Несмотря на то, что отказался от помощи Кавех вполне уверенно, сам он слабо представлял, как выбраться из этой передряги. Помимо глобальной проблемы с возвращением в своё время, он столкнулся с затруднениями меньшего масштаба. Благодаря тому, что Сумеру прошлого не сильно отличался от его Сумеру, Кавех знал, где может переночевать и перекусить. Вопрос стоял лишь в том, где взять на это деньги – в момент перехода в прошлое у него не было с собой ничего, кроме Глаза Бога и лестницы.

Другой, пожалуй, более важной стороной происходящего было то, что Кавех по-прежнему в некоторой степени сомневался в том, насколько свободен он в своих действиях. Насколько его действия могли повлиять на будущее? Не изменит ли он судьбу, поговорив с торговцем на базаре? – надо признать, что эти вопросы волновали его только первые несколько часов пребывания в прошлом.

Кавех рассудил, что само его появление здесь является частью истории, и соблюдать стоит лишь разумные меры предосторожности – например, не встречаться с самим собой. Во время обсуждения возможных путешествий в прошлое члены исследовательской группы практически не касались этой темы – сама идея использовать Врата Цветов, технологию времен Царя Дешрета, ради прыжка в относительно недавнее прошлое, казалась достаточно нелепой. На памяти Кавеха, у него было лишь два разговора об этом – с Дендро Архонтом и Странником, но оба его собеседника сходились во мнении, что существование двух идентичных объектов могут привести к коллапсу пространственно-временного континуума, разорвав его по координате времени. Как бы ни был далек Кавех от всех этих тонких теорий, схлопывать свою собственную Вселенную он не планировал.

- Ваш кофе, - миловидная девушка поставила чашку на стол перед ним. Кавех с улыбкой поблагодарил её и вернулся к своим записям.

Теперь, выяснив «когда» он находится, Кавех почувствовал, как с плеч спала неподъемная ноша. К счастью или к беде, «сейчас» ему не нужно было решать, готов ли он пожертвовать «собой» ради незнакомого ему «счастливого Кавеха». «Сейчас» его отец уже погиб в пустыне, и сам он уже успел испортить свои отношения с аль-Хайтамом – и не осталось ничего, что он мог бы попытаться исправить в этом времени. Это избавляло его от тех злых и беспощадных мыслей, позволяя полностью сконцентрироваться на том, что происходило «сейчас».

А «сейчас» ситуация заключалась в следующем: отремонтированной машины для путешествий во времени «Врата Цветов 2.0» пока не существовало. Впрочем, это было максимально логично – пройти назад, используя «Врата 2.0», не получилось бы ни у кого, ведь в прошлом их не существовало, в прошлом функционировали «Врата 1.0», и только в эпоху Царя Дешрета. Отправляться исключительно в ту эпоху для всех исследователей показалось неприемлемым (а еще расценивалось как отсутствие амбиций), поэтому ученые из Вахуманы под не совсем чутким руководством Странника придумали способ возвращения без этой самой машины. Однако…

- Мне всё равно нужно увидеть письмена на Вратах, - проворчал Кавех, раздраженно зачеркивая иероглифы, которые нарисовал в блокноте.

Для возвращения в своё время путешественнику во времени нужно было сделать две вещи – найти место, где полотно пространства-времени наиболее тонкое, и, как это назвала Фарида, очередная юмористка из Спантамада, «провести Ритуал». Ну, внешне это действительно походило на языческое действо – требовалось нанести странные письмена и влить в них элементальную энергию. Кавех помнил слова одного из своих профессоров: «На достаточном уровне развития наука становится неотличима от магии[1]», и как никогда был с ними согласен.

На самом же деле всё действительно имело рациональное объяснение. Благодаря тому, что Ирминсуль является вневременной и внепространственной сущностью, он равновероятно считывает сигналы из разных точек временного потока. Путешественник, отправившийся в прошлое, является аномалией в конкретном временном потоке, а это рано или поздно запустит защитную реакцию Древа, которая должна избавиться от инородного тела, и «Ритуал» — это своеобразный способ расшевелить иммунную систему Ирминсуля.

Однако для «Ритуала» требовались формулы, и изначально планировалось, что каждого отправляющегося в прошлое авантюриста (а сам этот процесс иначе и не назовёшь) должны были снарядить всем необходимым – и формулами, и батареями элементальной энергии. Но Кавех оказался в прошлом в результате… несчастного случая, поэтому, разумеется, нужной магической формулы у него при себе не было. Как бы он ни старался, он не мог воспроизвести нужную комбинацию символов, позволяющих направить сигнал Древу о том, что именно в континууме не в порядке – проход через Врата Цветов оставлял энергетический след на человеке. Часть, которую Кавех не мог вспомнить, отвечала за сигнатуру самих Врат, и была написана во времена Царя Дешрета.

- Когда вернусь, нужно начать пить настойки для улучшения памяти, - пробубнил он, зачеркивая очередную комбинацию символов. Несмотря на то, Кавех был абсолютно уверен в том, что правильно нарисовал иероглифы, они не создавали слабого энергетического фона как те формулы, которые рисовали ученые Спантамада. За ту неделю, что он находился в прошлом, Кавех успел перебрать все возможные комбинации символов, но ничего так и не почувствовал, хотя при этом испытывал смутное ощущение неправильности – что-то он делал не так.

Эта проблема имела несколько решений и одно из них – спросить совета у Дендро Архонта. Однако, к сожалению, в этом времени она всё еще находилась в плену у Мудрецов, и Кавех не думал, что у него есть право торопить события, хотя искренне желал набить морды тем, кто был ответственен за пленение богини. После того, как он узнал госпожу Нахиду ближе, он искренне и всей душой невзлюбил её пленителей. И, пожалуй, отдельно Кавех хотел бы навалять Азару за то, что пришлось пережить одному невыносимому типу с острым языком. Но, разумеется, Кавех никогда никому в этом не признается – даже самому себе.

- Господин Ахангар, - к столу, за которым сидел Кавех, подошел юноша в форме Бригады тридцати. Он стукнул древком алебарды по земле и отсалютовал: - Старшина Самир приказал передать, что утром патруль отправится от восточных ворот города.

- Хорошо, - кивнул тот и поблагодарил: - Спасибо, Малик.

Паренёк коротко кивнул ему и направился прочь. Кавех тяжело вздохнул, а затем прокашлялся. Большой необходимости в том, чтобы менять голос, не было, но он уже сглупил, когда представлялся этим людям.

Помимо глобальной задачи «Вернуться в своё время» перед Кавехом стоял ряд локальных – не попасться на глаза представителям Академии, самому себе, аль-Хайтаму и прочим своим знакомым, а также не умереть от голода и холода. Кроме того, сама великая цель имела в себе несколько составляющих: ему нужно было выяснить формулу для «Ритуала» и найти подходящую для его проведения точку. И если со вторым пунктом видимых проблем не было, то для первого требовалось найти Врата Цветов. И на всё это нужна была мора.

Сейчас Кавех не имел возможности заработать методами, к которым привык – его чертежи и рисунки сохранятся и станут свидетельством против него. Они вполне могли привлечь к его персоне нежелательное внимание и навлечь на него беду, поэтому разумнее было найти иные способы заработка. Имея на руках лишь лестницу и Глаз Бога, Кавех поначалу растерялся – ни то, ни другое продать он не мог. Впрочем, он быстро нашел то, на чём смог бы заработать.

В пригороде Сумеру постоянно, во все времена, из-за близости к воде обитало огромное количество гидро-слаймов, а их слизь, как известно, имеет множество весьма полезных свойств. Кавех давно не использовал силу Дендро в бою без Мехрак, но в бою со слаймами проблем не видел, ведь ему достаточно было запустить элементальную реакцию.

Переночевав на одной из скамеек у Бимарстана, Кавех пришел к выводу, что иного пути у него сейчас нет. Договорившись с людьми на базаре о контейнерах для слизи, он отправился на охоту – и вполне успешно собирал останки низкоуровневых монстров в сосуды. Материаловедение и сопротивление материалов – те предметы, без которых не мыслил деятельности ни один архитектор, и в этом Кавех разбирался лучше большинства преподавателей своего даршана.

Вот только он не учел того, что помимо слаймов на него решатся напасть люди. Неподалёку от места, где Кавех собирал слизь слаймов, разбили небольшой лагерь бандиты. И хотя он совершенно не походил ни на торговца, ни на обеспеченного путешественника, они всё же атаковали его, когда он проходил мимо.

По боевым навыкам Кавех поставил бы их примерно на тот же уровень, что и слаймов. Хотя стоит признать, от победы над ними было куда больше пользы, чем от возни с элементальными монстрами.

Много путешествуя, Кавех не раз нарывался на самых различных противников – пусть бой и не был самоцелью, сражаться архитектор умел неплохо. Достаточно странно было уповать на чужую силу, имея Глаз Бога – это противоречило бы стремлению ученого использовать все доступные ему инструменты в пути познания истины. Кроме того, это здорово сокращало траты на наём защитников сомнительных моральных качеств. Но, с другой стороны, постоянное напряжение кистей во время боя на мечах могло плохо сказаться на его моторике – и Кавех стал использовать Мехрак в бою. Однако сейчас, поскольку Мехрак с ним не было, Кавех собирался разбираться со своими проблемами по старинке.

Пусть его и застали врасплох, в его руках были тяжелые контейнеры со слаймовой слизью. Когда он обрушил на двух противников несколько сокрушительных ударов, не ожидавшие этого нападающие рухнули на землю словно срубленные древа, а их менее отважные товарищи поспешили ретироваться. Кавех склонился над поверженными мужчинами – он был готов поклясться, что слышал хруст – и проверил пульс у обоих. «По крайней мере, я их не убил», - с облегчением вздохнул архитектор, почувствовав кончиками пальцев бьющий под кожей кровоток.

Насвистывая себе под нос нехитрую мелодию, Кавех переступил через лежащих без сознания бандитов и принялся обыскивать лагерь – эти ребята задолжали ему за моральный ущерб, пусть и брать деньги он точно не собирался, подозревая, что это чревато проблемами. Среди вещей он обнаружил дорожный плащ коричнево-зеленого цвета, который сразу же с удовольствием накинул на плечи. Кавех как раз задумался над тем, где бы найти похожее, ведь шастать по лесам в одной рубашке – лишний повод поставить своё благоразумие в глазах тех, с кем ему предстоит встретиться, под вопрос.

Продолжая осматривать награбленное, в одном из мешков он обнаружил отрез красиво расшитого золотыми и красными нитями белого материала. Кавех расправил ткань перед собой и тихо охнул, узнав традиционные узоры народа Пустыни. И, хотя культурная трансформация и время внесли свои коррективы, нечто подобное было вполне реально найти на стенах древних строений. На одеяния этой ткани было маловато, но в качестве шарфа она вполне могла сгодиться. Кавех намотал его на шею и закрыл лицо – длины вполне хватало. «Отлично», - широко улыбнулся он своим мыслям. – «Еще немного, и можно отправляться в пустыню». Последней вещью, которую Кавех забрал из лагеря бандитов, был слегка потрепанный пятиструнный танбур[2].

Когда Кавех уже собрался уходить из лагеря, его взгляд зацепился за лежащих на дороге нападавших. «Зверей поблизости вроде нет, но оставлять их так… С другой стороны, они сами напали. Надо было думать головой», - Кавех в сомнении покусал губу, вглядываясь в молодые лица бандитов – кажется, они были младше его. Тяжело вздохнув, он устроил танбур и бадьи со слаймовой слизью у дороги, а сам принялся перетаскивать пострадавших в лагерь. Вспотев и притомившись, Кавех устроил бандитов в относительно безопасной зоне, а затем выпрямился и вытер пот со лба.

- Так, на сегодня благих дел достаточно, - кивнул он самому себе и обшарил карманы спасённых им разбойников на предмет ценных вещей. Там обнаружились медный компас, фляга и чуть больше тысячи моры. – О, а вот это я оставлю себе.

Пока Кавех пересчитывал монеты, он совсем не услышал того, как к нему приблизились смуглые мужчины в зеленых одеждах Бригады тридцати.

- Стоять! Что здесь происходит?! – они синхронно наставили свои алебарды на архитектора.

Кавех, не совершая лишних движений, поднял руки перед собой и медленно обернулся. Его лицо было скрыто шарфом и, должно быть, его приняли за одного из бандитов. Нужно было переубедить в этом законников.

- У Бригады тридцати так мало людей, что они совсем забросили патруль этой местности? – низким, хрипловатым голосом насмешливо спросил он. – Как давно здесь проходили ваши люди, если разбойники успели разбить целый лагерь?

- Хочешь сказать, что ты не один из них? – прищурился мужчина с пепельными волосами до плеч. Он настороженно поднял оружие выше. – Почему мы должны тебе верить?

- Если хотите, можем разбудить этих ребят и спросить, кто надавал им тумаков, - ухмыльнулся Кавех. Он перевел взгляд на стоящие у тропинки контейнеры для слизи и кивнул на них: - Я собирал слизь слаймов для господина Азиза.

- Азиз? Торговец? – уточнил патрульный. Он опустил оружие и критично оглядел бадьи, сощурив серые глаза. – Да, у него были такие.

- Видите? Я просто скромный путешественник, на которого напали бандиты.

- Тогда почему ты рылся в их вещах? – фыркнул младший из патрульных, все ещё держа перед собой алебарду. Пряди каштановых волос спадали на его темные глаза, но он неотрывно следил за действиями Кавеха, не думая отвлекаться на такие мелочи.

- Разве не очевидно? – Кавех старался держаться расслабленно и уверенно. Перед его глазами отчего-то возник образ аль-Хайтама, и он, не задумываясь, повторил его позу – скрестил руки на груди, насмешливо глядя на патрульных сверху вниз, благо рост позволял. – Я собирался забрать награбленную ими мору и передать охранителям порядка.

- И мы должны этому поверить? – взвился младший патрульный. – Старшина, ясно как день, этот тип – проходимец!

- В таком случае, уважаемый, вы ведь не будете против проследовать с нами? – старший патрульный склонил голову. – Если вы собирались передать найденное стражам порядка, то это нужно зафиксировать.

- Я не против, - кивнул Кавех, мысленно проклиная себя самоуверенность. Ему вовсе не хотелось контактировать Бригадой тридцати, но если это позволит в дальнейшем отвести от себя пристальный взгляд матр, то выбора особого-то и не было. – Но мне нужно закончить со слизью. Если подсобите, будет быстрее.

- Да как ты смеешь?! – вспыхнул младший. Старшина, у которого кончилось терпение, отвесил ему подзатыльник. – За что?

- Уймись. Уважаемый, мы при исполнении, и не можем…

- Да я и не ожидал от вас помощи, - хрипло засмеялся Кавех, тщательно отыгрывая роль, но чувствуя при этом, как капли пота скользят по спине. – Хорошо, я быстро.

Он активировал Глаз Бога и снова принялся заполнять контейнеры, но теперь под пристальным наблюдением патрульных Сумеру. Пока Кавех расправлялся с элементалями, патрульные связали лежащих без сознания разбойников и обыскали лагерь, сделав краткую опись найденного. И он действительно справился бы быстро, если бы не вернулись те, кого он ранее по доброте душевной отпустил – причем вернулись они с подкреплением.

Кавеху и патрульным пришлось вступить в бой, и эта история разлетелась по всему Сумеру, на долгие недели став притчей во языцех среди членов Бригады тридцати. Младший из двоих патрульных, молодой боец по имени Орхан, оказался слишком болтлив, и мигом разнес всем вести о том, как он, старшина Самир и путешествующий наёмник отразили нападение десятка вооруженных до зубов разбойников в лесах. Вот только правда заключалась в том, что сам Орхан весь бой пролежал без сознания, а нападавших было всего пятеро.

Каждый обладатель Глаза Бога, как правило, имеет принципиально иной боевой потенциал – вопрос только в том, станет ли он его реализовывать. Имей Кавех подходящее оружие и/или Мехрак, то смог бы справиться и с большим числом противников в одиночку, но сейчас лучшее, на что он оказался способен – это использовать Дендро-энергию для того, чтобы поднять в воздух мечи тех парней, что лежали без сознания, и отправить их в бой.

Долгое время Кавех использовал эту способность через проводник, через Мехрак, которая позволяла регулировать точность и скорость ударов, но отсекала поток элементальной энергии, выполняя роль вентиля. Мехрак давала ему возможность контролировать инфузию Дендро, и Кавех мог наполнять клинок энергией только тогда, когда этого требовали условия сражения. Сейчас Мехрак с ним не было, и оба скимитара поднялись в воздух, буквально вибрируя от Дендро-энергии. Это выглядело внушительно, зловеще, но Кавех ощущал, насколько непривычна манипуляция оружием напрямую. Ему нужно было непрерывно следить за клинками, что здорово ограничивало его в действиях. Его удары следовали за взглядом, и это создавало очевидную слабость в технике, позволяя умелому противнику предугадать его следующий ход. Скорость выпадов осталась почти такой же, но вот точность сильно упала.

Впрочем, против этих врагов хватало и урезанного варианта техники. Парящие в воздухе скимитары напугали разбойников, снизив их боевой дух. Кавех наносил один удар первым клинком, а вторым повторял движение с небольшой задержкой, но большей силой. И, если этого не хватало для того, чтобы достать противника, он направлял клинки на атаку с противоположных сторон - если первый проводил нисходящий выпад, второй атаковал восходящей дугой. Разбойники не могли остановить его комбинации напрямую, но у них были иные тактики сражения.

У каждого из них была своя роль: один из бандитов, например, использовал в сражении арбалет - его нельзя было просто так достать за спинами его соратников. Он методично обстреливал Кавеха, постоянно отступая и сохраняя оптимальную для него дистанцию. Его товарищ, высокий и крепкий головорез, орудовал тяжелым молотом с длинным древком и набрасывался на каждого, кого видел перед собой. Именно его натиск вывел из строя патрульного по имени Орхан – молодой боец явно не ожидал лобовой атаки и не успел увернуться от мощного удара плечом. Из-за разницы в весе и инерции Орхан отлетел в стоящее у дороги дерево, ударился затылком и потерял сознание.

Старшина Самир в ярости зарычал и атаковал мужчину с молотом, стремясь отомстить за своего молодого напарника, однако наскочивший на него мечник вынудил его выставить блок и отступить. Следом за ним атаковал бандит с алебардой – и он разрубил бы Самира на части, если бы Кавех не закрыл старшину обоими скимитарами, скрестив их.

- Назад! – крикнул он невольному соратнику, параллельно направив один из парящих клинков в арбалетчика – нельзя было давать ему время на перезарядку болтов. Второй меч Кавех обрушил на мечников, желая отвлечь и их. Однако сам он оставался безоружен и открыт для атак громилы с молотом и парня с алебардой. Кстати…

Отпрыгнув назад, он бросился к оружию Орхана, которое отлетело на траву у тропинки. «Бездна вас забери, это сложно!» - хрипло дыша, подумал он, нелепым и неуклюжим прыжком увернувшись от просвистевшего рядом арбалетного болта. Да, Архонтовы сандалии, он умел сражаться, но не занимался этим настолько часто, чтобы получать от этого удовольствие!

- А-а-а! – взревел он, в подкате схватив алебарду и проехавшись на коленях. Адреналин позволил ему вскочить на ноги, но Кавех чувствовал – через пару часов тело, не закалённое тренировками достаточно для таких финтов, выскажет ему все претензии. – Уф. ТАК!

Кавех провернул алебарду вокруг себя, очерчивая радиус зоны, в которой противники рискуют лишиться конечностей. Это уже больше походило на то, как он вел сражения до появления Мехрак. Кровь в его сосудах забурлила, и Кавех ощутил прилив сил. Выпрямившись, он ударил древком алебарды по земле и высвободил импульс Дендро-энергии в почву через оружие – ударная волна заставила противников пошатнуться. Кавех не строил иллюзий и понимал, что иного применения у этого трюка, кроме как устрашения или провокации, нет, но всё же надеялся, что разбойников хотя бы немного впечатлит его образ.

- Подходите! - низким, хриплым голосом, с вызовом сощурив карминовые глаза, гаркнул Кавех, молясь Архонтам о том, чтобы никто не расслышал истерических ноток в его словах. – Я лично отправлю вас к праотцам!

Бандиты с сомнением переглянулись. Подобные им нападали на путешественников, торговцев, но лишь тех, кто был не в состоянии постоять за себя. Владельцев Глаза Бога они старались не трогать, по крайней мере, если не были полностью уверены в своей победе. А Кавех только что продемонстрировал свою решимость сражаться, а также несколько странных фокусов, позволяющих ему орудовать двумя мечами и алебардой одновременно. Кроме того, с ним были представители закона, конфликт с которыми чреват многими проблемами… Промедление бандитов более чем объяснимо.

- Не смотри на нас с высока, Пустынник! – громила-защитник с грохотом ударил молотом по земле, отчего по тверди пошла дрожь. – Мы можем справиться с тобой!

«Пустынник?» - опешил Кавех. Он на всякий случай огляделся. Судя по тому, что старшина Самир стоял в боевой стойке достаточно далеко от него, а Орхан по-прежнему валялся без сознания, бандит обращался именно к Кавеху.

- Не веришь?! – взъярился громила, приняв оторопь Кавеха за насмешку. Он зарычал и, рывком подняв свой молот, принялся раскручивать свой молот над головой. – Р-ра-а!

- Шер, стой! – крикнул ему один из мечников, явно настроенный на отступление. – Не дури!

- Трусы! – взвыл тот. Громила швырнул молот в Кавеха и бросился следом, намереваясь сбить того с ног в тот момент, когда он увернётся.

Кавех испуганно вытаращился на противника – идея, может, и была неплоха, но вот так кидаться на человека с оружием в руках… Уклоняясь от молота, он отпрыгнул назад и машинально выставил алебарду перед собой, но затем, осознав, насколько это опасно, отвёл копейное остриё в сторону. Мечи, которыми он по-прежнему управлял, вернулись к Кавеху, и один из них завис прямо перед бандитом, мерцая зеленой энергией Дендро: если громила не остановится вовремя, то может налететь прямо на лезвие. Впрочем, это не совсем соответствовало действительности – Кавех не собирался причинять кому-либо вред, и отвел бы клинки, окажись громила слишком близко к острию.

Поздно поняв, что ему грозит, разбойник попытался притормозить, но споткнулся о неровность в тропинке и кубарем покатился вперед, а затем растянулся прямо у ног Кавеха. Тяжело вздохнув, архитектор перевел взгляд на арбалетчика и мечника, с потемневшими лицами наблюдающими за своим вспыльчивым и неуклюжим товарищем. Они уже не горели желанием сражаться, но, когда почувствовали взгляд Кавеха, не увидели иного выхода: новый болт полетел в архитектора, а разбойник с мечом сменил стойку и сорвался с места, начиная серию быстрых колющих ударов.

«Плохо», - скорость бойца, пользующегося двуручным оружием, была естественным образом ниже скорости бойца с одноручным. Помимо веса, у орудий была длина и форма, с которой требовалось совладать. Однако и алебарды, и мечи являются тем оружием, что позволяет менять характер удара, подстраиваться под темп боя. Кавех перехватил алебарду на манер копья и, отпрыгнув назад, ушел с линии огня арбалетчика, отвел левой рукой древко, заставив его заскользить в ведущей ладони. Затем в долю секунды он изменил направление своего удара, не позволяя мечнику приблизиться – Кавех показательно вбил секиру алебарды в землю, демонстрируя то, с какой легкостью мог отрубить ступню противнику.

- Да пошли вы все! – мечник швырнул себе под ноги дымовую шашку и пропал в клубах густого дыма. Кавех, не теряя времени, атаковал арбалетчика. Но тот был слишком опытен в уклонении, и ни один их выпадов не достиг цели – не переставая заряжать и выпускать болты, разбойник скорее пытался удержать Кавеха на расстоянии, нежели причинить ему настоящий вред. Однако это могло затянуться на неопределенное время, и Свет Кшахревара решил пойти на хитрость.

Загнав противника, он заставил один из своих парящих клинков налететь на арбалетчика. Когда разбойник, защищаясь, блокировал лезвие своим арбалетом, Кавех дистанционно вызвал импульс Дендро-энергии через инфузию клинка: изумрудная энергия срезонировала со структурой дерева, из которого был сделан арбалет и обожгла разбойнику руки. Закричав, тот отшвырнул оружие и бросился бежать. Кавех перевел взгляд на громилу, который под шумок собрался уползти, и ухмыльнулся. Он вонзил остриё алебарды в землю прямо у лица разбойника – тот, увидев своё отражение на глади лезвия, сдавленно охнул и потерял сознание.

Тем временем Самир уже расправился со своими противниками – и действовал он куда более безжалостно и четко, чем архитектор, впервые за долгое время взявший в руки что-то кроме меча. Его противники не отделались так же легко, как оппоненты Кавеха: мечнику он порезал запястье, а алебардщика ранил в бок. И, хотя двум из пяти разбойников удалось уйти, это сражение окончилось в благоприятном для Кавеха и патрульных ключе.

- Самир Фазих, - старшина протянул ему руку после того, как они закончили фиксировать бандитов с помощью веревок.

- А... Ахангар, - поразмышляв прошедшим вечером над образом, которого ему стоит придерживаться, Кавех решил оставить то имя, которым представился аль-Хайтаму. В конце концов, он не был застрахован от очередного столкновения с тем маленьким занудой. Кроме того, это имя неплохо подходило роли охотника за удачей, которую Кавех планировал сыграть.

- Вы и вправду из Пустынников? - с сомнением протянул Самир, оглядывая его наряд.

- Не похож? - хмыкнул Кавех, сощурив алые глаза. Нижняя часть его лица была скрыта тканью, и Самир просто не мог видеть ухмылки.

- Нет, вполне. Просто ваш стиль боя... Довольно необычен для человека из пустыни. Как и ваше милосердие.

- Я из тех, кто любит удивлять, - хохотнул Кавех. Он вернулся к бадьям со слизью и, озадаченно оглядев пятерых связанных противников, потёр шею. - Как нам теперь все это оттащить в город?

- Мы останемся здесь и дождёмся подкрепления, - ответил Самир. Он подошёл к Орхану и ударил его наотмашь по лицу. - Вставай, дурень.

- Тогда... Я свободен? – осторожно уточнил Кавех.

- Лавка господина Азиза закрывается с закатом. Если не поторопитесь, не успеете, - пояснил старшина. – Он хорошо платит за свежую слизь, а утром вы потеряете часть прибыли. Но… Я хотел бы отблагодарить вас за помощь, если позволите, - Самир снова со всей силы хлопнул Орхана по лбу и тот со стоном согнулся. - Предлагаю выпить где-нибудь и переговорить.

- Переговорить? – с подозрением прищурился архитектор. – О чем это?

- Насколько я понял, вам нужны деньги, - просто ответил Самир, помогая напарнику подняться. Поставив Орхана на ноги, он поднял взгляд серых глаз на Кавеха: - Нам нужна помощь, и я готов оплатить ваши услуги. На сборе слизи много не заработаешь.

Кавех кивнул. Он уже думал об этом, хотя и пришел к выводу, что охота на монстров – наиболее безопасный способ заработка. Кроме того, деньги нужны были ему лишь на еду, кров и снаряжение, часть из которого он компенсировал только что: компас и плащ тоже стоят моры. Впрочем, помимо важной мелочи, ему всё еще необходимо оружие – эти два скимитара ему категорически не подходят, а алебарду придется вернуть владельцу. На меч лучше основательно потратиться, ведь иной раз именно от качества стали может зависеть жизнь владельца клинка.

Забрав сосуды со слизью, Кавех пообещал Самиру, что встретится с ним в городе позже. Он принес торговцу Азизу отличный товар в срок и получил за него неплохую сумму. Лестница, которую Кавех оставил дельцу в качестве залога за контейнеры для слизи, дождалась его в целости и сохранности.

Когда Кавех пришел на встречу с Самиром с лестницей в обнимку, дружинники Бригады тридцати растерянно переглянулись. Стараясь не терять лиц, они громко и браво приветствовали его и усадили на почетное место рядом со старшиной. Самир, не теряя времени, сразу приступил к интересующему его разговору – он хотел нанять бойца для сопровождения экспедиции в Великую Пустыню. На резонный вопрос Кавеха, отчего Самир решил довериться незнакомцу, тот ответил, что ему нужен нуждающийся в деньгах, честный и способный боец. Исходя из того, что старшина Бригады видел, Кавех подходил им по всем параметрам. Но, разумеется, не малую роль сыграло то, что он обладал Глазом Бога.

- Глаз Бога даруют лишь тем, кто обладает качествами, которые Боги сочли достоинствами. Увидев ваше милосердие, я подумал, что вас избрали именно за те качества, которые можно назвать «добродетелями», - спокойно сказал Самир, внимательно вглядываясь Кавеху в глаза.

- А я думаю, что вы меня переоцениваете, - покачал головой архитектор. – У меня свои причины проявлять это «милосердие».

В какой-то степени его устраивало подобное объяснение. Одной из важных мыслей, сформулированных в стенах Академии считалась та, что постулировала возможным вариантом смысла существования индивида воплощение его желаний. «Каждый чего-то хочет. Его действия направлены на то, чтобы получить это» - простая формула, позволяющая осознать природу большинства человеческих поступков. Когда-то давно аль-Хайтам несравнимо быстрее принял эту теорию, тогда как сам Кавех чувствовал неудовлетворение из-за её неполноты. Это проходили на втором курсе, но из-за разницы в возрасте Кавеху пришлось ждать реакции младшего товарища дольше – и он ощутил внутренний некоторый дискомфорт, когда аль-Хайтам сообщил ему, что согласен с данным утверждением.

Можно ли было говорить, что эта формула исключает такое явление как альтруизм? Исключала ли она действия человека, направленные во вред самому себе, и можно ли вообще было сводить это к смыслу жизни?

Дальнейшее развитие этой теории привело к рассуждениям Сачина о жестокой природе человека – в погоне за своими желаниями люди неизбежно будут вступать в конфликты.

Самиру нужно было что-то получить, и он пытался этого добиться. Они не имели достаточно точек соприкосновения для того, чтобы Кавех мог подозревать подлянку с его стороны.

Поэтому он согласился помочь Самиру: мало того, что экспедиция планировалась в места, где в этом времени еще находились Врата Цветов, так его еще и снаряжением обеспечивали. Экспедиция планировалась через 8 дней, и на этот период Самир предложил ему подработку в патрулях Сумеру. «Надежнее всего – прятаться на виду у всех» - ни матры, ни члены Бригады не интересовались тем, кого привел старшина Самир, и таким образом Кавех одним выстрелом поразил сразу несколько мишеней.

И вот, до отправления экспедиции оставалось двое суток. Кавех сидел в кофейне и снова подбирал комбинации символов, необходимых для связи с Древом. «Уже просто статистически я должен был найти верную формулу», - с досадой подумал он, отпивая кофе из кружки. Скомкав листы, он посмотрел на танбур, что устроил на соседнем стуле.

Оказавшись в прошлом, Кавех был оторван от всех своих привязанностей – здесь у него не было любимой работы, мастерской, исследований и проектов; не с кем было провести время, да и напиваться ему тоже было нельзя, ведь тогда он рисковал раскрыть свою маскировку. Единственной отрадой во всём этом оставалась возможность музицировать, и Кавех пользовался ею при любом удобном случае.

Расплатившись, он взял танбур и направился в сторону тенистых аллей на окраине Большого Базара – туда, где многие ученые считали зазорным появляться. Здесь, в относительной близости к оживленной площади, в прохладе тени листвы и журчащих струек фонтанов, находилось прекрасное место для уединения. В его времени Базар разросся, поглотив этот сквер и разрушив этот райский островок свежести.

Кавех прошел вглубь аллеи и уселся на скамейку. Он откинулся на спинку, расслабленно оглядывая залитый светом закатного солнца пейзаж. Случайные прохожие, решившие срезать путь через парк, неосознанно замедляли шаг, засматриваясь на кроны деревьев, словно облитые янтарным мёдом. Солнце садилось, и краски стремительно теряли свою яркость. Цвета гасли, но лишь для того, чтобы зажигались огни.

Кавех мягко провел рукой по струнам, извлекая переливчатый тихий звук. Каждый вечер он находил новое место вдали от глаз толпы и играл мелодии, что придут ему на ум. Кавех знал, что фальшивит и далёк от мастерства настоящих музыкантов, но играл он для себя, пытаясь усмирить собственный тревожный разум, полный непрошенных мыслей. Перебирая струны, он извлекал из глубин памяти тягучую мелодию. На неё хорошо ложились стихи одного из поэтов Хараватата, с книгами которого Кавех познакомился, убираясь в домашней библиотеке аль-Хайтама, и отчего-то сейчас его душа желала услышать именно её.

Я – живописец. Образ твой творю я каждый миг!

Мне кажется, что я в него до глубины проник.

Я сотни обликов создал - и всем я душу дал,

Но всех бросаю я в огонь, лишь твой увижу лик.

О, кто же ты, краса моя: хмельное ли вино?

Самум[3] ли, против снов моих идущий напрямик?

Душа тобой напоена, пропитана тобой,

Пронизана, растворена и стала как двойник.

И капля каждая в крови, гудящей о тебе,

Ревнует к праху, что легко к стопам твоим приник.

Вот тело бренное мое: лишь глина да вода...

Но ты со мной - и я звеню, как сказочный родник![4]

Голос Кавеха поначалу звучал тихо и сипло, но по мере того, как мелодия лилась, он всё больше оживал. Закрыв глаза, Кавех позволил музыке увести себя. Строчки стихотворения вспыхивали в памяти, и он слегка покачивался в такт. Перед его внутренним взором предстала гостиная, в которой они с аль-Хайтамом практиковались в игре на инструментах, и сердце, тревожно сжимавшееся при мысли о том, что он может никогда не вернуться в своё время, замедлялось к правильному ритму.

Когда Кавех замолчал и открыл глаза, прямо перед ним на земле сидел юноша в одеждах Академии. Мальчишка обнял колени и внимательно смотрел на Кавеха, не сводя немигающего взгляда цвета бирюзы. Кавех, поначалу вздрогнувший от неожиданности, быстро взял себя в руки и спросил:

- Что ты делаешь?

- Сижу, - ровным голосом ответил мальчишка, нахохлившись. Он часто использовал этот метод, чтобы уходить от ответа. Но Кавех прекрасно знал об этих уловках.

- Я спрашивал тебя об основном действии, а не первичном, - вздохнул Кавех и прикусил язык, осознав, что выдал себя с головой. Появление аль-Хайтама прямо перед ним было слишком внезапным, чтобы он смог полностью контролировать свои привычки. – Зачем ты тут сидишь?

- Из-за твоего дурацкого шарфа стихи Руми было плохо слышно, и я подошел ближе, - спокойно ответил аль-Хайтам. – Сними его.

Кавех мрачно уставился на юного аль-Хайтама.

- Шел бы ты отсюда. Уже темнеет, - сказал он, и опустил глаза на струны, словно потеряв к мальчишке интерес.

- И долго ты намереваешься здесь сидеть, господин извращенец? – спросил аль-Хайтам.

- Чт?!.. – взвился Кавех. – Извращенец?! Я думал, что мы пришли к выводу, что я не опасен!

- То, что ты безобидный, не делает тебя нормальным, - фыркнул тот. – Твои порывы прятать лицо и носить с собой продолговатые предметы могут свидетельствовать об искажениях бессознательного.

- Сделаю вид, что не слышал тебя, сопляк, - Кавех шумно и возмущенно выдохнул. – Проваливай.

- Теперь, когда знаешь, что члены Бригады тридцати тебе ничего не сделают, спеси стало больше, да? – недовольно заключил Хайтам. – Я просто хотел тебя послушать. Мало кто знает стихи Руми и еще меньше людей могут положить их на музыку.

- А, вот как? – Кавех с удивлением кивнул. – Тебе так нравятся его работы?

- Не знаю, - дернул плечом Хайтам. – Но определенно что-то чувствую, когда их читаю. А ты как о них узнал? Если ты… - мальчишка окинул его взглядом. – Это ведь узоры народов Пустыни?

- Да, - кивнул Кавех, не посчитав нужным ничего объяснять дополнительно. – Я услышал, как… кое-кто их декламирует, и заинтересовался.

- Исполни что-нибудь еще, - после недолгого молчания неожиданно попросил Хайтам. – И я уйду.

- Ладно, - согласился Кавех. – Только садись на скамейку. Седалище застудишь.

- Я еще молод, мне не нужно об этом беспокоиться, - отозвался мальчишка, но резво поднялся на ноги и плюхнулся рядом с Кавехом.

- Вот же маленький!.. – гневно фыркнул архитектор, но сдержался. – Есть какие-то конкретные пожелания?

- Никаких, - пожал тот плечами. – Я не против узнать о твоих предпочтениях.

Кавех кивнул и прикрыл глаза, перебирая струны. Перед внутренним взором ярко вспыхнула сцена – гостиная их с аль-Хайтамом дома, вечерний полумрак. Кавех вернулся из далёкого путешествия, они поужинали и вполголоса разговаривали о том, что случилось за то время, пока они не виделись. Низкий, глубокий голос аль-Хайтама звучал в комнате, отдаваясь в сердце Кавеха – выпускник Хараватата иногда читал стихи вслух, а Кавех их слушал. Но отчего-то именно эти слова остались с ним – и побудили Свет Кшахревара найти книгу этого поэта в завалах личной библиотеки аль-Хайтама.

В счастливый миг мы сидели с тобой - ты и я, [5]

Мы были два существа с душою одной - ты и я.

Дерев полутень и пение птиц дарили бессмертием нас

В ту пору, как в сад мы спустились немой - ты и я.

Восходят на небо звезды, чтоб нас озирать;

Появимся мы им прекрасной луной - ты и я.

Нас двух уже нет, в восторге в тот миг мы слились

Вдали от молвы суеверной и злой - ты и я.

И птицы небесные кровью любви изойдут

Там, где мы в веселье ночною порой - ты и я.

Но вот что чудесно: в тот миг, как мы были вдвоем

Мы были: в Пустыне - один, в Сумеру - другой - ты и я.[6]

Мелодия к этим стихам родилась в бесконечных спорах – хотя, пожалуй, правильнее было сказать «в недовольстве Кавеха безразличием аль-Хайтама и стремлении архитектора к совершенству». Кавех спорил сам с собой, злился, фырчал, пока аль-Хайтам молча наблюдал за ним. Он помог Кавеху записать ноты, отшлифовать звучание, но в творческий процесс почти не вмешивался. Вряд ли он запомнил бы то, что услышал в парке у Базара в исполнении незнакомого человека в маске, поэтому Кавех не особо беспокоился на этот счет.

Когда Кавех замолчал, он еще некоторое время перебирал струны. Он не ждал никакой реакции, но сидящий рядом юный аль-Хайтам тихонечко захлопал. Мальчишка внимательно смотрел на него и почти не дышал. Кавех узнал этот взгляд – он так часто ощущал его на себе, что не мог ошибаться.

- Тебе… понравилось?.. – осторожно спросил Кавех.

- Не могу утверждать, - качнул головой юный аль-Хайтам. Он с сомнением поглядел на свои руки, а затем на Кавеха. – Но, думаю, эти слова вызвали у меня определенные ассоциации. Я ни разу не слышал это стихотворение. Спасибо, что просветил.

- Беги домой, - Кавех усмехнулся и, протянув руку, взъерошил его пепельные волосы. – Поздно уже.

- Я достаточно взрослый, - недовольно отозвался мальчишка, все же поднимаясь на ноги. Гордо подняв голову, он зашагал прочь, но затем, будто что-то вспомнив, обернулся: – Ахангар!

- М? Ты запомнил это имя? – хмыкнул Кавех, играясь со струнами, но не сводя взгляда с юношеского силуэта.

- Еще раз спасибо за песню, - громко сказал аль-Хайтам. – Я изучу больше поэм.

- Разве ты не знаешь, что искренняя благодарность должна прозвучать три раза? – поддавшись внезапному порыву, лукаво прищурился Кавех.

- Третье ты услышишь в следующую нашу встречу, - Хайтам махнул ему рукой.

- Эй, я не намерен больше видеться с тобой, сопляк! – засмеялся тот.

Аль-Хайтам ничего ему не ответил. Его щуплый силуэт растворился в стремительно подступающей темноте.

«Я должен был это предвидеть».

Кавех растерянно рассматривал юнца, глядящего на него из-под спадавших на глаза прядей пепельных волос. Это был тот же «Я-же-тебе-говорил» взгляд, но с изрядной долей детской насмешливости и озорства. Кавех и забыл, что этот многосложный человек когда-то вел себя совершенно ребячески. Впрочем, сейчас он находился в том возрасте, когда такое поведение было вполне обоснованно.

Пока Самир и остальные члены Бригады тридцати, участвующие в экспедиции, готовили яков и верблюдов к пути, Кавех решил посмотреть, есть ли среди ученых кто-то из его знакомых. Он ожидал увидеть кого угодно, но не аль-Хайтама.

- Ты поедешь на раскопки? – удивился Кавех, позабыв о каких-либо приличиях. – Ты ведь мал еще!

- Интеллект не всегда коррелирует с возрастом, - вмешался пожилой мужчина из Хараватата. Он недовольно нахмурил седые брови и стукнул тростью по земле. – Наёмник, этот мальчик умнее всех вас вместе взятых, и тебе стоит держать это в уме!

- Ох, прошу прощения, - капитулировал Кавех. Ему совершенно не хотелось привлекать к себе дополнительное внимание, поэтому куда проще было не ввязываться в споры.

- Наставник, я думаю, все в порядке, - неожиданно подал голос юный аль-Хайтам. – Господин Ах… Ахангар беспокоится о том, что я могу стать обузой для каравана.

- А, так вы знакомы? – ученый, поначалу удивленный поведением аль-Хайтама, перевел на Кавеха взгляд и с плохо скрываемым презрением сказал: - Будь осторожен с этими людьми, мой мальчик. Даже бандиты из Бригады не такие безумные, как эти еретики из Пустыни.

- Господин Анвар, пожалуйста, не говорите такие вещи, - вмешался другой мужчина, ученый из Спантамада с длинными пшеничного цвета волосами, собранными в хвост. Он принадлежал к валука шуна, как и Тигнари, но, кажется, обладал куда более ярко выраженными звериными чертами – жесткой шерстью, узкими зрачками и дикими линиями лица. Впрочем, это не мешало ему выглядеть и быть вполне милым и доброжелательным человеком – он очень учтиво вел себя с окружающими, и пытался всячески оптимизировать процесс отправления. Насколько Кавех понял, именно он возглавлял экспедицию, и звали его Дастан. Если старика со скверным характером Кавех еще как-то припоминал, то этого мужчину не мог, даже с учетом особенностей его внешнего вида.

- Дастан, Хайтам, слушайте взрослых, пока есть кого, - пожилой ученый назидательно поднял указательный палец и менторским тоном продолжил: - Люди Пустыни – последователи Алого Царя, и они способны на любые безумства ради того, чтобы Повелитель Песков восстал из мёртвых. Я уверен, что вы наняли надёжных бойцов, но никогда не нужно забывать о том, чего хотят и на что способны эти еретики.

- Хм, - очевидно почувствовав неловкость, Дастан смущенно посмотрел на Кавеха. – Прошу прощения. Старейшина Анвар вовсе не имел в виду ничего… Не думаю, что он хотел вас оскорбить.

- Если бы хотел – оскорбил бы! – фыркнул старик, проведя ладонью по своей лысой голове. – Неженки.

Краем глаза Кавех заметил, что аль-Хайтам внимательно наблюдает за его реакцией. Разумеется, после того, как он увидел лицо Кавеха, то просто не мог не иметь подозрений на его счёт. Что в его положении будет сильнее привлекать внимание аль-Хайтама? Кавех тяжело вздохнул.

- Я просто не думал, что Академия отправляет в Великую Пустыню детей, - сказал он, обращаясь к Дастану. – Должно быть, мне стоит принести свои извинения, чтобы успокоить гнев уважаемого Анвара?

- Что вы, вы вовсе не должны… - сконфузился валука шуна, прижав острые уши к голове. Старик же, напротив, выглядел весьма довольным.

- Не должен, я тоже так считаю, - с насмешкой согласился Кавех. Он с мрачным удовлетворением наблюдал за тем, как пожилой ученый багровеет от гнева. – Но, раз я единственный здесь осознаю, насколько Великая Пустыня опасна для развивающегося организма, так и быть, извинюсь. Надеюсь, вы понимаете, что я остаюсь при своём мнении и делаю это не от всего сердца. Простите за то, что имел наглость думать о других. И за то, что существование народа Пустыни мешает вам спокойно жить.

- Да как ты!!.. – взорвался учёный Анвар и бросился на Кавеха, размахивая своей тростью, но Дастан вовремя поймал его (но, кажется, в процессе все-таки получил пару ударов палкой) – Щенок! Щёголь!

Кавех пожал плечами и направился прочь. Если оскорбление его относительной молодости он мог понять, то желание пожилого ученого поддеть его за несоответствие внешнего вида образу, Кавех не понимал. Да и потом, перчатки, серьги и перо в волосах – совсем не то, за что можно было назвать щегольством. Он направился к Самиру, решив больше не взаимодействовать с учёными – в конце концов, он имел на это полное право.

- Это было так необходимо, Ахангар-ахы? – устало спросил старшина Самир. Экспедиция еще не покинула город, а он уже выглядел измученным. – У нас и так не самые хорошие отношения со старцами Академии.

- Уверен, вы сможете меня понять, - хмыкнул Кавех. – Не в моих правилах привечать подобную наглость.

- А мне ты показался довольно покладистым человеком, - заметил аль-Хайтам, невесть как оказавшийся по правую руку от архитектора. Подпрыгнув от неожиданности, Кавех дернулся в сторону. Мальчишка недоуменно уставился на него: - Хм?

- Моё сердце не выдержит, если ты будешь так подкрадываться, - пожаловался Кавех. – Разве ты не должен оставаться со своими старшими?

- Моих «старших» здесь нет, - покачал головой Хайтам. – Я сам за себя.

- Но разве ты не назвал этого деда наставником? - удивился Кавех. Видя, что Самир снова отвлекся на учёт провизии, он отошел в сторону, чтобы проверить порученного ему вьючного яка. Аль-Хайтам последовал за ним.

- Я же должен был как-то подмазаться к нему, - равнодушно пожал плечами мальчишка. – Мне просто нужно было попасть в эту экспедицию.

- Но зачем? – Кавех принялся проверять ремни, которыми закрепил лестницу на яке. Не мог же он бросить её.

- Я уверен, что эта вылазка позволит узнать много нового о Царе Дешрете… - ответил Хайтам, вытаращившись на лестницу. – Ты что, понесешь её с собой?!

- Не мог же я бросить Алифа[7], - хмыкнул Кавех. Убедившись, что стремянка надёжно пристёгнута, он похлопал яка по спине и продолжил: – Пески хранят секреты Алого Короля. Не думаю, что это будет так легко.

- Разве ты не будешь нам помогать? – юный аль-Хайтам пристально уставился на него, удержав рвущееся наружу «Ты и имя лестнице дал?!». – Если ты действительно человек из Пустыни, то многое можешь рассказать, разве нет?

- А зачем мне это делать? – хохотнул Кавех и взъерошил волосы аль-Хайтама. – Ребёнок, моя основная задача – сопровождение каравана до руин Гробницы, не более.

- А что потом? – аль-Хайтам смотрел на него немигающим, пронзительным взглядом бирюзовых глаз. – Ты не намерен возвращаться с караваном в Сумеру?

- Посмотрим, - качнул головой Кавех, мысленно проклиная мальчишку за неуёмное желание цепляться к словам. Пожалуй, не стоит забывать, что маленький аль-Хайтам – всё равно аль-Хайтам. Кавех решил вернуться к Самиру и поторопить с отправлением, но юноша последовал за ним и ему пришлось буркнуть: – У меня дела в Пустыне.

- А из какого ты племени? – продолжил расспросы пытливый мальчишка, едва поспевая за его шагом. – Как оказался в городе?

- Тебе нечем больше заняться? – вспыхнул Кавех. – Брысь отсюда, сопляк!

- С чего бы мне тебя слушать? – насмешливо изогнул бровь мальчишка. – Считай, я начал своё исследование Пустыни с тебя.

Кавех гневно фыркнул в шарф и зашагал прочь, проигнорировав его вопросы. Если бы Хайтам сказал ему, что был одним из тех, кто когда-то нашел Врата Цветов, его душевному здоровью не был бы нанесён такой серьёзный урон. Определенно, когда он вернётся, то выскажет этому типу всё, что о нём думает.

- Сколько бы я здесь ни бывал, эта жара по-прежнему меня убивает, - едва слышно проворчал Кавех себе под нос.

Они шли уже вторые сутки, и достигли деревни Аару, наконец вступив в земли, где властвовали знойные ветра. Самир, сжалившись над учёными, разрешил каравану остановиться в деревне – трое пожилых исследователей пожелали остановиться на постоялом дворе на ночь. Ни Кавех, ни члены Бригады не имели на это лишних денег, поэтому решили разбить палатки неподалёку. И Кавех даже был бы вполне этим доволен, если бы…

- Эти строения относятся к периоду Тулайтуллы, да? – спросил юный аль-Хайтам, с интересом оглядываясь. – Или всё-таки более ранние?

Кавех стойко молчал. Его так и подмывало отругать Хайтама за поверхностные суждения, но он понял, что мальчишка начал что-то подозревать. Юноша то и дело принимался рассуждать об истории здешних руин, о племенах Пустынников и языках народа Пустыни (в последнем он разбирался куда лучше), не отставая от Кавеха ни на шаг. Хайтам внимательно наблюдал за его реакцией и давил на слабые места. Совсем как в старые добрые.

- Кстати говоря, в твоей семье все светловолосые? – продолжал расспросы мальчик. – И как много в твоём роду людей с карминовыми радужками?

- Ты решил меня добить? – взвыл Кавех. Они сидели на камнях на краю палаточного лагеря – Кавех вызвался дежурить, надеясь на то, что аль-Хайтам уйдёт спать. Однако тот присоединился к нему в дозоре и доводил расспросами, пока Кавех точил свой меч. – Что я тебе сделал-то такого? Зачем ты меня изводишь?

- Чтобы понять, - ответил Хайтам просто. – У меня есть определенные мысли насчет тебя, и я хочу их подтвердить.

- Если хочешь что-то узнать, просто спроси! Я не теория, которая нуждается в доказательствах окольными путями! – недовольно пропыхтел Кавех. – И не вздумай говорить, что это слишком просто! – добавил он, стоило мальчишке открыть рот.

Аль-Хайтам растерянно моргнул, осекшись на полуслове.

- Так ты сам сказал, что не собираешься мне ничего рассказывать о себе, - надувшись, пробурчал юноша.

- И поэтому ты решил уморить меня допросом? – сощурился Кавех. – По принципу «чем больше вопросов, тем выше вероятность, что хотя бы на один ответят»?

Аль-Хайтам недовольно заерзал на месте. Кавех недоуменно оглядел его – насколько он помнил, в этом возрасте аль-Хайтам сразу говорил то, что думал, не заботясь ни о том, как воспримет это собеседник, ни о том, как сам при этом будет выглядеть. В нём никогда не было ни капли смущения ни перед сверстниками, ни перед взрослыми. Подбирающий правильные слова и краснеющий аль-Хайтам выглядел удивительно и странно.

- Так что у тебя на уме? – подбодрил его Кавех. – Если тебя что-то беспокоит, я помогу. Только избавь меня от этих расспросов.

Аль-Хайтам с сомнением покосился на собеседника. Детская недоверчивость на взрослеющем юношеском лице смотрелась настолько умильно, что Кавех, не сдержавшись, хихикнул. Мальчишка, к счастью, не знал, что именно происходит у того в голове, а потому просто слегка раздраженно фыркнул. Затем он молча уставился на звездное небо. Кавех не собирался его торопить, почувствовав, что настроение юного Хайтама изменилось.

- Я не могу понять людей, - неожиданно и тихо признался юноша. – Когда можно говорить правду, а когда лучше молчать? Зачем молчать, если нужно сказать правду? Почему нельзя сказать правду, даже если ты знаешь, что все вокруг догадываются, что ты лжешь?

Кавех затаил дыхание. Не похоже было, что аль-Хайтам лукавил. Не понимал он и причин, по которым мальчишка решил открыть свою душу малознакомому человеку. Но говорил юный Хайтам очень искренне.

Кавех осторожно положил руку на его плечо – мальчишка вздрогнул от прикосновения и поднял глаза на собеседника. Кроме упрямства в красивых бирюзовых глазах омутом мерцало нечто странное – Кавех был уверен, что не помнит эту эмоцию у Хайтама, которого знает.

- Я не уверен, что ты захочешь рассказывать, - мягко произнес он. Покривив душой, он выдохнул: – Но я тебя не знаю. И я не смогу ничего ответить, если не буду понимать, что тебя гложет.

- С твоей точки зрения, должно быть, я выгляжу ребёнком, который хочет поныть о своих бедах. Забудь, - аль-Хайтам дернул плечом и рывком поднялся на ноги. – Не знаю, что на меня нашло.

- Стой, - Кавех поймал мальчишку за запястье. – Я понимаю, что ты не такой. Я знаю, что у всех есть порог прочности, и мне кажется, что ты достиг своего. Я лишь не могу понять, почему ты говоришь об этом со мной, а не с кем-то знакомым.

- У меня никого не осталось, - равнодушно бросил Хайтам, пожав плечами. Держа его за руку, Кавех ощутил его мелкую дрожь, которую аль-Хайтам подавлял всеми силами. Выдернув свою руку из хватки Кавеха, юноша тяжело вздохнул и снова уселся рядом с ним. – Разговаривать с животными и неживыми объектами не помогло, поэтому я подумал, что ты можешь сойти за взрослого, способного дать мне адекватный совет. А поскольку я ничего о тебе не знаю, я всеми силами пытался выяснить, кто ты такой.

- Кажется, мы пропустили этот этап, когда ты начал говорить о своих проблемах, - пробормотал Кавех.

- Гормональные всплески пубертатного периода, - проворчал Хайтам.

- А не рано тебе? – поразился архитектор. Он судорожно пытался вспомнить, в каком возрасте у него самого начались проблемы с гормональным фоном. Аль-Хайтам, который младше его на два года, сейчас выглядел совершенным несмышлёнышем, поэтому такие заявления для Кавеха стали шоком.

- То, что у меня еще не начал ломаться голос, еще не значит, что моё половое созревание ещё не началось, - уязвленно отозвался юноша. – Я расту!

- Ага, - примирительно поднял руки Кавех. Уж он-то прекрасно знал, насколько высоким и крепким вырастет этот сопляк. Говорить мальчишке об этом не стоило, поэтому архитектор сменил тему: – И? Что ты надумал? Кто я?

- Я читал довольно интересную гипотезу о том, что златоглазые не были потомками Царя Дешрета, а лишь использовали измененные фольклорные материалы для манипуляции с правами на земли, - начал аль-Хайтам. – Таким образом, истинным народом Пустыни остаются только те, кто обладает золотыми волосами.

- Даже так? – деланно удивился Кавех. Эта теория недолго была модной в научных кругах и с ней носились все от Кшахревара до Хараватата. Видимо, в этом времени светила Амурты её еще не опровергли.

- Я не склонен верить пустым рассуждениям, но, может быть, в этот раз они не так далеки от истины. Кроме того, в одном из древних текстов, относящихся к времени Царя Дешрета, я видел эпитет «рубиноокий».

- Погоди! – Кавех начал догадываться, к чему ведёт Хайтам. – Погоди-погоди! Ты же не серьёзно?!

- Я не знаю, почему, но мне кажется, что ты не принадлежишь ни этому месту, ни этому времени, - закончил мальчишка. Он посмотрел на Кавеха с неким затаённым торжеством: - Я считаю, что ты – аль-Ахмар!

- Чего-о?!.. – выдавил Кавех и оглушительно захохотал, не сумев сдержать чувств. Кажется, с тех пор как он сюда попал, на него слишком много навалилось, и теперь произошла банальная истерика. – Аль-Хайтам? Аль-Хайтам!

Покрасневший мальчишка быстро убежал прочь, не позволив Кавеху объяснить свою реакцию.

«Вот же ж…»

[1] Один из трех законов Артура Кларка – «Любая достаточно развитая технология становится неотличима от магии».

[2] Струнный инструмент вроде лютни, с корпусом грушевидной формы и длинным грифом, распространенный в арабских странах, странах Южной и Центральной Азии. Вариация 5 струн называлась панжтар.

[3] Саму́м (араб. سموم‎ samūm; — знойный ветер) сухой горячий шквальный ветер, обычно западных и юго-западных направлений, в пустынях Северной Африки и Аравийского полуострова.

[4] "Я - живописец. Образ твой творю…". Джалаладдин Руми. Перевод на русский язык И. Сельвинского

[5] В счастливый миг мы сидели с тобой - ты и я. Джалаладдин Руми. Перевод на русский язык И. Сельвинского

[6] В оригинале последняя строчка звучит как: «Мы были: в Ираке - один, в Хорасане - другой - ты и я».

[7] Один из вариантов перевода имени – «друг», «помощник».