- А этот? - Этот посередине Кроша волнует больше всех. Даже с учётом того, что омеги для него в принципе новая страшная территория, аттракцион невиданных (и ненюханных) чудес. У этого тоже чёрные волосы, с отливом в фиолетовый, вихрами окружающие голову. И очки, круглая тонкая оправа, разглядел её Крош на перемене.

Антон бегает по этажу как в припадке.

А до этого он минут пять ждал, чтоб кто-нибудь дверь в подъезд открыл. И кто-то да открыл, Антон просочился внутрь, а после - ступор. Он без куртки (она там), без ключей и телефона (они в куртке) без себя - он лежит там, внизу, пока он - здесь.

Истерика и ахуй накатывают штормовыми волнами. Антон теряет воздух, концентрацию, хватается одновременно за сердце в груди и стену.

Ни того, ни другого он не ощущает.

Лет с шестнадцати основной проблемой Каваки как раз был Седьмой, за которым он бегал влюбленным, но тупеньким фанатом, который понимал всё самым последним. Тем, кто открыл ему глаза оказался Мицуки.

Так ты сохнешь по Седьмому, вбросила бледная отмороженная гадюка на очередном завтраке, когда им всем уже стукнуло за восемнадцать, а Каваки чуть за двадцать.

— Ладно, всё, я понял, там нас ждет призрак уборщицы, какая жесть, святые воробушки. Так давайте же выберем того, кто его увидит первым! — Крош прекратил трястись от смеха и с улыбкой вытащил из кармана руку, сжимая несколько пластиковых палочек. Кажется, такими они пользовались, когда учились считать. — Все согласны?

Этот миленький университетский библиотекарь сводил его с ума.

На самом деле Кроули не был уверен, что Азирафель в принципе выдавал кому-то книги. На всех, без исключения, посетителей библиотеки он смотрел кудрявым голубоглазым свирепым волком, зато отбирал обратно книги быстро и бесповоротно, прижимая каждую к себе, как давно потерянное дитя.

Когда вся угроза (почти) уничтожена, у Героя (почти) нет работы. Разве что, нужны последние штрихи ради мира во всем мире. И у Гарри Поттера (почти) все выходит как надо. Почти!

Его «новый» дом стоял на отшибе Города, рядом было озеро с самым прекрасным, отражающим все настоящее настроение Бараша названием — озеро Упокоения. А дальше было еще прекраснее — дамба на нем звалась дамбой Утопленников. Кажется, у этого даже была какая-то легенда, но Крош и Ёж, которые ворохом вывалили на него эти ценные знания, легенду почему-то зажали.

Нюша, сказали они, знает лучше, найди ее и спроси.

Бараш бы спросил, но он в душе не знает, кто такая Нюша.

— Видишь ли, — похоже ангел почти взял в себя в руки, оправившись от неожиданного появления Кроули, — здесь так пыльно, а еще сухо. Особенно в это время года. Я этого почти не ощущаю, думаю я бы не ощутил разницы и в жерле вулкана, выяснять, правда ли это, не стану, конечно, но вот они — сохнут. И пачкаются, пыль, понимаешь?

Кроули раскрыл рот, не зная, что и ответить. Об этом он даже не задумывался. Нет, он мог принять пару серных ванн, в целом полезно для блеска чешуи... Но...

Галф многое слышал об обратной стороне известности, но не думал, что и ему придется такое пережить. Он всего лишь модель, причем не такая известная, но сталкер, буквально дышащий в спину заставил его переменить мнение. И посмотреть прямо в лицо старым решениям. В свое лицо.

А так же в преступно красивое лицо одного детектива.

— Я накажу тебя. Ох. Ох черт, не это, лихорадочно подумал Мек, желая исправиться, но не успел. Ресницы Босса дрогнули, а зрачки чуть не перекрыли темную радужку. Теперь дыхание отказало Меку. С несколько секунд они пялились друг на друга, как оглушенные, пока Мек лунатично не двинулся к губам Босса, а тот не увернулся, отворачиваясь и закусывая дернувшуюся довольную улыбку.