Когда-нибудь это должно было кончится. У всего есть начало и конец. Первый крик и последний вздох. Вот и у меня — последнее заседание суда, после которого я заберу ордер. Это будет последним вздохом моего адвокатского дела, которому я посвятила пять лет; но перерождением для меня.

Решение далось трудно. Но я уверена, что оно должно дать мне новый глоток воздуха. Нужно лишь рискнуть и начать с чистого листа.

Каждый год я вырывала их из блокнота под названием «жизнь», думая, что следующий станет поэмой. Так я потратила двадцать семь листов, и если бы не это решение, то двадцать восьмой стал бы комком бумаги, беспощадно выброшенным в мусор. Предыдущие листы только и начинались: «Привет, я Дари, сегодня я стала на один год старше. На сегодняшний день я адвокат, горящий своим делом. У меня есть парень Ник. Я счастлива, и хочу быть счастливой в этом году».

Огонь постепенно потухал, да и любовь с Ником тоже. Общим было то, что всё уже начинало тяготить, и везде я выступала в роли спасителя. На работе я предпочитала защищать невиновных, но таковых в мире мало. А в отношениях постоянно успокаивать парня, мол, всё будет хорошо, лишь нужно верить. Это было моей ежедневной рутиной, с которой я решила закончить, иначе так закончусь я.

Припарковав машину к зданию суда, я не спешила выходить. Встретившись со своими зелёными глазами в зеркале заднего вида, к лицу прибавилась уверенность. Сегодня всё прекратится и совсем скоро я куплю себе кафе, стану бариста и проживу оставшуюся жизнь, слушая за чашечкой ирландского, как прекрасно проходит чей-то день, без нужды сделать его ещё лучше своими советами.

Глубокий вдох и выдох. Рука потянулась открыть машину, но уведомление на телефоне оказалось быстрее.

«Я тебе сейчас звякну»

Он как всегда вовремя.

Отправлять предупреждающее сообщение всегда была привычка Клауса. Если звонит он, то будет сокрушительная история о том, каких можно словить белочек после пьянки на всю ночь и энергетиков вместо сна. И потом это затянется на долгие часы уговоров присоединиться в следующий раз. Если не поднимаешь телефон, то в следующий раз позвонят уже из органов и попросят забрать своего хорька из обезьянника, потому что один из номеров, набитых у него на пальцах, твой, а остальные отказываются отвечать.

Не удивительно, что я из-за своего желания помогать, выбрала в лучшие друзья именно этого алкаша-наркомана.

Телефон издал предупреждающую вибрацию, и я схватила его, нажимая на зелёную кнопку, до того, как на всю машину заорёт прокуренный голос солиста одной из любимых групп.

— Клаус, что уже случилось? — без злобы говорю я под довольное гыгыканье парня на том конце трубки.

— И тебе приветики, Дари, — в голове всплывало, как Клаус, опрокинув голову к потолку, самодовольно улыбнулся. Он знал, что я никогда не подведу и отвечу.

— Да, привет, Клаус, — я смиренно вздохнула, принимая ошибку, что не поздоровалась сначала.

— Сегодня такая хорошая погода, не правда ли?

Он издевается!

— Клаус... — ненавязчиво подзываю я друга в реальность.

— О-о, выгляни в окно, Дари. Ты тоже видишь слона из облаков? Он так очаровательно жуёт траву с помощью хобота... — похоже он уже успел курнуть. С самого утра! Точнее, он даже не ложился, я уверена.

— Тебя впервые посадили за решётку под открытым небом? — тяжело вздохнув, я бросаю взгляд на табло с часами. У меня есть ещё лишние десять минут.

— Не угадала! — резко отвечает он и снова с усмешкой давит улыбку. — Но суть ты уловила... Мне нужна твоя помощь.

— Удивительно, — опрокидываясь на спинку сидения, изучающим взглядом скольжу по лобовому стеклу. — И что же от меня нужно?

— Мой братишка погряз в дерьме...

— Бен согласился сегодня с тобой выпить? — преждевременно мои брови ползут выше положенного от удивления.

— Не, Бенни тут не причём. Другой братишка... Я тебе рассказывал про пятого?

— Пятого? — я вопросительно вскинула бровь. — Ты говорил только про одного брата... Откуда пятый?

— Нет-нет, ты не смекаешь. Пятый это имя.

— Я всё больше поражаюсь твоим родителям, — потерев переносицу, я уставши вздыхаю. — Ладно... И чем же я должна помочь этому Пятому?

Снова смешок, но голос сменился на более вкрадчивый:

— Малышу Пятому нужен адвокат, способный даже божий суд убедить в его невиновности.

— Божий? — видимо, Клаус точно перебрал сегодня и подбирает очень непонятные определения. — Ладно, я могу приехать после заседания... Сбрось адрес.

***

Запланированное моим дебютом, судебное заседание прошло успешно. Подсудимого заслуженно выпустили на свободу, а он дал обещание переслать дорогое вино в знак благодарности. У него подобного ассортимента в доме тьма-тьмущая! Всё же врач.

Таков должен был быть красивый финал этой истории. Но, к сожалению, придётся задержаться ещё на одну главу.

Обещание должно быть сдержанным. Потому я пересекла границу незнакомого мне городка, координаты которого отправил Клаус. Сперва опасалась, что друг по пьяне дополз в другой город через канализацию, а за то, что незаконно пересёк границу попал в обезьянник, где нашёл друга по разуму. А в горячке и решил, что тот его однояйцевый близнец, потому обязался просить меня ехать за все четыреста вёрст к северу на помощь. На всякий случай, даже заехала не только к себе домой, но и в коммуналку к Клаусу, чтобы собрать его вещи, будучи уверенной, что без документов друга мне не отдадут.

Время близилось к вечеру, а мой автомобиль полз по узким улочкам города. Даже удивительно, как сюда залез Клаус? Ни сверкающих баров, публичных домов или шляющихся по мусоркам бомжей. Всё культурно, слишком. Дома строго были многоквартирными, среди них сливающиеся по стилю магазины. Единственной достопримечательностью, как мне показалось, был парк. А местные живут лишь работой. Иначе не могу объяснить столь огромный ассортимент офисов.

К одному из таких зданий подъезжала я, издалека видя поджидающего меня на ступенях Клауса, дымящего очередным косяком. Он был единственной живой душой на улице. В моём городе в это время все забывали рабочий день во время отдыха.

— Спасибочки, что приехала, — с распростёртыми объятиями подлетел ко мне наркоман, одурманивая не только запахом только что выкуренной сигареты, но и плотным облаком похмелья, которое было частью Клауса. — Знал, что на тебя можно положиться!

— Ну, естественно, — первой разрывая объятья, прекрасно зная, что они могут длиться вечно, как и его речь, я поправила сумку. — Давай уже разберёмся с твоим братом, потом расскажешь, как ты сюда вообще приехал!

— Да я могу рассказать не только, как приехал, а как здесь жил! — он подхватил меня под локоть и повёл вовнутрь.

Как я предполагала, полицейский участок будет совсем пуст. Кого могут сажать в таком-то городе? Но я ошиблась. Здесь, словно собралась вся жизнь, которой катастрофически не хватало снаружи: все, в деловых костюмах, неслись по своим делам, как муравьи. Никто в этом рабочем хаосе не обратил внимания на меня и Клауса, не вписывающегося в общую атмосферу, будучи в своих обносках. Хоть и самых приличных в его гардеробе.

— Малыш Пятый даже под смертной казнью будет отрицать, что ему нужна помощь, — объяснял он, провожая меня к лифту. — Но я уверен, что братишка не виноват.

— А ты меня не подначиваешь на помощь человеку, — почему-то Клаус громко усмехнулся, лукаво глянув на меня, — которому это даже не нужно? — более тихо и с подозрением закончила я вопрос, покосившись на своего товарища снизу вверх. Но тот уже был на своей волне.

— Он сам не знает, что ему нужно, — последовал небрежный ответ.

— Меня могут оштрафовать...

— Братишку точно хотят казнить, — может в словах друга и была эта обкуренная нота, не позволяющая трезво оценивать сказанное, но глаза Клауса уныло потупили на меня. — Ему точно нужна помощь.

И с кем же я имею дело? Не хочется подводить друга, но смертельная казнь невиновным точно не присуждается. Очевидно, что здесь только можно смягчить участь обвиняемого. С точки зрения работы это был бы недурной результат, но моя позиция точно была бы задета за живое. Я несколько лет освобождала невиновных и ни разу не была адвокатом дьявола.

Мы снова шли. Здесь, в тёмном коридоре, было намного тише и спокойнее, чем на этажах выше. Лишь мои каблуки звонко постукивали по плитке, как секунды до приближения к огромному окну в стене. У него мы и остановились.

Клаус отпустил мой локоть и с неоднозначной улыбкой окинул взглядом происходящее за плотным стеклом.

Внутри были трое. И мальчишка, лет пятнадцати, первый привлёк моё внимание. Он даже не пытался, лениво развалившись на стуле. Парень не отрывал непроницаемый угрюмый взгляд от своих наручников, будто игнорируя чьё-либо присутствие, даже бурно размахивающего руками ведущего допрос копа. В кромешной тишине коридора можно было услышать глухое выкрикивание, но внутри — громкие разглагольствования. Уверена, что тоже бы не заморачивалась, что рядом орёт какой-то бешеный, если бы на меня нацепили те же сверкающие голубым свечением наручники. Что это за фокусы у освещения?

И самое же досадное, что у Клауса не спросишь. Для него подобные приколы были бы вполне обыкновенным делом. Он таких белочек по четыре штуки в час словить может. А мне остаётся надеяться, что это не побочный эффект от короткой прогулки с ним под локоток.

В следующий момент мужчина снова срывается и ударяет по столу, что вызывает не только мои сомнения в его профессионализме, но и выразительное закатывание глаз Пятого. Губы мальчишки шевельнулись, видимо, в язвительном ответе. Свечение наручников сгустилось, заискрилось и вмиг как вонзилось в наручники, пуская по ним электрическую волну, если я правильно опознала эту проскользнувшую по металлу наэлектризованную полосу. И в подтверждение моих догадок, мальчишку резко пробрала судорога, и его строгий профиль болезненно скривился.

Да что это за место такое?! Ему даже восемнадцати нет, какого чёрта этот мужик себе позволяет?! Второй тоже хорош, равнодушно сидит и делает пометки на лист, закреплённый к планшету!

— Дари, подожди, — донёсся опомнившийся голос Клауса перед тем, как я скрылась перед его носом в помещении допроса.

На меня нашло желание справедливости. Ещё не знаю, заслужено или нет, но факт казни уже ужасная пытка для ребёнка, а неизвестно как, проходящие пытки током, это чистой воды издевательство!

В помещении, где буквально секунду назад гневно орал тиран, возомнивший себя стражем порядка, оставалось затихающее судорожное поскуливание Пятого, старательно подавляющего крики боли. Его зелёные и озлобленные глаза зацепились за меня. Собственно, как и у остальных мужчин. Я уверенно шагнула вперёд. Не видела себя в зеркало, но уверена, с таким стремлением разорвать зад прокурору, я ещё ни на одном суде не появлялась. И уж точно без установленной справедливости, отсюда не выйду.

— Вы кто такая? — с, не сошедшим ещё на спокойный лад, тоном обратился ко мне мужчина, не сводя свой кровожадный взгляд.

— Дарианна Кинель. Я его адвокат, — даже не повышая голос, чётко и серьёзно произнесла я, показав ордер.

Пятый задержал на мне любопытный взгляд. Видимо не ожидал, что сумасшедшее представление прервёт незнакомая молоденькая тётя, метр с кепкой, угрожающе предъявляя его мучителю непонятный документ.

Но, как бы кто-либо в комнате не смотрел на самую буйную фигуру, он продолжал лепетать на своём.

— Слышал? — было слышно, что происходящее его только забавляло. Коп посмотрел в сторону Пятого, выводя того из транса. — К тебе на помощь ползут верные собаки. Молитву прочитал?

— Вам бы тоже помощь не помешала, — резко парирую я раньше, чем обвиняемый откроет рот. А моему оппоненту неважно на ком испытывать свой зловещий взгляд. — Покиньте помещение.

— Слушай, мелочь, — он переходит на низкий юмор, — свой ордер можешь засунуть между булок и проглотить. Езжай домой. Этому мальчишке ни Бог, ни Полубог не поможет, а ты уж и подавно.

В помещении снова повисла тишина. А я присоединилась к Пятому и стажёру — молча смотрела, словно прожигая дыру в голове копа.

— Внизу плохо слышно?

— А сверху похоже продувает, — и чтобы не пускать слова на ветер, который так и гуляет по просторам головы собеседника, я немного повысила голос. Вдруг реально не слышит? — Уголовный кодекс гласит, что участие защитника обязательно в случаях, если подозреваемый несовершеннолетний и, уж тем более, если всё ведёт к казни.

— Пятьдесят первая, — неожиданно подытожил мужчина, сидящий за столом, как наблюдатель.

Главная звезда сия мероприятия аж побагровел, недовольно прорычав. Проходя мимо, он чуть не плюнул мне под ноги, но, видимо, ума хватило не брать ответственность за прожженный ядом каблук. От него веяло холодом в прямом смысле. Дополнительно со спины ударил поток ветра, когда захлопнулась дверь.

— Сегодня удача на твоей стороне, Пятый, — поднялся со стула второй коп. Понимая, что мальчишка ничего не ответит, кроме, тихой ироничной усмешки, он продолжил: — Но Гриросс, когда протрезвеет, будет настаивать, чтобы твоего адвоката сняли со счетов, — без тени злобы он бросил на меня изучающий взгляд и протянул увесистую папку, после чего покинул помещение.

Повисла неловкая тишина. Пятый с тяжёлым вздохом откинулся на спинку стула, перебирая пальцами. Его руки всё ещё сковывали светящиеся наручники, прикреплённые к столу, а вместе с ними и мальчишка.

— Мне не нужна помощь от жалких смертных, — выдыхая произнёс он, поднимая на меня пустой взгляд.

Наручники сверкнули, как и возмущение внутри меня. Мало того, что я потратила время, чтобы приехать сюда, так на меня наехал какой-то абориген, возомнивший себя непонятно кем, а ребёнок, которому нужна помощь, находит в себе силы отказываться от неё!

Может я просто сплю? Вот сейчас сосредоточусь и открою глаза под звук будильника...

— К твоему сожалению, вынуждена расстроить твоё детское упрямство, но по закону, тебе нужна помощь, — отодвигая стул напротив, на котором недавно сидел стажёр, я присела и положила перед собой досье. — И не только от жалкой смертной.

Только отвлеклась, чтобы вытащить чистую бумагу и ручку, а Пятый уже прожигал во мне дыру взглядом. Его наручники, угрожающе скрипели и искрились. Хоть бы это не затянулось слишком надолго, иначе мой психотерапевт обалдеет от количества накопившегося материала...