— Придурок, — у Эл вместо приветствия. Она не понимает, что чувствует. В кончиках пальцев скапливается недоумение, которое мгновенно сменяется злостью. Ей кажется, что ее наебывают. А она этого пиздец как не любит.

      Она несмело проходит в квартиру, решая, что стоять на пороге — так себе идея. Еще пару минут назад она думала, что Хёнджин мертв. А он стоит перед ней живой и здоровый. Разве что на лбу Эл замечает небольшой шрам. Значит, это все равно правда. Тогда как, мать вашу, это вообще возможно?

      Она привезла к Виктору труп. Она не идиотка и в состоянии отличить мертвого от живого человека. Хёнджин точно не выглядел живым. Он был бледнющим и холодным. Он был трупом с дыркой от пули в башке. За двадцать пят лет жизни в Найт-Сити Эл повидала многое, но такой пиздец происходит с ней впервые. На задворках сознания проскакивает до тошноты ненужная мысль: а вдруг два года назад произошло то же самое. Эл гонит ее прочь. Сейчас не время думать об этом.

      — Как это вообще возможно? — Эл не сводит с Хёнджина внимательного взгляда, отмечая глубокие мешки, залегшие под его глазами. Ей хочется его обнять, почувствовать теплую кожу и живое сердце, бьющееся в груди. Но она этого никогда не сделает.

      Хёнджин молчит, и Эл начинает раздражаться. Это не тот случай, когда можно глупо молчать и пялиться в упор. Она непонимающие щурится, окидывая его взглядом с ног до головы. Надеется на внятный ответ. Надеется хоть на что-то. Но он молчит. Все так же молчит и смотрит.

      А затем резко подается вперед и крепко прижимает Эл к себе. Она не успевает что-либо понять и воспротивиться, а Хёнджин ловко отрезает все пути к отступлению. Эл сдается и позволяет ему обнять себя. Смирившись с положением, она утыкается лицом в его грудь и несмело касается руками его спины. Он живой. Он, блять, живой. И Эл чувствует, как бьется его сердце. Она старается сдерживать слезы, но получается плохо. Эл прижимается к Хёнджину сильнее, лишь бы он этого не видел.

      Объятия сильно затягиваются, но Эл понимает, что не хочет его отпускать. Она сжимает пальцами его серую футболку и чувствует его сбитое дыхание на своей макушке. Хёнджин такой теплый, а Эл уже давно не хватает человеческого тепла. Но она резко дергается, выпутываясь из его рук и отходит на шаг, незаметно пытаясь утереть рукавом мокрые щеки.

      Она злится на себя. И в эту же секунду обещает никогда больше так не делать. Больше никаких слабостей.

      Эл поднимает на Хёнджина ясный взгляд, и ей становится больно от того, как он на нее смотрит. Как побитый щенок. Эл это не нравится. Ей не хочется, чтобы он смотрел на нее так. Так, словно она — единственная значимая вещь во Вселенной.

      Она слишком хорошо помнит этот взгляд, и от него становится больно. В прошлый раз это ничем хорошим не закончилось. И впредь таких ошибок она больше допускать не намерена. Нужно прекратить этот цирк сейчас, пока не стало поздно.

      — Кто это? Она хорошенькая, — внезапно раздается над ухом Хёнджина. Он вздрагивает от неожиданности.

      — Заткнись, — раздраженно бросает Хёнджин. Это какое-то безумие, которое не собирается прекращаться.

      — Что ты сказал? — непонимающе отзывается Эл, глядя на Хёнджина с непониманием. А он и сам нихрена не понимает, что происходит. Переводит удивленный взгляд с Минхо на Эл и думает, что выглядит, как полный идиот.

      — Не обязательно говорить со мной вслух, — язвительно бросает Минхо, разглядывая Эл с ног до головы. Хёнджин чувствует себя неловко. Эл наверняка подумает, что он спятил. Но, судя по всему, так оно и есть. Он определенно сошел с ума.

      Ему стоит что-то сказать, потому что Эл как-то странно на него косится. Но он не имеет ни малейшего понятия, что. Что он должен сказать, чтобы она не посчитала его чертовым психом. «Хэй, я тут вернулся с того света, и в моей башке поселился какой-то мудак. Но это так, небольшие трудности». Мрак.

      — Садись, — Хёнджин, все-таки рискнув, нарушает затянувшуюся тишину. Он кивает на диван позади себя. Эл все еще смотрит на него недоверчиво. И Хёнджин готов поклясться, что видит в ее глазах слезы. Она плакала из-за него? Быть не может.

      Эл неуверенно оглядывается по сторонам, а затем устало падает на диван. Она чувствует себя неловко. Это все какое-то безумие. Такого, блять, не бывает. Еще полчаса назад она была уверена, что Хёнджин мертв, а сейчас он сидит напротив нее и прожигает взглядом.

      — Как это вообще возможно? — не узнавая свой голос, хрипло произносит Эл. В горле встает ком, а глаза продолжают слезиться, но Эл пытается держаться.

      — Это твоя подружка? — спрашивает Минхо, приземляясь на диван рядом с Эл. Он не может оторвать от нее заинтересованного взгляда, и Хёнджин чувствует, как начинает злиться.

      Он прожигает взглядом новоиспеченного соседа, мечтая, чтобы тот провалился куда-нибудь подальше отсюда. Чтобы успокоиться, переводит взгляд на Эл, замечая в ее глазах непонимание. Она точно думает, что он спятил. Сначала разговаривает сам с собой, а потом злобно пялится на пустое место на диване. Хёнджин пытается успокоится, но пока плохо получается.

      — Дурацкая история, — Хёнджин криво усмехается. Пытается отвлечь Эл от своего странного поведения. Пытается отвлечься сам. Минхо сидит рядом с Эл, и Хёнджин едва сдерживается, пытаясь не обращать на него внимания.

      — Я привезла к Виктору твой труп, ты правда считаешь, что это дурацкая история? — Эл с трудом держит себя в руках и пытается не выдавать своего волнения. Первичный шок уже прошел, но она все еще не до конца понимает происходящее. Она смотрит в пол, избегая Хёнджина всеми возможными способами. Сама не знает, зачем это делает.

      Хёнджин коротко кивает сам себе, пытаясь собраться с мыслями. Нужно с чего-то начать, но он понятия не имеет, с чего. Все это очень странно. И он сам совсем не понимает, что произошло. Но он должен рассказать это. Эл должна знать.

      — Да я, если честно, уже не знаю, что я считаю.

      Эл поднимает на него встревоженный взгляд. Несмотря на то, что он выглядит относительно хорошо, его голос кажется до ужаса усталым. Он звучит, как человек, который за короткий миг потерял все. В груди опять что-то болезненно ноет, и Эл не знает, как это унять. Ей должно быть наплевать. Как раньше.

      — Я очнулся спустя пару часов после того, как ты ушла, — произносит Хёнджин нервно потирая руки. Его голос звучат неуверенно, словно ему тяжело подобрать слова.

      Эл все еще не понимает, как это возможно, но прерывать его глупыми, как ей кажется, расспросами она не собирается. Он должен рассказать все сам, без посторонней помощи. По крайней мере ей хочется, чтобы это было так.

      — В общем я очнулся у Виктора и не поверил всему тому, что он мне рассказал. Да и как в такое можно поверить? Если честно, я до сих пор не понимаю, что происходит. Он сказал, что я умер. Умер, понимаешь?

      Эл медленно кивает головой, не сводя с Хёнджина взгляда. Конечно, она все понимает. Понимает, что это даже звучит, как бред. Но все равно безоговорочно ему верит, потому что Хёнджин, живой и здоровый, сидит сейчас перед ней и сам все это говорит.

      — Виктор сказал, что пуля до сих пор у меня в голове, и что ее нужно вытащить, — Хёнджин усмехается. Почему-то сейчас эта информация кажется ему забавной. Хотя ни черта смешного в этом нет. — Он сказал, если ее не вытащить, я умру. Второй раз. На тот момент я подумал, что это какой-то бред. Какое-то виртуальное безумие. Но все равно согласился.

      Эл смотрит на Хёнджина, не отводя глаз и не мигая. Отчего-то до ужаса хочется его обнять. Но Эл этого никогда не сделает. Его слова отзываются тупой болью в висках, и ей бы очень хотелось, чтобы это прекратилось. Она знает это чувство. Так ощущается вина. Она виновата в этом.

      — В общем, Виктор вытащил пулю, и теперь я здесь. Он сказал, что мне лучше не дергаться, но не хотелось отвлекать его от дел, поэтому я дополз до дома. А потом пришла ты, — Хёнджин устало потирает глаза, а затем его губы трогает едва заметная кривая улыбка: — Теперь торчу ему в два раза больше денег. Зато я жив.

      — Какая захватывающая история! — Минхо притворно удивляется, хлопая в ладоши. Хёнджин в последний момент одергивает себя, полностью игнорируя его существование. Но дается это, признаться честно, очень тяжело.

      Точно, Хёнджин же должен Виктору деньги за ее руку. Эл становится стыдно. И в голове свербит мысль, что она приносит людям только несчастья. Кажется, ей пора перестать хоть как-то контактировать с внешним миром. Закрыться в своей каморке и торчать в киберпространстве до посинения. Так всем будет лучше.

      — Знаешь, — произносит Эл задумчиво, — За деньги за руку не переживай. Я сама все отдам Вику. Это все-таки моя проблема.

      — Нет! — слишком громко и резко выкрикивает Хёнджин. — В смысле это не твоя проблема. Это произошло из-за меня, поэтому платить буду тоже я.

      — Ты совсем дурак, да? Прекрати брать на себя ответственность за чужие проебы. Ты в этом не виноват. Никто в этом не виноват. Мы, если ты не забыл, поехали на общий заказ. Кто угодно тогда мог получить пулю в лоб, — только спустя секунду она осознает, что только что сказала. — Блять, прости. Я не то имела в виду. В общем, ты понял. Только попробуй еще раз заикнуться про эти деньги.

      Вот она, старая Эл вернулась. Хёнджину даже стало как-то проще. Он не имел ни малейшего понятия, как вести себя, пока она находилась в том непонятном ему состоянии. Пускай лучше она сыпет оскорблениями направо и налево, чем выглядит так, словно сейчас расплачется. Хёнджину больно видеть ее слезы.

      В воздухе виснет какая-то непонятная неловкая тишина, и Эл нервно натягивает на пальцы рукава толстовки. Вот, она выяснила, что хотела. Вместо Сынмина нашла Хёнджина. Живого и относительно здорового. И что делать дальше она понятия не имеет. Она не знает, что говорить. Не знает, что делать. Они даже не друзья. Она вообще не уверена, что имеет право находиться здесь. Хочется вернуться в свою берлогу и обдумать все в одиночестве.

      Эл уже собирается встать, невнятно попрощаться, как делает это всегда, и уйти, но в ее голову тут же приходит одна мысль. Мысль, которая в какой-то степени сможет искупить вину перед Хёнджином. Мысль, которая принесет бабки.

      — Я знаю, где достать денег. Раз уж корпоратского бабла нам уже точно не видать. Ты отдашь свой долг Вику, а я… — ей не хочется произносить это вслух. В горле буквально встает ком, и она прерывается на секунду. — А я больше не буду чувствовать себя виноватой.

      Не дожидаясь хоть какой-нибудь реакции Хёнджина, она вскакивает на ноги, все-таки собираясь уйти. Ей кажется, что она дура. Полнейшая дура. Кто вообще тянул ее за язык. Хёнджин жив, здорово, но на этом все. Сама собиралась с этим закончить буквально десять минут назад. Эл не хочет этого. Эл не хочет привязываться к нему. Но зачем-то все равно это делает. Ей должно быть наплевать на него, на его долги и на все остальное. Но ей не плевать. И это заставляет ее злиться на саму себя.

      Хёнджин вскакивает на ноги и, наплевав на все давние просьбы, тянет Эл за руку на себя, буквально впечатывая в свою грудь. Он снова обнимает ее. Второй раз за этот день, и Эл даже не дергается, чтобы вырваться. Просто стоит и не двигается. Несмело обнимает его за талию в ответ. И Хёнджину кажется, что в этот момент он самый счастливый человек на земле.

      — Вот это киношка, не хватает пива и чипсов — Минхо вытягивается на диване, закидывая ноги на столик. Хёнджин кидает на него испепеляющий взгляд, радуясь, что Эл не видит его реакции. Нужно срочно придумать, как избавиться от этого надоедливого идиота. Иначе Хёнджин точно скоро сойдет с ума.

      Он игнорирует Минхо, утыкаясь лицом в волосы Эл. Она вздрагивает, но не сопротивляется. От не пахнет свежим дождливым днем, и Хёнджину кажется, что это самый лучший запах на свете.

      — Ладно, все прекращай, — Эл тихо бурчит ему в футболку. Она не знает, зачем позволяет ему это. Ведь когда она полностью придет в себя, от этой Эл не останется ничего. Даже малейшего намека на то, что она может быть такой. Тихой и податливой, почти ручной.

      Хёнджин отпускает ее и отходит на шаг. В голову постепенно приходит осознание, что он натворил. Становится как-то неловко, и Хёнджину хочется провалиться под землю, лишь бы не чувствовать этого снова. Если она посмотрит на него так, как всегда, он точно не выдержит.

      И Эл не смотрит. Она шарит по карманам, словно пытается что-то найти. Выгребает кучу мелкого хлама, бросая его на столик. Маленькая записка находится не сразу. Она скользит взглядом по буквам, а затем протягивает ее Хёнджину.

      — Забирай. Бестия дала мне это, когда мы собирались в «Красный бархат». Она предупреждала, что тот заказ был лютой парашей, и хотела, чтобы я его бросила. И всучила мне этот. Но так получилось, что тебе деньги сейчас нужнее.

      Хёнджин не верит своим ушам. Она отдает свой заказ от самой Бестии ему. Она ебнутая. Других слов у Хёнджина нет.

      — Забирай, блин, пока я не передумала, — она берет его за руку и вкладывает в нее бумажку. — Мне пора.

      Эл разворачивается, надеясь на то, что Хёнджин не станет ее останавливать. С нее достаточно эмоциональных потрясений за день, ей нужно прийти в себя и побыть в одиночестве. Хёнджин молчит, сжимая в руках записку, и тупо пялится ей в спину. Эл хватается за ручку двери, собираясь выйти наружу, но замирает на месте.

      — Я не возьмусь за него один.

      — У тебя есть Сынмин, — произносит она, не поворачиваясь. Только не это. Все эти ненужные сантименты. Эл не дура, она все понимает. Слышит по его голосу.

      — Я не возьмусь за него без тебя. Так понятнее?

      Пошел ты, Хван Хёнджин.

      Эл отпускает ручку двери и медленно поворачивается. В голове бьется дурацкая мысль, что Хёнджин пытается задержать ее у себя как можно дольше. И Эл ведется. Осознает это и ведется. Она складывает руки на груди, почти полностью возвращаясь к образу Снежной Королевы. Эл должна продолжать делать вид, что ей наплевать. Не ради себя, ради него.

      — Пожалуйста, — Хёнджину кажется, что он готов умолять ее на коленях, лишь бы она согласилась. Эл смотрит на него, как раньше, и Хёнджину это не нравится. Лед едва тронулся, но тут же сразу замерз.

      — Я подумаю, — бросает она, но Хёнджин рад и этому. — Мне правда пора. Постарайся больше не попадать в неприятности.

      Хёнджин не отвечает, но на его губах расцветает широкая улыбка. Он постарается, но не обещает. Хочется обнять ее на прощанье, но за третий раз она точно оторвет ему голову. Поэтому Хёнджин только машет на прощанье рукой.

      Эл собирается развернуться, но тут же в ее спину врезается открывшаяся дверь. Она громко ругается вслух и замечает слегка растерянного Сынмина. Он стоит на пороге квартиры, переводя взгляд с Хёнджина на Эл и, кажется, явно не собирается извиняться.

      Она проходит мимо, бросая на Сынмина испепеляющий взгляд, и юркает в темноту коридора. Сынмин закрывает за ней дверь и проходит в квартиру.

      — Где ты был?

      Хёнджину не хочется выяснять с другом отношения, особенно на глазах у доставучего Минхо, который на удивление притих, но поговорить им все-таки нужно. Он оглядывает помещение в поисках голографической занозы в заднице, и понимает, что его нигде нет. Облегченный вздох вырывается из его груди.

      — У Феликса, — Сынмин даже не пытается юлить. В этом нет смысла, потому что Хёнджин понял все уже давно.

      — Ты пропустил тухлую вечеринку на свалке.

      Сынмин сарказма не оценил. Он устало садится на диван, откидывая голову. Хёнджин падает рядом. Голова снова начинает немного болеть, и он чувствует странное покалывание в висках, но пытается это игнорировать. Нужно будет выпить таблетки, выписанные Виктором.

      — Все бабки уже потратили? — внезапно спрашивает Сынмин. Хёнджин поворачивает голову в его сторону. Он уже и забыл про кучу денег, которую им должны были за биочип.

      — Нет никаких денег, и не будет, — Хёнджин криво усмехается. И, заметив, непонимающий взгляд Сынмина, продолжает: — Финчера грохнули люди из «Арасаки». Эл повезло, она вылезла из этого пиздеца целой. В отличии от меня.

      — О чем ты? — в голосе Сынмина слышится тревога.

      — Мне выстрелили в башку, — Хёнджин показывает пальцем на шрам, — прямо вот сюда. Но по какому-то странному стечению обстоятельств я остался жив. Почти.

      Обида на друга куда-то испарилась, и Хёнджин рад, что Сынмин вернулся домой живым. Он старался об этом не думать, но мысли о том, что Сынмина могли найти солдаты «Арасаки» никак не хотели покидать его голову. Им столько всего нужно обсудить. Хёнджин смотрит на реакцию Сынмина и понимает, что их ждет долгая ночь.