***

Алая кровь бахромой разлетелась вокруг, пачкая его одежду, оседая на лице. Трава стремительно окрасилась багрянцем, когда кинжал с трудом, но всё же понизил прочную драконью чешую. Зверь, до этого лежавший неподвижно, и принявший своё поражение, неистово взревел от боли, распахивая зелёные, с узким зрачком глаза.

Иккинг старательно пытался не обращать на это внимание, не думать. Перед тем как вонзить в драконье тело нож, он долго колебался, и всё никак не мог выкинуть из головы эти глаза — такие… такие похожие на его собственные. Старательно внушая себе что всё, что он увидел там — то же самое что у него на душе, лишь показалось. Теперь же пути назад не было.

Сейчас же… странное ледяное спокойствие, охватило его. Наконец-то, наконец-то он, Иккинг Хэддок, докажет всей деревне что он чего-то стоит. Что он не просто рыбья кость, что Иккинг — такой же викинг как и все остальные! А дракон, ночная фурия, поплатиться за все те нападения на деревню, разрушенные здания. За все те смерти, что принесли его собратья.

Пока он кромсал маленьким ножичком драконью грудь, добираясь до сердца, слушая агонию, с которой ревел теперь зверь, всё мысли словно испарились из головы, оставляя после себя лишь пустоту. Изо рта некогда прекрасного зверя потекла кровь, а рычание сменилось хриплым бульканьем, и Иккинг Хэддок торжественно поднял к небесам зажатое в руках драконье сердце.

Теперь ему будет что показать отцу.

Внезапно его охватило отвращение к самому себе. Как некстати вспомнилось — дракон боялся. Боялся, как и он сам. О Боги, что Иккинг только что совершил… но к своему же ужасу парень понял — это ему нравилось.