1

***

Сумерки - время, когда границы между мирами стираются, образовывая хаотичную, наполненную круговертью образов и какофонией звуков вселенную.

Прошлое, настоящее, ещё не наступившее будущее смешиваются в общем котле реальности и вымысла, и наполняют сознание, подталкивая к пропасти безумия, за которой уже не будет ничего.

Вот уже несколько дней Айзек не выходил из дома. Тихо сходил с ума в поглотившем его одиночестве и без конца как кинопленку прокручивал в мыслях свою жизнь.

Айзек пытался понять, когда именно шелковая дорога его жизни сменилась шаткими досками подвесного моста, протянутого над вырытой Клиффордом пропастью ненависти. И, самое главное, почему?

Айзек всё рылся и рылся в воспоминаниях, но ответов не находил. Они ускользали, стоило ему чуть ближе подобраться к разгадке или хотя бы банальному пониманию, и тогда он вновь начинал думать и вспоминать.

Он вновь часами беседовал с Ником, спрашивал у отца, просил мать объяснить ему причины, но духи молчали. Только кивали своими бесплотными головами и молчали, глядя на него пустыми глазницами. И лишь Кано не приходил.

Это обижало Айзека, но он одергивал себя, понимая, что даже душе нелегко выбраться из-под обломков разрушенного города. Кто знает, сколько стен обрушилось на голову друга, и под сколькими этажами он оказался погребен? Быть может, он ищет выход из лабиринта обломков, быть может, беседует с отцом, или просто смертельно обиделся за то, что Айзек не остался в Токио, когда он просил. С Кано, с этого упертого ублюдка, станется обидеться и отомстить, пусть и таким странным и по-детски нелепым образом.

Иногда Айзек прерывал свои бесконечные разговоры с призраками, чтобы ответить на звонки Карла. Парень беспокоился и все время повторял, чтобы он не смел раскисать. Что их общее дело требует внимания, и что Айзек просто обязан подорвать свою задницу и примчаться к нему.

Ну да! И оказаться подвешенным на металлической плахе с распоротым животом? Нет уж! Раз Карлу так не терпится убрать свидетеля, пусть приходит сам.

«Приходи, Карл. Приходи. Мне паршиво и одиноко. Забери у меня эту боль. Забери ее, вырежи своим ножом, выпусти вместе с внутренностями. Приходи. Я буду тебя ждать».

Телефонный звонок раздался неожиданно и ожидаемо одновременно.

- Слушаю, - хрипло проговорил Айзек и вновь повалился на кровать, закрывая глаза.

***

Карл сидел перед компьютером и привычно рассылал письма с угрозами случайным адресатам. Но за месяц он так и не получил ни одного дерзкого ответа, мол: «Я тебя с говном сожру», «Пошел на хер», или «Отсоси...».

Это немного огорчало, но, в то же время, у него появилось время, чтобы заняться поисками крысёныша, который умыкнул их с Айзеком деньги.

Что касается самого Айзека, то Карл уже начал о нем беспокоиться, так как мужчина закрылся у себя в доме на целый месяц, и не показывался на люди, страдая по потерянной любви и погибшему другу.

Карлу приходилось едва ли не каждый день названивать Айзеку, тормошить его, доказывать, что в Кобе остались выжившие. Что не все умерли под обломками, а, значит, есть надежда на то, что и его друг жив-здоров, просто не может пока связаться с ним.

Вот и сегодня он пытался достучаться до Айзека, вернее, до его здравого смысла, но чувствовал, что с тем же успехом мог бы поговорить со стеной.

- Айзек, хватит хандрить! Подорви свою задницу, купи билет на самолет и лети в Японию. Делай уже что-нибудь. Не заедай себя преждевременно.

- Карл, ну к кому я туда подамся? К кому? - Айзек тяжело и обреченно вздохнул.

Он не понимал Карла. Вместо того чтобы явиться к нему в фартучке и с ножичком наперевес, и прикончить, наконец-то, неудобного свидетеля, Карл только и делал, что пытался вселить в Айзека надежду на лучшее.

Вот только зачем? Изощренная пытка? Желание окончательно добить? Не проще ли просто прекратить это жалкое существование размашистой алой росписью по незащищенной шее?

- В Японии был только Кано, - сказал Айзек. - Теперь его нет... Слушай, а, может, ты приедешь? Приезжай, Карл. Развлеки меня. Ну или сам развлекись. Тебе ведь скучно, правда? Я по голосу слышу, что скучно. Приезжай. Развлечешься. Я даже сопротивляться не буду.

- Хочешь развлечений? – спросил Карл с издевкой, понимая, что Айзек специально нарывается на его нож. - Хорошо. Я развлеку тебя. Только ты уж будь любезен открыть мне дверь, чтобы я не торчал на холоде.

- Я открою, - уверенно заявил Айзек и впервые за долгое время улыбнулся.

«Наконец-то. Наконец-то эта агония прекратится. Спасибо. Спасибо тебе, Карл. Ты мой спаситель», - мысленно поблагодарил друга Айзек.

Сердце в его груди заколотилось быстро-быстро, словно ему вот-вот должны были подарить самый желанный, самый драгоценный подарок в мире.

- Я обязательно открою, ты главное приходи. Я буду ждать, Карл. Я буду ждать тебя.

- Слабак! - бросил парень, обрывая связь. - Даже твой мальчишка был сильнее, сделал все своими руками. Вот же идиот. Вместо того чтобы отомстить, лежит и скулит о том, как жаждет встречи с маньяком. А хрен тебе!

Карл выключил компьютер и, прихватив из бара бутылку виски многолетней выдержки, отправился лечить хандру Айзека.

***

После разговора с Карлом на душе Айзека стало очень спокойно и хорошо. Вопросы больше не терзали разум. Призраки ушли. Их голоса затихли, и больше не отзывались в воспаленном сознании мужчины.

Ну и правильно. Зачем разглагольствовать, взывая из далекого мира, если уже совсем скоро они встретятся лицом к лицу, и тогда...

Звонок в дверь прервал размышления Айзека.

«Карл? Так быстро?», - мысленно удивился Айзек. - «Хотя... кто его знает, может быть, это я не заметил, как прошло время. В любом случае, надо ему открыть».

Поднявшись с кровати и накинув халат на пижаму, Айзек направился к лестнице, быстро спустился на первый этаж и стремительным шагом миновал гостиную. Взялся за ручку и, сделав глубокий вдох, распахнул дверь.

Несколько мгновений он ошарашенно молчал, с недоумением уставившись на счастливо улыбающуюся рожу очередного мертвеца, а потом шумно выдохнул и разразился бранью:

- Проваливай, долбаный ты призрак! Я еще жив! Слышишь? Жив! Так что пиздуй, погуляй немного, я через пару часов сдохну, тогда и придешь проводить.

После чего захлопнул дверь и, раздраженно прошествовав в гостиную, плюхнулся в кресло, обиженно сопя и ругая Карла за то, что так сильно задерживается.

***

Кано опешил и так и застыл перед захлопнувшейся дверью. И тут же, опомнившись, саданул ногой по замку, который, впрочем, не был закрыт.

Дверь распахнулась, и мужчина стремительным шагом вошел в дом. Остановился рядом с Айзеком, сидящим в кресле с понурым видом, и процедил сквозь зубы:

- Я тебе что, одна из твоих недотраханых шлюх, что ты дверью хлопаешь у меня перед носом?! Иззи, ты какого хера творишь?! И... какого хера здесь так темно?!

Кано окинул беглым взглядом необжитую гостиную; понурую люстру, свисающую с потолка, затянутую паутиной; Айзека, от которого остался почти один скелет, так он похудел. И уже спокойнее спросил:

- Иззи, что опять? Ты не был таким, даже когда умер твой мальчик.

Айзек исподлобья посмотрел на возвышающегося над ним призрака.

- Ты, конечно, не шлюха, но как друг ты тоже не очень. Какого хера тебя понесло в этот гребаный Кобе?! - заорал он, не сдержавшись. - Совершеннолетие посмотреть захотелось? Блять, да это даже не дефлорация*, чтобы устраивать вокруг этого события такой ажиотаж. И что, насмотрелся? Теперь круто, наверное, гнить под завалами. Так что пиздуй в тот ад, из которого явился, и не мешай мне тихо подыхать!

Кано обреченно вздохнул и присел перед Айзеком на корточки, вглядываясь в его осунувшееся, злое лицо.

- Меня-то и в городе не было во время землетрясения, - сказал японец. - Машина застряла на трассе между Осакой и Кобе. Тряхнуло неслабо, только и всего. До города пешком добирались. А там такое творилось, что страшно представить. Семья Катсу погибла, дороги повредило так, что власти не могли пробраться в город, весь груз забот о гражданах лег на плечи мафии. Катсу даже наградили, хорошо хоть не посмертно. Я не мог приехать раньше... Неделю назад только добрался до Токио, и почти сразу на самолет, к тебе, чтобы ты не волновался. Но ты, я вижу, принял всё слишком близко к сердцу. Похоронил уже меня, да? Игараси Кано так просто не умрет. Как ты мог подумать обо мне такое?!

Несколько мгновений Айзек хмуро смотрел на мужчину перед собой, а потом подался вперед и обхватил ладонями ухмыляющееся лицо друга. Чуть склонил голову к плечу, всматриваясь в темные раскосые глаза мужчины, а потом отпустил Кано и резко ударил его кулаком в скулу.

- А что мне, мать твою, оставалось думать?! – с негодованием спросил он. – Месяц, Кано! Целый месяц от тебя ни слуху, ни духу. Я обрывал телефоны, я звонил в посольство, поднял на уши всех, до кого мог дотянуться, но от тебя никаких вестей не было. Ты в курсе вообще, что числишься без вести пропавшим? Ты в курсе, что именно такой ответ мне прислали из этого твоего в глотку драного полярными медведями Кобе?! Да, я тебя похоронил! Я и себя похоронил в тот же день. Проклятое семнадцатое января. Сколько бы я ни прожил, на моем надгробии будет именно эта дата.

От неожиданного удара Кано пошатнулся и с раздражением уставился на друга. Первым порывом было врезать ему по лицу, но это отчаяние в голосе Айзека, эта боль, этот крик души...

- Прости, Иззи, я не мог раньше, - проговорил японец и тяжело вздохнул. - Не мог из-за мальчика. Я обещал помочь ему, а потом просто не смог оставить его на произвол судьбы. Можешь ненавидеть меня за это, если хочешь.

- Да за что мне тебя ненавидеть? - устало откинувшись на спинку кресла, спросил Айзек. - За то, что держишь данные обещания? Помог, и помог. Хрен с ним. Главное, что живой. Теперь хоть какой-то смысл появился. Вот же! А я уже Карла пригласил... Разочаруется парень... А что за мальчик, кстати? Надеюсь, его задница стоит твоего времени и моих седин.

- Что ещё за Карл? – спросил Кано, намеренно игнорируя вопросы о задницах.

- А Карл, это я, – послышался от входа приятный молодой голос. - Простите, что без стука, дверь была открыта, вот я и подумал, что Айзеку, возможно, нужна моя помощь. А вы, надеюсь, Кано?

- Так и есть, - ответил японец, оглянувшись на вошедшего.

В прихожей стоял рослый американец, обладающий красивым подтянутым телом и запоминающимся лицом, с выразительными чертами и тяжелой линией подбородка. Его короткие русые волосы были уложены в аккуратную прическу, а светлые глаза пронизывали Кано словно рентгеном.

- Рад, что вы живы, - искренне проговорил Карл и протянул Кано ладонь для рукопожатия. - Может, хоть вы растормошите Айзека? Он месяц не выходил из этого дома. Я принес виски. Отличное, на самом деле, сорокалетней выдержки. Айзек ждал другого презента, но я не работаю с истеричками, все больше с невоспитанными людьми.

- Приятно познакомиться.

Кано улыбнулся молодому мужчине, который был лет на десять моложе Айзека, и все же каким-то образом вошел в близкий круг общения друга. И подумал, что этот Карл, наверняка, обладает выдающимся умом, ну, или, выдающейся задницей.

Айзек смотрел на мужчин, внимательно изучающих друг друга взглядами, и чувствовал, как в его душе несмело зарождается тепло. Как кровь все быстрее и быстрее струится по венам, размораживая, казалось, уже умершее сердце, и возвращая ему желание жить.

Он был бесконечно счастлив, что Кано оказался невредим, он был бесконечно рад тому, что вместо ножа Карл принес виски. Он был действительно рад тому, что в его доме стало светлее благодаря этим людям.

Однако сдаваться он не собирался.

- Вы оба предатели! - пробурчал Айзек, скрещивая руки на груди. - Один вместо одного подарочка притащил другой, а второй, вместо того, чтобы умереть, живёт. Я конечно не против таких изменений в планах, но... все равно вы предатели.

- Неуместные капризы, - бросил Карл и, оглянувшись по сторонам, спросил: - Почему тут так темно? Айзек, включил бы ты свет и принес стаканы. И, знаешь еще что, тебе не мешало бы поесть. Я закажу закуску.

Карл отошел к окну, чтобы позвонить в какой-нибудь ресторан. А Кано тем временем негромко проговорил, обращаясь к Айзеку:

- Я привез Ноль Ноль Семь. Он в багажнике машины сидит. Боится, чтобы его не сфотографировали со спутника. Его неплохо так побило во время землетрясения. Дом обвалился. Он спрятался под балку, и это его спасло. В Кобе всем было не до него, но в Токио начались проблемы. Мы его в чемодане в аэропорт транспортировали. Пришлось выложить круглую сумму таможенникам, чтобы нас не проверяли.

Айзек внимательно выслушал друга и заливисто рассмеялся.

- У этого человека ненормальная страсть к тесным пространствам. Спорим, он кончает от тесноты и темноты. Хотя, у каждого свои причуды. Загони машину в гараж и проведи его в подвал, а я пока займу Карла беседой.

Кано молча встал и направился к выходу. А Карл, договорившись о доставке, вернулся к Айзеку и спросил:

- Ты действительно думал, что я приду тебя убивать?

Мужчина мрачно кивнул в ответ.

- Но зачем мне это делать? – поинтересовался Карл. – Ты не сдал меня полиции. Даже не стал осуждать или читать нотации. Ты, кажется, вообще не испугался того, что увидел. Другой на твоем месте с воплем уносил бы оттуда ноги или начал бы геройствовать, но ты предпочел сделать вид, что ничего не происходит. Ты такой удивительный и странный человек. Наверное, у меня рука не поднялась бы причинить тебе вред. Уж не знаю, что в тебе такого особенного. Но что-то определенно есть.

- Наверное, тараканы, обитающие в наших с тобой головах, оказались в чем-то похожи, - усмехнулся Айзек, польщенный откровением Карла. – Хотя твои намного дисциплинированнее и ответственнее. Спасибо, что пришел Карл. Правда, спасибо.

- Спасибо, что позвал. Только в следующий раз, надеюсь, ты пригласишь меня выпить, а не убивать.

2

Нью-Йорк.

24 декабря 1996 год

***

- Как на счет этого? - молоденькая продавщица продемонстрировала Айзеку милое розовое платьице, достойное самой восхитительной принцессы в мире.

Кружевные оборочки, блестящие камушки и стразы, вышивка золотой нитью, и легкая, невесомая как облако ткань.

Айзек удовлетворенно кивнул.

- Да, это подходит. Упакуйте, пожалуйста.

Девушка лучезарно улыбнулась и принялась запаковывать последний из купленных мужчиной подарков.

Рождество праздник семейный. И в мире не было ничего лучше, чем провести вечер сочельника в кругу любимой и любящей семьи. Айзек довольно долго пренебрегал обществом своих кровных родственников, но вновь давший о себе знать Клиффорд подтолкнул мужчину к этому, несомненно, знаменательному событию.

Очередная попытка брата подослать к Айзеку любовника с треском провалилась. Ноль Ноль Семь без труда вычислил откуда дует ветер, и мальчишку моментально устранили. Теперь его очаровательная и жаждущая денег задница, ублажала жаждущие любви члены в одном из подпольных притонов. Денег ему, конечно, не видать, но любви парнишка получит сполна.

Ничего личного. Просто урок на будущее, который, как надеялся Айзек, парень усвоит хорошо и надолго.

Но Клифф на этом не остановился. Потерпев неудачу с очередным «Аланом», братец сунулся в иные дебри. И даже прогрыз себе небольшую дырочку в набитом до отвала мешке финансов, которыми заведовал Айзек. Да только золотые зернышки в этом мешке принадлежали Карлу, и визит очередной крысы в его закрома сильно разозлили молодого финансиста. Он поставил Айзеку жесткое условие, предупредив, что, если мужчина сам не разберется со своей воровковатой семейкой, то будет собирать ее по кусочкам.

Айзек внял дружескому предупреждению и решил провести с Клиффордом небольшую разъяснительную беседу. На успех этого предприятия мужчина не очень-то рассчитывал, но попытаться все же стоило.

И вот он стоял перед дверью родного дома, в котором не появлялся почти двадцать лет, и с удивлением думал о том, что родные пенаты не вызывают в его душе ровным счетом никаких чувств. Даже ностальгия не тронула его сердце, хотя в последнее время Айзек замечал за собой пусть редкие, но довольно ощутимые приступы сентиментальности, свойственные «старости».

Он понимал, что в этом доме его вряд ли примут с распростертыми объятиями, но выгнать точно не посмеют. Клифф с детства был слишком привержен традициям и правилам. А правила этого чудесного вечера и христианских постулатов подразумевали всепрощение и добросердечие, даже к ненавистному и порочному младшему брату. А потому...

- Добро пожаловать домой, Айзек, - негромко усмехнулся мужчина и, поудобнее перехватив увесистый пакет с подарками, нажал на кнопку дверного звонка.

***

Клиффорд любил семейные праздники. С самого детства родители привили ему, что семья - это традиционность, а традиционность - это порядок. А там, где порядок, там мир и гармония.

В его жизни гармония наступила только сейчас. Благодаря деньгам Айзека, фирма, наконец, была в безопасности, и банкротство ей больше не грозило. По дому были выплачены все долги, кредиты были закрыты, и его семья, наконец-то, обрела необходимую стабильность.

Гнетущая напряженность развеялась, словно ее и не было, и мужчина мог спокойно праздновать наступающее Рождество в кругу самых близких людей.

Напротив него, мило улыбаясь, сидела Бернадет, его непревзойденная супруга. Милая и глупенькая женщина, симпатичная, стройная, обаятельная и состоятельная.

По правую руку от мужчины сидел его старший сын от первого брака. Виллеру не так давно исполнилось восемь, но из-за своей серьезности он выглядел старше. Мальчишка, несмотря на свой юный возраст, уже подавал большие надежды, и Клиффорд бесконечно им гордился.

По левую руку от мужчины сидела его шестилетняя дочь Анабэль. И Клиффорд с трудом мог смотреть на неё без досады и злости.

Дерзкая, своенравная девочка с непослушными светлыми волосами и яркими зелеными глазами, была так похожа на бабушку и дядю, что мужчине, порой, хотелось хорошенько стукнуть ее, чтобы выбить это своеволие. И все же Бэль любила его и, по большей части, проявляла послушание, а потому Клифф с горем пополам смирился с ее внешностью.

Ничего ведь не поделаешь, когда гены берут своё.

Слуги подали традиционную рождественскую индейку, и мужчина, помолившись, стал разрезать нежное мясо, улыбаясь своим домочадцам.

Этот день должен был стать особенным. Первое Рождество без долгов, без проблем, без скандалов... воистину счастливый праздник, который мог стать волшебным, если бы не появившийся в столовой призрак из прошлого.

- Зачем ты осквернил мой дом своим присутствием? - спросил Клифф у стоящего в дверях брата, которого слуги по незнанию приняли за гостя. - Убирайся отсюда, пока я не приказал вышвырнуть тебя!

- Ну что за нерадушный прием, Клиффи? - лучезарно улыбаясь, усмехнулся Айзек и отдал свое пальто стоящей рядом с ним служанке. - И не совестно тебе в столь грубой форме приветствовать своего родного брата? Насколько мне помнится, Рождество - праздник семейный. Вот я и подумал, что стоит возобновить некоторые позабытые традиции. Я, знаешь ли, в последнее время стал очень традиционным. Не во всём, конечно, от некоторых нетрадиционностей я никогда не откажусь, но всё же.

- Закрой свой пошлый рот, здесь дети! - зашипел Клифф и с раздражением посмотрел на жену, которая приветливо улыбалась его брату.

- Клифф, успокойся, сегодня же Сочельник, - проговорила женщина и, поднявшись из-за стола, подошла к Айзеку. - Добрый вечер, господин Айзен. Мы рады видеть вас в нашем доме. Мой муж не в себе, он забыл, что в Сочельник каждый гость священен. Прошу за стол, сейчас подадут приборы. Бэль, Виллер, поприветствуйте дядю, как положено воспитанным детям.

Айзек окинул женщину одобрительным взглядом и улыбнулся шире.

Жена Клиффу досталась то, что надо, хотя... братишка и здесь оказался обделен. В красивых и ясных глазах милой женщины не было и толики ума. Прискорбно, но не смертельно. А вот дети у братца были очень интересными.

Мальчишка, поднявшийся из-за стола, кивком поприветствовал Айзека и вновь сел на место. Ну вылитый папашка и дедулька. Как мило. Девочка же была совсем другой. Она мало походила на свою мать и была совсем не похожа на отца. Белокурый ангел с глазами озорного чертенка, она была вылитой копией их с Клиффордом матери. И Айзек надеялся, что ум девочка так же унаследовала от своей бабушки.

Племянница в отличие от своего брата оказалась более открытой особой. Невзирая на яростный взгляд отца, девочка бесстрашно подошла к гостю и присела в очаровательном реверансе.

От оказанных ему почестей со стороны ребенка Айзек не удержался и, склонившись к ангелочку, галантно поцеловал ее маленькую ручку.

- Истинная леди, - восхищенно проговорил он. - Ты очень похожа на бабушку. Она была прекрасной женщиной. Очень красивой и очень достойной. Надеюсь, ты вырастешь такой же как она.

Девчушка залилась очаровательным румянцем и, засмущавшись, юркнула к матери за спину. А Айзек подошел к супруге Клиффорда и так же приложился губами к ее ухоженной ручке.

- Вы очаровательны, госпожа Остин. Мой брат даже не представляет, как ему повезло, что спутницей в его монотонной жизни стала такая драгоценность как вы. Истинный бриллиант.

О том, что бриллиант фальшивый и не стоит надломленного цента, Айзек благоразумно умолчал. И, когда с приветствиями было покончено, он открыл принесенный с собой пакет и, достав из него сверток в яркой упаковке, протянул подарок своему племяннику.

Мальчишка несколько мгновений с подозрением смотрел на презент, но потом всё же принял подарок. Однако разворачивать его не стал, а положил на пустующий рядом стул и отвернулся от Айзека.

Следующий подарок предназначался для Анабэль. Племянница к подношению проявила больше интереса, чем брат, и нетерпеливо сжимала пеструю обертку маленькими пальчиками. Было видно, что девочке очень хотелось посмотреть, что же там внутри, но, встретившись с раздраженным взглядом отца, она тяжело вздохнула и, следуя примеру брата, положила сверток на соседний стул.

- А это вам, дорогая Бернадетт. - Айзек протянул женщине изящную коробочку, в которой на бархатной подкладке покоились изысканные изумрудные серьги. - Подарок истинно достойный такой очаровательной хозяйки. Ну и тебя, братишка, я не оставил без внимания. Согласись, это очень приятно, получать подарки от давно забытых родственников.

Прекрасно понимая, что от него Клиффорд ничего не примет, Айзек попросил Бернадетт передать мужчине небольшой сверток.

Клифф раздраженно вырвал «подарок» из рук супруги. Сорвал с него обертку, открыл, и тут же захлопнул крышку, чувствуя, как к горлу подкатила тошнота.

«Привет от Матиаса!» - гласила маленькая записка с витиеватой надписью, рядом с которой на черном бархате лежал отрезанный палец.

- Вон отсюда! - выкрикнул Клифф, сжимая коробочку в ладони. - Убирайся! Убирайся!!!

Айзек широко и почти счастливо улыбнулся. Ему понравилось то, что он увидел в глазах брата. И отказывать себе в удовольствии позлить родственничка еще немного, он не намеревался. Рождество как ни как. А, учитывая события последних лет, Айзек считал, что заслужил этот подарок.

- Нет, Клифф. Это и мой дом тоже. Поэтому я останусь. - На слове «мой» Айзек сделал особое ударение. - И давай сейчас не будем говорить о том, что еще принадлежит мне. Не надо портить праздник. Посмотри, как радуются дети. Малышка Бэль в восторге от происходящего, а Виллер... Что ж, ты тоже не умел выражать свою радость. Ребенок не виноват, что характером, судя по всему, пошел в тебя и в деда. Так что успокойся, и давай возблагодарим Бога за соитие... простите, воссоединение семьи.

- Айзек, ты, кажется, нарываешься!.. – выкрикнул Клиффорд вне себя от ярости. - Сподвижник Дьявола! Преступник! Гореть тебе в аду за это!

- Клифф, Бог тебя накажет, если ты сейчас же не замолчишь! - строго проговорила Бернадетт и, взяв Айзека за локоть, мягко подтолкнула его к столу. - Присаживайтесь рядом с Бэль. Она будет счастлива.

Девочка радостно улыбнулась и заерзала на своем стуле, внимательно разглядывая новоявленного родственника.

Айзек с радостью принял приглашение и сел рядом с племянницей.

- Итак, дорогие мои родственники, кто же вознесет молитву господу нашему за столь щедрый дар, быть вместе за одним столом?

- Мы уже вознесли молитву, но я помолюсь на твоих похоронах с превеликим удовольствием!

Клиффорд отдал коробочку с презентом слуге и схватился за нож. С остервенением отрезал несколько кусков идейки и разложил их по тарелкам.

- Надеюсь, ты удавишься прямо за столом, Айзек, и осчастливишь нас всех!

- Папа, нельзя такое говорить! - возмутилась Бэль и уставилась на мужчину с укором.

- Не лезь во взрослые дела! - бросил тот раздраженно и сел, отложив нож в сторону.

- Когда я пожелала Виллеру, чтобы он сломал ногу, ты сказал: «Нельзя такое говорить о брате». Почему мне нельзя, а тебе можно?

- Бэль, хватит перечить отцу, - призвала Бернадетт. - Господин Айзен, угощайтесь. Мой муж не в себе. Он бредит. Не обращайте на него внимания.

Но девочка, несмотря на увещевания матери, никак не хотела успокоиться:

- Хочу, чтобы Виллер подавился индейкой и больше не говорил обо мне всякие гадости! - бросила она зло.

- Маленькая мерзавка, дай только встать из-за стола, - зашипел мальчишка, и тут же в отместку получил куском мяса в лицо.

- Папа, скажи ей! – возмутился он. - Она ведет себя как хулиганка!

- Хватит! - рявкнул Клиффорд. - Все закройте рты, и ешьте молча!

А потом с бешенством посмотрел на Айзека и спросил:

- Доволен?! Ты потешил свое самолюбие этим хаосом?! Зачем ты пришел? Что тебе нужно от нас?!

Вся ситуация в целом очень забавляла Айзека, и он мысленно поблагодарил Карла за увесистый пинок, который привел его в этот дом.

- Клиффорд, Клиффорд. Ты не исправим. - Покачал головой Айзек. - Я всего лишь предложил вознести молитву. Согласись, совсем невинное предложение. Ты же раздул фарс, и теперь спихиваешь всю вину на меня. Право слово, я будто в детство вернулся. Ничего не изменилось. Ну да ладно. Я вот что хотел спросить. Зачем было всё так усложнять? Ты ведь мог просто попросить меня о помощи. И я помог бы. Просто так. Без услуг и одолжений. Просто потому, что ты мой брат. И ещё, я всё никак не возьму в толк, чем тебе помешал Ники? Почему ты поступил с ним подобным образом? Ведь он был хорошим работником. Образованным, умным, перспективным. Он мог помочь тебе вытащить фирму из болота, но ты не дал ему и малейшего шанса на это.

Клиффорд смерил Айзека уничтожающим взглядом, а потом строго посмотрел на жену.

- Выйди и уведи детей! – потребовал он не терпящим возражения тоном. - Я должен поговорить с братом с глазу на глаз. Вернетесь, когда я позову.

В этот раз Бернадетт не осмелилась ослушаться, и сделала так, как велел ей муж. И, когда мужчины остались только вдвоем, Клиффорд сказал:

- Потому что ты подослал его ко мне. Потому что ты любил его, как и того доходягу Майки. Ты ломаешь всё, к чему прикасаешься, Айзек. И этих мальчиков, которые почему-то ведутся на тебя как на кусок дорогого сыра. Ты ломаешь их, ломаешь их жизни, их моральные устои. После твоего позорного побега твой Майки попытался покончить с собой. Его остановили и закрыли в психушке, и теперь он и дня не может прожить без сильных успокоительных. Но Майки жив только потому, что согласился сотрудничать. А вот Ник... он был предан тебе, он был без ума от тебя, он готов был умереть за тебя... я только исполнил его желание. И впредь я буду поступать так же. Раз за разом я буду уничтожать всех, кто тебе дорог. Я буду убирать их одного за другим. Твоих любовников, твоих друзей, я переживу вас всех, чтобы уничтожить скверну, которую ты распространяешь вокруг себя. Запомни мои слова. Я не успокоюсь, пока не раздавлю тебя.

Айзек совершенно не понимал, почему в душе Клиффорда скопилось столько ненависти к нему. Почему брат продолжает твердить о скверне, к которой сам же и подтолкнул его? Почему он с такой яростью стремится уничтожить тех, кто, по сути, ни в чем не виноват?

Майкл оказался всего лишь невинной жертвой, проступок которого заключался только в том, что он осмелился дать волю своему сердцу. Долгие годы Айзек винил его, но эти обвинения были продиктованы обидой и непониманием. Теперь он понимал, что подросток, на шее которого висят сестры и брат, ничего не смог бы противопоставить влиятельному ублюдку по имени Клиффорд Остин. Майки должен был сделать выбор, и он его сделал. Единственно правильный выбор, который помог ему защитить семью.

- Клифф, - очень спокойно проговорил Айзек, глядя брату в глаза. - Остановись. Пока не поздно, остановись. Привет от Матиаса ты получил. Ты же не хочешь и своих детей получать по кусочкам? Помнишь мальчика, которого ты подослал ко мне в прошлом году? Ну, конечно же, помнишь. Так вот, к чему я веду, поузнавай о нём. Поинтересуйся, где он и что с ним случилось. А потом подумай, хочешь ли ты такой же участи для Виллера? И, если не хочешь, то прекрати играть с огнем. Это последнее предупреждение.

- Ты ублюдок! – рявкнул Клиффорд, багровея от злости. - Ублюдком был, ублюдком и остался. Для тебя нет ничего святого. Родная кровь дешевле упругих задниц! Я не отступлю. Пустыми угрозами меня не запугать, а ты живи и оглядывайся на каждого, кто приблизится к тебе.

Телефонная трель заставила Клиффорда вздрогнуть.

Слуга, вбежавший в столовую, прошептал ему на ухо, что на одной из фабрик случилась серьезная авария. Есть человеческие жертвы, и репортеры там уже кишмя кишат.

- Проклятье! – выругался Клиффорд и, резко поднявшись, обратился к Айзеку: - Я ухожу. И ты уходишь вместе со мной! Я не оставлю тебя рядом с моими детьми.

- Родная кровь... - задумчиво проговорил Айзек, принимая пальто из рук подбежавшей служанки. - Уж кто бы говорил о родной крови, ну да ладно.

Айзек поднялся из-за стола, игнорируя выпавший из кармана сотовый телефон, и проследовал за сопящим и что-то бормочущим себе под нос братом.

«Авария на фабрике», - с издевкой подумал Айзек, направляясь к выходу. – «Какая неожиданная приятность. А главное, какая своевременная. Спасибо, Господи, ты действительно любишь грешников».

***

Карл любил Сочельник.

Не потому, что сам воздух в этот день был пропитан духом волшебства, предвкушением чуда и обещанием новых начинаний и новых свершений. А потому, что в этот день его никто не трогал.

У него не было родных, которые могли бы пригласить его на ужин. У него не было друзей. Ну... Айзек не в счет, потому что Айзек это Айзек, не друг и не враг, и даже не коллега, а нечто большее. К нему Карл относился как к неотъемлемой части своей жизни. А коллеги по конгрессу, в который он вступил в прошлом году, разъехались по заграничным курортам.

Тишина. Благодать. Свиной стейк и пиво. Искусственная ёлка, украшенная мигающими гирляндами и разноцветными игрушками. И старые боевики по телевизору.

Сочельник воистину радовал молодого мужчину.

Собираясь как следует расслабиться этим волшебным вечером, Карл удобно развалился на диване, укрывшись теплым шерстяным пледом, и едва успел вникнуть в незамысловатый, но динамичный сюжет, как прямо над ухом раздалась раздражающая трель телефонного звонка.

Карл поморщился и снял трубку, после чего поднес ее к уху и проговорил в динамик безэмоциональным голосом:

- Господина Янга нет дома. Идите к черту и не оставляйте свое сообщение, ибо ему не интересно.

- Прости, что отвлекаю тебя, Карл, - послышался в динамике расстроенный голос Айзека. - Я звоню тебе, чтобы попрощаться.

Карл закатил глаза. Но не стал никак комментировать подобное заявление, и спросил, делая звук на телевизоре чуть тише:

- Ты куда-то уезжаешь?

- Да. Очень-очень далеко. В рассветные лучи к сияющему вдалеке дому господнему или в пучины адовой пасти. Второе более вероятно.

Айзек тяжело вздохнул, с минуту помолчал, выдерживая драматическую паузу, и продолжил:

- Я совершил ужасный поступок, Карл. Настолько ужасный, что единственный способ смыть с себя этот грех, это пролить собственную кровь.

- Айзек, что уже случилось? Твой брат снова что-то натворил?

Айзек судорожно втянул в себя воздух и заговорил:

- Я пришел к брату. Решил поговорить с ним и попросить его больше не лезть в мою жизнь и мои дела. Презентовал ему тот пальчик, который ты прислал мне, и сказал, что, если он не остановится, то я отдам его восьмилетнего сына в тот же бордель, в который отправил очередную подосланную им шлюху. Но он не стал меня слушать, Карл. Он только кричал и вопил, что я позорю честь семьи, и, что он так и будет отнимать у меня всех, кто мне дорог. И я сделал кое-что ужасное.

- Что ты сделал с ребенком? - немного обеспокоенно спросил Карл. - Айзек, где ты сейчас? Что бы ты ни натворил, оно не стоит твоей жизни. Поверь, я знаю, о чем говорю.

- С каким ребенком? - не понял Айзек. - О чем ты говоришь?

- Ну с мальчишкой твоего брата? Ты же сказал, что отдашь его в бордель.

- Карл, я, конечно, тот еще ублюдок, но это было бы недопустимо даже для меня, - возмущенно выдохнул Айзек. - Ничего я с ним не делал. Спит себе преспокойненько в своей комнате, и обещает вырасти такой же сволочью как и его папашка.

- Тогда я вообще не понимаю масштаба трагедии. Ты можешь нормально объяснить?

- Да что тут объяснять?! – разозлился Айзек. - Я испачкал свою душу. Я предал сам себя, и пал так низко, что тебе должно быть противно даже от моего голоса. Это... Господи, да это же с ума меня сведет! Я... Карл, мне так стыдно за свои действия, но... Я переспал с женой своего брата. И это отвратительно.

- Зачем? – с недоумением спросил Карл, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Ведь отчаяние в голосе Айзека было воистину забавным.

- Сам не знаю, - ответил мужчина. – Клиффорд уехал по делам, но перед тем выставил меня из дома. Я вернулся, чтобы забрать свой сотовый, и Бернадетт предложила мне выпить вина. Мы пообщались с ней немного, и я узнал, что ей приходится очень нелегко в замужестве. Мой брат обижает и запугивает её. Она боится за детей, и потому старается не перечить ему. Но Клифф всегда находит к чему придраться. Он был таким и в юности. Маленьким мстительным меркантильным ублюдком. И, знаешь, мне, вдруг, стало жаль эту глупенькую женщину. И я... я стал утешать её. А потом это произошло.

- Ну и что? – хмыкнул Карл. - Твой брат заслужил. Возможно, когда-нибудь он узнает об этом, и взбесится. И ты хоть немного, но отомстишь ему за все, что он сделал.

- Ты не понимаешь, Карл, - возразил Айзек. - Это ведь отвратительно! Это плохо. Это мерзко, в конце концов! Чувствую себя облитым с ног до головы дерьмом.

- Да откуда в тебе взялась эта добродетель?! Не понимаю тебя. Трахнул жену брата, ну и ладно. Ты же ее не убил.

- Карл! - рявкнул Айзек, явно начиная злиться. - Мне плевать, что она его жена. Мерзко то, что это ОНА! Я трахнул женщину. Женщину! В последний раз я засовывал член в пизду лет в шестнадцать. У меня травма. Психологическая. А ты мне про добродетель, бессердечная ты скотина!

- И что, из-за этого ты хочешь себя убить? – изумился Карл, уже не в силах сопротивляться смеху, так и рвущемуся из его груди. - Прости, конечно, но это кажется мне полнейшим бредом. Раз ты ее трахнул, значит, у тебя на нее встал. А, если встал, значит, все нормально. И, вообще, хватит истерить. Если любишь пиво и стейки, приезжай ко мне. Но не обещаю, что буду слишком радушным хозяином. Терпеть не могу отмечать Сочельник.

***

- Ты бессердечная скотина, Карл, - обиженно вздохнул Айзек в ответ на смех друга, и поднялся со ступенек, на которых вот уже полчаса морозил яйца. - Мое самолюбие уязвлено, а ты смеешься. Но... думаю, пиво и стейки смогут исправить положение. Только... ты уж сильно не издевайся. Все же моя психика сейчас в очень шатком положении.

- Я постараюсь, - все еще хихикая, заверил Карл. – Так что тащи свою расшатанную психику ко мне. Постараемся ее укрепить.

- Сколько пива брать? – спросил Айзек, роясь по карманам в поисках ключей от машины.

- Чем больше, тем лучше. Зальем твое горе, чтобы и следа не осталось.

Улыбка скользнула по губам Айзека.

- Скоро буду, - сказал он и уныло оглянулся на дом Клиффорда.

Отключив телефон, Айзек еще несколько мгновений смотрел на некогда родной дом, а потом гадливо поморщился и направился к своей машине.

Забрался в салон и, включив зажигание, выехал с ненавистного двора.