорашиваниях.

- Ага, - согласился парень, протягивая Амису пиджак. - Зато в сношении мозга тебе нет равных. Идем уже. Если опоздаем на речь директора, он нас заставит учить ее на память.

Джефф быстрым шагом вышел из комнаты. А Амис, еще раз окинув себя скептическим взглядом, поплелся следом за ним.

Во дворе школы все давно было готово к торжеству. Директор Айзен постарался на славу. Вернее, постарались приглашенные им дизайнеры, но все же обычный двор теперь выглядел празднично и довольно миленько.

Цветочки... гирляндочки... фонарики...

Даже слишком миленько, как для закрытой школы-интерната для трудных и неуправляемых подростков. Хотя с директора станется ненароком перепутать их с выпускницами пансиона благородных девиц.

Амис улыбнулся собственным мыслям и подошел к своим однокурсникам, уже выстроившимся в линейку рядом со сценой.

А на саму сцену величественно и горделиво взошел Его Величество Повелитель заблудших детских душ, Айзек Айзен.

По лучащимся ехидством глазам директора Амис понял: речь будет пламенной, длинной, проникновенной и абсолютно бессмысленной. Впрочем, как и всегда. Потому что по-настоящему важные слова этот человек всегда говорил лично, тихо и в момент, когда этого совсем не ожидаешь.

Амис на мгновение прикрыл глаза, стараясь отключиться от всего происходящего. Отвлечься, чтобы не попасть под гипнотическое влияние витиеватых речей директора, после которых еще минут сорок ходишь как зомби, не понимая, где ты, кто ты и вообще ты ли это.

Амис вглядывался в толпу, надеясь отыскать Ирмана, но парня среди учеников не было.

Сердце предательски ёкнуло и сжалось в комок.

Год. Прошел целый год с того момента, как они последний раз нормально разговаривали...

До самых летних каникул Амис продолжал по вечерам приходить к комнате Ирмана и просиживать перед закрытой дверью по несколько часов. А потом, не выспавшийся и уставший, шел с утра на занятия. И все это только для того, чтобы вечером, словно верный преданный пес, вернуться к коврику у двери Гердера. И так до конца второго курса.

Он до сих пор помнил, как перед отъездом из школы Ирман подошел к нему в холле и, схватив за предплечье, потащил в один из коридоров, где с силой впечатал в стену и, обхватив пальцами шею, рычащим шепотом сказал:

- Только попробуй не вернуться после каникул. Из-под земли тебя достану.

Странно, и как Ирман догадался, что в его голове действительно были такие мысли? Не возвращаться. Забрать документы и попросить отца перевести его куда-нибудь за границу. А может, просто почувствовал? Хотя... теперь это было уже не важно.

Стало не важным, когда после возвращения Амиса в школу, Ирман прошел мимо, даже не взглянув на него. Не заметив или полностью проигнорировав.

О, как же тогда болела душа. Как же невыносимо тяжело было первые месяцы. А потом... стало еще тяжелее.

Доктор Уэйн когда-то предупредил его, что будет сложно. Интересно, мужчина предполагал, насколько? Или он просто так это сказал, проверяя готовность Амиса к борьбе?

«Что ж, простите, доктор. Я всегда был слабаком и не умел сражаться.

Я отступил.

Я сдался».

***

Айзек стоял на сцене и улыбался, разглядывая своих учеников и прекрасный вид за их спинами. Сад был великолепен. Дизайнеры постарались и выполнили все в точности с его пожеланиями. И даже превзошли ожидания мужчины.

Прокашлявшись, Айзек начал свою речь. Он не готовил ее. Он всегда говорил то, что приходило в голову, искренне наслаждаясь завораживающим процессом рождения гениальных идей, достойных занять место в анналах истории. И вот в который раз он с удовольствием наблюдал за тем, как все присутствующие в парке начинают утопать в вязкой патоке его витиеватых и запутанных фраз.

На последних своих словах мужчина пустил слезу. Он хотел отправить видеозапись своего выступления любовнику, чтобы тот увидел, как сильно Айзек любит свою работу. Но вот незадача, оператор жестом показал ему, что что-то случилось с пленкой, и нужно переснять.

Что ж, Айзек повторил свою речь слово в слово, чем окончательно и бесповоротно вогнал свою аудиторию в состояние сомнамбулического транса. И, снова обронив слезу, улыбнулся...

Какой все же замечательный вечер. Конец июня. Прекрасная романтическая пора. Сад благоухает цветами и томно ожидает, когда юные создания разбредутся по его дорожкам в поисках любви, приключений и выпивки.

Впрочем, сегодня это не запрещалось. Сегодня до самого утра все ученики имели право делать то, что им захочется. Ведь конец учебного года воистину лучший праздник для ребенка.

Айзек специально не приглашал на выпускной вечер родителей учеников. Нечего им тут делать. А вот учителя все же присутствовали. И один из них своей постной и недовольной рожей наводил на Айзека уныние. Впрочем, выражение лица господина Эйгерта всегда было таким. И единственным человеком, способным растормошить этого угрюмыша, был господин Родже. А, следовательно, чтобы спасти вечер, необходимо было пригласить Видегреля на праздник, и заодно попросить его прихватить с собой пятьдесят килограмм изюма.

Воодушевившись этой замечательной идеей, Айзек сошел со сцены и достал из кармана телефон, намереваясь незамедлительно воплотить свои планы в жизнь.

***

Казалось, бесконечный поток слов директора, никогда не иссякнет. Но, похоже, высшие силы все же услышали слабые молитвенные потуги Амиса, и господин Айзен, наконец, замолчал. Но не успел парень облегченно вздохнуть, как мужчина, прокашлявшись, заговорил снова.

Поначалу Амис не поверил собственным ушам и даже ущипнул себя за руку, дабы убедиться в том, что всё происходящее не кошмарный сон, в котором он оказался заперт. Однако реальность оказалась куда более жестокой, чем он предполагал.

Директор Айзен повторял свою речь слово в слово. Да что там слова, он даже интонации и паузы делал точно такие же, как и в первый раз.

Сон? Дежавю? Сбой в гребаной матрице? Что, мать его так, происходит?!

Как оказалось, все было намного прозаичнее выдвинутых Амисом гипотез, которыми парень пытался объяснить происходящее. Директору просто захотелось увековечить себя на видеопленке, а с камерой произошли какие-то неполадки.

Обреченно вздохнув, Амис на миг прикрыл глаза, в который раз убеждаясь, что господин Айзен - Дьявол воплоти, а выпускной вечер - мастерски созданное им чистилище.

И когда же все это закончится? Когда?!

- ...когда? - Амис не верил в то, что слышит. - Доктор Уэйн, вы серьезно? Три месяца не появлялся? И что он говорит? Чем объясняет?

- Успокойся, Амис. - По голосу мужчины было слышно, что он рад такому повороту событий. - С Ирманом все хорошо. Он прекрасно себя чувствует. Говорит, что абсолютно спокоен и пока в моей помощи не нуждается. А соответственно и сеансы проводить незачем. Ты хорошо потрудится.

Потрудился? Это как, интересно? Что он такого сделал?

Впрочем, ответ пришел незамедлительно, и практически раздавил Амиса морально.

Вот, значит, как... Ему всего лишь надо было исчезнуть из жизни Ирмана, чтобы парень почувствовал себя лучше?

Сердце пропустило несколько ударов, и Амису даже показалось, что оно никогда не захочет биться снова, но...

Гулкие удары отдаются в висках. В ушах начинает шуметь. А горло сдавливает спазмом обиды. Бесконечной горькой обиды на весь мир.

Но как же тогда все те слова, что Ирман говорил ему... все то, что он делал...

Забудь. Просто забудь...

Невозможно такое забыть! Просто невозможно!

Я же слышал, как колотится его сердце. Я слышал его сбившееся дыхание. Чувствовал дрожь в его теле...

Хватит! Хватит думать об этом! Оставь его в покое. Он не помнит. Ни тебя. Ни себя. Ни чувств. Да и как можно помнить то, чего никогда не было?

Не было...

Все говорит об этом: и пустой, ничего не выражающий взгляд синих глаз, смотрящих мимо; и безразличие на красивом непроницаемом лице; и собственное невероятно сильное желание не замечать всего этого.

В моем небе больше не летают птицы...

Директор давно уже закончил свою речь, а Амис все стоял, погруженный в воспоминания.

- Сеттон, что ты сегодня как не от мира сего? - весело спросил Джеф, хлопнув Амиса по плечу.

- Голова болит, - попытался оправдаться парень и вновь обвел школьный двор пристальным взглядом.

На что ты надеешься? Его здесь нет. А если и есть, то видеться вам не стоит.

- Не удивительно, - рассмеялся Джеф. - Я думал, у меня мозг закипит, и голова взорвется от речи директора. Может, сходишь в лазарет за лекарством?

- Да, наверное, так и сделаю, - ухватился за предложение Амис и, пожелав соседу хорошенько повеселиться, побрел в сторону школы.

На душе было тоскливо и как-то неуютно. Осознание того, что совсем скоро он покинет школу навсегда, навевало на Амиса грусть. Но избавляться от этого чувства почему-то совсем не хотелось. Наверное, он был своего рода мазохистом, раз находил в своих ощущениях что-то чарующее и испытывал непреодолимое желание усилить их. Впрочем, терять Амису было нечего, и он решил в полной мере насладиться своим унынием.

***

Ирман почти не слушал, о чем говорил директор, умело абстрагируясь от совершенно бесполезной для него информации, и потому был едва ли не единственным человеком в саду, который все еще оставался в здравом рассудке и твердой памяти.

Приятный и чистый голос господина Айзена, многократно усиленный микрофоном, звучал, казалось, отовсюду, вовлекая неподготовленные и податливые умы в словесную паутину, в которой слушатели барахтались как мухи.

Джосс и Умино, как, впрочем, и все остальные, завороженно смотрели на сцену, внимая запутанным витиеватым речам директора, а Ирман разглядывал выстроившихся перед сценой третьекурсников, в попытке отыскать среди них Амиса.

Парень нашелся почти сразу же. Он стоял среди своих однокурсников, и Ирман мог видеть лишь его затылок. Но и этого хватило, чтобы сердце второкурсника предательски забилось в груди, а в крови забурлил адреналин.

Так всегда случалось, стоило Сеттону оказаться где-то поблизости. Ирман словно сходил с ума. Его чувства бунтовали, а тело отзывалось странным томлением.

Ирман сделал глубокий вдох. Весь последний год Амис очень старался и не доставлял ему неприятностей. Ходил, словно в воду опущенный, и не было в нем прежнего задора и рвения к борьбе.

Ирмана это немного беспокоило. Можно хандрить и впасть в депрессию на неделю. В крайнем, тяжелом случае на месяц. Но не на целый же год, с каждым днем превращаясь в тень человека. Теряя интерес ко всему, что раньше имело значение. Угасая на глазах.

Неужели чувства Амиса настолько сильны, что он не может с ними справиться? Неужели он так и не понял, что эти чувства не приведут его ни к чему хорошему?

Ирман мотнул головой, словно пытался прогнать назойливые мысли. Но они настойчиво возвращались, чтобы продолжить сверлить его несчастный мозг.

Нужно было просто отвлечься на что-нибудь другое. Развлечься с друзьями. Выпить вина, в конце концов, и забыть о Сеттоне хотя бы на время. Но...

Это ведь последний вечер. К тому же праздник. Его маленький праздник на жизненном пути. И Ирману нестерпимо хотелось что-то сделать для него. Показать, что, как бы там ни было, куда бы ни завела их судьба, Амис стал для него особенным человеком и навсегда останется в его сердце.

Ирман ухмыльнулся, глядя, как парень нервно поправляет чуть сбившийся воротник пиджака. Как поворачивается к нему лицом, но смотрит совершенно в другую сторону. Не замечает. Правильно, он и не может заметить. Здесь, под деревом, густая тень, которую не могут развеять слабые огоньки гирлянд. А Амис и вовсе стоит на свету. Неестественно бледный. Замученный, как будто не спал много ночей. Грустный.

- Нет, ну это надо было додуматься, морить нас бредом два нудных раза. - Аррек ткнул Ирмана кулаком в плечо. - Староста, а тебе пришлась по вкусу речь директора?

- Отвали, я не слушал.

Ирман оттолкнул кулак друга и, встретившись с насмешливым взглядом зеленых глаз, вновь посмотрел в сторону выпускников. Но Амиса там больше не было. Его нигде не было.

Вот же! Как не вовремя он ушел! Или, быть может, как раз вовремя? Возможно, нужно просто отпустить его, позволить уйти из школы с обидой в сердце, которая заглушит все остальные чувства и позволит начать жизнь с чистого листа. Возможно...

Вот только Ирман не был уверен в правильности своего решения. И решил не спешить с выводами. Праздник еще только начинается. И кто знаете, какие события он повлечет за собой.

***

Завершив разговор с Видегрелем, Айзек решил пройтись по своим владениям и немного пообщаться с учителями. Он искренне благодарил своих сотрудников за замечательно проделанную работу, за безграничное терпение и внимание к заблудшим овечкам, кои нашли приют в его школе. А потом направился в сторону сидящего в полном одиночестве господина Эйгерта.

Нет, этот человек просто невозможен! Ну как можно портить всеобщее веселье столь противным выражением лица? С этим надо было что-то делать, и начать Айзек решил с разговора. О, да. Он безумно любил все эти задушевные беседы, за которыми можно было скоротать время. И прекрасно знал, что учитель географии эту его страсть совершенно не разделяет.

- Мой друг, вам одиноко, - сказал Айзек, присаживаясь на скамейку рядом с учителем. - И это почти в самый разгар праздника. Нехорошо.

- С чего вы взяли, директор? - спросил Садис, провожая взглядом смеющихся учеников. - Я вполне себе веселюсь.

- Ну кого вы пытаетесь обмануть? - усмехнулся мужчина. - Вот скажите, и чего вам только не хватает? Ночь, романтика, легкая музыка, юные голоса...

- Вы правы, директор. Все восхитительно. Темень, разврат, шум. Вы абсолютно правы, потрясающая атмосфера. Хорошо хоть спиртного нет.

- Как нет?! - воскликнул Айзек удивленно. - Как это нет, Садис? Я же лично заказал достаточное количество лучшего французского вина. Потратил уйму денег на это.

- Ну вы... - Садис перевел тяжелый взгляд на радостно улыбающегося мужчину и вздохнул. - Ваше право. Раз вы так решили, у меня нет причин возражать. Хоть я и против подобного беззакония.

- Вы неисправимы, господин Эйгерт. Вам надо больше отдыхать, и научиться, в конце концов, развлекаться. Не в монастыре ведь. Далеко не в монастыре.

Айзек откинулся на спинку скамьи, рассматривая стоящих у дерева учеников.

Святая троица совсем не святых мальчишек, лица которых походили на скорбные лики великомучеников в момент немыслимых страданий.

- Молодость, молодость, - негромко проговорил Айзек.

- Вы что-то сказали, директор? - без особого интереса спросил Садис.

- Говорю, с вами скучно. Бесконечно, безумно, отвратительно скучно. Так что пойду я. Развлекусь. Киснете тут в одиночестве. И учтите, я не буду потом соскребать с вас мох, которым вы, несомненно, покроетесь в самое ближайшее время. Хорошей вам скуки.

Айзек мило улыбнулся учителю и, поднявшись, направился к второкурсникам.

- Праздник в самом разгаре, юноши. Так чего же мы скучаем? - приблизившись, спросил он у парней, которые от звука его голоса чуть ли не подскочили.

- Директор? - первым подал голос Умино. - Мы не ску...

- А вот врать не надо, Рикальд. Уж по вашему лицу сразу видно, что вас снедает смертная тоска. Но, я могу предположить, что вы просто не слышали моей проникновенной напутственной речи и теперь искренне грустите из-за этого досадного происшествия. И не мудрено. Вы стоите так далеко от сцены, что до вас просто не долетал мой голос. Что ж, я сделаю вам милость и повторю все до последнего слова.

Айзек улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой.

- Не надо! - в унисон выкрикнули мальчишки.

- У вас очень сильный голос, директор, - заметил Аррек.

- Да, да, мы вас прекрасно слышали, - подхватил Рика и посмотрел на Ирмана в поисках поддержки.

- Прекрасная речь, директор, - заверил староста. - Она повергла нас в такой восторг, что до сих пор отойти не можем.

- Ой, спасибо! - обрадовался Айзек. - И в благодарность за вашу похвалу я сделаю вам еще один подарок - прогулку в моем прекрасном обществе. Ну же, смелее! Вы разве не рады такой возможности?

Мальчишки начали уверять мужчину, что безгранично рады, но их вытянувшиеся лица говорили об обратном.

Айзек хмыкнул.

Смешные они, эти подростки. Забавные.

- Прошу за мной, юные господа. Ночные прогулки по старым паркам бывают довольно полезны и познавательны.

С этими словами мужчина взял Рикальда и Аррека под руки и повел их вглубь сада.

Они шли извилистой тропинкой, вдоль которой были расставлены все те же свечи, а над их головами раскинулось ясное звездное небо.

- Прекрасная ночь, не правда ли? Чарующая... - тихо проговорил Айзек, уводя детей все дальше и дальше от звуков музыки. - К чему нам шум толпы и суета, когда можно пройтись по садовой аллее? Смотрите-ка, ель! - Он остановился так внезапно и изобразил такое восхищение, словно бы и не вел их сюда специально. - Как она вам? Это самое старое дерево в парке.

- Высокая, - проговорил Рикальд, задирая голову вверх. - Если упадет, придется долго распиливать ее по частям.

- С чего же ей падать? - поинтересовался мужчина, улыбаясь.

Умино пожал плечами.

- Ну, если налетит ураган, то она, наверняка, не выдержит, - предположил Джосс, скептически поджав губы.

- Гердер, ну а ваше мнение? – спросил директор.

- Просто старая елка, к чему весь это разговор? Простите, но мне нужно идти.

- Нет-нет, останьтесь, хочу вам рассказать кое-что.

- Еще что-то? - ужаснулся Аррек. - Директор, чем мы заслужили подобное внимание с вашей стороны.

- Пройдемте внутрь... - предложил мужчина, приподнимая ветви и делая приглашающий жест рукой.

Подростки переглянулись и по очереди нырнули в душную тьму своеобразного шатра.

- Знаете, - начал директор издалека, - в Украине... Вам ведь известно, что такое Украина, молодые люди?

- Наш куратор - географ. Разве мы можем не знать чего-то, что касается его предмета? – проговорил Аррек. - Это европейское государство. Не самое развитое по его словам.

- Что ж, господин Эйгерт потрудился на славу. - Непонятно чему обрадовался мужчина. - Так вот, в школах этого европейского государства дети учат наизусть один отрывок из романа. Заметьте - прозу. И я хочу вам сейчас этот отрывок пересказать. Я очень старался, запоминая достаточно сложный текст.

- Надеюсь, текст будет не на украинском языке? - буркнул Ирман.

- Нет-нет, и даже не на русском. Я перевел его для вас и немного изменил.* Так вот...

«В старом парке росла ель. Вероятно, в десять раз старше берез, составлявших его, она была в десять раз толще, и в два раза выше каждой березы. Это была огромная, в два обхвата ель, с обломанными, давно, видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюже, несимметрично растопыренными корявыми руками и пальцами, она старой, сердитой и презрительной уродицей стояла между улыбающимися березами. Только она одна не хотела подчиняться обаянию весны и не хотела видеть ни весны, ни солнца.

"Весна, и любовь, и счастье! - как будто говорила эта ель. - И как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман! Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастья. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые дубы, всегда одинокие, и вон и я растопырила свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они - из спины, из боков. Как выросли - так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам".

Вы оглядываетесь на эту ель, проходя по аллее, как будто чего-то ждете от неё. Цветы и трава были и под елью, но она всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стояла посреди их.

"Да, она права, тысячу раз права эта ель, - думаете вы, - пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, - наша жизнь кончена!"

Целый новый ряд мыслей безнадёжных, но грустно приятных в связи с этой елью возникает в вашей душе. Во время ваших прогулок, вы как будто вновь обдумываете всю свою жизнь и приходите к тому же прежнему, успокоительному и безнадёжному заключению, что вам начинать ничего не надо, что вы должны доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая».

Айзек на мгновение замолчал, давая детям возможность осмыслить и обдумать всё сказанное им. Но они, бедняги, и предположить не могли, что это еще далеко не конец его речи.

«И вот уже конец июня», - внезапно продолжил он, вызвав на лицах подростков восхитительную бурю непередаваемых эмоций, - «когда вы, перед возвращением домой вошли опять в этот сад, в котором эта старая, корявая ель так странно и памятно поражала вас. Всё было полно, тенисто и густо; и молодые дубы, рассыпанные по саду, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.

Целый день был жаркий, где-то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона сада была темна, в тени; правая, мокрая, глянцевитая, блестела в свете луны, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.

"Да, здесь, в этом саду была эта ель, с которой мы были согласны, - думаете вы. - Да где она?" - подумали опять вы, глядя на левую сторону дороги и, сами того не зная, не узнавая её, любуетесь той елью, которую искали. Старая ель, вся преображённая раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млела, чуть колыхаясь в лучах луны. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого горя и недоверия - ничего не было видно. Сквозь столетнюю жесткую кору пробились сочные молодые ветви, так что верить нельзя было, что эта старуха произвела их. "Да это та самая ель", - думаете вы, и на вас вдруг находит беспричинное летнее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты вашей жизни вдруг в одно и то же время вспомнились вам. И Лондон с низким затянутым смогом небом, и мертвое искаженное лицо садиста, и прощальные поцелуи уходящих друзей - и это тоже вспомнилось вам.

"Нет, жизнь не кончена и в семнадцать лет, - вдруг окончательно беспременно решаете вы. - Мало того, что мы знаем всё то, что есть в нас, надо, чтобы все знали это: и враги, и друзья, и все, кто повстречается ещё, знали нас, чтобы не для одних нас шла наша жизнь, чтобы не жили они так, как раньше, независимо от наших жизней, чтобы на всех она отражалась и чтобы все они жили с нами вместе!"»

Айзек смотрел вслед убегающему от них Ирману и улыбался. Мальчик проникся его словами. Понял. Впрочем, и двое оставшихся тоже прониклись. Тоже поняли для себя что-то. Этого он и добивался. Теперь же, глядя в их задумчивые, немного растерянные, но все же посветлевшие лица, он ликовал в душе, стараясь не думать о том, что лица мальчишек посветлели от бледности, которая обычно сопровождает ужас.

- Вот, впрочем, и всё, что я хотел вам сегодня сказать, ребятки. Отдыхайте, веселитесь, радуйтесь лету, ночи и ели.

Мужчина отодвинул в сторону большую разлапистую ветвь и вышел из-под сени дерева, оставив Умино и Джосса одних.

- Что это было? - словно очнувшись от оцепенения, спросил Рика у замершего в неподвижности Аррека.

Парень несколько раз безвольно взмахнул руками и все же произнес:

- Я хер его знает. Но, по всей видимости, это было что-то важное. Ирман, кажется, понял что-то.

- Конечно, понял. - Фыркнул Рика, выбираясь из-под дерева. - Понял, что надо сваливать. Что с успехом и проделал.

- Он хренов предатель! - беззлобно возмутился Аррек, следуя за Рикой. - Бросил нас, подлец. Давай найдем его и попросим директора повторить всё им сказанное под предлогом того, что Ирман не расслышал.

- Это будет слишком жестоко. В конце концов, его чувство самосохранения оказалось сильнее нашего, и винить его за это не стоит.

Аррек в ответ только рассмеялся и ускорил шаг. В голове крутились разные мысли. Но ярче всех была мысль о тяжелом свинцовом небе Лондона, которое ему вряд ли еще доведется когда-нибудь увидеть.

***

Пока директор явно пытался зачем-то промыть им мозг, Ирман заметно нервничал. Все его мысли, все его чувства, все его желания были сконцентрированы на одном единственном человеке, которого нужно было найти. Обязательно найти и сказать ему... просто сказать, что всё у него будет хорошо. И что спустя некоторое время школьное увлечение забудется, растворится в океане новых впечатлений и исчезнет, оставив после себя лишь марево щемящей тоски.

Воодушевленный этой мыслью, Ирман пулей вылетел из-под ели, не дождавшись окончания речи директора, и поспешил в школу. Он не знал, куда пошел Амис, но предположил, что тот, как обычно, сидит на подоконнике напротив двери в его спальню, прощаясь с призраками.

Стремительно взбежав вверх по лестнице, Ирман ворвался в коридор, где располагались комнаты второкурсников, и, заметив в дальнем конце одинокую фигуру, направился туда.

- Ты... - бросил Ирман хрипло, остановившись возле Амиса и смахивая со лба выступившие капельки пота. - Почему ушел?.. Почему ты ушел с вечеринки?

***

Здесь в этой нише, на этом подоконнике Амису было хорошо. Наверное, в целом мире не нашлось бы места, где он смог бы чувствовать себя так же спокойно, как здесь. Как не нашлось бы места, где он чувствовал бы себя настолько же несчастным.

Порой, когда на Амиса накатывали приступы безусловного фатализма, парню казалось, что его рождение было предопределено лишь одной единственной целью - быть рядом с Ирманом. Пусть даже вот так глупо и бессмысленно, изо дня в день, исполняя никому не нужную роль преданного сторожевого пса. И все же, прежде чем навсегда покинуть школу, Амис не мог не прийти в этот коридор.

Интересно, сколько времени прошло с того момента, как он пришел сюда? Час, три, а может всего несколько минут? Без разницы, ведь уходить ему совершенно не хотелось.

Забравшись на подоконник с ногами, Амис смотрел на запертую дверь и вспоминал... Вспоминал всё, что в его жизни было связанно со Зверем.

И что бы там ни говорили, как бы его ни пытались переубедить и запутать, Амис совершенно точно знал - Зверь принадлежит только ему. И никто, даже сам Ирман, не смог бы отнять у него этого знания.

Невыразимая глубокая тоска ширилась в его сердце, разливая свои черные воды по пустынным берегам души. И Амис мог поклясться, что в окутавшей школу тишине слышит ее скорбный шепот. Слышит тяжелое дыхание неминуемой разлуки и плач умирающей надежды.

Но неожиданно в какофонию этих несуществующих звуков вплелись вполне реальные отголоски быстрых шагов.

Амис напрягся, чувствуя, как сердце замедляет свой стук, словно пытается спрятаться от того, кто ненароком потревожил его одиночество. Но стоило из-за угла показаться знакомой фигуре, как сердце и вовсе перестало биться.

В несколько размашистых шагов Ирман преодолел разделяющее их расстояние и остановился рядом. А Амис смотрел на запыхавшегося парня и не мог поверить в то, что это не плод его истосковавшегося разума.

Но зачем он пришел? Для чего? Ведь там праздник. Там весело. Там его друзья. Зачем разменивать свою спокойную жизнь на небольшую встречу, которая принесет лишь боль? По крайней мере, одному из них точно.

Ирман что-то спрашивал. Что-то говорил, но Амис не слышал его из-за шума бешено пульсирующей по венам крови.

Какой же он все-таки красивый, этот неистовый яростный зверь.

- Почему ты ушел с вечеринки? - все же донеслось до слуха Амиса.

- Могу спросить тебя о том же.

Амис попытался улыбнуться, но губы словно свело судорогой. Голос был сиплым и сильно дрожал, и потому парень решил заткнуться и больше ничего не говорить.

- Я искал тебя, поэтому и ушел, - честно признался Ирман и сделал небольшой шаг вперед, приближаясь к парню. - Возможно, мы больше никогда не увидимся. И я подумал, что, наверное, нам нужно попрощаться.

Он перевел дыхание и нервно облизал губы.

Через несколько часов Амис навсегда исчезнет из его жизни. Растворится в шумных толпах большого мира. Его больше не будет рядом. И, в какой-то степени, Ирман даже хотел, чтобы он исчез. Но, в то же время, он до дрожи боялся, что это произойдет, и потому мялся в нерешительности, не зная, как ему поступить в этой непростой ситуации.

Амис на мгновение закрыл глаза.

Слова Ирмана проливались на иссохшую душу предрассветной росой. Как же приятно было их слышать. Вот только... зачем это всё, ведь они уже давно попрощались?

- Я думал, что ты сделал это еще год назад... - выдохнул Амис.

Говорить тяжело. Наверное, впервые в жизни слова, обычно легко слетающие с губ, колючими комками застревали в его горле, мешая дышать.

- Зачем теперь?.. - спросил он.

- Я не знаю зачем, - совсем тихо ответил Ирман, и сделал еще один шаг вперед. - Просто, это будет правильно. Я хочу сказать тебе «прощай». И ещё, я хочу сказать, что мне жаль.

- Жаль?

Амис удивленно приподнял брови, стараясь выглядеть беззаботно, но Ирман видел тоску в его глазах, и у него дрогнуло сердце.

- Ты изменился, - проговорил парень, объясняя, в чем именно заключается его сожаление. - Я этого не хотел. Я не хотел, чтобы ты менялся. Если это из-за меня, то сейчас самое время разорвать этот порочный круг. Ты уходишь из школы. На свободу. Есть шанс все забыть. Выбросить меня из своей головы. Откинуть, как все ненужное. Ведь я не тот человек, за которого нужно цепляться. Я сломан. Я ничего не могу тебе предложить, потому что у меня ничего нет. Внутри меня пустота.

Амис горько усмехнулся.

- Выбросить... Думаешь, я не пытался? Пытался! Но у меня не получилось. Столько лет не получалось, и вряд ли уже когда-нибудь получится. Ты... ты словно врос в меня. В каждую клеточку моей чертовой души. Как гребаный одуванчик ты рассеялся в моем сердце и прорастаешь, прорастаешь, прорастаешь. С каждым днем тебя становится только больше. Я не могу этого объяснить. Не могу.

Глаза Амиса заслезились, от чего фигура Ирмана превратилась в расплывающийся подрагивающий мираж.

- Говоришь, что внутри тебя тьма, что ничего не можешь мне дать, но ты ошибаешься! - продолжил он с дрожью в голосе. - Ты можешь дать мне куда больше, чем тебе кажется. И ты не сломан... Ты дышишь! Твое сердце бьется!.. Птицы не ломаются, они умирают. А ты все еще жив.

- Зачем ты говоришь мне о птицах? - спросил Ирман на выдохе, чувствуя легкое головокружение и странную, сдавливающую боль в груди. - Если бы я был птицей, то смог бы улететь отсюда. Я был бы свободен. Но я не птица, к сожалению. Дурь какая-то...

Пока Ирман говорил, Амис внимательно всматривался в его лицо. А когда он замолчал, по бледной щеке парня скатилась слеза. Его глаза мгновенно покраснели и подернулись мутной поволокой, а губы сильно затряслись. Кажется, он собирался разреветься, и из-за этого сердце Ирмана чуть не разорвалось от боли.

- Да что с тобой такое? - спросил он растерянно и приблизился к Амису вплотную. - Почему ты плачешь?

- Потому что ты чертов сухарь! - разозлился Амис. - Потому что прячешься за своей тьмой как за стеной! Потому что врешь самому себе! Зачем ты пришел? Зачем ты пришел на самом деле? Чтобы сказать мне о том, что я и так знаю? Чтобы раздавить меня окончательно?

- Нет, - растерянно ответил парень. - Не за этим.

- Тогда что тебе, в конце концов, от меня нужно, Гердер?! - взорвался Амис.

- Я не знаю! - так же яростно ответил Ирман. - Я просто хотел побыть с тобой, разве непонятно?! Мы больше никогда с тобой не увидимся! Как я могу просто так тебя отпустить?

Сердце Амиса, которое до этого сжималось от боли, внезапно пустилось вскачь.

Жарко.

От слов Ирмана внутри всё горит. И пламя с каждым мигом становится лишь сильнее. Опаляет душу, наполняет кровь ядом безумия и поражает мозг, лишая последних остатков здравого смысла.

Амис и сам не понял, что делает, но тело уже жило своей жизнью. Рука взлетела вверх. Пальцы сжались мертвой хваткой на рубашке Ирмана и резко дернули вниз, заставляя парня склониться над Амисом.

Удар сердца расколол виски, а губы обожгло дыханием Гердера.

- Люблю тебя, чертов ты придурок, - выдохнул Амис и закрыл глаза, где-то на грани сознания уже готовый к тому, что этот безумный поступок будет последним в его жизни.

Ирман замер на мгновение, прислушиваясь к оглушающему грохоту собственного сердца. И в его голове пронеслась молниеносная мысль:

«Любит? Да, наверное, так и есть!»

Все в Амисе говорило об этой ненормальной, в чем-то даже безумной любви. Его жадный взгляд, прерывистое дыхание и судорожная хватка побелевших от напряжения пальцев. А еще губы... мягкие, манящие, пахнущие виноградом, или, быть может, вином.

Ирману некогда было разбираться. Поддавшись порывистому жесту парня, он припал губами к его губам, и, вжавшись ладонью в прохладное стекло, поцеловал Амиса.

От неожиданности парень откинулся назад и ударился головой о раму, но Ирман тут же прижал ладонь к его затылку, чтобы этого не повторилось. Вцепившись пальцами в волосы Амиса, он углубил поцелуй, где-то на грани сознания понимая, что, наверное, сошел с ума, но уже не желая останавливаться.

Целый год он играл в недотрогу, игнорируя парня, но сегодня уже не смог сдержаться.

Как же не хотелось с ним расставаться! Как же мучительно не хотелось терять его!

Амис опешил.

Ирман целовал его. Сам! Немного неуклюже. Болезненно. Жадно вгрызаясь в губы. Мучительно. До помутнения рассудка сладко.

Что происходит? Это снится? Директор все же вогнал его в транс и теперь издевается над его подсознанием? Или это происходит на самом деле?

Амис не знал. Он был готов поверить в любое, даже самое глупое объяснение, лишь бы Ирман не останавливался. Лишь бы не прекращал. Лишь бы не испугался самого себя и не сбежал.

«Хотя... не сбежишь. Ну уж нет! Назад дороги уже не будет, Гердер!»

Амис лишь мгновение находился в растерянности, а потом закинул руку на шею парня и ответил на поцелуй с не меньшей страстью.

Пусть мир, разделивший их однажды, катится к чертям. Пусть все летит в пропасть. Этот миг у него никто не отнимет. Никто! Даже сам Ирман.

Жадно целуясь, парни тесно прижались друг к другу, и Ирман не смог сдержать стон.

Его тело пылало, охваченное ненасытным желанием, и он, повинуясь инстинктам, одним порывистым движением разорвал на Амисе рубашку.

Треск ткани пронёсся эхом по пустынному коридору. Пуговицы с тихим стуком посыпались на пол. И Ирман прижал ладони к обнажившейся груди парня, сминая кожу, цепляя пальцами затвердевшие соски, а потом заскользил вниз по плоскому животу Амиса, пока не ухватился за ремень на его штанах.

Парень замер от его действий, дрожа всем телом, но Ирмана это не остановило. Во сне он часто вытворял со старшекурсником такие вещи, что наутро ему было мучительно стыдно. Но сейчас весь его стыд как будто испарился.

Ирман знал, что все делает правильно. Что поступает так, как должен поступить. И трепещущее тело в его объятиях, разгоряченное, податливое, возбужденное, было ярким тому доказательством.

Просунув колено Амису между ног, Ирман крепко прижал его к себе, сдавливая плечи, впиваясь пальцами в кожу на спине с такой силой, что там наверняка останутся синяки. Его поцелуй стал болезненнее, жестче, и вскоре по языку парня разлился сладковатый привкус крови.

- Ты невероятно вкусный, Сеттон! - проговорил Ирман в приоткрытые губы Амиса, на которых взбухли маслянистые алые капли. - Не знаю, почему, но ты сводишь меня с ума.

«Да что ты знаешь о сумасшествии?» - пронеслось в мыслях Амиса, но он понимал Ирмана.

Понимал, потому что и сам сходил с ума от его близости. От жара его рук, скользящих по телу. От горячего дыхания, плавящего кожу...

И все же этого Амису было мало.

Он резко поднялся, перехватывая инициативу в свои руки, и толкнул Ирмана к двери его комнаты.

Движения парня были резкими и порывистыми, отчего Ирман шумно вздохнул, впечатавшись в деревянную поверхность спиной. А Амис поймал его вздох губами, вновь вовлекая в глубокий жаркий поцелуй, при этом с остервенением дергая ручку, которая никак не поддавалась.

- Открой эту чёртову дверь! – стискивая волосы на затылке парня, хрипло проговорил Амис. – Открой ее.

Повинуясь требованию, Ирман начал шарить по карманам, пытаясь найти ключ. И когда пальцы ухватились за номерок, он резко вытащил ключ из кармана и попытался вставить в замочную скважину. Правда, стоя спиной к двери, сделать это было не так-то просто, потому Амис перехватил у него инициативу, и сам открыл замок.

Как только последняя преграда была преодолена, парень втолкнул Ирмана в спальню, и захлопнул дверь. Помещение погрузилось в кромешную темноту, но им и не нужен был свет. Они чувствовали друг друга слишком остро, слишком ярко. Казалось, между ними вот-вот вспыхнет такой пожар, что осветит не только комнату, но и весь мир.

Воюя с дверью, Амис лишь на несколько мгновений отстранился от Ирмана, но и они показались ему вечностью. Бесконечной мукой, терпеть которую не осталось никаких сил.

Он шагнул в темноту, ориентируясь больше на звук тяжелого дыхания Ирмана, и вновь привлек парня к себе, жадно впиваясь губами в тонкую кожу на его шее, под которой отчаянно пульсировала жилка.

- Хочу тебя, Гердер, - выдохнул Амис, понимая, что если сейчас все прекратится, он просто умрет от досады. - Даже не думай отступать. Даже не надейся, что я отступлю.

- Кто сказал, что я собираюсь отступать? - спросил Ирман, с ног до головы покрываясь мурашками от прикосновения теплых губ к шее, от крепких объятий и жаркого дыхания парня.

И когда ладонь Амиса скользнула к его паху, чтобы сжаться на плотном бугорке, он не выдержал и толкнул парня на кровать. А потом рывком перевернул его на живот и навалился сверху, стаскивая с его плеч рубашку и отбрасывая ее в сторону.

Он сгорал изнутри. Пламя сжирало его живьем. Терзало плоть, требующую немедленной разрядки. Но Ирман больше не спешил. Медленно расстегнул ширинку штанов, освобождая болезненно-пульсирующий член. А потом стащил с Амиса штаны вместе с трусами и вжался членом в ягодицы парня, как неоднократно делал это в своих снах.

- Ну что ты медлишь, Гердер?! - прикрикнул на него парень, вскидывая ягодицы вверх и требуя немедленных действий.

- Лучше замолчи, - попросил Ирман и снова навалился на него, сдавливая плечи ладонями и на мгновение прикрывая глаза.

Глубоко, очень глубоко вдохнул его запах. А потом, подхватив его под бедра, приподнял их вверх и приставил головку к горячему, сжимающемуся анусу.

Тугая плоть медленно разошлась под его напором, по миллиметру впуская в себя немаленький орган. Амис немного прогнулся в пояснице, сминая пальцами покрывало, и застонал от боли. Но Ирман уже не мог остановиться. Ему было так хорошо, так тесно и жарко, что он потерял над собой контроль и грубо толкнулся вперед, полностью проникая в парня.

Острая боль пронзила тело Амиса, и он глухо застонал, до крови прикусывая губу. И в то же время какое-то странное мазохистское счастье наполнило душу парня, ослепляя его своим искрящимся светом.

Он ждал этого момента так долго. Мечтал, лелеял в душе бледную, похожую на призрак надежду. И вот она обрела плоть.

Амис постарался расслабиться, привыкая к новым ощущениям и стараясь не обращать внимания на боль. Сердце грохотало в груди. Тело мелко дрожало. И все его существо желало лишь одного, чтобы Ирман не останавливался.

Ирман пытался двигаться, но мышцы парня так сильно сжимались на его члене, что у него перед глазами расплывались белые круги. И все же он не хотел больше ждать. Просто потому, что не мог.

Резко подавшись назад и, не обращая внимания на тихий скулёж Амиса, Ирман снова вонзился в него - глубоко и болезненно для обоих.

Как же хорошо. Наконец-то он сделал то, о чем так долго мечтал. И ничего страшного не произошло. Они с Амисом не развеялись серебристым туманом, и зверь не смотрел на них из темноты своими пронзительно синими глазами.

Всё потому, что Зверю незачем здесь быть, ведь Амис совершенно не опасен.

Ирман знал это. Верил ему. Верил его словам о любви. О желании быть рядом. Верил, но... почему-то никак не мог принять их. Что-то до смерти пугало его. Кто-то смотрел на него из пустоты и заливисто смеялся. Кто-то, кто ушел из его жизни. Кто-то давно умерший, но оставивший в его душе глубокую, не заживающую рану.

Что, если Сеттон тоже однажды исчезнет? Что, если растворится в пустоте, как и тот, другой?

Неистово толкаясь в парня, Ирман, вдруг, почувствовал, как холодная рука отчаяния сжимает его горло и душит, мешая сделать вдох, а по телу прокатывается волна противной дрожи.

Член в этот момент сладко заныл. Семенные каналы заполнились до краев, и Ирман с громким стоном выплеснулся в парня, наваливаясь на него всем телом и сотрясаясь от болезненного удовольствия.

Однако что-то мешало ему расслабиться и наслаждаться моментом. Что-то нашептывало ему, что это конец. Он не заслуживает счастья, не заслуживает любви, потому что не умеет ценить и беречь то, что преподносит ему судьба. Он умеет только терять, и от этого проклятия не так-то и просто избавиться.

Всё ещё лёжа на парне, Ирман убрал с его лица пряди волос и поцеловал горячую скулу, влажную от слёз. А потом сказал о том, что пугало его больше всего:

- Сеттон, не пропадай. Хоть иногда давай о себе знать. Если еще и ты исчезнешь, я не знаю, что со мной будет.

Амис не ответил. Не мог. Горло сдавило удушающим спазмом отчаяния. Тело горело от неудовлетворенности, а сердце отказывалось биться.

Что-то подсказывало ему, что это конец. Тот самый конец, которого он так страшился. Порог, переступив который, уже невозможно будет вернуться, и за которым лишь кромешная тьма одиночества.

Ирман просил не пропадать. Искренне просил, словно каждое слово звучало из глубины его сердца. Но оба они знали, что, какой бы ответ Амис ни дал сейчас, выполнить обещание не получится. Ни у него, ни у Ирмана. И это понимание отравляло их, капля за каплей мучительно отнимая жизнь.

Амис перевернулся на спину и, сомкнув руки на шее Ирмана, прижался лбом к его плечу.

- Все с тобой будет хорошо, Гердер, - тихо прошептал он, прикрывая глаза. - Все будет хорошо.

Ирман ничего не сказал, лишь крепче обнял парня, словно боялся, что тот исчезнет прямо сейчас. Но Амис не собирался никуда исчезать. Немного успокоившись, он нагло просунул колено Ирману между ног и негромко проговорил:

- Гердер, мы еще не закончили. Я все еще не удовлетворён. Ты же не собираешься оставить меня вот так?

- Нет, - ответил парень. - Не собираюсь. Дай мне еще пару минут.

Пару минут...

Если бы Ирман позволил, Амис бы подарил ему вечность. Но все, что ему отведено, это несколько часов до рассвета.

Обида на судьбу обожгла душу. И захотелось кричать. Неистово кричать, срывая голос и проклиная несправедливость, выпавшую на их судьбы. Но крик так и остался заперт в груди, превратившись в ржавую клетку для жаждущего воли сердца.

- Я люблю тебя, Ирман. Всегда любил. Всегда буду любить. Я буду рядом, даже если ты меня не увидишь... даже если снова забудешь.

- Я не забуду, - пообещал Ирман, лаская ладонями спину парня и коротко целуя его в губы. - Ты лучшее, что случалось со мной.

- Паршивая же у тебя была жизнь, - рассмеялся Амис, но внезапно по его щекам покатились слезы, и он затаил дыхание, чтобы Ирман не заметил, что он плачет.

И все же парень что-то почувствовал, и коснулся губами его скулы, собирая соленую влагу.

- Не реви, - тихо попросил Ирман.

Объятия его стали крепче, и Амис ощутил, как в его бедро упирается напрягшийся член парня.

А уже через пару мгновений он и думать забыл о слезах, потому что Ирман подмял его под себя и грубо взял, даже не думая пощадить его несчастный зад.

***

Выпускной поражал своей пышностью и богатством убранства. Впрочем, так было каждый год. Казалось, директор пытался перещеголять сам себя и установить новый рекорд. К тому же в эту ночь ученикам позволялось вытворять все, что им заблагорассудится, а это уже выходило за все допустимые рамки.

Естественно, что Садиса мало радовала перспектива провести всю ночь до самого рассвета, приглядывая за беснующейся молодежью без права на вмешательство, если, конечно, дело не дойдет до членовредительства. Поэтому мужчина и сидел в стороне, тихо выбешиваясь и страдая от невыносимого шума, из-за которого у него уже начинала болеть голова. Он то и дело любовно расправлял свою указку, безумно желая пройтись холодным металлом по кому-нибудь исключительно ради удовлетворения. Но малолетние мерзавцы, руководствуясь чувством самосохранения, такой возможности ему не давали.

Директор, перебросившись с Садисом парой запутанных фраз, ушел надоедать ученикам, оставив его одного. И теперь мужчина сидел, опустив голову и глядя себе под ноги, где в опасной близости от его туфли стоял плафон со свечой.

Хотелось замахнуться и со всей силы запустить украшением в шумную танцующую толпу. Желание это с каждым новым диким визгом становилось все невыносимее, и он бы в итоге не сдержался... но чьи-то руки неожиданно коснулись его плеч и сжали, чуть массируя. Знакомый запах заставил Садиса немного расслабиться. И он, откинувшись назад в ласковые объятия любовника, спросил с удивлением:

- Что ты здесь делаешь?

- Ты не рад меня видеть? – удивленно вскинул бровь Видегрель, и его губ коснулась легкая улыбка.

Звонок господина Айзена стал для Видегреля большой неожиданность. А уж просьба мужчины незамедлительно доставить в школу пятьдесят килограмм изюма, и вовсе сбила Видегреля с толку. Во-первых, он понятия не имел, где поздним вечером сможет раздобыть такое количество сухофруктов. А, во-вторых, неизбежно задался вопросом, на кой черт этот изюм ему вообще понадобился?

Впрочем, долго ломать голову Видегрелю не пришлось.

Встретив с его стороны глухую стену непонимания, господин Айзен оставил свою излюбленную игру в шарады и нормальными словами изъявил желание видеть Рокси. Причем срочно, в женской одежде и в сопровождении Видегреля.

Возблагодарив богов за то, что в просьбе не прозвучало желание видеть в женском обличье и его, Видегрель попрощался с мужчиной, а через полтора часа, благополучно перепоручив Рокси в жадные лапки директора, он отправился в школьный парк на поиски Садиса.

- Я могу уйти, если тебя тяготит мое присутствие, - сказал Видегрель все с той же мягкой улыбкой.

- Твое присутствие скорее отрада, чем тягость, - ответил мужчина, складывая указку и пряча ее в карман.

Видегрель просиял и, склонившись ниже, оставил на щеке любовника поцелуй. А Садис, воспользовавшись тем, что волосы мужчины создали своеобразную завесу, скрывшую их от любопытных взоров, поцеловал его в губы.

- Вижу, мне все-таки удалось немного тебя развеселить, - проговорил Видегрель, отстранившись.

- Еще бы избавиться от этого балагана, и я был бы на седьмом небе от счастья, - усмехнулся учитель. - Впрочем, работа есть работа, и от нее, к сожалению, не сбежать.

- Мы можем прогуляться по парку, - словно невзначай предложил Видегрель, хотя на самом деле ему не терпелось уединиться с любовником. - Это будет очень романтично, учитывая весь созданный к празднику антураж.

Садис с сомнением посмотрел на толпу мальчишек, которые дурачились под музыку приглашенных на праздник музыкантов, а потом подумал, что в парке помимо него есть и другие учителя, и не стал возражать против прогулки.

Он поднялся со скамейки и вместе с Видегрелем направился вглубь сада. Сегодня все тропинки были освещены свечами, чьи огоньки трепетали на слабом ветру. В небе светила полная луна. А погода была теплой и в целом приятной.

Мужчины шли достаточно долго, прежде чем звуки музыки превратились в отдаленное эхо, а голоса учеников и вовсе стихли. И, остановившись в укромном уголке, обнялись. Садис поцеловал Видегреля и улыбнулся, чувствуя, как в присутствии любовника его раздражение чудесным образом испаряется. Но тут же напрягся, услышав чьи-то неторопливые шаги.

Выглянув из-за куста, Садис увидел бредущего по аллее ученика, и когда парень подошел чуть ближе, спросил недовольно:

- Умино, что вы бродите в одиночестве, нарываясь на неприятности? Где ваши друзья?

Рика замер, услышав голос куратора, и только хлопал ресницами, не в силах произнести и слова.

Вот уже несколько минут он бесцельно бродил по аллеям, мечтая только об одном, чтобы вечеринка поскорее закончилась, и наступило утро. Он уже не мог находиться в этой школе. Не мог. Не хотел. Он хотел к Ленарду с Этельстеном. Хотел так сильно, что чуть ли не впадал в истерию. И никак не ожидал, что его уединенное скитание нарушит господин Эйгерт.

- Сбавь обороты, Садис, - усмехнулся Видегрель, даже в темноте заметив, как сильно побледнел несчастный ученик. - Ты хоть и говоришь тихо, но даже у меня мурашки по спине бегут от твоего тона. Здравствуй, Рикальд. У тебя что-то случилось? Ты выглядишь расстроенным.

- Нет, все хорошо.

Рика виновато опустил взгляд. Он знал об отношениях между отчимом Этельстена и господином Эйгертом. Но ему все равно было неловко из-за того, что он стал свидетелем их встречи, хоть ничем неприличным они и не занимались.

- Я просто гуляю в тишине, - объяснился парень. - На празднике слишком шумно.

- Умино, идите к друзьям, а то мало ли что, - проговорил Садис, немного смягчив тон, чтобы не пугать ученика.

- Учитель, я хотел бы вернуться в комнату, можно? - попросил Рика, воспользовавшись тем, что куратор, по-видимому, находился в хорошем расположении духа. - Я устал и хочу отдохнуть.

- Можете идти, - разрешил мужчина.

Но Видегрель внезапно попросил Рику подождать немного и отвел любовника в сторону.

- Садис, ему одиноко, - сказал мужчина тихо, чтобы Рикальд его не услышал. - Давай отвезем его к Этельстену, а сами поедем в клуб. Я хотел бы побыть с тобой наедине. Это ведь возможно устроить?

Садис недовольно поморщился. Еще он всяких малолеток на свидание не возил. Но у Умино был такой несчастный вид, а Видегрель так умоляюще смотрел на него, что мужчина сдался и бросил Рикальду, что через пять минут ждет его на проходной и чтобы он поторапливался. И, не дожидаясь ответа опешившего ученика, вместе с Видегрелем отправился на поиски директора, чтобы отпроситься.

Поиски господина Айзена успехом не увенчались, но Видегрель этому нисколечко не удивился. Директор, наверное, уже вовсю смаковал свой изюм, и отвлекать его от десерта было не только рискованно, но и себе дороже. Поэтому Видегрель предложил Садису уладить все позднее, а сам взял на себя всю ответственность за Рику и пообещал подписать любой документ, который потребуется в соответствии с правилами школы.

Говорить Рике, куда его везут, мужчины не стали.

Видегрель просил Садиса молчать, чтобы не портить мальчишке сюрприз. И потому юноша всю дорогу выглядел довольно забавно в своей растерянности и недоумении. Но никаких вопросов не задавал, мастерски прикидываясь пустым местом и всеми силами стараясь быть незаметным, чтобы не мешать «взрослым».

Рика не понимал, что происходит. Сидел на заднем сиденье машины господина Родже, и пытался угомонить не в меру разбушевавшееся воображение, которое подкидывало ему самые безумные идеи насчет того, куда же его все-таки везут.

Больше всего он боялся, что его отправят домой, и он не сможет утром встретиться с парнями. Но уже через полчаса все его страхи развеялись, потому что господин Эйгерт припарковал машину возле общежития университета, в котором учились Ленард и Этельстен.

Отчим Этеля проводил его до входа и заплатил коменданту сотню долларов, чтобы тот пропустил Рику к друзьям. Комендант позволил парню войти. И он, от всей души поблагодарив господина Родже за помощь, побежал к лестнице. Быстро поднявшись на шестой этаж, Рика приблизился к комнате парней и замер возле знакомых дверей, за которыми слышались приглушенные взволнованные голоса.

***

Этель уже почти уснул, когда его разбудил звонок мобильного телефона. Он собирался проигнорировать навязчивую мелодию, но Ленард, который до сих пор крутился, словно спал на ежах, толкнул его в плечо и потребовал ответить.

- Да не хочу я отвечать, - сонно пробурчал парень и накрыл голову подушкой.

Но тут же был грубо вытолкан с кровати на пол вместе с одеялом и подушкой.

- Ответь, сказал! Вдруг это Рика, - послышалось гневное рычание любовника.

- Совсем с катушек слетел?! - обиделся Этель и, поднявшись, потянулся за телефоном. - Ему сейчас не до нас. И вообще, это моя мама звонит, так что можешь и дальше себя заедать: где он? с кем он? чем занят?

- Заткнись, - проворчал Ленард, отворачиваясь к стене. - И ответь уже, наконец! Или смени мелодию! Невозможно слушать этот писк.

Этельстен что-то пробубнел себе под нос и поднес телефон к уху.

- Да, мам. Что-то случилось? - проговорил он в трубку наигранно веселым голосом, но тут же скис, услышав гневные интонации в голосе женщины.

- Ничего веселого нет, Этельстен! Мне только что звонил отец. Твой дядя Оливер умер.

- Это тот, который твой брат? - Этель нахмурился. - Соболезную. Мне приехать? Ты вообще как к нему относилась? Мы никогда о нем не говорили, так что... или ты хочешь, чтобы я полетел с тобой на похороны?

- Да не в том дело, Этельстен! Дослушай меня до конца! - мама была явно на взводе.

- Ладно, ладно... я слушаю.

- Твой дед летит в Америку.

- Дедушка Огаст?

Этель скривился. Не любил он старика и, по правде сказать, было за что.

- Да, дедушка Огаст, - передразнила Миранда едко. - Немедленно возвращайся домой! Я вылетаю первым же рейсом.

- Зачем домой? Он же меня терпеть не может. Лучше нам не встречаться.

Мама издала какой-то странный, вообще не свойственный её натуре рык.

- Этель! Ты как маленький. Я тысячу раз тебе говорила, что если с моим братом что-то случится, то наследником дома Анкастеров станешь ты! Твой дед летит, чтобы лично сообщить тебе о том, что ты теперь надежда и опора семьи. И что все семейное наследие перейдет тебе.

- Круто! - нарочито весело воскликнул Этельстен, покрываясь холодным потом и едва справляясь с тошнотой, подступившей к горлу. - Так я теперь буду герцогом? Что ж, я всегда знал, что мне везет.

«Как утопленнику, право слово».

Парень опустился на кровать и стиснул руку в кулак.

- Этель, ты что, дурак?! - возмутилась Миранда.

- А вот обзываться не надо. - Улыбнулся парень, но только боги знали, каких трудов ему стоила эта улыбка. - Не беспокойся, я найду с дедушкой Огастом общий язык. Вот увидишь, мы подружимся. А конфет он мне привезет? Все-таки столько лет не виделись.

- Этельстен! - мама рявкнула так, что парень удивился, как она не сорвала голос. - Ты хоть понимаешь, что играешь с огнем?!

- Успокойся. Я завтра приеду домой и буду примерным внуком. А сейчас я хотел бы отдохнуть. Я позвоню тебе.

И бросив эти слова, Этель отключился. После чего несколько секунд сидел, глядя в одну точку, слушая собственное сердцебиение и пытаясь справиться с волной сильнейшего страха. А потом резко вскочил и, бросившись к шкафу, начал скидывать свои вещи в сумку.

Ленард смотрел на Этельстена и не мог понять, что происходит. Голос веселый, а лицо бледное, испуганное, словно призрака увидел.

Но потом все встало на свои места. Что-то там случилось с его дедом или с дядей, или с кем-то еще из его аристократической семейки. Отчего любовник словно сошел с ума и, сорвавшись с места, начал стремительно собирать свои вещи.

- Этель, что ты делаешь? - обеспокоенно спросил Ленард.

- Вещи собираю, - отстраненно бросил Этельстен, кидаясь к тумбочке и выгребая оттуда все подряд, даже не глядя, что собственно берет.

Все его мысли занимала одна единственная мысль: нужно бежать.

Бежать от Ленарда, бежать от Рики. Бежать как можно дальше, чтобы дед ни за что на свете не узнал о них. Ведь если с ними что-то случится, он этого не переживет. Пусть лучше они расстанутся. Пусть лучше он будет страдать от тоски, чем сдохнет на их могилах от отчаяния.

- Я вижу, что не крестиком вышиваешь. Зачем ты это делаешь? - Ленард медленно поднялся и подошел к любовнику, мечущемуся по комнате в поисках совершенно ненужных ему вещей. - Этель, остановись. Сядь и успокойся. Ты в таком состоянии ничего не решишь. И не сделаешь. Рассказывай, что случилось.

- Ничего. Умер мой дядя Оливер. Мне надо ехать домой.

Этельстен отпихнул любовника в сторону и начал натягивать джинсы и футболку одновременно. Но чуть не упал, споткнувшись о штанину, и сел на пол, чтобы этого не повторилось.

Ленард подошел к Этельстену и отнял у него футболку, в которой тот запутался. А потом схватил его под руки и поднял с пола.

- Ты никуда не пойдешь, - негромко, но настойчиво проговорил Ленард. - Не знаю я никакого дядю Олафа, и знать не хочу. Да и ты, судя по разговору, тоже не был близок с этим Ойгеном. Так что уйдешь ты только в том случае, если предоставишь мне нормальные объяснения.

- Оливером! Будь он проклят! Пусть горит в аду за то, что умер! - бросил Этель раздраженно.

Его голос предательски дрожал, да и сам он трясся от страха, как осиновый лист. И потому Ленард вновь попросил его:

- Ты можешь нормально объяснить, что происходит?

- Что тут объяснять?! - вспылил Этель. - Ты разве не слышал - я теперь герцог! Пусти меня. Не приближайся!

Этель с силой ударил Ленарда в грудь, пытаясь выдраться из его объятий.

- Герцогская кровь заговорила? - усмехнулся Ленард, и еще крепче прижал Этельстена к себе, не обращая никакого внимания на его тщетные попытки высвободиться. - Теперь простолюдин вроде меня не может к тебе прикасаться? Но тут вы ошиблись, Ваше Сиятельство. Хрен Вы от меня избавитесь. И... - Ленард впился зубами в мочку его уха, - мне по душе такая ролевая игра.

- Ленард, ты не понимаешь... - заскулил Этель, пытаясь освободиться из стальных объятий. - Тебя убьют, это не шутки!

- Да с чего ты взял? - рассердился Ленард. – Успокойся, я прошу тебя.

- Да пойми же ты!.. - Этельстен обхватил лицо Ленарда ладонями. - Если с тобой что-то случится, я не переживу. А если с Рикой? Если его убьют из-за меня? Но если я сейчас уйду, то никто о вас не узнает. Вы сможете быть вместе. Сможете быть счастливы. Вы сможете... Ленард. Скажешь Рике, что мама увезла меня во Францию. Скажешь, что я вернусь только через полгода. А то и через год, два, три. Да что угодно ему скажешь! Без разницы. Сейчас главное - это ваша безопасность.

- Этель, - Ленард с сочувствие посмотрел в перепуганные голубые глаза любовника, - ты совсем дурак? Я, конечно, знал, что ты эгоист, но чтобы до такой степени. Ты говоришь, что переживаешь за нас, а о нас ты подумал? Ты подумал о том, что будет с Рикой? Забыл, как он реагирует на подобного рода исчезновения и недомолвки? Этель, не делай этого. Так будет только хуже. Лучше расскажем ему все как есть. Тогда он, возможно, поймет.

Ленард сел на кровать и потянул Этельстена за собой.

- Побегом ты ничего не решишь, - сказал он. - Ты ведь и сам это прекрасно понимаешь.

- Думаешь, я не хочу остаться с вами? – с отчаянием в голосе спросил Этель. - Думаешь, это шутки? Даже если мы расскажем Рике обо всем, сможем ли мы его защитить? Скажи мне, как нам уберечь его от киллера с винтовкой? Или от яда, который ему могут подкинуть в еду? Есть много способов, чтобы убить человека. Поэтому прости, мне нужно идти.

Этель на мгновение прижался к Ленарду, заключив его в объятия, и мягко поцеловал. Его сердце разрывалось от боли, а в душе зарождалось что-то темное. Что-то зловещее.

- Рика сильный, - сдавленно проговорил Этельстен. - Он сможет пережить наше расставание. А ты будь рядом. Всегда будь рядом с ним.

С этими словами он резко отстранился от любовника и, повернувшись к двери, ошарашенно замер, глядя на стоящего на пороге мальчишку.

- Рика? Какого черта ты тут делаешь?! – удивленно выкрикнул Этель.

Парень и не предполагал, что может когда-нибудь испытать подобный ужас.

Он не успел уйти. Не успел! И теперь придется объясняться, прогонять, бросать, смотреть на слезы и слушать упреки. И умирать от невозможности этого избежать.

- П-простите, если помешал...

Рика съежился, отступая на шаг назад.

Этель никогда раньше не повышал на него голос.

Даже если он делал какую-то глупость, злился только Ленард. Этель же всегда старался поддержать его и понять. Но теперь, похоже, всё изменилось.

Ленард поднялся с кровати и, кинув уничижительный взгляд на Этельстена, подошел к мальчишке.

- Нет, ты не помешал, - сказал он. - Все хорошо, заходи...

- Я спросил, какого черта ты тут делаешь?! - не унимался Этельстен. - Почему ты не в школе?

- Заткнись! - прорычал Ленард, приобнимая Рику за плечи и прижимая к себе.

- Пусть уходит! - капризно выкрикнул Этель и отвернулся.

- Если ты не заткнешься, я заткну тебя сам, - пригрозил Ленард Этельстену и обратился к Рике, немного смягчив тон: - Не обращай на него внимания. Он просто бесится. С жиру. Он ведь у нас теперь герцог.

- Я... я не понимаю... - тихо проговорил Рика дрожащим голосом.

Ладони Ленарда, лежащие на его плечах, казалось, весили много тонн и давили на них, словно пресс.

- Этель, что я такого сделал? – спросил парень трясущимися губами. - Твой отчим привез меня сюда. Я думал, это ты его попросил.

- Если бы я хотел тебя видеть, я бы забрал тебя сам!

Слова колючими комками слетали с языка Этельстена, причиняя парню сумасшедшую боль. Но это было необходимо. Он должен был сделать так, чтобы мальчишка его возненавидел и больше никогда не захотел возвращаться к нему.

- Этель, ты перегибаешь, - прорычал Ленард.

- Он должен уйти! – потребовал Этельстен, чувствуя, как лоб от напряжения покрывается испариной.

- Никто никуда не пойдет, - твердо заявил Ленард и вновь обратился к Рике: - Не слушай его. Потерпи немного, он сейчас успокоится. Просто не обращай внимания на этого покусанного герцогскими тараканами идиота.

Рика слушал Этельстена и не мог поверить, что парень говорит всерьез.

Уйти? Этель и, правда, хочет, чтобы он ушел? Но почему?

Неужели чувства Этельстена действительно остыли? Или у парня и не было к нему никаких чувств?

А что же Ленард? Почему он просит успокоиться? Почему не заставит Этеля замолчать? Почему позволяет ему и дальше сыпать нелепыми и обидными требованиям?

Быть может, они оба разлюбили его, и теперь разыгрывают перед ним фарс, чтобы сбить его с толку?

- Вы заодно, да?! - Рика резко отстранился от Ленарда, и теперь, стоя в стороне, переводил растерянный взгляд с одного парня на другого. - Вы это специально устроили? Что происходит вообще? Зачем вы это делаете?

- Рика, позволь объяснить...

Ленард протянул к мальчишке руку, но тот снова отшатнулся и выкрикнул, глядя на Этельстена:

- Зачем же ты сказал, что заберешь меня завтра, если не собирался приезжать?! Захотелось поиздеваться напоследок?! Или окончательно меня раздавить! Было бы очень забавно, наверное, представлять себе, как я жду, когда вы приедете, а вы всё не приезжаете! А я жду и жду, начиная сходить с ума из-за того, что вас нет! Это было бы очень смешно, да? Очень весело!

- Да, - прямо глядя на мальчишку, жестко подтвердил Этельстен, без ножа раня его словами. - Все так и есть.

- Нет, - поспешно возразил Ленард. - Этель, что ты несешь?!

Он снова попытался подойти к Рикальду, но тот отошел в сторону, не позволяя к себе приблизится.

Глаза мальчишки наполнились слезами. А бледные губы сильно затряслись, когда он заговорил.

- Так я был для тебя только игрушкой? - спросил Рика сдавленно. - И теперь ты решил выбросить меня на помойку за ненадобностью? После всех своих обещаний, после всех признаний в любви, после всего, что между нами было, ты вот так решил поступить?

- Рика, ты все не так понял, - вновь попытался объясниться Ленард, но Этельстен его перебил.

- Он все понял правильно! - жестко сказал парень. - Я врал. Чего только не скажешь, чтобы получить желаемое.

- Этель! - Ленард со злостью схватил любовника за грудки и с силой встряхнул. - Ты совсем с катушек слетел?! Что ты, черт возьми, говоришь?!

Но Этельстен его, казалось, даже не услышал. Он смотрел в сторону двери и поджимал бледные губы, словно сдерживал рвущийся из груди вопль. И Ленард отпустил его.

Он повернулся к двери, чтобы попытаться объяснить Рике причину сумасшествия Этельстена, но мальчишки в комнате уже не было.

- Да что б тебя, Этель! – выругался Ленард злобно и, оттолкнув любовника, бросился следом за Рикой.

***

Рикальду казалось, что он очутился в своем самом страшном кошмаре. Еще несколько часов назад все его тревоги сводились лишь к тому, что он не сможет увидеть парней до самого утра. Но сейчас парень думал, что лучше бы он вообще никогда их не встречал.

Он подозревал, что испытает ужасную боль, если Ленард или Этель захотят с ним порвать, но он даже помыслить не мог, что эта боль в одно мгновение выпалит его душу дотла, уничтожив не только все его надежды и мечты, но и в принципе желание жить.

Совершенно не раздумывая над тем, что собирается сделать, Рика выскочил из комнаты и бросился к лестнице. Но не пошел к выходу из общежития, а стал быстро подниматься на крышу. Подкатывающие к горлу рыдания душили его, но он сдерживал их, беззвучно задыхаясь и молясь о том, чтобы дверь была открыта.

Где-то на полпути парень споткнулся и упал, счесав колено о выбоину в ступеньке, но почти не обратил на это внимания, досадуя лишь на то, что эта глупая случайность задержала его.

Состояние собственного тела уже не имело для Рикальда никакого значения. Оно оказалось таким же ненужным и бесполезным, как и его душа.

Сейчас парень сильнее, чем когда-либо, ощущал свою никчемность, и теперь до него, наконец-то, дошло, что он действительно пустое место. Никто и никогда не полюбит такое ничтожество. Потому что отбросы вроде него этого не заслуживают. Он всегда был и будет обузой для всех. Глупой надоедливой зверушкой, которую так и будут подбирать из жалости, а после выбрасывать на помойку.

Слезы ручьями хлынули из глаз Рикальда, но он больше не хотел их сдерживать или прятать. Всё равно ведь никому нет до этого дела. Всем плевать, что он чувствует, всем плевать, что с ним в итоге будет. Так что пусть льются, сколько хотят. Может это хоть немного облегчит его душу перед смертью.

Наконец парень добрался до самого верхнего этажа и дрожащими пальцами схватился за ручку ведущей на крышу двери. Медленно провернул ее, чувствуя, как сердце ускоряет свой бег, и замер, толкая дверь от себя.

В его лицо тут же ударил теплый летний ветер, несущий с собой запахи и звуки мегаполиса. И Рика, несмотря на слезы, возликовал в душе:

«Открыта!»

Бог сжалился над ним. Впервые в жизни святой старик на небесах проявил к нему своё милосердие.

***

Тишина, повисшая в комнате, оглушала и давила на сознание. Этельстен смотрел на распахнутую дверь и отчаянно кусал губу.

Рика ушел. Ленард тоже. Не этого ли ты добивался? Смотри, все получилось! Все в точности так, как ты хотел.

Тогда почему так больно? Почему с их уходом не пришло ни облегчение, ни успокоение?

«Потому что на расстоянии невозможно защитить», - зазвучал в голове противный скрежещущий голос здравого смысла.

Удушливый ком подкатил к горлу Этеля, и парень глухо застонал, проклиная себя за все сказанные слова. Ему захотелось вырвать собственный язык. Вырвать и растоптать. Но вместо этого он, кажется, растоптал чувства Рики.

Ну почему он такой дурак? Почему позволил страху завладеть собой и причинить боль Рике?

Нет! Пусть катятся к черту все эти отцы и деды. Пусть гниют в своей проклятой морали, а их пусть оставят в покое. Если чертов ублюдок герцогских кровей хоть косо посмотрит на Рику или Ленарда, он сам разорвет его дряхлое горло, но не позволит отнять у себя тех, кто для него дороже жизни.

Мысли пронеслись в сознании за считанные мгновения, и Этельстен сорвался с места. Он должен был догнать Рику. Рассказать ему все и попытаться вымолить прощение. Он должен был все объяснить и исправить все то, что натворил.

Выбежав в коридор, Этельстен остановился у лестницы и посмотрел вниз. Несколькими пролетами ниже мелькнула фигура Ленарда, и парень хотел последовать за любовником, но неожиданно услышал негромкие, но очень быстрые шаги наверху.

Нет! Нет! Нет! Только не это.

Страх сжал сердце стальным обручем, намереваясь раздавить в кашу беснующийся в груди орган. Жар неистовой волной прокатился по телу, и парень сорвался с места, пулей взлетая по лестнице вверх, перепрыгивая через ступеньку и молясь всем богам, чтобы дверь на крышу оказалась заперта.

Но боги оказались глухи к его молитвам. И стоило Этелю увидеть распахнутую настежь дверь, как сердце его оборвалось, отказавшись биться.

Тошнота подступила к горлу. От ужаса, охватившего душу, перед глазами потемнело, но ноги несли Этельстена вперед. И стоило ему оказаться на крыше, как он закричал, стремительно подбегая к стоявшему у невысоких перил мальчишке:

- Рика! Прости меня!

Слова царапали горло. Да разве можно простить все то, что он намолотил? Разве можно?

И все же Этель надеялся, что Рика окажется более великодушным, чем он сам.

- Рика, я люблю тебя, - заключая парня в судорожные объятия, затараторил Этель, пряча лицо в его темной макушке. – Люблю больше жизни. Но я боюсь. Я так сильно боюсь тебя потерять.

Рикальд стоял на краю крыши и растерянно смотрел вдаль.

Этельстен крепко сжимал его в объятиях и пытался объясниться. Но Рика больше не верил ни единому его слову. Он запутался. Потерялся в своих чувствах и ощущениях, и потому стоял, не в силах даже пошевелиться или оттолкнуть парня.

Из него словно вынули душу, вытерли об нее ноги и вернули обратно. Грязную, раздавленную, потрепанную, бесполезную теперь. Он беззвучно плакал, желая лишь одного, чтобы Этель отпустил его и ушел. Позволил, наконец, оборвать свою жизнь. Но, в то же время, он понимал, что парень не уйдет, потому что не хочет брать на себя вину за его смерть.

- Ты уже меня потерял, - безжизненно отозвался мальчишка. - Ты сказал мне, чтобы я уходил, и я ушел. Что ещё тебе от меня надо?

- Рика, я полный кретин. - Этельстен прикоснулся губами к виску парня. - Я никогда не хотел, чтобы ты уходил. Но мне страшно. Страшно, что из-за меня с тобой что-нибудь случится. Я так сильно этого боюсь, что наговорил тебе кучу гадостей, лишь бы оградить тебя от опасности. И сделал лишь хуже. Кому и надо лететь в пропасть, так это мне. Прошу тебя, поверь мне.

Рика отчетливо слышал голос парня, но слов не разбирал. В ушах шумело так, что, казалось, барабанные перепонки сейчас попросту лопнут от давления. А в глазах то темнело, то прояснялось. И голос Этеля то приближался, то отдалялся. От затылка ко лбу расползалась сильная пульсирующая боль.

Он устал. Как же он устал. Смертельно. Что-то сильно кольнуло чуть выше переносицы, и Рика почувствовал у себя под носом горячую влагу. Прикоснулся пальцами к верхней губе и улыбнулся, рассматривая алую маслянистую кровь.

Жаль, что от такого пустяка не умирают. Наоборот даже, кажется, хорошо, что это произошло.

- Отстань от меня, - попросил Рика тихо, опуская руку. - Я хочу вернуться в школу.

- Рика, - только и смог прошептать Этельстен, чувствуя, как внутри все холодеет от страха.

Но стоило ему мягко развернуть мальчишку к себе, и сердце от ужаса перестало биться.

Лицо Рики было в крови. Нос, губы, подбородок, все было измазано алыми пятнами. Рика то и дело утирал кровь ладонью, но она все текла и текла из носа мальчишки густыми вязкими струйками.

- Идем, - взволнованно проговорил Этель, когда к нему вернулась способность произносить слова. – Идем скорее, надо вызвать скорую.

Рика ничего не ответил. Он даже с места не сдвинулся, и Этельстен обнял парня за плечи, разворачивая к выходу и увлекая за собой.

Мальчика идти не хотел. Он то и дело упирался, едва переставляя ноги, и, кажется, просил оставить его в покое. Но Этель не слушал этих слабых возражение и, приобняв Рикальда за талию, упрямо вел парня к комнате.

Этельстену казалось, что они спускались на нужный этаж целую вечность. И когда они оказались в комнате, он тут же потребовал у Ленарда, который стоял у окна и нервно сжимал в руках телефон:

- Вызови врача! Скорее!

Резко обернувшись на голос любовника, Ленард хотел было спросить, где его носит, но, увидев бледного как смерть Рику с перепачканным кровью лицом, на мгновение потерял дар речи.

- Что произошло? - справившись с потрясением, глухо выдавил он. - Какого хера, Этель?! Ты что, ударил его?! Да я тебя убью к чертям!

Ленард в считанные секунды оказался рядом с парнями и с силой оттолкнул Этельстена от Рики, который странно пошатывался и, казалось, едва стоял на ногах.

- Эй, Рика, – обнимая парня и крепко прижимая его к себе, проговорил Ленард, - он тебя ударил?

Рика поднял на Ленарда пустой, безразличный взгляд, и сказал:

- Нет. Кровь сама пошла. Прекратите ругаться.

Он отступил от Ленарда на несколько шагов и вжал голову в плечи, когда парень снова попытался приблизиться к нему.

Сейчас мальчишка был похож на дикого кота, который не желал, чтобы к нему прикасались и всеми способами избегал этого.

- Отстань, - обратился он к Ленарду. - Все со мной хорошо. Не надо никаких врачей. Не подходите ко мне. Вы оба... не смейте приближаться. Я не хочу вас больше видеть. Никогда.

Ленард сжал и разжал кулаки.

- Доволен? – гневно спросил он и повернулся к Этельстену. А потом сорвался на крик: - Теперь ты, мать твою, доволен?! Боялся, что твой ублюдочный дед убьет его?! А что делаешь сам?! Упрощаешь этому старому долбоящеру жизнь?!

Ленард едва сдерживался, чтобы не врезать Этельстену по роже. И чтобы этого не произошло, он полностью сосредоточил свое внимание на Рике, которому надо было незамедлительно помочь.

- Потерпи немного, - обратился он к мальчишке и подошел к комоду, из которого достал полотенце.

Смочил мягкую ткань в кувшине с водой и вновь вернулся к Рике.

- Запрокинь голову назад. Я вытру тебе лицо.

- Я сам могу, - сказал парень.

Но Ленард, кажется, больше не собирался слушать его отговорки. Он обнял Рикальда за плечи и строго посмотрел на него.

- Делай, что говорю! Пожалуйста.

Рика угрюмо посмотрел на него, а потом все-таки запрокинул голову и уставился в потолок.

Пусть делает, что хочет. Не отстанет ведь, пока не добьется своего.

Прохладная ткань коснулась его губ, подбородка, носа. Ленард очень нежно промакивал кровь, терпеливо стирая ее с кожи. И Рика сморгнул выступившие на глазах слезы.

Какой же он заботливый и чуткий, несмотря на внешнюю холодность. А еще надежный и верный. Не то, что Этельстен, у которого в голове по большей части сквозняки гуляют.

И все равно, если бы у Рики спросили, кого из парней он любит больше, он не смог бы ответить. Несмотря на то, что Этельстен часто причинял ему боль, парень не мог от него отказаться. А от Ленарда и подавно.

Вот только он не совсем понимал, чего они хотят от него? Какое будущее их ждет, если оба парня боятся своих родственников? Неужели они так и будут до конца жизни прятать его ото всех и встречаться с ним только тайком под покровом ночи?

- Вы хоть любите меня? - спросил Рика, сильно зажмурившись, чтобы сдержать слёзы. - И если любите, то, что вы намерены делать со мной дальше? Так и будете скармливать мне объедки своего внимания? Так и будете всю жизнь стесняться показаться со мной на людях?

Ленард не знал, что сказать. Он никогда не умел говорить нужные слова. Но и молчать было нельзя. Вот только какие слова будут правильными? И есть ли они вообще, эти правильные слова?

В комнате повисла гробовая тишина, в которой биение собственного сердца показалось Этельстену оглушающим.

«Ну чего ты молчишь, Ленард? Скажи ему! Тебе он поверит. Только тебе и поверит... И ты сможешь его защитить», - мысленно взывал к любовнику Этельстен.

- Любим, - наконец проговорил Ленард, откидывая испачканное полотенце в сторону. – Любим.

Рика тихо всхлипнул, и Этель увидел, как руки мальчишки смыкаются за спиной Ленарда. Как все еще дрожащие пальцы судорожно сжимают тонкую ткань футболки. Как Рикальд всем телом прижимается к парню.

Этель слишком сильно любил своих парней и хотел уберечь их, даже если это обрекало его на невыразимые душевные муки.

Рика и Ленард должны быть счастливы. Но если он останется с ними, то натворит еще больших бед, чем сегодня. А значит, ему следует уйти. Тихо, пока они не видят. Пока поглощены друг другом.

Этельстен сделал шаг в сторону кровати и, подхватив не застегнутую сумку, тихо направился к выходу.

- Что ты делаешь, Этель? - раздался голос Рики.

И парень замер, словно застигнутый врасплох вор, которого поймали на горячем.

- Делаю то, что должен, - ответил Этельстен, так и не оглянувшись на мальчишку. - Когда-нибудь ты поймешь.

- А если я не хочу этого понимать?

Рика отстранился от Ленарда и теперь со злостью смотрел в спину Этеля, желая только одного: хорошенько приложить его чем-то тяжелым по голове.

- Это твое право, - глухо отозвался парень.

Было очень непросто бросать любимых людей, но он должен был пойти на этот шаг ради их же блага.

- Ты что, издеваешься надо мной?! - выкрикнул Рикальд, чувствуя, как в нем поднимается волна гнева. - Зачем ты пошел за мной, если собрался уходить?! Зачем остановил меня?! Разве непонятно, что я не хочу жить без вас?! Разве ты не понимаешь?..

- Рика, остынь. - Ленард поймал мальчишку за руку и привлек к себе, крепко обнимая, после чего обратился к Этельстену: - Ты на самом деле этого хочешь? Хочешь бросить нас, даже не задумываясь о последствиях?

- Я думаю о последствиях! – разозлился Этель и обернулся, прожигая Ленарда колючим взглядом. – Я думаю о них! Каждую секунду думаю о том, как сохранить жизнь вам двоим! Вы не понимаете... вы даже не пытаетесь меня понять!

- И что это будет за жизнь без тебя? - спросил Рика. - Если бы не ты, мы никогда не были бы вместе. Мы никогда не узнали бы, что можно жить вот так, втроем. Что можно любить друг друга, ни на кого не оглядываясь. А теперь ты хочешь все разрушить? Этель, не поступай так со мной. Не бросай меня!

- Рика, да послушай же ты!.. - с отчаянием в голосе воскликнул Этельстен, пытаясь призвать мальчишку к благоразумию.

- Нет, это ты послушай. - Рикальд снова высвободился из объятий Ленарда и подошел к Этелю, упрямо глядя на него. - Если ты действительно любишь меня, то останешься со мной, с нами. И мы будем бороться за наши отношения хоть против всего мира. Но если ты уйдешь сейчас... Этель, если ты меня бросишь, мне больше не за что будет бороться. Ты сам, своими руками оборвешь мою жизнь.

Этель закусил губу и вскинул на Ленарда умоляющий взгляд, но поддержки от любовника не дождался.

- Рика прав, - спокойно проговорил Ленард и, сделав шаг вперед, протянул Этельстену руку. - Мы должны быть вместе. Если ты уйдешь, мы не сможем бороться. Пока мы вместе ни твоему деду, ни моему отцу нас не разлучить. Мы сильнее их. Но по отдельности и на расстоянии мы станем слабыми.

- Этель, не бойся, - сказал Рика. - Я никому не позволю нас разлучить. Я обещаю тебе. Только ты тоже должен хотеть сохранить эти отношения. А иначе никак.

- Рика, - выдохнул Этельстен, и сумка выпала из обессиленно разжавшихся пальцев.

Его душа пребывала в смятении. Разум вопил об опасности, а сердце повторяло и повторяло, что без этих двоих у него не будет жизни.

Но пусть уж лучше короткая жизнь с ними, чем бесконечная без них.

- Я сойду с ума от страха за вас, - сказал Этель и решительно шагнул к любовникам.

Он заключил Рику в крепкие объятия и сжал руку Ленарда.

- Вот увидите. Окончательно свихнусь. Меня запрут в больнице, и будут пичкать всякими лекарствами до тех пор, пока я не превращусь в овощ. А вы будете приходить, смотреть, как я истекаю слюнями, и кормить меня кашками.

- Сам будешь кормиться, - хмыкнул Ленард и обнял обоих парней сразу. - Знаю я твою натуру. Прикинешься идиотом, лишь бы за тобой поухаживали. Рика, если он начнет загонять сильнее, чем сейчас, знай, он просто хочет, чтобы его или покормили, или искупали, или спать уложили.

- Если ты захочешь, я буду тебя и купать, и кормить, и спинку гладить, и сказки читать, - поспешно проговорил Рика, лишь бы только парень остался и никуда не уходил. - Этель, я так люблю тебя. Так сильно. Ты и представить себе не можешь.

- Могу. Потому что люблю тебя не меньше, - еще крепче обнимая Рику, проговорил парень. - Так сильно, что начинаю творить всякие глупости.

Этельстен закрыл глаза и тихо засмеялся.

Какой же он все-таки глупец. Ведь и Рика, и Ленард правы. Они смогут преодолеть все, что угодно, но только если будут вместе.

- И раз уж ты согласился меня баловать, я бы с радостью послушал какую-нибудь сказку, - сказал Этель, обращаясь к Рике.

- А давай лучше я расскажу, - едко усмехнулся Ленард. - Сказку о придурошном герцоге. Между прочим, очень занимательная история.

- Только давайте сначала закроем дверь и заберемся под одеяло, - предложил Рика. - Мы не виделись две недели. Я соскучился.

Парни не возражали.

Этельстен подошел к своей кровати и принялся двигать ее к кровати Ленарда, а Ленард направился к двери. И когда замок был заперт, он вернулся к все еще стоящему посреди комнаты Рике и приобнял его со спины.

- Тебе помочь раздеться? - спросил он, не разжимая объятий и запуская ладони под рубашку мальчишки.

- Помоги, - попросил Рика, загадочно улыбаясь.

После долгих раздумий он, наконец, решился кое-что сделать, и хотел как можно скорее показать это Ленарду. И, хотя кожа у него все еще саднила и была немного припухшей и красноватой, парню все же должно было понравиться.

Ленард расстегнул пуговицы его помятой, испачканной кровью рубашки и отбросил ее в сторону. И тут же замер, заворожено глядя на левую руку мальчишки.

- Это для тебя, - улыбнулся Рика немного смущенно и опустил взгляд. - Ну как тебе? Нравится?

Вся рука мальчишки от запястья до плеча была переплетена узором тонких нитей, которые сплетались между собой и подобно воздушной паутине покрывали кожу. Рисунок шел к шее, где нити в несколько узлов связывались с «нитями Этельстена» и от шеи спускались по груди к сердцу, где опять-таки был узел. Красивый, витой... и если внимательно к нему присмотреться, то можно было разобрать в этом узле начальные буквы их имен.

Ленард осторожно провел кончиками пальцев по еще воспаленной коже и прошептал:

- Она восхитительна.

То, что сейчас творилось в его душе, невозможно было передать словами. Восторг, радость, благодарность.

Теперь Рика действительно принадлежит ему. Вернее, и ему тоже.

И, обрисовывая пальцем контур татуировки, Ленард понимал, что их жизни и судьбы сплелись подобно изображенным нитям в плотный узел, который никому не удастся развязать.

Он крепко прижал Рику к своей груди и поцеловал. Нежно, мягко, стараясь вложить в этот поцелуй всю свою благодарность и любовь.

- Восхитительна, так же, как и ты. Спасибо.

***

За окном брезжил рассвет.

Ночная тьма неотвратимо истончалась, и в комнате становилось светлей. Теперь Амис мог без труда разглядывать спящего рядом Ирмана, чье лицо в предрассветном сумраке напоминало маску. Красивый, искусный лик умиротворенности и покоя.

Как бы ему хотелось остаться с ним. Навсегда заключить в объятия и не отпускать. Раствориться в его душе и стать для него тем светом, который выведет из любого мрака.

Как жаль, что этим желаниям было не суждено осуществиться.

Сердце сжималось от тоски, когда Амис выбирался из теплой постели. Сердце рыдало и рвалось на части, пока парень собирал с пола свою одежду, и умирало, когда он одевался.

И Амис тоже умирал. Каждую минуту, пока стоял у двери и всматривался в любимое лицо, стараясь запомнить его, чтобы никогда не забыть.

Он молил время остановиться. Просил его не спешить и подарить еще хотя бы несколько минут этого мучительного и ранящего душу счастья.

Но время было глухо к мольбам и просьбам, и вскоре первые лучи солнца окрасили небо кровавыми разводами рассвета.

Амис посмотрел в окно и тяжело вздохнул, открывая дверь.

Наступил новый день.

И пусть он действительно будет новым для них обоих.