— Думаю, сегодня, вам стоит пойти спать домой, — коллега смотрела на Цинфана с жалостью. Сам мужчина напоминал лишь свою собственную тень. Белое лицо, темные круги под глазами, впалые щеки. Не врач приемного покоя, а заключённый концлагеря. Сфокусировав взгляд, Му только кивнул и благодарно улыбнулся женщине.
До дома было ехать не больше получаса на автобусе, однако еще пятнадцать минут нужно было идти до остановки. Дождь лил нещадно. Цинфан вымок насквозь, пока бежал до крытой остановки, пачка сигарет в кармане была испорчена безвозвратно. И вот сидя на лавочке в компании такого же мокрого кота, Цинфан рассуждал о жизни и диване в небольшом кабинете. Кот, если судить по мрачному выражению морды, тоже был бы не против поваляться на мягком диване.
— Зачем, спрашивается домой рванул? Выспался бы на работе, — мужчина вздохнул, глядя в экран телефона. Автобус даже не планировал похоже забирать вымокшего врача. Плюнув на все, Цинфан вызвал такси, — Через пять минут уеду, ура… — Му бросил взгляд на мокрое животное, — Поехали со мной? Будет хоть оправдание и повод домой сбегать.
Животное мяукнуло и подобралось ближе. Мужчина не подавал признаков посягания на мохнатую тушку. Подъехала машина.
— Поехали, — хмыкнул весело Цинфан и, схапав животное, нырнул под дождь, а затем в салон. Кот дернулся пару раз, пошипел да успокоился. Только издавал недовольный утробный звук. Таксист был не разговорчив, дождь тарабанил по стеклам, ехать было и того меньше, чем на автобусе, да еще и к самому подъезду, острые когти впивались в руку. Жизнь налаживалась.
***
Кот оказался… Энергичным. А еще упрямым и самодостаточным. Смотря на снесенную люстру Цинфан подсчитывал расходы на клининг, потому что собрать вообще все осколки, когда-то красивой люстры, самостоятельно не представлялось возможным.
— Не снеси плазму, бога ради, я еще за неё не расплатился, — увещевал Цинфан глядя в глаза коту. В этих глазах читалось неоновой вывеской: «А ты с работы не опаздывай, а то еще и окно вынесу».
Кот перегрыз все сигареты Цинфана. Вообще все. Даже заначку на верхней кухонной тумбе.
— Он тебе прям как мамочка, — ржал коллега, у которого мужчина стрельнул сигарету, когда жаловался на кота.
— Скорее папочка. Кот все-таки, а не кошка.
«Папочка» так и прилипло. Сам Цинфан вставал рано, но с котом под ставшим традиционным тыгыдыком, стал вставать в четыре. Чтоб спокойно покурить, приходилось выходить на балкон и закрываться, потому что Папочка с размаху влетал в Цинфана, выпускал когти и повисал на жопе, расписывая мужчину царапинами.
— Почему ты спишь у меня на лице? — страдальчески вопрошал мужчина, спихивая немалую тушку. Кот недовольно смотрел и возвращал туловище на место. Приходилось смиряться. Чтобы с утра выплевывать хвост, а потом получать лапами по груди, когда Папочка решает, что пора начинать утренние скачки.
Отдельным пунктом шло то, что спокойно подрочить в кроватке теперь не представлялось возможным. Впервые, когда у мужчины было достаточно сил на самоудовлетворение, кот вальяжно зашел в комнату, запрыгнул на кровать и стал смотреть максимально внимательно. Упало напрочь. Цинфан стал запираться в душе. Кот провожал его в душ странным взглядом. После хорошего времяпрепровождения с кем-либо кот встречал крайне обиженным взглядом и громко сопел. «Ревнует что-ли? Бред какой-то», — Цинфан мотал головой и падал спать.
К незнакомцам у Папочки была отдельная нелюбовь. Когда Цинфана посещали редкие гости, Папочка забирался на самое высокое место и утробно рычал. Поэтому стало удивлением, что на пришедшего Шэня, кот не то, что не нарычал, а даже обнюхал и дал себя погладить.
— Прелестный котик, — улыбнулся Юань, принимая кружку.
— Ну и забирай его, — отмахнулся Цинфан, пряча недовольство. Раньше гладить кота мог только он сам, а тут… Кинув взгляд на кота, Цинфан вздрогнул. Столько обиды на морде он не видел ни разу. Кот не приходил спать к нему пару дней, гордо пуша хвост, демонстративно спал на диване. Даже под дверью балкона не орал, когда Цинфан курил. На третий день игнора кота, Цинфан сам забрал его спать к себе, обнимая словно плюшевого. Кот ворчал, пару раз поцарапал, но не ушел. С утра разве что не изменил себе в своей разминке.
***
Цинфану не спалось. Поэтому замотавшись в плед, он медленно себя травил никотином. Дверь была плотно закрыта, поэтому он мог не опасаться получить когтями по заду. Глубокая ночь, прохлада и сквозняк от открытого окна.
— Я уже не раз намекал на то, чтобы ты избавился от этой мерзкой привычки, — вслед за скрипом раздался голос. Цинфан еще не успел испугаться того, что его кот научился открывать дверь, как настала очередь пугаться неизвестного проникнувшего в его квартиру. Му икнул и собирался закричать, как его прижали к подоконнику и вырвали сигарету из рук. Рот был зажат ладонью. Острый взгляд прошелся по подоконнику, и еще полная пачка улетела следом за недокуренной сигаретой. Цинфан хлопал глазами и ничего не понимал. Человек, проникнувший к нему, вел себя слишком уверенно и смотрел слишком раздраженно.
— Кричать будешь? — хмуро. Цинфан помотал головой. Плед съехал с голых плеч и сквозняк облизывал вмиг замерзшее тело. Руку с его рта убрали. Набрав в легкие побольше воздуха для длительного возмущения и, возможно, крика о помощи, мужчина поперхнулся, когда его бесцеремонно подняли и затащили в комнату с балкона. Окончательно из него выбили воздух бросив на кровать.
Цинфан попытался вскочить, как его пригвоздили ладонью к кровати. Пижамные штаны улетели за пределы видимости тоже крайне быстро.
— Чт. Что вы себе позволяете?! — Цинфан заерзал активнее уходя от прикосновения к спине. А затем его ягодицу обожгло шлепком. Он задохнулся от ощущения.
— Я не раз тебе намекал, что будешь наказан, — хрипло раздалось под ним, — Но ты предпочел совершенно меня не слушать.
И снова шлепок. И снова туда же.
— Я не понимаю, — пробормотал мужчина.
— Еще раз увижу — отхожу ремнем так, что не сядешь.
Еще шлепок в это же место. Кожа загорелась под пальцами. Мужчина над Цинфаном снова опустил руку на горящий след, но уже аккуратно. Погладил полыхающее место чуть сжал пальцами, опустился над ним и поцеловал загривок. Цинфан вздрогнул. Мужчина что-то пробормотал и отодвинув ягодицу прикоснулся к сжавшемуся входу.
— Скажи честно, что ты делал в душе?
Вопрос застал врасплох. Цинфан покраснел, кончики ушей запекло, и он возмущенно бросил взгляд за спину. Чтобы встретиться с самодовольным лицом, которое слишком опасно приблизилось к его заду. Не успев спросить, а что собственно творит этот бесстыжий человек, Цинфан ощутил, как его вздёргивает задом кверху, а язык приникает ко входу. Му выдыхает, ощущая, как его вылизывают сзади, а когда язык проникает внутрь, не сдерживает стон. Тугой ком сворачивается где-то под животом, Цинфан бессвязно бормочет, прерываясь на стоны, когда язык особенно сильно проходит по чувствительным местам, хаотично сжимает в руках простынь. Когда он уже чувствует подступающий оргазм, тянется рукой к своему члену, но его обрывают, отстраняясь, широко лижут все еще горящую ягодицу и роняют на постель. Получается почти мучительно.
— Чтож, завтра ты явно не сядешь, — Цинфан смотрит через плечо, встречаясь взглядом с горящими глазами, и понимает — не сядет. Облизывается. Подобрал, называется, котика по доброте душевной.
***
— Четыре утра, побойся бога, — Цинфан стонет и дергается от прострелившей боли в пояснице. Смотрит на отвратительно бодрого мужчину и заматывается в одеяло. Мужчина довольно улыбается, вспоминая тихое «Папочка» выстанываемое Цинфаном, одевается в выделенную ему одежду и уходит на кухню готовить кофе. Врач сам выползет на запах кофе. Особую любовь к этому напитку Цингэ заметил еще будучи котом.
— Выбирайся и поговорим.
— О чем говорить… Я и так все понял, — Цинфан бурчал в одеяло, но все же нашел в себе силы встать. Ноги тряслись, — У меня мать ведьма. Тебе повезло, что до меня дошло раньше, чем я успел чем-то тебя приложить.
Цинфан зевая зашел на кухню, где разливался приятный аромат свежесваренного кофе.