Нью-Йорк.

Октябрь. 1990 год

***

- Входи, Николас, присаживайся.

Клиффорд поманил парня пальцем и указал на кресло.

Ник вошел в кабинет и присел, внимательно глядя на незнакомого человека, стоящего у окна.

Невысокий, худощавый, в строгом костюме с наглухо затянутым галстуком. Его молодое лицо можно было бы назвать симпатичным, но впечатление портил пронзительный взгляд серых глаз за прозрачными линзами округлых очков в платиновой оправе.

Молодой мужчина хмуро смотрел на Ника, словно оценивая его, и, скрестив руки на груди, постукивал пальцем правой руки по предплечью левой.

Ник коротко кивнул мужчине в знак приветствия и перевел взгляд на своего начальника.

- Уитни сказала, что дело неотложное, - начал он, чувствуя себя довольно неуютно под тяжелым взглядом незнакомца, который ощущался на коже неприятной россыпью колючих мурашек. – Что-то случилось?

- Знакомься, Николас, это Матиас Абаскаль, наш новый финансовый аналитик, - представил молодого мужчину Клиффорд. - Ты ведь в курсе, в каком положении находится моя фирма? Так вот Матиас поможет решить эту проблему. Он гениальный прогнозист фондового рынка. Будете работать вместе. Предоставишь ему все необходимые бумаги. Любые, какие ему потребуются. И ещё я хочу, чтобы ты показал ему город. Скажем, на этих выходных.

- На выходных? - Сердце тревожно ёкнуло в груди, но Ник постарался сдержать волнение, заструившееся по венам ледяными осколками. - Но господин Остин, в эти выходные я занят. Вы сами подписали мое прошение о дополнительных днях отпуска.

- Я помню, но планы изменились, и я не могу тебя отпустить. Мне нужно, чтобы Матиас как можно скорее приступил к своим прямым обязанностям. Так что тебе придется забыть о выходных как минимум на месяц.

В глазах Ника, обычно лучащихся добродушием, мелькнула обида. Клиффорд видел, как они на мгновение потускнели, а на лицо его помощника наползла мрачная тень.

- Матиас, не мог бы ты оставить нас наедине, - попросил мужчина. – Мне нужно обсудить кое-что с моим помощником.

Новый сотрудник сухо кивнул и вышел из кабинета.

А Клиффорд, сцепив пальцы в замок, испытующе посмотрел на Николаса.

- Я вижу, что ты расстроился. Но позволь дать тебе совет: поездку с любовником в Японию можно и отложить на месяц-другой. Ведь сейчас на кону стоит твой карьерный рост. Если Матиас сможет спасти мою фирму от банкротства, ты пойдешь на повышение. Но, конечно же, только в том случае, если будешь оказывать ему всевозможную поддержку.

- Откуда?.. - голос Ника осип, словно его горло сдавила стальная длань неизбежности, а по спине парня пробежал неприятный холодок. - Откуда вы знаете, куда я собираюсь ехать и с кем?

Мужчина же, словно ни в чем не бывало, смотрел на Ника с легкой ироничной улыбкой, и эта улыбка не предвещала парню ничего хорошего.

- Я знаю больше, чем ты можешь себе представить, Ники, - проговорил Клифф с нажимом на последнее слово. – Так что иди, работай. И постарайся как следует. Ведь от тебя зависит не только судьба фирмы, но и твоя собственная судьба. Надеюсь на твое благоразумие.

Ник встал и, больше не говоря ни слова, вышел из кабинета шефа.

Внутри у него все сжималось от ужаса. Холодный пот выступил на висках и ладонях, но поддаваться панике, которая настойчиво стучала в дверь его души, не было времени.

Матиас ждал его за дверью. Равнодушный и спокойный, как сытый удав, он разглядывал картину какого-то абстракциониста и кивал сам себе, что-то оценивая.

Ник позвал его в свой кабинет и до самого вечера разбирал вместе с ним финансовые отчеты.

Фирма господина Остина действительно была на грани банкротства, но каким-то непостижимым образом всё еще держалась на плаву.

Просмотрев все предоставленные Ником документы, Матиас обещал подумать, что можно сделать, и ушел, забрав с собой кучу бумаг. И Ник, наконец-то, смог перевести дыхание.

Спрятав все оставшиеся отчеты в сейф, парень поспешил домой. Всю дорогу он прокручивал в мыслях разговор со своим начальником, и его сердце было не на месте от тревожных мыслей. Еще и Матиас этот...

Новый работник Нику очень не нравился. В его обществе парень чувствовал себя ужасно скованно. Ему постоянно казалось, что мужчина неотрывно следит за ним, но, сколько бы Ник ни пытался поймать на себе его взгляд, у него не получалось.

Оказавшись в своей квартире, Ник включил свет и, стянув с себя костюм, направился в душ. После минут двадцать ходил по комнате, перекладывая мелкие безделицы с места на место, и только потом оделся в свежую одежду и включил телевизор. Поставил его на таймер, чтобы он отключился через три часа двадцать три минуты и, погасив везде свет, вышел через смежную квартиру, которая так же принадлежала ему, на пожарную лестницу.

Ударивший в лицо порыв сильного ветра растрепал его волосы, и Ник невольно вцепился в поручни, когда лестница под его ногами противно заскрежетала. Открывающийся с этого места вид на ночной город завораживал, но Ник не мог по достоинству оценить его из-за своей боязни высоты.

Сквозь шум в ушах и грохот сердца Ник слышал сигналы машин, визг покрышек, и вой полицейских сирен. Этажом ниже кто-то громко смеялся... а где-то очень далеко отчаянно кричала женщина.

Ночной Нью-Йорк во всей его многолюдной красоте жил своей жизнью. Страшный, романтичный, безумный город. Город надежд и разочарований. Город, заложником которого он стал, и который его никогда не отпустит.

Постояв несколько минут, полной грудью глубоко вдыхая запах выхлопных газов и приближающегося дождя, Ник начал спуск вниз, крепко держась за металлические перила и стараясь не смотреть вниз.

Когда парень был на середине лестницы, начался дождь. Он обрушился на город сплошной стеной и вмиг вымочил парня до нитки. Ник ускорил шаг и уже через несколько минут петлял между домами, пытаясь как можно быстрее добраться до квартиры, которую под чужим именем снимал Иззи.

Но, чем ближе Ник был к нужному дому, тем сильнее и ярче в его груди разгорался страх. А у самой квартиры он и вовсе перерос в панику.

Парень еле справился с замком. Его пальцы дрожали и не слушались, и ключ несколько раз выпадал из немеющих рук. А, когда ему, наконец, удалось совладать с собственным телом и провернуть ключ в замке, он ворвался в квартиру Айзека и, миновав коридор, повис на шее у вышедшего к нему любовника.

- Иззи, мне страшно. Мне так страшно, - затараторил Ник, прижимаясь к мужчине всем телом. – Я не знаю, что происходит, но, думаю, нас раскрыли.

- Кто? - удивился Айзек, прижимая к себе дрожащего мокрого парня и зарываясь пальцами в его слипшиеся от воды пряди.

- Твой брат. Он все знает о нас. Он знает, Айзек... Я уверен в этом. И он... он может отомстить. Нам нельзя больше встречаться. Нельзя.

От собственных слов в горле Ника появился болезненный ком.

Он не сможет жить без Айзека. Он умирает без него каждую секунду! Что уже говорить о длительной разлуке? Но Иззи лучше исчезнуть на время. Лучше улететь в Кобе к Игараси-доно. Быть может, тогда всё образуется. Быть может, тогда Айзеку не будет грозить опасность.

Ник сделал глубокий вдох... и задержал дыхание, всеми силами сдерживая готовые брызнуть из глаз слезы отчаяния и страха за жизнь любимого человека.

- Ну и что он нам сделает? – отмахнулся Айзек и, отстранив парня от себя, стал расстегивать его пальто. – Единственное, что он может, это уволить тебя. Только не говори, что настолько ценишь свою работу, что трясешься от страха потерять свою должность.

- Да к чёрту работу! – отмахнулся Ник, не зная, как донести до Айзека все свои чувства.

Предчувствие беды грызло его сердце, терзало душу, но как объяснить всё это, парень не знал.

- К чёрту! Главное, твоя безопасность, как ты не понимаешь? Я, знаю, что я для тебя только игрушка... Но, умоляю, прислушайся ко мне хотя бы раз. Уезжай из города. Я не переживу, если с тобой что-то случится.

- Игрушка? – искренне удивился Айзек, и тут же поспешил возразить: - Мальчик мой, ты не игрушка. Для меня ты...

Мужчина замолчал на мгновение. Последний раз он произносил нечто подобное очень давно. Так давно, что теперь это казалось забытым и нереальным сном. Но сейчас... рядом с ним находился человек, который был предан ему всем сердцем и всей душой. И этот замечательный человек заслужил услышать правду, в которой Айзек не хотел признаваться даже самому себе.

- Я люблю тебя, Ники, - наконец, выдохнул он, пристально глядя мальчишке в глаза, чтобы развеять все его сомнения. - Очень сильно люблю. И я не представляю себе жизни, в которой тебя нет. Поэтому я никуда не поеду. Я больше не оставлю тебя в одиночестве. Я хочу, чтобы отныне мы были вместе. А ты?.. хочешь этого?

Неожиданное признание Айзека выбило почву у Ника из-под ног. Волна испепеляющего внутренности жара вмиг охватила тело, а сердце неистово заколотилось в груди, не позволяя парню сделать и вдоха.

Нику казалось, что его окунули в лаву. Он так мечтал услышать эти слова, так грезил ими, но... когда они коснулись его слуха, парню сделалось дурно.

- Любишь? – растерянно хлопая глазами, переспросил Ник, глядя в серьезные глаза мужчины.

И когда Айзек уверенно кивнул, Ник тут же прижался к нему, стискивая в удушающих объятиях.

- Иззи, я... я так счастлив, - проговорил он сбиваясь на каждом слове. – Я бесконечно счастлив. Ты всё, что у меня есть. Ты мой смысл. Ты моя жизнь. Ты мой Бог. Ради тебя я отдам всё, что имею. И, если ты меня любишь... если ты действительно меня любишь, то... отпусти меня. Уезжай. Он причинит тебе вред, Айзек. Я знаю это. Он причинит тебе боль, а я не смогу тебе помочь.

Айзек смотрел в затуманенные глаза любовника и улыбался.

В этих бездонных и таких красивых глазах отражалось столько счастья и, в то же время, недоверия, что эти чувства могли с легкостью затопить всё вокруг.

Мужчина и сам не понял, в какой момент обычное удовлетворение похоти и фантазий переросло в нечто большее: когда сердце начинает сходить с ума от невозможности постоянно находиться рядом с предметом обожания; когда мысль о том, что любимый тобой человек может неожиданно исчезнуть из твоей жизни, отзывается в душе жутким, почти неконтролируемым страхом, что приходится смотреть на мир сквозь алую пелену злости и бессилия.

И теперь он не представлял себе жизни вдали от Ника.

- Ники, я не хочу тебя отпускать, - искренне сказал Айзек. – Ты же клялся, что принадлежишь мне душой и телом. Но теперь, когда я действительно хочу быть с тобой, ты просишь, чтобы я уехал? Серьёзно? Вот так всё бросить и бежать, поджав хвост, испугавшись собственной тени?

Глаза Ника заволокло слезами.

Его сердце было переполнено чувствами. Он так долго ждал этого признания, так искренне и неутомимо верил, что однажды сердце Айзека отзовется на его чувства, и теперь, когда это случилось, не помнил себя от счастья. Но нависшая над ними угроза мрачной тучей безысходности затянула небо мечтаний, и Ник не мог понять, какие чувства в его душе преобладают в этот момент.

Грудь парня тяжело вздымалась и опадала. Нику не хватало воздуха, не хватало сил, чтобы справиться с обуревающими его эмоциями. И, в конце концов, он сдался своему счастью.

- Иззи... - голос парня дрогнул, и, схватив любовника за рубашку, он резко дернул мужчину на себя, впиваясь поцелуем в его губы. - Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. Я не представляю, как мне без тебя жить, как мне без тебя дышать. Пообещай, что с тобой всё будет хорошо. Пообещай, что бы ни случилось, ты всегда будешь таким: сильным, смелым, откровенным и... безгранично добрым к неудачникам вроде меня.

- Обещаю, - прошептал Айзек, целуя Ники в ответ. – Обещаю, Ники. Всё у нас будет хорошо.

Отстранившись от мальчишки, Айзек ловко расстегнул пуговицы на его рубашке, а потом занялся его штанами. Ник стоял, покорно ожидая, что же будет дальше, но мужчина заметил, что он замирает при каждом легком касании к его коже, и что даже перестает дышать от волнения.

- Мы будем счастливы вместе, - пообещал Айзек, целуя теплую кожу на груди мальчишки, и обвел языком его вмиг затвердевший сосок, а потом скользнул губами вниз, оставляет влажный след на его животе. – И ради этого я всегда буду сильным и смелым. Я буду откровенным... чтобы ты поверил, что я действительно полюбил тебя.

Опустившись на колени, Айзек стащил вниз брюки и трусы Ника, и провел ладонью по его горячему возбужденному члену.

- Я буду твоим, мой мальчик, - заключил мужчина и, улыбнувшись, обхватил губами подрагивающую головку, лаская парня так, как не ласкал еще никогда за все время их знакомства.

Бесконечная пропасть удовольствия распахнула перед Ником свои бездонные объятия, и парень окунулся в них, отправляясь в головокружительный полет.

Айзек был нежен, как никогда прежде. Каждый его поцелуй был исполнен любви, какой Ник раньше не чувствовал. Каждое прикосновение источало страсть и ласку, каких Айзек ему еще не дарил. И от этих новых и невероятно приятных ощущений голова Ника шла кругом.

Что-то новое зарождалось между ними. Необычное, странное, таинственное. Словно сказочная взаимная любовь вдруг приоткрыла завесу и позволила прикоснуться к её оголенному сердцу. И Ник прикасался.

Он знал, время боли ещё придет. Он знал, что страдания не заставят себя ждать, ведь за каждую крупицу счастья расплата будет несоизмеримо мучительной. Но это знание затерялось в зеркальном лабиринте удовольствия. Запуталось в кисейных шелках страсти. И возвращать его Ник не хотел. Пусть плывет себе по ртутной реке безысходности, пусть тлеет на углях отчаяния. Он еще пройдет через свой Ад, но это будет потом. Главное то, что происходит сейчас. А сейчас рядом с ним был Айзек. И ничего важнее этого в мире не было.

- Иззи... - тихо позвал Ник, перебирая мягкие пряди мужчины пальцами.

И, когда любовник прервал свое занятие и устремил на него полный вожделения взгляд, попросил:

- Сегодня... возьми меня так, как, если бы брал по-настоящему любимого человека. Без пыток, без боли, без страданий...

Каждое слово давалось Нику с трудом. Он любил боль, любил граничащую с животным безумием страсть, но иногда ему хотелось другого. Хотелось соединиться с Айзеком так тесно, чтобы даже души слились в одну. Хотелось видеть каждую смену выражения на его прекрасном лице. Видеть его улыбку и глаза, и тонуть в их бесконечной глубине.

- Как скажешь.

Айзек мягко поцеловал губы Ника, одновременно поглаживая пальцами его горячий вход. Медленно ввел в него палец, и начал неспешно подготавливать нежные ткани к сексу. Он хотел, чтобы эту ночь Ники запомнил надолго. Чтобы во время их длительных разлук, парень вспоминал не боль, а тепло и ласку. Чтобы...

- Ники, я так сильно люблю тебя, - прошептал Айзек и, почувствовав, что мальчишка достаточно подготовлен, приставил член к его анусу.

Несильно качнув бедрами вперед, мужчина медленно проник внутрь Ника, и остановился, когда член оказался в горячей плоти целиком.

- Я буду любить тебя сегодня всю ночь, - пообещал Айзек. - А на выходных мы улетим в Кобе, и останемся там. Ты больше не вернешься к Клиффу, Ники. Я больше не отпущу тебя к нему.

- Не отпускай, - шумно выдохнул Ник и сплел свои пальцы с пальцами Айзека, сильно сжимая его руку, словно боялся ее отпустить. – И люби меня, Иззи... люби, словно это в последний раз.

- Это не в последний раз, Ники, - жарко прошептал Айзек, медленно толкаясь в мальчишку, - мы только в начале нашего пути. Доверься мне. Я не дам тебя в обиду.

Слова Айзека грели душу. Ласкали сердце. Нежили испуганный разум, но отравленная игла плохого предчувствия уже была загнана в сознание Ника.

Айзек не знал своего брата. Не знал, на что тот способен.

Три несчастных случая с членами совета директоров, которые стояли на пути у господина Остина стали лишь началом бесконечной цепочки уничтожения неугодных. Люди исчезали, заболевали, вешались...

Даже тесть мужчины, отказавшись финансировать новый проект, не избежал страшной участи. И, хоть официально его смерть была следствием неожиданного инфаркта, Ник понимал, что без вмешательства Клиффорда здесь не обошлось.

Айзек над его предположениями только смеялся, уверяя, что у Клиффорда кишка тонка пойти на убийство, и все, на что он способен, это мелкие пакости и сплетни. А Ник боялся. Смертельно боялся, что эта опасная игра в шпионов плохо закончится для них обоих. И с этим страхом невозможно было бороться.

- Я верю тебе, Иззи. Верю, - искренне ответил Ник и, чтобы у мужчины не осталось сомнений, подался навстречу его движениям, отдаваясь во власть сладостным ощущениям, которые ему дарил любовник.

Этот секс стал для Ники такой же пыткой, как и все их предыдущие соития. С одной только разницей: в этот раз Айзек пытал его лаской и нежностью.

Мальчишка метался под ним, стонал отчаянно, просил позволить ему кончить, но Айзек был непреклонен. Ему хотелось довести парня до исступления, до сумасшествия, до полного безумия. Чтобы этот оргазм стал действительно подобен воскрешению после мучительной смерти. Чтобы вместе с семенем из Ника ушли все страхи и опасения. Чтобы он, наконец-то, понял, что бояться действительно нечего.

И, когда мальчишка всё-таки выплеснулся, сотрясаясь от удовольствия, Айзек и сам испытал ослепляющий оргазм. Мужчине даже показалось, что время остановилось. Что отсчет неумолимо тающих минут их с Ником жизней прекратился, оставив их в этом промежутке бытия, наполненном блаженством.

Первый исполненный чувствами секс в жизни Ника был подобен томлению в духовке. Тело больше не принадлежало ему. Оно стало мягкой глиной в искусных руках гончара, и податливо повиновалось каждому движению и желанию Айзека, словно действительно стало частью мужчины. Да и после секса, когда они просто лежали, прижимаясь друг к другу, тело Ника все еще содрогалась, стоило Айзеку провести своими горячими ладонями по холодной и влажной от пота коже парня.

Ни на мгновение мужчина не переставал нежить и ласкать Ника. И без конца повторял, что любит, что не даст в обиду, и что теперь их жизнь изменится, и в ней не останется места ни страхам, ни переживаниям, ни всяким Клиффордам.

Ник счастливо улыбался, представляя себе эту новую жизнь, и мысленно молился о том, чтобы, невзирая на все опасности и неприятности, Айзек был счастлив, спокоен и уверен в завтрашнем дне и в своих силах.

- Иззи... - Ник коснулся пальцами приоткрытых губ любовника и тихо рассмеялся, когда Айзек чуть прикусил их. - А ты раньше был в Кобе? Там красиво?

- Нет, ещё не был, - тихо ответил Айзек, выныривая из легкой полудремы. - Но я уверен, что нам там понравится. Жаль только, что сейчас осень. Весной в Японии цветут сакуры. Вся земля словно устлана снегом. Белые, розовые, кремовые лепестки кружатся в воздухе подобно мотылькам, танцующим свой последний танец. Знаешь, - Айзек повернулся на бок и, обняв Ника, поцеловал его в кончик носа, - я хочу, чтобы мы вместе посмотрели на это танго смерти. Чтобы вместе насладились красотой природы. Чтобы вместе...

- Это было бы восхитительно. - Ник поудобнее устроился рядом с любовником и поцеловал его в плечо. - Это было бы просто великолепно: мы одни в цветущем саду, и никого вокруг. Обещай, что мы поедем туда вместе. Обещай, что не отпустишь меня больше к своему брату. Я боюсь его. Я боюсь, что, если отойду от тебя хоть на шаг, мы больше никогда не увидимся.

- Ну что ты, Ники, - улыбнулся Айзек. - У Клиффа нет такой власти, чтобы отнять тебя у меня. К тому же он не знает, как я к тебе отношусь. По его мнению, я редкостная блядь, которой только и надо, что найти себе дырку на вечер. Ники, моя репутация скроет от него наши чувства. Он не узнает о них, и потому не сможет на них играть. Ты не бойся. Мы уедем, и всё будет хорошо.

Ник слабо улыбнулся и согласно кивнул, закрывая глаза.

«Все будет хорошо», - мысленно заверил себя парень, глубоко вдыхая наполненный ароматом их с Айзеком любви воздух. – «Иззи сильный и уверенный в себе человек. Его слово - закон для вселенной. Таким людям не отказывают. Таким людям жизнь преподносит дары на золотом блюде. А, значит, всё у нас будет хорошо».

С этими мыслями Ник уснул. А на следующее утро Айзек не отпустил его домой. Парень хотел вернуться в свою квартиру и собрать вещи, но Иззи сказал, что купит ему новые. Ник заикнулся о документах, но и тут мужчина охладил его пыл, пообещав, что вечером они вместе сходят за ними.

- Закажи себе что-нибудь на обед и никуда не выходи, - попросил Айзек перед выходом и, пообещав не задерживаться, глубоко и нежно поцеловал парня, крепко сжимая его в своих объятиях.

Когда дверь за любовником закрылась, и Ник остался один, тревога вновь одолела парня. До обеда он ходил по квартире, словно загнанный в клетку зверь, и не мог найти себе места. Беспокойные мысли атаковали его сознание, но парень старательно прогонял их, без конца повторяя себе, что страхи и волнение, это всего лишь результат усталости, морального истощения и голода, который к обеду стал слишком сильным.

Порывшись на кухне и не обнаружив там ничего съестного, Ник все же набрался смелости и позвонил в ресторан. И, сделав заказ, который обещали доставить в течение часа, Ник устроился на диване в гостиной и уставился на часы, с тоской думая о том, что Айзек вернется еще очень не скоро.

Мысли о любовнике плавно перетекли в мысли о Японии. О вишневых садах и высоких горных вершинах. О многовековой культуре и о том, как было бы здорово окунуться в нее вместе с любимым человеком. Ник так сильно погрузился в свои фантазии и мечты, что, когда по квартире разнесся звук дверного звонка, он, не задумываясь, пошел открывать и даже не удосужился посмотреть в дверной глазок, за что и поплатился.

Слабый электрический разряд шокера прошил его тело, отозвавшись в резко сократившихся мышцах сильнейшей болью. Тело вмиг потяжелело, и Ник безвольной куклой рухнул на пол, с ужасом осознавая, что именно произошло, и испуганно глядя на вошедшего в квартиру Матиаса, который, захлопнув дверь и несколько раз провернув замок, повернулся к нему.

- Прости, Ники, ничего личного. Просто контракт, – приветливо улыбаясь, проговорил мужчина и, запустив руку за пазуху, вытащил пистолет и наставил его на парня.

Сердце Ника остановилось, не желая биться. Он так и знал, что их раскусили. Знал, что все так просто не закончится, и вот теперь сам впустил своего убийцу в дом.

- Айзек... - прохрипел Ник, когда киллер подошел к нему ближе. – Айзек...

- Что ты там лопочешь, Ники? – без интереса спросил Матиас, бегло осматривая помещение. – Можешь даже не умолять меня остановиться. За твою голову я получу приличный гонорар. Дни твоей жизни уже сочтены, так что прими это достойно.

- Айзека... не трогай Айзека.

Голос возвращался к Нику, но при каждом произнесенном звуке горло парня сводило болезненным спазмом.

Матиас присел рядом с парнем и заглянул в его испуганные глаза.

- Ты не дослушал меня, Ники, - сказал киллер вкрадчиво. - Твой разлюбезный Айзек будет жить только в том случае, если ты сделаешь то, что я скажу. Давай же, малыш Ники, мы должны обставить твою смерть как самоубийство. Но, если ты будешь вредничать, я просто перережу твою нежную шейку, а сам встану вот тут и буду ждать, пока твой любимый не вернется. И когда откроется дверь - бах! и нет Иззи.

Равнодушная улыбка тронула губы Матиаса, но тут же сползла с них.

- Я не шучу, - предупредил он. – Если Айзек так дорог тебе, ты должен принести себя в жертву. Так хочет господин Остин.

«Принести себя в жертву...» - подумал Ник.

Не такая уж и большая цена за жизнь любимого человека. Мизерная плата жестокой судьбе, которая никогда еще не дарила счастье бескорыстно.

Ник тяжело сглотнул, с ужасом глядя на пистолет в руке мужчины, и едва смог сдержать выступившие на глазах слезы.

- Ты не тронешь его? - срывающимся голосом спросил парень. - Если я сделаю то, что ты говоришь, Айзек будет жить?

- Клянусь зрением, которое меня кормит, твой любовник останется и дальше влачить свой жалкий век на этой планете, - со всей серьезностью пообещал Матиас.

Губы Ника затряслись, слезная пелена смазала силуэт убийцы, и парень прикрыл глаза.

Страх расползался по венам, душил, обжигал нервные окончания, наполняя сознание безысходностью и отчаянием. И так хотелось вновь оказаться в объятиях Айзека. Почувствовать его тепло. Сказать, что всё будет хорошо, и они еще увидят цветущие сакуры.

- Что надо делать? – глухо спросил Ник, слабо приподнимаясь на локтях.

Он неоднократно ходил по острому лезвию, но сегодня его путь был завершен. Танго уже звучало, и смерть направлялась к нему, чтобы пригласить на танец, от которого не отказаться.

- Что мне сделать, чтобы спасти его жизнь?

- Вставай! - Матиас сделал жест рукой, затянутой в тонкую кожаную перчатку, и бросил Нику сложенную опасную бритву, которую парень поймал дрожащими руками. - Но сначала напиши записку. Чтобы всё было достоверно.

Холодный металл обжег кончики пальцев, и Ник слабо сомкнул их на орудии своей смерти. Будь у него немного больше сил, и он попытался бы справиться с Матиасом. Но после шокера мышцы казались деревянными и не желали слушаться, лишая его последней надежды на спасение.

Он медленно поднялся и, пошатываясь, подошел к столу, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. Вырвал из блокнота Айзека листок бумаги. Взял карандаш и, несколько секунд подумав, дрожащей рукой вывел слова:

«Для тебя я был лишь игрушкой. Безвольной марионеткой, которой ты пользовался. Я больше не могу так жить. Я больше не хочу так жить. Я ухожу... прощай, Айзек».

Айзек никогда не был дураком, и по этим нелогичным словам он обязательно поймет, что всё подстроено. Поймет и отомстит за боль, которую испытает.

«Иззи...»

Имя мужчины дрожит на губах, словно молитва...

«Иззи, лучше бы ты не влюблялся в меня...»

Жарко и холодно одновременно...

Нежный лепесток, легкий словно пушинка, сорвавшись с крючковатой старой ветви, кружит в воздухе...

Зажатое в кулаке лезвие, кажется ужасно тяжелым...

Лепесток парит в воздухе и нежно ложится на землю...

Серебристая полоса оставляет на коже саднящий порез...

Порыв весеннего ветра срывает с вишен цвет...

Тяжелые капли, падающие на пол, не похожи на цветы. Тяжелые капли напоминают ягоды. Сладкие ягоды с горьким привкусом боли...

«Отвези меня к сакурам, Иззи. Отвези. Для тебя ведь нет ничего невозможного. Сделай это для меня. Исполни мою последнюю волю».