Так уж вышло, что пугать родную мать и наводить ужас на домочадцев Джаал начал в неполные четыре года. 

— Надо купить, — важно отчеканил маленький Джаал, стоя в одних штанишках посреди родительской спальни. Он не моргал и смотрел сквозь пространство. — Срочно. 

— Что купить? — заботливо поинтересовалась Сахуна. Мало ли зачем её сыну что-то понадобилось ровно в полночь. Он у неё изобретательный.

— Нормандию.

— А почём? — что такое «нормандия»? Широко зевнувшая Сахуна не знала.

— Десять. 

— Надо брать. 

— Первую или вторую? — Джаал пытался подсчитать на пальцах известные ему одному нормандии. 

— Вторую, — подсказал разбуженный странным диалогом отец. — Она больше. 

— Мёртвым бесплатно, — подытожил довольный Джаал и, забравшись в лежанку каркина Алфита, свернулся клубочком. Будить сына Сахуна не стала. 

А утром на семейном совете наслушалась куда более странных историй о его ночных похождениях и потащила ребёнка к врачу. Врач посветил совершенно здоровому Джаалу фонариком в глаза, заглянул в рот, постучал по коленкам и загадочно так произнёс, мол, милочка, к бабке его надо. 

Несмотря на крайне малую концентрацию бабок в их краях, один уникальный экземпляр Сахуна найти таки умудрилась. 

Джаал никуда идти не хотел и оказался прав: бодрствующая бабка в сравнении оказалась гораздо неприятнее, чем мальчуган, который во сне спасал йевара от наводнения, складывая их в карманы, и в порыве благородства напихал себе полные трусы одеяла. 

Обряженная во всё чёрное, старая и морщинистая, как прошлогодний фрукт, старушка вручила Джаалу конфетку и велела мамаше не заниматься ерундой – перерастёт, станет нормально спать, дитё есть дитё. Не того Сахуна ожидала, но спорить не стала. "Видящая" же. Она больше знает. Внучок-то у неё, поговаривают, совсем ненормальный, а ведь вырастила как-то! Справилась! Живёт внук, работает, сына заделал. Подумаешь, сектант и с воздухом разговаривает. Весь в бабушку. Зато хозяйственный. Руки из нужного места. А пироги какие печёт…

С тех пор ничего особо не поменялось: Джаал перерос разве что всех старших братьев и продолжил по ночам тревожить чужой покой, а потом разбираться с последствиями. Одно радовало – он стал куда меньше шататься где попало и смирно лежал в постели. 

— Взво-о-од! — гаркнул спящий Джаал в двадцать. Увольнительная, дом, родня. Диванчик, на котором Ама Дарав сладко задремал, так и не выбравшись из-за накрытого стола. — Шагом… н-нахуй!

Сахуне было очень стыдно. Джаалу тоже. 

В двадцать четыре Джаал зачитал патриарху семьи обязанности дневального, дал подробнейшую инструкцию по приготовлению взрывчатого вещества и под конец покрыл пожилого главу семейства отборнейшими ругательствами за то, что тот потерял бипки. Что такое бипки, Джаал позже объяснить не смог. 

На Буре всё оказалось… да как и везде, собственно. С Джаалом пытались общаться, беззлобно хихикали и самые смешные истории посылали маме. И видеозапись заботливо прикладывали. 

Этой ночью Джаалу снился рынок. Он тщательно выбирал самый лучший, самый большой и яркий фрукт, тщательно прислушиваясь к звукам. Не то чтобы Джаал умел выбирать парипо… он просто знал, что если из парипо постучали в ответ – это однозначно плохое парипо. 

Джаал пошлёпал по упругой корке. Из парипо не постучали. Отлично. Надо брать. Мёртвым бесплатно. Джаал засомневался, жив ли он и должен ли платить…

— Нет, нет, мама, меня очень хорошо тут кормят, — ангара обречённо вздохнул. Сахуна помешала его расчётам и пристала с типичным для матери вопросом: сыто ли её дитя? 

Джаал был сыт. По горло. Вот этим вот всем. 

Но без боя Сахуна не сдавалась. Никогда и ни за что. Она была полна решимости накормить сына до принятия им идеальной сферической формы и даже настырный дядя не мог ей помешать. 

Какой, к звёздам, розовый рофджин? У этого негодяя никакого вкуса! Розовый на розовое. Срамота! Стыдно, дядя.

Но азарийское платье… Джаал задумался снова и отмёл идею. Даже дети знают простое правило: чем больше дырок в твоей одежде для прогулки, тем хуже погода. Куда он в таком пойдёт? На Воелде это платье устроит снегопад, метель и сход лавины. 

Джаал поёжился и поджал ноги. 

Нет, платье никуда не годится. В нём на Воелде весьма зябко. И неважно, что Пиби считает Джаала, одетого в блестящие радужные пайетки, привлекательным. 

— Там холодно, — сообщил Пиби Джаал, сгребая её к себе под бок. Азари, проехавшись по кровати, смиренно приняла свою участь, накинула на них обоих одеяло и устроилась поудобнее. Настолько, насколько ей позволяла придавившая её ручища. Джаал пригрелся и засопел. — Не ходи туда. 

— Почему? — никуда ходить Пиби не собиралась. Она вообще не любила ходить туда, где минус пятьдесят. 

— У них нет лиц, — загадочно прошептал Джаал. Пиби покосилась: спит, зараза.

— У кого?

— Ро Каар, — ангара забормотал что-то неразборчивое и длинно выдохнул Пиби в висок. — Они могут забрать твоё. 

— Зачем им моё лицо? — просыпается, подумала Пиби. Дышать стало гораздо легче: Джаал подвинул руку и перестал наваливаться всем телом. 

— Красивое. 

Пиби прыснула и сдавленно захихикала. От её звонкого поцелуя в лоб Джаал фыркнул и глупо захлопал глазами. Его помятая физиономия приняла осмысленное выражение. 

— Так меня ещё не будили, — Джаал, подставив щеку под несколько новых чмоков, усердно притворялся, что спал вплоть до этого момента. — Уже утро? 

— Две минуты до будильника, — прозвучал приговор. 

Джаал зажмурился зарылся носом в голубое и очень тёплое плечо. Прелесть пробуждения была безнадёжно испорчена.