Шорох вырвал Антона из полудрёмы и заставил настороженно поднять голову.

Шаги.

Похоже, будто один человек. Похоже, будто он.

С той стороны двери кто-то робко поскрёбся:

— Шаст?

Антон облизнул пересохшие губы, садясь на отвратительно жёстком матрасе. Боль в боку осадила его, заставив замереть.

— М? — промычал он.

— Это я, — прошептали с той стороны голосом Арсения. — Пятьдесят семь.

Сердце ухнуло вниз. Ответ неправильный.

Его нет, его всё-таки нет. Его действительно больше нет, и ничего нет.

Антон еле разлепил пересохшие губы, с трудом заставляя их двигаться:

— Уверен?

По правилам переспрашивать было нельзя. Давать второй шанс угадать, подстроиться. Позволять своей надежде вбить клин между реальностью и ожиданиями.

Секунду с той стороны молчали, и Антон практически физически ощущал, как эта бесконечная тишина душит, режет, колотится в висках и ломает рёбра изнутри.

— Ай, блядь, пятьдесят девять, прости, замотался.

Антон выдохнул, и только сейчас заметил, что вообще задерживал дыхание. Конец света отменяется. Откладывается. То есть, глобально он, конечно, уже произошёл, а вот его личный только что перенёсся на неопределённый срок.

— Щас, — просипел Антон. — Дай мне минуту. У тебя всё чисто там?

— Чисто, — подтвердил Арсений через пару секунд, явно осмотревшись по сторонам.

Стиснув зубы, Антон навалился на комод и отодвинул его от двери, чтобы та смогла открыться хоть немного. В боку возмущённо стрельнуло.

Арсений втёк в образовавшуюся щель с грацией, свойственной только ему и котам, сразу же сам запер дверь и прижал комод обратно. Солнце уже почти село, но в полумраке всё ещё было видно его аккуратные ногти на светлых пальцах, когда он поднял руки к лицу.

— Всё хорошо, Шаст, честно.

В глазах закололо. Антон шумно выдохнул, сгрёб эти чёртовы ладони в охапку своими и прижался к ним губами.

— Я думал, ты всё, — признался он, чувствуя, как сердце колотится в горле. — Шесть часов…

Арсений помотал головой:

— Я тоже думал, я всё. За рынком попал в засаду, часа четыре под каким-то микроавтобусом пролежал. Если воспаление лёгких подхвачу, хотя бы антибиотики теперь есть.

Шутит он, посмотрите на него. Антону вот было совсем не смешно.

— Блядь, Арс, шесть часов! — повторил он.

Голос прозвучал как-то сдавленно и жалко, но именно так он себя и чувствовал, забаррикадированный в этой квартире один, беспомощно и жалко. На грани отчаяния. Да нет, даже за гранью.

— Я не нарочно, честно, — попытался оправдаться Арсений, отнимая у него свои руки. — Я думал, обойду через дворы, там ещё вчера всё чисто было, но сегодня всё в жиже, и я просто…

— Я почти решился, — выпалил Антон, чувствуя, как это признание обожгло гортань изнутри.

Арсений замер, в полумраке было видно только, как он часто и непонимающе моргал. А потом спросил:

— Ты что, ебанулся?

Антон кивнул. А как тут спорить? Выходит, что так. Выходит, что ебанулся.

— Это на самый крайний случай, — прошипел Арсений, протискиваясь мимо него к столу. — Когда другого выхода нет! Какого хера?!

Легко ему говорить — он все эти шесть часов знал, и где Арсений, и где Антон. Не сходил с ума от неопределённости, не строил в голове сценарии, варьирующиеся от «ему на голову упал кирпич, и он умер» до «его захватили солдаты Федерации и насильно увезли в лагерь». Тысяча и один сценарий, в которых всё неизменно сводилось к тому, что его Арсения больше нет, даже если его ноги куда-то идут, а его глаза на что-то смотрят.

— Да я просто лежал и думал… и понял, что без тебя в этом всём совсем как будто смысла нет. Меня тут никто не найдёт, один я до Позовых не доберусь. Что, просто лежать и ждать, когда я умру от голода? Или от сепсиса.

Арсений поджал губы:

— Отличный, блядь, настрой! Представляю, я возвращаюсь с лекарствами, а ты тут откинулся. Ромео, блядь, и Джульетта, нахуй, две тысячи двадцать семь!

Антон горько усмехнулся. Сравнение действительно было смешное, но только потому, что слишком точное.

— Думал он… думал… — продолжил ворчать Арсений, выкладывая на стол из рюкзака упаковки таблеток. — Я, может, тоже много о чём думал, когда под микроавтобусом лежал, а вокруг хрипуны, блядь, шаркали. Но точно не о том, чтобы кинуть тебя одного в этом говне, Шаст.

Осторожно подойдя к столу, Антон завис рядом мрачной длинной тенью. Света из затянутого плёнкой окна еле хватало, чтобы заглянуть Арсению в лицо.

Лицо это было серьёзное, суровое. Порез над бровью так и не зажил, вздувался багровой полосой. Губы искусанные, под глазами круги, но это, наверное, был самый настоящий Арс из всех, что ему доводилось видеть. Куда более настоящий, чем прячущийся под слоями грима Арсений Попов из той, прошлой жизни, где они когда-то кем-то были.

— Знаешь, что, — строго проговорил этот серьёзный Арсений, поднимая на него взгляд.

И поцеловал Антона — как-то глупо и смазанно, явно боясь задеть разбитую губу. И вроде не в первый раз, но даже от такого нелепого поцелуя как будто земля ушла из-под ног и дыхание спёрло.

— Вот об этом думай лучше, — с той же суровой интонацией продолжил Арсений, выпрямляясь.

Антон кивнул, пряча лицо, чтобы не было видно, как глупо он смущается.

— Как дырка? — слишком быстро перевёл тему Арсений, чтобы Антон не успел понять, что он и сам смутился.

— Вроде, лучше, — пожал плечами Антон, задирая толстовку. — Или нет, я не знаю. Я же её не вижу особо.

Арсений поднял на него уставший взгляд, пока протирал руки спиртом:

— Зеркало вон в серванте есть. Тебе не интересно, умираешь ты или нет?

— Мне было больше интересно, умираешь ты или нет, — закатил глаза Антон. — Я не знаю, я пытался поспать, но не получилось.

— Это плохо, нам всю ночь идти, — нахмурился Арсений, осторожно подцепляя ногтем края держащего повязку пластыря. — Сейчас посмотрим, что у тебя тут… ну слушай.

— Чего там? — Антон изогнулся, пытаясь рассмотреть алое пятно на своём боку.

Волосы упали на лицо, заслоняя обзор.

— Лучше, чем я думал. Давай сейчас помажу, и выпей вот эти.

— Ты уверен?

— Что это антибиотики? Да, мне их прописывали, когда восьмёрки удаляли. Что? Я же не Позов, что знаю, то и взял.

— Норм, — кивнул Антон. — От столбняка не спасёт, но уже что-то.

Арсений осторожно приладил к боку Антона новый кусок бинта взамен пропитавшегося бурым старого и прижал его холодной ладонью к горячей коже.

— Шаст, нет у тебя столбняка.

— Откуда знаешь? — фыркнул Антон. — Погуглил, сколько у него, этот, инкубационный период?

— Это была обычная арматура…

— Ну да, а на заражённой столбняком арматуре всегда висит бирка «столбняк».

Арсений раздражённо нашлёпнул на него последний кусок пластыря и сам опустил вниз чужую толстовку.

— Мне просто не нравятся эти упаднические настроения, — вздохнул он. — То ты собираешься выпилиться, то от столбняка умереть. Давай… давай без этого, ладно? Столько продержались и дальше продержимся.

Антон молча закинул в рот раздражающе большую капсулу и поднёс к лицу бутылку с водой. Другого выбора, кроме как держаться, у него и не было.

Засунув руку в рюкзак, Арсений достал оттуда помятый пакетик сухой лапши и проворно всыпал переломанное содержимое себе в рот.

— Если не вернёмся до рассвета, Позовы решат, что мы всё, — задумчиво протянул Антон, глядя, как тускнеет свет за мутной плёнкой окон.

— Сможешь идти? — поинтересовался Арсений через пару секунд, закончив жевать.

— Куда денусь, — усмехнулся Антон, широким движением сваливая коробки с таблетками в свой рюкзак.

Когда они оба оказались на улице, солнце уже совсем село. Антон с жадностью втянул носом свежий воздух, стараясь игнорировать то, как ноют рёбра от глубокого вдоха. Он слишком долго провалялся в этой затхлой дыре, чтобы не насладиться сейчас льющейся в лёгкие ночной прохладой.

— Не думал, что скажу это, но я скучаю по зареву огней над жилыми районами, — вздохнул Арсений, разглядывая небо у них над головами. — А раньше по звёздам скучал.

— Вечно всем недоволен, в общем, — улыбнулся Антон и закинул рюкзак на левое плечо.

Так оказалось только хуже, пришлось надеть его нормально, чтобы нагрузка распределялась равномерно, и мышцы не тянуло.

Сегодня на улице было тихо, но эта тишина могла быть обманчива — бдительность не нужно было терять в любом случае.

Тихие шаги ритмично зашуршали по асфальту и тому, что от него осталось.

— Мне кажется, у меня есть все права быть недовольным, — Арсений обвёл рукой пространство вокруг себя.

— Не понимаю, о чём ты, — фыркнул Антон, перешагивая через поваленный дорожный знак и тут же вляпываясь ботинком в подсохшую лужу чёрной жижи. — Обычный день в Воронеже.

Глаза потихоньку привыкли к темноте, и начали различать не только силуэты домов на тёмной улице, но и менее контрастные объекты. И как только раньше всё в фонарях и неоновых вывесках было? И не било это им по глазам?

Арсений резко остановился, поднимая руку в предупредительном жесте. Где-то вдалеке одинокий силуэт медленной жирной точкой пересекал улицу. Может, такой же выживший идёт по делам в это безопасное окно безлуния, а может, какой хрипун отбился от своих. Им незачем было узнавать.

— Как думаешь, мы в самом тёмном таймлайне? — негромко спросил Антон, когда незнакомый пешеход скрылся из виду.

Арсений кинул на него быстрый взгляд через плечо, прежде чем снова двинуться вперёд.

— Что это значит? — уточнил он через несколько секунд.

— Ну. Как на той гифке. Ты не смотрел «Сообщество»?

Арсений покачал головой:

— И уже не посмотрю. Тебе придётся мне пересказать.

Тяжело вздохнув, Антон потёр переносицу:

— Да я сам его лет десять назад смотрел, если не больше. Я не помню детали, но там они, короче, играли в какую-то настольную игру, где надо бросать кубик. И говорили, мол, в момент, когда ты кидаешь кубик, ты создаёшь шесть разных реальностей, где он упал на шесть разных сторон, понял? И одна из этих шести должна быть, ну, самой худшей.

Арсений кивнул. Антон продолжил:

— И вот они там это обыгрывали, типа, все реальности показывали, и это оттуда гифка, где чувак возвращается с пиццей, а там всё горит, её-то помнишь?

— Её помню.

— Вот я себя чувствую, как этот чувак. Только каждую секунду. И думаю, наверное, нам худший таймлайн достался. Я и раньше об этом думал. И после эпидемии, и после войны, но сейчас…

Арсений обернулся, словно пытался поймать взгляд Антона в темноте. Пора было сворачивать на большой проспект.

— Антоны и Арсении в других вселенных, небось, то же самое думают, — Антон не видел, но по голосу догадался, что он улыбается.

— Что у них худший?

— Ну. Мы же не знаем, что там.

— Мне сложно представить что-то хуже, — признался Антон. — Но может, у меня фантазия плохо работает. Кажется, что у нас всё сразу — и жижа, и Василиск, и всё вообще. Где-то, наверное, хотя бы чего-то из этого нет.

Арсений замедлился, словно нарочно касаясь его плечом.

— Это не обязательно значит, что там лучше, — проговорил он, затягивая волосы в хвост потуже. — Пока жаба ебёт гадюку, она занята чем-то. Чем-то, что не мы, сечёшь?

Антон сморщился:

— Не знаю, по-моему, это им совсем не мешает. Они же за нас и пиздятся.

— Да ну они не пиздятся на самом деле, — отмахнулся Арсений. — Они же ничего не понимают, только имитируют, как эти, заводные роботы. Нам просто нужно переждать, пока они вымотают друг друга, и можно будет жить спокойно.

— Хуясе ты оптимист, — с нежностью улыбнулся Антон и нырнул под арку.

В совсем тёмных областях приходилось идти тихо — когда сам не видишь, что перед тобой, можешь и на спящего прыгуна наступить, и на солдата Федерации наткнуться. Антон осторожно нащупал в темноте перед собой ладонь Арсения — идти стало немного спокойнее. Как по гололёду, когда знаешь, что тот, кто с тобой, или удержит тебя, или вы грохнетесь вместе.

За детским садом пришлось устроить привал — пока Арсений бегал проверять, нет ли прыгунов на детской площадке (они почему-то любили свисать с турников и качелей), Антон попытался отдышаться, усевшись на перевёрнутую мусорку. Бок тянуло. Смутно хотелось закурить, но сигарет он в лицо не видел последние пару лет.

В разросшемся палисаднике взгляд выхватил тело, скрючившееся между лебедями из покрышек. Сначала показалось, что человеческое, но, присмотревшись, Антон понял — хрипун. Интересно, чего он? Забыл, что тело нужно кормить и поить? Стал жертвой аллергии на орехи? Натёр мозоль и довёл до гангрены?

— Висят, падлы, — доложил Арсений, вернувшись с разведки. — Обогнём через соседний двор, там тихо.

— Есть, конечно, соблазн поджечь их, пока спят, — признался Антон, хватаясь за протянутую ему руку, чтобы встать.

Арсений покачал головой:

— Весь район на уши поднимут, не выберемся.

— Да ясен хер, — кивнул Антон, — просто… Висит груша, нельзя скушать.

— Такая груша сама тебя скушает, — напомнил Арсений, направляясь к просвету между домами.

В соседнем дворе и правда было тихо — детской площадки тут не было, только парковка для ржавых вёдер. Раньше Антон бы ворчал, что это отвратительная городская среда, но сейчас был доволен. Как всё поменялось, действительно.

— Я всё не могу понять, какой у них уровень разумности, — признался Антон, когда двор остался позади, и они вырулили к огромному торговому центру.

— У самих по себе, в смысле?

— Угу.

— Хер знает, — пожал плечами Арсений, настороженно вглядываясь в тёмный силуэт ТРК на другой стороне улицы. — Мне кажется, как у чужих где-то. Как у животного, которое приспосабливается к условиям как может, но конечная цель у него всё равно размножение.

Антон нахмурился:

— Откуда у них тогда какая-то система счисления? Ну вот эта, что они простых чисел не понимают. Это же значит, что они что-то другое понимают?

— Ну не-ет, — протянул Арсений чуть громче, чем следовало бы, и сам спохватился, снова переходя на шёпот. — Они понимают ровно то, что может понять мозг, к которому они подключились. У них есть система счисления, потому что она есть у нас, понимаешь? А с простыми числами, может, я не знаю, баг физиологии какой-то.

— Откуда у них тогда мысли, которых в этом мозгу не было? — прошипел Антон, поправляя рюкзак.

— Ты про Дрона опять думаешь?

— А про кого ещё.

— Жалеешь, что дал ему уйти?

— Нет, — отрезал Антон. — Я бы не смог. Он так искренне просил, совсем как… человек. Мне просто интересно, он жив ещё? И осталось ли там что-то от Дрона?

— Я надеюсь, мы не узнаем, — признался Арсений и нырнул в подземный переход. — Не горю желанием с ним встречаться.

Они, конечно, дошли быстрее, чем думали, но какой ценой? Антон чувствовал, как на него надвигается волна озноба. Когда там надо было эти таблетки пить?

Остановившись у металлической двери с всё ещё держащейся табличкой «только для сотрудников», Арсений чётко и громко постучал пять раз.

— Кто там? — поинтересовался настороженный голос с той стороны.

— Сто один грамм, — вяло отозвался Арсений. — Доставку лекарств заказывали? Это курьеры СберМаркета.

Залязгали замки, потом заскрежетала сама дверь, и с той стороны показалось небритое лицо Позова.

— Я на позавчера доставку заказывал. Чаевых не дождётесь у меня, — проворчал он, а потом протянул руки и сгрёб Арсения в охапку, чтобы обнять.

Тот похлопал его по спине в ответ, а вот Антон предупреждающе выставил вперёд руку:

— Меня не надо. Я как этот, ёжик с дырочкой в правом боку.

— Жижа? — насторожился Дима, делая шаг назад.

— Не-не-не. Просто на арматуру неудачно упал.

— Мы потому и задержались, — вклинился Арсений и протянул Позову ладони. — Убеждались, что он не заразился.

Антон кивнул и тоже продемонстрировал Диме пальцы, которые у него самого уже сидели в печёнках. За эти двое суток он так их наразглядывался, что выучил, кажется, все свои отпечатки, кутикулы и ямочки на ногтях. Никто из этих ребят так и не почернел.

Позов отодвинулся в сторону, пропуская их в узкий технический коридор. И как они тут вчетвером умещались?

— Живые! — донёсся из помещения дальше радостный детский визг. — Я же говорила, они живые!

— Ненадолго, если будешь так орать, — шикнул на дочь Дима и кивнул Антону на раскладушку у двери, которая служила ему койкой для редких пациентов. Редкий пациент хмуро сел и стащил с себя толстовку, предоставляя обзор на свой многострадальный бок.

— М-угу, — задумчиво протянул Позов, присаживаясь рядом на корточки.

Опустив рюкзак на чудом найденный свободный стул рядом, Арсений принялся выгружать его содержимое:

— Так, там не очень много всего осталось, но я нашёл марлю, спирт, немного антибиотиков — а, они у Шаста в рюкзаке, — и ещё смотри чего. Савин!

— Это мне-е-е? — Антон не видел лица девочки, но по голосу прекрасно слышал её восторг.

— Ну я же обещал, — хмыкнул Арсений. — Смотри, не порежься.

— А ты научишь меня всяким приёмам? Чтобы я так вух! хах! вжух!

Из соседней уводящей дальше в глубь помещения двери показалась недовольная голова Кати:

— Савина, сколько можно повторять, никакого ближнего боя. Тебе папа подарил метательные ножи? Вот их и метай.

Антон краем глаза увидел, как мимо пронёсся ураган с косичкой-колоском, прижимающий к себе огромный нож в кожаном футляре.

— Ну ма-ам, — заканючила девочка, — ну это же для моей безопасности. Что, если я рядом с прыгуном окажусь?

— Будешь убегать, — твёрдо ответил Дима, не отвлекаясь от осмотра. — А то я тебя знаю — тебя научишь приёмам, и ты специально в драку полезешь.

— Да ну я же уже не маленькая-я…

— Тогда иди как взрослая брата спать уложи, — вздохнула Катя. — И сама ложись. Нам выходить на закате.

Ураган унёсся прочь, а Антон почувствовал, как ему на бок льют что-то мокрое, от чего хочется сжаться как слизняк, на которого насыпали соль.

— Ай-й.

— Терпи, казак, — пробурчал Дима. — Тебя ещё зашить надо, но швы уже сам снимать будешь.

— Вы точно решили уходить? — мрачно поинтересовался Арсений, опускаясь на пол рядом с раскладушкой. — Сочи неблизко всё-таки.

Антон краем глаза увидел у Димы в руках иголку с ниткой и поспешно отвернулся, сжимая зубы.

— Ты знаешь, в том, что касается комфорта, я склонен доверять Сергейборисычу. Если он говорит, что у них там нормально, я лучше рискну, зато потом буду за детей спокоен.

— А он точно не… ну… ты понял. С Федерацией.

Дима фыркнул:

— Ты знаешь, если он с Федерацией, значит, Василиск научился прекрасно имитировать его проблемы с памятью и общий уровень, э-э… интеллекта. Я ему говорю, перечисли фасции лица, а он отвечает, мол, даже если бы я уже был под ИИ, у меня в голове бы эта информация всё равно не задержалась, я и простые числа до сих пор не выучил. Так что нет, Арс, это всё ещё Серёжа.

Арсений тяжело вздохнул, поёрзал на месте. Дима щёлкнул ножницами и наконец-то оставил несчастный бок в покое.

— Как новенький! Шаст, гарантий не даю, но выглядит нормально. Не гноится. Смотри не запускай.

Антон кивнул и устало растянулся на раскладушке, вытягивая ноги.

— Хорошо. Спасибо.

Пульсирующая боль потихоньку начала затухать, и он понял, что, если останется здесь чуть дольше, то провалится в сон и будет мешать Позовым собираться в дорогу, занимая разом половину функциональных поверхностей в их жилище.

— Вы у нас останетесь? — негромко поинтересовался Дима, как будто Антон уже спал (а Антон не спал, он просто прикрыл глаза!).

— Не, у вас тут клаустрофобно немного, — сквозь шуршание сумок пояснил Арсений. — Мы пока у себя. У Шаста там огород, он с помидорами разговаривает. «Хоббита» им читает.

Антон с силой заставил себя открыть глаза и перестать падать в мягонькие пухленькие объятия Морфея.

— Нет, я его, кстати, вам принёс. Там в рюкзаке тоже, отдай.

Арсений послушно потянулся за книгой, но не смог удержаться от комментария:

— Ого, это что, помидоры теперь не узнают, чем закончилась Битва Пяти Воинств?

— Зато помидоры не расстроятся, что Фили и Кили умерли. Может, это негативно повлияло бы на их урожайность, — Антон заставил себя сесть на раскладушке. — Всё, пошли домой, а то там уже рассвело, небось.

Когда закончилась церемония прощания с объятиями и обещаниями выходить на связь, как только найдут радио, небо действительно уже начало светлеть.

Поднимаясь по ступенькам подземного перехода, Антон с восторгом уставился на предрассветные облака. На часах было два пятьдесят одна.

Рюкзак заметно потяжелел — вместо книжки и лёгких коробок с таблетками кто-то коварно напихал туда закаток, совсем как мама, когда он уезжал в Москву в той, прошлой жизни.

Теперь, когда с рассветом начинали просыпаться прыгуны и свежие, ещё не освоившиеся в человеческом теле, хрипуны, идти надо было тихо, внимательно вглядываясь в горизонт. Если честно, каждый раз было так лень внимательно смотреть по сторонам, так хотелось просто отключить голову и дойти на автомате, думая о своём, но Антон знал, что такие мысли нужно гнать от себя подальше. Смотреть было нужно.

Арсений резко остановился, его пальцы вцепились в рукав Антоновой толстовки.

— На два часа.

Повернув голову чуть вправо, Антон теперь и сам увидел невысокую фигуру, которая отделилась от стены и махала им рукой.

— Ты его знаешь? — напряжённо уточнил он.

— Нет.

Рука автоматически поползла в карман и сжала складной нож.

Их уже в любом случае заметили, поэтому Арсений с недовольным видом помахал в ответ и двинулся через дорогу к тому, что оказалось гладко выбритым молодым мужчиной в подозрительно чистой ветровке. Незнакомец прижимал левую руку к туловищу правой, словно она была ранена, но следов крови или порванной ткани видно не было.

— Мужики, тридцать один. Не поможете? — с надеждой в голосе обратился он к Арсению, когда тот приблизился.

— Сто тридцать один, у самих запасы на нуле, — соврал Арсений, поправляя на плече лямку рюкзака, наполненного теми лекарствами, которые Позов разрешил им забрать себе.

— Я в этом районе не был, заблудился малёк. Нужно привал устроить, но я не знаю, где здесь безопасное место.

— Сто девять, мы сами далеко от дома, — вмешался Антон. — А что ты ищешь-то?

— Лагерь выживших, брат, — бесхитростно ответил мужчина.

Антон кинул взгляд на его руки — пальцы светлые, чистые. Даже слишком чистые, даже под ногтями грязи нет.

— Ты тогда нас тоже выручи, брат, — улыбнулся Антон. — Подскажи, какие бывают фасции лица, а?

Арсений осторожно двинулся в сторону, пытаясь подойти к мужику со стороны «больной» руки. Тот похлопал глазами, а затем широко улыбнулся Антону в ответ:

— Так это, различают три вида фасций: поверхностные, собственные и висцеральные, брат.

Бровь Арсения дёрнулась:

— Так может, ты знаешь, как написать калькулятор на питоне? Брат.

— Конечно. Вот пример простого калькулятора на Python: def add(x, y): return x + y def subtract(x, y): return x — y…

— Точно, точно, да, — кивнул Антон, глядя, как рука Арсения медленно ползёт за пазуху. — Спасибо. В общем, тебе вон туда дальше по улице и направо, там будет торговый центр, там лагерь выживших на минус первом этаже, где «Ашан» был.

— Да? — расцвёл незнакомец. — Спасибо большое! А вы там были?

— Были, были, — прищурился Арсений, опуская руку.

— Вот сюда, да?

— Да-да, дальше пойдёшь, и за поворотом увидишь, тут недалеко, — кивнул Антон. — Иди с богом. Брат.

И ведь действительно пошёл. Не стал нападать или звать подкрепление. Значит, был тут один? Пока просто разнюхивал?

— Решил его в гнездо послать, чтобы самим руки не марать? — поинтересовался Арсений, когда спина мужика скрылась за ближайшим зданием.

Антон поморщился:

— Я не в боевой кондиции. И у Федерации меньше подозрений будет — подумаешь, дурачок вошёл в гнездо случайно.

— Так у них же наши запросы на сервере сохранятся всё равно. Остаётся только надеяться, что они поверят, что мы не отсюда, и не будут посылать проверку.

— Постучи по дереву, — хмуро потребовал Антон.

— Шаст…

— Постучи.

— Да где я тебе дерево тут найду, — отмахнулся Арсений. — Только не говори, что веришь в такую срань?

Антон смутился.

— Да ты сам свои ниточки на исполнение желаний раньше носил.

— Тогда верил, — пожал плечами Арсений. — У тебя давно желания исполнялись?

— Ну-у. Я как-то загадал на падающую звезду быть с тобой, и как будто сбылось.

— На ту самую падающую звезду? — прыснул Арсений. — На астероид, который принёс жижу?

— Я не помню уже, — соврал Антон, отворачиваясь.

Возможно, стоило загадать, чтобы не было конца света, но кто же тогда знал?

В успевшим стать родным за последние четыре месяца дворе впервые не было спокойно, в груди зудела тревога.

Антон опустился на корточки перед своими помидорами в палисаднике и тяжело вздохнул:

— Нам придётся валить, да? Урожая не дождёмся.

— Пока сидим на месте, — ответил Арсений, толкая дверь подъезда. — Ты и не в переезжабельной кондиции тоже.

Погладив помидоры по листикам, Антон поднялся на ноги и торопливо юркнул в подъезд вслед за Арсением, а затем вниз по лестнице в подвал. Когда-то его перспектива жить в подвале ужаснула бы, а сейчас он гордился тем, что они нашли место, где можно зажигать фонари без страха быть увиденными через окно. И помидоры, опять же. Правда, остаток «Хоббита» придётся им по памяти пересказывать, но пусть будут благодарны, что Антон им вообще Толкина читает, а то мог бы «Мстителей» по ролям разыгрывать.

Рюкзак с закатками плюхнулся на пол, и на спине как будто выросли крылья. Как, всё-таки, хорошо было дома! Антон стащил с себя вонючие натирающие ботинки и с наслаждением впихнул ноги в поношенные, но всё ещё мягкие тапочки. Это его Арсений приучил, что в тапочках всё уютнее. И ведь прав же был.

Наконец-то умывшись из бочки, Антон плюхнулся на гору матрасов, которая здесь гордо именовалась кроватью, и почувствовал, что готов отрубиться на ближайшие сутки.

А ещё почувствовал, как матрасы прогибаются, когда Арсений подобрался к нему сбоку и уткнулся лицом в изгиб шеи. Сразу стало так тепло и хорошо, что Антон мгновенно решил спать не менее двух суток.

— Я не думаю, что это худший таймлайн, — прошептал Арсений ему в подбородок, шурша бородой о бороду.

Антон приоткрыл глаза:

— М?

— Худший это тот, где мы не вместе. А этот… с пивом сойдёт.

Хотелось спросить, где Арсений собрался брать пиво, но голосовые связки уже отказывались сотрудничать. Двигаться были согласны только пальцы, путающиеся в длинных тёмных волосах, но и они скоро сдались.

Последняя сбивчивая мысль, которую Антон запомнил перед тем, как уснуть, была про то, что Василиск может написать сколько угодно калькуляторов и использовать сколько угодно суперкомпьютеров, чтобы вычислить самое большое простое число и победить жижу. А им, чтобы жить дальше, это всё было не нужно.

Ведь самое маленькое простое число — это два.