Нью-Йорк.

Март. 2014 год

***

- Гердер! Гердер, прекрати!!! Остановись!

Голос одноклассницы бил по нервам Ирмана, но внять ее мольбам парень не мог, да и не хотел. Все потому, что Тварей надо давить в зародыше. Уничтожать на месте. Убивать.

Учитель уже не двигался. Лежал на полу между партами с проломленным черепом и почти не дышал.

Ирман бил его долго, с ожесточением, наслаждаясь видом брызнувшей во все стороны крови. И теперь он занес ногу для последнего удара, целясь каблуком в висок мужчины.

Пусть сдохнет, ублюдок! Одним мудилой станет меньше. И даже если после этого его отправят в тюрьму, Ирман не возражал. Он готов был заплатить эту цену.

Но по велению случая так и не смог добиться желаемого, потому что ему помешали.

Вопли девчонки, ворвавшейся в класс в тот момент, когда Ирман почувствовал, как рука мужчины опустилась на его задницу и с силой сжала ягодицу, переполошили всю школу.

Вбежавшие в помещение старшеклассники бросились к Ирману и оттащили его за руки от бессознательного тела учителя. Но парень не собирался так просто сдаваться. Он разбросал учеников в разные стороны и вновь кинулся к мужчине, намереваясь покончить с ним. Однако кто-то из парней догадался подставить ему ногу, и он упал, проехавшись по полу.

Вбежали учителя и директор, а следом за ними двое охранников. Мужчины растолкали собравшуюся толпу и, вздернув Ирмана на ноги, скрутили его.

- Хватит дергаться, пацан! - рявкнул охранник, когда парень стал выкручиваться и сыпать угрозами направо и налево, обещая поубивать всех, кто посмеет тронуть его. - Что ты творишь вообще?!

- Не ваше дело! - выкрикнул Ирман, гневно сверкая глазами. - Отпустите меня! Я еще не закончил с тем ублюдком. Старый педрила! Выблядок! Мразь!!!

- Звони в полицию! - обратился один охранник к другому и поволок парня прочь из кабинета, чтобы к избитому учителю мог подойти школьный медик.

Следом за ними из кабинета выбежала Мэй, та самая девушка, которая стала свидетельницей трагической сцены.

- Я все видела, - причитала она, держась немного в стороне и позади охранника. - Господин Мэдсон поблагодарил Ирмана за хорошую работу и похлопал его по плечу, а Ирман в этот момент как будто взбесился и набросился на него.

- Я всегда знал, что ты идиотка, - зарычал парень, продолжая неистово сопротивляться широкоплечему темнокожему мужчине, который был на две головы выше его, да еще и обладал невероятной силищей. - Плечо от задницы отличить не можешь? Ну ты и сука, Мэй.

- Потише, парень, - пробасил охранник, выкручивая руки Ирмана так, чтобы он поменьше дергался. - Полиция во всем разберется.

- Надеюсь этот мудак сдохнет... - озвучил свое желание парень, когда мужчина вывел его на улицу и теперь удерживал на месте, дожидаясь полицейских.

Вдалеке уже слышался вой сирен скорой помощи, который сливались с воем полицейских сирен. Ирман теперь стоял почти смирно, с ненавистью косясь на Мэй, которая уже рассказывала толпящимся во дворе школьникам о том, что, по ее мнению, произошло.

Ирман ее не слушал. Ему было плевать на сплетни. Он лишь надеялся, что нанес учителю такие увечья, от которых он больше не оправится.

Когда приехали полицейские, Ирман сдался без сопротивления. Ему зачитали его права и усадили на заднее сиденье машины, после чего повезли в местное управление полиции. Там парня определили в камеру временного заключения, и пока его вели по коридору, один из офицеров с насмешкой рассказывал, что его соседями будут весьма неприятные личности, которых упекли за решетку за разбой и вооруженное ограбление, и что лучше ему вести себя тихо, чтобы кости остались целы.

- Думаешь, ты псих? - рассуждал офицер, пока Ирман шел к своей камере. - Нет, ты просто сосунок, который возомнил себя вершителем правосудия. А вот эти ребята настоящие отбитые головорезы, для которых кто-то вроде тебя, легкая добыча. Ты смекаешь, о чем я говорю, пацан?

Парень ничего не ответил. Ему было плевать на уголовников. Он не боялся ввязываться в драку даже с опасными преступниками. А потому смело шагнул через порог камеры, оглядывая троих мрачных мужчин тяжелым взглядом.

Те сидели на лавке под стеной и рассматривали своего нового соседа, но никто пока и словом не обмолвился. Ирман заметил, что мужчины разглядывают его обувь и низ штанин, которые были заляпаны пятнами подсохшей крови. Один из заключенных поднял взгляд и посмотрел Ирману в лицо, и тут же помрачнел еще сильнее.

Парень стоял у выхода, не шевелясь. На его бледном, почти бескровном лице застыло выражение полного равнодушия. Но в синих глазах был далеко не арктический лёд. Там полыхал огонь, который мог запросто испепелить любого, кто осмелился бы сделать лишнее движение или сказать неосторожное слово.

- Эй, офицер! - закричал один из заключенных. - Что за маньяка ты нам тут подсунул? Переведи его куда-нибудь в другое место!

- Тебя забыл спросить, что мне делать, - отозвался полицейский, снова возвращаясь к камере и заглядывая внутрь через решетку. - Угомонитесь.

- Ты что, смерти моей хочешь? - не унимался мужчина. - Я всего лишь перешел дорогу в неположенном месте, а ты меня прикончить решил?

- Тебя поймали при транспортировке наркотиков, - покачал головой офицер, - после того, как ты убил своих подельников. Так что хватит пороть эту чушь про нарушение правил дорожного движения.

- Это мы с моим адвокатом обсудим. А ты... уведи пацана! Он реально странный!

Ирман улыбнулся одними уголками губ и оглянулся на полицейского. И мужчина, встретившись с ним взглядом, невольно повел плечами.

- Сядь и жди, пока за тебя внесут залог! - потребовал офицер, стараясь не обращать внимания на пугающие глаза подростка. - И не бесчинствуй. Это не пойдет тебе на пользу.

Ирман постоял еще несколько секунд, а потом отвернулся и сел на лавку напротив других заключенных. Он все еще улыбался, но эта улыбка была больше похожа на оскал, и как бы предупреждала окружающих, чтобы и не думали приближаться, если жизнь дорога.

***

- Доктор Уэйн, это Ральф Гердер, - послышался в динамике телефона раздраженный мужской голос, и Джозеф напрягся.

- Что-то случилось? - спросил мужчина, откладывая в сторону блокнот, в котором до этого делал пометки относительно одного из своих пациентов.

- Случилось! - прорычал Ральф, и по его голосу Джозеф понял, что мужчина едва сдерживает гнев.

Впрочем, таким тоном господин Гердер разговаривал с Джозефом всегда. Любое несоответствие в поведении Ирмана ожиданиям политика вызывало в Ральфе Гердере жуткое раздражение, и мужчина тот час же звонил Джозефу, чтобы указать ему на всю бесполезность его терапии.

Мужчина уже приготовился выслушать очередную порцию бессмысленных обвинений и претензий, и даже мысленно подготовил ответ, но ничего сказать не успел.

- Ирман в полицейском участке, - взволнованно продолжил Ральф. - Он до полусмерти избил учителя, который якобы приставал к нему. Моему сыну грозит суд и тюремное заключение. Вы утверждали, что он адекватен! Вы без конца повторяли мне, что он не опасен!

- Я никогда не утверждал, что Ирман не представляет опасности, - спокойно возразил Джозеф, но его сердце дрогнуло от беспокойства за мальчишку. - Я предупреждал вас, что прежде, чем отправлять Ирмана в школу, вы должны убедиться в его желаниях и прислушиваться к тому, что он говорит.

- Но он ничего не говорил! - возмутился Ральф. - Он кроме вас ни с кем не разговаривает!

«И кто же в этом виноват?» - мысленно вопросил Джозеф, но вслух сказал совсем иное:

- Ирман все еще в участке?

- Да! Я оформляю документы, чтобы до суда его выпустили под залог. Учитель сейчас без сознания. И, как говорят доктора, шансы на то, что он выживет, слишком малы. А девчонка, ставшая свидетелем избиения, уже дала показания, и они совсем не в пользу моего сына!

- Ситуация и правда сложная, - задумчиво проговорил Джозеф. - Вы можете привезти Ирмана в клинику, после того, как заберете его из участка?

- Он не хочет ехать. Он никого к себе не подпускает, - словно выплевывая каждое слово, проговорил Ральф. - Сказал, что будет говорить только с вами. И поедет только с вами.

- Я вас понял, господин Гердер, - бросив короткий взгляд на часы, ответил Джозеф. - Мне понадобится немного времени, чтобы добраться до города. Продиктуйте мне адрес участка и попросите офицеров, чтобы не провоцировали Ирмана. Дополнительные проблемы нам ни к чему.

Через полчаса, сидя в своей машине, Джозеф думал над тем, что могло спровоцировать агрессию Ирмана. Ведь каким бы безумным его ни считали, у этого юноши было больше здравого смысла, чем у некоторых взрослых. Да и в целом за последнее время Ирман стал намного спокойнее и сдержаннее.

После электрошоковой терапии мальчик пробыл в клинике почти год. За это время Джозефу удалось немного уравновесить его взрывной характер и внушить, что грубая сила, которой у Ирмана было более чем в избытке, не лучший способ решения проблем. Так же мужчина смог убедить мальчика в том, что школа не является воплощением ада на земле, а социум неотъемлемая часть жизни, к которой необходимо привыкнуть.

Ирман слушался. Неохотно, пересиливая свои внутренние страхи, но слушался. Однако возвращение в родительский дом стало для мальчика серьезным испытанием. Несмотря на то, что господин Гердер купил новый дом, Ирман не чувствовал себя в безопасности, находясь рядом с родителями. Он много раз просил Джозефа вернуть его в клинику, но мужчина был непреклонен, за что и удостоился от Ирмана звания обманщика и предателя. Но вскоре обида Ирмана поутихла. Он вновь начал делиться с доктором своими переживаниями, хоть и делал это весьма неохотно.

Более или менее мальчик разговорился после того, как пошел в школу. На сеансе психотерапии после первого учебного дня Ирман рассказал о том, что подрался с одним из учеников. Мальчик из старших классов, которого боялись почти все в этой школе, зажал Ирмана в туалете и попытался отобрать у него деньги, но вместо легкой наживы получил лишь сломанное ребро и незначительное сотрясение мозга.

Рассказывая об этом, Ирман чуть ли не светился от какой-то жутковатой мрачной радости, и Джозефу пришлось провести с ним очень длительную беседу, чтобы успокоить вновь проснувшегося в душе юного пациента Зверя.

После этого инцидента Ирмана в школе побаивались, но мальчика вполне устраивало такое положение вещей. Его совершенно не беспокоило отсутствие общения со сверстниками и косые взгляды в его сторону. Все, что его интересовало, это учеба. Он полностью сосредоточился на уроках, и очень скоро повысил свою успеваемость.

Наверное, именно учеба стала тем барьером, который не позволял внутренним демонам Ирмана вырваться наружу. Чем больше мальчик погружался в знания, тем спокойнее становился, и через некоторое время необходимость ежедневных встреч с Джозефом отпала.

Сначала доктор сократил сеансы до двух раз в неделю. Потом до одного. А через некоторое время, убедившись, что состояние Ирмана стабильно, Джозеф назначал ему встречи раз в месяц.

Теперь же они должны были встречаться раз в полгода. Но неожиданный срыв юноши уничтожил многолетние усилия доктора, и Джозеф очень беспокоился о том, что срыв мог оказаться критическим, и им придется все начинать сначала.

Подъехав к участку, мужчина вышел из машины и направился к зданию. Внутри его уже ждал господин Гердер. Мужчина был зол и выглядел очень встревоженным. Он вкратце рассказал о том, что Ирман отказывается ехать домой и грозится убить Ральфа, если тот не оставит его в покое.

- Уму непостижимо, - выдохнул политик, нервно сжимая кулаки. - Я вырастил чудовище!

- Поезжайте домой, господин Гердер, - игнорируя слова мужчины, ответил Джозеф. - Я заберу Ирмана в клинику. Ему нужен покой. Семнадцать лет – сложный возраст. И конфликт отцов и детей лишь усугубит его душевное состояние.

Ральф тихо выругался, сетуя на несносную молодежь, но с Джозефом все же спорить не стал. И потребовав, чтобы доктор непременно отчитался после сеанса, вышел из участка.

А сам Джозеф, проводив мужчину равнодушным взглядом, обратился к дежурному офицеру и попросил, чтобы Ирману сообщили о его приезде.

***

Ирман просидел в камере несколько часов, прежде чем отец внес за него залог. Но ехать домой парень отказался. И хоть его выпустили из камеры, он остался в участке, не желая выходить на улицу, пока за ним не приедет доктор Уэйн.

Психиатр не заставил себя ждать, и скоро офицер полиции проводил Ирмана к нему.

- Садись в машину, - пригласил доктор, открывая парню дверцу.

Ирман мрачно кивнул и забрался в салон, а когда мужчина занял водительское кресло, заговорил поспешно, словно боялся, что доктор его перебьет или вообще откажется слушать:

- Только не нужно ваших нотаций. Этот мудак заслужил. Я и следователю тоже самое сказал. Я не жалею о том, что сделал. Таких тварей необходимо сразу же убивать, пока их домогательства не зашли слишком далеко.

- Я и не собирался читать тебе нотации, Ирман, - спокойно ответил Джозеф, проворачивая ключ в замке зажигания. - И я тебе верю.

Мужчина действительно верил словам своего пациента. Каким бы вспыльчивым и агрессивным Ирман порой ни был, лжи за ним Джозеф не замечал.

К тому же за семь лет не было ни одного случая, чтобы Ирман напал на кого-то. Да, столкновения с кем-то все так же вызывали в парне волну неприятия, а случайные прикосновения, которые иногда имели место быть, приводили к раздражительности и гневу, но ни разу Ирман не срывался так сильно, а, значит, причины избить учителя у него были более чем веские.

- Вот только проблема в том, - продолжил Джозеф, - что по закону, тех, кто домогается детей, принято судить. Ты же учинил расправу без разбирательства, и теперь судить будут тебя. Ты понимаешь это?

- Мне все равно, - ответил парень. - Даже если суд признает меня виновным, я буду даже рад. По крайней мере, мне не придется возвращаться домой.

Он сделал глубокий вдох и откинулся на спинку сиденья, сердито глядя прямо перед собой на стоящий перед мысленным взором образ отца, которого парень ненавидел всеми фибрами души.

- Твое нежелание жить с родителями настолько сильно, что ты готов разрушить собственную жизнь? - удивился Джозеф, хотя ни капли удивления в душе не испытывал.

- Какую жизнь, доктор Уэйн? - Ирман повернулся к мужчине и вперил в него раздраженный взгляд. - Считаете, что она у меня есть? Очень оптимистично с вашей стороны.

- Есть, - уверенно кивнул мужчина, трогая машину с места и выезжая со стоянки. - Жизнь есть, но ты ее не видишь. И я хочу, чтобы ты жил. Не существовал в этом прогнившем мире, или вне его, заперевшись в стенах клиники или тюрьмы, а жил. Без докторов, без страхов, без ненависти. Просто жил. Но ты почему-то совершенно не хочешь видеть красоту этого мира.

- О какой красоте вы говорите, доктор Уэйн? - спросил Ирман, стискивая кулаки. - Вокруг одна только тьма. Или кровавый туман. Я живу в аду. Выхожу на улицу и боюсь сделать шаг в толпу, чтобы не набросится на кого-нибудь. Возвращаюсь домой, и моя жажда убийства становится невыносимой. Мама все время болеет и держится от меня в стороне. А отец... его мерзкий голос звенит у меня в голове как сверло. Я больше не могу так жить. Я задыхаюсь. Я хочу вернуться в клинику. Я больше не хочу даже пытаться наладить отношения с людьми. Я хочу, чтобы мне вернули...

Парень поморщился и прижал ладонь к голове. Лоб раскалывался, а в виски словно всадили две иглы, и он беззвучно застонал, кусая губы, чтобы справиться с этой невыносимой болью.

- Вернули что? - спросил Джозеф, бросая на Ирмана беглый, но все же пристальный взгляд.

- Я не знаю... - выдохнул парень. - Только... меня все время безумно тянет в клинику. Там что-то было, но я не могу вспомнить, что именно. Когда ночами просиживаю в темноте, пялясь в стену, мне удается на единый миг воскресить смутный образ... даже не образ, тень. Тень под лестницей. Я не понимаю, что это, но мне так больно... все время пытаюсь схватить её, эту тень, но она ускользает. Развеивается в прах в моих ладонях. И мне хочется кричать. И убить своего отца. Мне хочется пойти к нему в комнату и отрывать от него по маленькому кусочку, пока он не вернет мне то, что отнял. И рано или поздно я это сделаю... я не контролирую это. Не могу. Ненавижу его!

Губы парня задрожали. Он сделал прерывистый вдох. Казалось, еще миг, и он расплачется. Но этого не произошло.

Глаза подростка остались сухими. Мало того, через мгновение его дыхание выровнялось, а выражение лица снова изменилось, теперь напоминая равнодушную маску.

- Когда-нибудь он заплатит мне за то, что сделал, - проговорил Ирман отстраненно. - Я не прощу его. И жить в его доме я больше не хочу.

- Я понял тебя, Ирман. Понял. - Кивнул Джозеф, вдруг ясно осознавая, что все эти годы парень отчаянно пытался собрать по кусочкам свою разбитую вдребезги память. - Я оставлю тебя в клинике. Добровольное согласие на лечение станет большим плюсом во время судебного разбирательства. Но не могу обещать, что тебе не придется вернуться в родительский дом. В конце концов, ты должен окончить школу. И это не обсуждается.

- Доктор Уэйн, почему вы меня не слушаете?! - вдруг вспылил Ирман. - Я готов убить своего отца! А вы говорите, что мне нужно будет вернуться к нему! Что мне нужно сделать, чтобы вы оставили меня в клинике? Вскрыть себе вены? Еще кого-нибудь убить или покалечить?!

- Тебе нужно успокоиться, - посоветовал мужчина, который за много лет уже привык к резким сменам настроения своего пациента и научился не обращать на них внимания. - Успокоиться и подумать над тем, что ты сейчас говоришь. Ты не болен. И не должен намеренно вредить себе или кому-то, чтобы доказать обратное. Так ты угодишь в тюрьму, но отнюдь не в психиатрическую больницу.

Ирман в ответ на слова психиатра зарычал и отвернулся к окну.

Ну как он не понимает? Почему не пойдет на уступки? Почему не хочет помочь в такой малости?

Ирман знал, что глупо гоняться за несуществующими призраками, но ничего не мог с собой поделать. Всё в клинике навевало на парня тоску и дикую печаль, словно кого-то не хватало в коридорах, в парке, в комнате отдыха, в его палате и под лестницей. Словно был кто-то, кто давно умер, не оставив после себя даже искры воспоминания.

Но как такое возможно? Как он мог забыть кого-то, если помнил каждый миг своей жизни в мельчайших подробностях?

- Кто это был, доктор Уэйн? - внезапно спросил Ирман, повернувшись к мужчине и прожигая его гневным взглядом. - Кто тот человек, который оставил у меня в груди эту проклятую дыру?

- Нет никакой дыры, Ирман, - негромко ответил Джозеф. - В твоем сердце царит тьма, но даже если там темно, это не значит, что там пусто.

Ответ мужчины не понравился Ирману, потому что не вносил никакой ясности в его и без того запутанную память. И парень раздраженно цокнул языком, выказывая доктору свое неудовольствие.

И что вообще мужчина имел в виду, говоря: «Если темно, еще не значит, что пусто»?

Тогда кто же прячется за этой тьмой?

Чья тень не дает ему покоя?

***

Весь оставшийся путь они провели в молчании. Ирман смотрел в окно, о чем-то глубоко задумавшись, а Джозеф размышлял над тем, что парень ему сказал. И к тому моменту, как они подъехали к клинике, мужчина уже знал, что ему следует сделать.

Проводив Ирмана в палату и пообещав ему, что непременно убедит отца парня оставить его на некоторое время в клинике, Джозеф направился к кабинету главного врача.

Негромко постучав и дождавшись разрешения войти, мужчина толкнул дверь и переступил порог.

Грегори сидел в своем кресле и внимательно читал какую-то тетрадь.

- У меня к тебе дело, Грег, - подходя к столу и пожимая протянутую для приветствия ладонь, сообщил Джозеф.

- В отпуск не отпущу, - отрываясь от своего чтива, безапелляционно заявил мужчина. - Я не собираюсь в одиночку сражаться со сворой репортеров, которые уже оборвали мне телефон.

- Тебе и не придется, - усмехнулся Джозеф, присаживаясь в предложенное Грегом кресло. - Я бы хотел немного больше узнать о школе, в которой учится Амис. Она вроде бы для трудных подростков. После сегодняшнего инцидента Ирмана вряд ли примут в обычную школу, а оставлять ребенка без образования было бы жестоко.

Грег откинулся на спинку кресла и задумался.

- Твои порывы, конечно, благородны, но на твоем месте я трижды подумал бы, прежде чем отправлять туда Ирмана. Все же это закрытая школа для мальчиков. Не думаю, что ему будет комфортно в замкнутом пространстве в окружении одних только мужчин. Для него это будет адом.

- Там настолько плохо? - удивился Джозеф, не припоминая, чтобы Амис жаловался на школу.

- Не могу сказать наверняка, но то, что Амис от этой школы в восторге, говорит о многом. Ты же знаешь, у моего сына нестандартное восприятие хорошего и плохого. И в то время как некоторые ученики отзываются об этой школе крайне негативно, Амис не устает петь ей дифирамбы.

Джозеф улыбнулся, представив себе содержание хвалебных од в исполнении Амиса.

- А что там по части образовательной программы? - спросил он у Грега. - Насколько глубока программа? Есть ли какая-то специфика?

- Учителя там строгие. Образование на высшем уровне. А директор... очень занятный человек. О нем ходит много разных слухов, и далеко не все из них выдумка. Впрочем, мне импонирует его чувство юмора. Утром он прислал мне сочинение Амиса.

Грегори подвинул к себе тетрадь и, надев очки, прочитал:

«Амис Сеттон.

Контрольное сочинение.

"Дождливое утро в осеннем лесу"

Отвратное, на самом деле. Слякоть, грязь под ногами, налипающая на обувь и мешающая сделать и два шага. С неба льет как из ведра. Холодные капли, скапливаясь на ветвях, срываются вниз и больно бьют по лицу и шее.

Я там что, без зонта?

Ах, ну да, похоже на то.

Так вот. Я без зонта и мне тяжело идти. И этот проклятый дождь никак не хочет заканчиваться. Тучи над моей головой клубятся и несутся прочь, вместе с сухими листьями, то есть уже мокрыми, конечно же. Дождь ведь их намочил.

И вот сильный порывистый ветер, путающийся в ветвях и пожухлой траве, поднимает эти сухие, но намокшие листья в воздух и бросает мне их в лицо. Ведь без трагизма в сочинении просто никак. Так вот, они прилипают к моим очкам, и теперь, мало того, что я просто не могу идти, так я еще и не вижу пути. Мой путь сокрыт от меня.

А ветер все крепчает. Дождь усиливается. Стволы деревьев противно скрипят. А я все иду и думаю, а на кой черт я вообще приперся в лес в дождливый день?

Урок, вынесенный из этой ситуации: если идешь в лес осенью, бери зонтик.

Хотя, тогда, по-моему, была весна. Да, точно. Ранняя весна. Но, думаю, разницы никакой. Одинаково противно.

Конец».

Грег отложил сочинение в сторону и, посмеиваясь, сказал:

- Учитель поставил ему самый низкий бал. А директор исправил на высший и отметил, что эта одна из лучших работ, что ему доводилось читать. Что он отправил эту работу министру образования, что бы тот понял, наконец, как выглядит сочинение личности, а не загнанной в рамки образовательной системы овцы. Ну, что тут скажешь? Я поражен.

Джозеф еле сдерживал смех, пока Грег читал творение Амиса. Действительно, что тут скажешь, мальчик вырос свободным от общественных рамок, которые обычно сковывают личность по рукам и ногам. А директор, судя по всему, яростный противник любого вида рабства.

- Этот директор... как его имя? - спросил Джозеф. - И можно ли договориться с ним о встрече?

- Его зовут Айзек Айзен. Сейчас, - Грег отодвинул ящик стола и стал шарить там, - где-то у меня была его визитка. А вот и она!

Мужчина протянул Джозефу аккуратный прямоугольник с витиеватой надписью «Школа Святого Исаака».

Минуту Джозеф рассматривал визитную карточку директора Айзена, а потом поблагодарил Грегори за содействие и вышел из его кабинета.

А через несколько часов мужчина направлялся на встречу с господином Айзеном, на школу которого возлагал немалые надежды.

Нью-Йорк.

Август. 2014 год

***

Мелькающие за окном автомобиля дома навевали на Амиса тоску. Так было всегда. В каком бы прекрасном расположении духа парень ни находился, стоило ему начать вглядываться в окна домов, как в сердце разрасталась печаль. Столько лет прошло, а он все искал и искал в этих окнах светловолосого мальчишку с глазами зверя, в которых отражалось бескрайнее синее небо.

Амис прекрасно понимал, что его надежды беспочвенны. Что мальчик, оставивший в его сердце неизгладимый след, давно исчез в тумане прошлого, возврата к которому никогда не будет. Он все это знал, и все же не переставал надеяться, что однажды, взглянув на окно какого-нибудь дома, увидит за стеклом радостно улыбающегося ему мальчика с небесно-синими глазами.

«Интересно», - думал Амис, постукивая пальцами по корпусу своего телефона в такт мелодии, льющейся из динамиков автомагнитолы, - «узнал бы я его или нет, если бы встретил сейчас?»

Прошло уже четыре года с того момента, как Амис видел Ирмана в последний раз. Тогда он стоял в кабинете отца и с разрывающимся на части сердцем наблюдал за тем, как чертов политик, уничтоживший в Ирмане Птицу, уводит его из клиники. Как забирает его туда, где Амису не будет места. Туда, где Зверю будет безумно страшно и одиноко.

И вместе с Ирманом из жизни Амиса в тот миг ушел свет.

Следующие четыре года прошли для парня словно во сне. И сон этот был так крепок, что, казалось, уже ничто в мире не сможет освободить Амиса от его оков. Мир стал ему неинтересен. Сердце больше не скакало в груди от восторга и радости, и, что бы ни происходило, билось ровно и спокойно. Ничто не могло расшевелить его чувств. И в глубине его души поселилась смертельная скука и беспросветная тоска.

- Приехали, - с веселой улыбкой на губах возвестил отец, остановив машину у ворот школы.

Амис перевел на родителя взгляд и нахмурился.

- И чему, позволь спросить, ты так радуешься? Не терпится от меня избавиться? - прищурившись, спросил он.

Вот уже месяц, вспоминая о школе, отец загадочно улыбался, а как увидел эту самую школу, так и вовсе засиял как начищенная монетка.

- Я тебе так сильно надоел? - предположил парень.

- Надоел? Не говори глупостей! - притворно возмутился мужчина, и его улыбка стала еще шире. - Я просто радуюсь жизни. Мир так прекрасен! Птички поют. Солнышко светит. Весна на улице...

- Осень.

- Что?

- Осень, пасмурно и тихо. Вот что. - Амис еще раз посмотрел на отца и хмыкнул. - Тебе бы отпуск взять. Работа на тебя плохо влияет. Съездили бы куда-нибудь с мамой. Отдохнули бы.

- Всенепременно, - кивнул мужчина. - Вот только тебя на ноги поставим и отдохнем.

Амис покачал головой и, пожелав отцу хорошей обратной дороги, вышел из машины и направился к проходной, краем сознания отмечая, что высокие кованые ворота школы помимо тяжелой массивной цепи в этом году были украшены еще и огромным навесным замком.

Если так пойдет и дальше, то уже к концу его обучения, по бокам ворот будут установлены ржавые рыцарские доспехи, в которые директор Айзен будет заковывать нерадивых учеников в качестве наказания за проступки.

Усмехнувшись этой нелепой мысли, Амис поправил немного съехавшую с плеча бретельку рюкзака и поспешил войти на проходную, чтобы спрятаться от неожиданно зарядившего мелкого дождя.

***

Ирман провел в клинике шесть месяцев. А потом, как и было условлено с доктором Уэйном, отправился в закрытую школу для трудных подростков имени святого Исаака.

Сначала парень был категорически против учебы в этом заведении. Он даже закатил мужчине истерику, пытаясь доказать ему, что не сможет учиться в закрытом пространстве, да еще и жить с каким-то парнем в одной комнате.

Однако доктор Уэйн, терпеливо выслушав все его претензии, привел в ответ разумные доводы, которые Ирман не смог проигнорировать.

- Ты будешь жить в отдельной комнате, - объяснял парню мужчина. - И сможешь оставаться в школе не только на выходные, но и на каникулы. Тебе больше не придется жить с родителями. Не этого ли ты хотел?

Ирману нечего было возразить, и доктор Уэйн продолжил:

- Помимо того, что у тебя появится возможность избежать тюрьмы, ты, к тому же, получишь хорошее образование. И когда окончишь эту школу, сможешь с легкостью поступить в любой университет на выбор. У тебя будет нормальная жизнь. Ты привыкнешь к обществу мужчин и перестанешь так остро реагировать на их присутствие рядом с собой. Быть может, даже подружишься с кем-то.

- А если я не хочу ни с кем дружить? - спросил парень.

- Если не хочешь, никто не станет тебя принуждать, - ответил психиатр. - Но я все же настоятельно рекомендую тебе не игнорировать эту замечательную возможность и попробовать наладить контакт с новыми одноклассниками.

Ирман не хотел следовать этой рекомендации. Но на учёбу в Школе святого Исаака все же согласился. И это решение действительно помогло ему во время слушания в суде.

Судья принял во внимание его психическое заболевание и добровольное согласие на лечение, а так же согласие на учебу в исправительном учебном заведении, и назначил ему только условный срок заключения.

И вот теперь Ирман стоял в холле Школы святого Исаака и размышлял над тем, что учебное заведение закрытого типа мало чем отличается от обычного. Та же толкотня и вопли приветствующих друг друга учеников, взрывной громогласный смех, ругань и не смолкающий гам.

Немного осмотревшись, Ирман протиснулся сквозь толпу парней в просторный и главное сравнительно пустой угол, ожидая дальнейших распоряжений.

Вскоре в холле появилось несколько учителей, которые стали призывать новичков отделиться от старшекурсников, чтобы куратор мог раздать им ключи от комнат.

Ирман неохотно покинул свое убежище, и приблизился к толпе парней, которые собрались вокруг куратора первого курса.

Высокий, худощавый, молодой мужчина в очках представился ученикам и стал зачитывать их фамилии, проверяя, все ли на месте. Как только какой-то парень откликался, господин Эйгерт протягивал ему ключи и говорил отойти в сторону и не мешаться. Когда очередь дошла до Ирмана, учитель всунул парню в руки ключ с номерком и просканировал его убийственно-холодным взглядом. После чего сказал:

- Гердер, я читал ваше личное дело. В прошлой школе у вас была отличная успеваемость. И это обстоятельство дает мне основание для того, чтобы сделать вас старостой первого курса. С этого дня вы несете полную ответственность за успеваемость и поведение ваших однокурсников, и, в случае чего, понесете наказание за каждый проступок вместе с виновником. Вам все ясно?

- Почему я? - растерянно спросил парень, сбитый с толку внезапным повышением.

- Потому что я так сказал, - сухо улыбнулся мужчина. - После приветственной речи директора пойдете со мной в мой кабинет, я выдам вам все необходимое для вашей новой должности. А теперь отойдите, не мешайте мне работать.

Ирман отступил на шаг назад и столкнулся с каким-то рыжим парнем, который панибратски хлопнул его по плечу, поздравляя «с приобретённым геморроем», и тут же скрылся в толпе других учеников.

По спине Ирмана пробежалась противная дрожь. Ему нестерпимо захотелось сломать рыжему руку, но того уже и след простыл.

Ирман попытался вернуться в свой угол, но по пути столкнулся еще с несколькими учениками, от которых услышал грубые предложения смотреть под ноги и разуть глаза.

Послав парней куда подальше, Ирман протиснулся мимо них и выскочил из толпы как пробка из бутылки. И тут же чуть было не угодил прямиком в объятия какого-то парня.

- Да вашу мать! - выругался Ирман, только чудом избегая нежелательного столкновения.

И замер, вглядываясь в недоуменное лицо темноволосого старшекурсника, который был лишь на пару сантиметров выше него, но, в то же время, заметно худее. Лицо парня показалось Ирману знакомым, но он не помнил, где мог его видеть. Темные глаза старшекурсника удивленно округлились. Из-за линз очков они казались невероятно большими, и Ирман невольно засмотрелся на них. Так они и стояли несколько мгновений, молча разглядывая друг друга, пока Ирман, наконец, не пришел в себя.

- Хули ты пялишься? - спросил он чуть осипшим голосом. - У тебя какие-то проблемы?

- На тебе нет таблички «смотреть запрещено», - в тон Ирману ответил парень. - А что не запрещено, то по умолчанию разрешается, птичка моя.

Синие глаза полыхнули гневом, а в душе Амиса разразилась самая настоящая буря из эмоций. Сердце бесновалось в груди, причиняя сладкую, волнующую боль, а по коже бежала неугомонная россыпь мурашек.

Амис и не думал, что узнает Ирмана через столько лет. Что сможет без труда сказать, что перед ним тот самый мальчик, с которым они дурачились в парке психиатрической клиники. Но Ирман не изменился. Он повзрослел, стал выше и шире в плечах, но остался все тем же. И только глаза больше не светились счастьем. Теперь в них бушевал бескрайний океан ненависти.

Ирман почувствовал, как его лицо заливает жаром. Но, что стало причиной такой реакции, он так до конца и не понял.

Парню нестерпимо захотелось почесать кулаки о нагло улыбающуюся рожу старшекурсника, но что-то остановило его. Что-то во взгляде незнакомца, раздражающее и одновременно волнующее. Тайна за завесой из тьмы, которая манила пытливый ум, требуя немедленно приступить к разгадке.

Но наваждение было настолько мимолетным, что Ирман тут же отмел его. И бросил зло, обращаясь к старшекурснику:

- Тебе запрещено смотреть. Так что отвали с дороги!

С этими словами он сделал шаг вперед и, яростно толкнув парня в плечо, поспешил на выход из школы следом за цепочкой учеников, которых учителя попросили выйти на улицу и построиться перед сценой.

Первокурсники уже вышли из школы, а Амис так и стоял в холле, глядя на закрывшуюся за учениками дверь, но видел перед собой лишь образ Ирмана.

Сердце все еще отбивало в груди свою неистовую дробь, а мысли были в полнейшем разброде.

Что же это? Как так получилось, что Ирман оказался в этой школе? О чем вообще думал отец парня? О чем, черт бы его побрал, думал доктор Уэйн?!

Вопросы роились в голове и гудели не хуже разъяренных пчел, но заглушить радость встречи не могли. И пусть Ирман все так же не помнил его, Амис, вдруг, подумал, что судьба не такая уж и злодейка, раз дала ему второй шанс.

И он этот шанс ни за что не упустит.