— Будешь ещё?

      — Не, в меня не влезет. — Довольный Рома качает головой.

      Допиваю остатки «Pepsi» и бросаю бутылку в кучу пустых коробочек и жирных обёрток. С голодухи мы с Ромой на пару съели восемь бургеров и выпили двухлитровую бутылку газировки. Сказать, что я объелся — значит промолчать. Я просто обожрался! Рулить становится тяжело, кажется, что живот непомерно сильно увеличился в объёмах и вот-вот уткнётся в руль. Ума не приложу, как в худенького Рому уместились все эти бургеры, которые он умял с огромным аппетитом. Это был его первый полноценный завтрак из Макдональдса, и я постарался, чтобы он удался на славу. Правда, чтобы найти ближайший ресторан, пришлось включить геолокацию, а из-за этого телефон снова стал доступен для звонков, чем и воспользовался мой начальник. Старый козёл дозвонился, мне пришлось ответить, и он меня отругал… Нет, точнее — он меня выебал по телефону. Удивительное свойство есть у шефа — он может словесно унизить и опустить, ни разу не перейдя на личности. В общем, мы «мило» побеседовали, и мне пришлось вернуться на работу, перекусив прямо за рулём. Рома согласился поехать со мной и помочь — так мы и оказываемся у въезда на завод металлоконструкций. Нам нужно трёхэтажное здание на территории завода — там находятся офисы начальства, среди которых затесался и мой затопленный кабинет. Сигналю. Шлагбаум не поднимается. Странно. Сигналю ещё раз. Из сторожки выходит вечно уставший седой охранник.

      — Ну, чего гудишь? Не видишь — сломался?!

      И тут он начинает поднимать шлагбаум вручную. Я молча офигеваю. Всё пошло по пизде, стоило мне обрести своего мальчика! Будто все ёбаные силы зла решили нам помешать! Ну уж нет, отсосите! Я всё равно всё сделаю по-своему! Шлагбаум поднят, убираю ногу с тормоза, собираюсь проезжать, как вдруг охранник бросается к моему окну, едва не уронив барьер на крышу бэхи. Опускаю стекло, спрашиваю, в чём дело.

      — Тебя-то я знаю, а это кто? — Седой тыкает пальцем в сторону Ромы.

      — Племянник, — продолжаю держаться той же версии, так удачно применённой в гостинице.

      — На него пропуск есть?

      — Какой пропуск для мальчишки? Бросьте, — отмахиваюсь.

      — Посторонним на территорию нельзя!

      Меня аж злость берёт. Какой он посторонний, нахуй?! Да Рома — самый близкий для меня человек, я за него и в огонь, и в воду…

      — Он мой родной племянник, он со мной, что непонятного?! — Чувствую, что сейчас включу режим шефа и обосру этого додельного охранника с головы до ног. Тот молчит, пыхтит — он же знает, что я один из приближённых к генеральному, его личная секретутка, а теперь ещё и полотёр по вызову. Немного успокаиваюсь и продолжаю: — Просто его дома оставить не с кем… И да, у меня сегодня выходной, если что. Вызвали из-за дырявой трубы…

      — Про трубу я слышал…

      — Ну вот и замечательно! Слушайте, бензин, между прочим, денег стоит! Может, пропустите уже?

      Седой немного ломается, но в конце концов отходит в сторону, и мы проезжаем. Рома смотрит на завод во все глаза. Это мне его облезлые стены и дымящие трубы надоели до чёртиков за пять лет работы, а ему интересно, в новинку.

      — Что, нравится наш завод?

      — Очень… Я видел его издалека пару раз… А вблизи он такой большой…

      — Прямо как мой член? — спрашиваю и улыбаюсь. Рома хихикает.

      — Чуть-чуть побольше… — Посмеявшись, он делает серьёзную мордашку. — Саш, я слышал, ты назвал меня племянником?

      — Ну да, иначе бы не впустили…

      — А… Просто я подумал — не обидится ли твой настоящий племянник, если…

      — Не обидится. У меня нет племянника, насколько мне известно…

      Кажется, мой ответ несколько смущает Рому. Наверное, ему показалось, что я детдомовский или кто-то в этом роде, поэтому он уточняет:

      — А у тебя есть родные, Саш?

      — Есть.

      — А что скажут они?

      — Не знаю. Неважно.

      — Просто если ты… Ну, то есть, я имею в виду — они же поймут, что это неправда…

      — Рома, мне не интересно, что они скажут.

      — Почему? Ты с ними не дружишь?

      — Типа того, — отвечаю односложно, не желая развивать тему. Немного не то время Рома выбрал. Он видит это и больше не спрашивает. Добавляю лишь, что, пока мы здесь, Рома официально будет моим племянником, чтобы у остальных было меньше вопросов. Он соглашается.

      В этот момент мы как раз подъезжаем к нужному зданию. Вижу Maybach шефа, водитель сидит внутри. Отлично, значит, старый хрыч сегодня не на весь день! Может, получится свалить пораньше… Заходим с Ромой внутрь и поднимаемся по мокрой лестнице на третий этаж. Видок у нас ещё тот — у меня белёсые пятна на одежде, у Ромы такое же пятно на футболке, забинтованное предплечье и потрёпанный вид — он же упал на грязную после дождя дорогу. Я, конечно, отряхнул его, как мог, но это мало чем исправило ситуацию. Единственное, что не пострадало, — белоснежные кроссовки Ромы, подчёркивающие сексуальность его загорелых ног… Ах, я словно миллиардер-плейбой с очаровательной супермоделью… Где же наша красная дорожка? А вместо неё нас встречает Дмитрий — рукава закатаны, волосы растрёпаны, весь мокрый, в руке ведро, на ведре висит тряпка. Здороваюсь с ним, еле сдерживая смешок, а тот истерит в ответ:

      — Почему я должен убирать, пока ты отдыхаешь?! Ещё и какого-то малого с собой притащил!

      — Полегче. Его зовут Рома, он мой племянник. Рома, это Дима, — представляю их друг другу.

      — Здрасьте. — Рома выглядывает из-за моей спины и машет Диме рукой, а тот опускает взгляд на его перебинтованную руку, затем замечает пыль и засохшую грязь на одежде.

      — Племянник? Хм… А что это с ним?

      — Это-о-о… — туплю, пытаюсь подобрать слова. Что-то я не подумал заранее, как буду объяснять внешний вид Ромы. Вдобавок я только сейчас учуял, как от меня буквально несёт спермой: следы на одежде ещё не высохли и создавали вокруг меня характерный семенной шлейф. В машине этот запах с горем пополам разбавлялся освежителем и едой, а здесь он как на ладони и рискует обнаружить наши маленькие шалости…

      — Это я сам! Катался на скейте, упал… — отвечает Рома, чем несказанно меня радует. Научился от меня врать, хитрюга! Дима скептично хмыкает и подходит ко мне, я же спускаюсь на пару ступенек пониже. Он с недоумением смотрит на меня.

      — Ты, небось, тоже упал, раз решил притащить его сюда? Ты понимаешь, что директор сейчас не в том настроении?

      — Я тоже не в том настроении, потому что должен был отдыхать дома, а не хреначить без выходных! А Рома мне поможет, он очень способный.

      Дима снова скептически смотрит на Рому. Мне кажется, что он смотрит прямо на то проклятое пятно на его футболке.

      — Между прочим, я уже кое-где прибрал сам, пока ты…

      — Молодец, — перебиваю зама, надеясь побыстрее от него отделаться.

      — И вообще, тебя пока дождёшься…

      — Ага. Может, мы пойдём уже?

      Он отмахивается и уходит. Поднимаюсь с Ромой на третий этаж, открываю дверь, а там… Ёлки-палки! Добрая половина моих коллег, кто в перчатках, кто в резиновых сапогах, кто в халате, стоят у вынесенной из кабинетов мебели, и, сука, все сразу же оборачиваются на звук открывающейся двери. Шлёп-шлёп, шлёп-шлёп. Это мы с Ромой переступаем через порог, заходим и оказываемся в воде. Вода повсюду! Мама дорогая! Ничего себе прорвало трубу! Да тут как будто прошлось настоящее цунами! Чувствую себя неловко, когда на меня таращатся несколько десятков глаз, Рома тоже волнуется. Его рука так близко к моей, но я не могу взять её. Не при всех… Надеваю привычную маску безразличия и громко произношу:

      — Кажется, я забыл купальный костюм дома…

      — Кто это тут у нас такой шутник? А-а-а, это вы, Сан Саныч… Нелегко было до вас дозвониться…

      Откуда-то из толпы выходит начальник. Блядь, вот старый козёл. Хули он тут забыл? Сидел бы у себя в кабинете, а лучше у себя дома… Изображаю невозмутимое спокойствие и стараюсь не приближаться к нему со своим «ароматом».

      — Виноват, господин директор…

      — И ещё как! Поэтому, будьте добры, устраните последствия ночного ливня не только на своём рабочем месте, но и на моём тоже. Вопросы?

      Я прихуел от такого заявления. Да на то, чтобы убрать один только мой кабинет, уйдёт целая вечность! А у него больше и шире раза в три… Да нет, не это место — оно у него висит бесполезным стручком, в его-то годы… Я про его злоебучий кабинет. Немного приунываю, а Сергей Иванович, увидев это по моему лицу, ухмыляется… Шакалья натура! Стоит такой весь лощёный, в дорогущем пиджаке… Сам-то, небось, забыл, что такое держать тряпку в руках. Ещё говорит так притворно-любезно при всех, не теряя лица. Слышали бы они, как он разговаривал со мной по телефону! Хотя о чём это я? Всем похуй!

      — Нет, Сергей Иванович, вопросов нет…

      — Очень хорошо. Катенька, выдайте Александру специнструмент, чтобы он как можно скорее занялся делом…

      Шеф шлёпает в своих дорогущих туфлях мимо нас к выходу, не обращая никакого внимания на Рому. Начальство — оно такое. Срать им на своих шестёрок, их не волнует, кто именно будет убирать за ними дерьмо — я, взрослый и, не побоюсь этого слова — мужик, его подчинённый, или незнакомый парнишка с улицы. А другие шестёрки парятся, с кем ты идёшь и куда, и ебут мозги на пустом месте.

      Подходим с Ромой к Кате — нашей бухгалтерше — за вёдрами и тряпками. Узнаём, что всё самое лучшее расхватали, а нам оставили лишь какие-то рваные колготки и парочку ржавых мятых вёдер времён Бородинского сражения. Хорошо хоть не дырявые. Еле выпрашиваю у Кати какую-то облезлую швабру, а чувство такое, будто продаю жопу. Должен по гроб жизни, ядрён батон! И вообще — какого хуя? Для этого уборщицы есть, спецбригады! Закрывайте предприятие и пидорьте полы до посинения! Почему я? Почему мы? Делюсь своими мыслями с Катей, пока остальные, словно зомби, разбредаются по кабинетам.

      — Шутишь? Они за лишнюю копейку удавятся! А уборщицы и так не разгибаются — они самые первые пришли…

      — Ну да… — лениво соглашаюсь и протягиваю честно отвоёванную швабру Роме.

      — Да и потом — мы всю мебель вынесли, вам с мальчиком полегче будет. Кстати, а кто он?

      — Мой друг, — отвечаю и веду Рому к себе, оставляя Катю одну в недоумении, ведь все на работе знают, что Саня — циничный мудак и что у Сани нет и не может быть друзей. А тут внезапно… Да, бывает и такое. А может, я искал его всю жизнь и наконец нашёл? А разница в возрасте — да плевать, кому она важна? Главное, что мне с ним хорошо, а ему со мной… надеюсь.

      Входим ко мне в кабинет — и тут воды по колено. Никогда не видел свой кабинет пустым… Блядь, а он больше, чем кажется, без столов-то и кресел. Из вещей остались лишь настенные часы, календарь и парочка плакатов с котиками, а так вокруг лишь светло-синий линолеум, цвет которого едва различим через мутную воду, да бледно-жёлтые стены. А, ну ещё жалюзи на двух окнах. Замечаю, что одна секция валяется на подоконнике — видимо, какая-то сука задела, когда таскала мебель, и порвала цепочку. Скидываю куртку, кладу на подоконник. Советую Роме сделать то же самое с его кофтой, потому что это явно надолго. Берёмся за уборку. Я орудую тряпкой в приседе, Рома елозит шваброй. Тяжело, ужасно тяжело работать после плотного завтрака. С нас сходит семь потов, прежде чем мы успеваем хотя бы раз отжать тряпку. В кабинете стоит ужасная духотища, открытые настежь окна и дверь не спасают. Щёлкаю приборку кондиционера — ноль. Выглядываю в коридор, спрашиваю у первого попавшегося коллеги, что с кондеем, тот отвечает, что здание обесточено. Зашибись! Утираю пот с лица и возвращаюсь к работе. Рома двигается пошустрее меня, старается. Вон у него и ведро уже заполнено водой наполовину, а в моём и до четверти не дотягивает. Поднимаюсь с корточек, разгибаю свою бедную спину и решаю немножко передохнуть, а заодно поблагодарить своего мальчика за упорный труд:

      — Рома, спасибо, что помогаешь… Знаешь, ты не обязан и…

      Он опирается о швабру и внимательно слушает, улыбается. Ах, эти серые глаза… Пытаюсь найти слова.

      — …и не хочу, чтобы ты думал, что я тебя заставляю…

      — Саш, всё в порядке, мне нравится помогать тебе. Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать.

      «Это уж точно!» — думаю я и опускаю взгляд на его бугорок. Как же мне хочется испытать его в деле! Хочу, ужасно хочу! Лизать ноги, целоваться, дрочить — это, скорее, долгая прелюдия. А я хочу получить полноценный сексуальный опыт с Ромой, со взаимным удовольствием, а не только в одну сторону. Собственно, я как раз и собирался сразу после Макдональдса отвезти Рому к себе и доставить ему величайшее наслаждение своей задницей — это было бы для мальчика отличным стимулом перестать стесняться и начать вести себя более раскованно в постели и не только. Как бы мне поговорить с ним на эту тему? Блин, ещё услышит кто, тут же одни сраные стукачи кругом. Ну, кроме, разве что, Кати, с которой я могу общаться на более-менее открытые темы, особенно в день начисления зарплаты… Продолжаем работать, ведём разговор на нейтральные темы. Рома спрашивает у меня про работу, я ему что-то отвечаю, а сам чувствую, как у меня свербит в заднице. Свербит и просит почесаться молодым членом… Ни о чём другом и думать не могу. Собираю воду, а у самого между ног уже болтается полустоячая сосиска… Проклятье, мы должны были сейчас развлекаться, а не заниматься фигнёй! Чтобы отвлечься, ускоряю темп, и вот мы уже заканчиваем с моим кабинетом и переходим к кабинету шефа, что за стенкой.

      У того обстановка побогаче — хрустальная люстра, заказная мраморная плитка на полу и на стенах… и стол. Огромный тёмно-серый стол из натурального дерева, с золотыми вставками, за которым директор восседает в рабочее время, изображая бурную трудовую деятельность. Видимо, не смогли унести — вместо этого накрыли какой-то целлофанкой, а сверху поставили цветок в горшке, чтобы накидка не соскочила. Открываю все четыре окна и двойные массивные двери, продолжаем убирать с Ромой. Собираем, отжимаем, ходим выливать в ближайший туалет… После очередного захода чувствую дикую жажду, пить хочу — не могу. Ещё бы — мы до полудня наяривали в моём кабинете и так и не сделали ни одного глотка! Говорю Роме, что схожу за водой, а сам думаю: как же мне залезть к нему в трусики? Точнее, сначала в шортики. Офигеть, я уже и побаловался с его ножками, и целовал его в губы, и кончал от его руки, а сам до сих пор так и ни разу не увидел его член. Чего он так стесняется? Иду в столовую в другом корпусе, покупаю двухлитровый «Шишкин Лес». Красотища, вода холодненькая, то, что нужно в жару. Очень хочу пить, но оставляю право первого глотка для Ромы.

      Захожу после улицы в здание — на лестнице хорошо, приятно, а в кабинете у шефа просто печка. В ней Рома возится, один. Ему стало так жарко, что он снял футболку. Как только я вижу его загорелый обнажённый торс, весь в капельках пота, я просто обмираю и едва не роняю бутылку. Всё портят только синяки и повязка на руке, но сейчас это сущая ерунда. Я хочу его, пока он ещё такой разгорячённый, влажный, сексуальный… Рома оборачивается на меня и видит, что я стою и пожираю его глазами. За всё время, что мы с ним вместе, он неоднократно сталкивался с этим моим взглядом. Он нравится мне — и он об этом знает. Но знает ли он, что я решил подарить ему себя?

      — Здесь такая жарища… Давай попьём, — говорю я, а сам, как бы между прочим, прикрываю дверь до конца и закрываю её на замок. Рома соглашается, отставляет швабру в сторону и смахивает со лба капельки пота. Влажная чёлка сбилась набок. Подхожу к нему, отвинчиваю крышку на ходу.

      — Саш, там одно ведро полное, выльешь потом? — Рома обмахивается руками, словно веером.

      — Да, потом-потом. На, попей. — Даю ему бутылку и любуюсь тем, как он пьёт. Аккуратный кадык ездит туда-сюда, мышцы шеи двигаются, губы присосались к горлышку. Его грудь такая сочная на вид и такая манящая… Пользуюсь моментом и кладу ладонь ему на грудь, глажу розовые соски. Рома перестаёт пить и удивлённо смотрит на меня:

      — Саш, ты что… прямо сейчас?

      По его подбородку течёт капля воды, стекает на шею… Отвечаю: «Да, и никаких потом» — и впиваюсь губами в его шею. До чего тонкая кожа! Рома от неожиданности подаётся назад, упирается голой поясницей в стол, а я налегаю на него, обнимаю, глажу его спину, прижимаюсь к нему всем телом и ставлю глубокий засос прямо на том месте, где была капелька воды. Чувствую на языке солоноватый вкус его кожи. Класс! Отстраняюсь от Ромы, но лишь затем, чтобы сбросить с себя футболку и забрать у него воду, а затем возвращаюсь к своему мальчику и трусь своим телом о его тело, своими сосками и животом о его соски и живот, извиваюсь, чувствуя жар наших тел.

      — Ну же, обними меня, — прошу его на ушко.

      Рома кладёт руки мне на спину, неумело гладит. Ох уж эта его нерешительность и излишняя осторожность! Можно подумать, я стеклянный! Мне нужно жёстче! Спускаю его руки пониже, кладу их себе на ягодицы.

      — Сожми их крепко-крепко!

      Он сжимает половинки моей задницы, а я постанываю от удовольствия. У Ромы такие крепкие пальцы, значит, и член должен быть крепким! Лижу ему соски, провожу языком от груди до паха, оставляя влажную дорожку, становлюсь на колени прямо в воду и принимаюсь развязывать шнурки на шортах Ромы. Чувствую, как его руки ложатся мне на голову… Правильно, молодец, соображает… Не успеваю обрадоваться, как он тут же меня обламывает:

      — Саш, это не очень хорошая…

      — Не говори глупостей!

      Сдёргиваю с него шорты и вижу чёрные боксеры. Утыкаюсь в бугорок носом, вдыхаю запах мочи и лёгкий запах семени. Готовлюсь снять трусики и увидеть это чудо. Поднимаю взгляд на Рому… О, отсюда он ещё прекраснее — возвышается надо мной, словно молодой господин, имеющий послушного раба. Или готовящийся его поиметь… Напрягает лишь отсутствие стояка… Хотя нет, его игрушка вроде бы увеличилась в размерах — бугорок до этого явно был поменьше. И соски вон затвердели… Ну, ему же нравилось! Чего медлить?

      — Сядь на стол… — даю тихую команду, не спуская глаз с очаровательных трусиков.

      — А нам потом ничего не будет?

      Пф-ф, ещё спрашивает! Я тут главный, а не шеф! Да без меня этот чёрт даже убрать не может, уже весь говном изошёл! И вообще, я здесь самый незаменимый работник, и пошёл бы старый в очко со своими приказами!

      — Ну конечно! Погоди… — убираю цветок и дурацкий целлофан. — Прыгай!

      Рома неловко садится на стол полуголой попкой, а я снимаю с него кроссовки, носки, нюхаю потные ступни, быстренько облизываю их, а затем велю Роме лечь и растянуться на столе, а сам встаю сбоку, как врач над пациентом. «Внимание, приготовиться к операции по удалению трусов!» Его загорелое тело на этом строгом столе смотрится идеально. А я-то всё думал, чего так не хватало этой напыщенной деревяшке… Вот только Рома будет мой, а шефу останется лишь стол! После всего, после нас… Зачарованно глажу Рому по шее, соскам, подмышкам, животику, бёдрам. Где-то работаю языком, где-то пальцами, где-то носом. Снова целуемся в губы; во время поцелуя кладу руку на его достоинство — вот оно! Он живой! Твёрдый стержень в боевом состоянии… Отрываюсь от сладчайших губ, велю Роме приподнять попку и начинаю освобождать его могучий орган от гнёта трусов. И он показывается… Сперва осторожно выглядывает глянцевая головка, следом за ней показывается внушительный аккуратный ствол с пульсирующими венками, а завершает картину круглая мошонка с редкими волосками. Прекрасное зрелище с лихвой отбивает каждую минуту долгого ожидания!

      — А ты хорош… Очень хорош…

      Кидаю трусы к общей куче вещей на подоконнике и с благоговением разглядываю этого красавца. Член у Ромы тоньше, чем у меня, но длиннее. А красив — просто загляденье: гладкий, стройный, аппетитный… Правда, обрезанный. Но это нисколько не мешает мне им наслаждаться. Перевожу взгляд на Рому — тот весь красный как рак, дышит часто и глубоко, боится пошевелиться.

      — Рома, скажи — как можно было прятать такую красоту?!

      — Т-тебе н-нравится? — мямлит он.

      — Ещё бы… — провожу пальцем по стволу, любуюсь, как он отзывается дрожью. — А ты, глупыш, стыдился, что у тебя обрезан?

      — Угу… — Застыженный Рома приподнимает голову и смотрит на своё достоинство так, как будто видит его первый раз.

      — Глупости… У тебя такой славный красавец…

      Наклоняюсь к стоячему члену и нюхаю его. Мы, родившиеся в год собаки, всё пробуем сперва на запах, а уже потом на вкус. Член Ромы пахнет мочой и немытостью. Ах, обожаю этот естественный запах! Кому нужен член, пахнущий мылом или гелем? Так неинтересно. Орган Ромы наливается кровью и подрагивает. Как бы я хотел взять его в рот и дать уже бедному мальчику кончить, а заодно вкусить его семя, но этот величественный стол под его хрупким телом заставляет меня мыслить в ином направлении…

      — Никуда не уходи! — кричу Роме и разворачиваюсь. Тот и пикнуть не успевает, как я уже выбегаю в коридор, прикрывая за собой дверь. Я и не думаю о том, что здорово рискую, оставляя на директорском столе голого возбуждённого пацана, мои мысли только о собственной жопе, в прямом смысле. Со стеклянными глазами забегаю в свой кабинет, роюсь в оставленной на подоконнике куртке, достаю из внутреннего кармашка сырный соус в пластиковой таре и всё с тем же очумелым видом бегу назад. Не вижу никого и ничего, перед глазами стоит только длинный обрезанный член, которым Рома будет меня ебать, как последнюю шлюху. Забегаю обратно в кабинет начальника, поскальзываюсь на входе, едва не падаю, успеваю схватиться за дверь. Рома вздрагивает, поднимает голову. Вижу, что он уже стоит в трусах и натягивает шорты, одеваясь в спешке.

      — Что ты делаешь?! — кричу, закрывая дверь на замок.

      Тот так и замирает с шортами на бёдрах. Его трусики всё ещё оттопыриваются.

      — Саш, что ТЫ делаешь? Это всё так неправильно…

      — Рома, Рома, Рома… — Подхожу к нему, беру его за руку, которой он держится за шорты. — Что такое, малыш? Тебе не понравилось?

      — Понравилось, но… Может, в другом месте?

      Блин, вот досада! Стоило оставить мальчишку одного буквально на тридцать секунд, как он уже засомневался… Никаких других мест! Мне нужно здесь и сейчас! И только в одно место! Снова опускаюсь перед Ромой на колени, прямо в воду, прямо в джинсах, и прошу:

      — Рома, мальчик мой, умоляю… Трахни меня!

      Его глаза лезут на лоб.

      — Что?!

      — Пожалуйста, Рома, прошу, возьми меня! Прямо здесь! Прямо сейчас!

      — Но я никогда не… Я не знаю как!

      — Я научу!

      Рома растерян — ещё бы, не каждый день услышишь такую просьбу в шестнадцать-то лет! О том, что мальчишка девственник, я и сам давно догадался, но его случайное признание — дополнительный стимул заняться его сексуальным воспитанием. Что ж, кабинет шефа подойдёт для этого как нельзя лучше — стол в наличии, как и молодой сочный член и одна горячая дырочка, жаждущая показать на практике, как сильно Рома ошибается, откладывая на потом то, чем можно заняться сейчас. В конце концов, дверь закрыта, а мы полностью предоставлены сами себе. Что может случиться? Рома не в силах отказать мне, стоящему на коленях в воде ради него и смиренно ждущему его ответа, поэтому лишь набирает воздуха в грудь и произносит:

      — Ох-х-х, надеюсь, ты знаешь, что делаешь…

      — Знаю-знаю. Давай уже разденемся.

      Сбрасываем с себя всю одежду, я беру Рому за руку и веду к столу. Чувствую себя учителем в нудистской школе. У обоих стоит. У меня — колом, у Ромы чуточку поменьше и забавно болтается при ходьбе. Начинаю объяснять основы новобранцу сексуального фронта:

      — При анальном сексе очень важна смазка… Вот это — будет наша с тобой смазка, Ром, — показываю ему сырный соус «Heinz» и принимаюсь открывать. Он хихикает, а потом качает головой:

      — Поверить не могу! Ты правда хочешь сказать, что я буду… тебя? Я — тебя?

      — А ты хотел наоборот? Ну, в другой раз.

      Зачерпываю немного соуса, присаживаюсь и размазываю его по члену Ромы, подрачиваю ему, молюсь про себя, чтобы он не кончил раньше времени. В воздухе витает запах сыра. Рома снова хихикает — ему щекотно, когда я опускаюсь к его яичкам. Ласкаю его красавца сырными пальцами и изнемогаю: хочу уже, хочу, чтобы он проткнул меня, чтобы он вошёл в мою пещеру и как следует там поработал. А поработать там определённо требовалось — давненько у меня не было хорошего секса! Наконец дело сделано — член Ромы весь в сырном соусе, от острой головки до мягкой мошонки. Так себе смазка, но лучше, чем ничего. Жирненькая, пахучая… К тому же у него тоже вытекает предсемя, это должно здорово помочь скольжению. Вручаю Роме остатки соуса, а сам залезаю на стол, становлюсь раком, раздвигаю ноги, выгибаю спину.

      — Смажь мне очко как следует…

      Он хочет ответить, но вдруг прыскает от смеха. Вхожу в роль учителя и говорю строгим голосом:

      — Посерьёзнее, юноша!

      — Хорошо, хорошо…

      Чувствую фалангу его пальца на своей дырочке — совершает нежные круговые движения так, будто втирает мне какой-нибудь питательный крем туда… От морщин, блин…

      — Не стесняйся, сунь туда пальчик, смажь там тоже…

      Указательный палец Ромы перестаёт топтаться на месте, как стеснительный ухажёр, а включает режим завоевателя и с натиском проникает в меня. Ох-х, какой кайф! Мы ещё толком не начали, а из моего члена на стол уже капает смазка. А что же будет, когда он засунет в меня свой приборчик? Каждая клеточка моего тела млеет от наслаждения, предвкушая приближающийся момент; кажется, будто всё моё естество замирает и сосредотачивается в одной точке… В той самой, возле которой гуляет тонкий пальчик, прокладывая тропу для возбуждённого члена.

      — М-м-м, пора… Залезай на стол и вставляй…

      Закусываю губу и прикрываю глаза в ожидании. Сейчас… сейчас случится то самое… Наши тела сольются в сладостном экстазе, запляшут в чарующем ритме любви… Рома залезает на стол, слышу, как с его кроссовок в воду падают капли. Его тяжёлое дыхание прямо у меня за спиной, я ощущаю его на своих обнажённых ягодицах. Но мальчишка тянет, как будто специально хочет помучить меня.

      — Ну же, Рома! — не выдерживаю.

      — Сейчас, сейчас!

      К моей раскрытой дырочке прислоняется что-то горячее — это Рома водит там распалённой головкой, опять топчется у входа, а сам всё возится, елозит, пытается найти позицию. Чуть не наступает коленкой мне на ногу, тут же извиняется, потом кладёт ладонь мне на копчик, облокачивается, просит меня чуть опустить задницу, снова прицеливается… Терпеливо жду. Локти и колени упираются в стол, под полустоячим членом уже собралась целая лужица.

      — Так? — спрашивает Рома, неловко тыкаясь в сфинктер.

      — Что «так»? Вводи его! Он должен быть целиком во мне!

      — Ага, сейчас…

      Чувствую, как он неловко скользит членом по сфинктеру, по ягодице, по мошонке… Да в чём дело?!

      — Господи, Рома, ну вставляй уже!

      — Да тут всё такое скользкое…

      — Возьми его в руку и направь куда надо!

      — А, точно! Извини, затупил…

      — Он должен войти в меня полностью, шаг за… О-ох! — охаю и роняю голову на руки, весь сжимаюсь и зажмуриваю глаза от боли. Рома, мой милый Ромка наконец-то вставил мне, да ещё как! Одним движением и сразу на всю длину! Поняв, что сделал что-то не то, Рома тут же вытаскивает и извиняется:

      — Ой, прости, я не хотел… Просто ты сказал целиком, и я, ну…

      — М-м-м-х, нет, в-всё нормально, п-продолжай, прошу… Уф-ф-ф… Только помедленнее, дай привыкнуть… — уговариваю сквозь слёзы.

      Конечно, моя дырочка немного разработана, но последний раз я с ней играл уже очень давно, и мышцы ануса отвыкли даже от пальцев, а тут целый член, причём немаленьких размеров! Мне больно, словно в первый раз, когда во времена далёкой юности я впервые познакомился с прелестями анальных игр. Правда, я редко ими увлекался, но моя задница запомнила прекрасное чувство от массажа простаты и время от времени просила в себя что-нибудь вставить, надоедая свербением и зудом. Так было и сегодня. Вообще, Роме повезло, что у меня подразработанное очко. Это мне с ним, наверное, придётся попотеть, ведь войти в девственную задницу — та ещё задачка, можно порвать уздечку и натереть член… И это я уж не говорю про трещины и разрывы со стороны пассивного партнёра… Кажется, мой любимый Ромка как раз обеспечил мне парочку…

      На всякий случай спросив разрешения, Рома снова погружает в меня свой агрегат, а я пытаюсь расслабиться, чтобы безболезненно впустить его в себя. Он снова входит на всю длину, но на этот раз намного медленнее; чувствую, как мощная головка раздвигает стенки прямой кишки, добирается до простаты, игриво дразнит её, а мышцы сфинктера обволакивают горячий ствол… Мой собственный дрожит и немеет от возбуждения, смазка сочится не переставая. Совершив парочку возвратно-поступательных, Рома останавливается и уточняет:

      — Всё правильно?

      Приподнимаю голову и тяну правую руку назад.

      — Да-а-а… Дай руку…

      Рома протягивает мне руку, я беру его за тонкую кисть и кладу себе на бедро.

      — Положи вторую так же, милый… Держи меня так и трахай дальше, прошу…

      Рома фыркает, с ухмылкой кладёт руки мне на бёдра и продолжает ебать, а я ловлю кайф и пытаюсь играть с членом мальчика, то тужась, то втягивая сфинктер. Его яйца шлёпаются о мои; в тишине кабинета слышно, как хлюпает сырный соус… А пиздатая, между прочим, смазка! Хорошо, что я не стал выкидывать оставшийся соус, а решил прихватить его с собой! Темп ускоряется, пальчики сильнее впиваются в мои бёдра, член во мне ходит уже совсем по-хозяйски, а мой юный повелитель, мой властелин старается, пыхтит и капает на меня потом… Наши разгорячённые тела соединяются, сплетаются воедино…

      — Ах!.. Да!.. Молодец!.. Нравится?

      — С-супер!.. М-м…

      В дрожащем голосе Ромы слышится неподдельное удовольствие. Ну вот, сделал из мальчика полноправного актива, а сам прогибаюсь под ним, выгибаю спину и едва ли не царапаю стол ногтями от наслаждения. Он младше меня на хренову тучу лет, а ебёт, как опытный любовник! Видел бы кто, как суровый и вечно недовольный Саня отдаётся пацану и постанывает от удовольствия… Да они бы в жизни не догадались! Начинаю подмахивать, чтобы Рома уловил ритм, но у нас не получается как надо, всё идёт вразнобой. Он слишком торопится меня отжарить, его поршень ходит во мне без остановки, пальцы вцепились в мои булки мёртвой хваткой; он сжимает половинки и раздвигает в стороны, стремясь порвать меня, засунуть как можно глубже… Кажется, мальчик вошёл в раж, вкусив прелести анального секса. Стол под нами уже ходит ходуном, шлепки раздаются звонким эхом по всему кабинету, а я кусаю пальцы, пытаясь сдерживать стоны. Давно хотел научиться кончать без рук, может быть, сейчас получится? Его елда трётся о простату, коленки сводит сладостной судорогой, мой член вибрирует; чувство такое, как будто я вот-вот описаюсь… Кажется, что для того самого не хватает совсем чуть-чуть…

      — Рома… Ах-ох… Дорогой… Попробуй поймать, м-м-м… ритм… Двигайся в такт, когда… — пытаюсь учить дальше, но какой там! Рома уже не в состоянии меня услышать — он доёбывает, с силой вгоняя до самых яиц, обхватывает меня за живот, прижимает к себе и толкает, толкает, едва не сваливая меня со стола, а сам громко и протяжно стонет, сотрясаясь от оргазма. Упираюсь скользящими коленками и пытаюсь удержаться руками хотя бы за краешек, а Рома с ожесточением вбивает в меня своего красавца. Чувствую, как где-то глубоко во мне уже хлюпает его семя, проталкиваемое распалённым членом всё дальше и дальше. Достигнув пика наслаждения, Рома тяжело сваливается мне на спину и прижимает меня к столу. Лежим с ним вдвоём, мой стоячий хуй упирается в стол. Ну вот, мой мальчик кончил… Блин, а почему так рано? И пары минут не прошло… Ох уж эти девственники…

      — Саш… прости, я… — выдыхает Рома.

      — Да ничего… Это твой первый раз, малыш… Поздравляю!

      — Я… я справился?

      — Ещё как! Ну, полежи так, побудь во мне ещё немножко…

      Если честно, мне и самому не хочется вставать. Хочется бесконечно ощущать Рому в себе, а его горячее влажное тело на себе. Он всё же находит в себе силы приподняться и целует меня в спину, гладит… Вот ведь любовничек попался — тактичный, деликатный, знающий мужской долг — что надо бы удовлетворить партнёра. Может, теперь поймёт, почему я так стремился удовлетворить его тоже во время наших предыдущих шалостей. Хорошо бы встать и продолжить, но не тороплюсь. Первый раз всё-таки, надо дать мальчику прийти в себя, прежде чем от него что-то требовать… Думаю, как красиво завершить первый урок. Пососать ему член, очистить его от соуса, самому чем-нибудь вытереть жопу… Ну, и пусть, наверное, поработает ногами или снова рукой… Нет, лучше ногами…

      В коридоре слышится громкий голос шефа, и ручка двери начинает проворачиваться, но, слава всем богам, замок не даёт её открыть. Ебать! Вскакиваем вдвоём с Ромой, бежим к одежде, начинаем натягивать впопыхах, кое-как. К моему ужасу, Рома роняет трусы в воду, пытаясь надеть их вместе с шортами через кроссовки. Видя это, не рискую повторить то же самое. Сбрасываю ботинки и стою в воде босиком, натягиваю трусы и берусь за джинсы, чувствую, как меня сейчас инфаркт хватит. В замок вставляют ключ и начинают открывать дверь. Ебучий случай! У него же свои ключи есть! Замок открывается, поворачивается ручка. Кое-как застёгиваю ремень, замечаю, как Ромин стояк оттопыривает шорты. Без раздумий толкаю его на пол, заставляя рухнуть на колени, а сам хватаю первое попавшееся ведро и замираю с ним в руках. Замирает и моё сердце. Дверь открывается, и к нам заглядывает Сергей Иванович собственной персоной.

      — Почему закрыто?

      — Д-да вот, это… з-знаете, ходят тут всякие, т-только мешают… — качаю головой, краснею. Щёки горят огнём. Ведро не опускаю: у меня-то тоже стоит! Хотя от вида старого недовольного ебальника я прямо чувствую, как всё опускается с космической скоростью.

      — Везде уже убрали, а вы всё возитесь! Дверь открыли бы, духотища… — Директор открывает дверь нараспашку и заходит широкой походкой, с кейсом в руке.

      — Д-да, мы как-то не догадались…

      Опускаю взгляд: Рома стоит на коленях в воде и не раздупляет, что делать, а рядом с ним плавают его трусы. Блядь! Делаю ход конём и подхожу к шефу с ведром, всячески мелькаю у него перед носом и пытаюсь загородить ему обзор. Тот водит лицом, ищет, к чему доебаться, находит.

      — Почему раздетые? — указывает на мой голый торс, на мои босые ноги, выглядывает из-за моего плеча, пытается рассмотреть Рому. Тот в одних шортах и кроссовках, и кажется, как будто он вообще полностью голый.

      — А мы это, как его… чтоб одежду не мочить! — Лезу в ту сторону, куда смотрит шеф. Нечего туда пялиться! Он старается не обращать внимания на мои закидоны, но в конце концов не выдерживает и бесится:

      — Да что вы со своим ведром тут отплясываете?!

      — Ну как… показываю вам свою работу, Сергей Иваныч… — произношу, забыв, что деда злит, когда при нём говорят «Иваныч», а не «Иванович». Пунктик у него такой, один из многих… Вижу, как он багровеет, и понимаю, что всё — теперь мне точно пиздец…

      — Свою работу после выходных покажете, и если вы делали её так же отвратительно, как сегодняшнюю, то… — сдержанно начинает он, но не успевает закончить: за окном раздаётся спасительный гудок Porsche 911. Я узнаю его из тысячи… Значит, уехал на своей машине, а потом вернулся с жёнушкой, которая ждёт не дождётся своего ненаглядного. Шеф мгновенно забывает о разносе и пытается пройти к окну, возле которого барахтается Рома, но я снова мешаю ему пройти. Тогда старый козёл просто берёт и наступает мне на ногу.

      — Ай, бл… — каким-то чудом вовремя осекаюсь, жмурюсь от боли. Шеф отталкивает меня в сторону и топает к окну, а я сгибаюсь от боли и беспомощно оборачиваюсь, прощаясь с жизнью… Ан нет, Рома не растерялся — скомкал свои трусы как тряпку и стал собирать ими воду как ни в чём не бывало.

      — Сейчас! Пару минут! — орёт Иваныч в окно. Тварь ебучая, ногу мне отдавил! Как дал бы ему поджопник, чтобы улетел на хуй! Разгибаюсь и замечаю на столе тару с соусом. Ёбушки-воробушки! Бегу, чтобы убрать, но бегать босиком по плитке сложно, ноги скользят, разъезжаются во все стороны… Чуть не ёбнулся там с ведром, но успел-таки схватить компрометирующую вещичку! Незаметно топаю к окну, от которого только-только отошёл шеф, и выкидываю открытый соус вниз. Облокачиваюсь о подоконник, держусь за грудь, прихожу в себя… Ну, теперь-то уж точно всё… Но шеф и не думает оставить меня в покое:

      — Поактивнее, поактивнее! Вы, молодые, должны крутиться как юла, а сами что? Двигаетесь как сонные мухи! А это что такое? — Иваныч подходит к столу и замечает пятно предсемени на гладкой поверхности. К счастью, в отличие от меня, он точно побрезгует пробовать эту жидкость пальцами и уж тем более языком. Аристократ хуев.

      — Где? — подхожу, включаю дурака.

      — Вот здесь! — Шеф нервно тыкает пальцем рядом с пятном.

      — А, это… Наверное, что-то капнуло…

      — Что-то капнуло?! Ты знаешь, сколько стоит этот стол?! Я лично его накрывал! Где целлофанка?!

      С тупым видом подхожу к окну и вытаскиваю помятую целлофанку, возвращаюсь с ней к шефу.

      — Вот…

      — Где она должна быть?! Почему её там нет?!

      Тяжело вздыхаю. Заебался отвечать. «Пиздуй уже вниз, к своей жене», — хочется сказать. Молчу. Пытаюсь сказать это взглядом. На улице раздаётся рокот — 911 рычит движком.

      — Убрать и накрыть, как было! — даёт распоряжения шеф. Отвечаю что-то в духе «да, Ваша Светлость!» и расправляю накидку, жду, пока начальник забирает какие-то бумажки из стола. Чувствую на себе Ромин взгляд, оборачиваюсь — стоит на коленках и лыбится, показывая пальцем на стол. Улыбаюсь и подмигиваю ему в ответ. Да, чудесный у нас вышел секс: пусть меня и не удовлетворили как следует, зато Рома наконец-то побывал во мне и оставил след своей любви. А Иваныч тем временем шуршит бумажками, перекладывает их с одного места на другое — вот у кого день не задался! Да ещё и его драгоценный стол, над которым он так трясётся, использовали в качестве площадки для обучения. Ах, если он когда-нибудь решит поменять его на новый, то обязательно выпрошу этот себе в кабинет. Буду работать за ним и вспоминать тот самый момент, когда наши тела впервые соединились…

      Когда шеф наконец-таки заканчивает свои дела и покидает нас, я хочу сразу накрыть стол, но вспоминаю про пятно. Думаю слизать его, но потом всё-таки решаю — нет. Одно дело — слизывать свои ещё тёплые выделения с таких же тёплых прекрасных ножек, а совсем другое — уже остывшее предсемя с директорского стола. Не удивлюсь, если он сам его облизывает каждую свободную минуту… Бр-р-р… Или часто натирает полиролем, судя по тому, как легко заскользили мои коленки, стоило Роме ускорить темп. А чувствовать на языке эту дрянь совсем не хочется. Я бы с удовольствием пососал член Ромы, который только что орудовал во мне, но, кажется, в ближайшие несколько часов нам точно будет не до этого… Воды-то по-прежнему через край… Кстати, надо пополнить собственный запас влаги. Подхожу, беру с подоконника бутылку, пью. Рома поднимается с трусами в руке, отжимает их, расправляет, окидывает мокрую ткань жалостливым взглядом.

      — Бли-и-ин, мои трусы…

      Делаю последний глоток и завинчиваю крышку.

      — Извини… Но оно ведь того стоило, скажи?

      — Это точно! Мне понравилось тебя… то есть с тобой…

      Рома улыбается и смущённо чешет голову. На его шортах просвечивает жировое пятно от соуса, прямо в том месте, где стоячий член соприкасался с тканью, то бишь прямо посередине. С улицы доносится свист покрышек — супруга Иваныча ещё не привыкла к пятистам кобылам под капотом и всё время трогается с пробуксовкой. Удивительно, как она ещё не снесла шлагбаум на въезде с такой ездой…

      — А мне понравилось ощущать тебя в себе… — Ставлю бутылку и обнимаю своего мальчика. Он отвечает взаимностью и ведёт себя более раскованно — его руки без лишних указаний спускаются по моей спине до ягодиц и игриво сжимают их. Тоже решаю удивить Рому и обхватываю мочку его уха губами, ласкаю её. Мы обнимаемся, стоя с прикрытой, но не закрытой на замок дверью… Да, я люблю рисковать…

      — Саш, можно тебя попросить?

      — Конечно, проси о чём угодно, — отрываюсь от Роминого уха.

      — Отклони голову назад…

      Подчиняюсь, подставляю Роме шею, удивляясь его резко возросшей активности. Он касается моей кожи губами, тихонько целует, затем осторожно проводит кончиком языка, облизывается, будто пробует на вкус, а потом целует ещё раз, более горячо. Ах, неумелый засос по-своему очарователен. Чувствую Ромин горячий влажный язык и нежные губы на своей шее и просто таю. Руки опускаются сами собой, глаза предательски закрываются, а в джинсах снова становится тесновато… Закончив поцелуй, Рома причмокивает, отстраняется от меня и, не убирая рук с моих плеч, глядит на результат своей работы. Замечаю на его мордашке лёгкий след разочарования. Он цокает языком и вздыхает:

      — Эх, не получилось оставить тебе след…

      — Ничего, малыш… Ты оставил свой след глубоко во мне, а это означает куда большее… А засосы научимся делать дома… Ну, давай уже закончим с этим?

      — Давай, — кивает Рома и берётся за швабру и тряпку. Смотрю, с каким энтузиазмом он принимается за работу. Ещё бы. Я ввёл его в новый дивный мир, показал ему то, чего он никогда раньше не испытывал, научил получать и доставлять удовольствие. Конечно, он жаждет продолжения, и я полностью поддерживаю его стремления, но надо уже побыстрее закончить эту проклятую уборку и двигаться дальше.

      — Сейчас приду, Рома.

      — Ага!

      Выхожу в коридор прямо так, босиком. Ну а что? Не пихать же мокрые ноги в ботинки! В коридоре осталось совсем немного мебели, большую часть уже занесли обратно в кабинеты. Даже мою успели частично поставить на место. Шлёпаю по тёплому линолеуму до туалета, там дохожу по холодной плитке до ближайшей кабинки и отрываю побольше туалетной бумаги, чтобы хватило убрать то пятно со стола. Блин, а без обуви так удобно ходить, на самом деле! Может, отказаться от неё вообще? Хотя бы в своём собственном кабинете…

      Возвращаюсь к Роме, оттираю пятно, накрываю стол, благодарно хлопаю по нему ладонью, ставлю сверху цветок и присоединяюсь к водным процедурам. Спустя несколько часов кабинет блестит, как яйца у кота, а мы с Ромой выезжаем с территории завода. Нам давно пора заглянуть ко мне домой, там и продолжим…