…красивая рука, изящная, с тонкими длинными пальцами. Впрочем, это не означало, что Кюбин готов уступить ей то, о чём мечтал полдня. 

– Это моё! – воскликнул он, сильнее потянув тарелку. Ну уж нет, он ни за что не отдаст свою вкусняшку. 

Никому! 

– Я первый взял, – ответил ему красивый ровный голос с иностранным акцентом. – Значит моё. 

Кюбин поднял голову – интересно же, что там за наглец такой – и едва не уронил челюсть. Таких красивых людей он ещё не видел! Перед ним стоял неземной совершенно блондин-омега с вьющимися волосами, собранными в короткий хвост – не считая прядей, обрамляющих бесстрастное лицо. Честное слово, он словно со страниц манги сошёл, ну не может такой быть простым человеком из плоти и крови!

Край блюда выскользнул из руки Кюбина, чем незнакомец и воспользовался, забрав-таки его себе. Он торжествующе усмехнулся и вдруг показал язык. 

– Очень взрослое поведение!

Кюбин надулся.

– Назови хоть одну логичную причину, почему я должен тебе уступить? – спросил блондинчик. 

Кюбин скорчил жалобную физиономию.

– Я мечтал съесть инчжольми весь день! – воскликнул он. – А тут ты.

– Прошло всего три пары, – не повёлся незнакомец. – Не прокатит.

– Вот именно, впереди ещё три, я же с ума сойду! Тебе меня не жалко?

– Я чёрств и безжалостен, – ответил тот. – И знаешь, что я сейчас сделаю? Я съем этот инчжольми у тебя на глазах. 

Кюбин вздохнул. Вот как жестока и несправедлива к нему жизнь. За что? Он, вроде, местами даже хороший, никого не убил ещё, во всяком случае. 

– Приятного аппетита, – пожелал он блондинчику. Ну а что тут ещё скажешь? 

Ладно уж. Не последний инчжольми в мире. Тем более, он иностранец, похоже, поди и не ел такого раньше.

Эта мысль приободрила Кюбина. Он ощутил гордость за корейскую кухню. 

– А хочешь, отдам? 

Внезапный вопрос сбил его с толку. Это как понимать? То съем, то отдам…

– А взамен что?

Не такой Кюбин наивный, чтобы верить в чужое бескорыстие! Может, он и не гений, как Гонук, но уж и не дурак!

– Бесплатный инчжольми только знаешь где?

– There is no free lunch… – пробормотал незнакомец. Чего это вдруг он на английский перешёл? Ах да… 

– Вот именно? Ну так что?

Кюбину уже, если честно, не столько вожделенный десерт получить хотелось, сколько познакомиться с этим иностранцем, интересно же! Кто он такой, почему приехал в Корею? 

– Отдам, – повторил тот, – Если согласишься мне попозировать. 

По… что? В смысле?

– Как? 

Блондинчик фыркнул.

– А ты не очень умный, да? 

– Очень, – соврал Кюбин. И уточнил. – Ты имеешь в виду, типа, чтобы… рисовать меня?

Вау! Его ещё никто никогда не рисовал! 

– Надо же, догадался, – проговорил его собеседник. Но не успел Кюбин надуться, как тот добавил, – Я уже думал, что опять что-то не так сказал… Корейский сложный. 

И то, как он это произнёс, заставило Кюбина позабыть обиды. Точно же, вон какой у него акцент сильный, видно, уже были случаи, когда он путался в словах и его, наверное, дразнили за это. Увы, особой любовью к иностранцам его соотечественники не отличаются, что есть то есть, хоть признавать это и неприятно. Вот и держится так холодно, защитная реакция такая! 

Теперь Кюбину ещё больше захотелось узнать его поближе и как-нибудь закомфортить, помочь освоиться. 

– Хорошо, я согласен! – воскликнул он. Это же очень интересно к тому же. – А ты что, художник? Кстати, меня Ким Кюбин зовут, а тебя? Надо же нам познакомиться тогда, согласен?

Тот кивнул и выдал что-то совершенно непроизносимое. То есть фамилия относительно простая – Шэнь, а вот имя… язык сломаешь! 

– Цю… Чу.. Чуэнь… – нет, Кюбин честно попытался повторить, но проще уж математику сдать наверное. Да таких звуков в природе не существует, человеческий речевой аппарат на это не рассчитан! 

А тот смеётся ещё! Ладно. Смеётся красиво, и вообще…

– Зови меня Рики, – смилостивился он, наконец. – Это моё американское имя. Я полжизни прожил в Америке. 

– Ого! – восхитился Кюбин. – А я только в Японии и был. 

– Курица не птица, Япония не заграница, – ввернул Рики. 

Кюбин тоже рассмеялся. 

– И у вас так говорят?

Тот помотал головой.

– В Китае про Тайвань, а в Америке – про Мексику, – ответил он. 

Вот как. Надо же. А он, значит, китаец? Ну, в принципе, по имени понятно. 

Чу… Цю… нет, невозможно, анриал, мишн импосибл. 

– Бедная курица, нигде-то её не уважают, – огорчился Кюбин. 

– Уважают, – возразил Рики. – В жареном виде. Пошли есть!

– Точно, давай! Я стол занял!

Столовая всё ещё была пустой, но они проследовали на место, выбранное Кюбином. 

– Я окончил художественную школу, – сообщил Рики, придвинув к нему тарелку с инчжольми. – Сейчас здесь на языковых курсах учусь, чтобы в следующем году поступать на живопись. 

– Круто! – искренне воскликнул Кюбин. – Здорово, что у тебя есть цель. А меня родители на экономику запихнули, а мне всё равно в общем, я никем быть не хочу. 

Он придвинул к себе блюдо с инчжольми и разрезал десерт пополам. 

– Вот так, и никому не будет обидно, – сказал он. – Половину мне, половину тебе. А позировать да, я с удовольствием! Главное, время выбрать, чтобы нам обоим было удобно. 

– Выберем, – кивнул Рики. – Я почти всегда свободен, когда не на учёбе.

“У него, наверное, и друзей тут нет, – истолковал его слова Кюбин. – Вот и скучает один”. Нет, они определённо должны подружиться. Как же всё-таки хорошо, что они оба захотели из всех лакомств именно инчжольми! 

Уж Кюбин позаботится, чтобы Рики больше не был одинок!

***

И на улице холодно, и домой идти страшно, и не может же он так вот вечно стоять. Рано или поздно придётся зайти, и не хочется даже думать о том, как отреагируют родители…

Как они будут разочарованы. 

Двадцать три года быть идеальным сыном, чтобы потом вытворить такое, и буквально за несколько месяцев до свадьбы – хуже не придумаешь. Ханбин ненавидел себя впервые в жизни. Разве теперь он заслуживает любви? 

Может, следовало всё же попросить Тэрэ пойти с ним? Тот же предлагал! Но Ханбин не хотел прятаться за его спину. Свой проступок он совершил сам, самому и отвечать. 

Жизнь – это слияние двух энергий: инь и ян, и только вместе они формируют сознание человека, то, что называют душой. Но в равных количествах они текут по меридианам разве что монахов, всю жизнь посвящающих медитациям, у обычных людей одна сильно преобладает над другой, и это определяет пол. Преобладающая инь взращивает в утробе омегу, ян – альфу. Это известно каждому школьнику. 

Но секс с противоположным полом временно изменяет энергетическую структуру, в большей степени приближая её к равновесию, ведь ты отдаёшь свою энергию и получаешь чужую. И сейчас каждый, кто оказался бы рядом с Ханбином, легко считал бы то, что совсем недавно он был с альфой. А значит, скрыть это от родителей не удастся. Да он и не стал бы врать, это плохо! Но…

Он не готов. Не готов увидеть разочарование и осуждение на их лицах. Они так много усилий приложили к тому, чтобы воспитать его правильно, устроить его жизнь, и всё псу под хвост. 

Всё же не решившись войти в дом через главный вход, Ханбин прокрался к задней двери и быстро забежал по лестнице в свою комнату. Надо в душ, благо он тут рядом. Схватив домашнюю одежду, он выглянул в коридор, убедился, что никого из родителей там нет, и скользнул в ванную комнату. 

Он не чувствовал себя грязным, как часто пишут в книгах. Хотелось бы сказать это, но нет – воспоминания о прикосновениях и поцелуях альфы вызывали в его теле лишь приятную дрожь, но от этого было только хуже. Он стоял под холодной водой – куда холоднее, чем обычно – не то наказывая себя, не то – боясь возбудиться думая о том, что произошло – а не думать не получалось. 

Замёрзнув окончательно, Ханбин закрыл кран, переоделся в мягкие домашние штаны и футболку и вернулся в комнату. Упал ничком на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Нет, он не собирался плакать…

Просто не мог остановить слёзы.

Сколько он так лежал, он бы не смог сказать, казалось – вечность, пока не раздался тихий стук в дверь. Это папа, только он мог так осторожно стучать – отец всё делал твёрдо, уверенно. Так лучше, так менее страшно – и всё же Ханбин нырнул под одеяло с головой. 

– Бини, ты дома?

Мягкий папин голос звучал обеспокоенно. Конечно, он ведь не видел, как Ханбин вернулся. 

Нужно было ответить. Нельзя заставлять его переживать ещё сильнее.

– Да… – с губ сорвался только дрожащий шёпот.

– Я могу войти? 

Ханбин вдохнул и медленно выдохнул, пытаясь успокоиться, и, наконец, обречённо повторил:

– Да.

Вот и наступил момент, который он так старался оттянуть. 

Дверь скрипнула. Звук шагов заставил сжаться. Папа подошёл к кровати…

Он уже понял, не мог не понять. Ханбин осознавал, что от него фонило энергией ян, как никогда в жизни. 

– Бини, малыш… Кто это сделал? 

Ханбин ожидал гнева и осуждения, но вместо них в его голосе прозвучала почти паника. Почему? Он набрался смелости и, откинув одеяло, сел. К его удивлению, папа немедленно обнял его, крепко прижал к себе. Разве такой должна быть реакция на его поступок?

– Как это случилось? Почему ты сразу не пришёл ко мне? Нужно ехать в полицию! Ты его знаешь? 

Внезапно пришло понимание: папа настолько уверен в его воспитании, что даже предположить не мог, что Ханбин согласился на секс добровольно. То есть, он думает, что он – жертва насилия? Ох…

А ведь Тэрэ тоже первым делом спросил, хотел ли он этого. Все настолько уверены в его безгрешности, а он… 

От этой мысли стало ещё паршивее. А ведь можно соврать: сделать вид, что так и было, и тогда винить будут не его. Может, даже помолвка не будет расторгнута, может…

Это был его шанс. И, конечно, Ханбин им не воспользовался. Он не умел и не хотел врать, это противоречило его принципам, и нарушив их однажды, он не собирался и дальше катиться по наклонной. 

– Я сам… прошептал он срывающимся голосом. – Я сам этого хотел. Он несколько раз спросил, а я сказал “да”. 

Папа вздохнул, но не отпустил Ханбина, только прижал к себе ещё крепче и погладил по спине. 

– Мы тоже виноваты, – сказал он. – Нужно было настоять на свадьбе до его отъезда, отправились бы в Японию вместе. В твоём возрасте, конечно, хочется уже… 

– Я выпил больше, чем следовало, – признался Ханбин. – Плюс течка… у меня совершенно сорвало крышу, но что теперь делать, я не знаю… прости…

Он, конечно, никакого прощения не заслужил, но если бы вёл себя, как будто всё нормально, было бы ещё хуже, правда? 

– Отец будет недоволен, – сказал папа. – И я боюсь, что помолвку расторгнут, они очень настаивали на этом условии. Но не расстраивайся так сильно, мы обязательно найдём тебе мужа, всё будет хорошо. Ты у нас красивый мальчик, хозяйственный, покладистый, один не останешься, не переживай…

– Почему ты не злишься на меня? – тихо спросил Ханбин. – Разве ты должен меня утешать, а не ругать? 

Он так сильно накосячил, что сам не может себя простить, а папа его ещё и успокаивает! 

– Ты – мой ребёнок, – ответил тот. – И я всегда буду на твоей стороне. Ругать тебя будет отец, а я – защищать. Давай-ка расскажем ему завтра, а пока отдохни, слишком много волнений за такое короткое время, тебе нужно поспать. Завтра будет тяжёлый день для нас…

Ханбин зевнул. Он и правда ужасно вымотался, оказывается. 

– Спи! – скомандовал папа. – А то спою колыбельную, как в детстве. 

“Спой”, – подумал Ханбин, но вслух сказать не решился. 

Однако ему стало намного легче.

***

Золото приедается. Можно хоть унитаз из него отлить, но отливать в него с восторгом будешь только первое время. И всё же оно необходимо, когда нужно подчеркнуть статус. Подписывать контракты пером более дешёвого металла – моветон.

Джиун вертел в руках дорогущую – ну разумеется – ручку, лишь раздражаясь тем, как по корпусу – золотой его части – разбегаются волны. Чёрная половина ему нравилась больше, но не то, чтобы его мнение много значило. Тем не менее, это… нет, не успокаивало, но заставляло хотя бы сдерживаться. Ты ведь не можешь сломать такую ценную вещь со психу, верно? 

Альфы вечно жалуются, что им запрещают эмоции, вот только когда они выходят из себя, люди говорят: “довели”. В его случае скажут: “истерика”, “гормоны”, “эти дни, ну вы понимаете”... Они вообще видели альфу с недоёбом во время гона? 

А у Джиуна всегда “эти дни”, как их там… ах да, рабочие. 

– Мой мальчик, пойми, я не могу работать в ущерб себе, это адекватная цена, я не могу предложить больше! – заливался соловьём господин Пак.

Во-первых, врал. Во-вторых, его фамильярность бесила неимоверно. То, что он приятель отца (желающий на нём нажиться, такие вот высокие чувства) не давало ему права так разговаривать. Но он даже никогда и не скрывал, что не принимает Джиуна всерьёз. “Вы – украшение офиса, наши дорогие омеги, мы вас очень любим, а сейчас идите помойте за нами посуду”, – вот его максимум “уважения”.

– Извините, но мы не можем согласиться с вашими условиями. Даже беглый мониторинг рынка позволяет понять, что ваши цены завышены…

Джиун всё же не сдержался: ткнул пером в белый лист, лежащий перед ним. Конечно, верже, никак иначе.

– Я не столь наивен, юноша, я не первый год в индустрии. Вы можете заказать станки в Китае, никто не спорит, но в какую сумму вам обойдётся перевозка? Как бы не вышло дороже, чем само оборудование… 

Он позволил себе короткий смешок. Черти б его драли, тут он прав. 

– А в Корее лишь одна фирма продаёт дешевле, чем я. И ты знаешь, кому она принадлежит, мой мальчик. Я не в курсе, что не поделили господин Юн и твой отец, не моё дело, но они, прости за прямоту, такой уж я человек, на одном поле не присядут…

И с этим поспорить было сложно. 

– Полагаю, вы владеете не всей информацией, господин Пак. Мы уже ведём переговоры с ещё одним поставщиком. Нам хотелось бы продолжить сотрудничество с вами, и если вы снизите цену хотя бы на сто миллионов, мы немедленно откажем ему, но такие цены, которые вы предлагаете сейчас, отбивать придётся слишком долго, и мы не можем себе этого позволить. Обдумайте наше предложение. 

Джиун положил трубку. Да, он блефовал, и шансы на то, что Пак купится, были ничтожны. Но…

Если альфа провалил переговоры, значит альфа провалил переговоры. Если омега провалил переговоры, значит, омеги не созданы для бизнеса.

Телефон зазвонил снова. На этот раз – не рабочий, а личный. Не глядя на экран, Джиун принял звонок. В уши ударил голос Тэрэ. 

– Привет, не очень занят?

Джиун опустил глаза на проект господина Ли. Творческий отдел прислал наработки. На этом дело пока застопорилась. Джиун должен был просмотреть их и выбрать один из вариантов, чтобы продолжать работать над ним, а он даже не успел открыть папку из-за этого Пака…

– Нет, не особо. Что случилось?

Для братьев Джиун всегда был свободен. К кому им ещё идти со своими проблемами, к родителям, что ли? Ну в норме, да, но где их семья, а где норма? Джиун сам чувствовал себя родителем с того момента, как Тэрэ научился говорить. С пяти лет, то есть, ибо тот уже в год не умел молчать.

До сих пор не умеет, кстати. 

– А, хорошо! Нет ну ты представляешь?!

Он принялся возмущённо рассказывать про какого-то альфу-мудака, которого ебёт, то, что не должно, и вообще, он мудак, кстати. Не слишком информативно, но Джиун понимал, что тому необходимо с кем-нибудь поделиться эмоциями. 

– Не связывайся с ним, – посоветовал он. – В мире полно достойных альф.

Ну как. Иногда встречаются. Наверное. 

– Да я его даже не знаю, вот ещё! – расфыркался Тэрэ. – Это жених Ханбина! Возможно, бывший уже, я надеюсь, что бывший, потому что знаешь что?

– Он мудак, – догадался Джиун. 

Ханбина он знал, конечно. Слишком хороший мальчик. Из рассказа Тэрэ, он понял, что тот с кем-то случайно переспал, и теперь его помолвка не то расторгнута, не то будет расторгнута, не то Тэрэ хочет, чтобы она была расторгнута…

– Получится, что мусор сам себя вынес, и из-за чего тут огорчаться? – закончил свою эмоциональную речь тот.

– Абсолютно не из-за чего, – согласился Джиун. Так-то да, но Ханбин, наверное, в истерике, он же рвался замуж. – Но ты бы поменьше об этом трепался.

– Так я только тебе! – заверил Тэрэ. – Ты даже не представляешь, сколько тайн я унесу с собой в могилу! 

На этой гордой ноте он положил трубку. Джиун усмехнулся. История, конечно, грустная, мальчишку жалко, но уж больно забавно звучала речь брата. Ну а теперь за работу, господин Ли всю плешь проест за срыв дедлайна. 

Он открыл папку и принялся листать её, просматривая предложения креативщиков, мрачнея с каждой страницей. Какой бред, а? Да, секс и милые зверюшки продают всё, от подшипников, до собачьего корма (тут, впрочем, щенки уместны), но в этом нет изюминки! Хоть ты надень подшипник на член модели и напихай корма полную жопу, этим всё равно не выделишься! В то же время – сроки поджимают, и отправлять обратно с резолюцией: “Хуйня, переделывайте” уже поздно…

Мысль прервал очередной телефонный звонок, на этот раз от Гюрэ. Мелкий с порога, что называется, начал ныть на две извечные темы, которые у него менялись тогда, когда никогда: родители и Хёнтэ. Первые обижают, второй не любит, ничего нового. Его нужно было, главным образом, выслушать, сказать, что у него обязательно получится стать крутым айдолом и предки будут гордиться им до обморока, а Хёнтэ полюбит, выйдет за него замуж и родит ему ребёнка, как только они станут совершеннолетними, и он начнёт зарабатывать достаточно, чтобы их содержать. Разумеется, Джиун в это не верил от слова “совсем”, но обламывать мечты ребёнка у него язык не поворачивался. 

Нажав “отбой”, он вернулся к проекту господина Ли. Тот владел сетью мебельных салонов, поэтому на предоставленных ему вариантах обложек брошюр красовались, главным образом, диваны с возлежащими на них полуголыми омегами, котиками и собачками. Ноль креативности. Ноль оригинальности. Ноль времени…

Вот какого хрена, к примеру, эти омеги лежат в таких вызывающих позах? Они там, креативщики эти херовы, вообще видели, как спят или просто отдыхают люди? Явно не выгибая спину, отклячивая задницу в стрингах и…

И телефон зазвонил не опять а снова. На экран можно было не глядеть, раз Тэрэ и Гюрэ уже звонили, значит – Кюбин. Так оно и оказалось.

– Ты представляешь? Я познакомился с художником, и он пригласил меня позировать! Я стану натурщиком, здорово же, да? 

В его голосе звучал восторг. Джиун нахмурился. Что там за художник такой? Кюбин хороший мальчик, но уж больно легкомысленный…

– Одетым, надеюсь? – уточнил Джиун, постучав пером по очередному дивану. 

Подумалось вдруг: вот здесь у окна поставить чувака с мольбертом, так хоть обоснуй будет дурацкой позе. Какой только херни не рисуют! 

– Не знаю, я не спрашивал! – Кюбин явно растерялся. – Ой, ну… а зачем бы ему рисовать меня без одежды? 

Джиун накрыл лицо рукой. Ну что за наивный ребёнок!

– Ты ведь не собираешься идти к нему и оставаться с ним наедине? – спросил он. – Кюбин, ты его толком не знаешь, если вы недавно познакомились. Будь осторожен, пожалуйста. 

На той стороне повисло молчание. 

– А! – после долгой паузы Кюбин, видимо, сообразил, к чему он клонит. – Да ты не волнуйся, он же не альфа! И вообще, он из Китая приехал учиться, один тут, без друзей, я ему помогу адаптироваться! 

Джиун вздохнул. Если уж Кюбин вознамерился делать добро и причинять пользу, остановить его можно было разве что приковав к батарее. 

– Хорошо. Но всё равно. Пообещай, что хотя бы будешь держать меня в курсе. 

– Обещаю! – радостно воскликнул Кюбин. – Ой всё, мне пора на пару!

Ну теперь-то следовало заняться-таки диванами. Так что там? Если добавить художника, то…

Дверь распахнулась. 

Твёрдым размашистым шагом отец вошёл в комнату и уверенно сел в кресло напротив Джиуна. 

– Насчёт станков, – не тратя время на вступления, начал он. – Ты говорил, кто-то продаёт дешевле, чем Пак, я хочу, чтобы ты заключил с ними договор. Ни воны от меня не получит этот старый гон… 

Не договорив, он остановился в последний момент, чертыхнулся, махнул рукой. 

– Так вот…

– Отец, – перебил его Джиун. Невежливо, но сроки поджимали. – Я не уверен, что господин Юн согласится.

Лицо отца изменилось, когда тот услыхал ненавистную фамилию. Он, не сдержавшись, ударил кулаком по столу. Джиун вздрогнул бы, если бы не привык за столько лет к его вспышкам гнева. 

– Этот… да хер бы с ним, мне нужны станки. Договаривайся, как хочешь, ты же с ним не ссорился! Бизнес есть бизнес, деньги не пахнут. Работай. 

Так же стремительно он поднялся и вышел из кабинета. 

Джиун, в очередной раз пожалел, что не родился котиком, который только спит, жрёт, срёт, а его целуют в зад. 

Может, хотя бы в следующей жизни повезёт больше!

***

Тэрэ поправил скатерть, переставил горшок с кактусом левее – ровно в центр, а потом сдвинул его обратно. Осмотрел ткань со всех сторон (сказать по правде, это была занавеска), обнаружил едва заметное пятнышко в углу и успокоился.

Ещё не хватало уподобляться папе, боже упаси! Мир не рухнет, если что-то пройдёт не идеально. А если и рухнет, то нахрена он нужен – такой мир, целостность которого зависит от того, насколько ровно стоят цветы на обеденном (журнальном) столе?

И не то, чтобы он совсем не любил родителей – но стать таким, как они, было самым страшным его кошмаром. 

Вот почему у него был заказан акционный сет роллов из ближайшей “сушильни”, а в холодильнике ожидало своего часа не изысканное вино, старше и противнее, чем он сам, а дешёвое, но охрененнно вкусное из ближайшего супермаркета. 

Возможно, его подростковый бунт и затянулся, но разве они не отняли у него почти три года жизни? 

– У нас какой-то праздник? – спросил Чжан Хао, неслышно войдя в комнату. Тэрэ успел всё подготовить, пока тот разувался в прихожей и мыл руки. 

– Ага, – он кивнул. – Мы знакомы уже неделю, а я всё ещё не переспал с тобой и не послал тебя нахуй. 

Чжан Хао хихикнул, прикрыв рот рукой. 

– Приятно быть не таким, как все, буду гордиться до самой старости!

– Тебе, можно подумать, привыкать…

Тэрэ уже знал, что даже для Китая тот был слишком нестереотипным альфой. Многие даже считали его геем, ну да, конечно, как без этого?

– Сам-то! – фыркнул Чжан Хао. 

Тэрэ даже спорить не стал. 

– И сам. 

Просто удивительно: альфы только и делают, что ноют в интернетах о том, что противоположный пол спит и видит, как бы затащить их в ЗАГС, и мечтают о доступных омегах, которые наутро после бурной ночи просто собирают свои вещи и тихо уёбывают. Но столкнувшись с таким, немедленно переобуваются на лету и ходят хвостом, канюча – давай, мол, встречаться… 

А потом и вовсе оказывается, что ты толстый, некрасивый, не состоялся как омега и окончишь жизнь с кошками, а он предлагал отношения чисто из жалости. Так-то кошки – неплохая альтернатива облизыванию беспомощного масика, если подумать. А состояться Тэрэ планировал как кинокритик. Идеальная профессия – просто смотришь фильмы и обсираешь их за деньги, а не бесплатно, как он делает это сейчас. 

– Я заказал роллы, – похвастался он. – Видишь, я не безнадёжен в плане домашнего хозяйства. 

– Идеальный муж и папочка, – согласился Чжан Хао. – Осталось научиться вызывать клининг.

– Зачем, если я живу не один? Минджун-хён отлично с этим справляется. Неси вино. 

Чжан Хао удивился. 

– Разве не ты здесь хозяин? 

Тэрэ фыркнул и махнул рукой. 

– Я никогда не стану разливать напитки в присутствии альфы, – сообщил он. – Я вообще не знаю, с какой стороны держаться за штопор. 

Чжан Хао посмотрел на него скептически. 

– А если альфы рядом не будет?

– Внезапно научусь, – Тэрэ усмехнулся и поделился не то, чтобы секретом. – Даже самый трепетный омега падает в обморок при виде мыши, только когда есть кому его поднять и защитить от этого страшного зверя. 

Он открыл коробки с роллами. В общем-то, и всё, на этом его хозяйственность вся вышла. Хао-хён не развалится, если поухаживает за ним, хоть они и не любовники. 

Роллы, вино и дурацкая мелодрама, над которой можно постебаться – что ещё нужно для отличного вечера? Давно он так вот ни с кем не сидел. Когда твои друзья начинают встречаться друг с другом, ты как-то автоматически становишься пятым колесом в телеге. Даже если они честно стараются о тебе не забывать. Винить тут некого, Тэрэ сам, в конце концов, привёл Совон-хёна к себе домой и познакомил с Минджун-хёном. Да он и не жалеет об этом, счастья им и всё такое. 

А у него вот теперь Чжан Хао есть. Бог создал альф, и в качестве извинения придумал его, не иначе. 

Но это здесь, в комнате – а на экране разворачивалась драма. Мямля Гёнхи не мог выбрать между унылым другом детства Пхёнилем и роковым красавцем Пхёниром. Ну чём тут вообще можно думать? 

– Если он выберет Пхёниля, я напишу супер разгромную рецензию! – пообещал Тэрэ. 

Ну скучный он – жесть, Поди и трахается только в темноте, под одеялом и для зачатия. 

– Он хоть надёжный, – не согласился Чжан Хао. – А этот… кто такой вообще, откуда взялся? Может, он преступник  или у него тёмное прошлое. 

– Вот именно! – ну как можно не понимать, это, ну база же! – Тут хоть риск, интрига… я за Пхёнира!

Несмотря на гору съеденных суши, вино уже било в голову, и усидеть на месте не получалось. Если кого-то после алкоголя клонило в сон, то Тэрэ, напротив, оживлялся. Он полулежал на Чжан Хао, эмоциональнее обычного комментируя происходящее на экране. 

– Ещё на колени мне залезь, – рассмеялся тот. 

Ну, сам ведь предложил, никто его за язык не тянул. Нет, спать с ним Тэрэ всё ещё не собирался (пфф, да он за зануду-Пхёниля вообще, не заслужил!), но пососаться под винишко – святое дело. Да все сосутся, боже! Что вы за друзья вообще, если ни разу не вылизывали друг другу гланды на омежниках по пьяни? 

Плюсы его решения: Тэрэ узнал, что целуется Чжан Хао охуенно. 

Минусы: а кого выбрал Гёнхи в итоге – так и не узнал. 

***

Если и есть что-то неизменное в мире, так это отцово упрямство! Вот только чёрта с два он там угадал, послушается его Гюрэ как же!

– И нечего на меня орать, – он так тоже может, между прочим! Руки в боки и пыриться, как баран на ворота, невелика наука. – Я на третьем месте в параллели по баллам, съел? Ну и всё! 

Гюрэ нисколько не сомневался в том, какой ответ последует, да что там – он специально так сказал, чтобы его услышать. Расставил ловушку, вот! Потому что он умный! Орать-то все могут, невелика хитрость, коты вон тоже полночи вчера на улицы орали. А придумать такой тонкий ход… 

– А мог бы быть первым, если бы поменьше болтался с этими своими дружками…

Ха! Это было просто! 

– Интересно, с кем ты болтаешься, что твоё агентство на седьмом месте в корейском рейтинге? Почему не на первом, а? 

Вот так-то! В эти игры можно играть и вдвоём! 

Отец покраснел, надулся, пару раз открыл и закрыл рот снова, как рыба – вот в “Лотте Март” ближайшем аквариум есть огромный такой, и там форели плавают, они тоже красные – ну, внутри – и ртом так же вот “хлоп-хлоп”, а звука нет, и вот их ещё купить можно и съесть – и вдруг махнул рукой.

– Ну хоть что-то о компании знаешь. 

Подуспокоился даже немного вроде как. Ха-ха, если он думает, что Гюрэ там чего-то изучал, журналы читал дурацкие по экономике, то это он зря. Зачем, если можно спросить у хёна? Он-то точно в курсе, вот пусть и управляет сраной компанией, чего к нему-то цепляться?

– Я всё знаю, – заверил Гюрэ, бочком подбираясь к двери. – Прям всё-превсё. Так что даже мне и не заикайтесь про дополнительные занятия и репетитров, у меня тогда голова вообще распухнет от знаний, я пошё…

Он почти выскочил, но нет. Как-то совсем выпустил из поля зрения папу, а тот тут как тут. 

– Нет уж, молодой человек, – он схватил Гюрэ за рукав, вынуждая остановиться. – Пойдёшь – когда отец отпустит. 

Да чёрт побери! Вот всегда они на одной стороне! А за него и заступиться-то некому, кроме Джиун-хёна, и Тэрэ-хёна, и Кюбин-хёна… Это не считается, их родители тоже не слушают! 

– У меня нет времени с вами препираться! – Гюрэ начал злиться. – Хёнтэ и так с нами почти не гуляет из-за своих тренировок, вы отнимаете у меня драгоценные минуты! Вам дедушки тоже мешали на свидания ходить? 

– На свидания будешь ходить после двадцати и с мальчиками нашего круга! 

У отца только что пар из ушей не пошёл. Да что он говорит!

– Из мальчиков нашего круга я дружу только с Пак Джиху, – напомнил он. – Извини, но мне не нравятся альфы! 

Ему всё же удалось выскочить из комнаты, пока родители переваривают услышанное. Вот так-то! Им ни за что его не победить! 

Настроение поднялось. Пусть ненадолго, но ему всё же удастся увидеться с Хёнтэ. Воскресенье же, в школе занятий нет, вот и не виделись аж со вчерашнего дня. Конечно, с ними опять будет вся толпа, но хоть так… конечно, обидно, на свидание это совсем не похоже…

Да что такое! Выйти из дома – целый квест! Ещё одно препятствие поджидало Гюрэ в прихожей, и стоило только ему вбежать туда, с лаем бросилось под ноги.

– Да блин… Ымпаппа, наступлю же! Уйди, чего пристала?

Как же. Если уж эта левретка что-то вбила в свою крохотную головёнку, извернись, да сделай! Её даже отец чуть ли под хвост не целует, эх… что про остальных говорить…

– Да мне же бежать надо, ну некогда с тобой гулять, попроси…

Тут Гюрэ подзавис. А кого, собственно? Кюбин-хёна нет дома точно, иначе она бы с ним торчала, вот уж кто её балует больше всех, даже дочей называет, это у него омежий инстинкт или что? Ну а Джиун-хён работает, конечно, у него вообще выходные бывают? Отец вот, почему-то, не сидит в офисе целыми днями, вот и компания на седьмом месте, вот и пусть себя поучает! 

– Ладно уж, пошли со мной! – смилостивился Гюрэ. – Цени мою доброту. Только в шлейке, делать мне нечего за тобой бегать! И веди себя мило! Ты должна понравиться Хёнтэ, поняла? 

Может, у него тоже омежий инстинкт проснётся. По идее ведь омеги должны любить маленьких милых собачек, ну, так в интернете на форумах пишут. Он же гуглил, он же не просто так.  

Ымпаппа снисходительно позволила упаковать себя в розовую шлейку стоимостью в половину гардероба Гюрэ, наглая ужас, но, вообще-то, она и правда миленькая. Почти как Хёнтэ. 

– Пошли уже, – пробормотал Гюрэ, дёрнув за поводок. 

Некогда тут ботинки папины нюхать, как будто впервые увидела, да они тут стояли ещё до её рождения! 

Сегодня они снова встречались в парке, но в другом, без каруселей. По правде говоря, там вообще ничего нет, кроме деревьев, лавок и мусорок, даже лотков с едой! Когда есть еда – это хорошо, еда вкусная вообще-то, и Хёнтэ позволяет ему покупать себе танхулу. Ну и просто, скучно же болтаться и ничего не жевать. Но этот странный недопарк находится просто недалеко от агентства Хёнтэ, и тот сможет быстро добраться до него к началу тренировки, а значит – подольше побыть с остальными. 

– Это что за милашка? Погладить можно? 

Первым Ымпаппой заинтересовался Кёнмин. Он присел перед ней и осторожно протянул руку к её мордочке.

– Укусит! – громко воскликнул у него над ухом Кэйдан. И гавкнул. 

– Ай! Ты! 

Кёнмин чуть не упал от неожиданности.

– Это я тебя сейчас укушу! Юджин, подержи его!

Гюрэ фыркнул. 

– Такие дети, – сказал он, обращаясь к Хёнтэ. – Правда? 

– Сам как будто взрослый! – фыркнул тот, но глаза-то весёлые! – Ох уж эти мне второклассники…

– Подумаешь, полгода. Зато я тебя выше, – не остался в долгу Гюрэ. – Сейчас вообще возьму на руки, доболтаешься. 

– Вот ещё! 

Хёнтэ отступил на шаг. Ага, а строит-то из себя! 

– Ты не сможешь, я сильнее, – вдруг заявил он. Ну нихрена это он выдумал!

– С чего бы это? – возмутился Гюрэ. – Ты крохотный, во-первых…

– И всю жизнь занимаюсь танцами, во-вторых, – парировал Хёнтэ. – У меня каждый день тренировки, а у тебя даже мускулов нет, не беси меня. 

Ну уж это совсем вопиющая ложь! Гюрэ напряг бицепс. Враньё! У него-то нет? 

– Подумаешь, танцы, – проворчал он. – Альфы всё равно по-умолчанию сильнее. 

– Тренированные.

Хёнтэ явно не собирался уступать, да что же он упрямый-то такой? Как с ним жить вообще? Ужас, это всё эмансипация, нужно её отменить! Ещё поди и после свадьбы слушаться не захочет! 

– Я футболом занимаюсь, – напомнил Джиху. – Значит, я самый сильный. 

– А Юджин сразу и футболом и танцами! – пискнул Кёнмин.

Тот кивнул с важным видом. Он держал Кэйдана за шкирку, как Ымпаппу, позволяя Кёнмину лупить его шарфом. Пожалуй, он и правда силён, ну, для омеги – и ростом уже почти с Гюрэ. С одной стороны обидно, с другой – почти не считается, и даже хорошо, что они с Хёнтэ живут рядом и ходят вместе. Ну то есть, плохо, потому что иначе Гюрэ мог бы навязываться его провожать, ну в смысле, Хёнтэ, конечно, а не Юджина, но хорошо, что с ним его мелкому явно безопаснее. Наверное?

– Меня просто учили, что омег обижать нельзя, – буркнул Кэйдан себе под нос. 

Ну да, конечно, надо же оправдаться. Хотя он прав, так-то вообще.

– Меня тоже, – сообщил Гюрэ. – Поэтому я не поведусь на провокацию!

Вроде умно звучит и пафосно. Это он у Джиун-хёна такое услышал, когда тот по телефону болтал. Он в семье самый умный, ну, после Тэрэ-хёна, который просто свалил из дома подальше.

Как-то и спорить уже расхотелось. Они всё время спорили, когда собирались вшестером, только без них скучно, а с ними всё-таки веселее, и потом всё равно всегда мирились, а отец совсем ничего не понимает, у него и друзей-то нет, только партнёры! Ну так и пусть живёт, как хочет, а Гюрэ не навязывает! 

А в недопарке не так уж и плохо оказалось в итоге. Ымпаппа бегала и на всех лаяла, потому что она могла, а они сидели на лавке и болтали. Хёнтэ только на часы поглядывал как обычно. А потом встал – значит всё, пора ему – и сказал:

– Ладно, пойду. Сегодня нельзя опаздывать, у меня в агентстве прослушивание. Нам сказали обязательно быть. Продемонстрировать новеньким наш уровень. 

Прослушивание? 

Тело сработало быстрее мозга. Ещё толком ничего не обдумав, да и вообще не задумываясь, если честно, не было у него такой привычки, Гюрэ вскочил на ноги и перегородил ему дорогу. 

– Я с тобой! – бескомпромиссно заявил он и победно вскинул руку. – Запомните этот день, сегодня начнётся моё восхождение на большую сце…

Требовательным “гав” и зубами за штанину Ымпаппа выдернула его из сияния славы обратно в реальность…

В которой даже будущим крутым айдолам приходится пользоваться совком и бумажными пакетами.