Несколькими днями ранее...

***

Слова очередного договора, присланного братом на рассмотрение, никак не хотели складываться для Кано в общую картину, и долетали до сознания обрывками нестройного и не совсем понятного текста.

И дело было даже не в том, что адвокат Катсу оказался не столь умелым в сравнение с Сайтоном, а в том, что все мысли Кано были заняты иным.

Прошли уже сутки с того момента, как неугодный Легриму мальчишка был выкраден из собственного дома, и теперь пребывал под охраной в клубе Видегреля. А от самого Итана до сих пор не было ни слуху, ни духу. И это заставляло Кано нервничать.

О том, что происходило сейчас с самим мальчишкой, Кано вовсе старался не думать. Он отгородился от этого, как мог. Отозвал всех своих людей из «Алого Куба», оставив только одного, чтобы головорезы Итана не разнесли клуб в пух и прах, и не зашли слишком далеко в исполнении приказов своего босса, по всей видимости, лишившегося остатков здравого смысла.

Сигнал о новом электронном письме прозвучал довольно неожиданно, и Кано вздрогнул, услышав пронзительный и резкий звук. Оторвав взгляд от строк распечатанного договора, мужчина открыл папку с надписью «суточный отчет» и хмуро уставился на прикрепленный видеофайл.

Смотреть то, что прислали люди Итана, у Кано не было никакого желания. Но не посмотреть он не мог.

Сделав глубокий вдох, мужчина отложил бумаги в сторону и, повернув к себе ноутбук, нажал на кнопку воспроизведения.

Полутемное помещение, появившееся на экране, было смутно знакомо Кано, но сказать, в какой именно комнате «Алого куба» был заперт мальчишка, сидевший в углу и обнимающий свои худые острые коленки руками, он не мог.

Мальчишка был напуган. На его бледном и осунувшемся лице застыла маска страха и тревоги, но сухие глаза выражали решимость и уверенность.

Мальчик пока еще не понимал, что происходящее вовсе не игра. Мальчик пока еще надеялся на что-то, вот только вошедшие в комнату мучители быстро развеяли все его надежды. Удары дубинок и ног сыпались на бедолагу подобно граду, и Кано сильно сжал зубы, чтобы хоть как-то сдержать вспыхнувшую в душе злость.

Неоправданная жестокость. Излишняя.

Мучители говорили что-то о деньгах. Предлагали мальчишке чек, но тот упрямо качал головой, за что и получал очередную порцию ударов.

Избив несчастного, нанятые Итаном люди не остановились. Они сорвали с парня одежду и, нацепив на его шею ошейник, и стянув руки и ноги ремнями, принялись вчетвером дрочить на него. После чего один из мужчин, схватив парня за волосы, кончил ему на лицо. Остальные просто забрызгали парня спермой и, ударив еще несколько раз, ушли, оставив его заливаться слезами и корчиться на грязном матрасе, в попытках стереть с себя следы чужого презрения.

Сердце Кано при виде этой картины отбивало безумную дробь. Злость и ненависть к Итану струилась по венам мужчины вместо крови, а осознание того, что данная запись всего лишь первый гвоздь, забитый в крышку его собственного гроба, жгло душу раскаленным железом.

Хотелось сорваться с места и поехать в клуб. Хотелось забрать мальчишку и отвезти его в безопасное место. Хотелось плюнуть на договор и предотвратить неминуемое. Хотелось засунуть договор Итану в задницу, и послать ублюдка к чертям. Хотелось...

Кано много чего хотелось сделать. Но, к сожалению, он не мог позволить себе такой роскоши.

Сейчас его семья была слишком слаба, чтобы открыто выступать против власть имущих.

А ведь Кано уже не раз задумывался над тем, чтобы попросту пристрелить Легрима. Взять и всадить в его пустую голову несколько пуль, чтобы проверить, есть ли там мозг, или его черепная коробка набита гнилыми опилками?

И эта мечта была вполне себе достижимой. Вот только руки были связаны стальным жгутом банального страха за благополучие близких, а тело заперто в тюрьме сомнений.

Впервые в своей жизни Кано чувствовал себя настолько ограниченным в действиях. Впервые за много лет он осознавал свою беспомощность в, казалось, очень даже простом вопросе.

Ну что может быть легче, чем устранить помеху? Он ведь неоднократно убирал неугодных ему людей! А тут...

Подрывать авторитет брата Кано больше не мог. Отомстив за Сайтона, мужчина развязал войну, которая до сих пор уносила жизни их людей в Японии. И, исчерпав свой лимит безрассудства, он вынужден был сидеть, сложа руки, и выполнять требования всяких мразей. Ведь на кону стояли судьбы дорогих ему людей, ради которых Кано мог бы отдать на заклание сотни… тысячи таких мальчишек, как этот Рикальд.

И Итан об этом знал, чем и воспользовался.

Звонок мобильного вырвал Кано из вереницы безумных мыслей, и он, остановив проклятую запись, которая прокручивалась на повторе, поднес телефон к уху.

- Слушаю, - прорычал мужчина в трубку, все еще глядя на залитое спермой и слезами лицо мальчишки, крупным планом показанное на мониторе. - Если позвонили, чтобы молчать, найдите другое развлечение!

- Я слышу, ты не в духе, - послышался в динамике голос Сайтона. - Если я тебя отвлек, могу перезвонить позже.

- Нет!

Кано даже думать не хотел о том, что придется еще несколько бесконечно долгих суток просидеть в ожидании звонка от Сэта, наворачивая себе всякие ужасы, и потому поторопился с ответом.

- Нет, не клади трубку, - попросил мужчина, делая глубокий вдох и закрывая крышку ноутбука. - Еще сутки без твоего голоса, и я точно свихнусь.

- Что-то случилось? – спросил Сайтон встревоженно. - Слушай, если это контракты, просто пришли мне их с курьером. Я разберусь. Выкрою время как-нибудь.

- Нет, не стоит.

Кано откинулся на спинку кресла и теперь просто наслаждался голосом парня. Можно было немного пообманывать себя, делая вид, что все хорошо. Представить на несколько мгновений, что жизнь не кувыркнулась с высокого обрыва в бездну, и продолжает идти своим чередом.

- Контракты подождут твоего возвращения, - проговорил Кано. – Но сразу я тебя к делам не подпущу. Сначала ты отоспишься как следует, и отдохнешь недельку-другую, и только потом вернешься к работе.

- Это будут худшие недели в моей жизни, – с явным скепсисом отозвался Сэт. – Так что у тебя случилось?

- Просто немного устал, - туманно отозвался Кано, не желая напрягать Сайтона своим паршивым настроением. – И еще… я волнуюсь о тебе. Вот и вся причина для злости.

- Волноваться не о чем. Я в порядке.

- Правда? А мне кажется, все совсем наоборот... - проговорил Кано, и спросил, чувствуя себя безвольным ничтожеством: - Когда ты вернешься? Когда этот маразматик уже отпустит тебя?

- Думаю, не так скоро, как мне того хотелось бы. – В голосе парня послышалось явное раздражение. – Но сейчас мое место здесь. Так что остается только смириться с неизбежным.

- Да уж.

Кано подавил тяжелый вздох и вновь открыл крышку ноутбука, где на мониторе уже мигал сигнал о новом входящем письме от надзирателей мальчишки.

По спине мужчины пробежал неприятный холодок, но он решил, что прочитает это послание позже.

- Осталось совсем немного, Сайтон, – проговорил Кано задумчиво и как-то даже растерянно, словно обращался к самому себе. - Скоро ты сможешь вернуться. Совсем скоро.

- Очень на это надеюсь, – усмехнулся Сэт.

- Я обещаю тебе... - тихо отозвался Кано, чтобы лишний раз не тревожить парня. – Обещаю… скоро ты будешь свободен от своего ненормального отца.

- Только не говори, что собираешься его убить, - устало пошутил Сайтон.

- Нет, что ты… - хмыкнул Кано. – Твой отец будет здравствовать и процветать. Не волнуйся.

Они еще немного поговорили, но вскоре голос Сайтона сделался сонным и каким-то вялым, и Кано поспешил попрощаться, чтобы дать парню возможность выспаться. И, дождавшись глухой тишины в динамике, отложил телефон в сторону.

Как же мерзко было на душе. Как гадко. Но ничего не поделать. Ступив на дорогу из битого стекла, Кано уже не мог уберечь себя от боли, но...

Другим последовать за собой он не даст. Пусть даже ради этого придется пожертвовать всем, что дорого его сердцу.

***

Следующие дни проходили для Кано как в тумане.

Ежедневные видео и фото отчеты из «Алого Куба» становились все более объемными и все более жестокими.

Нанятые Итаном люди не гнушались ничем, и издевались над мальчишкой с такой жестокостью, что, порой, мужчине становилось не по себе от всего увиденного.

Кано искал выход из этой ситуации, но ничего путного в голову не приходило.

Это бесило. Это угнетало и уничтожало его.

Собственное бессилие ранило Кано сильнее ножа. К тому же дорогие ему люди словно специально стали проявлять к нему все больше заботы, и разливались соловьями о том, как сильно они его любят и ценят.

Вот и звонок от Видегреля подлил хорошую порцию масла в и без того бушующее пламя сомнений.

Сын примерно полчаса рассказывал, как счастлив на отдыхе в компании любимого человека. Говорил, что накупил кучу совершенно ненужных подарков, и ждет не дождется момента, когда сможет вручить родным эти презенты. Кано в ответ только мычал что-то маловразумительное и поддакивал всем словам щебечущего мальчишки, а сам чуть ли не выл от пронзающей сердце боли.

И все же последнее видео, присланное надзирателями Рикальда, выбило Кано из колеи.

Ублюдки избили мальчишку до бессознательного состояния, а после того, как с помощью ледяной воды насильно привели его в чувства, долго издевались над парнем, пропуская через его израненное тело разряды тока и заставляя отсасывать их члены. Но, стоило парню отключиться, как мрази кололи ему адреналин, и пытка продолжалась.

Кано понимал, что еще несколько дней, и Рикальд, во взгляде которого все еще читалось непроходимое упрямство и желание что-то кому-то доказать, не выдержит и сломается как тонкое деревце. Он искренне сочувствовал мальчишке и мысленно обращался к нему, уговаривая поддаться шантажу, взять деньги и освободиться от тирании тех, кто сильнее и влиятельнее его.

Но парень не слышал его мыслей. Он был заперт в темнице собственного отчаяния. Но каким-то образом умудрялся противостоять и страхам, и боли, и мучителям.

«Странно, а по виду и не скажешь, что этот хрупкий мальчик способен вынести такие издевательства и не дрогнуть в своем непоколебимом решении», - думал мужчина, просматривая очередное видео и понимая, что его откровенно тошнит от того, что происходит.

По своей натуре Кано был человеком жестоким и хладнокровным, и порой для достижения своих целей он без зазрения совести мог прибегнуть к довольно грязным методам давления. Но даже в моменты особой ярости и негодования, он не опускался до таких издевательств.

Да, бывало, он пытал своих врагов или неугодных ему людей, отрывал им конечности, живьем вспарывал животы или избивал до полусмерти. Но он никогда не забавлялся. В такие моменты Кано овладевала ярость, и он давал ей волю. А, когда остывал, просто уходил, даже если его жертва понесла недостаточное наказание.

Кано был жестоким. Но он никогда не переступал границу, за которой уже нельзя было понять, человек ты или монстр.

В отличие от людей Итана.

Те давали волю своим животным инстинктам и отрывались на бедном парне, являя миру все уродство человеческой сущности. Хотя изначально требованием Итана было просто припугнуть несчастного мальчишку и заставить его взять деньги.

Не вышло.

Рикальд оказался упрямым как тысяча ослов. Ничто его не пугало. Ни голод, ни пытки, ни издевательства, ни угроза смерти… И однажды Кано увидел на мониторе ноутбука такое, что даже его черствое сердце не выдержало и дрогнуло.

Глаза Рикальда опустели, и он больше не реагировал на то, что с ним происходит. Его по-прежнему мучали и унижали, но парень словно ушел в прострацию, и сносил все, что с ним делали с пугающим безразличием.

Сначала Кано подумал, что Рикальд, должно быть, сошел с ума. Но, раз за разом пересматривая встревожившее его видео, и вглядываясь в лицо этого упрямца, мужчина, вдруг, понял, что дело не в потере рассудка. Рикальд просто смирился с неизбежностью, потерял всякую надежду и… умер.

Внутренне, конечно. Но от того его смерть не стала менее страшной.

Кажется, люди Итана тоже это заметили. Они пришли, чтобы поиздеваться над парнем, но тот никак не отреагировал на их слова и действия. Он даже не попытался закрыться от летящих в него ударов, и просто завалился на бок от сильного толчка, и теперь лежал, безразлично глядя в одну точку.

Мучители еще немного поглумились над ним, но не получили от этого никакого удовольствия, и один из них кому-то позвонил.

«Мне кажется, он свихнулся, босс», - послышался голос за кадром. – «Он не возьмет деньги. Мы уже неделю его пытаем, но он не сдается. Может пристрелить его, и дело с концом?»

На видеозаписи повисла мертвая тишина. Несколько минут все действующие лица этой злосчастной пьесы просто молчали. А потом в кадре появился еще один  участник и, приблизившись к мальчишке, сказал, пряча телефон в карман:

«Босс приказал кончать с тобой. Не знаю, слышишь ты меня или нет, но у тебя есть сутки. Или ты берешь деньги, и валишь на все четыре стороны, или тебя ждет незабываемое развлечение. Это твой последний шанс».

От чувства безысходности Кано даже кулаком по столу саданул.

«Это уже слишком! Мальчишка и так почти сломан! Зачем же переступать черту?»

Несмотря на страх подставить под удар семью, Кано не мог оставить все как есть.

Как бы там ни было, но себя он садистом не считал. Жестким? Да. Жестоким? Да. Но не извергом, для которого законы не писаны. И потому, невзирая на гнев, который непременно обрушится на его голову со стороны Итана, он хотел хоть как-то облегчить участь Рикальда.

Но сначала нужно было обезопасить свою собственную семью. Отправить Акено и мальчишек как можно дальше от Нью-Йорка, туда, где никому и в голову не придет их искать. Попросить Айзека, чтобы он приставил своего сторожевого пса, который раньше приглядывал за Виктором, к Видегрелю. И открыть Сайтону глаза на то, кем в действительности является его отец.

Закрыв папку с очередной порцией фотографий, Кано поднялся из-за стола в своем кабинете и направился в столовую. Спустившись вниз, мужчина еле устоял на ногах, когда Дайки запрыгнул к нему на руки и, обхватив шею руками, стал быстро и сбивчиво лопотать про то, как ему понравилось в океанариуме, куда его водил Рёта.

- Да, да, малыш, я знаю, что там восхитительно. - Рассмеялся мужчина и, осторожно поставив мальчика на пол, растрепал его волосы рукой.

Дайки зажмурился и чуть ли не замурлыкал, подаваясь навстречу этой простой ласке, а сам Кано строго посмотрел на Акено и незаметно кивнул ему, приглашая подняться с ним наверх. После чего, сообщив экономке, что ужинать не будет, мужчина вернулся в кабинет и сел в свое кресло, ожидая, когда Акено к нему присоединится.

***

От резкого и какого-то нервного взгляда Кано, Акено чуть не поперхнулся. Рёта, конечно же, заметил, что произошло, и насупился, но, вопреки своему обыкновению, промолчал, и только бросил вилку в тарелку, выказав тем самым свое негодование по поводу того, что им снова не дали поужинать нормально.

- Не позволяй собой помыкать, - хмуро бросил парень, предостерегающе глядя на любовника, но Акено лишь улыбнулся на это, и направился в кабинет Кано.

С мужчиной в последние дни творилось что-то странное, что-то пугающее. Он сильно изменился. Стал хмурым и казался осунувшимся, словно его донимала какая-то болезнь. Это обеспокоило Акено не на шутку, и он не мог не пойти, когда Кано его позвал.

В кабинете было темно и как-то мрачно, и Акено в какой-то момент даже показалось, что над мужчиной сгустилась темная аура странной тоски. Акено впервые видел Кано в таком состоянии, и потому, опустившись в кресло напротив мужчины, он обеспокоенно спросил:

- Кано, ты не болен? Ты плохо выглядишь, и мне это не нравится. Может быть, пройдешь обследование в больнице? Со здоровьем шутки плохи.

- Никаких больниц. - Отмахнулся Кано. - Со мной все в порядке. Я позвал тебя по другой причине. И то, что я тебе сейчас скажу, обсуждению не подлежит. После ужина ты вместе со своими мальчишками покинешь этот дом и пределы страны. Мой самолет будет ждать тебя в аэропорту. Куда вы полетите, меня не интересует, и даже хорошо, что я не буду знать, где вы находитесь. Деньги я тебе дам, так что карточками не пользуйся. Только наличные.

Он открыл ящик стола и достал оттуда сим-карту. Несколько мгновений крутил ее в руке, а потом протянул Акено.

- Когда прибудешь на место, активируешь эту карточку. Мне придет сообщение, что ты в сети. После этого не пользуйся ею. Совсем. Я сам позвоню.

- Кано, ты меня пугаешь. - Акено вмиг помрачнел, но карточку взял без пререканий. - Послушай, я понимаю, что ты заботишься о нас, но кто позаботится о тебе?

- Сам позабочусь, - буркнул мужчина и внимательно посмотрел на воспитанника. - Послушай меня, что бы ни случилось, я не хочу, чтобы ты и твоя семья попали под раздачу из-за моей глупости. Поэтому прошу, не рискуй.

- Это из-за Токей? - Акено почувствовал, как у него в желудке неприятно потянуло от зарождающегося страха. - А как же Видегрель? Как же Сайтон? Кано, если все так плохо, надо забирать всех. Никто не должен пострадать в этой бессмысленной войне.

- Это не Токей, – ответил мужчина и откинулся на спинку кресла, чувствуя, как усталость все крепче сжимает его в своих стальных объятиях. - Акено, после того, как ты уедешь... не оставляй Видегреля без своей поддержки. Ты будешь нужен брату. Очень нужен. Я... - Кано тяжело вздохнул и прикрыл глаза. - Я наломал слишком много дров. И кроме тебя мне больше не на кого положиться. Поэтому береги себя. А теперь ступай, и собирай свой выводок в дорогу.

- А как же ты? Почему ты сам не присмотришь за Видегрелем? Что ты уже натворил?

Вопросы сыпались один за другим, но Акено не мог остановиться. Он видел, что происходит что-то очень нехорошее, что может разрушить их семью, и ему было не по себе из-за этого.

- Ты нужен нам, Кано. Ты нужен нам всем. Не вздумай бросить нас.

- Акено, - мужчина строго посмотрел на парня, - у вас есть вы. Я вам не нужен. Когда старое отживает свое, за него не стоит держаться. И если вы продолжите цепляться за меня, то пойдете на дно следом за мной. Я не хочу для вас такой судьбы. Поэтому надеюсь, что ты меня хорошо понял, и не будешь тратить и без того драгоценное время на то, чтобы меня переубедить.

Слова опекуна почему-то больно ударили по сердцу Акено. Он нахмурился и строго посмотрел на мужчину, давая понять, что недоволен таким отношением к себе и к Видегрелю.

- Где бы мы были без тебя? - с сильнейшей обидой в голосе спросил Акено. - На какой помойке оказались бы? Ты сам себя слышишь, вообще?! Я люблю тебя, и Видегрель тебя любит! За кого ты нас принимаешь? За неблагодарных пиявок, которые присосались к тебе, чтобы пользоваться твоим добром? Не думал, что ты такого мнения о нас. Не ожидал я от тебя такого отношения!

Мальчишка возмущался, а перед мысленным взором Кано пролетали прошедшие годы. Где бы они оказались, если бы не он? Кто знает, но...

Кано медленно поднялся из кресла и, обогнув стол, подошел к Акено. Несколько мгновений смотрел на парня, а потом, протянув руку, погладил его по изуродованной шрамом щеке.

- Если бы не я, у тебя не было бы этого шрама. И ведь я даже представить себе не могу, сколько таких же полос оставил тут.

Кано сместил руку на грудь Акено и приложил свою ладонь к тому месту, где гулко билось его сердце.

- Я бесконечно виноват перед тобой, - снова заговорил мужчина. - И ничто не сможет загладить мою вину, сколько бы я ни старался.

- Кано... - Акено вскинул ладонь и накрыл ею руку мужчины. - Твои люди забрали меня с улицы, когда я умирал от голода. Мне дали кров, меня кормили, я выжил благодаря тому, чем занимался. Да, мне пришлось несладко, мне пришлось отработать эту доброту. Но если бы сейчас мне предложили все изменить и стереть эти шрамы с тела и из памяти, я бы не согласился.

- Ты слишком великодушен. - Кано сглотнул тяжелый ком, вставший в горле, и наклонился, чтобы обнять парня. - Я очень сильно люблю тебя, Акено. Очень сильно. И не могу позволить, чтобы ты пострадал. Уезжай. Молю тебя, уезжай.

- Я уеду... Я сделаю все, что ты мне скажешь. - Очень тихо проговорил Акено, успокаивающе поглаживая мужчину по спине.

Сердце Кано стучало так быстро и сбивчиво, что Акено испугался, как бы с ним не случился удар.

- Я уеду сегодня же, но ты должен пообещать мне кое-что взамен. Что бы с тобой ни случилось, что бы ты ни натворил, я должен узнать обо всем. Тебе нужен кто-то, кто снимет этот груз с твоих плеч. Кто поможет тебе. Ты же знаешь, на что я готов ради тебя. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Так что прошу, не закрывайся хотя бы от меня, ладно? Я никогда тебя не предам, и на свете нет человека, который любил бы тебя сильнее.

- Спасибо тебе. Огромное спасибо. - Кано ласково поцеловал парня в лоб и отстранился от него. - Но тебе лучше остаться в неведении. Для твоего же блага. Позже, когда все завершится... ты обо всем узнаешь. Но не сейчас. А теперь... ступай. И поторопись.

- Пообещай, что будешь беречь себя и не исчезнешь, - потребовал Акено. - Поклянись мне, что не бросишь нас.

- Я никогда вас не брошу. Иди, Акено. Иди. Я позвоню тебе, когда ты будешь далеко. - Кано подтолкнул парня к двери и строго посмотрел на него, когда тот хотел сказать еще что-то. - Иди, не усугубляй.

- Ладно.

Акено обреченно вздохнул и поспешил к Рёте и Дайки, чтобы сообщить им новость, которая явно не придется им по душе.

Когда дверь за Акено закрылась, Кано устало опустился в кресло и прижал ладонь к беснующемуся сердцу. Расставаться с мальчишками было очень тяжело, но оставить их при себе, означало обречь на мучения.

Нет, у Видегреля должен остаться хотя бы брат, раз отца теперь не будет. А Акено... Акено сделает все, как нужно. Он всегда был послушным и сообразительным. Он не предаст. В этом Кано был уверен.

***

Как Акено и предполагал, внезапный отъезд из дома стал для мальчишек настоящим шоком. И если Дайки покорно на все согласился, лишь бы его не разлучали с Рётой, то сам Рёта ощетинился и воспринял вынужденный переезд в штыки.

- Мы не можем уехать! - заводился он с пол-оборота и бросал на Кано вызывающие, полные гнева взгляды. - Почему нас выгоняют? Почему Игараси-сан не едет с нами? Мы не можем жить без него! Мы не сможем себя защитить!

- Прекрати! - прикрикнул Акено на парня и виновато взглянул на мужчину, который сидел в кресле в гостиной и с какой-то непередаваемой тоской смотрел на их шумные сборы. - Раз мы уезжаем, значит, так надо.

- Да не надо нам уезжать! Нам надо держаться всем вместе. Надо держаться семьей! Игараси-сан! - Рёта с отчаянием посмотрел на мужчину. - Может быть, вам плевать на то, что будет со мной или с Дайки, но нам не плевать на то, что будет с вами! Что вы собираетесь делать в одиночестве? Зачем отсылаете нас, лишая своей защиты? Без вас мы как слепые котята, а вы без нас!.. - он запнулся и сжал кулаки. - Быть может, мы и обременяем вас, но я же вижу, что вам нравится жить в большой семье. Тогда почему вы так поступаете?

Возмущение Рёты не злило Кано, а наоборот даже как-то обнадеживало и грело заледеневшую душу. Тот, кто, по мнению мужчины, всегда принимал его за врага, сейчас, пусть и в грубой форме, но проявлял любовь и заботу. И это было так... так... мило, что ли.

Кано никогда не считал Рёту милым, но сейчас, глядя в разгневанное лицо парня, подумал, что еще не видел ничего более очаровательного.

- Так надо, Рёта. - Он поднялся с кресла и, приблизившись к мальчишке, обнадеживающе сжал его плечо. - Видят боги, я не хочу с вами расставаться, но... это в целях вашей безопасности.

Он склонился к уху парня и, очень тихо, так, чтобы никто не услышал, прошептал:

- Приглядывай за Акено. Теперь ты его опора. Я надеюсь на тебя.

- Вы не понимаете, что делаете.

Рёта в ужасе отшатнулся, но тут же взял себя в руки, понимая, что, как бы он ни старался, все равно не сможет вправить мужчине мозг, потому что тот был упрямым и самоуверенным человеком, а таким ничего не докажешь.

И все же попробовать стоило. Парень подошел к Дайки и зажал руками его уши, после чего негромко и даже как-то обреченно проговорил:

- Я не способен защитить. В Токио, в борделе, что я мог сделать против всех этих людей? А вы приехали, и кошмар закончился. Вы сильный, с вами безопасно, а быть членом вашей семьи - это... как... Да что я вам говорю?! Вы разве поймете меня?

- Рёта, - Кано протянул руку и растрепал волосы парня, - повторения того, что было в Токио, не будет. Сейчас другая ситуация, и я хочу всего лишь обезопасить вас. Не спорь. Потом, когда все завершится, ты поймешь меня.

- Очень хочется в это верить, - насупился парень, глядя на Кано как на предателя.

На что Акено лишь грустно улыбнулся опекуну и, повернувшись к мальчишке, жестом поторопил его, чтобы тот шел за своей дорожной сумкой.

- Прости его, он принимает все слишком близко к сердцу, да еще и высказывается вслух. Он успокоится.

- На самом деле мне приятна его забота и вера в то, что я всесилен. Правда, приятна. - Кано печально улыбнулся и приобнял прижавшегося к нему Дайки. - Это значит, что вопреки всему, что я сделал, Рёта все же принял меня.

- Он тоже тебя любит, Кано, - проговорил Акено. - Он ревнует и пытается меня защитить, вот и все. Но мальчик привязан к тебе, как и все мы. Как и Сайтон. Это просто удивительно, как у тебя получается приручать людей.

- Дар или проклятие. - Задумчиво хмыкнул Кано, но все же улыбнулся. - Самое паршивое то, что я теряю близких мне людей так же быстро, как и приручаю. Это печально, но, видимо, это и есть обратная сторона медали.

- Ты никого не потеряешь, если не наломаешь дров, - проговорил Акено веско. - Помни о том, что ты тоже человек, и прощай себе свои ошибки, тогда и другие простят. И звони мне чаще. Если будет очень паршиво, звони мне, я утешу. Я смогу найти слова, чтобы поддержать тебя.

- Да уж. - Вздохнул Кано. - Только ты и знаешь, какой я на самом деле вздорный идиот.

Он усмехнулся и, похлопав Акено по плечу, улыбнулся.

- Я пойду, - снова заговорил Кано. - Ты же знаешь, не люблю я всех этих расставаний. Поэтому... не сердись и помни, что я сказал: карточку активируешь только после того, как будете в безопасности, и не звони мне. Я сам с тобой свяжусь.

- Хорошо. - Акено сделал к Кано один короткий шаг и обнял его на прощание. - Я сделаю все, как ты сказал, не волнуйся. И береги себя.

- И ты себя береги. И мальчишек своих, - кивнул мужчина и, развернувшись, быстрым шагом направился в свой кабинет, где и закрылся, чтобы потом с тяжелым сердцем и горьким осадком на душе, смотреть в окно на то, как последняя его надежда на мирную счастливую жизнь уезжает в неизвестном ему направлении.

Настоящее время...

***

Время для Кано превратилось в вязкую патоку, обволакивающую встревоженное сознание и погружающую его в какую-то странную летаргию.

Темный и пустой дом давил на психику тишиной и словно бы вселенской тоской. И только фотографии, присылаемые людьми Итана, были спутниками Кано в эти дни.

Сайтон больше не звонил. По собственному решению или по прихоти отца, Кано не знал, но нарастающая тревога за жизнь Сэта с каждой минутой становилась все сильнее и болезненнее.

Единственное, что успокаивало Кано, это то, что Акено добрался до безопасного места без задержек и проблем. Это некоторым образом развязывало мужчине руки и давало возможность воплотить задуманное в жизнь.

Трель телефонного звонка, оповестившего Кано о пришедшем сообщении, вырвала мужчину из тяжелых размышлений, и он внимательно прочитал послание.

Итан готов был завершить начатое, и написал Кано, что к утру с мальчишкой будет покончено. И от этих слов по спине мужчины пробежал холодок.

«Вот и пришло время финального акта этой безвкусной драмы», - подумал он. – «Декорации подготовлены, все актеры на своих местах, осталось только дождаться третьего звонка, и занавес поднимется».

Вот только режиссер-постановщик из Итана вышел на удивление бездарным, и Кано собирался внести в спектакль свои корректировки, пока еще не было поздно.

К сожалению, он не мог спасти Рикальда от ужасной участи, но он мог облегчить его страдания, подобно средневековому палачу, который из жалости или за плату, лишал смертника жизни самым безболезненным способом. 

Спрятав телефон в карман, Кано отодвинул ящик своего рабочего стола и достал оттуда небольшой пакет с темно-синими пилюлями. Всего одной таблетки хватит, чтобы привести человека в состояние полной эйфории. Увеличь дозу втрое, и все чувства притупятся настолько, что человек совсем не почувствует ни боли, ни страха. Прими десяток этих пилюль, и дыхание остановится на веки вечные.

Наверное, для Рикальда это был единственный выход избавить себя от страданий. Но парень должен был сам принять решение относительно своей судьбы. И Кано подумал, что пора бы им с мальчишкой перекинуться парой слов.

Через час Кано был в «Алом Кубе».

Мужчина никак не мог понять, почему местом казни Итан выбрал именно принадлежащий Видегрелю клуб. Но, обдумав все как следует, пришел к выводу, что это была вовсе не его идея. Изначально Итан хотел, чтобы Рикальд взял деньги и уехал из страны. Мальчишку долгое время уговаривали поступить благоразумно, но он отказывался. Потом Итан захотел его припугнуть и силой заставить уехать. Но Рикальд снова проявил чудеса бесстрашия и глупости, послав своих шантажистов куда подальше. И только после этого упрямого заявления от Итана пришел приказ «казнить» мальчишку в «Алом Кубе» и заснять все на видео, чтобы было отчетливо видно, где именно это происходило.

Для Кано было очень сложно связать Итана и его желание подвергнуть мальчишку мучениям именно в этом заведении. Для такого требования должно было быть веское обоснование, но Кано его не находил, пока не задумался о втором заказчике, а именно о деде Этельстена, герцоге Анкастере.

Этот заносчивый лорд не понравился Кано с первого взгляда. От него так и веяло аристократическим снобизмом и ненавистью ко всем, кто был ниже его по положению. Герцог Анкастер считал брак своей дочери и Видегреля недопустимым, но Миранда уже давно перестала прислушиваться к мнению отца, и поступала так, как хотела. Однако, к сожалению, мрачные прогнозы герцога в отношении этого брака оправдались. Видегрель не только развелся с Мирандой, но и имел большое влияние на Этельстена. К тому же продолжил оказывать пасынку всяческую поддержку, в том числе, потакая его связям с двумя парнями.

В этом-то и крылась вся суть требования устроить показательную «казнь» в «Алом Кубе», чтобы подчеркнуть греховность этого места и аморальность его владельца.

Да, это был воистину гениальный ход престарелого интригана! Ударить по самому дорогому, лишить поддержки, сломить хрупкие молодые сердца, а потом заточить их в клетку.

После всего случившегося с Рикальдом, Ленард с Этельстеном вряд ли смогут быть счастливы вместе. Скорее уж кинутся друг на друга со взаимными упреками. Что же касается Видегреля… он станет для Этельстена врагом «номер один», который допустил подобное. Парень разорвет с ним все связи и окажется беззащитен. И вот тогда на сцену выйдет главный злодей и заполучит в свои сети желанную пташку. Разочаровавшись в жизни, Этельстен скорее всего согласится принять наследство деда, а весьма неудачный опыт первой любви отобьет ему всякую охоту ввязываться в сомнительные связи.

Что же касается Легрима, он тоже получит то, что хочет. Он получит младшего сына в полное свое распоряжение и будет помыкать им, как ему заблагорассудиться.

Все так и случится, если не вмешается третья сторона. И Кано решил, что ему тоже пора выглянуть из закулисья, и сыграть свою роль в этой безумной постановке. Вот только его персонаж не станет действовать по сценарию. Никто и никогда не помыкал им, и не будет.

Кано, конечно, любил Сайтона и своих родных, но поступиться законами совести все равно не мог.

Да, Рикальда он не спасет. Возможно, даже станет его палачом. Но он не позволит герцогу Анкастеру победить. Не в этом поединке, иначе душа Рикальда никогда не обретет покой.    

Спустившись в подвальное помещение «Алого Куба», Кано приказал своему человеку покинуть здание, а сам подошел к комнате, где держали Рикальда, и с досадой и болью в сердце пнул от двери тележку с едой, которую словно в насмешку поставили перед входом.

Дверь была открыта нараспашку и, первое, что бросилось Кано в глаза, когда он вошел в пропахшее потом и похотью помещение, это подвешенный на длинную нитку чек с написанной на нем круглой суммой денег. Мужчина сорвал проклятущую бумажку с нитки и, скомкав ее в руке, посмотрел на затравленного мальчишку, сидящего в углу комнаты на какой-то драной подстилке, заляпанной кровью и спермой.

- Возьми деньги, - хрипло проговорил Кано, глядя в стеклянные глаза парня и чувствуя, как сердце сжимается от боли. - Не глупи, возьми эти чертовы деньги и живи!

***

Услышав в комнате смутно знакомый, но все же неузнаваемый голос, Рика даже не шелохнулся.

«Живи...» - эхом отозвалось в его звенящей от ударов и голода голове.

«Возьми деньги и живи...» - вторили чужому голосу собственные мысли - «Живи… Дыши... Здравствуй... Во славу золотых клеток... во славу родительского рабства... во славу общественного мнения...»

Все просто: реальная жизнь - за душевную смерть. Горы золота - за предательство.

Рика мотнул головой. Странно, что он до сих пор был способен на это несложное действие. Его так часто связывали, скручивали и избивали, что каждая мышца его измученного тела излучала пульсирующую боль, которая больше не проходила.

«Живи...» - снова прозвучал в голове у парня знакомый голос.

Пришедший к нему человек был первым, кто сказал именно это слово. Глупое слово, бессмысленное и жестокое, как будто после всего, что с ним произошло, кому-нибудь будет нужна его жизнь.

Самому Рике давно уже было плевать на то, что с ним сделают. Извечные придирки матери, ее ненависть и тирания закалили характер парня, сделав его невосприимчивым к унижениям и побоям. Теперь он не боялся насилия и смерти, он не боялся боли. И лишь расставание с любимыми парнями было для него невыносимым испытанием.

И все же, Рика жертвовал собой не ради того, чтобы что-то доказать. Впервые в жизни он действовал взвешенно, с полным осознанием последствий.

Но игра стоила свеч. Ведь на кону стояли судьбы Ленарда и Этеля. Судьбы людей, которых Рика любил больше жизни. Людей, за которых был готов три тысячи раз взойти на плаху, и до скончания веков гореть в аду.

Он не мог сдаться. Только не в этой ситуации.

Парень сделал глубокий вдох и с безразличием посмотрел сквозь мужчину на открытую дверь, за которой была свобода. Вот только раньше путь к этой свободе преграждала небольшая бумажка, подвешенная на тонкий шнурок.

Все очень просто: хочешь жить - берешь чек и уходишь. Хочешь сдохнуть мучительной смертью - бездействуешь или суешься за порог без чека. Выбор, на самом деле, невелик, но и он в данном случае был невозможен.

«Живи...» - звенела в голове чужая навязчивая мысль.

«Живи, и пусть другие остаются рабами своего долга» - отозвался в ответ собственный внутренний голос Рики.

- Ты меня хоть слышишь? – спросил Кано и, приблизившись к парню, присел перед ним на корточки, но во взгляде красивых темных глаз не увидел ничего, кроме безразличия.

Пусто, точно так же, как сейчас было пусто в его собственном сердце.

- Почему ты упрямишься? – снова заговорил мужчина. - Почему не заберешь этот чертов клочок чужой напыщенности и не используешь его в своих целях? Я не понимаю!

Рика смотрел на мужчину, и недоумевал, как можно не понять простой истины?! Вот он, вот камера, вот чек...

Любишь, значит, умрешь; не любишь - бери деньги и свободен. Все ясно, как божий день. А Ленард... - Рика нервно облизал потрескавшиеся от обезвоживания губы... - Ленард разочаруется в нем и останется рядом с человеком, который способен делать с другими такие вещи.

Нет... Рика слишком любил своих парней, чтобы позволить им угодить в западню. Он умрет, и они узнают цену своим родственникам, а, если он уедет с деньгами - они узнают цену его любви. Всего лишь пару сотен тысяч долларов. Такой мизер за такой великий дар, как любовь Богов. Одно лишь тревожило: а справятся ли Боги со смертью своего человека? Рикальду хотелось верить, что справятся, хотя в глубине души он надеялся, что парням будет его не хватать.

Кано обреченно покачал головой.

Потому что в ответ на свои вопросы вновь получил лишь тишину да странный взгляд, в котором, казалось, отразилась вся боль вселенной.

- Дурак! - рявкнул Кано. - Идиот! Ну как можно быть таким? Ты же убьешь их! Ты понимаешь? Убьешь! И... - мужчина резко осекся, услышав приближающиеся голоса и смех. - Но это уже не важно, да? Ты хочешь пойти до конца. Глупый. Глупый мальчишка. И себя погубил, и их.

Кано судорожно втянул в себя воздух и, запустив руку в карман, извлек оттуда таблетки, которые протянул Рикальду:

- Это все, что я могу для тебя сделать. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это. Мне очень, очень жаль.

- Жаль? – сипло переспросил Рика.

И это слово он слышал впервые с момента своего похищения. «Жаль… и живи», два несовместимых понятия, два взаимоисключающих исхода. Возможно, этому человеку действительно жаль, что все так получилось. И эта жалость могла бы сохранить никчемную жизнь Рикальда. Но интонация, с которой говорил мужчина, предполагала не спасение, а окончание этой самой жизни.

- Жаль… - повторил Рика, глядя на синие капсулы в пластиковом пакете со смертельной усталостью во взгляде, а потом спросил: - Что это? Зачем?

- Это? - Кано посмотрел на лекарства в руке парня так, словно видел их впервые, но потом все же ответил: - Твой билет в пустоту. Воспользуйся хотя бы этим шансом. И поторопись. Те, кто идут сюда, не позволят тебе и этой малости.

- Я умру? - как-то отрешенно спросил Рика, тяжело сглатывая подкативший к горлу ком.

- Все зависит от того, чего ты хочешь, - хмуро отозвался Кано. - Десяток этих пилюль убьет тебя. Меньшее количество позволит забыться и не чувствовать. Но решать только тебе. И решить надо прямо сейчас.

Рика потянулся к краям пакета и открыл пластиковую защелку, после чего высыпал капсулы себе на ладонь, и прикрыл глаза.

«Решать». Как просто сказать это слово. Взять и решить, чего ты хочешь в данный момент. Решить раз и навсегда: умереть и раствориться во вселенной; отключиться, не чувствовать, но потом очнуться и осознать, что ты никому не нужен; или же выбросить таблетки, и в полной мере ощутить то, что тебе уготовано в отместку за любовь.

Рика не умел принимать взвешенные, рациональные решения, но, когда он услышал, как приближающиеся к комнате люди бьют по стенам металлическим дубинками, он внутренне дрогнул и, не задумываясь, отправил в рот всю горсть таблеток.

Во рту было сухо, но парень кое-как проглотил смертельную дозу и теперь с затаенным страхом воззрился на мужчину.

- Это не больно? - спросил Рика одними губами, и тут же вздрогнул, когда кто-то ударил ногой по стоящей в коридоре тележке.

Тележка влетела в комнату и завалилась на бок, усыпав пол яствами, которыми похитители соблазняли Рику на протяжении всех дней заточения, обещая, что он сможет поесть, как только возьмет чек и скажет на камеру, что больше не любит своих парней, и берет эти деньги, чтобы начать новую жизнь без них.

Рика вскинул на азиата отчаянный взгляд и тот, сжалившись, мотнул головой, давая понять, что смерть от таблеток будет безболезненной.

Из груди парня вырвался облегченный вдох, который утонул в громких насмешливых голосах. Впрочем, и они вскоре смолкли.

Несколько мужчин, лица которых Кано были знакомы по видеоотчетам, замерли на входе, словно увидели призрак. А потом один из них надменно оскалился и заявил так, словно был хозяином в сложившейся ситуации:

- Вам здесь не место.

Кано смерил его тяжелым взглядом. Потом медленно посмотрел на каждого из мучителей мальчишки и вновь повернулся к Рикальду.

Парень в этот момент быстро спрятал пластиковую упаковку от пилюль под замызганный коврик, на котором сидел, и смежил веки.  

«Что ж… прости… мне, правда, очень жаль», - мысленно обратился Кано к мальчишке и, развернувшись, направился к выходу.

Мужчины расступились, давая ему пройти, и, когда Кано вышел из помещения, за его спиной раздался плеск воды, тяжелый стон Рикальда и звенящие смехом голоса.

- Просыпайся! Ты должен быть бодрым на протяжении всей съемки, шлюшка! Тебя ждет «Оскар» за лучшую драматическую роль.

Кано яростно сжал кулаки и, не оборачиваясь, быстро пошел по коридору.

Сегодня все решится. Несколько жизней сломаются в один миг. Несколько судеб будут растоптаны сапогом одной единственной мрази. Сегодня... сегодня Ленард Легрим больше не получит сообщения от своего любовника о том, что с ним все хорошо и волноваться не о чем. Сегодня...

***

Мокрый от начавшегося дождя асфальт серой лентой ложился под колеса автомобиля Кано. Мерный стук крупных капель, ударяющихся о крышу машины, вторил гулкому биению сердца, которое только несколько минут назад перестало бесноваться в груди и, наконец-то, вернулось к привычному для него ритму.

Кано вот уже почти два часа колесил по городу, не разбирая дороги и не задумываясь над тем, куда и для чего он едет. Он просто вдавливал педаль газа в пол и несся вперед навстречу ночному ветру и дождю. Он мчался в неизвестность, пугающую и страшащую его. В неизвестность, в которой не будет ничего, кроме душевной пустоты и сожаления.

Зазвонил телефон, уже в который раз оповещая Кано о входящем звонке, но он старательно игнорировал настойчивую трель.

Единственное, чего сейчас хотел мужчина, это забыть о мальчишке. Он хотел забыть пронзительный взгляд юных и очень упрямых глаз. Хотел забыть решительно поджатые чувственные губы и серьезное лицо, отличающееся редкой красотой. Не такой яркой и пьянящей - как у Видегреля, не ослепительной - как у Этельстена, а нежной и невинной, почти ангельской, красотой. 

Но образ Рикальда не шел у Кано из головы, навеки впечатавшись в память безмолвным укором.

Очередной звонок заставил мужчину вздрогнуть и резко нажать на тормоза. Машина дернулась, останавливаясь, и Кано почувствовал боль от впившегося в грудь ремня безопасности.

На этот раз звонок поступил не на его телефон, а на мобильный Рикальда.

С того самого дня, как мальчишку похитили, Кано старательно отвечал на все сообщения Ленарда, уверяя парня в том, что все хорошо, и беспокоиться не о чем. Но теперь все изменилось. В этих сообщениях больше не было нужды. Рикальд уже, скорее всего, мертв, или досматривает свой последний сон. И пора бы уже Легриму-младшему узнать цену любви собственного отца.

Повертев в руках мобильный Рикальда, в котором было не меньше двух десятков встревоженных сообщений от Ленрада, тысячи сообщений от его сестры и друзей, и сотни пропущенных звонков, Кано сделал глубокий вдох и извлек из устройства сим-карту, после чего выбросил ее в приоткрытое окно.

- Вот и все, - сказал он и, тщательно стерев с телефона отпечатки своих пальцев, отправил гаджет следом за симкой. – Покойся с миром, глупый мальчик. И, если сможешь, прости меня за малодушие. Мне действительно жаль.

Посидев еще немного, размышляя о превратностях судьбы, Кано завел двигатель и развернул автомобиль в сторону дома.

Если в Итане еще осталась хоть капля совести, он сдержит свое слово и отпустит Сайтона. И, как только это произойдет, Кано отправит этому беспринципному выродку небольшой прощальный подарок.

Главное, чтобы Сэт вырвался из осиного гнезда, которое считал своим домом. А дальше уже дело будет за малым.

Немного везения в совокупности с острым умом Сайтона, и весь план Итана и его пособника герцога Анкастера развалится как карточный домик.

Вот только это не воскресит погибшего мальчишку, взгляд которого теперь будет преследовать Кано до конца его дней. И все же жертва Рикальда не будет напрасной. Кано мысленно пообещал ему и себе, что непременно позаботится об этом.