— Ты что здесь делаешь?

Каваки не отвечает, молча изучая Учиху на пороге дома. С Учихи свисает сонный Седьмой, а от обоих разит алкоголем так, что сворачиваются волосы в носу. Вокруг тихо шумит весенняя ночь, и у Каваки нет сил это терпеть.

— Оглох, подкидыш?

Сука.

— Я здесь жду Боруто. Почему Седьмой в ссанину?

Учиха только вскидывает брови и теснит Каваки из прохода, протискиваясь в дом. Узумаки волочится за ним как бескостная кукла, и что-то бормочет себе под нос. Естественно, Саске отлично ориентируется в доме, проходит в гостиную, сгружает Наруто на диван и стоит над ним, поворачивая на бок. Забота, ага. Каваки закрывает за ними дверь и идёт следом.

— У Боруто есть своя квартира. Здесь ты что забыл?

Каваки смотрит на Учиху в упор и мечтает, чтоб тот сдох. Ненадолго, только чтоб порадовать его, а потом пусть оживает. Злить Сараду может только отбитый и бессмертный кретин. Каваки не такой.

— Мы договорились встретиться здесь. Ключи от дома у меня никто не забирал. Я присмотрю за Седьмым.

Учиха усмехается. Усмешка пиздец какая неприятная, как и весь он, самодовольная и бесит Каваки до звёзд в глазах. Сраный Учиха выглядит так, будто читает его мысли и веселится, знает всё, о чем он думает, и осуждает.

— Я присмотрю за Наруто, — как нарочно, Учиха касается пальцами — оставшейся, но это ненадолго — руки чёлки Наруто и отбрасывает её с лица, чтобы коснуться лба. Наруто угукает и прижимается к руке. Учиха улыбается и улыбается, пьяная хуета, — а Боруто вызвали на переговоры, наверняка он тебе писал, проверь телефон. И можешь быть свободен.

Каваки знает, что Боруто занят. Конечно, блядь, он ему писал. Нет смысла спорить, когда на тебя смотрит Ринненган, а его хозяин похоже ненавидит тебя сильнее, чем собственную деревню когда-то.

Каваки молча уходит.

***

Коноха будущего была удивительна. Шиноби открыли кучу вещей для себя, одной из них оказался развод. Гражданским он был и так известен, а вот из шиноби до такого дожить и додуматься мог не каждый.

Кланов, державшихся за свои забетонированные традиции оставалось всё меньше, так что развод Седьмого и принцессы Хинаты удивил многих, но вызвал не такой уж сильный резонанс на фоне всего. Разве что Хьюга Хиаши какое-то время был безутешен, пока ему не разъяснили, что внуков никто не отбирает, и они любят его как и прежде.

Жизнь снова потекла как обычно. Девятая — Учиха Сарада, — вступила в должность в возрасте двадцати лет, прибрала к себе в дипломаты Узумаки Боруто и вполне справлялась со своими обязанностями. Что интересно, Боруто тоже.

Там, где его отец мог обратить оппонента на свою сторону лишь в двух случаях: в бою или сразив его своей стойкой аурой целеустремлённой одноногой собачки, собравшейся сигануть в пропасть на одной только вере в себя или ближнего, Боруто умел грамотно подложить язык и белозубую улыбочку.

На самом деле такой Боруто даже немного пугал. Именно он был тем, кто объяснил своим родителям, что после взросления детей им не обязательно сохранять брак, когда всё, что они в нём делают — расходятся по разным комнатам в пустом доме и сидят там, пока не нужно будет неловко столкнуться на кухне. Химавари брата поддержала, Химавари всегда была умной девочкой и трезво смотрела на ситуацию, Каваки ей гордился.

Каваки теперь встречал каждый новый день с небольшой опаской. Что он мог ему преподнести?

Следом он ждал, что разведутся родители Сарады. Видят боги, их семейные взаимоотношения тоже вызывали некоторые вопросы. Это был странный, годами запутанный треугольник — не стоит забывать про Седьмого, который в последнее время беспокоил его всё больше.

Но Учиха и Харуно держались. У Каваки было так много вопросов.

Этот день встретил Каваки приглашением на завтрак с Сарадой и Боруто. Тот успел вернуться со своих переговоров, и решил не откладывать их встречу. Сейчас они виделись гораздо реже, когда не жили в одном доме. Каваки учил мелких шиноби и был занят почти всё время, а Боруто стал почти сверхъестественно неуловимым со своей службой.

Мицуки, обычно тоже присутствующий на таких завтраках и доводивший Каваки до слепого бешенства, к счастью свалил со своим родителем в очередную экспедицию в задницу географии. Так что в кафе они встретились только втроем.

Людей там помимо них было всего ничего, что было на руку. Не приходилось беспокоиться о том, что их ненароком подслушают или потревожат.

— Так вот, — пространно начинает Каваки спустя минут десять после того, как им принесли еду, — ваши отцы…

— Даже не начинай, — тут же перебивает его Боруто, ткнув палочками в его сторону, пока Сарада отрешённо потрошит свой омлет, — ты задолбал.

— Это не я задолбал, — Каваки бросает палочки, откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди, — а меня задолбали. Задолбал твой учитель.

— Что сделал мой отец на этот раз? — Вздыхает Сарада и тоже откладывает палочки.

Она выглядит такой уставшей, и Каваки немного совестно. Она действительно старается и вкладывает много сил в свою работу, зарабатывая себе синяки под глазами, её кожа стала такой бледной, какой не была уже давно, с тех пор как она перестала выходить на миссии за пределы деревни. Он бы может и ограничился своими мыслями на тему, не спеша их высказывать, но это уже было выше его сил.

Учиха Саске плел против него заговор.

— О, не слушай его, — стонет Боруто, — снова эта песня. Раньше это было «ваши отцы крутят тайный роман», а теперь он похоже уверен, что роман станет не тайным. Я прав?

У Каваки дёргается бровь, но Боруто чертовски прав.

В этот раз хоть обошлось без мордобоя. В первый раз, когда Каваки, а вернее пара бутылочек саке в нём, отважились завести эту тему, они с Боруто разнесли половину второго этажа. Боруто накормил его парой рассенганов, а когда Каваки всё-таки умудрился перекрыть ему чакру — прозаично отпинал по почкам. Каваки почти не сопротивлялся. Он просто хотел поговорить.

— Допустим, — скрежещет сквозь зубы Каваки, — но проблема сейчас не в этом.

Боруто и Сарада удивлённо переглядываются и кажутся обеспокоенными.

Лет с шестнадцати основной проблемой Каваки как раз был Седьмой, за которым он бегал влюбленным, но тупеньким фанатом, который понимал всё самым последним. Тем, кто открыл ему глаза оказался Мицуки, который облегченно выдохнул, когда разгадал Каваки как судоку с последней страницы воскресной газеты.

Так ты сохнешь по Седьмому, вбросила бледная отмороженная гадюка на очередном завтраке, когда им всем уже стукнуло за восемнадцать, а Каваки чуть за двадцать, я зря переживал. А потом он улыбнулся Боруто, и тот привычно прикинулся бревном. Самое страшное, что от этой новости в ступор впал один только Каваки, пока остальные продолжили неловко завтракать. А он считал этих людей друзьями.

Каваки встряхивается от воспоминаний и доверительно наклоняется к Сараде, игнорируя Боруто:

— Он не даёт мне видеться с Седьмым.

— Чего-о?!

— В смысле, Каваки?