— Энджел, детка, будь так добр, не закрывай гаражную дверь, когда первым возвращаешься с ра… — Хаск, придерживая дверь и пытаясь вытащить из замка заедающий ключ, застыл на пороге, моментально забыв, что он пытался сказать.

Энджел сидел в гостиной на полу, неловко перебирая какие-то бумаги забинтованными руками. Красные пятна красовались на ткани с обратной стороны ладоней, Энджела немного потряхивало, по лбу скатывались капли пота.

— Эй-эй, что случилось? — Хаск подошел ближе и присел рядом. Он попытался взять одну из ладоней в свою, чтобы глянуть, что произошло, но Энджел резко отдернул руку и вскочил, ощериваясь.

— Отъебись от меня и не трогай!

Бумаги разлетелись в разные стороны, и Хаск краем взгляда заметил замысловатый логотип с тремя буквами «V» на нем.

— Это… твой контракт с Вэлом? — озадаченно спросил он, все еще не понимая, что привело Энджела в такое состояние.

Жить с ним оказалось тем еще приключением. Энджел оказался удивительно чистоплотным, вылизывающим некоторые вещи до блеска, но при это умел совершенно игнорировать бардак в других местах. Он перекладывал вещи Хаска, когда ему казалось, что место, которое выбрал их хозяин, можно было бы приспособить под что-то другое, переставил всю посуду, потому что «ну очевидно же, что кружки должны стоять в шкафу под кофеваркой, да?». Иногда Хаск пожимал плечами и игнорировал это: ему было легче привыкнуть к новому расположению кружек, чем ссориться с Энджелом из-за этого, иногда злился, когда не мог что-то найти.

Самым сложным, как выяснилось, был тот факт, что Энджел вспыхивал, как свечка. Он ловко и красиво переворачивал слова собеседника, и часто видел в них что-то негативное или обидное. Первый месяц Хаск раздражался, потом одна из коллег поделилась, что с ней было так же, когда она была замужем за мудаком, который ее избивал, и на таблетках.

В тот вечер он прочесал весь Интернет, читая статью за статьей о кокаине и перелопачивая истории наркоманов на реддите. Оказалось, что о «снежке» он не знал почти ничего, и поиски открыли ему глаза на многие мелочи, которые он не замечал в поведении Энджела.

— Да, его тоже не тронь! — рявкнул Энджел и стал спешно собирать бумаги с пола. Забинтованные ладони не гнулись, выходило неловко и суетливо.

— Энджел, не повышай на меня голос, пожалуйста, я не враг тебе, — со вздохом ответил Хаск и принялся помогать, тактично не вглядываясь с содержание.

— Вэл тоже так говорил по началу, — едко выплюнул Энджел, и выхватил стопку у Хаска из рук.

Это был уже перебор. Они договорились несколько месяцев назад, что Хаск будет напоминать ему, что не желает зла, и Энджел будет придерживать коней. Для этого, конечно, пришлось усадить его и провести долгую воспитательную беседу о том, что Хаску не нравится, когда Энджел срывается на нем, и им нужно придумать, как обойтись без оскорблений и обвинений. В тот вечер Хаск чувствовал себя, словно он снова объяснял крошечной Эмме, что толкать маму, когда та не дает ей еще одну конфету — это плохо. На удивление, Энджел воспринял разговор позитивно, и в большинстве случаев старался ужиться со своим соседом.

С Вэлом Энджел сравнивал его впервые.

— И что это должно значить? — Хаск нахмурился и взглянул на своего собеседника тяжелым взглядом.

— Что вы все белые и пушистые поначалу, а потом от вас не сбежать и не спрятаться! — Энджел сжал кулаки и метнулся на второй этаж к себе в комнату.

Хаск потер лоб, виски сжимала подступающая головная боль. С Эммой было легче, у нее и нрав менее крутой был, и отца она уважала. Энджелу он отцом не был, но, как ему казалось, таких сравнений тоже не заслужил.

Вздохнув, Хаск вытащил из холодильника бутылку холодного пива и рухнул на диван, включая телевизор. На фоне американского флага улыбчивая дама рассказывала последние ужасы политики. Снова кто-то где-то протестует, инфляция зашкаливает, цены на недвижимость растут, кто-то с кем-то воюет, кто-то с кем-то ведет долгие и мучительные переговоры. Ни одного просвета, никакой надежды на светлое будущее. Если ад существует, то он уже здесь.

Еще две бутылки спустя Хаск, наконец-то, расслабился и забыл о мерзком сравнении, которое Энджел бросил в его сторону. По телевизору крутили очередной круг старого Стар Трэка, под такое можно было и уснуть.

В доме была тишина, казалось, что Хаск снова был тут один. Энджела вокруг всегда было много, поэтому отсутствие его ужасно остроумных комментариев по поводу того, что происходит на экране и постоянного подначивания, казалось оглушающим.

Выключив телевизор, Хаск, с легкой дымкой в голове, отправился спать пораньше.

***

— Хаски, Хаск, открой, пожалуйста, — приглушенный голос Энджела, осторожно, но настойчиво стучащегося в дверь, разбудил Хаска, который только прилег и задремал. Вот же, время уже почти утро, им, работникам ночных смен, пора отсыпаться, а Энджел все никак не может успокоиться.

— Давай днем поговорим, — пробурчал он и перевернулся на другой бок.

— Хаскиии, — заныл Энджел. — Давай сейчас, я не усну, пока не поговорю с тобой!

— А я вполне себе, — ворчливо отозвался Хаск, но поднялся с кровати и набросил на себя халат.

Свет из коридора ослеплял — естественно, Энджелу нужно было включить его там — и Хаск выглянул в узкую щелочку, не желая распахивать дверь настежь. На него смотрела пара виноватых и печальных шоколадных глаз.

— Впустишь? — с надеждой попросил Энджел, и Хаск с тяжелым вздохом отошел подальше, чтобы успеть прикрыть глаза рукавом.

Энджел забежал в комнату с неожиданной прытью и плюхнулся пятой точкой на кровать. Хаск упал лицом в подушку и пробубнил пару невнятных ругательств, чтобы показать, насколько он недоволен тем, что его разбудили.

— Я пришел извиняться, — с улыбкой невинной овечки пропел Энджел. И откуда столько энергии в такую рань?

— Угу, ты мог бы это сделать и днем, — Хаск устроился поудобнее и постарался включиться в беседу вместо того, чтобы моментально уснуть под мягким теплым одеялом.

— Не мог, — упрямо поджал губы Энджел. — Надо сейчас, вдруг меня утром опять накроет.

— Чем? — с вялым интересом Хаск открыл один глаз. Какой дрянью Энджел опять упарывался, пока соседа не было дома?

— Ну, это… — Энджел замялся. — Я, типа, третий день не притрагиваюсь к снежку. Хочу слезть. Так ломает, ты бы знал.

Хаск едва не задохнулся от возмущения и резко сел на кровати.

— И ты мне это только сейчас говоришь? — он нахмурился. — Энджел, ты же знаешь, что опасно бросать без подготовки и без поддержки!

— Я не хотел тебя дергать. — Энджел виновато потупился. — Черри меня вчера домой отправила, когда я чуть поднос с тарелками не грохнул. Она сразу поняла, на ней лица не было, как только она увидела, в каком я состоянии. Я представил такое же выражение на твоем лице, и мне стало стремно. Ты столько для меня делаешь, Хаски, а я только тяну и тяну с тебя. Я не могу тебя еще и с работы сорвать на две недели.

— Энджел! — Хаск собрался возмутиться, но Энджел только отмахнулся.

— Серьезно, я тебе это сейчас говорю не для того, чтобы ты бегал вокруг меня, как курица-наседка, а потому что я — свинья неблагодарная, мне херово, и я на тебя сегодня сорвался. Блять, — он застонал и закрыл лицо руками. — Я тебя с Вэлом сравнил.

Внезапно длинная проворная фигура оказалась совсем рядом, влажные, чуть трясущиеся ладони поймали руку Хаски, и Энджел проникновенно заглянул ему в глаза.

— Хаски, не верь мне, я такую херню иногда несу, сам не понимаю, откуда берется! У вас с Вэлом вообще ничего общего нет! Ты замечательный! Ты, блять, святой просто, ты меня к себе в дом пустил, на машине на своей даешь ездить, я бы без тебя уже либо сдох бы в ближайшей подворотне, либо попался Вэловским козлам!

— Энджел, это совершенно необязательно… — пробубнил Хаск, смущенный таким ярким эмоциональным всплеском. Он все еще понятия не имел, что делать, да и Энджела такие порывы догоняли обычно, когда он был под таким глубоким кайфом, что себя не помнил. А тут совершенно трезвый.

Кончики пальцев нащупали поверхность бинтов, и Хаск вспомнил, что руки у Энджела были в крови, когда он пришел.

— Из-за ломки расцарапал? — спросил он, пытаясь перевести тему. Все, что угодно лучше, чем телячьи нежности.

— Что? — Энджел, все еще в порыве необычной нежности не сразу понял, о чем речь, — А, руки-то? Ну да. Фигня, пройдет. Не впервой.

— Ну-ка иди сюда, — Хаск дотянулся до лба своего долговязого спутника, чтобы проверить температуру. — Ты же пылаешь!

Хаск недовольно поджал губы и, выпутавшись из сжимающих его ладонь рук, встал с кровати.

— А ну быстро в постель!

Энджел ухмыльнулся и растянулся на простынях, приняв, по его мнению, соблазнительную позу.

— В свою, шут гороховый, — закатил глаза Хаск. — Давай-ка посерьезнее, ложись спать сейчас же, а я съезжу в аптеку за лекарствами.

— Хаски, со мной все в порядке, — отмахнулся Энджел, пытаясь, как обычно, превратить все в комедию. — Смотри, красив, в чудесной физической форме, — он поднял ногу движением балерины, закидывая ее почти что за голову. — Хоть сейчас на обложку «Гейтаймс».

— Энджел, — Хаск остановился среди комнаты и взглянул на собеседника тяжелым взглядом. — Заканчивай цирк. Если не хочешь сорваться, давай делать все по-человечески. Иди приляг, ты с такой температурой вообще должен спать, как кошка.

— Хаски, да все со мной норм…

— Энджел, — предупреждающе перебил Хаск, теряя терпение. В конце-то концов, он с маленьким ребенком разговаривает, или с тридцатилетним мужиком?

— Да не могу я уснуть, Хаски! — огрызнулся Энджел, теряя все свои павлиньи перья, и сжимая кулаки. — Мне в голову всякая дрянь лезет, я не могу успокоиться, меня начинает трясти, а потом ты меня застаешь с бумагами по всему полу!

— Блять, — тихо выругался Хаск и пошел в ванную.

В свое время, в самые темные моменты после развода, когда ему казалось, что свою жизнь назад он уже никогда не соберет, его тоже мучила бессонница, и в медицинском шкафчике должны были оставаться таблетки, которые ему выписывала подруга Вероники, работавшая врачом в местной клинике.

Порывшись среди баночек, он нашел нужную. Две капсулы сиротливо смотрели на него из-за оранжевого пластика. Хаск вздохнул. Придется, звонить и просить еще один рецпет, Энджелу нужно будет больше двух, это однозначно.

Пунктом номер два стал блистер с жаропонижающим. Хаск баловался им редко, боли и лихорадки его не мучили, поэтому пришлось отправить в корзину три банки просрочки, прежде чем он нашел что-то, чем еще можно было закинуться.

— Держи, — он бросил оба препарата Энджелу. Тот поймал ее и, прищурившись, попытался прочитать название в тусклом свете занимающегося рассвета.

— Это что?

— Обезбол и снотворное. Хорошее снотворное. Вырубит тебя на восемь часов без всяких снов и тревожки, — Хаск поманил Энджела за собой, выходя из комнаты. — Пошли, сейчас тебе нужен отдых, примерно ведро воды и, зная тебя, съесть что-нибудь помимо полутора яблока, на которых ты живешь последние сутки.

— Ты что, нянькой мне нанялся? — уныло пробубнил Энджел, но поднялся с кровати и послушно побрел за Хаском. — Рассказывает мне, как жизнь жить, смотрите-ка на него, примерный папаша девочки-подростка.

— Я и есть примерный папаша девочки-подростка, — хмыкнул Хаск, засунул Энджела в его комнату и пошел вниз за водой и перекусом. — Погоди, еще год-два, и я буду на твоих мальчиков грозно зыркать.

Энджел заливисто рассмеялся.

— Ты все-таки смирился с ролью моего папочки? — ехидно сощурился он и, на всякий случай, прикрылся дверью.

— Ну вот, меня из нянек до папочки повысили. Какой прогресс, — Хаск махнул рукой, он больше не мог злиться на Энджела за его ублюдские подначки, да и правда, вел себя иногда как мамка. С таким соседом, как у него, иначе никак не получалось. Вот же, пригрел на груди неприспособленную к жизни диву.

Энджел мерзко похихикал, и не сдвинулся с места, дожидаясь возвращения Хаска. Тот нашел упаковку орехов и бутылку воды в кладовке на кухне, где хранились запасы всякого съедобного и малосъедобного хлама, и спешно вернулся к спальням. Чем скорее Энджел уснет, тем скорее Хаск может сгонять в аптеку, а потом все же рухнуть спать.

— Марш в кровать, не то телефон до конца недели заберу, — фыркнул он, подгоняя Энджела в комнату.

Наконец-то настала пора Энджела закатывать глаза.

— Да, мам, — гнусаво протянул он и бухнулся в незаправленную постель. — Это что там, орешки? А ты будешь кормить меня с рук?

— Ты белка что ли? — хмыкнул Хаск, открывая упаковку и протягивая Энджелу.

У него были забинтованы руки, ему, наверняка, было бы сложно сделать это самому — оправдал свои действия Хаск и открутил крышку у бутылки из тонкого пластика.

— Енот, — оскалился Энджел и клацнул зубами, старательно пережевывая орех.

— Ну да, загребущие лапы и темные круги под глазами — точно енот, — не меняясь в лице прокомментировал Хаск, присел на край кровати и вытряхнул капсулу снотворного на ладонь. — Давай, жуй скорее, пей лекарства и брысь спать.

— Ах, жестокость! Оскорбить мою неземную красоту! Мог бы и промолчать про синяки под глазами! — Энджел театрально прикрыл лицо руками, показывая, что теперь он комплексует.

— Угу, как только ты научишься язык за зубами держать хотя бы во сне, может быть, и я попробую для разнообразия. — Хаск выдавил обезболивающее из блистера и вложил обе таблетки в паучьи пальцы. — Давай-давай, мне бы тоже отдохнуть, я же со смены вернулся, Энджел.

— Я не просил тебя со мной нянчиться, — надулся Энджел, закидывая, тем не менее, таблетки в рот и запивая их остатками воды.

— Да-да, я сам вызвался, мои проблемы, — вздохнул Хаск и поднялся с кровати и взял из едва трясущихся рук пустой стакан. — Не бегай по дому, попытайся уснуть, я скоро вернусь, но тебя скорее всего уже вырубит к тому времени.

— Ты куда? — шоколадные глаза уставились на него с подозрением.

— В аптеку за твоим адекватным самочувствием, — хмыкнул Хаск. — И за своим тоже.

— Хаски, не на… — начал Энджел.

— Не обсуждается, — Хаск остановил его жестом. — Если ты всерьез решил слезть, то, значит, и мне тоже пора. Сейчас я сгоняю за лекарствами, а днем, как только проснемся, первым делом мы с тобой избавимся от всей вредной дряни в доме.

— И что, ты всерьез откажешься от традиционного ящика пива перед сном? — Энджел повернулся на бок и подпер щеку кулаком. Он выглядел искренне заинтригованным.

— Я никогда ящик пива за раз не выпивал, — закатил глаза Хаск. — Но да, откажусь. Если уж влезать в это, то хотя бы с компанией.

— Вау, — Энджел выглядел впечатленным. — Окей, босс, как скажешь. Давай попробуем. Если не убьем друг друга к концу второй недели, можно сразу жениться. Такая тусовка круче совместного ремонта будет.

— Делайте ставки, дамы и господа, — мрачно ухмыльнулся Хаск.

— Ставлю на то, что я тебя достану, и к концу недели ты меня отпинаешь, — развеселился Энджел.

— Ставлю на то, что я тебя отпинаю, если ты еще не будешь спать к моему возвращению, — осклабился Хаск. — Так что, лучше бы тебе сделать это прямо сейчас.

— Я выше тебя и гибче, у меня тоже есть шансы на победу.

— Энджел, — с видом уставшего от жизни старика, Хаск уставился на собеседника.

— Все-все, понял, сплю, — тот поднял руки вверх в примирительном жесте, а потом и вовсе перевернулся на другой бок.

Хаск покачал головой и, выходя, плотно закрыл за собой дверь в спальню Энджела. Снотворное было, конечно, сильным, и скорее всего, его вырубит качественно и надолго, но беспокоить своим топотом человека, который не отдыхал несколько дней, не хотелось.

***

За окном моросил редкий для этого времени года дождь, голос в телевизоре бубнил что-то о политике, Хаск сидел в полудреме, откинувшись на спинку дивана. Он проснулся с полтора часа назад с пульсирующей головной болью, и пришлось все же закинуться обезболом, как бы Хаск не пытался, не жрать таблетки Энджела. Сейчас, когда приступ отступал, неумолимо клонило в сон.

Это был не первый раз, когда Хаск бросал пить. Он знал весь танец наизусть, в его жизни бывали эпизоды и похуже, когда выходить приходилось из глубоких запоев. Тогда было херово, штормило знатно, все время хотелось блевать, набухаться и спрыгнуть с верхнего этажа своего бывшего отеля с казино. Он был высоким, а Хаску казалось, нахер бы такую жизнь.

В те дни к нему каждый день, как на работу таскались Чарли, Вэгги, Ниффти и Пентиус — Хаск бухтел, ругался на них, игнорировал звонки, но в глубине души понимал, что без них он бы, и правда, кончился, если не прыжком с высотки, то в поножовщине в какой-нибудь подворотне. Хаска иногда, когда он был пьян, тянуло на приключения.

В этот раз было гораздо легче, все еще неприятно, но терпимо. Худшим симптомом сейчас, спустя четыре дня, было только невыносимое желание доехать до магазина и купить бутылку холодного пива. Или две. Или дюжину. Как пойдет.

Хаск держался. Ради Энджела, которому он пообещал компанию и поддержку, да и ради той же четверки, которая снова появлялась на их пороге, как минимум раз в день. Чарли тащила еду. Ниффти бубнила, что горничная, которую он все же нанял, безрукая и безглазая, а потом принималась перемывать все стойки и столы в доме. Пентиус развлекал историями с работы и фотографиями своих многочисленных детей. Вэгги строгим взглядом напоминала, что с ними будет, если они разочаруют Чарли.

Пару раз к ним заглядывала шумная Черри. Хаску хотелось забиться от нее в дальний угол, уж слишком много в ней было энергии, но Энджел был от ее визитов в восторге, поэтому Хаск молчал.

Она натащила им в дом каких-то пазлов, кубиков Рубика и прочей ерунды, которой можно занять руки, когда нужно было отвлечься. Энджелу это и правда помогло. Он перестал раздирать себе ладони, таскал с собой везде свежую полоску с пупыркой, которую яростно лопал, когда прихватывало.

Наверху послышался хлопок закрывающейся двери, протяжный стон, тихие ругательства, и, как апофеоз, Энджел почти скатился по ступенькам на первый этаж. Выглядел он так, словно только что пробежал марафон: лицо раскраснелось, по вискам скатывались капли пота, его вело и знобило.

Сделав несколько шагов на негнущихся ногах, он отодвинул носком уголок ковра и рухнул на прохладный паркет рядом с Хаском. Тяжко вздохнул и уткнулся лбом ему в колено.

— Хаски, я больше не могу. Мне нужна доза, я, блять, сдаюсь, — проныл он и всхлипнул.

— Энджел, — Хаск ласково, как ребенка, погладил его по голове, пропуская пальцы через мягкие светлые пряди. Они были влажными, а сам Энджел снова пылал. Упустил момент, когда нужно выпить жаропонижающее. — Ты держишься уже неделю, подожди еще немного, и станет лучше.

— Я не могу ждать, я… я… — тот поднял покрасневшие воспаленные глаза и сжал голень Хаска. — Не могу!

— Ты выпил таблетки?

Хаск взял с журнального столика стакан, в котором оставалось еще немного воды. Плеснул немного на угол своего рукава и промокнул Энджелу лоб и виски. По-хорошему стоило бы принести льда, но по печальному опыту Хаск уже понял, что любая попытка отстраниться будет воспринята перекрученным сознанием соседа в штыки. Он либо разноется, что никому он, бедный-несчастный, не нужен, перетягивая внимание назад на себя, либо всерьез решит, что Хаск его отталкивает.

— Мгм, — пробурчал Энджел, подставляясь под прохладную влагу. — Пятнадцать минут назад.

— Еще не подействовали. — Хаск взглянул за окно. Дождь скоро должен был закончиться, небо прояснялось. — Подожди минут десять, сходим прогуляемся.

— Не могу ждать! Я схожу с ума, Хаски! — с жаром воскликнул Энджел и потянулся расчесывать едва зажившие руки. — Не знаю, чего мне сейчас хочется больше: разнести здесь все в щепки или лечь на пол и зареветь! Голым! Возможно, закопавшись в лед! Под вентилятором!

— Тогда пойдем сейчас, под дождем, — Хаск быстро поймал чужую узкую ладонь и сунул в нее какой-то очередной спиннер, миллионы которых были теперь разбросаны по дому.

— И промокнем. Будем выглядеть с тобой, как два драных опоссума, — фыркнул Энджел, с остервенением раскручивая игрушку снова и снова и быстро забывая про свои измученные тыльные стороны ладоней.

— В доме где-то был зонт, — потрепав Энджела по макушке, Хаск все же отстранился и поднялся на ноги. Еще бы вспомнить, где именно он попадался на глаза в последний раз. Может быть, где-нибудь в машине или в гараже валялся?

— Один зонт? — Энджел тут же вскочил и потянулся за Хаском, который заглядывал в разные ящики со всяким хламом, который нормальные люди вообще-то хранят на чердаке, но тащить все это дело туда было лень, поэтому, например, праздничные украшения, которыми никто не пользовался уже много лет, так и стояли в гараже.

— Один. А сколько нам с тобой н?..

— Воу, это что, рождественские гирлянды?

Хаск моргнул и удивленно обернулся. Пока он сосредоточенно искал зонт, Энджел уже успел засунуть свой нос в коробки, и активно распаковывал рождественские декорации.

— Энджел, — он вздохнул, быстро понимая, чем закончится сегодняшний день. — До Рождества еще полгода, зачем они нам сейчас?

— Мои родители никогда не украшали дом на американские праздники, хотя они третье поколение иммигрантов. Рождество обычно праздновали ужином в кругу семьи, а потом шли в церковь на ночную службу. Я, когда был мелким, несколько раз просил их хотя бы развесить гирлянды по дому, но отец всегда был против.

Тонкие паучьи пальцы ловко распутывали пряди дождика, распрямляли, разглаживали почти с любовью.

Хаск вздохнул. Он не мог забрать у Энджела то, чем тот так загорелся. Во всех статьях про наркоманов было написано, что им нужно заниматься чем-то интересным, отвлекаться. Значит, сегодня они будут украшать дом.

Заглянув в пару коробок, он нашел нужный набор, снял верхнюю и поставил перед Энджелом.

— Вот, держи, это будет больше по сезону.

— А это что? Ооо, Хэллоуин! — Энджел хихикнул. — Офигеть, вот этот будет бомба! Хаски, давай украсим дом, расставим кучу страшилок и тыкв!

Пара шоколадных щенячьих глаз уставились на Хаска, не оставляя ему никакой возможности отказаться, даже если бы он сильно хотел. Кажется, Энджел научился крутить Хаском, как хотел, и никуда ему теперь от этого не деться.

— Тащи в гостиную, разбирать будем, — вздохнул он и лениво пошел искать другие коробки с Хэллоуинскими декорациями.

Эмма ужасно любила День Всех Святых, какой ребенок не порадуется возможности вырядиться в смешной костюм и клянчить конфеты по соседству? Поэтому коробок с бесчисленными статуэтками, подушками, гирляндами и надувными игрушками для переднего и заднего двора было в два раза больше, чем для других праздников. Все аккуратно подписаны женской рукой.

Переборов нежелание открывать кусочек прошлого, Хаск все же вытащил все контейнеры, отмеченные словом «Хэллоуин», и они один за другим втащили их в дом.

Энджел выглядел, как ребенок, попавший в магазин сладостей, он спешно открывал их один за другим и с восторгом перебирал побрякушки, которые Хаск все эти годы так старательно прятал подальше от глаз.

— Хаски, — Энджел все же заметил отсутствие энтузиазма у своего соседа и погрустнел. — Ты не любишь украшать дом?

— Раньше любил.

Хаск тяжело опустился на пол и поднял заводную тыкву со светящимся огоньком внутри. Покрутил ключик, и тыква злобно захихикала.

— Эту дурацкую игрушку мы с Эммой купили на осенней ярмарке. Вот тут, видишь? — Хаск показал на маленький скол снизу. — Эмма бегала по дому за только что подаренной канарейкой, которая выскользнула из клетки, и смела с полки все, до чего дотянулась.

Он взял в руки деревянные буквы, которые складывались в восклицание “Boo!”.

— А эти я вырезал сам. У приятеля из тех времен в гараже была мастерская, и он показал мне, как это делается.

Следующей была резиновая летучая мышь.

— Эту дрянь Вероника однажды сунула мне под подушку, я чуть инфаркт не схватил, а она ржала, как ненормальная, ведьма.

Хаск хмыкнул и взглянул на Энджела с тоской.

— Среди этого хлама двенадцать лет моей жизни хранится. Той, к которой я больше никакого отношения не имею.

— И нахрена ты тогда все это хранишь? — Энджел скрестил руки на груди. Ему явно было что сказать по этому поводу.

— Потому что я старый дурак, который не может перестать жить прошлым? — предположил Хаск, разводя руками.

— Знаешь, если я смог встать лицом к лицу со своими демонами, ты тоже справишься, — Энджел упрямо выставил подбородок вперед, не собираясь принимать возражения. — Ты не можешь всю оставшуюся жизнь оберегать осколки того, что было.

— Энджел, — Хаск отвернулся, скрывая горечь. Говорить всегда легче, чем делать. У него просто не поднимется рука избавиться от всего этого. Тут же… столько воспоминаний.

— Нет-нет, даже не начинай, — Энджел резким движением вытряхнул все содержимое из коробки, которую держал в руках. — Сейчас мы все это дело переберем, выбросим негодное, решим, что останется, а что мы увезем в сэконд. А после поедем и закупимся чем-нибудь новым.

Энджел бухнулся на пол и подергал Хаска за рукав.

— Давай-давай, не хмурься, совсем в шарпея превратишься скоро.

Он начал активно разгребать завалы и раскидывать вещи в разные стороны, периодически спрашивая мнения Хаска, хочет ли он оставить ту или иную побрякушку.

— На Хэллоуин надо позвать Пентиуса с его оравой мелких, потом у меня на работе есть пара ребят, которые с радостью детей привезут в хорошее соседство конфеты выклянчивать, да и Чарли, наверняка, с восторгом вырядится в какую-нибудь глупость: эта никогда не вырастет. Устроим костюмированную вечеринку, закажем пиццу, — строил планы Энджел, приводя Хаска в дикий ужас своими рассказами.

— Детка, ну, где я и где вечеринки, — он покачал головой. — Ха-ха, посмеялись и будет.

— Нет, я серьезно, — Энджел поднял одну из коробок, в которую собрал все сломанное и потащил ее на улицу к мусорному баку. — Не переживай, тебе ничего не придется делать, я попрошу Черри, гарантирую, она будет в восторге от идеи.

— И Черри тоже тут будет? — беспомощно переспросил Хаск у исчезающей за входной дверью фигуры Энджела.

Ответа он, как и ожидалось, не получил.

Зато, кажется, Энджел и впрямь отвлекся от своих страданий. Или таблетки подействовали. Или и то, и другое. В любом случае, ему было лучше, он был полон энтузиазма, в глазах горел задор. С тех пор, как Энджел отказался от кокаина, Хаск видел его на таком подъеме впервые.

Скрестив руки на груди, он оглядел беспорядок на полу. В тонких паучьих пальцах даже украшения с самыми пронзительными воспоминаниями не ранили так больно. Может быть, Энджел прав, и рано еще ставить на себе крест. Может быть, у Хаска тоже есть надежда на долго и счастливо.

Подняв с пола резиновую летучую мышь, Хаск погладил ее по голове. Вероника в прошлом, и с какого-то момента эта мысль не больше не выворачивала наизнанку. Энджел не переставал напоминать, что Хаск больше не один, что пустоту, которую он сам в себе взрастил, уже давно есть чем заполнить, только бери и делай.

Он улыбнулся и бросил мышь в коробку с вещами, от которых Энджел планировал избавиться.

Любое исцеление — это процесс, долгий и мучительный. Самое сложное в нем — начать. Для этого в жизни Хаска, наверное, и появился кое-кто неугомонный, где-то импульсивный, со своими тараканами в голове, но достаточно тонкий и проницательный, чтобы вывести Хаска из лабиринта, который он сам построил вокруг себя.

— Чего лыбишься, как маньяк? — вытащил его из размышлений мягкий голос.

Энджел подошел и пихнул Хаска плечом.

— Думаю, какие конфеты купим на Хэллоуин, — ответил он и был вознагражден широкой сияющей улыбкой, от которой он чувствовал себя на десяток лет моложе.