Примечание
дата публикации оригинала: 09.04.24
Середина декабря. Погода выдалась морозной, снег хлопьями завалил дороги, так что ни пройти ни проехать. За окном, можно было сказать, целая Сибирь развернулась, учитывая, что на деле, всего-то Хабаровск. В домах, подобных хрущевкам, даже при должном отоплении было холодно, а в двушке на четвертом этаже — совсем холодильник. И хоть один из жильцов спокойно щеголял по квартире в коротких шортах да футболке, второй дрожал, будучи укатанным в несколько слоев одежды и в теплых носках. В комнатах действительно было прохладно, от стен сквозило холодом, а линолеум был по-особенному не прогреваемым, чего уж было говорить о чугунных батареях, которые, скорее всего, стоят здесь с самой постройки дома. И если в квартире становится холодно, то на улице можно с легкостью превратиться в ледышку. Мороз крепчал, не щадил никого; одно радовало: можно было не ехать в университет из-за погодных условий. Однако, если бы сегодняшним морозным днем не валил бы снег, превращаясь в конечном итоге в метель, то, хочешь-не-хочешь, а тащиться на учебу пришлось бы. Лев вздрагивает всем существом, когда выглядывает из окна. Ему до окоченения холодно, он так и стучит зубами, потому что не может согреться. Даже любезно принесенный Мишей обогреватель не делал лучше. Заварив очередную кружку горячего чая, Лев возвращается к Мише, по глазам которого четко читалось, что он успел соскучиться за секундное отсутствие. Лев подбирает ноги под себя, чтобы хоть немного согреться, и устраивается на плече у Миши, который тут же припал к его макушке щекой. Время было около десяти утра, и именно этот промежуток дня казался волшебным, особенным и каким-то таинственным. Вроде, на улице только недавно посветлело, а совсем скоро снова настанет вечер, и только в эти десять утра можно вдоволь насладиться ярким светом. Небо было затянуто тучами, оно приобрело серый оттенок, но продолжало резать по глазам тонким лезвием света. Лев всматривается в кружащийся снег, сквозь сетчатый тюль сконцентрировать взгляд было сложно, но возможно, отчего он вздрогнул снова, ощутив как этот снег завалился за шиворот. Он поправляет очки, съехавшие на нос, и с трудом переводит взгляд с метели на монитор ноутбука. Так как они с Мишей дружно порешили не ехать на учебу, то ничего им не оставалось, кроме как смотреть скучное кино. Скучное, по мнению Льва. Проводить время за просмотром фильма, сериала и прочего, он не любил никогда. Смешные и абсурдные передачи — вот его настоящая страсть. За время просмотра, он успел отвлечься раз сто кряду: то посмотрит что-то в телефоне, то засмотрится на Мишу, который очень внимательно внимал происходящему на экране, то разглядывает неровный потолок, то задумается над тем, что недавно прочитал. В общем: старался хоть как-то скоротать время. А хронометраж фильма был около трех часов, поэтому Лев уже не надеялся на спасение. Он мог бы заняться своими делами, но сегодня, в такую мрачную погоду, меньше всего хотелось что-то делать. Тем более, это очередной шанс поворковать с Мишей, построить ему глазки и снова получить тонну комплиментов, которые смутят до алых щек.
За весь промежуток их отношений, Лев наконец понял что испытывает к Мише. Это была любовь, настоящая и очень хрупкая. Он не видел в Мише ни малейшего изъяна, принимал его всего и желал проводить с ним время как можно больше. После их первых объятий, Лев почувствовал насколько ему необходимы все ласковые прикосновения горячей руки, пусть они по-началу обжигали, но они были нужны как воздух. Он все еще шарахался от любых тактильных контактов с другими, но нежно ластился, словно кот, к рукам Миши. Ему все еще снились жуткие кошмары, но от него отстал липкий страх, который возникал при виде человека, хоть немного похожего на родителей. Его спина наконец смогла отдохнуть от мнимых ударов, которые Лев ощущал всю свою жизнь снова и снова. У него еще остались проблемы, вроде определенных зон на теле, которых не может касаться даже Миша — район лопаток и ноги; или слишком резкие взмахи руками — он все еще дергался от них, но быстро приходил в себя. Ему перестал казаться страх, который преследовал его всюду по пятам, он смотрел на мир более решительно и свободно. Лев глубоко благодарил Мишу, который прошел огромный путь, и идет с ним дальше. Он премного благодарен ему за сдержанность, за заботу, поддержку, которую получал всякий раз, когда прибегал посреди ночи, в очередной раз проснувшись от яркого страшного сна. Миша стал для него спасителем, лучиком света в беспроглядной тьме его жизни в страхе и боли. Лев отпивает чай, попутно всматриваясь в экран, вроде, там идет ожесточенная битва на модных оружиях, но даже это не занимает внимания. Он ставит кружку на спинку дивана, и пристраивается еще ближе к Мише: обнимает его за талию, головой укладываясь на груди. Дыхание у Миши ровное и спокойное, сердцебиение лишь немного учащается, и Лев улыбается, ведь он заставляет дорогого человека трепетать от своих действий. На груди у Миши тепло, а в его объятиях еще теплее. Наконец-то Лев чувствует себя удовлетворительно: мандраж от холода не пробивает все тело, а ноги не сводит судорогой, один только кончик носа остается холодным. Лев чувствует это губами, когда строит их уточкой. Миша отвлекается на секунду от фильма и совсем не зря — перед ним открылась весьма занятная картина: Лев жмет губы к носу и косит глаза, в попытке не то рассмотреть нос, не то увидеть собственные губы. Миша молчаливо улыбается, но не сдерживает порыв смеха и хохочет. Лицо Льва тут же искажает ужаснейшая гримаса, от которой можно было бы упасть замертво. Он снимает с себя очки, чтобы при обстоятельстве, когда Миша начнет его заваливать на лопатки, можно было не беспокоиться о зрении. Лев любит сначала привлекать внимание своим немного глуповатым, но смешным поведением, а потом закатывать глаза и цокать, отчего Миша в шутку нападет на него. Но в этот раз все идет не так, как обычно. Миша, прохохотавшись, сам передразнивает Льва отчего тот пребывает в высшей степени растерянности. Привычный сценарий решил свернуть не туда! Лев улыбается ему, легко пихает в плечо и, что-то недовольно пробормотав, укладывается на то место, где изначально лежал. Миша проводит по его волосам рукой, скользит тяжелым движением вниз по спине и остается где-то на ягодицах. Лев весь съеживается, для него это в новинку. Прежде, их отношения никогда не доходили до чего-то интимного, чего более, даже до поцелуев, а тут Миша так просто касается его чуть ниже, чем обычно. Льву не сказать, что неприятно, скорее странно и как-то жгуче. Языки пламени, разгоревшиеся возле прикосновения руки Миши, прокатились огненным шаром по всем конечностям и с грохотом упали в сердце. У Льва сперло дыхание, он завертелся и смог перебросить чужую ладонь повыше. Слишком рано для подобного, так еще и без предупреждения. Лев хотел было выразить негодование, но затолкал эту идею куда поглубже, ведь возможно, что Миша сделал это случайно и, скорее, по привычке. Он все еще глубоко уверен в том, что Миша со своими девушками творил разврат в полной его мере и лапал их везде когда надо, и когда не надо. Миша же, несколько раз успел растолковать, что никаких глубоких чувств к этим девушкам у него не было, он с ними толком не обжимался, только секс, чего там говорить до всей той нежности, которая родилась в нем только из-за Льва и для Льва. Он уверял, что никогда с ними не ворковал и не валялся у их ног, что только для Льва он предстает таким и был прав. Однако Лев верил в это очень смутно. Мишу недоверие немного напрягало, но для себя он был действительно чист, ведь Льва не обманул и высказал все как на духу. С девушками он занимался сексом, ходил на свидания, пару раз за короткие отношения обнимался и все тут. Он прекрасно помнит, как старался избегать какого-либо тактильного контакта с ними, ведь испытывал некоторый дискомфорт, однако раньше спихивал на обычную нелюбовь ко всем этим ласкам. Но со Львом он осознал, что все эти ласки ему нужны больше жизнь, и вовсе они не дискомфортны, а приятны и желанны. Когда Лев разрешил его обнимать без вопросов о разрешении, то Миша липнул к нему каждые пять минут. За это короткое время от конца ноября до декабря, он успел наобниматься с ним миллионы раз и не собирался останавливаться. Так что, Миша для себя заключил, что еще успеют они со Львом поговорить на этот счет и Лев ему наконец поверит. Миша клацает по пробелу, останавливает фильм и морщит нос. Лев вопросительно смотрит на него снизу вверх, продолжая лежать на его груди.
— Как мы будем праздновать Новый Год? — неожиданно спрашивает Миша и конец его вопроса эхом повисает в воздухе. Лев молчит, ведь совсем не знает что и ответить. — Мы с тобой ведь так и не отпраздновали его вместе… Боже, — его голос внезапно сел. — Прости, Лёв, я, твою мать, мне жаль, очень жаль. Я был таким легкомысленным придурком, что даже не думал, что могу оставить тебя одного в полном одиночестве с твоими страхами. Мне безумно стыдно, прости, прости, прости. — Он приник лбом к макушке Льва и только крепче сжал его в своих объятиях. Стыд комом подступал к горлу.
— Ну, ну, прекращай, все в прошлом, ведь теперь мы вместе? — Лев был нежданно весел. — Я же несколько раз говорил тебе, что прошлое, какое бы оно не было, надо прожить еще раз и отпустить, ведь теперь все лучше. Знаешь, я даже не держал на тебя обиды, ведь ты взрослый парень полный сил и страсти, не мог же я тебя заставить сидеть со мной и скисать? — он хитро улыбнулся. — А теперь могу.
— Прости, Лёв, прости, — Лев приставил палец к его губам, и Миша замолчал. Переметнув свое настроение из упаднического в заряженное, Миша снова засветился: — Не буду я скисать в твоей компании, ведь как можно скучать, когда рядом такой интересный и сексуальный собеседник?
— Так! — Лев вздернул палец вверх, чтобы прекратить дальнейшее развитие пошлой мысли на корню. — Как будем праздновать? Обычно! Купим готовые салаты, возьмем бутылочку чего-нибудь, послушаем речь Путина, поворкуем и спать. Или ты хочешь накрыть целый шведский стол? Я не против, но не очень хочу потом всю следующую неделю питаться салатами. А елочка у нас есть, — он жестом указал на стол, где стояла маленькая, вышиной около двадцати сантиметров, искусственная елочка в горшке, — нам ее хватит.
— Вот о таком празднике я мечтал всю жизнь. Это же жесть какая романтика.
Они соприкасаются щеками, трутся друг об друга и радостно хихикают. Кажется, эта идея действительно заслуживает быть исполненной, ведь для Миши это настоящий рай. Только он и его прекрасный, любимый и самый ослепительный Лев. О большем и мечтать не надо. Миша весь воспрянул духом, его глаза засветились предвкушением, а сердце бешено заколотилось от одной лишь мысли, что этот Новый Год пройдет так, как всегда мечталось. Миша с самого детства любил справлять праздники в кругу семьи, но когда стал постарше, то чувствовал себя белой вороной среди своих сверстников, которые тусовались и отрывались отдельно от старшего поколения. Он, волей-не-волей, тоже влился, хотя делал это через силу. Даже хождение в бар с друзьями предоставляли ему дискомфорт, потому что друзья звали его танцевать, а Миша больше любил просто сидеть за столом и разговаривать обо всем на свете, ему не нравилась громкая музыка, хотелось просто сидеть в тишине. Сейчас же, конечно, никуда Миша не ходит. С друзьями пересекается только в институте, перекидывается парой слов в соцсетях и напрочь отказывается выбираться куда-то выпить. Ему так нравится проводить время со спокойным Львом, который вот так просто устроится на его груди, проронит пару слов и тишина образуется в пространстве. Воистину прекрасно, настоящий рай на земле. Миша приподнимает Льва с своей груди и льнет к нему всем телом. Обнимает крепко-накрепко, чтобы всем нутром ощутить эти чувственные и любимые объятия. Лев и сам не против пообниматься лишний раз, поэтому заводит руки за спину Мише и вцепляется мертвой хваткой за его футболку. Миша весь пахнет чем-то родным и успокаивающим, а Лев настолько дурманит своим запахом Мишу, что он готов внюхиваться в него снова и снова. Счастью обоих нет предела. Они были дарованы друг другу самой судьбой, никак иначе. Ибо объяснить их крепкую связь по-иному было невозможно. Миша переплетает из пальцы в крепкий, нерушимый замок; аккуратно подталкивает рукой за макушку Льва, чтобы он лег обратно к нему на грудь. Щелчок пробела, и скучнейший в истории фильм продолжает свое течение. Лев не помнит сколько смог продержаться, но в итоге, за неимением лучшего, задремал, а когда проснулся, то заметил окончание фильма и сладко спящего Мишу. И хотя фильм выбирал Миша, рьяно заявляя о том, что будет интересно, однако тут крупно наврал. Видимо, даже самому затейнику стало ужасно скучно от медленно тянущегося сюжета, который продвигается благодаря странным персонажам, появляющимся на одну минуту и уходящим в закат. Лев, из чистого любопытства, немного отмотал ползунок назад, чтобы посмотреть чем нудятина закончилась. И ничего сверхъестественного или оригинального не увидел: главный герой целуется с какой-то девушкой на фоне разрушенного города, но, очевидно, спасенного им же, а потом показывают их счастливые лица. Лев цокает и мысленно закатывает глаза, именно подобный исход он не любил никогда. Каждый, без преувеличения, каждый фильм, который они посмотрели с Мишей, заканчивался в точности так же, отличались только герои и то место, на фоне которого они лобызаются. И вот тут Лев задумался: неужели Миша любитель розовых соплей и сюжета «в конце они будут вместе и счастливы»? Его лицо исказилось в какой-то непонятной смеси разных эмоций. Но, откинув эту мысль пинком в дальний угол, растолкал Мишу.
***
— На тебя похоже, — хитро отзывается Миша, когда Лев показывает ему елочную игрушку лисы.
— А вот это для тебя, — Лев снимает с полки картонную волчью маску и натягивает ее Мише на голову. — «Работа не волк, волк — это ходить, а работа — ворк», «падение — это не провал, провал — это провал, падение — это где упал». Безумно можно быть первым, Миш!
— «Волк слабее льва и тигра, но в цирке не выступает», — Миша подхватывает эту игру; негласным образом, он стал ассоциироваться с волком и был вовсе не против.
Лев ехидно хихикает, пока Миша смотрит на него убийственным, но нежным взглядом. В его зеленых глазах, похожих больше на луг, отражается столько нескончаемой любви, что даже никакая серьезность не сможет затмить ее. И вот эти глаза наполняются любовью только тогда, когда замечательный и любимый Лев рядом, когда он мило крутится туда-сюда, будто ненароком помахивая пятой точкой. Миша весь расплывается от горячей лавы внутри него, растекающейся по телу вместе с кровью. В последнее время, в нем словно проснулся вулкан, который спал с сотню лет и теперь извергает лаву без остановки. Всепоглощающее тепло то и дело согревает душу, обволакивает объятиями сердце и забирается куда-то в самые недры сознания. Миша иногда забывает как дышать или думать, потому что Лев забирает все остатки здравой мысли, а его голубые бездонные глаза спирают дыхание. Он даже сейчас млеет от улыбающегося от уха до уха Льва, ведь так приятно и радостно наблюдать за любимым человеком, который может ощутить это счастье полной грудью. Который больше не оглядывается по сторонам в страхе, только иногда кидает чуть испуганные взгляды, когда почуется что-то неладное. Новый Год совсем на носу, еще буквально пару дней. Они выбрались сегодня в магазин, скорее, чтобы развеяться, а не судорожно скупать то, что не было куплено заранее. К празднику они почти не готовились, только Миша однажды после работы заскочил в магазин и купил гирлянду на окно, которую давно хотел Лев. Тогда этот маленький барашек почти скакал по дому от счастья, благодарил Мишу всеми известными словами и обнимал так крепко, что Мишу сводило сладостным спазмом. В мелочах теперь находилось больше счастья, чем в чем-то поистине значимом. Мише кажется, что если бы они купили квартиру, то не были бы так счастливы, как счастливы сейчас в магазине дешевых товаров. Они оба сравнивали друг друга с игрушками, которые встречались на полках, с совершенно странными предметами, вроде средств для мытья полов, а Лев даже выдал, что если бы Миша был грязевым червем, то он все равно бы любил его всем сердцем. Мише снова стало тепло, даже жарко, сам не знает от чего: либо от смеха, либо от понимания, что его любовь глубоко взаимна. Они, каким-то неведомым образом, забрели в книжный магазин и Миша еще долго бегал хвостиком за Львом, который метался между русской классикой и Лавкрафтом. Его метало то туда, то туда, он очень хотел взять почитать новое, но не мог определиться. Миша, стоя перед Львом с книгами в руках, — в правой: Достоевский, в левой: Лавкрафт, — был словно судья, выносящий приговор. Лев кусал кожицу возле ногтя большого пальца и готов был рыдать от того, что не может поставить точку. Дело было даже не в деньгах, — хотя они тоже имели свой вес, ведь особо тратиться не хотелось, — Лев безумно не любил, когда какая-нибудь купленная в порыве эмоций книга потом пылилась у него на полке, а душа к ней не лежала. Так уже было с одним прекрасным романом Достоевского, который он смог осилить только спустя полгода после покупки. Теперь же, когда слог великого классика был ему понятен и прост в прочтении, он был как между двух огней: с одной стороны любимый и давно нечитаный Лавкрафт, сборник которого долго мозолил мысли о приобретении, с другой стороны очередной роман не менее любимого Достоевского. «Некрономикон» вглядывался в него своими ужаснейшими бездонными глазами, лицом, собранном из веток и тем самым желанием узнать, что из себя представляет эта безумная книга; а «Идиот» смотрел как-то спокойно, без вызова, лишь легкими порывами невидимых струек энергии манил к себе. Лев встряхнул головой и поправил очки, с ним почти стали говорить бездушные книги. Миша наклонил голову набок, постучал ногой об пол и, обойдя Льва, пошел на кассу. Растерявшийся Лев сначала безмолвно стоял на месте и смотрел в его спину, ошеломленно открыв глаза. Но когда самообладание вернулось, то он быстрым шагом нагнал Мишу и встал возле него в очереди на кассу. Его глаза светились щенячьим блеском, непониманием и влюбленностью. Миша сначала разглядывал этот бушующий порыв любви, а потом изрек ответ на немой вопрос. Это был подарок от него на Новый Год. Конечно, это был вовсе не подарок на праздник, скорее, просто подарок за существование, но Миша решил соврать, чтобы Лев не закатил тут сценку. Он ведь может, ведь в глубине души этот белый барашек все еще считает себя недостойным для любви и подарков, и пусть он научился принимать от Миши заботу и ласки, но подношения «без повода» все еще принимал за аттракцион невиданной щедрости. Лев захлопал длинными коричневыми ресничками и опустил взгляд. Его губки надулись не то в неясной обиде, не то от смущения. Миша заулыбался, оплатил книги и всучил маленький фиолетовый пакетик получателю. Лев сказал тихое «спасибо», и все не мог поднять взгляд на Мишу. Он был для него слишком идеальным и нежным, таким, которого он не заслужил за всю свою никчемную жизнь. На удивительно пустой остановке, Лев все же смог залезть к Мише в объятия и еще раз шепнуть ему на ухо благодарность за все, что он для него делает. Миша немного отшатнулся, ведь считал, что его поступки благодарности не удостоены, ведь это обычная любовь, которую нужно лишь принимать, а не осыпать ее признательностью. Но, чтобы не разбить хрупкое сердце своего любимого барашка, он лишь коротко кивнул, вроде принял все почести, и улыбнулся настолько тепло, насколько мог улыбаться для Льва.
Уже у себя на районе, Миша повел Льва за собой в алкогольный магазин, чтобы выбрать чем им греться на празднике. Лев весь стушевался и замолк, ему было несколько боязно бывать в подобных местах, а отчего возникал легкий страх и сам не знал. Но когда Миша одарил его своим горячим взглядом, то всякое сомнение развеялось в воздухе и Лев собрался как лего-фигурка. В данной сфере он был совершенный девственник, отчего было стыдно. Надо же было дожить до своих двадцати двух лет и попробовать за всю жизнь только приторное вишневое пиво. Лев нервно усмехнулся и судорожно сглотнул. По сравнению с Мишей, он был не просто девственником, а новорожденным. Миша, с его-то багажом опыта, возвышался над ним до самых небес и смотрел свысока. Миша учтиво спросил предпочтения Льва, но взглянув в его запотевшие линзы очков все понял без объяснений. Он ему долго толковал о разных видах вина, предлагал брать то, что полегче, но глаза у Льва от этого не прояснились. Положившись на опыт Миши, они приняли решение взять бутылочку нежного игристого вина и мартини, на случай, если захочется чего покрепче. А Миша уверен, что ему захочется, ведь алкоголь в его крови не бушевал примерно с полгода. Миша даже ужаснулся, когда понял, что держался от алкоголя так долго для него, но и был приятно удивлен. До недавнего времени он считал себя чуть ли не алкоголиком, а теперь радовался, что все на самом деле не так. А еще посетила мысль, что в следующем месяце, их отношениям стукнет ровно полгода. Миша внимательно посмотрел на Льва, когда им пробивали товар на кассе, отчего Лев вопросительно поднял бровь, в ответ получив отрицательное мотание головой. Пока шли из магазина до дома, Миша радостно звенел бутылками, а Лев успел поскользнуться на закрытом снегом скользком льду и расхохотаться от души. В спину стрельнула привычная боль, которую он успел набить себе еще прошлой зимой, но от этого было только веселее. Миша подошел к нему протянуть руку помощи и сам чуть не оказался плашмя на земле. Было бы очень не здорово, если бы он не удержал равновесие и упал рядом, тогда пришлось бы лакать алкоголь прямо из белого пакета с ручками. Лев отогнал его и кое-как поднялся. Уже опустился вечер, учитывая, что время было около девяти, на улице не было никого, поэтому Лев, оглянувшись по сторонам, проскользнул к Мише и взялся за его руку, чтобы не упасть. А если все же упасть, то вместе, ведь так будет смешнее. Миша сказал вслух свое предположение, но Лев твердо заверил его, что с такой опорой он не поскользнется никогда.
Квартира встретила приятным теплом, которое в ней ощущается только после того, как заходишь с морозной улицы. Лев, уставший и с больной спиной, не спешил раздеваться и уперся об комод, чтобы немного отдохнуть. Миша, который всегда тут же снимал верхнюю одежду, стоило только переступить порог квартиры, уставил руки в бока, когда вышел посмотреть с кухни на Льва. Лев хитро улыбнулся, прищурил глаза и стал похож на лису еще больше, чем до этого. Весь закутанный, он продолжал стоять в маленькой прихожей, и будто бы не собирался раздеваться. Мишу такой расклад не устраивал, потому что он планировал посмотреть очередной скучнейший шедевр кинематографа, а потому каждая минута была на счету, очень уж чесалось. Он подошел ко Льву и начал сам, будто мамочка капризного ребенка, который не хочет выполнять обыденные действия сам, принялся снимать с него пуховик. А Лев и не думал сопротивляться — довольно заулыбался, и только глаза его засверкали смущением. Миша снял с него шапку, поставив рыжие волосы дыбом, принялся разматывать шарф, который словно был намотан на сто оборотов, любезно расстегнул ему теплую кофту и собирался уходить, но Лев издал странный звук, точно собирался устроить истерику, если родитель не обратит внимание. Миша непонимающе обернулся и тут же опешил от взгляда на топающую ногу. Это был верх нахлебничества! Он попытался состроить серьезную мину, но у него ничего не вышло. Лев хлопнул ресницами, сделал губки бантиком и Миша весь растаял. Он опустился перед ним на колено и расстегнул молнию на ботинках. Лев думал, что он еще и снимет эти ботинки, но Миша многозначительно фыркнул и ушел в свою комнату. Однако, даже такому Лев был крайне доволен.
***
Новый Год крадется незаметно, но сегодняшняя ночь ознаменует начало следующего года. Миша с самого утра сходил за салатами в ближайший магазин, где их делают. Конечно, уточнить у Льва какой именно ему взять не получилось — благородный кот спал как убитый, а будить его не хотелось. Поэтому Миша порешал, что возьмет на свой вкус и цвет. Он еще что-то накидал в корзину, даже не всматриваясь в продукты, а просто механически реагировал на цветастую упаковку. Все его мысли были заняты Львом, ведь для него есть подарок. Миша весь содрогался, когда думал о реакции, а вдруг случится такое, что ему не понравится? И он весь изнылся и извертелся в предвкушении, настолько ожидание было невыносимым. Одно только представление о том, что в любимых глазах засверкает неудовлетворением подарком — приводило все нутро в шок, а кончики пальцев холодели от страха. Миша боялся облажаться, боялся, что не угадал с подарком или он вовсе откланяется от того, чего хотел Лев. Быть может, этот подарок доставит ему только печаль, ведь напомнит о болезненном воспоминании. В общем, весь Миша был как на иголках, его мысли скрутились в морской узел и не собирались распутываться, продолжая держать его на натянутых нервах. Миша пронзительно смотрит на легкий алкоголь, думает над тем, чтобы с самого утра закинуть в себя пол-литра, чтобы хоть немного расслабиться, но отметает затею в сторону. Не хватало ему пристраститься к выпивке на полупустой желудок. С весьма большим пакетом, он медленно заходит в квартиру и старается не шуметь. Хоть Лев и спал в берушах, ибо всей своей душой ненавидел пение птиц по утрам, которое его будит, но Миша боялся, что нарушит сладкий сон слишком громким движением. У соседей что-то грохнулось на пол, точно огромный валун упал, отчего Миша почувствовал, как содрогнулись стены. Он мысленно послал их куда подальше и пожелал провести им праздник, сидя на троне в санузле. Ему так хотелось иногда вырезать половину соседей, ведь вели они себя слишком шумно, что нарушало покой его восприимчивого до посторонних звуков Льва. Нет, Лев не рвался на части от любого лишнего шума, просто не любил, когда этот шум исходит из соседних квартир, а не, допустим, с улицы. Но Мишу и самого жутко бесил, например, сосед снизу, что начнет играть на своей чертовой гитаре в девять вечера, так еще и заунывно петь, будто ему на яйца наступили. Он не имел ничего против гитарной музыки, ведь сам в подростковом возрасте любил петь под гитару в компании, но то было на природе, на свежем воздухе, где никого нет рядом. Да и все были под алкоголем. Миша нервно дергает плечами, когда вспоминает то время, ему до сих пор становится плохо от одной той мысли, что он переступал через всего себя и шел к шуму. Он ведь никогда такого не любил, но вписываться в общество хотелось сильнее. Что же до соседа, то Мише так и не хватило силы воли, чтобы пойти и все высказать ему. Оставалось только сидеть на месте ровно и ждать, когда горе-музыкант закончит свой концерт. Мимоходом, Миша задумывается над тем, чтобы научиться играть на гитаре. Лев любит рок во многих его направлениях, хотелось бы делать ему приятно. Миша поставил галочку у себя в голове, чтобы сегодня спросить отца об этом. Он собирался днем съездить к родителям, поздравить с наступающим, да и просто поговорить, давно он их не видел. Созваниваться-то, они созванивались, но никакой телефонный разговор не заменит личную встречу, вот Миша и решил сделать небольшой подарок любимым родителям. Быть может, если его отец разрешит взять свою гитару, на которой он иногда играет, то с следующего года, после сдачи сессии, Миша побежит учиться на ней играть. Он так и вспыхнул этой идеей, что весь час до того, как пришел к родителям, летал, словно бабочка.
Уже вернувшись от родителей, на часах пробило ровно четыре. Миша сначала повел бровью, когда дверь в комнату Льва была до сих пор закрыта. Не мог же он спать так долго? Липкий страх закрался Мише в душу, и он осторожно постучался. К нему выглянул растрепанный Лев, который выглядел так, словно прошел все девять кругов Ада. На деле, все было проще. Он проснулся только пару часов назад, а потому еще не наступило то время, когда он приводил себя в порядок. Миша понимающе улыбнулся, ведь сам любил долго нежиться в кровати, пока его совсем не станет одолевать голод или другие потребности. Он пошел на кухню, чтобы вскипятить чайник, да согреться горячим растворимым кофе. За ним, как мумия, выполз Лев, быстро пошумел в ванной и тоже вышел на кухню. Стоило ему сесть в привычную позу креветки, подогнув под себя ноги, как тут же перед его глазами оказалась тарелка с кашей. Лев нежно улыбнулся, в его глазах неожиданно заблестели бусинами слезы. Миша весь встрепетнулся, но Лев отмахнулся, сказав, что растрогался от нежности и заботы. Мишу ответ не устроил, поэтому он еще долго наблюдал за завтракающим Львом. Лев и сам бросал на него долгие взгляды, разглядывал черты лица, выученные наизусть, но оттого не менее интересные, всматривался в зеленые блестящие глаза, которые смотрели с беспокойством, но не потеряли яркий свет любви. Он облизывает ложку и как-то неоднозначно заглядывается на пухлые губы Миши, от которого этот взгляд не укрывается. Миша улыбается и, чуть помедлив, за ним строит улыбку Лев, только сегодня в ней не видеться обычный оттенок легкого смущения и тепла, что-то игривое и дразнящее лежит в ее основе. Миша откладывает у себя в голове эту мысль и пока допивает кофе, думает над тем, что, быть может, Лев решится на поцелуй с ним. А может, то были приятные воспоминания, ведь когда Лев вышел из комнаты, его глаза странно засверкали, будто он припомнил что-то пошлое. Мише так понравилась идея о том, что Лев, допустим, мог видеть эротический сон, а после проснуться с эрекцией и мастурбировать перед тем как он пришел, что все тело будто поразило молнией. Он представлял, какого было этому барашку, преисполненному невинности и девственности, касаться своего эрогированного члена и припоминать яркие краски влажного сна. Смущаться от таких обыденных действий, краснеть как мак в поле только от одной лишь мастурбации. Миша настолько погрузился в эту мысль, что не заметил как его звал Лев. Качнувшись на стуле, он пошел за зовущим его Львом и столкнулся с изучающим взглядом. Видимо, глаза Мишу выдавали с потрохами, иначе объяснить покрасневшие щеки у Льва было невозможно. Чтобы скоротать время, Лев предложил посмотреть фильм, но только теперь выбирает он. Миша сел к нему на диван — комната Льва стала негласным подобием кинотеатра — и его еще больше окатило спазмом по всему телу. На затылке пробежали мурашки, ведь представлять как Лев прогибается на этом диване, бедрами толкаясь в свою руку — просто невыносимо приятно. Миша осмотрел диван, увидел подушку и точно вырисовал себе картину, как Лев закусывает ее зубами, чтобы не простонать от удовольствия, как вцепляется в нее свободной рукой от накатывающего фееричного оргазма. Все это настолько возбудило его, что Миша охнул, когда Лев пристроился у него на груди. Казалось, что если он хоть немного расслабиться и даст своему мозгу думать на манящую тему дальше, то ему придется стыдливо удалиться в ванную. А теперь еще и Лев был так близко, что не представлять мокрых голубых глаз после яркого оргазма было невозможным; Миша готов поспорить, что смог бы нарисовать эту идеальную картину на холсте. На секунду пробежала мысль, что пора бы полечить голову, иначе его озабоченность сексом до хорошего не доведет. Миша уже давно задумывался над тем, что начинает вести себя как пубертатный подросток. Впрочем, это до жути смешно, учитывая, что Миша не припомнит, чтобы в подростковом возрасте страдал от подобного; неужели переходный возраст запоздал?
Ночь подступала семимильными шагами, а значит, пора готовиться к празднику. Миша знал, что готовиться им незачем — все продукты куплены, их нужно только открыть. Но, во избежание недоразумений, он заранее занес небольшой квадратный столик с балкона в квартиру. Это был стол хозяина квартиры, и когда они сюда заехали, то выкинули его с кухни на балкон, а в кухню купили новый, побольше и поопрятнее. Миша вынес из чулана бутылки алкоголя и поставил их на порог перед балконом, чтобы они охладились — в холодильнике недоставало места. Еще немного повертевшись в суете по всей квартире, он наконец зашел ко Льву и сказал, что они могут идти. Лев предложил пойти прогуляться еще вчера, чтобы поймать новогоднюю атмосферу. Миша предложил поехать в центр, но Лев отказался, ведь не представлял как они будут добираться до дома. И вот, они идут по району и совсем не знают с какой целью. Миша вслушивался в хрустящий снег под ногами, смотрел куда-то в сторону и совсем не был готов к атаке. Лев повалил его на снег и сам упал рядом. Воздух наполнился тихим ласкающим слух хихиканьем. Миша, открыв рот, просто смотрел на отрывшееся ему звездное небо и наслаждался смехом рядом. Он был как заколдованный и, быть может, им и являлся. Лев околдовал его. Околдовал настолько сильно, что Миша больше не видел своей жизни без него, не знает, как смог бы прожить один день без этих хитрых голубых глаз, без рыжих волос по всей квартире, которые иногда появляются даже у него в трусах, без спокойного, но красочного голоса, без запаха любимой бледной кожи. Миша закрывает глаза, улыбаясь как полоумный. Лев полностью ложится на него, и теперь его дыхание он чувствует у себя на губах. Оно горячее и такое возбуждающее, что у него срывает голову и он готов продать свою душу любому демону, лишь бы этот момент никогда не заканчивался. Лишь бы они навсегда остались в этом предновогоднем времени, счастливые и влюбленные. Миша чувствует, что его разрывает на части от радости, льющейся через край. Он в момент понимает, что никто на планете не может быть счастливее его, ведь у них нет замечательно Льва, который заменяет сотни и тысячи других людей. Мише другие совсем не нужны, он весь был создан для Льва, а он для него. Они точно посланы друг другу свыше. Самой судьбой, иногда коварной, но такой доброй и правильной. Снег запал Мише за шиворот, но совсем не хотелось подниматься, Лев для него был словно кот, которого не хочется сгонять с колен. Он смотрит в эти игривые голубые глаза, наполненные сейчас детской шкодливостью и не может представить себе, как жил без них до этого счастливого года. Ему безумно хочется поцеловать улыбающиеся тонкие губы, но он только облизывает свои, ведь уважает личные границы своего партнера, ведь он уважает Льва полностью, без всяких «но». Лев болтает ногами в воздухе, закусывает губу и весь загорается новой идеей. Он предлагает слепить снеговика. Миша на эту идею смотрит косо, ведь выпавший снег утратил свое липкое свойство, он был рассыпчатым и почти не собирался даже в маленький снежок. Но Лев перекатился с Миши на снег, лег на живот и принялся пытаться лепить маленького снеговика. Миша повернул голову в его сторону и с уголка его глаза заскользила одинокая слеза. Ему было необычайно хорошо, он даже не знал отчего расплакался, ведь Лев выглядел самым счастливым. Переизбыток эмоций дал о себе знать; Миша тихо всхлипнул, но это не укрылось от Льва. Он потянулся к его лицу и тыльной стороной варежки стер катящиеся слезы с щеки. Он не стал спрашивать, только тактично промолчал и посмотрел в блестящие глаза Миши настолько нежно, что новый град из слез выплеснулся наружу. Миша уже не пытался задушить их, он просто плакал, а Лев заботливо стирал с его щек слезу за слезой, продолжая счастливо улыбаться. Миша почувствовал горячее прикосновение — это Лев снял варежку, чтобы ненароком не натереть тканью нежную кожу лица. Когда худые пальцы проскользнули возле губ, Миша мимолетом их поцеловал. Но Лев не отпрянул, только коснулся тыльной стороной указательно пальца кожи обветренных разгоряченных губ, позволил оставлять поцелуи снова и снова. И Миша забвенно ими упивался, но когда слезы иссякли, желанные пальцы исчезли. Лев заглянул в его глаза; убедившись, что там не осталось следа от прежнего соленого ливня, надел варежку и продолжил попытки лепить снеговика. Когда к нему подключился Миша, то никакой снеговик у них не вышел. Миша слепил член около двадцати сантиметров высотой, а Лев просто хохотал рядом, не в силах противостоять напавшему на него смеху. Но когда Миша открыл рот и заглотнул «снеговика», то Лев застыл с радостной улыбкой и горящими глазами. Миша весь засмущался и скрылся в сгибе локтя, в то время, как пришедший в себя Лев начал восхвалять его способности. Кто же знал, что это настолько распалит невинного барашка, что он начнет говорить такие пошлости, отчего Миша готов был заткнуть уши. Когда тирада из грязи закончилась, Лев вытянул телефон из кармана и попросил Мишу его сфотографировать рядом с шедевром снежной архитектуры. Миша сначала подумал, что он ослышался, ведь Лев совсем не любил фотографироваться, но когда увидел протянутый к нему телефон, то весь затрепетал.
Они шли по заснеженной тропинке возле залитого для хоккея футбольного поля, отгороженного невысоким забором. Лев внимательно посмотрел под ноги, чтобы выявить наличие собачьих испражнений, которых здесь обычно несчитанное количество. И хоть ничего подобного он не обнаружил, а падать в снег, под которым погребены тонны фекалий не стал, только поморщил нос. Миша шел впереди него, прокладывая путь через сугробы снега. В этом году его выпало настолько много, что ноги погружались в него на сантиметров пятнадцать так точно, чего не было за все прошлые зимы. Шумный звук шуршащего пуховика, весело захрустевший снег и тихое ругательство за спиной заставило Мишу резко обернуться. Лев в очередной раз упал, на этот раз запутавшись в собственных ногах и трясине снега. Он глуповато сидел на снегу, вовсе не собираясь подниматься. И как бы его не воротило от мыслей о продуктах жизнедеятельности, но он так устал плестись по сугробам, что готов был остаться сидеть здесь то того момента, пока вся эта блестящая в лунном свете красота не начнет таять. Миша протягивает ему руку, словно помогает барышне, попавшей в неприятную ситуацию. Лев хватается за него и встает, отряхивается и вдруг заряжает Мише снежком в грудь. Когда он успел его сваять — неясно, но это был вызов к схватке, а Миша не готов был потерять лицо. Он несколько секунд простоял в изумлении, но, оклемавшись, ринулся мастерить снежные камни, которыми закидает Льва. А Лев, не медля ни секунды, предпринял план отступления, чтобы ненароком не пострадать от готовящейся морозной атаки. Однако убежать от Миши ему было не суждено: первый снежок пролетел мимо, упав в снег совсем рядом, а второй попал точно в цель. Лев почувствовал легкий толчок в районе спины, тут же наклонился вниз за снегом и, не прицеливаясь, кинул в сторону Миши. Кто же знал, что Миши сзади него совершенно не окажется. Он застыл в оцепенении, почувствовал как похолодели кончики его пальцев от страха, как пот выступил холодной капелькой на лбу. Ему в момент стало настолько страшно, как не было давно. Все тело сковало параличом, он не мог сдвинуться с места, не мог пошевелить головой, все что оставалось: безмолвно вглядываться в пустоту. Захотелось кричать от испуга, но его всего сковал спазм. В горле комом встала раздирающая сердце боль, ему было до смерти страшно, ведь остаться совершенно одному значило потерять все. Ему даже не пришло в голову, что Миша решил поиграть в прятки, его мысли вертелись лишь в одном направлении: Миша оставил его, бросил на произвол судьбы. Он почти заплакал, но сзади его обхватили сильные руки и потянули вниз, на снег. Миша смеялся, совершенно без задней мысли. Но когда он почувствовал, как трясется в его объятиях Лев, то судорожно поднялся на локте. В голубых глазах плескался страх, животный и поражающий душу. Тонкие губы дрожали от накатывающих слез, которые медленно собирались в красных уголках глаз. Лев зажал руки у груди и смотрел на него как испуганное животное, неспособное дать отпор чему-то более страшному, чем сама смерть. Мишу всего перекорежило, ведь он опять сделал всё не так. Он снова, по своей глупой забывчивости, не вспомнил, что Лев, хоть и выглядел сейчас здоровее, но все еще являлся человеком раненным, неспособным сражаться. Что нуждался в нем — в дураке Мише — больше чем в воздухе, что не смог бы прожить и дня в счастье, если бы его не было рядом. Мише захотелось врезать себе с размаха в челюсть, потому что заслужил. Он крепко обнял содрогающегося Льва, начав тихо шептать ему вселенские извинения. Чужие руки сомкнулись за его спиной, Лев несколько раз прерывисто вдохнул и, собравшись с волей, улыбнулся. Но улыбка его была печальной, даже обиженной, в блестящих слезами глазах читалась боль и еще не ушедший страх. Миша готов был свернуть себе голову, только чтобы больше не приносить этому ласковому, безумно нежному барашку боли по своей неосторожности. Он аккуратно поднял его с снега и предложил идти домой, ведь, кажется, праздничное настроение испорчено. Лев коротко кивнул, вложил свою ладонь в ладонь Миши и медленно пошел за ним следом.
Вплоть до того как сесть за стол, Миша ломал себе пальцы, несколько раз хлестал себя по щекам. Ему было до сгорания стыдно, хотелось повернуть время вспять и выкинуть из голову ту мимолетную мысль, которая в моменте казалась веселой, а на деле чуть не довела Льва до слез. Он не шел к нему в комнату, боялся снова увидеть этот блестящий от скопившихся слез испуганный взгляд, наполненный обидой и болью. Его всего пробивало током, когда перед глазами картинкой всплывала поза, в которой находился Лев — зажатость, животный страх перед очередной порцией боли и искаженное испугом лицо. Миша зарылся пальцами в собственные волосы, схватился мертвой хваткой и потянул вниз, чтобы хоть как-то отомстить себе за принесенный бедному хрупкому сердцу вред. За столом же, он не поднимал стыдливого взгляда на Льва, но тот старался заглянуть в те глаза, которые сейчас бы помогли справиться с остатками страха. Лев лезет обниматься, и Миша совсем закрывает веки, чтобы не пересечься взглядами. Он буквально сгорает от стыда, а внутри все рокочет о его бестолковости, при которой он посчитал свою мысль за веселую игру.
— Прекрати прятать глаза, — тихо шепчет ему на ухо Лев. — Я вовсе не обижаюсь, но могу действительно обидеться, если ты продолжишь избегать зрительного контакта со мной. Я знаю, что ты сделал это без цели напугать меня, это только моя проблема, что на обычную игру отреагировал так остро. Мне стоило просить у тебя прощения, а не тебе. Прости, Миш.
— Нет, Лёв, ты здесь совершенно не при чем, — таким же тоном вторит ему Миша. — Иногда я слишком легкомысленно принимаю решение что-либо делать, совсем не задумываясь о последствиях. Ты здесь не виноват и на долю процента, ведь как ты можешь контролировать свои страхи. Мне безумно жаль, что я испортил тебе праздник, что являюсь таким круглым идиотом, от которого сквозит слабоумием. И, как бы много я не просил у тебя прощения, но считаю, что после стольких проколов не заслуживаю его. Таким забывчивым, легкомысленным идиотом, которым я являюсь сейчас, я совсем не заслуживаю тебя. Но знаешь, я начну работать над собой, ради тебя, ради наших отношений и будущего. Мне и самому стоило бы сходить проверить голову, но я все откладывал, боясь оставить тебя одного. — Они сталкиваются лбами, Лев чувствует горячее дыхание Миши на своих губах и жадно ловит его. — Но сейчас ты у меня совсем окреп, мне уже не так страшно оставлять тебя одного, я знаю, что ты молодец, что сможешь противостоять проблеме в одиночку. Я вовсе не оставляю тебя, просто, хочу стать лучше, чтобы рядом с новым, живым человеком, был не менее новый и живой. Я очень люблю тебя, Лёва. Я горы сверну ради тебя, себя переломлю за тебя. Ведь никто мне больше не нужен, кроме тебя, никто не сможет разводить огонь во мне, кроме тебя. — Миша посылает ему воздушный поцелуй, почти касаясь его горячих губ.
Лев молчит далее. Тронутый горячей речью Миши, хочет выразить слова против, но не находит ничего сносного. Миша гнобит себя, а Лев знает, что нет никого на свете более идеального, чем он. Что не сыщется во всей галактике человека, более доброго, нежного и понимающего, чем Миша. Он один такой, и он достался только ему — Льву. Лев готов бороться за него, как за последний кусок хлеба. Он проводит рукой по кучерявой макушке, массирует напряженную шею и устраивается на его плече. Совсем скоро должна быть речь президента, а там и куранты. Лев пару минут слушает беспокойное сердцебиение Миши, но понимает, что встречать Новый Год в такой откровенно печальной атмосфере — выйдет боком. Он уверен, что «как Новый Год встретишь, так его и проведешь». Поэтому, чтобы хоть немного поднять настроение праздника, — все же, его настроение вовсе не упало после случая на улице, а лишь немного покрылось льдом, — Лев закусил губу и медленно подошел к порогу балкона. Он с доли секунды пожирал бутылку игристого взглядом, но все-таки взял ее в руки. Миша принял более удобную позу и, когда Лев передал ему бутылку, быстро откупорил ее, с характерным стреляющим звуком. Разлив по бокалам, он собирался передать один Льву, но тот соскочил с места и сказал, что отойдет буквально на секунду. Миша замер в недоумении, но выручив момент, полез в шкаф с вещами и достал цветастую коробку, перемотанную вычурным бантом. Он быстро заложил ее за большую подушку на диване, на которую опирался спиной. Оказывается, Лев ходил сменить одежду и теперь, по всем правилам семейных новогодних застолий, верхняя часть одежды у них была нарядная, а низ оставался домашним. Миша тихо хохотнул, когда заметил этот факт. Лев же, грациозно поправив очки, выразил свои мысли по этому поводу, что на самом деле, такая одежда придает особенную атмосферу праздника. Миша не мог не согласиться, а еще не мог оторвать взгляда от Льва, который в черной рубашке выглядел до одури прелестно, словно граф, сошедший с портрета. Его острые черты лица подчеркивались благодаря застегнутой на самую верхнюю пуговицу рубашкой, а волосы, на фоне черной ткани, казались еще ярче, чем являются на самом деле. Миша украдкой поглядывал на свое божество, не находя в себе еще более красивых эпитетов, чтобы описать всю красоту перед ним. Лев аккуратно потянулся за бокалом. Взяв его за ножку пальцами, он нерешительно потянулся им к Мише. Тот чокнулся стенкой бокала об бокал, и тут же залпом осушил его. По горлу разлилась приятная горечь, совсем не дурманящая, но сбивающая с толку. Она медленно прокатилась жарким пламенем по всей груди, заскользила через кровеносные сосуды по конечностям и потерялась где-то в желудке. Миша причмокнул губами, блаженно закатив глаза. А Лев все не решался отхлебнуть, он поглядывал на золотистый бурлящий напиток и не мог набраться сил. В конце концов, когда Миша проницательно посмотрел на него, улыбнувшись той самой улыбкой, которая возвращала все прежние моральные силы Льву и помогала решиться, он медленно отпил из бокала. Зеленые глаза Миши светились ожиданием, и когда Лев поморщился от горечи, то заулыбался пуще прежнего. Наблюдать за тем, как Льва передергивает от горячительного напитка, настолько порождало в Мише нежность и теплоту, что он тут же приобнял острые плечи и прижал Льва к себе. Лев изрек что-то невнятное, пробубнив себе под нос, но тут же отпил из бокала еще. С его худого лица не сходила улыбка, и пусть он говорил, что горько и неприятно, но продолжал делать небольшие глотки.
— Не нужно заставлять себя пить, — тихим голосом сказал ему Миша. — Не нравится — не пей, от того, что ты не выпьешь на празднике планета не схлопнется. А заставлять себя делать то, что не нравится — не уважать себя.
— А кто говорил, что мне не нравится? — Подмигнул ему Лев, заставив Мишу воодушевленно вздохнуть от мурашек. На фоне зашумел телевизор звоном фанфар, оба перевели взгляд на экран. — Как думаешь, в этом году Путин будет на фоне Кремля, или как в прошлый раз на фоне летающих голов?
— Думаю, как обычно, то была одноразовая акция, — Миша захихикал от шутки.
Да и действительно, президент красовался привычно на фоне Кремля. Пропустив мимо ушей все поздравление, поняли они только, что провожают 2023 год, который был таким же непростым, как все предыдущие. Впрочем, каким бы он там не был непростым, но для Миши он был самым значимым в жизни, наполненным яркими эмоциями и счастьем. Этот год поставил самый большой отпечаток на его сердце, оставил в памяти только самое светлое и лучшее. В этом уходящем году он определенно выиграл джекпот, не иначе, ведь наконец чувствовать любовь, которую он не только отдает, но и принимает — самое великолепное, что могло случиться с ним за всю жизнь. Еще никогда он не встречал Новый Год с такой надеждой на лучшее, еще никогда он не думал под бой курантов, что в следующем году обязательно будет счастлив в приумноженной степени. Миша смотрит на часы и широко улыбается; Новый Год наступил, и вошел он в него с любимым человеком, который, очевидно, лучше всех не только на белом свете, но и во всем безграничном космосе. Еще один вздох, и вот холодная костлявая рука ищет укрытие в его горячей. Еще выдох, и рыжие волосы щекочут щеку, а плечо обжигает тепло чужой кожи. Лев отхлебывает из бокала еще вина, уже ощутив как жар подкатил к щекам. На улице послышались хлопки фейерверков, из телевизора полился звук «Голубого огонька», даже в воздухе запахло чем-то новогодним. Лев снял очки, чтобы при случае если его поведет, он не остался без глаз. Миша зашуршал какой-то упаковкой и вот перед Львом показалась небольшая коробочка, на которую он понятия не имел как нужно реагировать. С одной стороны его начала распирать радость, с другой стороны он готов был плакать от любви, которую ему дарует Миша, с третьей он готов был впасть в недоумение, ведь Миша говорил, что подарок на праздник книги. Но все эти эмоции в итоге смешались в одну: Лев повис у Миши на шее, издав при этом непонятный писклявый звук. Он готов был в ноги упасть этому самому Мише, ведь на душе стало так приятно, что его любят, что ради него стараются и выбирают подарки. Конечно, ему было достаточно и обычного проявления любви, заботы и нежности, ведь только по поступкам Лев понимал, что Миша любит его, а вовсе не по материальным вещам. Неожиданно, в порыве разыгравшихся эмоций, Миша почувствовал как его щеку обожгло непонятное влажное прикосновение, а за ним последовало еще несколько. Лев отодвинулся от него и принялся открывать подарок, но внезапно с его счастливого лица пропала улыбка, он погрузился в хмурость и серьезность.
— Прости, Миша, я… я не приготовил тебе подарок, — виновато произнес он и отставил коробку.
— Ты сделал мне самый лучший подарок на Новый Год, — Миша выдержал секундную паузу, — о котором я мог только мечтать.
Он перевел свой мутный от перевозбуждения взгляд на него и, поддавшись вперед, оставил маленький поцелуй на его красной от градусов щеке. Лев опустил голову вниз и, заправив прядь за ухо, смотрел на Мишу сквозь опущенные ресницы. Ему в момент стало так необычайно тепло, что хотелось раздеться и выйти на балкон, только бы остудить пыл. Даже алкоголь не оставлял после себя столько жара, сколько оставило легкое прикосновение горячих сухих губ Миши к его гладкой щеке. Миша, облизнувшись, потянулся за еще одним поцелуем, не распробовав с первого раза это приятное ощущение, отдающееся спазмом в пояснице, ему хотелось осыпать поцелуями алые щечки Льва снова и снова. А Лев весь засмущался, от настойчивых чмоков прятал щеки за руками, но не пытался ускользнуть. Ему было до жути щекотно, во-первых: от новых неизведанных ощущений, во-вторых: от колючей щетины Миши. В отличие от него самого, у Миши борода регулярно прорезалась. Еще несколько трепетных поцелуев и Миша наконец остановил эту сладкую пытку, от которой Лев готов был застонать в голос. Он уверен, что если бы не закусил губу, то подавить судорожный выдох со стоном было бы невозможно. Миша налил себе бокал игристого, и тут же выпил. Ему резко захотелось накидаться до беспамятства, чтобы отметить сегодняшний праздник. В груди маленьким, но жгучим огоньком теплилось счастье, которое набирало свои градусы, стоило заметить смущенный невинный взгляд Льва, который он продолжал украдкой на него бросать. Какими бы не были опасения Миши, а подарок Льву зашел на ура. Он еще раз кинулся ему на шею, но в этот раз, видимо из-за нерешительности и успокоившихся эмоций, поцелуя не оставил. Впрочем, Миша не расстроился совсем, ведь на его щеке все еще мнимым следом горел прошлый поцелуй и принять новый для него было бы сродни ударом молнии — не пережил бы, упал замертво от распирающей радости. Он просто вознесся на седьмое небо, ведь это так приятно, когда любимые губы мимолетно касаются щеки. Миша, в момент, полюбил короткие, но самые чувственные поцелуи.
Их вечер нельзя было назвать особенно веселым, но он был наполнен счастьем душевным. Лев, совсем осмелев от стукнувших в голову градусов, предложил потанцевать пока на фоне «Голубой огонек» резко превратился в джаз. Кажется, там пел какой-то народный артист, но им было настолько плевать под какую музыку невпопад кружиться, что пусть даже это был бы рэп, но они бы слились в танце. Миша в очередной раз уступил в доминантности Льву, который подхватил его за талию так, словно был настоящим покорителем сердец. Впрочем, он таковым и являлся, только покорил лишь одно сердце, но зато пылкое и влюбленное в него по уши. Положив руки на худые плечи, Миша старался ненароком не наступить на запутывающиеся ноги Льва, который, скорее, лег на него, нежели романтично прильнул. Он чувствовал, как на чужом худом лице играет широкая, ослепительная улыбка, способная заставить Мишу делать все то, что ее хозяин захочет. Он так таял в этих холодных сухих руках, что не мог сообразить хоть одну мысль. Все они терялись где-то еще на задатке, а когда Миша пытался их развивать, то терялись в беспросветной пустоте сознания. Миша задавал такт, в котором они крутились на месте, но когда интересная мысль все же получила свое завершение, — через жестокие преграды из сжимающих его талию рук, — он отстранился от Льва и, прокрутив его как куколку, уронил на любезно подставленную руку. Лев охнул, но с лица его не пропала улыбка, а только больше разгорелась. Он схватился обеими руками за шею Миши и, надавив, притянул к себе. Сначала, никаких слов не последовало, и Мише подумалось, что Лев всего-то захотел его обнять. Но стоило ему подумать о некотором другом действии, как его губы накрыли чужие. Соприкосновение, такое желанное и волнующее душу, заставляющее рокотать все внутри от переполняющих чувств. В районе солнечного сплетения потеплело, ноги онемели от судороги, все тело сковало пленительным спазмом. У Миши почти подкосились колени, но он дернул Льва на себя и поставил в более устойчивое положение. Их губы не разнимались, продолжая с силой прикасаться друг к другу. Поцелуй был до боли невинен, обычное прикосновение губ к губам, без пошлостей и разврата, но этого вполне хватало, чтобы утонуть в ощущениях по голову. У Льва губы были горячие, влажные, остатки игристого вина проникали сквозь щель между половинок губ и Миша чувствовал сладкий привкус на языке. Ему хотелось бы перейти в нечто большее, но сомкнутые трепещущие веки Льва распахнулись, и поцелуй прекратился. Мишу всего дернуло, словно молнией шарахнуло. Худые руки поползли по его талии, перебрались на спину, резко спустившись в район ягодиц, скользнули вверх под кофту, обдав разгоряченную кожу своим холодом. Они забирались все выше, в районе лопаток остановили движение, перебрались вперед на грудь, тем самым оголив в прошлом недоступные участки тела. Лев хихикнул, в этом мимолетном звуке отчетливо находил свое отзвучие пьяный флирт. Голубые глаза тоже выдавали владельца, блестели как звезды на небе от тусклого света настольной лампы, зрачки были сужены и игривы. Лев строит брови домиком, а губы бантиком, он оставляет еще несколько десятков беспорядочных поцелуев в районе губ Миши, скользит ими по всему лицу и прекращаются они только на лбу. Миша не может выйти из оцепенения; его мышцы словно полностью атрофировались, перестав работать в тот момент, когда руки оставались на чужих боках. В его голове звенит пустота, а перед глазами только хитрое выражение лица Льва. И когда же его барашек успел превратиться в нечто подобное? Почему он упустил тот момент, когда Лев сделался тем еще храбрецом? Все мысли мешаются в единую, несвязную кучу; от них остаются только концы, которые не несут в себе ничего дельного. Миша глупо хлопает ресницами, пока Лев продолжает безобразничать: трогать его везде, где только заблагорассудится. И надо же было этим длинным худым пальцам, быть настолько шаловливыми, что не успев принять факт их нахождения на оголенной груди, как они уже переместились на ягодицы и быстро пару раз сжали их. Миша наконец просыпается, когда Лев снова впечатывается губами в его губы и приникает ближе всем телом. Силы вернулись, голова снова заработала, ведь куда же деться всем мыслям, если Миша выпил от силы два бокала? И тут уже назревает вопрос насущный, ведь если Лев так налег на игристое, неужто решался на подобное? Вот только решил переложить всю ответственность на пьяную версию себя, которая поведет его в совершенно глухую степь, а на утро как-нибудь выберется сам. Миша хватает его запястья и отводит руки в стороны, чтобы уйти от жарких прикосновений холодных ладоней и войти в состояние более собранное. Лев отстраняется и лицо его озаряет настолько широкая улыбка, что Мише становится не по себе. Он на секунду замирает, чтобы хоть немного рассмотреть здравую мысль в голубых глазах, но Лев успел вывернуться из его захвата, как уж, и переплести их пальцы. Никогда бы Миша не подумал, что ему будет настолько неловко от обычных прикосновений, что вся душа его будет трепетать от одного невинного поцелуя. Прежде он и сам желал учинить что-то подобное, даже представлял в своей голове насколько это дело будет грязным, ведь он вовсе не невинный мальчик. Но его опередил, обогнал на несколько очков Лев, устроив здесь любовную резню его последних надежд на самца. Миша опускает взгляд в пол, выпутав одну руку поправляет поднятую кофту вниз, и снова устанавливает зрительный контакт. Лев странно извивается перед ним, точно кокетничает, и, приблизившись, горячо шепчет на ухо. Миша соглашается, только теперь он понимает насколько все приобретает смущающий оборот.
Они опускаются на диван Льва: Миша снизу, на его грудь ложится Лев. Сравнение с котом устарело, поэтому Миша предпочитает вообще ни с чем не сравнивать, чтобы ненароком себя не распалить. Ему теперь всерьез страшно за дальнейшее развитие этой ночи, ведь такой развязный Лев сможет учинить что угодно, а он не сможет противостоять. Чтобы обезопасить будущее, Миша переворачивается, тем самым уперев Льва спиной в спинку дивана, а сам заимел план отступления: просто скатиться с дивана в случае угрозы чего-то слишком интимного. Впрочем, каким бы сейчас игривым не был Лев, а в голову ему даже не пришло начинать переходить к еще более близкому контакту. Даже будучи под вертолетиками от алкоголя, почти не соображая ничего и не запоминая ничего, страх перед собственной девственностью оставался. Он ни за что бы не решился устраивать здесь что-то более развратное, чем близкие объятия и чувственные поцелуи. Миша ловит губы Льва, который то и дело тянется к нему за новой порцией, и прижимается еще ближе, чтобы не укатиться на пол раньше времени. Лев, видимо почувствовав как у того чуть не скатился зад вниз, подпер его рукой ближе к себе, тем самым сократив между ними расстояние до нуля. Теперь они — двое взрослых и не маленьких парней — сжались на этом узеньком диване по-полной. Тут одному Льву-то места только и хватало, но Лев был мальчиком более худым, нежели крупный и плечистый Миша. Хлопнув ресницами, Миша еще раз ерзает, чтобы придвинуться ближе, но, поняв, что место больше не становится, а совсем ограничивать движение Льва не хочется, он приподнимается на локте и ложится чуть выше рыжей макушки. Теперь стало удобнее, только вот настырный Лев не может уняться, то и дело подтягивая его к себе за шею для поцелуя. Миша, у которого порядком подустали и опухли губы, кладет голову на ладонь и немного отворачивается. Со стороны послышался недовольных вздох, а в следующую секунду он почувствовал как об его грудь трется щекой Лев. Наконец поняв, что новых лобызаний от Миши не добьется, он решил крепче сжать его в своих объятиях и унять пыл. Миша с облегчением вздохнул, и расслабленная улыбка украсила его красное от страсти лицо. Он медленно гладил Льва по макушке, проводил пальцами по его волосам, будто гребешком расчесывал и наслаждался тихим чужим дыханием. А сам старался не оглохнуть от громыхания собственного сердца, которое явно хотело выскочить из груди и упрыгать точно в руки Льва. Внутри все трепетало, гудело и цвело, каждый сантиметр даже самого темного уголка обдавало теплом. И пусть Миша представлял их первый поцелуй совсем иначе, однако даже такой исход казался самым счастливым моментом в жизни. Еще никогда его не разрывало на куски от бури эмоций, в которой нет места грусти и печали. Ему до потери сознания приятно осознавать, что он стал тем первым человеком, который в принципе был первым во всем у Льва. Этот факт настолько мутил сознание, что Мише почудилось, будто он выпил пару литров водки за кадром, а потом вернулся на свое место уже будучи пьяным в стельку. За окном снова громыхнуло, это был не слишком далекий фейерверк, думается, что его можно было бы увидеть. Миша постарался посмотреть на улицу, но яркие мигающие огоньки, которые были куплены им же, мешали обзору. Впрочем, он не особо расстроился, ведь к нему тут же подобрался Лев. В блестящих голубых глазах отражались мерцающие огоньки, они были словно звезды, купающиеся в морской глади. Длинные ресницы, обрамляющие чарующие глаза, выделялись на фоне бледной кожи, пусть даже сейчас Лев был красный как рак, однако бледность никуда не ушла. Чуть вздернутые рыжие брови — пушистые вначале и тонкие на конце — дополняли этот горящий взгляд, придавая ему необычную нежность, которая кажется такой далекой, но в то же время совсем близкой. Худые пальцы очертили его скулы, и схоронились где-то на шее под волосами. Лев смотрел на него настолько влюбленно, что Миша готов был сгореть как ведьма от инквизиторской руки. Хотя, в данной ситуации, Лев больше походил на ведьму, чем очарованный им Миша. Этот рыжий хитрец точно использовал запрещенные ритуалы, иначе объяснить такое притяжение к нему невозможно. Он точно был волшебником, точно заколдовал Мишу, схватил его в свои сети.
— Ты такой красивый, Миш, — почти несвязно шепчет Лев, и Миша лишь ему хмыкает. — Я тебе так мало говорил о том, насколько люблю тебя, что мне сейчас безумно стыдно. Знаешь, я ведь сначала даже корил себя за то, что так опрометчиво предложил тебе начать отношения, ведь мне казалось, что я вовсе тебя не любил, а имел только сильную привязанность. Но я всего-то был глуп, еще не совсем разобрался в себе, а когда лучше понял сам себя, то тогда осознал и чувства мои к тебе. Я тебя безумно люблю, вот прям до смерти люблю. Ты лучший человек, который был в моей мрачной жизни. Ты мой луч света, который вывел меня на правильный путь. Если бы не ты, если бы ты не дал пинка мне под зад, не повел меня за собой, то я бы точно сгнил под всем своим страхом. Миша, я безумно тебе благодарен, я не знаю, как еще мне высказать все то, что я к тебе чувствую. В языке просто не найдется нужных слов, ведь он так ограничен, а мои чувства к тебе совсем нет. — Он быстро поцеловал его губы. — Миш, ты самый дорогой для меня человек, самый нужный. Я теперь не представляю себя без тебя, свою жизнь без твоего присутствия, без твоего тепла. Я так люблю тебя, я благодарю эту сраную судьбу, которая столько раз показывала мне средний палец, за то, что она стала так благосклонна, что она подарила мне тебя. Ты мое настоящее счастье, Миш, я тебя люблю всем сердцем, всем своим существом. Ты для меня все, целый мир, целая вселенная.
Миша горячо прижал его к себе. В нем бушевала радость, слезы и желание кричать во всеуслышание о любви своей ко Льву, который в эту самую минуту стал еще любимее, чем был. Миша всегда думал, что у его любви есть предел, ведь так было с каждой бывшей девушкой — он никогда с ней долго не задерживался, постоянно находил в них новые изъяны и не мог находиться рядом. Но Лев был совершенно иной. С каждым новым днем Миша чувствовал, что любит его только больше, что задыхается от одного только взгляда, потому что то, что предстает его глазам — мутит голову от влюбленности. Это его первые настолько долгие отношения и он чувствует, что не хочет разрывать их никогда. Что хочет провести с этим человеком всю свою жизнь, быть с ним и в всепоглощающем счастье, и в разрывающей сердце печали. Он знает, что рядом с этим человеком, сможет справиться с любыми трудностями, ведь влюбленные голубые глаза заряжают энергией лучше, чем что-либо другое. Миша сделает все ради него, поменяет их жизнь на сто восемьдесят, если что-то пойдет не так, если жизнь станет скучной и однообразной. Повергнет весь мир в страх, только чтобы Льву было хорошо, чтобы на его лице продолжала играть радостная улыбка, а глаза плескались любовью и нежностью. Миша точно знает, что какой бы сложной не была жизнь, какие бы новые трудности не приносили новые года, он выстоит ради Льва. И пронесет его с собой, ведь именно это и есть настоящий пыл любви.